Читать книгу Странная книга - Анатолий Анатольевич Щепетнов - Страница 1

Фантастика

Янька

На мой взгляд это страшный рассказ. Поэтому я не рекомендую его для прочтения.

– Янька! Подойди сюда, доченька! – мама выглядывала из окна первого этажа их квартиры, годовалая Настя сидела у неё на руках и с любопытством смотрела на улицу – Солнце, возьми талоны и сходи в «Бастион», получи хлеб

– Ма-аам, а…

– Не волнуйся, сегодня натовцы объявили, что бомбить не будут, сбегай. А то мне надо Настюшку скупнуть и папа обещал ещё уголь привезти

Янька подбежала к окну и вытянувшись, схватила талоны на хлеб. Девочка десяти лет от роду до сих пор не знает, почему мама её Янькой называет, имя же Яна. Но всё равно, сегодня светит солнце, негры не бомбят, папа наконец, должен приехать.

– Надо поторапливаться – решила она, и помчалась в сторону «Бастиона» – Надо ещё Ленку с Алькой предупредить, что бомбить не будут, пойдём играть в ДТЮ

Янька! Будь осторожна, под ноги смотри! – мама помахала обернувшейся Яньке рукой, Настя на её руках улыбнулась – Не подбирай игрушки, дорогая!

Янька внимательно посмотрела на маму. Вчера какой-то ребёнок с соседней улицы взял куклу, которая валялась в развалинах 16-й школы. Кукла взорвалась, и Янька слышала страшный плач мамы погибшей девочки. Ей часто приходится это слышать, несколько лет назад она восторгалась салютам, которые устраивали в честь праздников. Сейчас вместо салютов прилетают ракеты. Они такие же красивые, когда летят.

А когда падают – раздаётся страшный грохот, возникает пожар и пожарники несутся на своих машинах его тушить. Всю зиму над Янькой летали ракеты, мимо их дома ездили пожарные машины, грузовики с солдатами и тяжёлые танки, которые умеют эти ракеты сбивать. Папа вступил в местное ополчение и отбивал атаки негров где-то возле посёлка Северный. Неграми воркутинские дети ооновцев называют, потому что они все чёрные, страшные и жестокие. Янька научилась бояться, дрожать от каждого подозрительного шума. Звон посуды на кухне мог довести её до плача навзрыд, но потом… Янька привыкла, и всегда она знала как действовать, что можно, а что нельзя – и только редко ночью, укутавшись в папину дублёнку, укрывшись тремя одеялами в своей кровати она плакала. Она всё равно боится, хоть старается вида не подать. Каждый раз, когда приезжает папа и снимает свой автомат – Янька думает, что с папой пришёл мир. Она так его ждёт. Все его ждут. И мира, и пап.

Никто не знает, почему Воркуту бомбят. Янька спрашивала даже у солдат. Ведь это же несправедливо – когда дети ни в чём не виноваты, а их бомбят. Где-то за Воркутой сначала взорвали мосты. Потом разбомбили аэропорт. И только потом стали бомбить город. Почему?

Янька замедлила шаг и размазала слёзы по лицу.

– Ну вот, опять мама будет недовольна. Скажет, не надо плакать – скоро прилетит много наших солдат и всех нас спасут.

Янька посмотрела на небо. Чистое, голубое и красивое. Пусть лучше будет такое, это так хорошо, что оно есть. И пусть все по этому небу отсюда улетят. Негры, ооновцы, французы с латышами. Пусть они перестанут нас убивать, пусть займутся своими детьми. Ведь их надо тоже любить и беречь.

– Янька, привет! – сзади раздался голос Серёжки из соседнего подъезда. То есть, подъезда этого в Янькином доме уже нет, Серёжка с мамой переселились в другой дом, который рядом. Но Яньке для себя решила: война – это страшный сон, и надо жить в реальности. В Янькиной реальности нет войны. Там всё по старому, все горожане гуляют по городу и улыбаются друг другу, дети играют в парке за развалинами ДТЮ… Нет, не развалины, нет!!!

– Привет, я за хлебом – пойдём вместе, сегодня говорят, прекращение огня – Янька улыбнулась – И не вздумай рассказывать страшные истории, мне они уже надоели!

Папу сережки убило в самом начале одной их первых ракет. Он был военным лётчиком и дежурил в штабе на Гагарина. Говорят, там никто не выжил. А Серёжка – когда узнал, он не стал плакать (по его словам), он просто решил отомстить. Ведь он взрослый – ему 12 лет, и он даже стрелял из автомата, когда не было войны. Папа возил его на стрельбище.

Когда негры прорвались в город, и хотели атаковать взлётную полосу на аэродроме – Серёжка выбежал из подвала, в котором все прятались – и побежал в сторону боя. По пути он увидел двух убитых негров, и пытался вытащить автомат у одного из них. Пока пытался – сзади получил тумак от ополченца. Тот что-то орал матом про снайперов, потом схватил Серёжку в руки и бегом вынес его под прикрытие какого-то дома.

Серёга в подробностях описывал, как ополченцы с солдатами его накормили и обещали взять в спецназ разведчиком. Янькин папа, который командует ополченцами рассказывал, что Серёжке следовало бы надрать задницу, потому что в ту ночь чуть не убили его и того самого дядьку, который его спас. Насчёт «спецназа и разведчика» отец улыбнулся широкой улыбкой на пол лица.

– А я и не буду ничего рассказывать. А вообще – лучше бы мы все в подвале сидели бы, потому что неграм верить нельзя, а чтобы поубивать как можно больше нас – они придумывают всякие прекращения огня. Янька – иди лучше в подвал, и маме своей скажи, чтобы это «прекращение» переждать. Если хочешь – я ваши талоны отоварю, и принесу вам хлеб туда. – Серёга посмотрел на Яньку и ударил себя кулаком в грудь – слово разведчика даю! – Будущего правда, но всё равно…

– Я и так тебе верю, но лучше я сама. А потом пойдём, поиграем в парк? Я давно там не была.

– Пойдём. Там, где детский сад стоял – качели дядя Филипп починил, теперь там кататься можно

–Сергей, почему бомбили детские сады, школы, ДТЮ, не знаешь? Даже тот садик, в который я ходила – и тот разбомбили. Он ведь маленький был, ну совсем маленький… И школу мою… Тоже..

– Не хныч, это же ооновцы – они всегда бомбят мирных, ты видела пленных? У них рожи – во! А человечности ну ни капли нет, они как животные.

– Негры что-ли?

– Нет, латыши. Из легиона какого-то. Солдаты их куда-то увезли, потому что Северный они зачищали.

– Господи. Я слышала, что папа маме говорил про Северный. Правда, что там убили всех?

– Правда. Вот так вот ходили по домам и в каждую квартиру гранату кидали. Это латыши и были. Ополченцы потом сорвались и опять Северный захватили. Но поздно. Там ни одного жителя не осталось, а ТЭЦ негры захватили, они заминировали и взорвали все котлы. Что бы мы замёрзли все зимой. Ну не реви ты, я ж не знал, что ты не знаешь!

– Знаю – Янька опять размазала свои слёзы – Папа рассказывал… Маме. А я… – Янька всхлипнула – Я подслушивала! И про Воргашор знаю. Там сильная радиация и братская могила. Почти как на Северном, но Северный негры не бомбили ядерными ракетами.

Сергей достал из кармана платок и стал вытирать Янькино лицо.

– Ничего, всё хорошо будет. Скоро… Я слышал. Прилетят наши, много… Они им покажут, слово даю! Янь, у меня кукла есть, специально для тебя у сапёров выпросил, она как живая – сапёры её проверили, чистая она. А ещё я место одно знаю, где всегда тихо. Даже когда бомбят, там даже электричество есть, хочешь, покажу?

Янька посмотрела на Сергея.

– Правда? Электричество?

– Зуб даю! Там, правда, бункер – а в бункере специальная электростанция работает, стоят радиостанции и наши общаются через них с Москвой. Правда это страшно секретно, но я договорился, тебя тоже пропустят. А ещё я слышал, что откроют воздушный коридор и нас всех отсюда на самолётах вывезут. Вернее вас, я же остаюсь.

– Мы в прошлом году чуть на первом самолёте не улетели – Янька грустно улыбнулась – В него посадили много детей, их мам, но…

Когда самолёт с беженцами взлетел – его сбил ооновский самолёт. Потом вся транспортная авиация стала летать в Воркуту только под прикрытием российских истребителей, доставляли продовольствие, солдат и технику для обороны города и каких-то трубопроводов. Обратно транспортники забирали беженцев и раненых, но Янькина мама отказалась улетать. Потому что она боялась. Все, кто остался в Воркуте – боятся, что их собьют. В подвале переждать можно почти любую бомбёжку. Зиму пережили все. В городе много угля, люди приноровились обогреваться и готовить пищу с помощью мангалов и буржуек. После того, как в городе поставили полк ПВО – самолёты оон перестали сюда прилетать, но ракеты… Ракеты бьют только по мирным, и они прилетали часто. До сегодняшнего дня.

– Серёжа, ты веришь в сказку? – вопрос Яньки был неожиданным – Представляешь, какой-то злой волшебник напустил на нас какое-то волшебство. Мы просто сейчас спим, и нам снится эта война. И Лёнька сейчас спит у себя дома, и он живой и никакая пуля его не убила на самом деле. И папа твой тоже живой, представляешь? Он принесёт тебе кучу стреляных гильз, мой папа подарит мне медвежонка, но только тогда, когда мы проснёмся. Сергей, я так хочу проснуться! Мы думаем, что у нас война. На самом деле мы спим, и нам снится дурацкий страшный сон.

Что это? Как одуванчики, что это?

– Парашютисты – Янька, беги к маме, беги! Сейчас ракеты прилетят, а потом они в город войдут. Побежали, я тебя провожу! – Сергей грубо схватил Яньку за руку и потащил в сторону её дома.

– Больно же, дурак! Вдруг это наши?

Янька посмотрела на Серёгу.

– Ой, у тебя веснушки! Ты смешной, когда злишься – со всхлипом сказала она

За спиной Серёжки медленно вздымалось огненное дерево. Какая-то чудовищная сила швырнула его на Яньку, она отлетела и стукнулась головой об что-то твёрдое. Она пыталась встать и проползти, ведь там мама с Настюшкой, надо к ним. В подвал. Она посмотрела в строну своего дома. Когда-то он был пятиэтажным. Потом во время зимних бомбёжек он стал трёхэтажным. А сейчас… Сейчас на его месте огненный смерч раскручивался в воронку, и втягивал в себя всё, что рядом. Даже людей. А дома уже нет. Нет.

Янька заплакала. Громко, навзрыд. Она давно так не плакала, но рёв огня, который раздавался на её улице – он не в состоянии заглушить её плач. Что-то тупо ударило её в спину и густой мрак поглотил её сознание.

Янька открыла глаза. Синее небо, ни облачка. Тихо. Какая-то тень нависла над ней, и чёрное лицо обнажило ряд крепких белых зубов. Из ствола его автомата, направленного на Яньку, вырвался сноп огня.

– Какой глупый дядечка – успела подумать Янька – он даже не догадывается, что я уже… Проснулась.

Сценаристы

– Чего ему понадобилось? – думал Евгений Ситцев, начальник службы безопасности ООО "Андеграунд", поднимаясь на третий этаж центрального офиса – обычно я не получаю нагоняи напрямую, для этого у шефа есть менеджер по кадрам, да и за что спрашивается, нагоняй-то?

В приёмной томная Наденька улыбкой указала на дверь шефа и ободряюще подмигнула.

– Могла бы и сказать что соскучилась – подумал Ситцев подходя к двери – а то размигалась тут

– Кто там? – спросил он официальным голосом

– Какие-то господа из Америки, Вас приглашали ещё полчаса назад. Вы как обычно или опадываете, или даже забываете позвонить – надула губки Надежда.

Разрешите? – вопрос был задан для иммитации благочинного отношения к вышестоящему руководству, однако Ситцев всегда себя успокаивал тем, что у него это армейская привычка

– Да, пожалуйста. Евгений Дмитриевич, познакомтесь: Сергей Родимцев и Симеон Крафт, они представляют организацию – заказчика.

– Ситцефф. Ежен. Можно просто Женя – неуместно пошутил Ситцев. Данные "господа из Америки" имели русские лица со следами невыносимых тягостей, которые им преподносит их родимая пиндосятия. Изнеженные лица со следами порока.

– Очень приятно, меня можно Сергеем называть, а его – Семёном. Мы представляем интересы разработчика компьютерных игр. Нас интересует сценарий одной из них. Контракт на оказание услуг по разработке сценария уже подписан. Мы приступили к обсуждению замысла, но…

– Дай я – Семён прехватил инициативу своего коллеги-согражданиа – Жень, ты же воевал, я правильно понял? – он посмотрел Ситцеву в глаза.

– Дальше-то что? Да, воевал. В "комманд когьюэре" я захватил весь мир, но на Марсе меня взяли в заложники заговорщики. Николай Петрович, позвольте уточнить. Я тут у вас кем работаю? Безопасником или …

– Успокойся, Женя. Мы действительно столкнулись с одной маленькой проблемой, нам помощь твоя нужна… Консультационная. Да ты присаживайся, что стоишь – шеф указал на кресло и через селектор распорядился Наденьке о "чаем с чем-нибудь" – в общем…

– В общем нам война нужна – встрял опять Семён – самая настоящая третья мировая. Есть много вариантов её начала, но все они банальные как детский подгузник. Мы хотим что-то оригинальное, но наш келейный мозговой штурм приводит к фиаско. Вот Коля и вспомнил, что ты вроде как участник боевых действий… Кстати, где служил-то? Я в войсках связи.

– По пьяни подрался после отставки… И всё забыл. Вроде у дяди Вовы. Но не факт, можт быть у тёти Махруси.

– Уел, честно! Давай о деле, о-кей?? Мы и без Коли знаем, где ты служил. Нас не интересует военная тайна твоей страны, мы её тоже знаем. Нам нужна хорошая зацепка для войны, только и всего. Любой вариант, кроме уже обсосанных. Нам не нужны Чечня, Китай, Югославия, Израил, Ирак, Саудиты блин, с Афганистаном-Пакистаном. Где США нагадили – там не должно быть искры, понимаешь? Той искры, из которой игра наша возгорится.

– США – Ситцев улыбнулся – чем не вариант? Хоть раз с себя начните, а сюжет уже сам нарисуется.

– И начнём! – Сергей начал нервничать, видимо мозговые штурмы плохо действуют на нервную систему Родимцева – но позже, в другом проекте. Надеюсь с участием "Андеграунда". Мы пока ещё граждане России, если что. Просто там работаем.

– Ладно, вам только искра нужна? Так она у вас на Аляске торчит. HAARP называется. – Ситцев посмотрел на Семёна.

– Ну-ка, ну-ка… И что наш безобидный и абсолютно научный центр сможет воспламенить? – по взгляду Семёна стало ясно: этот вариант не рассматривался.

– Да ничего, в общем-то. Всего навсего войнушку. Термояд какой-нибудь. Удачно проведённые исследования на территории Австралии. Или Японии. Лучше Японии. Она делает вид, что мирная. А на самом деле точит зубки. Курилы, Сахалин и малость Камчатки с российским Дальним Востоком хотят.

– Кто сказал? – Сергей встал и начал курсировать по кабинету – это невозможно в принципе, понимаешь? Япония не сможет напасть на Россию и развязать третью мировую, у неё кишка тонка.

– Это у тебя кишка тонка, вон как мандражируешь! – Семён сказал это резко, и Сергей виновато умолк.

– Говори! Рисуем HAARP – Японию – Россию.

Ситцев посмотрел на Семёна. Семён схватил лист бумаги и начал делать какие-то пометки.

– Ну, Япония наращивает свои силы обороны. Строит и приобретает у братской США новые БДК, правильно? – Ситцеву была интересна реакция Семёна. Семён вздрогнул и поднял голову.

– Правильно – сказал он – ещё они провели учения и начали тренировки по высадке десанта на враждебные территории. Так про это все знают.

– Кроме России. Москве по хрену, чем там япошки занимаются, верно? Значит делаем вывод. Если об этом знают америкосы – значит они неравнодушны. Волнуются. Агась? – Ситцев подмигнул покрасневшему Семёну. – всё нормально, я же только предполагаю. А писать игры – не моя работа.

– Япония нападает на Россиию с целью возврата своих северных территорий, да?

– С целью оккупации исконно русских земель! С дуба рухнул что ли? – Сергей включился в разговор.

– Всё не так. Если япона-мать сунется в Россию, то это не понравится Китаю. Китаю вообще не нравится Япония. А если Китай вмешается, то благодаря недавному заявлению американского президента – США будет вынуждено вмешаться в защиту Японии. – Ситцев сказал это тихо, после его слов в кабинете воцарилось молчание.

– Мы же договаривались насчёт Китая – жалобно сказал Николай Петрович

– Я скажу свою версию. США невыгоден конфликт России и Японии. Поэтому HAARP устроит землетрясение на каком-то ядерном объекте Японии. Мир будет переживать, а америка руками своих клоунов запустит войну в Ливии. Японцам будет не до России. У них будет Чернобыль, часть вторя. После Ливии будет… Скажем так, Иран или Сирия. Всё будет происходить на максимальном удалении от США. То есть жопу-то свою Америка прикроет. Только вот если дедушка Китай вспомнит о своих интересах – он вмешается. Россия свободно вздохнёт, и начнёт вооружаться. Ну как это делается – вы знаете. Хотите дальше?

– Стоп! – Семён поднял обе руки вверх – я преклоняюсь перед твоей прозорливостью, но… где война-то?

– Мировая чтоли? Так она уже идёт. А если по вашей игре – то попробуйте предположить, во что выльются эти маленькие предположения. Да и потом. Ядерные кулачки Ирана и Китая будут очень невежливо намекать США о её судьбе. А США начнёт тонуть в финансовом кризисе. Лучший способ выйти из кризиса – развязать мировую войну. Практика мировых войн показывает, что перед эскалацией боевых действий на территории Европы скромные Соединённые Штаты переживают какой-нибудь финансовый геморрой. Я доступно объясняю? Цена вопроса – весь мир. Цель определена, главное – в средствах её достижения не напутать. Как игра-то называться будет? – Ситцев из корзинки, которую несколькими минутами раньше Надежда поставила на стол взял тульский коржик. – "пипец Америке" или "да здрввствует новый мир"?

– Почему пипец-то? – Семён отхлебнул из стакана – мы же не намерены территорию США в игру включать. Полыхать-то во всём мире должно по сюжету.

– Не, так не получится. Жизнь показывает, что самая играбильная игра будет именно такая. В которой США прекратит своё существование. Люди привыкли, что мир спасает только американец. Мир видит, что на самом деле американец его губит. Если сменить вектор и поставить в качестве супер-героя какого-нибудь русского парня – то размеры ваших прибылей превысят ваши смелые ожидания. Потому что всё остальное – уже обсосано. И другого выигрышного варианто просто не существует. Ладно, я пошёл. Мне надо моих орлов проинструктировать. – Ситцев встал и собрался было уходить – не поминайте лихом!

– Подожди. Думаю, игра пойдёт и так. Спасибо за оригинальную идею, я проходатайствую о выплате тебе надлежащей премии. Но в нашем варианте Россия падёт одна из первых, так и знай.

– Россия, брат, стояла и стоять будет. Это не по игре, а в реале. Реальность-то приговаривает не Россию обычно, а её врагов. Читайте историю, не я её писал. Аривидерчи вам с вашими премиями!

Оператор

– На-ка вот, ознакомься. Эту распечатку нам смежники передали, их слухачи неделю уши парили и фиксировать не забывали. Передача из "Карской плеши" велась, радиостанция известна, имя оператора тоже.

майор Сквознов вручил мне распечатку из нескольких листов, которая была "прошнурована, скреплена и опечатана печатью" . С номером и грифом секретности, как полагается.

Я неохотно взял, расписался в журнале и нехотя взглянул на штамп с исходящим номером, который принадлежал в.ч. ГРУ.

– Вот уж нелёгкая-то занесла, грушники то причём здесь? Пусть сами и разбираются, или это застава "Карская плешь" хулиганила? – мне вообще не нравится, когда в нашу работу кто-то вмешивается, к тому же не из нашего ведомства. К тому же официально.

– Нет. Не застава. Войсковая часть системы спутниковой связи, у низ УКВ-радиостанция в комплекте. Работа основная у них через спутниковую станцию идёт, а радиостанцию они только в особых режимах запускают или для проверки связи. В общем, Серёга, читай и готовься. Завтра борт летит на Карскую плешь, продовольствие с боеприпасами на заставу повезёт. Ты с ними, там объяснение с этого диктора возьмёшь. Мать его, может быть белая горячка у пацана, но наше дело малое. Нужен отчёт в ФСБ и войсковикам из ГРУ. Все вопросами мучаются, а ты поможешь им… Нам с полным освещением проблемы.

В общем я сразу-то и не понял, что за распечатка легла на мой стол. Это был монолог, сначала оператор запрашивал позывные своего штаба, потом вдруг начал задавать вопросы, которые был обязан задать только в случае занятия служебной волны посторонним оператором.

Интересное потом началось. Оператор говорил с девушкой. Скорее всего с ней. Что-то спрашивал, на что-то отвечал.

– А какой сейчас год?

– Какой-какой?

Средства разведчиков не засекли его собеседника, как ни старались. Аппаратура для контроля радиоэфира у них стоит основательная, сбоев не даёт.

Но этот парень говорил про войну, которая закончилась. И про страну, которую уничтожили. Потом он успокаивал, и говорил что это нескоро случится, что войну мы выиграем, и построим всё заново, а под Сталинградом вся армия Паулюса сложит оружие, и Сталин умрёт в 1953 году.

Я ненавижу фантастику. Но этот рассказ меня задел за что-то живое. Парень-оператор нашего россиянского бардачного времени говорил с девушкой из военных лет. Так я представил себе эту одностороннюю "беседу", которая могла на поверку оказаться бредом пьяного старлея, который поймал свою "белку". Несколько дней он говорил в открытом эфире с девушкой, рассказывал ей про наших сволочей из правительства, сожалел о смерти Сталина и даже осторожно признался ей в любви. Типичный блогер или как там называют этих сберендивших от "дебилизма госдуры и её кремлёвских хозяйчиков."

Последние два листа этого отчёта поставили всё на место. Почти всё. Интерес всех начальников и наших, и ваших будет превышать все мыслимые пределы. Потому что оператор передавал фамилии, имена и отчества президента, премьера и членов правительства с датами и местами рождения. Список составлял около сотни имён, информация в принципе открытая. Но зная параноидальную трусость некоторых фигурантов этого списка, можно предположить – рефлексировать будут все. В том числе и я.

Надо подумать, как сделать так, чтобы они ничего не поняли, или чтобы у них не хватило на это ума.

Я сдал документы в секретный отдел и запросил информацию у наших связистов. Они слушают эфир зарубежников и авиа-переговоры военных пилотов из авиакрыла НАТО, тот передатчик, который звучал из "Карской плеши" они не фиксировали. А жаль.

Давно я не спал всю ночь с чувством затаённого душевного подъёма. Мне казалось, что завтра я проснусь в той стране, в которой родился. И которой присягал. Чудно конечно помечтать старому больному капитану, но за сухими официальными строчками секретных документов нет-нет, да проглядывается какая-нибудь маленькая надежда. Хотя какая тут может быть надежда, если под прикрытием моего погранотряда в нашей приграничной зоне французские легионеры испытывают своё стрелковое оружие. Партнёры, блин!

Перед самолётом наш оперативник вручил мне служебную характеристику и выписку из служебной карточки старлея-оператора, спешно переправленную по спецзапросу из вышестоящего штаба управления окружной связи.

Уже в самолёте, при ознакомлении с этим "досье", я понял что парень этот непростой. Брал Грозный в 1995 году, будучи срочником. В 1996 году защищал Грозный, будучи "контрабасом", имеет "За отвагу" и ещё ккае-то "песочно-юбилейные" медали, которыми награждён после выпуска из военной академии связи. "По характеру скрытен, несдержан и любит выпить. Прославился неоднократными "залётами" по-пьяни. Неоднократно нарушал правила скрытого управления войсками во время радиобмена режимного характера." В общем, моё уважение старший лейтенант Буханцов заслужил. Осталось только ответить на вопрос "белка или нет", и дело будет закрыто. Не хотел я по-серьёзному копать под этого Буханцова. Дело молодое, контузия мол и первые наброски своего рапорта я уже сложил в своей голове. В служебной карточке я нашёл 10 взысканий и 9 поощрений. Все поощрения – это "снятие ранее наложенного взыскания". Почти как у меня в Таджикистане.

В канцелярию погранзаставы вошёл высокий кареглазый брюнет, который выглядел уставшим. Камуфляж новый, даже подшит подворотничком. Стрижка аккуратна, берцы начищены. Прям с плаката сошёл.

– Присаживайся, что стоишь-то. Я капитан Дуров, замначальника КРС погранотряда. Поговрим немного, да я улечу. Сам понимаешь, своими радиоиграми много народу всколыхнул.

Буханцов присел на стул и опустил голову.

– Ты с кем общался-то? Может тебе показалось, что ты с девушкой говоришь или на самом деле так попало?

– С девушкой. Сначала думал, что она с корабля какого-то, что по Северному морпути караваны водит. Потом вспомнил, что навигация вроде закрыта. Потому как зима, начал её на разговор вымогать. Вот и получилось, что она мне кое-что сказала, а я…

– Может развела она тебя? А ты как пацан купился.

– Капитан, здесь в Карской Плеши три сотни человек живёт с погранцами вашими. Голоса всех жителей этого посёлка я знаю. Дальность радиостанции 300 километров, здесь ближайший город как раз на этом расстоянии. Там наш штаб, но мощности станции уже не хватает, чтобы до штаба "добить". Старенькая она, но перекличку мы по прежнему проводим, чтобы убедиться в том, что уже известно. Наша радиостанция не добивает и до метеостанции, которая в сотне километров отсюда находится, на островах. А там автоматика работает круглый год, а люди прибывают туда летом для обслуживания. Со своей УКВ станцией. Этим летом мы на их волне не смогли связаться, и они на нашу переключались с тем же успехом. Мёртвая она. Радиостанция-то мёртвая у нас. Я доступно объяснил? И ещё – был трезвый. Голоса мне не чудились. Один голос молодой девушки звучал в радиоэфире. С разным качеством связи, то она пропадала, то приближалась. Так бывает, понимаете? Ну, почти… Бывает.. Может хватит меня мурыжить, мне мои командиры надоели уже. То я переворот готовлю, то бомба в Кремле им чудится. – Буханцов обхватил голову и вздохнул.

– Я читал раскладку твоих диалогов. Твоих. Твою девушку не засёк ни один из всех постов прослушивания ГРУ и ФСБ. Ты мог бы и сам с собой поговорить, может быть хотелось тебе понт навести на командиров своих, мало ли. Да радиостанция твоя работает вроде, раз мы тебя слышали.

– Да она на передачу только работает, там блок приёма выгорел почти весь! – Буханцов вскочил.– Когда не работает один из блоков, станция не работает вся. Так она была настроена, чтобы от дополнительной перегрузки всё остальное не погорело. А в ту неделю почему-то всё по другому было, но радиообмен с Лидой прекратился внезапно. Так же, как и начался. Слава Богу, хоть я успел…

– Успел или нет?

– Успел. Лида радистом была, в посёлке Карская плешь. В 1942 году. Она про Сталинград от меня узнала, а здесь они давали метео нашим самолётам, которые караваны прикрывали. Корабельные, которые нам америкосы с англичанами отправляли. В войну здесь человек 50 жило в двух бараках и особист у них был даже. Голодали, потому что корабль с продовольствием не пришёл к ним в навигацию.

– Охотой чтоли жили?

– Ну да… Как могли выкручивались, дрова хорошо хоть были. И батареи на радиостанцию им с самолётов сбрасывали, оружие там и продуктов тоже… Да мало.

– Фамилия какая у неё?

– Богомаз.

– Как???

– Богомаз, можете проверить. Фамилию особиста сказать?

– Ну скажи. Ты ему фамилии наших… Кремлинов передавал?

– Ну так кому же! Именно ему. Под запись. Чтобы он всё это дело до Сталина довёл. Кречетов!

Я вызвал дежурного и дал ему текст запроса, который набросал в своё управление. Попросил ещё принести чай с печеньем, а то бы и покрепче чего.

– Я знаю, что ты говорил в эфир, наверно такой же текст выдал бы и я. При определённых обстоятельствах. Всё чётко, подробно, чтобы сталинский каток истребил всех этих правителей в материнском чреве, или не дал им жизни до самой смерти. То, что этого не произошло – тебя не удивляет?

– Нет. Ничуть. Сталину рожки-то рисуют те, кто оскал дьявольский под ботоксом своим прячет. Главное для меня было – довести информацию.А там уж как Сталин решит.

Дежурный вошёл и дал мне записку из радиорубки.

1. Богомаз (Дурова) Лидия Николаевна. 1922-2001

2. Кречетов Сергей Иванович. 1900-1977. Полковник КГБ. Последняя должность – заместитель начальника 9-го управления КГБ.

– Вот тут мне ответ на запрос мой пришёл. Не было, понимаешь тут никаких метеорологов в войну. И особистов тоже не было. Сам понимаешь, нестыковка какая-то. Так что давай, пиши объяснение. Согласно которому ты пребывал в состоянии депрессии, произошёл душевный надрыв и твоя девушка тебе изменила к тому же. Пиши что-нибудь, но одно укажи чётко: сам с собой говорил, чтобы всем завидно было.

– Какая девушка изменила? Да её тут полпосёлка того… А я для неё такой же как и она для меня. Нет у меня девушек, блин.

– Пиши, бля! – я почувствовал, что если у меня в жизни произойдёт нервный срыв – то момент выбран самый подходящий. – Пиши, Ваня!

Я вышел на улицу. Морозная свежесть ворвалась в мои лёгкие, и мне хотелось впитать её всем телом. Да что же это за хрень такая. Ну почему? Начальник заставы вышел следом и что-то спросил.

– Что?

– Говорю, что с этим Буханцовым делать?

– Пусть пишет. Не мешать. Потом бутылку с закуской туда. Борт когда к полёту будет готов?

– Теперь завтра, погода плохая.

– Хорошо, три бутылки. Если можешь, конечно. Или скажи где купить можно.

– Не вопрос, устрою как надо. Ты чего это, напиться решил?

– Надо же хоть раз в жизни нажраться. И пострелять, как тогда, понишь?

– В Таджикистане чтоли? Да нахер надо, лучше по мишенькам. Мы ещё машины на стрельбище старые отволокли. Так что пострелять есть куда. Сейчас зам по боевой подготовке скажу, чтобы подготовил тебе… Как ты там называл… А-ааа, ристалище.

– Много духов я тогда увалил?

– Восьмерых. Остальные разбежались. А ты уже был в коме, Серёга. Мы всей заставой о тебе молили. Прикрыл отход и чуть не…

– Буханцов-то из "чеченцев", ты с ним как?

– Мужик с большой буквы. Наш до мозга костей.

– Вот и славненько. – Я потянулся – ну что, пошли?

Прочитал я эпос Буханцова, и понял. В нём гибнет великий фантаст и драматург, потому как чувства к похотливой Маньке, описанные в его объяснении довели… Начальника заставы до истеричного смеха.

Мы потом употребили много. Закусывали тоже, Буханцев часто пытался всмотреться в мои глаза, и я, каюсь, взгляд свой отводил. Вспоминали свои боевые, пили за павших во всех войнах и даже всплакнули. Стрелять на стрельбще не пошли, ещё настреляемся в этой жизни. Утром, когда Буханцом прощался со мной в аэропорту, я передал ему одну записку.

– Что это?

– Адрес. Город, где Лида Богомаз лежит. Она… Бабушка моя. Рассказывала мне, только ни разу не сказала где это всё произошло. Ей запретили, и тайну она так и не открыла. А я дурак, не верил. Мне нравились её рассказы, Ваня. Это как сказка была. Про принца на белом коне.

Единственно что – так не сомневайся, Иван! Твой список попал туда, куда и должен был попасть. Это я тебе официально заявляю. Но… Не болтай понапрасну. А твою судьбу скорректируем, чтобы последствий твоих радиовояжей не осталось. Прощай!

Очень часто я представлял именно этот момент: Самолёт набирал высоту и делал прощальный круг над посёлком. Я увидел две фигуры, стоящие на краю взлётного поля. Маленькая, щуплая бабаушка махала мне и вытирала слёзы. Слёзы счастья от того, что волей случая я исполнил её последнюю просьбу. Я нашёл её Ивана. И они стояли рядом, превращаясь в маленькие чёрные точки.

Банально, конечно. Но вся эта история не даёт мне покоя совсем не из-за этих снов, видений и представлений. Называйте уж как хотите, но в сознании моём чётко отпечаталось всё. Всё, кроме бабушки на ВПП.

Но виденное и испытанное собственной шкурой, своими глазами – не стереть. Не отформатировать.

Честь имею. Ст. уполномоченный ВКР по в.ч № 3021 капитан С. Дуров.

Э П И Л О Г

– Ну что? – спросил я у начальника аналитического отдела полковника Демьянова. – Семён Петрович, я не намерен дальше тянуть с этой историей. Скажите, чего мне ждать? Увольнения? Трибунала или психушки? Предупреждаю! Если психушка – я…

– Да угомонись ты. Сядь. Поговорим, капитан. – Демьянов положил руку мне на плечо и направил в нужное кресло. Самое кожанное, мягкое, и видимо предназначенное для гостей высокого ранга. Или для "фигурантов" типа меня.

– Не буду мурыжить, скажу сразу. Ты бесталанный писака, гения-романиста из тебя не выйдет. Но я не издатель типографии ВЦСПС. Так что…

– Всю жизнь мечтал о ВЦСПС. Дальше-то что?

– Когда сообразил, что вокруг тебя странные изменения прошли? Быстро отвечай!

– Увидел газету в самолёте. Датирована сегодняшним днём и статья там была "КГБ СССР сообщает". Потом сел в уазик, который меня встретил и поехал к вам. Никому ни о чём не говорил. Вторую неделю парюсь в ваших стенах, и до сих пор не могу понять. Какого хрена вы меня здесь держите? Что дальше?

– Ничего. Ничего не будет. – Демьянов угостил меня сигаретой (Родопи!!!), дал прикурить и закурил сам. – ты получишь очередное звание. Председатель уже подписал приказ. Приказ о твоём переводе родится чуть позже, будешь прикомандирован к нашему Управлению пока. А чтоб ты не рефлексировал своими вопросами "дурак ли я или нет?" – вот тебе привет из 1942 года. Вернее, два привета. От Кречетова и твоей бабульки. Их рапорта. И список, заверенный Кречетовым. Буханцов-то эти фамилии надиктовывал в твоей истории?

Я посмотрел на жёлтые, почти иструхавшие листки рапортов той давности. Аккуратно упрятанные в целлофановые пакеты листки. Моё прощение или моё алиби, или…

– Не мудри, эти документы до сих пор в строгом учёте. Форма секретности – только по согласованию с Генсеком или Председателем КГБ. Ознакомление тебя, как видишь, уже получило добро. Офицеров, которые знают об этой истории, можно по пальцам пересчитать. Кстати, Буханцов ничего не помнит. Ну мы тут его подержим малость, да выпустим дальше служить. У меня не стыкуется что-то в вариантах действительности. Но мы ещё будем над этим работать. При твоём участии, попрошу заметить. Да и вспоминать тебе придётся по новому. Допустим, ты ранение своё и орден Красной Звезды в Турции получил. Всё постепенно и узнаешь, Сергей. Семья твоя в ДОСах уже, в твоей квартире тебя ждёт

– Что с этими-то, из списка? – вопрос забурил буравчиком мою голову.

– Нормально. Живут, работают. А что с ними станет-то? Прапорщик Пухтин зону какую-то охраняет в Коми АССР. На хорошем счету, между прочим. Медведкин в этой зоне сидит. Тоже на хорошем счету, вот досрочно его выпускать будут. Украл деньги из бухгалтерии своего завода лет 5 назад, вот и получил. Об остальных – возмёшь оперативку в центре прогнозирования, и ознакомишься. Да, кстати. Один из списка этого умер. Ельшин. В пьяной драке ему кто-то голову разбил. Спился человек, почему-то выше дворника не поднялся. Драться любил, дебоширить.

Как-то так, в общем.

– Значит их не истребил Сталин-то.

– А нафига ему это нужно было? Посмеялся и в стол себе список бросил. Видимо он не по личностям удар спрогнозировал, а по системе. Но узнаешь всё. Со временем.

По коридору я уже шёл один. Никто меня не сопровождал, я смотрел в окна, вдоль которых проходил мой путь. Дети качаются на качелях, какой-то мужик в советской военной форме подбрасывает ввысь громко пищащую от счастья девочку.

– Добро пожаловать в рай – усмехнулся я, почесав шрам на затылке. Рана, полученная в честном бою с исламистами в Таджикистане, Турции. Нужное подчеркнуть.

Госпиталь

Хорошо-то как!

Климов уселся на скамейку и вытянулся. Он такого блаженства давно не ощущал. Питерский госпиталь в ночи потерял свою электрическую освещённость, окна главного корпуса смотрели в спину тёмными глазницами окон. Тем не менее не потеряв своей уютности, в ночной тиши госпиталь просто спал.

Не знает Климов, что его дёрнуло среди ночи встать, тихо покинуть свою палату и стараясь не потревожить спящую на посту медсестру выйти в эту августовскую ночь. Усталость наверное, эти долгие капельницы и таблетки, собеседования с нейрохирургом, который завтра приступит к тому, ради чего Климова сюда привезли. Контузия не прошла даром, и под черепом Климова осталось то, что можно удалить только посредством трепанации.

– Дело житейское – усмехнулся Климов, и от этой мысли какая-то нелепая дрожь пронеслась под госпитальным халатом, захотелось закурить. Он смотрел за ограду госпиталя, пустынность Суворовского проспекта ничуть не напрягала. Ветерок принёс к скамейке Климова запах настоящего костра.

– Не пойду в палату – решил он. Слишком хорошо. Давно так не было…

– Доброй ночи – раздалось вдруг за спиной Климова – Не пугайтесь, право неудобно так внезапно появиться, но я знаете ли люблю побродить здесь ночью. Честь имею представится, майор Беркутов.

Присевший рядом пожилой человек с длинными бакенбардами весьма поразил Климова. Скорее не внезапностью, а какой-то внутренней силой, степенностью и спокойствием.

– Здрасте, я Климов. Алексей, можно Лёха. Сижу вот, не спится мне что-то. Прапорщик я.

– Не буду спрашивать, за какой подвиг Вам чин этот присвоили. Война – она знаете ли не только чинами и регалиями с медалями награждает. Много в ней ещё и… Хотя что же я, давайте не будем о ней. Вы здесь от контузии излечиваетесь? Я вижу, что повязок нет и передвигаетесь вполне уверенно. Можете не отвечать, я вот под Плевной свою пулю поймал. В чине капитана.

Климов повернулся и взглянул на майора. В его голове мелькнула мысль о какой-то несуразности обстановки. Как-то неправильно всё вокруг и за всё время по проспекту не пронеслась ни одна машина.

– От турка?

– Да кто ж их разберёт. То ли османец, то ли башибузук из Сербии. Много их там в нас стреляло. Многих убили. – Беркутов замолчал.

– Я с Кавказа – ляпнул Климов. – меня так шандарахнуло, что кроме вспышки не помню ничего. Очнулся здесь – а так всё в коме лежал. Завтра на операцию, трепанацию делать будут. А вы давно здесь?

– Не было ещё Вас, как я появился здесь. С многими солдатами в этом парке встречался. О многом … Говорили вот.. Сейчас вот решил уйти. С госпиталем. Госпиталь меня держит. А он уйдёт – какой же я тогда в базаре этом буду?

– Наслышан я, что госпиталь закрывают. Вы о том не волнуйтесь, может не закроют. Время-то сами знаете какое.

– Знаю, дорогой. Горько мне. Турок победил всё-таки. И немец с ним. – Беркутов тяжело вздохнул – А вот скажите мне, прапорщик. Как вам всем в этом во всём живётся? Хорошо ли? Утехи праздные не слишком ли сильно головы ваши вскружили, чтобы измены не разглядеть? Хотя, простите. Вам я зря вопросы задаю, потому как…

Климов наморщился, ему вспомнилось, как одна падаль в истребителе к ним в Чечню прилетала. Безопасность этого хмыря на уровень войсковой операции ввели. Войск нагнали столько, что инженерная разведка полка, котором служил Климов, осталась одна где-то под Ведено. Навсегда пацаны остались… Там… Забыли про них в суматохе, а они для ленточки дорогу чистили. Колонна в другую сторону пошла, а пацанов..

– Вы вот скажите! – Климов повернулся к майору и зло на него посмотрел – Почему вы про измену мне говорите? Разве вас и раньше не предавали, разве потом не было измены, разве она не сопутствовала России во всех войнах? Почему сейчас-то??? Почему!!?

– Видимо, я об этом сказал когда время пришло. Россия своих изменников в зародыше истребляла, а тут не справилась. Или Россия жила, а сейчас… А сейчас вы забыть хотите. Про нас. В забвении мы вам уже ничем помочь-то и не сможем. На памяти людской Россия жила. Она свою кровь проливала только памяти той благодаря, и ради памяти той побеждала! Я ведь что… Я проститься сюда пришёл. Со стенами этими, что много веков солдата русского берегли, лечили, теплом на него дышали. Вас-то я совсем не ждал здесь повидать, да знать что судьба такая. Я как солдат говорю. Не зря надеюсь говорю. Честь имею, рад был повидаться!

Беркутов встал, и мягко ступая пошёл в сторону госпитальной церкви. Пошёл по земляной тропинке, которая вчера почему-то была асфальтовая.

– Да, и ещё! – он обернулся и посмотрел на обомлевшего Климова – дворники костры на улицах жгут, чтобы путник заблудший свет с теплом мог получить. Вы чувствуете этот запах? Это запах России. Помните о нём.

Покрытый августовской утренней сыростью госпитальный халат перестал греть, и в уши ворвался визг тормозов какой-то машины, которая пронеслась по Суворовскому проспекту, оставив за собой другой запах. Не России, нет… Климов стряхнул с себя сонливое оцепенение, встал и пошёл в сторону главного корпуса.

– Приснится же такое. Хотя нет, это не сон. Это явь. Может быть последнее, что в стране нашей осталось. – мысленные разглагольствования Климова прервала встревоженная медсестра.

Последнее, что он увидел, лёжа на операционном столе – это была вспышка. Почти такая же, которая его привела в этот госпиталь.

А какая в принципе разница?

Дольмен

"Дикий панический страх. Когда рука тянется к кобуре, а губы предвкушают привкус пистолетного ствола, когда ты хочешь этого, хочешь обхватить его своим ртом и нажать на спусковую скобу! Тебе кажется, что после этого наступит спокойствие, и ты погрузишься во мрак вечного удовольствия. И страх навсегда уйдёт из твоей жизни. "

Мы в этот дольмен даже не заглядывали. А чего в него заглядывать-то? Обычная каменная хрень, напоминавшая большую коробку из под обуви, только с чуть скошенной назад крышкой. Спереди стена имеет аккуратное круглое отверстие. Голова человека пролезть может. Всё остальное – нет. Стоит себе тысячи лет, и пусть стоит. Мы здесь просто отдохнуть расположились. Караульная "шашига" сломалась по пути из дальнего склада артвооружения, поэтому мы и застряли на трассе прямо напротив этого дольмена. Уставшие солдаты расположились неподалёку от машины и травили анекдоты, а мы с моим помощником прапором Скрыдловым пошли поглазеть на это чудо каменновековой архитектуры.

– Во время войны, говорят, немцев от этой штуки какая-то нечистая погнала. Они партизан искали, и здесь на них резкая паника напала. В общем, разбежались в страхе. – Скрыдлов с видом старожила неспешно приобщал меня к истории.

– Слышал, жаль что только на уровне слухов, – я закурил. – Хотя вполне возможно, захватчиков не приветствует местная архитектура-то

Скрыдлов подошёл к дольмену и присел, чтобы заглянуть внутрь строения. Я не любопытствовал, был здесь на экскурсии ещё давно, в детстве. Экскурсовод примерно ту же историю про немцев рассказывала, а внутри там ничего кроме сухих веток и листьев, нанесённых ветром, не было. Как и сейчас, скорее всего.

Я повернулся в сторону машины. Водитель опускал кабину, видать ремонт закончил. Караул в полном составе находился на прежнем месте, что меня и успокоило.

– Скрыдлов, бля! Ты чего!!!? – заорал я, глядя на побледневшего прапора, который медленно доставал пистолет из кобуры. – Спрячь!

Скрыдлов дослал патрон в патронник и нагло (!!!) улыбаясь начал поднимать ПМ. Я уже не стал разбираться: двумя прыжками долетел до этого шутника и со всей дури вломил ему в нос кулаком. Тот потерял равновесие, а я перехватил его руку и вырвал пистолет. Хорошо хоть палец на спуск не положил, а то бы за использованный патрон досталось всем. Нервы ни к чёрту, меня трясло. Из носа Скрыдлова текла кровь, и он смотрел на меня выпученными глазами.

– Т-ты чего, лейтенант? Т-ты это, ты чего творишь-то? – по роже его было видно, что он не догоняет.

– Зачем пистоль выхватил и передёрнул? – спросил я, отходя подальше от прапора.

– Ё-моё… Кажись я того… Не помню ничего. Не помню, понимаешь? Какой-то миг шальной поймал, вот и всё… И что, я… Я хотел тебя…

– Себя скорее всего, ты пистолет к башке тянул. Ты вообще, с алкоголем-то как? – мне не понравилось задавать этот вопрос. Скрыдлов был трезвенником и хорошим семьянином. – Ты что там увидел?

– Не помню. В дыре этой чтоли? Стой, лейтенант, не лезь! Не лезь, бля!

Мы сидели на земле и молчали. Я утирал свой глаз, который скоро посинеет и превратится в обычный столь родной для моего детства фингал.

– Этот дольмен – он пацифист какой-то, – думал я, глядя как мои солдаты по очереди размещаются в кузове машины. – Он вообще не любит вооружённых людей, он их сам убивает. Чтобы они, значит, не могли убить кого-то ещё. Да что за ерунда такая! – я посмотрел на Скрыдлова. – Что скажешь, Михаил?

– А то и скажу, что ты наверное сам уже намыслил. Хрень эта вояк не любит с пистолетами. Ты уж прости, что я тебя того… Но ты сам того, полез. А я тебя предупреждал.

– Квиты короче, мы жизни спасли друг другу. А дольмену за науку спасибо, но я сюда ни на шаг. Ни в жисть.

– Что там с машиной-то? – спросил я водителя, когда мы уже поехали. – Опять карбюратор?

– Товарищ лейтенант, хоть убейте – не понимаю. Машина сама по себе заглохла, и сама по себе завелась. Я ни одной поломки не нашёл! Представляете? Я с малолетства с машинами копаюсь, а тут затупил.

– Хм… Сама по себе, говоришь? – задумчиво спросил я, осматривая свой созревающий "финик" в зеркало заднего вида.

Будущее предупреждает

Ничего личного, просто рассказ. Фантастический.

Читать не обязательно. Не постапокалипсис, но типа того.

С запада, с направления Нарьян-Мар усталый полк входил в город. Город, которого нет. Преодолев сотни километров по стылому насту, пробиваясь через пурги и метели, полк шёл. Его уже не бомбили, не расстреливали, и вертушки ооновской гвардии остались на своих базах. Вернее то, что от них осталось. Полк входил в город. Город, которого уже давно нет на оперативных картах, его затёрли штабисты Российской армии после высадки десанта ООН. Десант принёс в город демократию. Российская армия выполнила приказ об уничтожении носителей и насадителей демократии, дабы впредь слово это приравнено было к нацизму. Солдаты устали. Но они пришли. На конечный пункт своей задачи. В этом месте в них не стреляли. Штурмовые группы прочёсывали развалины, проверяли подвалы и двигались поквартально в сторону востока. Чисто.

Касаткин не помнит, как это всё началось. Может быть причиной стал Джон Смит, который в газете "Вашингтон-пост" опубликовал статью "Как это будет". Доступно и гладко журналист описал ряд событий, которые ожидают США в ближайшее время. Незамысловато изложенные факты, последствия решений Госдепартамента, в которых фигурировали так активно раздуваемые этим самым Госдепом причины возможных бомбардировок Дамаска, Тегерана и впоследствии Москвы. Народ США смотрел новости, в которых правительство предупреждало о возможных террористических актах на территории США. Может быть в многступенчатой системе всеобщей оккупации, которая так активно насаждалась правительством США и его хозяевами, произошёл сбой. Может мысль Смита, изложенная в своей статье, согласно которой законно избранные народом США президенты любую оккупацию начинают именно с того, что на своей территории взрывают мирные дома, пускают боевые газы и пассажирские самолёты на своих же людей. Потом озвучивают материалы своих расследований о неких террористичеких группах, штаб-квартиры которых обитают в заранее выбранных государствах, чья независимость уже давно получила оценку несуществуещего де-факто "мирового сообщества". Оценку, согласно которой эти страны являются "странами-изгоями", "странами с деспотичным режимом" и "странами с нелигитимной властью". Старательно проведённые правительством США траурные мероприятия и жёсткие и абсолютно несправедливые заявления и санкции, с которыми безусловно ООН особо не спорила, – именно с них начиналась война. Неважно где, неважно кто кого бомбил, резал или просто расстреливал. Но Америка присылала своих детей, которые безропотно и даже с некоторым апломбом клали свои жизни на алтарь какой-то нелепой церкви, называемой "демократия". Ради "прав человека" уничтожались все, в отношении которых эти права следовало бы защитить. Но всему приходит конец.

Взрыв "грязного" ядерного заряда где-то на Манхеттене был началом очередной войны. Может быть эта война входила в планы заказчиков политики США. А может и наоборот. Война началась не совсем там, где её готовили. Армада АУГ, сплотившаяся в Персидском заливе у побережья Ирана, и в средизимнеморье у побережья Турции, Сирии, Израиля потеряла все командные каналы связи, лишилась поддержки спутниковой группировки, и её адмиралы вдруг почувствовали себя голыми и несчастными щенятами, маму которых странные люди посадили в клетку и увезли в неизвестном направлении. Такой расклад возможен только в одном случае, и весь мир получил возможность применить к ситуации вполне здравую русскую поговорку:

За что боролись, на то и напоролись!

Касаткин не знает, что происходило в США в тот год. Вернее, он знает со слов командования и обрывков новостных передач по телевидению. Но в одном были убеждены все. В Америку пришла гражданская война. Статья Смита, растиражированная другими газетами не открыла глаза американскому народу. Она подтвердила его подозрения, неверие в эту политику и толпы граждан вышли на улицы городов США. Чёткая организация в этих выступлениях отсутствовала, но напрочь отсутствовали события, о которых любой правитель мог бы молиться. Не было погромов, мародёрства и массовых стычек групп населения по национальным или этническим расхождениям. Почему-то вбольшая часть народа почувствовало какое-то единение. Без участия этого паршивого президента. И граждане США с тёмным цветом цветом кожи в унисон с гражданами других цветов кожи возопили:

"Доколе!!?? Доколе эта черномазая обезьяна будет швырять в народы бомбы, принося в жертву своих? Почему она не ответила за терракты, которые сама же и спланировала? За что матери солдат США льют горькие слёзы о сыновьях, которые погибали на чужих землях, вместо того чтобы защищать и оборонять то, ради чего они пошли в армию." Может быть и не так кричали. Но толпы людей ворвались в сенат и Белый дом. В ярости своей ненависти, не думая, что творят, они рвали на клочки всех, кто попадал под руки ноги манифестантов. Войска национальной гвардии США, вошедшие в Вашингтон, остановились. В радиоэфире боевых радиостанций раздавались приказы и подтверждения, офицеры не совсем верно оценивали ситуацию, но приказ "открыть огонь" оставался невыполнен. Может потому, что все услышали перебранку командного пункта с командиром эскадрильи "Аппачей", которая барражировала над Белым Домом.

– Я приказываю открыть огонь по террористам!

– Сэр, террористов не наблюдаю. Вижу людей. Они безоружны, сэр!

Месяц спустя, когда Техас, Калифорния, Аляска и Флорида объявили о выходе из США " в целях сохранения демократии, ради Конституции и Человека", весь мир начал реагировать. Отставка кабинетов министров Великобритании, Франции и Италии. Отказ от предоставления своих материально технических ресурсов и обеспечения американским военным базам, армий стран-участниц ЕС под трёхцветным стягом Германии и заявление Меркель о стойком непринятии нарушений прав человека, которые имеют место быть в.... России.

На всё это потребовалось ещё полгода, в течение которых смертная казнь, введённая в России, жёстко применялась в отношении простых граждан, заявивших о непринятии политики Кремля. Войска МВД, с блеском исполняющие приказы об уничтожении и расстреле на месте манифестантов, оппозиционеров и просто "открыто несогласных", превратились в аналогию войск СС Гитлера. Почему-то русские не сравнивали зверства войск национальной гвардии (новое название ВВ) с НКВД. Касаткин представлял, почему, но он исполнял другие приказы. С удовлетворением отмечая, что на народ их мотострелковую бригаду не швыряли. Потому что жалкая численность вооружённых сил Российской Федерации с трудом покрывала бреши, через которые в страну ринулись прекрасно подготовленные и моторизованные силы, использующие для своего прикрытия статус миротворцев. И каски, шлемы и флаги голубого цвета удержали Кабинет Министров РФ от приказа на открытие огня. Да и нужен ли был нашим министрам этот приказ? Касаткин вспомнил, как под Москвой спецназовцы ГРУ прикрывали отход (паническое бегство) этих министров, сопровождая их в боевом охранении до аэродрома в Чкаловском, где самолёты вип-класса типа "Гольфстрим" уже ждали с запущенными двигателями. Эту историю ему рассказал капитан Быков, однокашник, ровно через год после начала войны.

Да и что было рассказывать ещё через год после начала этой войны? За отсутствием президента и даже депутатов, которые как крысы разбежались с тонущего корабля по имени "Россия", страна была готова погрузится в хаос, но генерал сухопутных войск Бармин, сменивший Министра Обороны, начал отдавать приказы, согласно которых была проведена частичная мобилизация. Склады материально-технического обеспечения, распроданные сердюковцами начали опять пополнятся. В короткий срок Национальная Гвардия прекратила своё существование, и её генералы повисли на площадях как гроздья сгнившего винограда, напонимающего о последствиях того, чего делать нельзя. На улицы вышли войска. И новые, и свежеотмобилизованные. А горожане… Что уж тут говорить о горожанах-нижегородцах, которые выискивали знакомые лица в мотострелковых колоннах, чтобы поприветствовать и осыпать их цветами и любовью.

Приказ бывшего Министра Обороны России о "разоружении" был исполнен беспрекословно. Российская Армия прекратила своё существование, и на её место особо не реформируясь и сокращаясь пришли войска.... Русской Армии. В рядах которой служили все, кто ради защиты своей страны позабыли о той национальности, носителями которой они являются. За притеснения по национальному признаку в рядах Русской Армии – расстрел. Сотня солдат и десяток офицеров получили сполна. Дисциплина в рядах принесла свои плоды. И политика нового государства Российского, на территории которого специальном указом введено "Осадное положение" . Лозунг, озвученный генерадом Барминым "Славяне, объединяйтесь", брошенный им неброско и без какой-либо пиарщины, оказался губительным для Европейских воротил Содружества, которые в своих коварных планах существование славянства уже подавили. Белорусь со своим Лукашенко поддержала этот лозунг и в Беловежской пуще был пописан Акт о создании Союзного государства России и Белоруссии, основой которого стало перевод всех вооружённых сил России и Беларуси под единое командование… Бармина. Спустя неделю желание присоединится к этому союзу объявили правительства бывшей Югославии (кроме Косова), Болгарии, Чехии и Словакии. В Польше начались беспорядки. Танковые колонны немецких миротворцев, которые на всех парах неслись "нах остен", столкнулись с баррикадами, взорванными мостами. Армия вышла из гарнизонов и встала между баррикадами и немецкими танками. Меркель перед своей отставкой, на которой настоял Бундестаг, успела отдать свой последний приказ. Немецкие самолёты на его основании приступили к бомбардировке российсих городов. Здесь уже не имеет смысла описывать тот хаос, в который повергла себя Европа. Немецкие танки вынуждены били покинуть Польшу, чтобы прикрыть свою государственность от беспорядков. Немецкая авиация прекратила своё существование, потому что к ударам ПВО России присоединилась Беларусь. А самолёты Чехии скоординированно уничтожили аэродромы и взлётно-посадочные полосы практически по всей Германии. Неся при этом чудовищиные потери, но при участии ВВС России, самолёты которой своими ракетными ударами подавили ПВО ФРГ.