Читать книгу И пришел ко мне Бог - Анастасия Попова - Страница 1

Я не могла жить! Я резала вены, пила лошадиные дозы таблеток. Я представляла, что попала на прием к Богу и уговорила его помочь мне. Однажды в ноябре, когда я ушла в отпуск, я с ним встретилась…

1. Он постоянно у Вас в голове

Когда мы говорим о Боге, у нас в голове не укладывается, что он может быть с нами каждую секунду. Моя мама всегда говорила, дескать, какое дело Богу до маленького червячка-человека? Есть дело. В нашей голове меньше собственных мыслей, чем того, что он нашептал. Он в диалоге с нами постоянно. Даже, когда человек ворует. Или когда он, например, в туалете. Для Бога душа крошечной митохондрии, которая обеспечивает клетку энергией, и душа человека равнозначны. Все убийства, вся полость и все войны совершается с его ведома и при его участии. Он говорит, что люди не могли бы не воевать, не сжигать ученных и ведьм на кострах… Это наша животная природа, и ей нужен выход. Он объяснил так: когда рождается душа, она слепа, она не умеет чувствовать, у нее нет системы знаков, чтобы общаться даже с Богом. Чтобы разбудить душу, Бог внушает ей чувство неполноценности. Самые первые проблески сознания у души, когда она кого-то съедает. Проще всего добиться их, когда ее саму часто едят. Вот так молодые души через агрессию движутся к сознанию. Человек разумный уже лучше, чем животное, осознает себя, но для того, чтобы ему стать человеком сегодняшним, нужно было прожить воистину дикие времена. Вселенная, которую создал Бог, подчиняется только ему. Если он захочет, чтобы на крыше вашего дома появился слон, он появиться. Бога трудно, почти невозможно обидеть, но он и не позволит никому себя обижать. Бог обманщик и провокатор. Но в нем нет злобы и принципиальности. Бог не обижает людей и не отворачивается от людей. В голове самого страшного маньяка он будет подбадривать его, и помогать уйти от ответственности. Бог не любит быть очевидным. Поэтому мы всегда будем сомневаться, есть ли он. Он считает, что доходить до истин человек должен сам. Бог считает, что истину и правду надо еще заслужить. Бог говорит, что самая страшная мука на земле – одиночество. Когда он появился (если он, конечно, появился, а не существовал всегда), он не знал, существует ли он вообще, он из себя, своей души, сделал мир. Он не знает или не говорит, были ли другие боги со своими вселенными, но говорит, что уже вырастил одиннадцать богов, которые пошли создавать свои вселенные. Он говорит, что мы – орган размножения Бога. В нашем бесконечном пространстве можно создать бесконечное количество жизненных форм. Бог создавал наш мир по теории эволюции Дарвина. А вы думали он просто хлопнул в ладоши? Библия написана не для нас, а для людей, которые жили до нашей эры.

…

Я работала в независимой газете. Было итак очень страшно, ведь нас постоянно пытались задавить высокопоставленные коррупционеры. В итоге на меня наехали фсбшники (хотя они говорят, что это сделали не они, а просто криминал). К тому же подставили с наркотиками сына судьи, которая вынесла в нашу пользу очень важное решение. Я на нее молилась после этого. Я знаю, что ее сына подставили, потому что на одной пьянке тот, кто подставил, сам мне об этом сказал.

Я неделями лежала на кровати, не ела и не могла заснуть. Мне казалось, что я лечу в пропасть. У меня в голове билась мысль, что это все несправедливо. Эта мысль кричала, пытаясь вырваться за пределы головы. Это было страшно. Я резала вены. Я выпила лошадиную дозу снотворного. Не умерла. И, мне показалось, что не умру. Я поработала в другом месте, и снова вернулась в редакцию. Я не могла жить и не могла умереть. Я была в оппозиции, думая, что меня скоро завалят судами, и я их проиграю, ведь из-за моей писанины спецслужбы наехали на судью. Думала, что жизнь не удалась и не удастся – впереди только нищета. Я несколько лет плакала каждый день. Я представляла, как прихожу на прием к Богу, как упрашиваю его восстановить справедливость в отношении судьи. Потому что мне даже в мыслях некого было представить, кто смог бы повлиять на эту ситуацию. Так я прожила несколько лет.

2. Как бы ни был плох мир, помни, что Бог создал бабочек и хот-доги

Однажды в ноябре я ушла в отпуск.

Я помню, как перед отпуском мы заговорили с редактором о Боге. Редактор спросила, говоря о Библии:

– А вдруг он, и вправду, такой?

– Такой козел?

– Да.

– А хоть и такой. Он же мир создал. Вот Вы создавали мир? А он создал.

Потом я подумала и добавила:

– Он не может быть таким. В мире же не только всякая гадость, есть бабочки, хот-доги…

В отпуске я села пересматривать «Новую жертву». Это сериал о том, как свидетели убийства замолчали его за взятку, а маньяк – сын убитого – потом их за это всех прикончил. В творческой среде есть такая легенда, что в произведениях о коррупции, мошенничестве или подлости либо автора, либо зрителя, если это показано так, как происходит в реальности, может заглючить. Поэтому Гоголь сжег «Мертвые души», Брехт выдумал «эффект отчуждения», а Булгаков написал роман о дьяволе.

На 71-й серии «Новой жертвы» меня затошнило. И пришел ко мне голос. Вернее, это даже был не голос – мысли, которые мне показались не моими и образы, которые мне тоже показались не моими. Я увидела саму черноту, которая обволакивает меня, обволакивает землю. В душе появилось черное зловещее ощущение.

– Ну вот, к тебе явился сам Дьявол, – отозвалось где-то в моей голове.

Я всегда думала, что Дьявол не мог бы появиться, не будь на то воли божьей, стало быть, у доброго Бога не может быть злого Дьявола. Я ответила:

– Не бывает никакого Дьявола.

– Правильно. Это Бог такой. Да, злой как сама злость, черный, как сама чернота, страшный, как сам страх… Бог создал мир, потому что зол и страшен, и потому что нуждается в капельке любви. Бог забирает к себе самых честных и чистых, потому что ему нужны хорошие души, чтобы ему не было так ужасно в своей черноте. Он создал мир для любви, чтобы ему было чем спастись в своем одиночестве.

Предательская мысль залетела ко мне в голову: «Значит, не надо быть честной и чистой – надо быть преступником». Но она тут же ушла, потому что, как это, стать преступником?

Я глядела в глаза черноте. Я расстроилась от того, что жила в аду, и теперь отправлюсь в ад. Просто расстроилась. Я так устала от жизни, что мне особо страшно не было.

Я стала оправдываться, постоянно помня, что говорю с плохим Богом:

– Я смогу Вас принять, я могу Вас понять, но полюбить, извините, не смогу.

Он ждал. Знаете, когда в телефоне ждут, что ты скажешь, это всегда можно отличить от молчания, когда человеку безразлично. Так и он ждал. Это было очевидно.

Я не знала, как это, отправиться навсегда туда, где самое сердце страха. Боли? О боли я не подумала. Страха… Я буду гореть в постоянной квинтэссенции страха. Как же я там буду? Как же? На какие такие светлые чувства я там буду способна? Ни на какие!

Я ответила злому Богу:

– Вы хотите получить от нас любовь? Я в такой черноте ни на какие чувства не буду способна. Поэтому щадите нас.

Мое плечо тронули. Не физически, но вполне определенно. В моей голове появились задорные мысли: «Так его, лоха» а дальше матами. Это были не мои мысли. Кто сказал, что Бог не может материться? Я старалась отогнать от себя эти мысли, потому что нельзя материть Бога – он ведь все слышит. Он ведь, какой бы он ни был, мир создал. Мне показалось, что мое плечо тронули. Неловко, извиняясь, еле заметно. Я скинула его руку со своего плеча. «Щадите нас», – повторила я, сжав зубы, – «А теперь отстаньте от меня». И тут я услышала теплую, как солнце в январский полдень, мысль: «Он не такой».

– Он не такой. Он не такой. Он не такой, – повторяла вселенная.

– Он не такой. Что это значит, ты меня развел…

Он ответил, что да. Развел.

3. Доктор Фауст тоже был святым

Он вообще-то не такой, как привыкли думать. Мужик с бородой, который сидит на небе. Ха-ха. Он энергия, он молодой, неформальный, он на моей стороне и поможет мне закрыть ФСБ. Я представила, как сижу на ток-шоу у Малахова, и рассказываю о настоящем Боге. И угрожаю всем своим врагам. И уверена, что он мои угрозы исполнит. Мы долго беседовали. О мире, коррупции и бразильских сериалах. Почему о бразильских сериалах? Потому что он будет беседовать с человеком о том, чем человек живет.

Он мне сказал, что спасать надо любым способом. А он, как Бог, имеет право спасать даже смертью, даже болью. Потому что, когда болит душа, и ты порезал палец, душа болит меньше.

Говорил про Жанну д Арк. Сказал, что не мог поступить иначе, не мог оставить ей жизнь – война между Англией и Францией длилась много лет, англичане, проигравшие войну, не вынесли бы, что проиграли ее святой.

Доктор Фауст, который продал душу Дьяволу, тоже был святым. Он очень боялся инквизиции. Он был ученным. Он не побоялся написать книгу про то, как продал душу Дьяволу. Бог понял, что люди готовы в ад, лишь бы инквизиция прекратилась. И люди готовы в ад, лишь бы прожить свою жизнь по-человечески – стать богатым и успешным.

Я стала читать про доктора Фауста и увидела, что к нему пришли на аудиенцию дикие звери. Какие, не помню, помню, что лев пришел. Я тут же взмолилась о том, чтобы ко мне звери не приходили. А ведь доктора Фауста всю жизнь Мефистофель пугал тем, что показывал ему ад, рассказывал, как они там, в аду, прокляты навечно.

Бог говорил о том, что нет ада, есть рай – место, где отдыхают души. Место, которое душа придумывает сама. Мы много говорили, о чем, я вам не скажу, потому что это личное. И потому что я мало что помню из этого разговора, я ведь соображала примерно также, как очень пьяный человек. Потом я обнаружила, что у меня выключился телефон. Я позвонила маме. Мама сказала, что у меня три дня не работал телефон – они не могли дозвониться. Я сказала, что говорила с Богом.

Я положила трубку, и спросил меня Бог:

– Ты откусила с древа познания, ты знаешь, что все зло на свете делает Бог, что ты маме скажешь?

И тут он снова стал показывать себя злым. Он сказал, что Адам и Ева вот так и вылетели из рая. Они не понимали, что зло творит Бог, а зла всегда больше, чем добра, они не понимали, что это навсегда, как и все не понимают. Он сказал, что всегда обманет человека, всегда обведет вокруг пальца. Вот и меня сейчас обвел. Но… Меня много лет мучал страх, а с его приходом он исчез в одночасье. Я была в недоумении.

Я сказала ему: «Мошенник». А потом сходила покурить и добавила: «Мошенник. Но мне с тобой приятно». Но мошенник. Но приятно. Терпеть не могу мошенников. И мне никогда не было так приятно. Потом он мне сказал, что скоро наступит апокалипсис. Каждый совершит коррупционное преступление, и каждый пострадает от него. У каждого отберут жилье, детей, каждый влипнет в огромные долги, над каждым нависнет уголовная ответственность, по всем всплывет компромат, который накопало ФСБ, каждого доведут до самоубийства, и каждый доведет до самоубийства… Я испугалась, стала звонить знакомым и просить прощения. Хотелось отсрочить апокалипсис. Он почему-то для меня был страшнее, чем ад. Я очень боялась потерять квартиру, я очень боялась больших долгов. Я простонала: «Только не это». И поняла, что всего лишь сошла с ума.

4. Первым чувством на свете была боль

И для меня это стало облегчением. Да, вся жизнь в психушке. Но не ад, и не апокалипсис. Я поехала к брату. Потом за мной приехала мама, чтобы отвезти меня в Находку, сама я жила во Владивостоке. В машине у мамы у меня задрало голову – мои глаза хотели смотреть только вверх. Я переживала за то, как буду дальше работать и жить с такой задранной головой. Вернулся страх, которого тогда, когда пришел Бог, не было. Перед глазами все плыло, я не могла нормально разговаривать. Я взмолилась: «Бог, если ты есть, пусть меня отпустит», и меня тут же отпустило.

В Находке я побыла с месяц. Каким–то странным сумасшествием это все было. Когда он пришел, полетел телефон, компьютер и чайник. Компьютер полетел, когда я стала писать о своем откровении.

Я приехала домой, во Владивосток. Мне запомнилось, как радостно мне было, когда ко мне пришел добрый Бог, я стала его звать. Я не верила, что он придет, но стала звать его снова. Он пришел. Сначала это было легкое предчувствие, что он от меня хочет определенных действий. Я выполняла эти действия, потом я начала задавать вопросы, на которые можно было ответить «Да» или «Нет». Потом я начала задавать вопросы, на которые можно порассуждать. Если изначально он ворвался в мою голову вихрем, то теперь я шла к нему сама маленькими шажками и дошла. Я стала отчетливо понимать, что он отвечает на мои вопросы. Впрочем, он не только отвечал, он говорил и спрашивал, пугал и превозносил меня.