Читать книгу Разнотравье городов - Анастасия Юрьевна Туровская - Страница 1

***

И сколько волка ни корми,

он смотрит, смотрит, смотрит…

Когда я жру – попробуй, отними! -

соседских поросят, сорвавшись, по три.

Я просто зверь…

Не тот, воспетый в глянцевых балладах,

что благороден, мудр – антропоморфный идол, мне ль

не знать, как врут жрецы Эвтерпы в лаврах!

Я просто жажда и клыки -

оскал кровавый.

В твоем уютном доме в поддавки

играю, лязгая цепями… Балуй! -

Неси слова, дела и месяца рогатый сочень -

сожру, хоть сыт до тошноты,

когтистой лапою взрывая в клочья

(покуда позволяет цепь) цветы

на новеньких обоях, и паркет, и мебель…

За пластик рам, в бетонные леса

смотрю, смотрю, натягивая звенья

из жалости и долга, воя на луну, вздымая паруса

могучих легких – яростней и злей -

побольше воздуха – трещит приличное мещанство.

Пусть вырву с мясом – вырвусь! Глупый зверь…

Я больше не куплюсь на ваше человеческое счастье.

Мне слушать соловьёв в ветвях метро,

ловить стихи в люминесцентных дебрях улиц…

Не плачь, боготворить оковы – это про

людей, а про волков – бежать, под розгами дождя ссутулясь.

Апокалипсис

Стояли голобрюхие дома

в растяжках трещин,

на лицах – "три веселых буквы" сажей.

Я повернула – строить и ломать

острей и хлеще,

и выть зверьем в лесах многоэтажек.

На поле боя – мертвый светофор,

а под ногами – чье-то счастье, битая посуда…

Скорей в метро, клубок кротовых нор,

воображать, как будто поезд – перегуды.

И маяться – назад, всё в тот же Сайлент Хилл,

последняя в бетоне и граффити…

Лишь неба жуткий голубой акрил,

да манекен с улыбкой Нефертити

в витрине на углу – вот вся любовь,

все ваши деньги, буквы, гильотины…

Что скажешь, Заратустра?

Молись, злословь -

хоть стёкла бей, хоть ешь стекло – едино!

И зря терзает SOS космическую

пустошь.

Питерское

Проститься не придём на Поцелуев мост -

не отвернётся Ангел, флигель на иголке,

скрывая горечь за порывом ветра.

И Сфинкс, бесстыдно обнажая кость,

не спустится к каналам в самоволку

курить, цитируя из про’клятых поэтов,

переживая нашу драму как свою…

И не станцуем в лестницах парадной -

по мрамору Каррары и колодцам

дворов, скатившись в пошлое люблю,

разлив в Фонтаку ром, отрадно

и пьяно и так страшно слушать – бьётся

волна о вечность, сердце об ладонь…

Не будем – мы в песок и гравий Финского залива

уткнёмся, словно в материнские колени,

смеясь ли, плача – в бескрайнюю стальную хтонь.

Но каждый в свой заветный час – неумолимо

пересекаясь в ряби светотени,

бессловно в анфиладах светотени,

лишь раз –

шагая из Невы в Неву.

По мотивам книг Москва-Петушки и Экклезиаст

***

Здравствуй, смирение – выбор без выбора,

Звонче песня глухая, безгласная!

Осень расплакалась – мир повылинял,

разум проигрывал – отмокало цветастое.

Красный мундир, желтый кафтанешко

блекнут, понурили жухлые венчики

астрочки – выбелены морозным Vanish'ем -

время разбрасывать камни и семечки.

Заржаветь до весны в сухостоях полей…

У путей

железнодорожных призадумался Веничка -

взял бы да и немедленно выпил.

Так пей!

Тоска-то великая, стирка осенняя.

Времечко!

Вертолётики сбиты кленовые, жижа да студень.

Голосит вороньё, заглушая ангелов.

Говорят, перемелется – мука́ будет…