Отрывок из книги
Огромный мир. Просторные дали. Большие города со множеством горящих огней, в каждом из которых – чья-то жизнь. Небо – такое большое, что его видно отовсюду, из любого уголка планеты – и эти облака, окрашенные багрянцем солнечных лучей, освещающих так же все, абсолютно – все. Леса, многочисленные деревья, бескрайние поля. Моря – огромные, необъятные для человеческого глаза. И эти блики на воде, рожденные все тем же солнцем – одним для всех. Цветы, запахи растений. Сколько в мире запахов? Целая гамма. Сколько их? Миллиарды? Больше? Не сосчитать. Не представить. Макушки гор, кажущиеся издали такими крошечными, словно игрушечными, а на самом деле – все таким же огромными, что ни одному из людей, лицезреющих их макушки, не хватит и целой жизни на то, чтобы обойти их все, заглянуть в каждую из ложбинок искрящегося камня. Сколько тропок на свете, сколько дорожек – не пройти. Никогда не пройти, и даже не представить. Множество зверей. И птиц. Чаек, латающих над этим морем. Маленьких черточек, парящих в этом небе – одном для всех. Птица издали – это тоже крупинка, такая маленькая, что не пройдет и минуты, как она скроется вдали, потерявшись навсегда в этом мире, скрывшись от глаз человека, наблюдающих за ней. Степи. Бескрайние пустыни. Теплый песок. Запах листьев. Запах моря. Привкус морской пены, осязаемой где-то внутри так явно, что кажется, словно кусочек моря умещается на кончике человеческого языка. И везде – звери. Сколько их? Таких разных, таких непохожих друг на друга. И везде, везде в этом мире – люди. Столь же разные, несмотря на некоторое внешнее сходство. Множество лиц. Множество отражений человеческих душ. Словно блики на воде. Словно искорки на многогранном хрусталике. День – и ночь. Темнота и свет. Холод – и тепло. Многочисленные блики. Многочисленные оттенки миллиардов запахов. Все это – мир. Все это – наша жизнь.
Возможно, мир не имел бы столь громадного количества оттенков одних и тех же вещей, на первый взгляд кажущихся таким похожими, такими одинаковыми. Он был бы проще и однозначней, если бы не существовало в нем этих разных человеческих душ, порождающих такое разное восприятие окружающего. Даже эти блики на воде – каждый человек видит их по-своему. Чувствует. Или не чувствует совсем. Представить только: внутри каждого человека есть это все – и чайки, и сверкающая гладь воды, и легкий шум крон могучих деревьев, и многоголосное цоканье зверьков. И опять же – души, эти разные человеческие лица. Каждый человек – все чувствует по-своему, воспринимает по-своему. Внутри каждого – такой вот огромный мир, окрашенный своими собственными цветами. Пропитанный запахами и звуками, и каждый из этих миров – уникален. Все это, все – все умещается внутри одного-единственного человека, даже самого маленького. Внутри каждого из нас – целый мир, единственно уникальный.
.....
Она снова открыла глаза и решительно оглядела свои конечности, и тут же поняла, в чем было дело. Пробежав взглядом по своему телу, она снова рассердилась на себя за вторичное предположение о непредусмотрительности своих врагов. Она только сейчас заметила, что была крепко привязана к своей кровати, и теперь стало абсолютно ясно, что самостоятельно встать она не может. Да какое там встать, она не могла даже пошевелиться. По всей видимости, привязана она уже была достаточно давно, потому что руки и ноги ее сильно затекли. Поэтому она и не могла так долго понять, на месте ли они. После попыток шевелить пальцами кровь, кажется, начала циркулировать быстрее, и чувствительность мало-помалу начала возвращаться, но только дела это не меняло.
Теперь она знала все наверняка. Она находилась в западне у своих обидчиков, у этих безумных ученых, и была в полной их власти. Страх и бессильная ярость заставили ее сжать зубы так, что появилась острая боль в скулах. Все ее части тела были на месте, но она была крепко привязана и лишена всякого движения. Окна ее камеры были перегорожены решетками, а у единственного выхода из комнаты находилась охрана, которой был поручен надзор за томившимися здесь мучениками. Окружающие люди, находившиеся определенно в таком же положении, что и она, были так же беспомощны. Бежать отсюда не было никакой возможности, и помощи ждать было неоткуда. Она лежала и не могла унять колотящееся безудержно в груди сердце, сотрясаясь внутренне от панических метаний своей души, не зная ни о том, что будет с нею дальше в следующую минуту, и ни о том, стоит ли ей надеяться на жизнь.
.....
