Читать книгу Дневник Миры о войне - Амина Халыкова - Страница 1

Здравствуй. Меня зовут Мира. Мне 20 лет. Сегодняшний день я возьму для точки отсчета своих достижений в прошлом и настоящем. Всматриваясь в себя в зеркало, я вижу простую девушку. Красотой я не отличаюсь, как, впрочем, и умом. А еще, похоже, что с самооценкой у меня не совсем все в порядке. Итак, обо мне: Я окончила ВУЗ меньше года назад. Из-за разъездов родителей, я не жила нигде подолгу. Наконец съехав от них, я могла распоряжаться своей жизнью сама и теперь находилась на распутье. Думая, о том, как ворваться во взрослую жизнь. Смешно звучит, но я решила изменить мир к лучшему так, как смогу. Моя мама всегда говорила, что мое имя дано мне не зря. Мне кажется, что мы не сможем достичь светлого будущего, пока не позаботимся о прошлом.

Дневник я решила вести в тот день, как увидела её, бабушку, которая просила милостыню на улице. Не знаю зачем, но я остановилась, и начала за ней наблюдать. Не смотря на холодную погоду и промозглый ветер, она стояла на улице улыбаясь, в довольно легкой одежде. На ней было надето старое пальто, пуговицы которого давно оторвались. Из-под пальто выглядывало старенькое платье. На ногах были протертые колготки и галоши, которые совсем не спасали от холода. Постепенно, как холод пробирался к ней, ее руки начинали дрожать все больше, но улыбка не сходила с её лица. Она улыбалась всем этим хмурым лицам прохожих. Но за два часа остановилось так мало людей, чтобы дать ей монетку. За то время, которое я наблюдала за ней, у меня возникло столько вопросов. Почему она просит деньги? Где ее родные и почему они не заботятся о ней? Сможет ли она поесть сегодня? Где будет спать? Почему она должна мучиться на закате своей жизни?

И тут я поняла, что должна делать. Я должна была найти ответы на эти вопросы. Окончательно продрогнув, я решила не тратить больше времени и подошла к бабушке. Подойдя к ней вплотную, я поняла, что не знаю, как с ней заговорить. Я стояла открывая и закрывая рот. Вся ситуация мне показалась вдруг такой неловкой. Молчание прервала сама бабушка.

– Здравствуй, доченька. – она продолжала улыбаться. А я все задавалась вопросом: «чему?»

– Почему вы улыбаетесь? – я не нашла ничего умнее чем спросить это. Как говорила ранее, умом я не отличалась.

– Тебе, доченька. – она улыбнулась еще шире. – Я видела, что ты смотришь, вот только не знала, подойдешь или нет. – я прервала её. У меня в душе все дрожало от волнения.

– Понимаю, мой вопрос звучит глупо, но вам есть, где переночевать? – я боялась её ответа, каким бы он не был

–Ох, доченька, так далеко уже не загадываю. Сейчас соберу денюжку покушать, а уж потом буду думать, где поспать. – Мне захотелось кричать, рвать и метать. Такого ответа я не ожидала. Несколько раз я открыла и закрыла рот. Обычно я быстрее находилась с ответом, но эта ситуация выбила меня из привычного русла моей жизни. Мы не сможем достичь светлого будущего, пока не позаботимся о прошлом.

– Бабушка, пойдемте со мной. Вам не нужно больше искать ни дома, ни еды. Пожалуйста, вы не должны стоять на улице. Пошлите в тепло. Вы же замерзли совсем. – я умоляла её, взяв за руку. Я почувствовала, как по моим щекам текут слезы. – я понимаю, как это глупо. Но я просто хочу помочь вам. Я не могу смотреть на такое.

– Доченька, куда же ты меня ведёшь? – я её сильно испугала, видимо.

– В тепло, бабушка! Пошлите! Тут недалеко.

Мне досталась небольшая двухкомнатная квартирка. Результат частых переездов родителей. Я решила оставить себе эту квартиру и больше не кочевать с ними. Жизнь, так или иначе у меня и родителей нормализовалась. Мы живем в трех часах езды на машине друг от друга. У них огромный участок за городом, где они живут счастливо и в своё удовольствие. Я же живу спокойно в черте города. Пока не решив, что мне делать со своим имуществом. План потихоньку зарождался, но ещё не был осознан мной.

Когда мы пришли, бабушка выдохнула. Может она подумала, что я хочу украсть её? Мне стало смешно от этой мысли. Я сняла верхнюю одежду и помогла снять пальто бабушке. Я повесила нашу верхнюю одежду в узенькой, но уютной прихожей. Обои были яркого, салатно-зеленого цвета и вселяли радость сразу как ты входил в дом.

– Бабушка, а как вас зовут? – опять сглупила. Давно надо было задать этот вопрос.

– Марья Андреевна, я! – Что-то было в её имени странное. Мне она казалась страдалицей, но выглядела Марья Андреевна счастливой. В моей голове не укладывалось как такое может быть. – А как тебя зовут-то, доченька? – почему она зовет меня все время дочкой. Может семейная драма?

– Меня Мирой зовут. – Странно. Что я вообще делаю? Привела бабку с улицы. Хоть я и живу одна, но частые переезды из-за работы отца помогли мне быстро осваиваться и находить друзей. Правда я их давно не видела. Похоже, что от одиночества я начала сходить с ума.

– Красивое имя у тебя. Поди, не зря дано тебе. – А вот это действительно странно.

– Вы знаете, мне мама точно также говорит. Бабушка, что вы хотите сначала? Покушать или помыться? – видимо мое лицо выражало детскую серьезность, раз бабушка так засмеялась. Ну почему она постоянно улыбается? Как такое может быть? Я почувствовала острую потребность избавить её ото всего этого тряпья и её прошлого. Я прошла на кухню. Бабушка проследовала за мной. Она с интересом разглядывала моё жилище. Кухня моя также была далека от обычной. Чёрные стены и белый потолок с полом были в разводах разноцветной краски. Все это я выполнила вручную в лучших традициях абстракционизма.

– Доченька, покорми меня, да и пойду я дальше. – Хах. Еще чего? Я замерла, вытаскивая кастрюлю с супом из холодильника.

– Нет, бабушка, я вас никуда не пущу. Тем более в такой холод. Вам тепло нужно. – Я продолжила приготовления к обеду. Мне хотелось ей задать столько вопросов, но не знала, как. Решила напрямик. – Скажите, баб Маша – не придумала обращения поумнее. Ох уж я – Почему вы там оказались?

– Долго рассказывать, доченька. Жизнь тяжелая. Не все с ней правильно справляются. – Первый раз я увидела ее грусть. – Я расскажу тебе попозже. Хорошо доченька?

– Хорошо, баб Маша. Ничего, что я вас так называю? – мне было так неловко рядом с ней. Знать, что я живу в тепле и сытости, а она была лишена этого.

Приготовить обед для моей бабушки Маши оказалось не таким трудным, как видеть, как она ест. Она ела суп потихоньку, смакуя каждую ложечку, будто вкуснее еды она не ела. Она не торопилась, но голод был виден в каждом ее движении. Будто бы она хотела попробовать все и сразу, но по неизвестным мне причинам, сдерживала себя. Может быть, она хотела показать свои манеры, может ей до сих пор не верилось, а может, ждала подвоха. Как трудно об этом думать.

Несмотря на свою грязную одежду, она была такой светлой. Мне хотелось, чтобы это было не только внутри, но и снаружи. Пока мы ели, я включила воду в ванной и налила ей пены. Увидев результаты, баб Маша рассмеялась и с благодарностью взяла мою одежду, которую я для нее приготовила.

Позже мы пили чай в зале. Я поставила классическую музыку. Думала, что бабушка расслабится и наконец, почувствует себя в безопасности. Видимо, подействовало. Она начала говорить.

– Два года тому назад жила я в своей квартире, чем-то похожую на твою. Детей у меня не осталось, и меня часто навещали соцработники. Так они сейчас называются. Во времена моей молодости это были пионеры и комсомольцы. Я сама такой была. Но этого «пионера» я запомнила. Он часто приходил. Предложил мне продать мою квартиру, мол, в этом районе они дорогие. Купить подешевше в другом, а на разницу жить не тужить. – до меня начал доходить смысл. Но я постаралась сдержать слезы. – Взялся помочь мне, чтобы при продаже не обманули. Квартиру продали-то, а ни денег, ни жилья я не получила. Документов-то у меня не осталось, и поделать ничего нельзя. Он сказал написать всё на него, мол, не будут с вами разговаривать, а я вам все сделаю. Сделал, видимо. Сказал, чтобы я переезжала, сказал куда. А туда, куда он послал меня ничего и не было-то. И осталась я с вещами на улице. Вот и живу не тужу, но только на улице. – надо быть бессердечным, чтобы не заплакать, а я и вовсе разрыдалась, будто бросили меня. Передать все, что я чувствовала очень сложно. Мне было обидно за мою баб Машу. Жалко её. Я удивилась, как она оставалась такой стойкой на протяжении этих двух лет. Хоть по ней и было видно, что голод отобрал у нее силы, было удивительно, как она вообще выжила. Меня распирал гнев на таких людей, как этот «пионер». Я хотела что-то сделать, во мне кипела энергия. При этом я понимала свою беспомощность и некомпетентность в таких вопросах. Самое главное, что я помогла Марье Андреевне сегодня. Я собиралась опекать её всю оставшуюся жизнь, но надо было что-то поделать с этой ситуацией.

Удивительно. Как за такое короткое время совершенно чужой человек с улицы оказался мне таким родным. Не пойми меня неправильно, дорогой дневник, я люблю своих родителей, но теплоты и полного родства душ у нас не было. Не знаю почему. Может быть, я в школьные годы закрылась от них, может, они не проявляли должного внимания ко мне, и в ответ не проявляю внимания теперь я. Но одно в этот день я поняла точно, если я не исправлю отношений со своими родителями, то по какой-то игре судьбы, мои родители могут оказаться на улице. И если я не пойму ЧТО, то допущу такую же ошибку со своими детьми, и тогда уже я окажусь на улице в потрепанном пальто без пуговиц.

Этой ночью я плакала. Много.