Читать книгу Сказки повзрослевших героев - Анастасия Михайловна Панченко - Страница 1

Жаркое солнце искало себе жертву. Это было привычным явлением для данной местности, как и было весьма понятным, что люди попрятались в домах, напоминающих бахареке¹. Внутри было чуть прохладнее, чем снаружи. Стены, выполненные из жердей и веток, обмазанных глиной. Крыша – из сухой травы или соломы, пол – из утрамбованного грунта. Быть может, местные жители подсмотрели такой вариант постройки домов у коренных индейцев Гватемалы, кто знает. Но вряд ли здешних жителей бахареке можно было сравнить с теми, кто дал им эту идею постройки домов. Михике, сейчас единственный стоял снаружи дома и задумиво глядел на синюю поверхность моря, располагавшуюся не так далеко от его хижины. Михеке думал о том, какие они, эти люди, которые научили его предков строить дома таким образом; научили охоте и добыванию пищи через многочасовой поиск фруктов, трав, грибов в лесу. Мужчина не верил в Бога, которому молились его соплеменники, но разубеждать не спешил: вера нужна людям, порой для того, чтобы просто не опустить руки и двигаться дальше.

Будучи сыном вождя, Михеке много охотился. Его лицо и тело было сплошь в шрамах, в глазах осела немая уверенность в том, что он должен. Должен помочь всему племени выжить на этом клочке земли. К сожалению, его отец – вождь – был лишь номинально вождем. Долгая жизнь в жарком пространстве, в вечной охоте и борьбе за выживание высосала из него все силы и сейчас он напоминал лишь свою тень. Вождь Кохе часами сидел на песке у моря, всматривался в бескрайнюю синеву и его губы что-то невнятно бормотали. Михеке сегодня и вышел из дома, только, чтобы понять: что видит там его отец. Но как не всматривался в синюю поверность, мужчина не видел ничего нового и необычного. Неужели его Отец до сих пор ждет возвращения своей любимой..

Было странно. Когда-то Кохе был сильным статным мужчиной, в яркой краске, нанесенной на тело, в каких-то непонятных украшениях, сделанных из цветов, камней и не пойми чего. Тут все носили такие и Кохе не был исключением. Когда-то его глаза были цвета этого моря: темно-синие и глубокие. В них всегда плясали смешинки и азарт. Кохе с любовью смотрел на свою жену: худнькую, маленького роста. Она казалась неприспособленной для этого племени и хоть искренне старалась быть сильной, ничего тяжелее камня с берега, она поднять не могла. Соплеменники шутили, что её занесли к ним Боги, дабы показать, какой должна быть женщина: веселой, несмотря на все трудности, доброй и очень красивой. Нет, она не ослепляла своей красотой, грива её волос не развевалась на ветру, но мягкие черты лица и искренняя улыбка делали её самой чудесной. Пока все уходили на охоту, она сидела с детьми всего племени, обучала их грамоте и заботилась о них, как могла. Однажды, когда всё племя снова ушло на охоту, жена вождя сидела с пятью детьми на берегу моря и рассказывала им сказки. И тут из леса появился огромный тигр. Он принюхивался и явно был настроен враждебно. Жена вожака понимала, что если они сейчас побегут к хижине, то тигр пустится за ними, и они могут не успеть добежать до безопасного места. Она не хотела рисковать жизнью детей и придумала нехитрый план: она побежит в одну сторону, отвлекая тигра, а дети в к дому. Дети сопротивлялись и не хотели бросать свою няню в беде, но женщина была непреклонна. Все получилось: дети спрятались в доме, тогда как жена вожака, обжигая легкие, неслась по лесу. К большому счастью, ей удалось встретить её племя, возвращавшееся с охоты с большой тушкой оленя и женщина была спасена. Это огромное счастье, что их остров был такой небольшой, иначе страшно представить, что могло бы случиться.

Кохе обожал свою жену. И тем больнее было ему, когда через несколько дней после родов, она ушла. Вожак постарел буквально за неделю и по несколько часов стал просиживать у моря. Однажды сын поинтересовался у отца: "Чего ты ждешь у моря, Отец?". Потрепав непослушные волосы сына, Кохе ответил: "Твою маму, конечно. Она так любила море, что наверняка вернется с этого пути". И как бы не допытывался сын, отец больше ничего не отвечал. Конечно Кохе продолжал вести свое племя: они также охотились, жили, но исчезли искры из глаз вожака, исчезла любовь и поселилась там тоска. И с каждым годом становилось состояние Кохе хуже, пока сын не взял на себя обязанности вожака. Сегодня сомнения особенно мучали Михике: его невеста должна была родить со дня на день и мужчина боялся, что и его любимая бросит их, как когда-то сделала мать. Вдруг это семейное проклятие.

Михике, вполне естественно, не помнил свою мать, но соплеменники не были скупы на рассказы, в отличии от его отца и баловали мальчика в детстве интересными сказками. Почему сказками? Никто не мог сказать, откуда появилась его мать в племени, почему знала грамоту и по каким причинам не была похожа ни на одного человека из племени. В какой-то момент мать Михике стала для мальчика розовой дымкой, приятной илюзией, о которой здорово думать, мечтать, но никак не путать с реальностью. В последние годы Михике вообще перестал о ней думать: забот и так хватало. Что же касается народа этого острова..

Дикие, своенравные, абсолютно гордые и уверенные в своём превосходстве люди, они не любили ничего нового и не впускали в свою жизнь даже намёк на что-то чужеродное. К слову говоря, тем страннее было появление матери Михике в племени, и её безоговорочное принятие людьми. Это племя, почти чёрных от загара лиц и тел, удивлялось дождю и искренне верило, что значение обычному природному явлению – слёзы их идола, плачущего где-то наверху, за облаками, от неправедного поведения своих детей – наместников на земле.

Молились они не то чтобы часто, но стабильно. Каждое утро. Недалеко от своего дома, сев на колени, раскинув руки и вопрошая своему богу – Алтаха. Просили дать воды, просили дать благое слово всем женщинам племени, чтобы рожали здоровых детей, были сильными. Алтаха всегда молчал, но племя упорно молилось.

Алтаха, по мнению этих людей, был совершенен и не похож на своих детей. В отличие от идола, его дети не обладали неосязаемой пластичностью и притягательностью. Они были грубы и от них за версту веяло злостью и жаждой. Шрамы, пересекающие лица и тела мужчин и женщин точно не были притягательны. Холодные глаза будто резали острым ножом. Мускулистые руки и ноги мужчин не внушали никаких фантазий, если только ужас от того, сколько физических усилий ежедневно тратят они на охоту. Проколотые губы, уши, пупки, переносицы – пирсинг здесь считался показателем высоких достижений, статуса. У вожака племени, кажется, не было и свободного места на теле, не проколотого странными аксессуарами. К тому же тело старика было разрисовано всеми разноцветными красками, как и когда-то в молодости.

А вот у женщин ценилось «чистое тело»: никаких красок и пирсинга. Только шкуры диких зверей, накинутые на плечи. Откуда-то взятые странные ткани, повязанные на бёдра – и где только достали! Чёрные косы, достигающие практически земли: волосы женщины не стригли никогда. Женщина должна была быть дикой, сильной, хитрой. Как пантера. Совсем не похоже на мать Михике.

В целом племя напоминало диких животных, собравшихся вместе. Кроме того их объединяла жажда. Жажда воды, еды и познания, которого они вместе с тем и сторонились. Михике любил свой народ: им также не была чужда доброта и любовь, но все это были внутренние чувства, которыми они не хотели делиться. Так, вожак любил свою жену и проявлял к ней огромную доброту, уважение, но эти эмоции не касались никого, кроме любимой Кохе. К остальным он проявлял строгость и добрых слов точно не говорил. Даже к сыну он относился с немалой строгостью и воспитывал его в жестих условиях.

Михике стоял у дома уже довольно долго. Невыносимая жара, от которой хотелось бы снять кожу и кинуться в море с головой. Но об этом мечтал бы обычный человек, не привыкший жить в таких местах. Здешние люди освоились и уже привыкли. Научились приспосабливаться и терпеть. Даже Михике, чувствовавший как капли пота стекают по лбу, чувствовал себя относитльно нормально. По обычаю, через некоторое время племя должно было выйти молиться, каждый человек и каждая семья перед своим домом. Но никто не вышел. И в этот раз виной тому была не жара, а предчувствие беды, зависшее над островом.

Словно все те же звери, племя чувствовало приближение этой беды. И даже сын вожака нервно водил плечами, будто пытаясь сбросить тяжелый груз.

Пайя была для них бедой, огромным нашествием, которое бы сломало всю их привычную жизнь. Казалось бы, маленькая восточная женщина…

Она спокойно шла по раскалённому песку, утопая в нём по щиколотку, изредка бросая взгляд на море. Море располагалось недалеко от домов. Бахареке строились на вершине склона и для того, чтобы попасть на берег к морю – достаточно было спуститься по крутому спуску. Однако племя не спешило выходить на улицу. Люди прилипли к мутным стёклам бахареке, чтобы разглядеть одиноко идущую по берегу женщину. Лишь Михике все так же застыл неподвижной статуей у своего дома, пристально вглядываясь в одиноко идущую фигуру. Мужчина пытался понять, не бред ли это воспаленного мозга, не последствия ли жары. Михике обернулся и посмотрел на жителей домов, прилипших к своим окнам. И что они могли оттуда увидеть? Взгляд мужчины снова устремился к полоске моря: отткуда она появилась? Неужели вышла из моря, как предполагал отец? И возможно ли, что давно ушедшая мать вернулась? Мужчина оперся рукой о стену своего дома, чувствуя как болезненно зещемило сердце.

Пайя шла по краю границы песка и моря и море было сегодня удивительно тихим. Оно с интересом наблюдало за медленно идущей, но не вмешивалось и даже не смачивало горячий песок солёной слюной.

Тёмные загорелые пальцы сжимали старую курительную трубку, а женщина вдыхала приятный аромат крепкого табака. Людям, сидевшим в своих хижинах, казалось, будто Пайя дымит, так как выдыхаемый дым, окутывал силуэт и будто сопровождал её в пути.

Повязка из золотых монет, повязанная незатейливо на бедре, звенела при каждом шаге. На одно плечо была накинута часть какой-то темной ткани. Она полностью скрывала левое плечо и руку. Даже кисть не выглядывала из-под ткани. Грудь же была спрятана под крепко завязанным восточным шёлком – пайя, будто бы в насмешку или в продолжение имени этой странной женщины. Сама же незнакомка была пропитана запахом моря, горячего песка и, как завершающий элемент общей картины: аромат крепкого табака.

Пайя посмотрела вперёд и выдохнула дым. Вдали виднелись верхушки гор, и небо. Оно казалось, там чище, даже будто прохладнее. Но дойти пешком – неужели она бы смогла?

Странная незнакомка остановилась и продолжила курить трубку. Она выпускала дым в небо и изредка кидала взгляд на верхушки гор.

Повыходили люди из своих маленьких домов, что располагались не так далеко от моря. Любопытство или злость заставили их покинуть безопасные убежища – кто теперь знает. Люди зло смотрели на незнакомку. Или она была им знакома? Испытывающий взгляд, будто не веря, что она доберётся до спасительной прохлады. Но спускаться и подходить ближе боялись, просто смотрели издалека.

Женщина положила трубку на песок и отвязала повязку от своего левого плеча. Вместо руки обнаружилось крыло. Обыкновенное белое крыло, которое можно увидеть у лебедя, только Пайя точно не была лебедем.

Какой-то молодой человек вырвался из рук своей старой матери и побежал к женщине. Он успел подбежать достаточно близко и остановиться буквально в пяти шагах от неё, прежде чем последняя – зло посмотрела на несчастного, посмевшего потревожить её. Парень упал на колени и как-то беспомощно стал шептать: "Джана, джана…".

Женщина продолжала смотреть на парня. В негодовании и молчаливой злости, будто это племя заразило её больной ненавистью ко всему чужеродному. Молодому человеку стало казаться, что его глаза теряют зрение, перед глазами всё поплыло, лёгкие обожгло от недостатка воздуха и несчастного стала обуревать паника, но длилось это буквально секунд 30–40. Так, быстро, будто этого и не было вовсе. Однако парень запомнит ужасные мгновения надолго. Молодой человек нерешительно взглянул на место женщины. На горячем песке сидела белая птица с невероятно умным взглядом. Она была похожа на лебедя, но было что-то в глазах, в её очерченном птичьем теле что-то, что выдавало в ней неземное происхождение.

Птица оттолкнулась от песка и взлетела, а затем, широко размахивая крыльями, полетела в сторону гор. В каком-то из бахареке раздался плач младенца…

Плач младенца вырвал Михике из состояния гипноза и мужчина, тряхнув головой, снова посмотрел туда, где только что перед ним разворачивалась небывалая картирна. На песке никого не было: ни Пайм, ни парня, шептавшего "Джаным". "Похоже жара сегодня особенно зловредна" – подумал Михике. Повторный плач младенца застравил его собраться с силами и пойти к любимой, только что родившей ему ребенка. Зайдя в дом, мужчина увидел своего отца. Он единственный смотрел в окно, остальные занимались делами: помогали оправиться молодой маме. Это показалось очень странным для Михике, ведь ему казалось, что все жители прилипли к окнам своих домов, чтобы посмотреть на то, что оказалось "видением".

– Познакомился с мамой? – спросил вдруг вождь и обернул чистый ясный взгляд на сына.

– Что ты имеешь ввиду? – вздрогнул сын

– Поблагодари маму, она помогла твоей невесте родить не просто здорового сына, но и того, кто выведет нас из этого острова в новые дали – отец Михике вдруг улыбнулся и заговорил..

Племя, ныне живущее на этом куске земли, произошло от прекрасного Бога Алтаха. Была его кожа бела и красива, не знал он недостатка в еде и воде. Но было ему всего мало. Пресыщение одолело его душу. Бога постоянно мучала жажда. Самые красивые девушки, самая вкусная еда, лучшая одежда. Этого не хватало. Он хотел чего-то.. другого. Как знаете, когда вам безумно жарко и сладкий лимонад раздражает вас, еда вызывает тошноту, а всякие развлечения претят всему естеству. Но вот вам дают чашку холодной воды и ледяная жидкость утоляет жажду, в голове проясняется и вы мыслите так кристально чисто, как никогда до этого. Именно такой воды не хватало Богу Алтаха.

Однажды гуляя ночью в округе своего дворца, Алтаха увидел девушку. Она была обычной служанкой, нанятой для того, чтобы следить за чистотой дворца, приведением в порядок цветов и наличием прохладной воды в фонтане. Пайя, а именно так звали девушку, конечно, была сотой, если не тысячной служанкой во дворце. Она была мила, но любая наложница Алтаха затмила бы её своей красотой. Пайя танцевала, но наложницы Бога танцевали лучше. Она пела, но её хриплый голос не мог бы сравниться с чарующим голосом певиц, приходящих во дворец. И тем не менее Алтаху заинтересовала её уверенность в себе. Эта служанка не стыдилась своей работы, была горда и мечты девушки оставались скрытыми и не известными никому. Пайя вообще мало с кем общалась и редко с кем говорила. Алтаха увидел в служанке загадку, а вместе с тем и прохладную живительную воду.

Может быть потому что служанка сторонилась людей и по большей части молчала, никто и не знал о секрете девушке: она могла превращаться в птицу и улетать туда, куда захочет. Девушка очень ценила свободу. Особенно ей нравилось улетать из дворца ночью, чтобы быть хоть чуточку ближе к звёздам и чувствовать ночной прохладный ветер. Пайя также любила смотреть на домики жителей сверху вниз и гадать, чем сейчас заняты люди. Быть может сейчас молодая жена готовит ужин своему супругу: блины пригорели, каша слиплась, но молодой парень всеравно съест блюда с удовольствием и будет тепло заглядывать в глаза любимой.

В ту роковую ночь Бог увидел, как Пайя превращается в птицу и улетает из дворца. Алтаха следил за красавицей днями и ночами, мозг его помутился. Это должно было закончиться и увы, для юного красавца закончилось печально. Он пленил девушку, когда она была птицей, и посадил в клетку. Она не привлекала его как девушка: было достаточно наложниц. Но знание того, что он пленил редкую диковинку, насыщало его будто ледяная ключевая вода. Пока наполняло. Не знал он только, что красавица имела некоторые силы и знала и о слежке, и о больной привязанности. Пайя хотела узнать юного Бога, и у нее на это были свои причины. Когда птица оказалась в клетке, ужасный договор был подписан. Все последующие дети Алтаха будут мучаться от вечной жажды. Будут жить в постоянной жаре, среди горячего песка и солёного моря. Будет у них недостаток и в еде, и в воде. А чтобы выжить, дети Алтаха должны охотиться и сражаться.

Так и случилось. И Пайя улетела от Алтаха, оставив того наблюдать за вечными страданиями своих детей. Кем являлась юная служанка? И почему она могла обращаться в птицу? Ответы были слишком очевидны, но Алтаха не хотел их знать. Он ослеп от своей жажды и не хотел искать пути исцеления, кроме привычного способа: получить желаемое и успокоить душу на некоторое время. Мог ли знать юный Бог, что его отец, Бог жизни во всех её проявлениях, когда-то встретил земную девушку и даже пробыл с ней всю её жизнь? Родилась девочка, унаследовав от отца способность превращаться в птицу и некоторые волшебные силы, от матери же сохранив любовь к жизни, любовь к свободе. Бог жизни так любил смертную, что не мог смотреть на маленькую дочку: копию матери. Отдал он её в услужение к добрым людям, когда малышке исполнилось 9, а сам ушёл странствовать. На нем не отразились года и он снова женился, родился Алтаха, но разучился любить умудрённый опытом Бог и не смог достойно воспитать сына, отстроил ему дворец, отгородился от своего продолжения. Так и жил Алтаха в одиночестве и пресыщении. Создавал племена, людей и поскольку они были его детьми, то были обижены, злы и жестоки, как и их идол. Как Бог-Творец, Алтаха мог создать искренних и добрых людей, но чужды были ему эти чувства.

Знал ли Алтаха, что его сестра захочет узнать семью и придёт во дворец служанкой, чтобы познакомиться с братом? Знал ли юный Бог, что его детей проклянут и двушка уйдет навеки, так и не дав ключ к тому, как простить? Нет, юный Бог, конечно же, этого не знал.

Пайя лишь однажды появилась среди проклятых детей Алтаха: она хотела посмотреть, сильно ли мучается одно из созданных Богом племен, как они справляются с проклятьем. Пришла и так и осталась на долгие 8 лет. Кто ж знал, что она полюбит смертного, как когда-то полюбил смертную её отец. Но как только Пайя родила сына, она ушла, предпочтя обычной человеческой жизни свободу, странствия и одиночество. А вернулась полу-Богиня через долгие долгие годы, когда её сын вырос и сам ждал сына. Пайя сняла проклятие, помогла появиться на свет здоровому малышу и снова исчезла на долгие годы, оставив любящего её мужчину страдать, но уже не ждать.

Была ли жестока Пайя? Кто знает, ведь она все-таки наполовину Богиня.

Договорив, Кохе закрыл глаза и положив подбородок на сплетенные глаза, тихо прошептал: "Как же я устал".

______________________________________________________

1. Бахареке – хижина индейцев Гватемалы