Читать книгу Боевая подруга - Анастасия Александровна Калько - Страница 1
ОглавлениеЧасть 1. Прошлое и настоящее
Санкт-Петербург. Начало июня 1998 года.
Антонина Львова заметила граффити на гранитном парапете еще издалека, и сразу поняла, что оно означает. То, что остальные прохожие считали очередной хулиганской выходкой, для нее стало сигналом к действию Красная стрела, указывающая на юг, была нарисована так, что бросалась в глаза при сходе с Троицкого моста. И под ней были четко выведены цифры – "11.06". Значит, завтра нужно выехать в Москву поездом "Красная стрела". Их ждет новая работа. Тоня сразу узнала шифрованное послание от шефа.
– Мог бы так не конспирироваться, вряд ли нас кто-то "ведет", – пробормотала девушка, вытаскивая сигареты.
Возле рисунка остановились двое патрульных. Субботним утром в 8 часов Дворцовая набережная была почти пуста, и Тоня по дороге к воротам Летнего сада отчетливо слышала каждое их слово – интересные пожелания хулиганам, расписавшим гранит, и высказывания об умственных способностях начальника, не желающего на время белых ночей усилить охрану исторического центра – "а то у "Авроры" тоже парапет измалевал какой-то гад, жаль, удрал, художник фигов!".
– Можно было бы без всяких затей назначить встречу в Москве, – пробурчала Антонина, поравнявшись с "лучшей в мире из оград".
В саду было безлюдно и тихо. Густая зелень и затейливая ограда полностью отделяли сад от города, поглощая все шумы и даже голоса центра Петербурга.
Тоня покосилась на кафе – конечно, закрыто, а жаль. После ночного дождя утро было прохладным. И лишняя чашечка кофе не помешала бы. Девушка плотнее запахнула легкую курточку и размеренным шагом направилась к пруду, уже думая, что после прогулки поедет на вокзал за билетом на завтрашнюю "Стрелу". Потому что послезавтра ее ожидают в столице. "А ребята хорошо изучили мой график. Запомнили, что по субботам в 8 утра я гуляю по Троицкому мосту и сижу в Летнем Саду. Или прогуливаюсь по Петровской набережной. Судя по словам патрульных, ребята и там оставили сообщения. Юг, ты хулиган!", – Антонина невольно хихикнула, представив, как возле крейсера ругаются дворники, оттирая с гранита красную стрелу, которую нарисовал кто-то из ребят Йохана.
Мельбурн. 1984 год.
– И, конечно, ты была уверена, что миссис Финчер оплатит свои долги в магазине перед отъездом. Тебе ведь и в голову бы не пришло, что она может забыть о таком пустяке, как 500 долларов долга, и даже не уведомить нас о переезде… Теперь у нас недостача в магазине, и все благодаря тебе!
Мария Касканис тихо опустила голову. Когда Джордж был не в духе, с ним лучше было не спорить. А сейчас он был в очень плохом настроении, проверяя счета их магазинчика. Женщина принялась с удвоенным старанием вытирать тарелки.
Афина Касканис еще ниже опустила голову, допивая свой чай, чтобы отец не заметил выражение ее лица. Вечно он встает не с той ноги и доводит маму до слез своим занудством, а ее то и дело сажает под домашний арест, запрещая даже разговаривать по телефону. И с садистской ухмылкой напоминает по сто раз на день: "Ты наказана! Нет, нельзя: ведь ты наказана! Нет, Софи, Афина не сможет подойти к телефону: она наказана!". А за такой взгляд, которым она наградила отца, две недели под замком ей обеспечены.
Услышав, что Мария тихо всхлипывает над мойкой, Джордж удовлетворенно хмыкнул и подлил себе кофе. Вот так, пусть запомнит, что нельзя быть такой безмозглой курицей и отпускать продукты в долг всем подряд.
Афина отставила чашку:
– Я пошла. У нас сегодня контрошка по физике. Надо еще раз повторить тему перед уроком.
Джордж неодобрительно покосился вслед дочери. Все демонстрирует, что ей не по нутру домашний уклад. Нахваталась от своих австралийских подружек этих бредовых идей женской эмансипации и феминизма. Выпороть бы ее как следует, и отвадить от этих болтливых дур, чтобы не сбивали девчонку с толку. Скоро ее можно будет замуж выдавать, четырнадцать лет уже, то-то достанется кому-то сокровище с вывихнутыми мозгами! "Почти невеста", – подумал Джордж, вытирая внезапно вспотевшие ладони о брюки и снова листая гроссбух.
Глава 2. Санкт-Петербург. 1998 год.
Вечером Антонина занималась своими обычными делами, но в прихожей уже стояла небольшая дорожная сумка, а на столе лежал билет на завтрашний фирменный поезд в Москву. Сразу после прогулки в Летнем саду Тоня отправилась на вокзал и привычно купила билет в двухместное купе, заплатив за оба места. Она предпочитала ездить без посторонних соседей. Это было связано не столько с тем, что она не любила вторжений в свое личное пространство. Просто среди пассажиров попадались любители пошарить в чужих вещах. Даже в спальном вагоне. Какой сюрприз бы их ждал в Тониной сумке… И еще, вполне может быть, что ехать ей придется не одной.
Антонина была абсолютно спокойна и собрана. Она уже готовилась к предстоящей работе. Очень вовремя: ее финансы уже готовились спеть романсы. Маленький книжный магазинчик у нее был только для прикрытия, и с его доходов трудно было свести концы с концами, оплачивая квартиру в элитном доме на Кронверкском проспекте.
Завтра утром надо будет предупредить продавщиц об отлучке и оставить старшей указания. Им не впервой; девушки уже привыкли к периодическим отлучкам хозяйки. Правда, в этот раз ее "отпуск" затянулся почти на полгода, так и квалификацию недолго потерять.
Закончив уборку и приняв ванну, Антонина включила видеоприставку и поставила "Захват" в русском переводе. Это был хороший способ отшлифовать свою разговорную речь. Не то чтобы Тоня жаловалась на свое знание русского языка, но привычка постоянно тренироваться стала ее второй натурой.
Отметив, что при дублировании этой копии переводчики допустили ряд вольностей по отношению к тексту, Антонина приостановила ленту и вышла на кухню приготовить себе чай.
За окном дробно стучал крупный частый дождь. Небо плотно затянуло тучами. Но все равно вечер был очень светлый. В 9 часов еще можно было не зажигать свет. Сквозь стук дождя снаружи доносился шум оживленного проспекта. Белыми ночами город почти не спал, особенно в центре. Через несколько часов разведут мосты, и по Неве заснуют теплоходы с любителями ночных экскурсий. Нормальный ритм жизни большого города, как в любом мегаполисе мира.
Глава 3. Йохан
Петербург, 1998
Йохан Свейнссон уже давно не был в родном городе, но, сойдя с поезда и окунувшись во влажную петербургскую прохладу, сразу ощутил себя почти дома, в родной среде. В Акурейри сейчас, наверное, так же. Жары там не бывает, небо чаще всего прячется за облаками, залив дышит прохладой, и время от времени на город спускается солоноватый серебристый туман. Город тогда затихает, приобретает загадочную таинственность. Такую, что даже убежденный скептик и прагматик Йохан вспоминал легенды об эльфах, феях и троллях, в которые верит большинство его соотечественников.
Сдав свою дорожную сумку в камеру хранения, Йохан не спеша спустился в метро, мимоходом сверившись со схемой. Через несколько минут он поднялся на Невский проспект.
Чарли уже ждал его у решетки канала Грибоедова, щелкая фотоаппаратом и глазея на идущих мимо девушек.
– Переигрываешь, – вместо приветствия бросил ему Йохан. – Хорошо, что хоть в туристическую карту не утыкаешься.
– С приездом, шеф! – худощавый подвижный чернокожий парень белозубо улыбнулся ему, вытянулся в струнку и даже попытался щелкнуть подошвами кроссовок.
– Вольно, – невольно рассмеялся Йохан, расстегнув куртку и отыскивая в кармане солнечные очки. – Ну, что?
Они не спеша шли по проспекту к повороту на набережную Мойки – Чарли в яркой ветровке и джинсах, типичный турист, и Йохан – во всем черном, рослый, крепко сложенный, с густой копной посеребренных черных волос, крупными чертами лица и добродушной улыбкой. Впрочем, иногда она бывала обманчивой. Его люди хорошо знали, что при желании шеф может выглядеть настоящим увальнем и даже недотепой, но эта маска слетает с него мгновенно в нужный момент. И тогда горе тем, кто не успел вовремя убраться на безопасное расстояние.
Черноглазый, смуглый и горбоносый Йохан в России нередко привлекал к себе внимание патрульных милиционеров, настороженных активностью кавказских экстремистов в больших городах. И они невероятно удивлялись, увидев паспорт гражданина Финляндии Конрада Валтари, абсолютно настоящий, "чистый", и вынуждены были извиняться. Йохан был рад, что в Питере и Москве на улицах не патрулируют полиглоты, которые отличают разновидности скандинавских акцентов. Во всяком случае, еще никто не догадался, что "господин Валтари" – не финн, а исландец.
Бог весть как в семью исландцев в несчетном поколении проникли восточные гены, и сколько поколений они спали, чтобы потом всем вместе пробудиться и наградить Йохана волнистыми черными волосами, смуглой кожей и горбинкой на носу.
– Все как обычно, – ответил Чарли. – У нее магазин на Каменноостровском…
– Это я знаю, – коротко кивнул Йохан.
– Весной на нее хотела какая-то мразь наехать. Собирались взимать с нее деньги за охрану, или поджечь магазин… Как это по-русски называется? А, рэкет! Они ждали ее как-то вечером в сквере, чтобы "поговорить". Мы их перехватили.
– Она бы и сама справилась. Сколько их было?
– Двое.
– Для нее это дело пяти минут. Или ты их пожалел? – Свейнссон скупо улыбнулся. – Решил, что пусть они лучше умрут быстро и без мучений, чем от ее рук?
– Ей нельзя светиться, – с юмором у Чарли было туговато, и он пустился в объяснения. – Если бы в милиции узнали, что она легко справилась с двумя бандитами, это могло привлечь ненужное внимание… Вы сами велели ей не прокалываться…
– Все, понял. И куда ты их потом дел?
– Отвез к этому, как здесь говорят? К Обводнику. Там итак всякой дряни хватает, так что комар носа не подточил.
– Правильно, – Йохан достал сигареты. – Туда чего только не сбрасывают, я слышал. Так что если их там и нашли, то не связали бы с ней… Отсюда далеко до ее дома?
– Нет, шеф, через Марсово поле, мимо Летнего сада, потом через мост…
– Дальше я знаю, – Йохан хлопнул Чарли по плечу. – Завтра выезжаем. Известили ее?
– А как же! – оживился африканец. – Три раза! На Петровской набережной чуть не попался. Еле успел оторваться от патруля и заскочить в метро. Шеф, а почему нельзя было просто связаться с ней и сообщить время и место встречи?
Йохан только покачал головой. Чарли и Луиджи – хорошие исполнители, опытные агенты, многократно проверенные, но с воображением у них туговато – все бы им ломить напролом.
– Не должно быть никакой прозрачности, Чарли, – терпеливо пояснил он. – На этот раз мы работаем в России… И лучше перестраховаться, чем допустить оплошность. Хорошо, поезжай за билетами, – он остановился на мостике, с которого открывался его любимый вид на Марсово поле, Спас-на-Крови и Михайловский замок, – а я проведаю ее. Надеюсь, билет у нее уже есть.
Чарли козырнул в ответ, сбежал с мостика и быстрым шагом направился обратно, в сторону Мойки.
Глава 4.
Петербург. 1998 год.
На экране заканчивался "Захват". Чай был почти выпит. В подставке дымилась уже вторая ароматическая палочка. За окном все так же постукивал дождь и шумел освещенный тысячами огней проспект. Где-то на Неве звучали усиленные мегафонами голоса зазывал, рекламирующих ночные экскурсии по рекам и каналам. "Сейчас, наверное, у них много клиентов, – подумала Антонина, помешивая ложечкой остатки чая. – Белые ночи – они и после дефолта прекрасны, а развод мостов в полумраке смотрится эффектнее, чем в темноте. Розоватое небо, серебристые сумерки и мост, весь в огнях, плавно приподнимает створки над темной водой с лунными бликами… Если повезет попасть на теплоходную экскурсию по Неве в июне, можно и поэтессой потом стать, – скуповато усмехнулась девушка. Она вспомнила, как несколько лет назад такой же июньской ночью ее очаровали розовое небо, серебристый полумрак, блики на воде и сверкающий огнями мост, поднимающийся перед теплоходом. Приехав в Петербург в отпуск, Тоня решила там и остаться. Город как будто сам выбирал, кому нравиться, и ей открылся с лучшей стороны.
Те же, кто не понравился городу, постоянно видят только серое небо, тучи, заторы на дорогах и переполненное метро. Они то наступают в лужу, то попадают под веер брызг из-под колес, ожидая зеленого сигнала светофора; оступаются и падают в грязь, выходя из автобуса; именно их чаще всего останавливают патрульные, "чистят" карманники, а нужный трамвай уходит из-под носа за минуту до перерыва. Немудрено, что такие люди думают: "Что за город! Одни дожди; в метро не протиснешься, всюду ворье, а на тротуаре каждый кретин норовит грязью окатить! Поеду лучше в Крым, там хоть солнца больше!".
Тоня часто видела таких неудачников и вскоре поняла, в чем дело. Она прочитала много книг о необъяснимых событиях в Петербурге, и догадывалась, что город вполне может благоволить к импонирующим ему людям и выживать неугодных.
Сама Антонина полюбила Питер, и он стал ей роднее города, в котором она росла, и города, в котором родилась и который почти не помнила. Бывает так, что настоящая родина оказывается очень далеко от места рождения…
Раздался звонок внутреннего телефона. Это был консьерж. Он спрашивал, ждет ли Антонина Николаевна господина Конрада Валтари.
Йохан. Петербург, несколькими часами раньше.
На Кронверкском проспекте Йохану сообщили, что Антонины Николаевны нет дома. Вероятно, она решила погулять по городу перед отъездом в Москву, – подумал исландец. – Возможно, сейчас она любуется картинами, выставленными у Гостиного Двора или пьет кофе у "Вольфа и Беранже". Она говорила, что любит это кафе. А может, она рассматривает новинки в Доме книги… Надо и мне последовать ее примеру, расслабиться перед работой", – думал Йохан, снова переходя Троицкий мост и щурясь сквозь черные очки на серебрящуюся внизу невскую воду. Получая новое задание, он всегда несколько дней разрабатывал возможные варианты его выполнения, собирал группу, знакомился с имеющейся информацией. Новое задание оказалось сложным. "Хм, на этой нефтяной вышке весьма щепетильно относятся к обеспечению безопасности. Особенно после неудачной попытки нападения диверсантов-подводников. Теперь охрана вышки настороже. Значит, стандартные варианты отметаем сразу. И, кажется, я уже придумал подходящую стратегию. Заказчик подбросил мне кое-какие подсказки и готов содействовать в подготовке!".
Лощеный московский сопляк-бизнесмен, начитавшийся детективных романов, захотел сам поиграть в героя боевиков. Но кое-какие его подсказки действительно могли пригодиться. Надо подумать…
За этими мыслями Йохан почти не позволял себе расслабиться всю последнюю неделю. В "Стреле" по дороге из Москвы он спал всего три часа. Предельно чуткий сон диверсанта в поездах обострялся еще больше. В вагоне Свейнссон тревожно напрягался и прислушивался, стоило только стукнуть колесу на стыке или всхрапнуть соседу за перегородкой. Эта привычка появилась после нескольких поездок в общих, или, по-русски, "плацкартных" вагонах. Там чуткий сон не раз сослужил Йохану добрую службу и даже спасал ему жизнь. А сейчас в двухместном купе привычка все время быть настороже оставила на память о себе отяжелевшую голову и слипающиеся глаза. Хорошо, что в стоимость билета в "Стреле" входит щедрый ужин, а милые приветливые проводницы в красных костюмах приносили отличный крепкий кофе с бутербродами. Так что сонливость удалось отогнать, и голодный обморок в ожидании "Антонины" ему не грозил.
Полюбовавшись на полустертые художества Чарли у спуска на Дворцовую набережную, Йохан хмыкнул. Он живо представил, как Чарли попадается патрульным у "Авроры" и удирает от них через всю набережную. Хорошо, что его не догнали. А то этим горе-постовым пришлось бы туго!".
До вечера Йохан успел прогуляться по Летнему саду, обойти Инженерный замок и Летний дворец Петра 1. Потом он не спеша прогулялся до Дворцового моста, а затем спустился по брусчатому склону почти к самой воде и некоторое время сидел там, отдыхая. Прохладный речной ветерок ласково скользил по его лицу, у ног тихо плескалась Нева, а за широкой водной полосой блестел Петропавловский шпиль. Если закрыть глаза, оставив только плеск воды и шум проходящих катеров и лодок, можно представить, будто сидишь на берегу с детства знакомого залива летним днем, и июньское солнце не обжигает, а нежно греет освобожденный от тумана город…
В 22.00 Йохан снова вошел в подъезд дома на Кронверкском. На этот раз консьерж попросил его подождать и позвонил в квартиру Антонины Львовой…
Мельбурн. 1984 год.
Афина Касканис, давясь слезами, бежала по улице. Подошвы кроссовок гулко стучали в вечерней тишине; сердце бешено колотилось, а весенняя прохлада уже проникла под футболку и джинсы. Убегая, Афина не успела даже сдернуть с вешалки свою куртку. Ночью она может даже замерзнуть, но домой все равно не вернется. Только бы мама не позвонила в полицию. Тогда Афину силой вернут домой, и этот козел папаша постарается, чтобы в следующий раз она не смогла вырваться и выбежать из дома.
На задворках вокзала стояло несколько списанных ржавых вагонов. В одном из них Афина и ее подруга Софи любили прятаться от взрослых, секретничать, лакомиться шоколадками и курить. Но Софи зимой уехала с родителями в Сидней, и Афина уже два месяца не наведывалась в их уголок. Если туда никто не лазал, то под полкой в вагоне сохранились запасы хлебцев и шоколадок и пара банок мясных консервов. На два-три дня хватит, а потом Афина надеялась устроиться на работу. Официантки или уборщицы нужны везде. "Скажу, что мне уже восемнадцать лет, – подумала Афина, открывая тайник с продуктами. – Хоть бы взяли!".
Полка была жесткой. В разбитое окно дуло, и даже одеяло с багажной полки, пахнущее пылью, не грело. Но сон не приходил к Афине из-за другого. Каждый звук снаружи заставлял ее вздрагивать – а вдруг это полиция пришла вернуть ее домой? И сейчас ее заберут и не поверят ее словам. Джордж Касканис – уважаемый человек в греческом квартале, а она – непослушная девчонка, сбежавшая из дому. И тогда ее уже ничто не спасет.
Наконец усталость и здоровый молодой сон взяли свое. Девочка перевернулась на бок, подложив руки под голову, ее глаза закрылись, и Афина в полусне подумала: "Завтра же пойду искать работу!". И, наконец-то согревшись под одеялом, уснула.
Петербург. 1998 год.
– Ничего необычного, – Афина собрала пустые чашки и блюдца на поднос. – И каковы сроки?
Йохан коротко усмехнулся:
– В идеале еще вчера. Все наши клиенты одинаковы: сначала пытаются справиться сами, ломают дрова, и только потом обращаются к профессионалам. И вот опять сроки поджимают, а мы должны еще и разгребать тот завал, который устроил заказчик. Конечно, за срочность нам готовы доплатить. Но почему бы ему не обращаться к профи своевременно, это обошлось бы ему вдвое дешевле, а нам сберегло бы много времени.
– Русский анекдот, – фыркнула Афина. – В кабинет терапевта входит скелет. Доктор ворчит: "Вечно эти больные тянут до последнего, и только потом идут к врачу!".
– Это точно, – Свейнссон прошел за Афиной на кухню и присел к столу. – Я собрал группу в Москве, – он подпер кулаком снова отяжелевшую голову. – Луиджи и Чарли завтра выедут на "Стреле" вместе с нами. Ты уже взяла билет?
– Пятое купе в первом классе, – Афина расставила посуду в сушилке.
– Умница, – Йохан потер веки пальцами. Он предпочитал купе в вагоне-люкс в центре из соображений безопасности, и Фина это знает.
Афина завернула кран, поставила на стол пепельницу, устроилась напротив Йохана и выбила из пачки сигарету, задумчиво глядя в окно. Дождь уже стихал, тучи поредели, и от этого на улице стало еще светлее.
– А в Исландии бывают белые ночи? – без всякого переходя спросила девушка. Йохан вздрогнул, вспомнив, как сам сегодня сравнивал Петербург с Акурейри, встряхнул головой и ответил:
– Нет. У нас часто бывают туманы, а на севере страны можно иногда увидеть полярное сияние… Петербург уникален в плане белых ночей летом.
– И не только, – Афина заправила за ухо прядку черных волос. – Ты устал? Ну конечно, ты ведь всегда так увлекаешься работой, что забываешь об отдыхе.
Для гречанки Афина была удивительно сдержанной. Свой темперамент она держала под строгим контролем. Иногда, правда, он прорывался, и горе было тем, кто ухитрился обозлить Афину. Этим она была похожа на самого Йохана. Он очень редко терял самообладание, но его гнев мог быть сокрушителен.
Афина Касканис, острая на язык, своенравная, но талантливая, исполнительная и верная, была одним из его лучших бойцов. И еще девушка была заботливой и отзывчивой, особенно по отношению к нему. Она до сих пор считает, что обязана Йохану жизнью.
– Надо отдохнуть перед выездом, – Афина загасила сигарету и поднялась. – Я постелю тебе в гостиной. А то ты, наверное, в поезде снова толком не спал.
– Ну, не такой уж я и неврастеник, – Йохан тоже поднялся из-за стола. – Я могу принять душ?
– Мог бы даже не спрашивать… Возьми в шкафчиках все, что тебе понадобится.
В гостиной еще стоял запах амбры и мускуса от любимых индийских палочек Афины. На столике оказалась подставка с огарками от двух палочек.
Перед тем, как лечь, Йохан задернул шторы и вспомнил стихи русского поэта о белых ночах:
И, не пуская тьму ночную
На золотые небеса,
Одна заря сменить другую
Спешит, дав ночи полчаса
Было уже около полуночи, но темнота не спешила спускаться на город, ограничиваясь лишь легкими сумерками. Исландец еще раз удивился странной цветовой гамме летней ночи над Питером – сероватые сумерки, розовое небо и золотистая полоса на горизонте. Потом отошел от окна, аккуратно убрал под столик ботинки и с удовольствием прилег на широкий диван. В ванной плескалась вода – Афина тоже принимала душ. Наверное, от души воспользовалась своими гелями, пенами и шампунями, которых у нее в шкафчиках оказалось множество. Судя по содержимому шкафчиков, Фина стала настоящей фанаткой фирмы "Орифлейм", продукцию которой теперь можно было купить и в России.
Вспомнив свои "рабочие визиты" в Россию еще лет 10 – 15 назад, Йохан подивился огромной разницей между СССР и Российской Федерацией. Пожалуй, ни одна страна не смогла бы ТАК измениться за несколько лет.
По дороге в спальню Афина заглянула к нему:
– А набережные зачем размалевали? – она запахнула ворот короткого пестрого халатика. – Это ведь объекты государственной ценности, часть истории.
– Ну, Чарли хотел оставить послание возле твоего подъезда, – приподнялся Йохан. – Но в этом доме такие церберы сидят, что и близко бы его не подпустили с краской. Он и так чуть не попался возле крейсера, еле ноги унес.
– Повезло этим копам, что Чарли так хорошо бегает, – хихикнула Афина. – Кстати, он что, весь центр разрисовал стрелами?
– Нет, только по твоим субботним маршрутам. А что, оригинально придумано? Неплохой способ засекреченной связи.
– Джеймс Бонд отдыхает. Спокойной ночи, Юг!
Только ей одной из всей группы сходили с рук подобные вольности с его именем. Афина влюбилась в него с первых дней – для нее Йохан стал прекрасным принцем, который спас ее. Но он старательно делал вид, что не догадывается об этом. Афина появилась в его жизни еще ребенком, и стала для Йохана дочерью, которой у него никогда не было. Он опекал ее, учил, помогал, заботился как отец о дочери. Но продолжать такие отношения становилось все труднее. Афина стала взрослой женщиной, однако Йохан не мог перешагнуть однажды установленный барьер. Теперь он думал, что вряд ли сможет дать девушке все, что она хочет, что при их работе лучше избегать сильных привязанностей… Но эти аргументы не стоили и стрелянной гильзы. Он уже впустил Афину в свою жизнь, и девушка заняла там важное место еще много лет назад. В свое время он ужасался ее истории, сочувствовал, негодовал вместе с ней, и растрогался от ее наивной детской благодарности. Если его сердце так откликалось на все, что касалось этой девочки, значит, эмоции уже тогда взяли верх над рассудком.
"Но сейчас, надеюсь, сердце и ум пришли к компромиссу", – заключил Йохан, засыпая.
Мельбурн, 1984 год
Афина Касканис понуро брела по улице, выйдя из двадцатого за день кафе. Опять отказ. Никто не хотел принимать на работу бледную измученную 14-летнюю девочку в помятых джинсах и испачканной копотью футболке. Плюс к этому – немытая голова, вытянувшееся от голода лицо и исцарапанные руки с обломанными ногтями. В паре мест ее готовы были взять "при одном условии", но Афина не затем сбежала от павиана-папаши, чтобы ублажать таких же козлов. А все остальные отвечали: "Место уже занято; зайдите на неделе; нам нужен человек постарше; принеси разрешение от родителей; ты нам не подходишь"… Чертовы австралийцы. Для них если ты грек, то ты уже и не человек. А уж если ты еще и малолетка, тебя вообще каждый рад будет пнуть.
В вагоне остались последняя полупустая пачка хлебцев и помятый сникерс. Афина-то надеялась, что быстро найдет работу и сможет снять комнату вместе с другими официантками или уборщицами, а на самом деле уже три дня как застряла в вагоне. Заканчивался уже третий день, а надежды найти работу как не было, так и нет. И последние свои карманные деньги Афина еще днем истратила на гамбургер и бутылку кока-колы.
Девочка устало провела рукой по взлохмаченным волосам. Еще день-два, и она станет похожа на бродяжку.
Возле нее остановился черный джип, сверкающий так, что слепило глаза. Черноволосый мужчина в черной футболке и джинсах, выходя из машины, покосился на сидящую на парапете девочку и легко взбежал по ступенькам в отель. Когда он выходил, Афина успела заметить на заднем сиденье пухлый бумажник. И уроки воскресной школы вступили в яростный спор с голодом. Денег в бумажнике, наверное, хватит и на новую одежду, и на мыло и шампунь… Тогда она не будет походить на оборванку и легче найдет себе работу.
Спутники брюнета, высокий африканец, коренастый китаец и крупный светловолосый мужчина, похожий на шведа или американца, тоже скользнули взглядами по Афине, и ей померещилось легкое презрение в их глазах. Это обозлило Афину окончательно. Конечно, они думают, что если они катаются на крутых машинах, то могут презирать голодную девчонку в потертых джинсах. Но и она может попортить им настроение.
Троюродный брат Афины, Димитрос, к своим 18 годам уже прославился в греческом квартале тем, что мог играючи вскрыть любую машину. Он обучил кое-каким премудростям этого ремесла и кузину. "Надеюсь, я не все перезабыла", – подумала девочка, вспомнив, как брат с легкой завистью говорил ей: "Руки у тебя, Афина, золотые, в нашем деле цены бы тебе не было!".
Но с задней дверцей джипа пришлось повозиться целых пять минут. Ну и замки они себе поставили.
Афина сунула добытый бумажник за пояс джинсов, мстительно чиркнула перочинным ножиком по кожаному сиденью, и уже почти вылезла из салона, когда ее сгребли со спины и рывком сдернули с подножки:
– Эй! Ты что делаешь?!
Афина поперхнулась визгом, чуть не потеряла равновесие и увидела над собой физиономию чернокожего парня. Он оказался моложе, чем она подумала с первого взгляда – лет восемнадцати-двадцати. За его спиной уже приближался китаец. Во, блин, попалась.
– Так ты девчонка? – изумился африканец, слегка ослабив хватку, когда всмотрелся в лицо Афины.
– А ты сразу не понял, дурак? – Афина мгновенно вспомнила хитрый прием, которому ее научили мальчишки из уличной банды – синхронно пнула парня носком кроссовки в колено и боднула макушкой под челюсть. Африканец закатил глаза и припечатался задом к асфальту. Китайца Афина щедро угостила перцовым аэрозолем из баллончика, который всегда таскала в заднем кармане джинсов. И припустила бежать, пока парни не прочухались.
Китаец от души обругал ее, прижав руки к лицу и садясь на асфальт от боли. Афина проорала на бегу довольно серьезный ответ и прибавила ходу.
Африканец по прозвищу Эритрее тоскливо посмотрел ей вслед. Удрала, зараза, а вот им с Чангом сейчас придется выслушать все, что о них думает Йохан. О придурках, которые оставили машину без присмотра на пять минут, а потом с сопливой девчонкой не справились.
Так и было.
– И что у вас тут случилось? – спросил через полчаса Йохан, выйдя из отеля и увидев распахнутую дверцу машины и физиономии охранников и скривился. – Ясно. И вы не знаете, чья это работа?
– Девчонка сперла ваш бумажник, – Чарли Эритрее потер челюсть и болезненно поморщился. – Та бродяжка, что ошивалась тут.
– И эта бродяжка еще и отделала вас как лопухов, – Йохан уже почти не злился, а был заинтригован. – Ладно, на бумажнике стоит "маячок", мы легко можем за ним проследить. Джон, займись. Я хочу посмотреть на девчонку, которая вскрыла МОЮ машину и удрала от моих охранников.
Молчаливый новозеландец Джон включил монитор, пощелкал кнопками и доложил:
– Я поймал сигнал.
– Ехать за ней? – спросил Чанг, все еще моргая воспаленными от перца глазами.
– Нет, проследим, куда она пойдет на ночлег, – возразил Йохан. – И возьмем ее в укрытии.
– А если там целый притон?
– Можно с ними не церемониться, – Йохан выразительно похлопал себя по карману, где лежал пистолет-автомат. – Но с этой умницей-девочкой я ОЧЕНЬ хочу познакомиться. Прежде, чем объяснить, как нехорошо красть! – жестко заключил он.
Поезд "Красная стрела". Санкт-Петербург – Москва. 1998 год.
– А еще в Акурейри есть горы и зеленые долины, – сказал Йохан, когда они стояли в тамбуре, провожая глазами Тосно. – Весной склоны гор зеленеют, и, если подняться на вершину, весь город будет как на ладони. Красные крыши, зеленые аллеи, церковь… Мы жили за несколько кварталов от церкви. Еще в нашем городе есть река, такие крутые пороги, что больше похожи на маленькие водопады. Я очень любил ходить в походы на байдарке летом.
– А гейзеры там есть? – спросила Афина.
– Есть, неподалеку от города. И термальные источники. Туристы их обожают. А видела бы ты наш фьорд! Вода, как зеркало, и в ней отражаются город и небо. На лодке по фьорду плывешь, как по облакам…
На несколько секунд лицо исландца дрогнуло, помягчело, на губах появилась непривычно теплая улыбка.
– Ты скучаешь по Исландии? – спросила Афина.
Йохан замешкался с ответом:
– Ммм… Как тебе сказать… – он встряхнулся, раздавил сигарету в пепельнице, и его лицо снова стало привычно жестким и суровым – лицо строгого и скупого на эмоции командира. – Ладно, Фина, пошли. Надо отдохнуть до Москвы.
– Ты все равно в поезде почти не спишь, – возразила Афина, но субординация пересилила, и девушка последовала за Йоханом.
В коридоре у окна стоял Чарли. Он оглянулся, кивнул шефу – "все в порядке" и буркнул Афине:
– Многовато куришь, Аффи.
– Этим многие гречанки грешат, Эритрее, – слегка толкнула его в плечо Афина. – А потом просаживают кучу денег на питательные кремы для лица.
– Лучше бы дымили поменьше, – резюмировал африканец, скрываясь в своем купе.
– Какая братская забота, я аж прослезилась, – хихикнула Афина, убирая со стола после ужина и застилая постели в купе. – И подумать только, что при первой встрече мы готовы были прикончить друг друга.
– Ну, если вспомнить обстоятельства вашей встречи, – рассмеялся Йохан, – это не удивительно, – он повесил куртку на "плечики" и убрал мыльницу и зубную щетку в красный матерчатый футляр с эмблемой поезда, подарок каждому пассажиру. – Я ведь им тогда задал жару за растяпство. Ты не поверишь: они к тому времени уже на нескольких заданиях побывали, со спецназовцами справлялись, а тут их сажает в лужу девчонка-школьница!
– О-о, бедные ребята, – расхохоталась Афина. – Твой гнев ведь был страшен?
– Ну что ты, я с них всего по три шкуры спустил, – отшутился Йохан и вышел из купе, чтобы Афина могла переодеться. В коридоре дежурил Луиджи с чашкой кофе в руках. Он тоже кивнул шефу и отодвинул штору, чтобы посмотреть за окно.
– Красиво тут белыми ночами, – заметил Йохан, тоже отодвинув штору. – Особенно когда проезжаешь лес или озеро. Вы заметили, что здесь все иное, не похоже на остальную Россию?
– Наверное, – пожал плечами итальянец. Вдали от родного Сорренто, среди гранита и облаков Петербурга он чувствовал себя неуютно и не разделял восторг шефа при виде неяркой суровой северной природы. Тут и солнце-то редко выходит, зато все лето без повязки на глазах не заснешь. Что это за ночь, когда можно читать, не зажигая свет? И комары. Как-то они с Чарли караулили бандитов, вымогающих деньги у Афины, в сквере, так эти твари после дождя атаковали их, как воздушные десантники. Чарли хоть бы что, он в своей родной Африке и не таких кровососов навидался, и кожа у него толстая. А Луиджи потом долго чертыхался, пока заживали укусы. И репеллента не боятся, твари крылатые.
– Вольно, – махнул рукой Йохан. – Свободен, иди в купе. Свяжись с Джоном, уточни время прибытия и номер вагона.
Он вернулся в купе. Афина уже лежала на своей полке под пледом. Девушка была в длинной белой футболке и выглядела как подросток. Почти как тогда.
По укоренившейся дорожной привычке, Йохан раздеваться не стал. Затолкав обувь под полку, он забрался под одеяло в джинсах и футболке. Несколько минут оба молчали.
– А тут полки лучше постелей, – заметила потом Афина, отложив книгу и гася свет со своей стороны. – Как дома.
– Надо признать, у русских наконец-то появились настоящие вагоны-люкс, – согласился Йохан. – По крайней мере, в фирменных поездах.
– Совсем не то, что ТОТ вагон, – вздохнула Афина.
Йохан пожелал ей хорошего отдыха и повернулся лицом к стене. Только так он мог заснуть.
Мельбурн. 1984 год.
В бумажнике оказалось около тысячи долларов. Афина даже присвистнула. И документы. Несколько паспортов. Свейн Торвальдссон из Рейкьявика. Питер Брэкстон из Нью-Йорка. Павел Григорьев из Москвы. Мигель Торрес из Монтеррея. Франсуа Ролле из Парижа. И на всех паспортах – одна и та же фотография: тот самый черноволосый смуглый мужчина из джипа. И удостоверение сотрудника Интерпола на имя Торвальдссона. "Угу, коп с полными карманами денег и кредиток, – подумала Афина, любившая детективные романы. – Похоже, он такой же коп, как я – Бриджит Бардо. Елки-иголки, у кого же я стащила бумажник? И как этого парня зовут по-настоящему?".
Бумажник и паспорта она на всякий случай выбросила под платформу. Карточки спрятала в задний карман джинсов. Первым делом девочка направилась в "Макдональдс" и наелась до отвала. Потом купила в ближайшем универмаге джинсы, топ, кроссовки и набор косметики. Подумав, добавила в корзинку еще мыло, шампунь и дезодорант. Теперь-то ее не будут принимать за грязную оборванку.
Решив, что помоется утром, Афина убрала пакеты под сиденье и легла спать. Ей все еще было не по себе от первой в жизни кражи. Но в конце концов девочка убедила себя, что это не последние деньги у парня из крутого джипа. И сам он, небось, хорош. Так что у такого взять немножко – не грабеж, а дележка.
*
– Выбросила бумажник с паспортами, – комментировал Йохан, когда сигнал на мониторе Джона привел их на задворки городского вокзала, и Эритрее посветил фонариком туда, откуда доносился писк "маячка". – Наверное, деньги уже плакали, – он взял бумажник у Бруно, который проворно нырнул под платформу и извлек выброшенное. – Ого, и кредитки забрала. Интересно, как она собиралась ими воспользоваться?
– Наверное, играть ими в карты, – пробурчал Эритрее, все еще злясь на девчонку за ее хитрость. – А может, придумала бы, как их вскрыть. Эти бродяги еще и нас кой-чему научат. А сама-то смылась, дрянь!
– Как тебе не стыдно так честить юную леди, – гнев Чарли позабавил Йохана. – И потом, я думаю, она обитается именно здесь поблизости, судя по тому, что именно здесь она выбросила бумажник. Надо проверить списанные вагоны. Может, она согласится хоть кредитки вернуть.
В пятом вагоне, который они обходили, Йохан понял, что ему повезло. Его тренированный нос еще в тамбуре уловил легкий запах шпрот и шоколадных батончиков с орехами. Свежая обертка от "сникерса" блеснула в луче фонарика Джона. Под ноги Чарли попался окурок тонкой женской сигареты. Явно недавний.
– Вы с ней осторожно, шеф, – шепнул Йохану Чарли, когда исландец потянул на себя дверь вагона. – Кошка дикая, так дерется, будто в ней сто чертей сидят.
– А во мне, может, все двести… Забыл, кем я работаю, Эритрее?
– Извините, шеф.
Девочка спала на полке в середине вагона, свернувшись клубочком и натянув на плечи линялое пыльное одеяло. Она выглядела такой трогательно маленькой и беззащитной, что казалась десятилетним ребенком. И даже у Чарли пропало желание надавать затрещин наглой воровке. И Йохан нахмурился и опустил глаза. Джон, Бруно и Чарли, не привыкшие видеть шефа таким, растерянно переводили глаза со спящей девочки на него.
Луч фонарика Джона упал на лицо девочки. Смуглая, черноволосая, длинные черные ресницы, нос с горбинкой. Наверное, гречанка, из семьи иммигрантов, которых в Австралии сейчас много. Спящая беспокойно заворочалась, пряча лицо в подушку от света. Йохан сердито покосился на Джона; тот отвел фонарик.
Одеяло сползло на пол; девочка вздрогнула от холода: из разбитого окна ощутимо тянуло ночным холодком. Йохан наклонился, чтобы поднять одеяло и снова укрыть гречанку. И тут она открыла глаза – большие, темно-карие, очень яркие. Пару раз моргнула, просыпаясь. В ужасе подскочила, так резко, что Йохан едва успел увернуться от лобового столкновения. "Не бойся, мы тебе ничего не сделаем", – хотел было сказать Йохан, но тут девчонка перемахнула на соседнюю полку, скатилась на пол и вскочила уже с консервным ножом в руке.
– Не подходи! – закричала она срывающимся от испуга голосом. – Чего пришел? За деньгами? Что, последние у тебя? На, забирай! – она вытащила из карманов помятых джинсов комок купюр и пачку кредиток и швырнула Йохану. – Забирай и вали отсюда!
Бруно и Чарли встрепенулись, но Йохан жестом велел им оставаться на местах и шагнул навстречу испуганно пятящейся девочке, с интересом рассматривая ее. Лет четырнадцати, невысокая, худенькая, угловатая. Даже под широкой футболкой видно, что плечи широковаты для девичьей фигуры. Черты лица чуть крупнее, нос чуть тяжелее, линия рта чуть резче, чем надо бы по канонам красоты – но этот "гадкий утенок" уже превращался в прекрасного лебедя. Года через два не один парень свернет себе шею, любуясь этой девочкой. Даже сейчас, испуганная, взъерошенная, в мятой футболке и потертых джинсах, она была красивой.
– Не подходи, – девочка выставила перед собой руку с ножом. – Чего тебе надо? Я же отдала тебе деньги и карточки… Я истратила из них совсем немного потому, что была голодная, черт возьми! И четвертую ночь сплю в этом вагоне, холод собачий, еда закончилась, а на работу не берут. Куда тебе это понять, вон на какой тачке катаешься. Небось, никогда в жизни не голодал и не мерз! – увидев, что Йохан приближается, девочка сделала предупреждающий выпад, чуть не оцарапав исландцу щеку ножом. – Забирай свои деньги и уходи, а то ударю! Слышишь?!
Йохан мог сейчас легко обезоружить девчонку, скрутить ее и сломать ей руку. Это заняло бы у него от силы пять секунд. Но что-то ему подсказывало, что это неправильное решение. Девочке нужна помощь. И она не бродяжка. Джинсы на ней из хорошего магазина, а футболка – льняная и довольно новая, хоть и грязная. Обнаженные руки девочки не исколоты, а глаза ясные, без признаков алкогольной или наркотической дымки. Вопрос: как домашняя девочка оказалась в вагоне, и почему она голодает в поисках работы? И, если он пройдет мимо этой беды, то потом его просто заест совесть.
Еще раз махнув рукой, чтобы ребята не вмешивались, Йохан остановился и развернул руки ладонями вперед, демонстрируя свое миролюбие:
– Видишь, я без оружия и даже защищаться не могу… И не знаю, за что ты хочешь меня ударить. Как тебя зовут?
– Пошел на фиг, – огрызнулась девочка.
– Что у тебя случилось? – Йохан не отступал назад, но и не делал больше попыток сократить дистанцию или отвести от себя полудетскую ручку с ножом. – Я могу чем-то помочь?
– Можешь. Отвали со своими мордоворотами, – пробормотала девочка, часто моргая. Нож в ее руке дрогнул и слегка опустился. Увидев, что пальцы девочки уже не сжимают рукоятку, Йохан медленно положил на них свою руку, осторожно вынул нож из маленьких пальчиков и отбросил далеко под лавку. Другой рукой он легко погладил девочку по волосам. Ее реакция была неожиданной. Вздрогнув, гречанка отскочила, больно ударила Йохана по руке и злобно прищурилась:
– Убери руки! Козел! И ты туда же!
– Ладно, не трогаю, – Йохан начал что-то понимать, отчего эта голодная напуганная девочка смотрит на него как волчонок. – Ты из дому сбежала?
– Какое твое дело? Ты что, коп?! Меня ищешь?
– Нет, просто интересно. Ты же не уличная оборванка, почему же ты бродяжничаешь и воруешь?
– Тебе-то что? – хмуро спросила девочка, забиваясь в угол полки через два ряда от Йохана и плотно обхватив руками колени. – Ты за своим бумажником пришел? Ну и забирай. Я не воровка, просто есть хотела… Извини, что залезла в твою тачку.
– Расскажи хотя бы, как ты ее вскрыла, – Йохан сел напротив на соседнюю полку и дружелюбно улыбнулся девочке. – Меня уверяли, что этот замок можно открыть только "родным" ключом. Я заплатил кругленькую сумму за него и думал, что могу не опасаться за свою машину.
– Надули тебя, – сообщила гречанка. – В смысле, замок серьезный, но его можно и без ключа открыть… Счастье твое, что это не мой кузен на твою тачку набрел, а то шел бы ты домой на своих двоих.
– Ну, кое-кому в автосалоне мало не покажется, – покачал головой Йохан. – Если их хваленый замок может вскрыть даже такая маленькая девочка…
– Считаешь, что все женщины дуры и могут только суп варить и рубашки стирать? – снова сверкнула глазами девочка. – Я же говорю, и ты туда же!
– А кто еще так считает? – негромко спросил Йохан.
– Мой предок, – призналась девочка, опустив глаза и закручивая жгутом подол футболки.
– Это из-за него ты сбежала?
Молчаливый кивок.
– Что он сделал? Он пьяница? Бил тебя? Запирал дома? Или он… – от чудовищной догадки Йохан поперхнулся и привстал с сиденья, а девочка еще ниже опустила голову, и ее плечи задрожали. – О, Боже мой!
– Я вырвалась и выбежала на улицу, – не поднимая головы говорила девочка. – А он орал, что я все равно вернусь, мне деваться некуда, и он покажет, как это, его ослушаться. А мама ничего не сможет сделать, она все время в магазине, пока он наверху дует пиво и смотрит свой поганый футбол. И мама его боится… Я тут от каждого звука просыпаюсь, боюсь, что сюда придет полиция и отправит меня домой! – девочка больше не смогла сдерживаться и тихо заплакала вслух, уткнув лицо в колени. Она не отскочила и даже не отстранилась, когда Йохан сел рядом и стал поглаживать ее по взлохмаченной голове. Исландец сам едва сдерживал слезы, но не отчаяния, а ярости. Действительно, замотанные сотнями дел о мелких кражах и подростковых правонарушениях полисмены не станут слушать объяснения перепуганной девчушки и отправят ее домой, где уже заждался изверг-отец. Они будут считать, что выполнили свой долг, а на самом деле позволят негодяю довести до конца свою мерзость.
– Ну, вот что, – сказал он твердо, взял девочку за плечи и легонько встряхнул, чтобы прекратить ее всхлипывания. – Я тебе помогу: устрою на работу и найду жилье. И ты сможешь жить спокойно, не боясь, что тебя потащат к отцу.
Девочка вытерла лицо подолом футболки, еще раз шмыгнула носом и настороженно спросила:
– А с какой радости ты мне помогать станешь? Что я буду за это должна?
Йохан закатил глаза:
– Хочешь, верь, не хочешь – не верь, но не все мужчины такие же уроды, как… как некоторые. Считай, что я – добрый волшебник, который решил помочь человеку в беде.
– Что-то ты на волшебника не похож, – фыркнула гречанка, уже почти успокоившись.
– А ты многих волшебников видела, есть, с кем сравнивать? – в тон ей спросил Йохан. – Я вот в Исландии двадцать лет прожил, и даже тролля ни одного не видел, похоже, там от них одни сказки остались.
– Умора, – хихикнула девочка. – Троллей он хотел увидеть. А в Санту на оленях ты тоже веришь?
– Ну, должен же человек хоть во что-то верить…
Москва. 1998 год.
На вокзале их встречал Джон, а на площади стояла машина, где ждали Бруно и Генрих.
Садясь в джип, Йохан осмотрелся и слегка поморщился. Площадь трех вокзалов всегда производила на него не лучшее впечатление. И вообще, Москву он не любил. Тут он понимал Афину, влюбленную в Петербург. Москва казалась исландцу шумной, суетливой, кишащей разномастными толпами. Всюду царили толкотня, галдеж и хамство. Дополняла картину спесь коренных москвичей, которые кичились своим происхождением "между булошником и молошником" а всех остальных презрительно именовали "лимитой, и не внушали любви к столице. Если сравнивать города с людьми, Москва напоминала Йохану разбогатевшую рыночную торговку – дизайнерская одежда, элитные бриллиантовые украшения, но манеры поведения прежние – взятые из родимого рыбного ряда на рынке. Петербург же был похож на аристократа – подтянутый, корректный, скупой на внешние проявления эмоций, строго следящий за своим внешним видом и безупречно вежливый.
– Москва все такая же, – проворчала рядом с ним Афина, и Йохан понял, что гречанка прочитала его мысли.
– Ничего, завтра поедешь на юга, – ответил вслух исландец. – Бухта Тихая… Как тебе название?
– Как название, – пожала плечами Афина. – Лучше, чем Камбоджа или Ирак.
– Не упоминай при мне Камбоджу, Аффи, – попросил Чарли.
– Я тоже не люблю вспоминать, как нам там чуть задницы не отстрелили, – согласилась Афина. – Хм, Бухта Тихая? Что-то мы все чаще стали работать в "едином могучем"…
– То есть в СНГ, – поправил любивший точность Джон. – Советский Союз семь лет назад трансформировался…
– … и, как ни странно, я это тоже знаю, – подхватила Афина. – Джон, ты меня дурочкой считаешь?
– Не отвечай утвердительно, Джон, я не хочу, чтобы ты выбыл из строя перед началом работы, – коротко усмехнулся Йохан. Он давно привык к шутливым пикировкам своих бойцов перед сложным заданием. Это было для них своеобразной разминкой. И те же Джон и Чарли могли заспорить с Афиной, но идеально работали вместе в команде, где каждый боец был готов прикрыть товарища, прийти к нему на помощь, оказать поддержку в бою. Йохан долго собирал такую группу и теперь гордился каждым из своих людей.
*
Для инструктажа они сняли верхний зал ресторана на Тверской. Пока собирались остальные агенты, Йохан вышел на балкон с чашкой кофе и снова задумался о положении дел, которое ему изложил заказчик. И снова вспомнил его недобрым словом. Ведь давно пора понять: не умеешь, не берись! Нанял каких-то подрывников-недоучек, которых даже к вышке не подпустили, перестреляли под водой. Теперь вся служба безопасности там на ушах, рыбешка незаметно мимо вышки не проплывет. А думать, как туда подойти, должен Йохан. И под огнем окажутся его люди. Но, если хорошо подумать, перестрелки может и не быть.
– Юг, мы готовы, – вышла следом Афина. Йохан допил остатки почти холодного кофе и вернулся в зал, где уже собрались все его люди, которых он вызвал на это задание. Бойцы поднялись с кресел и нестройно приветствовали босса.
Йохан обвел их взглядом. Каждый человек в его группе в свое время прошел тщательный отбор и испытания, назначенные лично боссом. Методом строгого отбора Йохан собрал отряд из 20 человек, каждый из которых был мастером своего дела. Молчаливый новозеландец Джон. Педантичный немец Генрих. Энергичные итальянцы Бруно и Луиджи. Исполнительный африканец Чарли "Эритрее". Меланхоличный китаец Чанг. Могучий турок Мустафа. Задумчивый швед Расмус. Деловитый американец Роберт. Трудоголик-испанец Фернандо. Бесшабашный кубинец Мануэль. Лощеный француз Жан-Мишель. Говорливый мексиканец Хорхе. И гречанка Афина Касканис, его самая способная и талантливая ученица. Были еще двое американцев, Джонас и Лесли, норвежец Торстейн и двое "курсантов", японец и болгарин, которые заканчивали обучение под присмотром Торстейна и Джонаса; Лесли оставался на связи.
Была одна проблема. По легенде, им предстояло изображать в Бухте Зеленой группу "Гринпис". Но в настоящем подразделении защитников природы в этом районе женщины не было. А без Афины на задании не обойтись. И тут придется работать на авось, как говорится по-русски, – слегка возмутился Йохан. Заказчик мог бы лучше их информировать. А если бы у Йохана не было своих каналов добычи информации? Ладно, можно вырулить. "Надеюсь, если на военной базе в Бухте сидят такие же работники, как информаторы заказчика, то они и не заметят нестыковку!".
Они должны были взорвать нефтяную вышку в Азовском море, вызвав разлитие нефти и экологическую катастрофу. Это неминуемо спровоцировало бы международный скандал и повлекло бы за собой смену руководства в приморском регионе. Это понадобилось неким "большим людям", или, как их еще называли, "серым кардиналам", чтобы убрать с поста неугодного губернатора региона и посадить на его место своего ставленника. Для исполнения технической части дела они наняли молодого московского бизнесмена, который на паях со своим другом владел заводом спорттоваров. В качестве аванса молодой человек получил завод в единоличное владение, и сразу начал работать. Он нанял аквалангистов, которым поручил закрепить взрывчатку на подводных опорах вышки. Но их засекла служба безопасности, и комендант вышки выслал группу спецназовцев, которые спустились под воду и за пару минут расправились с незадачливыми подрывниками. После этого охрана вышки была усилена, и приблизиться к ней незаметно ближе, чем на 100 километров, могла разве что мелкая рыбешка. А заказчики уже торопили, напоминали о сроках. И москвич вспомнил, что в одном из столичных казино, где развлекались бизнесмены, имеющие связи в криминальной сфере, разговор об уникальном диверсанте-наемнике Йохане Свейнссоне, для которого нет невыполнимых заданий. Молодой человек готов был заплатить вдвойне за срочность и даже предложил Йохану свой сценарий действий. В его собственности был старый танкер с контрактом на закупку нефти в военной части в Бухте Зеленой и перепродажу "черного золота" в Турции. Командующий части ждал отставки по выслуге лет и хотел напоследок подзаработать, чтобы перебраться с женой в Германию, где жил с молодой супругой-немкой их сын. Так вот, Йохану предстояло захватить танкер, груженый нефтью, заминировать и направить на вышку. Йохан принял этот вариант – дело было привычное. Раздумывая о том, как проникнуть на танкер, он собрал полезную информацию и узнал, что в этом районе работает группа "Гринпис", 15 сотрудников во главе с берлинским немцем, сорокалетним Гюнтером Беккером. Йохан решил, что вполне может воспользоваться документами Беккера. Вряд ли провинциальные военные удивятся, почему "немец" говорит с исландским акцентом – едва ли в глубинке вообще знают о существовании исландского языка. Также, в группе Беккера есть африканец, китаец и двое испанцев. Так что никто ничего не заподозрит, если в порт под видом группы Беккера прибудет отряд Йохана. Для Афины Йохан заказал документы на имя фрау Афины Беккер, жены и сотрудницы Гюнтера. Правда, настоящий Беккер был холостяком, но Йохан сомневался, что на базе станут так дотошно проверять личные дела сотрудников "Гринпис", прибывших проверять танкер перед транспортировкой нефти.
Итак, они должны были войти в порт и добиться разрешения на проверку судна; перед отплытием заминировать его; в море захватить экипаж в заложники, направить танкер на вышку и уйти на моторках…
Йохан немного жалел настоящих сотрудников Беккера – чтобы воспользоваться их документами, самих "зеленых" придется убрать. Жаль. Но – как говорят русские, "лес рубят, щепки летят".
Предлог для проверки танкера у Йохана уже был. На борт "Т-29" на днях поступил шеф-поваром один из внештатных сотрудников группы, юркий коротышка Стефанос, которого Афина пару лет назад вытащила из Мельбурна из-под носа полиции. Там ему грозил приличный срок за взлом сейфов. На последнем деле Стефанос допустил прокол – не убедился в том, что дом пуст, и ударил некстати заглянувшего в кабинет хозяина сейфа бронзовой пепельницей по голове.
Коротышка рассыпался в бурных благодарностях и заявил, что навеки обязан Афине за свое спасение и все для нее сделает. Стефанос оказался человеком слова и уже несколько раз помогал группе Йохана. Сейчас он взялся провезти динамит, спрятанный в брюхе мороженой свиной тушки в корабельном холодильнике, а в порту устроить поломку топливной системы танкера, чтобы топливо залило бухту. И тут-то должен был появиться "Гринпис", обеспокоенный опасностью экологической катастрофы… Все было разработано до мелочей. Дело относилось к разряду средней степени сложности; накладок возникнуть не должно было. Йохан выполнял такие задания не раз еще в начале карьеры.
По плану Йохана, Афина должна была выехать в Бухту первой и под видом туристки осмотреться в городке. Йохан приезжал через три дня с Чангом и Генрихом. Остальные в условленный день встречались с ними в море после захвата лодок "Гринпис".
Выполнение задания началось.
1984 год. Мельбурн.
Когда девочка ела, Йохан еще раз убедился, что она не бродяжка. Она не накинулась на ужин, как волчонок, не ела руками, не рассыпала вокруг себя крошки и не вытирала руки об одежду или скатерть. "Неужели я правильно понял, почему она сбежала? – тоскливо думал исландец. – Неужели среди отцов действительно есть такие изверги?".
К 35 годам Йохан успел всякого навидаться на своей работе и уже научился ничего не пугаться и ничему не удивляться, чтобы не сойти с ума, но сейчас думал, что, если девочка говорила правду, он пойдет и собственноручно пополнит магазин ее папаши отбивной, приготовленной вручную из хозяина.
– Лучше ему тогда самому на подтяжках повеситься, – пробормотал Йохан себе под нос, сломав вторую вилку.
– Кому? – обернулся Джон.
– Неважно… Сделаешь одно дело после ужина?
Агент молча кивнул.
Девочка поковыряла ложкой пудинг и отставила тарелку:
– Спасибо. Я наелась.
– Тогда тебе надо отдохнуть, – поднялся Йохан.
Он проводил гречанку в свою комнату и с порога бросил:
– Располагайся. Спокойной ночи, – и уже развернулся, чтобы выйти, но тут девочка окликнула его:
– Э-э… Извините!
– А? – обернулся исландец.
– Ну… Можно мне помыться? – смущенно спросила девочка, неловко переступая с ноги на ногу и не решаясь сесть на белоснежную идеально заправленную постель. – А то я грязная, как свинья…
– Ванная напротив. Бери что понадобится, – чем больше Йохан жалел эту усталую голодную девочку, тем суше и резче говорил. Нельзя размякать, нельзя приоткрывать броню, или лучше сразу переквалифицироваться в воспитатели детского сада…
– Спасибо, – улыбнулась девочка, достала из своего рюкзачка новые джинсы и футболку и скрылась в ванной, а Йохан, оставшись один, закурил, закрыл глаза и несколько раз ритмично вздохнул. Испытанный метод, дыхательная гимнастика хорошо помогала ему собраться. Когда горло отпустило, и он увидел в зеркале, что уже не похож на раскисшего недотепу, исландец загасил сигарету, прихватил с кушетки запасную подушку и вышел.
– Джон, – сказал он в гостиной, бросив подушку на диван, – ты можешь пробить запрос по своим каналам в полиции?
– Запросто, – коротко ответил Джон, привыкший не переспрашивать и не обсуждать приказы.
– Тогда поищи мне информацию о пропавшей в Мельбурне 3 – 5 дней назад девочке из греческого квартала, – Йохан сел на диван. – 13 – 16 лет; возможно, ее ищет полиция, – он взял с тарелки сэндвич, вспомнив, что так и не поужинал.
– А может, накинем 2 – 3 дня к времени исчезновения? – спросил немец Генрих. – Что, если она неделю в вагоне отсиживалась?
– За неделю ее уже кто-то обнаружил бы, – Йохан поморщился от перца, которым Хорхе от души припорошил ветчину в сэндвиче. Неделю она и сама там не выдержала бы. Она же не боец и не стажер, а девочка, домашний ребенок. И наконец, судя по ее виду, в вагоне она провела не одну ночь, но и не семь.
Джон уже сидел за компьютером, вводя параметры и отправляя запрос. Программа сначала выдала длинный список школьников, пропавших в городе за неделю.
– Ишь, бегают из дому, – комментировал Мануэль, заглянув через плечо Джону. – Заелись: сыты, одеты, комнату отдельную, небось, имеют, и из дому удирают. Пожили бы с мое впроголодь в одной комнате с десятком братишек и сестренок, поняли бы, у кого проблемы.
– Ладно тебе, мученик Острова Свободы, – отмахнулся Эритрее. – Кое-кто из наших твою Кубу раем считал бы.
– Ну, мы хоть с деревьев слезли… Эй-эй, я шучу! – поспешно добавил Мануэль.
– И шутки у тебя дурацкие, – не остался в долгу африканец. В другой обстановке парни непременно обменялись бы тумаками, но в присутствии шефа не рискнули.
– Иногда и в хороших семьях дети несчастны, ребята, – спокойно комментировал Йохан, и спорщики смущенно разошлись.
– Богатые тоже плачут, – вполголоса добавил Хорхе, вспомнив сентиментальный сериал, любимый на его родине.
– Вот именно. И еще, Хорхе, – Йохан отложил недоеденный сэндвич. – Если добавлять столько жгучего перца, то так и до язвы желудка или изжоги недалеко.
– Извините, босс, – смутился мексиканец.
– Я нашел, – сообщил Джон. Йохан, быстро поднявшись, подошел к столу и увидел на экране файл с фотографией девочки из вагона и кивнул: продолжай.
– Афина Касканис, – прочитал Джон. – 14 лет. Пропала четыре дня назад. Ушла из дома и не вернулась. Заявление в полицию подала ее мать, Мария Касканис.
Генрих развел руками: "Вы были правы, шеф, угадали время ее побега!".
– Живут по адресу… – Джон прочитал адрес. – Владеют маленьким универсамом в греческом квартале.
Йохан взглянул на адрес, запоминая, и кивнул:
– Так. Спасибо, Джон. Я ненадолго отлучусь. По отношению к девочке – никаких глупостей, она – мой гость, – Йохан надел куртку. – Если будете невежливы с моими гостями, заставлю вас петь фальцетом.
Потом Йохан вернулся в свою комнату. Девочка уже успела вымыться и переодеться в новые джинсы и синюю футболку. Сидя на кровати, Афина сушила портативным феном волосы.
– Все нормально? – спросил Йохан. – Отдыхай.
– Спасибо, – девочка выключила фен и стала расчесывать волосы. – А как вас зовут по-настоящему?
– И паспорта просмотрела, – не сдержал улыбку Йохан. – Можешь называть меня Йоханом.
– Афина, – назвалась в ответ девочка. – Ты что, швед? – с сомнением посмотрела она на собеседника. – Что-то не похож, они все белобрысые или рыжие, и конопатые…
– Верно, не похож, потому, что я исландец. Бывают в Исландии и брюнеты, – Йохан провел рукой по волосам.
– Исландия? – Афина собрала волосы в пучок и стянула яркой резинкой. – Круто… Льды, гейзеры… Мы проходили Исландию по географии. Я готовила о ней реферат, получила "А".
– Молодец, – похвалил девочку Йохан. – В Исландии не только льды и гейзеры, Афина, у нас много и других красот. Вот, например, в Акурейри… – он спохватился, что сейчас ударится в сентиментальные воспоминания, и прервал сам себя:
– Ладно, это так не расскажешь. Как-нибудь поедешь и сама все увидишь. Спокойной ночи!
На улице у машины его догнал Джон.
– Чарли мне сказал, в чем дело. Ты ведь хочешь разобраться с ее отцом? – на правах товарища по военному колледжу новозеландец обращался к Йохану на "ты" и имел право на свое мнение. – Ты уверен, что это стоит делать? Сам же учишь нас не ставить эмоции на первое место в ущерб делу…
– Я не нанесу ущерба делу, – принужденно улыбнулся Йохан. – Я держу себя в руках и лишнего себе не позволю. А ты пока оставайся здесь, присмотри лучше за ребятами, чтобы не вздумали досаждать девочке… Приказ ясен, майор?
– Так точно, полковник, – Джон отошел от машины. – Смотри, не теряй рассудок там… Я понимаю, ситуация чудовищная. Но у нас тут еще дела!
– Я помню, – коротко кивнул Йохан, выезжая на улицу.
Мария Касканис уже собиралась закрывать магазин, в котором теперь проводила почти 20 часов в сутки. После исчезновения Афины находиться там стало невозможно. Джордж все время был очень зол, постоянно кричал на нее и обвинял: "Это ты распустила девчонку, все ей спускала с рук, и вот до чего дошло! Дерзит, болтается неизвестно где, в школе учится кое-как, а теперь еще и из дома сбежала!". Один раз он ее даже ударил. И теперь Мария простаивала за прилавком, дожидаясь, пока муж не ляжет спать.
Сегодня она задержалась почти до полуночи. Джордж смотрел футбол и очень долго не ложился.
Раскладывая товары в витрине, Мария глотала слезы. Афина, единственная дочь, красавица, которая через 3 – 4 года стала бы лучшей невестой греческого квартала… Где она сейчас? Почему молчат в полиции? Неужели они не могут найти девочку? Господи, только не допусти дурного…
Звякнул дверной колокольчик, и Мария поспешила вытереть слезы и обернулась. В магазин к ней ходили чаще всего местные, а этого рослого широкоплечего мужчину с четко очерченными чертами лица и суровым взглядом из-под густых бровей она видела впервые. Мужчине было 30 – 40 лет. Крупный, быстрый в движениях, в черной кожаной куртке и джинсах. Марию встревожили его тяжелый взгляд и жесткая линия рта.
– Что вам угодно? – спросила женщина. – Я уже хотела закрывать магазин…
– Я к мистеру Касканису, – с легким акцентом ответил мужчина. – Он здесь?
Мария замялась. Джордж очень злился, если ему мешали смотреть футбол. Но… А что, если этот господин – из полиции и что-то может сообщить об Афине?
– Может, вы передадите мне то, что хотите сообщить? – спросила она. – Муж сейчас занят…
– Нет, я лучше поговорю с ним лично, – отрывисто бросил мужчина, прошел мимо Марии к служебной двери и стал подниматься наверх.
– Вы нашли Афину? – побежала за ним Мария.
– Нашел, – коротко ответил гость на ходу. – Я потом вам тоже все объясню, мадам.
По многолетней привычке слушаться повелительных приказов, Мария спустилась в магазин. Но дверь оставила открытой. Ей хотелось все-таки услышать, о чем этот мрачный полисмен станет говорить с ее мужем.
Джордж Касканис услышал стук входной двери и обернулся, чтобы встретить жену язвительным замечанием. Теперь она пропадает в магазине, домой почти не заходит, готовит черт знает как, и даже посуду после ужина вымыть не удосужилась. Зато все время всхлипывает и сморкается, как корова…
Йохан по дороге вспоминал свежий синяк на скуле тихой запуганной женщины в магазине. Из квартиры он услышал вопли футбольного комментатора и рев переполненного стадиона с телеэкрана. Все ясно… Родители переживают исчезновение дочери каждый по-своему.
Джордж увидел в гостиной незнакомого мужчину лет тридцати с чем-то, брюнета восточного вида во всем черном, который впился глазами в хозяина, сидящего у телевизора с банкой пива.
– Мистер Касканис? – спросил гость. "Кто это? Черт бы побрал эту дуру Марию, впускает ночью в дом всех подряд, давно пора еще раз поучить ее! Хотя… А если он из полиции? Нашли эту дрянную девчонку? Ох, и покажу же я ей, как из дома бегать! Все лето будет ходить в блузке с длинными рукавами и спать на животе. Закается из дома убегать!".
– Ну, – кивнул Джордж. – А вы…
– Вижу, ты очень волнуешься о судьбе дочери, – скривился гость, постукивая бутсой по ковру. Его взгляд стал уже откровенно брезгливым.
– Простите? – привстал Джордж. И перелетел через спинку кресла. В его челюсть врезался огромный кулак. Для своей мощной комплекции их гость двигался очень быстро.
– Rascal! – рявкнул гость. – Скотина! – он отбросил ногой опрокинутое кресло и раздавил бутсой упавшую банку пива. – А ну вставай, sonur tik!
– Вы сошли с ума! – завизжал Джордж, пытаясь отползти, но тут тяжелая десантная бутса врезалась ему в бедро.
– Вставай, урод, – здоровяк выразительно занес ногу для нового удара. – Или прибью, как поганого пса! На счет "три"! Раз, два…
В дверях гостиной появилась Мария. При виде скорчившегося на полу мужа она вскрикнула от ужаса.
Джордж на дрожащих ногах попытался улизнуть в спальню к телефону, но незнакомец сгреб его за шиворот:
– Куда? Я еще не закончил разговор! – он принялся методично осыпать Джорджа пощечинами. – Ах ты мерзавец, ничтожество! Я тебе башку бы оторвал, да руки марать не хочу! – напоследок он двинул Джорджа коленом ниже пояса и отшвырнул прямо на горку с посудой. Помещение наполнилось грохотом и звоном. Мужчина схватил упавшее кресло и что есть силы обрушил его на телевизор, где комментатор вопил о блестящем пенальти. Хлопок, как от взрыва, сноп искр и клубы черного дыма наполнили гостиную. Следующей жертвой стала дюжина пива, прихваченная к матчу. Бутсы здоровяка превратили банки в лепешки.
– Stykki af skit, – комментировал гость. – С женщинами воюешь, а против меня кишка тонка! Это тебе не то, что жене синяки ставить и над дочерью издеваться!
– Что вы с ней сделали? – прохрипел Джордж, корчась от боли в груде осколков. – Вы ответите…
– Это ты ответишь, если все выплывет, – обернулся к нему мужчина и направился к двери. Остановившись перед всхлипывающей от ужаса Марией, он с расстановкой произнес:
– Мадам, ваша дочь сбежала, спасаясь от отца. Когда вы отлучились из дома, эта скотина пыталась надругаться над Афиной. Сейчас девочка в безопасности, но домой возвращаться не хочет. Это она передает вам. А тебе, sv;n, – обернулся он к Джорджу, – Афина передает, что дочери у тебя нет.
– Что ты стоишь, идиотка, вызывай полицию! – заорал Джордж, увидев, как гость спокойно уходит, но тут осекся, увидев на лице жены незнакомое, но пугающее выражение. И попятился от нее, в страхе давя остатки посуды:
– Мария, это неправда… Он псих! Я пальцем ее никогда… Мария, пожалуйста…
Спускаясь по лестнице, Йохан усмехнулся, услышав, как Мария осыпает мужа пощечинами и бранью и велит убираться вон, пока она не совершила непоправимое.
– Теперь она не позволит ему куражиться, – вслух сказал исландец, выходя на улицу. – Слизняк!
