Читать книгу Ветер с моря - Анатолий Будниченко - Страница 1

Мы не виделись с ней несколько месяцев, и она ещё издали начинает мне улыбаться. Обыкновенная женщина со средней внешностью и лёгкой полнотой. Похожих на неё дам можно увидеть на улице любого города. Ей бы рожать и воспитывать детей, а она занимается этим, совсем не женским делом. Эх!..

Нина – мой шеф. Как её зовут на самом деле, я не знаю, но может это её настоящее имя. Когда-то нас представили друг другу и объяснили, что на контакт буду выходить только с ней, и задания буду получать только от неё.

Мы обнимаемся. Я целую её в щечку, а она двигает меня кулаком в живот. Со стороны видно, что встретились хорошие друзья. На улице тепло и солнечно, и мы не спеша прогуливаемся по парку. На газонах вдоль аллей пышные ковры ярко-зелёной травы, а на деревьях где раскрывающиеся, а где уже раскрывшиеся почки, испускающие в воздух непередаваемый аромат. На нас обоих плащи чёрного цвета, только у неё фасон женский, а у меня мужской; мне жарко и я его расстёгиваю. На голове у меня, кроме рановато начинающей седеть светлой шевелюры, ничего нет, зато у неё там уютно расположилась модная шапочка под цвет плаща. За время нашей совместной работы она не изменяла своей короткой причёске, иссиня-чёрному цвету волос и тёмным очкам в любое время года и суток.

Нина сообщает о последних событиях, а я рассказываю ей, чем занимаюсь. Она удивлённо смотрит на меня и спрашивает:

– Ты случайно не забыл, зачем здесь находишься? Может, тебя отозвать?

Это на первый взгляд она такая мягкая, гладкая, сладкая. На самом деле от её жёсткого характера пищат все: и начальство, и подчинённые. Со мной она тоже не церемонится: дело превыше всего.

Я бормочу:

– Дело уже сделано. Не убивать же её? Так можно прикончить всех, кто разговаривает со мной больше одного раза. А при моей общительности кто останется на этом свете?

– Ты же наше правило знаешь: никаких романов!

– Так что теперь, убить меня? Ну, убей!

Я останавливаюсь и поворачиваюсь к Нине. Конечно, это наглость высшей степени! Её зрачки сужаются, лицо каменеет, она тихо и чётко произносит:

– Это сделают другие. Я обо всём доложу.

Дальше мы идём молча. На остановке она цедит сквозь зубы время и место следующей встречи, садится в автобус и уезжает, даже не взглянув на меня напоследок, а я остаюсь наедине со своими мыслями. Похоже, грядут неприятности. Кто меня дёргал за язык?

Некоторые называет меня Серый Паровоз, для других я Малыш, а иные зовут «Милый» и норовят за что-нибудь укусить. Мне тридцать лет, у меня светлые волосы и серые с голубизной глаза, рост один метр восемьдесят сантиметров, вес восемьдесят килограммов. А занимаюсь я… Впрочем, никому знать об этом совершенно не нужно, а мне на эту тему даже думать опасно.

Вообще-то в этот город я попал из-за моих родственников; официальная версия – приехал к ним. Вполне легальная причина для переезда из других краёв. Мне была поставлена задача: жить здесь, завязать полезные знакомства и ждать дальнейших указаний.

Теперь мы встречаемся с Ниной регулярно. Откуда она приходит и куда уходит, я не интересуюсь и не пытаюсь отследить. Как гласит народная мудрость: кесарю – кесарево, слесарю – слесарево. Не хочу, чтобы бравые ребята невзначай пересчитали мне рёбра. Вдруг у них плохо с арифметикой?

О моей подруге, Даше, мы больше не говорим. О том инциденте шеф молчит и у меня зарождается, растёт и крепнет надежда, что я прощён за свое вообще-то серьезное нарушение.

В моё задание постоянно вносятся коррективы. Каждый раз передвигается дата, иногда меняется место. Наконец, Нина мне говорит:

– Сергей, тебе надо с недельку отдохнуть.

О, да! Безделье – страшная штука, я так устал от него, что можно сказать переутомился!

– Ты читаешь мои мысли. Сколько человек надо угробить для разнообразия?

– Не ёрничай. Ты знаешь, где находится Арабатская Стрелка? Географию не забыл?

Я сосредотачиваю всё то, что у меня ещё не атрофировалось в голове, мысленно представляю карту и чётко отвечаю на вопрос:

– Это песчаная коса, разделяющая Азовское море от Сиваша. Она тянется от Керченского полуострова Крыма до материка в район Геническа.

– Верно. На ней есть база отдыха с одноимённым названием.

– База отдыха «Арабатская Стрелка?» В посёлке Геническая горка?

Мы сидим за столиком маленького кафе и кушаем мороженое. На улице удушающая жара, а внутри заведения прохладно благодаря хорошо работающим кондиционерам. На мне бежевые футболка, брюки-капри и шлёпанцы. На Нине сиреневые маечка-топик, шорты и сандалии. Она снимает свои неизменные затемнённые очки и кладёт на стол, согнув для удобства дужки. Кажется, у неё добавилось по морщинке вокруг каждого глаза. По крайней мере, меньше их не стало.

– Ты времени даром не терял. Похвально. Там есть кафе «Славутич», оно расположено возле самого пляжа. Из моря ночью будут привозить товар, и делать закладку в траве как раз напротив этого кафе, а ты будешь её забирать.

– В траве? Там нет песчаного пляжа?

– Есть. Из моря волны постоянно выносят морскую траву, то есть водоросли и на берегу из них образуются небольшие кучки. Вот в них ты и будешь искать, а не в той траве, что растёт на берегу. Теперь понятно? Четыре ночи, четыре контейнера. Каждый будет выглядеть как блок сигарет «Мальборо». Привезёшь их сюда и отдашь мне. Это твоё задание.

– Что в них?

– Знаешь, что сталось с любопытной Варварой?

– Мне надо знать, как с этим обращаться. Мало ли что! Вдруг я захочу на нём орехи колоть?

– М-да… Это новейшая разработка химиков. Галлюциноген похлеще ЛСД и экстази. Малюсенькие таблетки, на вкус напоминающие банальный аспирин, после приёма одной из них человек сразу становится наркозависимым. Они упакованы в пластиковые блоки размером с пачку сигарет. В каждом из них содержится тысяча таблеток. В контейнере десять таких блоков. В четырёх контейнерах сорок тысяч доз. Единовременно подсесть на такое количество может небольшой городок. Изготовление этой гадости стоит копейки, а розничная цена высокая и будет зависеть от спроса, а он будет – это уж факт. Наша с тобой задача: отсюда через море наладить канал поставки в Украину и Россию.

Она замолкает и принимается доедать мороженое. Я заглядываю в свою пустую креманку и отодвигаю её от себя.

– Ты сказала – четыре ночи. А за один раз нельзя сделать? Чего там светиться столько времени? Пришёл, увидел, победил.

– Для надёжности. Безусловно, можно перевезти всё сразу. А вдруг прокол и всю партию накроют? Сумасшедшие потери! Лучше понемножку, с гарантией. Получил, отчитался передо мной и получай следующий контейнер. Операция отменится или перенесётся на другое время только в случае какого-либо срыва на любом этапе.

– Зачем надо так усложнять? Отдавать здесь, в городе? Почему не там, на море?

Она пожимает плечами.

– Не я решаю, хотя нам с тобой дана свобода манёвра.

Я хмыкаю и недовольно качаю головой.

– Ага, понимаю: свобода определяется длиной цепи. Когда надо быть на месте?

– Увидимся 20 августа в «Славутиче» с 9.00 до 10.00, там получишь дальнейшие указания.

Делаю небольшую паузу и, как бы между прочим, говорю:

– Нас с Дашей моя сестра приглашает поехать отдохнуть как раз на эту базу и как раз в это время. Вот совпадение, да? Грех не воспользоваться. К тому же у сестры муж подполковник милиции, работает в областном УВД.

Нина хмурится.

– Ты так её и не бросил?

– А что? Классное прикрытие. Ты так не считаешь?

Беру со стола очки и смотрю сквозь них на Нину. Они немного увеличивают изображение. Удивлённо и одновременно сочувственно произношу:

– Ты теряешь зрение? Сколько здесь диоптрий?

– Не твоё дело.

Она отбирает очки и нацепляет их себе на нос.

– Ладно, езжай с ней, если так совпадает.

Теперь она у меня на крючке: про её маленький секрет – ухудшение зрения – знаю только я, но не собираюсь никому об этом рассказывать.

С Дашиной жёлтой сумкой и двумя объёмными целлофановыми пакетами мы высаживаемся из микроавтобуса. Посередине приличной заасфальтированной площадки на небольшом насыпном холмике, как на клумбе, высится стела, с вертикально расположенной на ней – по всей высоте, сверху вниз – надписью: «Арабатская стрелка». Это единственный признак, благодаря которому можно догадаться о существующей рядом базе отдыха. Все остальное говорит о том, что здесь находится какое-то убыточное заброшенное предприятие. Прилегающая к дороге территория огорожена забором из старых железобетонных плит и нет никакой инфраструктуры, даже захудалой лавчонки или хотя бы столбика от нее.

Я разочаровываюсь:

– Похоже, мы выиграли забег, приехали первыми. Куда теперь?

Даша показывает:

– Туда.

В заборе отсутствует одна плита и как раз в этом месте имеется проход вовнутрь. Плохо заасфальтированная дорога тянется мимо наполненных водой канав, зарослей камыша и какой-то другой, неизвестной мне растительности и заканчивается ещё одним входом, но уже охраняемым. Здесь дорога перегорожена толстой цепью, подвешенной на такой высоте, чтобы машина проехать не смогла. Рядом находится калитка, посреди которой стоит вкопанная в землю заводская вертушка, возле нее топчется сержант милиции, со скучающим видом рассматривающий входящих. За вертушкой сбоку стоит небольшой столик, за которым восседает сурового вида полная тётка.

Глянув на меня, она устало говорит:

– Вы без путёвок? Полторы гривны с человека.

Я добродушно ворчу:

– Грабёж.

Лезу в карман, а сержант милиции настороженно смотрит, что я оттуда вытаскиваю но, увидев в моей руке деньги, теряет ко мне интерес.

К нам подходит молоденькая девушка-официантка, и мы заказываем по чашке зелёного чая; этот напиток, похоже, начинает мне нравиться, я уже начинаю различать его по вкусу. Даша ненавязчиво терроризирует меня вопросами, я готов вспылить, но держу себя в руках. Сам бы рад услышать ответы на эти «А что?», «А как?» Тем более, что у меня их намного больше.

Сижу лицом к входу и наблюдаю за проезжающими машинами и, наконец, вижу сестру с домочадцами, которая издали говорит мне:

– Вы здесь пока побудьте, а мы пойдем оформлять коттедж.

Прямо возле кафе, в котором мы сидим, находится Т-образный перекрёсток: вдоль него пролегает улочка, а буквально от входа вдаль отходит другая. Мимо нас беспрестанно проходят одетые в купальники отдыхающие. Здесь очень много молодых девушек, они беззастенчиво демонстрируют свои загоревшие фигурки. Я еле успеваю рассматривать их, разговаривать с подругой и размышлять о предстоящем задании.

Даша замечает мои взгляды.

– Что так смотришь? Нравятся?

Интонацию, с которой были сказаны эти слова, легко можно уравнять со страшным приговором всем девушкам, на которых я взглянул. И это были бы цветочки, ягодки предназначались для меня. Надо защищаться.

– Даже священнику в Великий Пост позволено читать меню.

Даша усмехается, и недоверие в её глазах начинает потихоньку таять. Теперь она откатывается назад и говорит:

– Я не ревнивая, смотри, сколько хочешь.

Это я слышу, но и читаю мимику, которая выдаёт её с головой: ревнует. Всё-таки правильным будет понимать её слова так:

– Я т-те посмотрю!

Нет, не буду я дразнить гусей!

Жилая часть базы застроена небольшими домиками, поставленными на природные камни или фундаментные блоки. Так строилось, надо полагать, на случай возможного нашествия волн, которые при такой конструкции беспрепятственно прохлынут под низом в любую сторону, ничего не сломав и тем более не затопив. Домики установлены в четыре ряда, но местами строгость застройки нарушается, и они теснятся в полном беспорядке. Правда, между ними всё равно остаётся достаточно места для проезда автомашин, несмотря на то, что везде растут деревья и у многих домиков у входа стоят вкопанные в землю столы со скамейками, где с навесами над ними, а где и без оных. Домики оказываются непритязательными, сколоченными на скорую руку и какими-то внешними эффектами не отличаются. Единого стандарта у них нет, наблюдается большое разнообразие, а некоторые в своей молодости вообще являлись строительными вагончиками, насильно превращёнными в пляжный жилой фонд.

У нас вторая улочка, метрах в ста шелестят волны Азовского моря. Под навесом по обе стороны от входной лесенки из трёх ступенек имеются два длинных железных стола с железными же скамейками. Рядом растёт тополь. Кто-то ещё до нас пустую пластиковую бутылку перевернул, отрезал донышко и привязал к дереву горлышком вниз. В неё можно налить воду, а когда немного открутить пробку, то будет литься вода. Такой себе самодельный умывальник.

Внутри нашего домика находятся две жилые комнаты, кухня с небольшим престарелым холодильником, такой же газовой плитой и столом, а у самого входа есть ещё одна комната, которую можно считать прихожей, в ней стол и два стула. В кухню и жилые комнаты можно попасть только через неё. Везде висят плотные непрозрачные шторы во всё окно.

Наша комната самая маленькая: кроме панцирных кроватей, здесь помещается только два стула. На один из них я ставлю пакеты, второй выношу в прихожую, подставляю к столу, а на освободившееся место кладу сумку.

– Дорогая, вот здесь мы с тобой проживём лучшую часть жизни.

– Отлично!

Я стою в дверях, а Даша потрошит сумку и пакеты, развешивает привезённую одежду на верёвках, протянутых через всю комнату, и застилает нам обоим постель. Затем усаживается на одну кровать, застолбив её таким образом за собой. Это левый верхний угол, о котором некая наука говорит, что место в нём предназначено для самого уважаемого в комнате человека. Знает ли она об этом? Я не протестую. Зато мне достаётся не односпальная, а полуторная кровать и подушка размером с телёнка.

Люда с домочадцами разместилась в большой комнате. В ней, кроме стола, стульев и трех кроватей, имеется достаточно место для установки четвёртой.

Мне говорили, что это море – огромная лужа. Я не верил, а теперь проверил. Метров через пятьдесят вода доходит мне до колен, через сто едва достаёт до пупка. Вдоль побережья в воде людей великое множество, одни упорно идут на глубину, другие ленятся и, пройдя немного, приседают, окунаясь по шею. Волна небольшая, вода очень тёплая, но мутная. Я не решаюсь нырять, делаю книксен, и, заскучав от такого купания, возвращаюсь к Даше. Она плавать не умеет, поэтому далеко не идёт.

– Я обещал научить тебя плавать.

На её лице отражается вся гамма чувств: и страх перед водой, и восторг перед морем, и протест на мои слова.

– А-а-а!.. Не приближайся ко мне!

Я подхожу к ней, обнимаю, целую мочку уха.

– Трусишка. Ты же сама этого хотела.

– Нет! Это была не я!

Она отталкивает меня и отходит в сторону на два шага. Я добродушно соглашаюсь:

– Хорошо, не буду учить.

И с таким же добрым выражением лица добавляю:

– Пойдём, я тебя просто утоплю.

Она с визгом бежит к берегу, я устремляюсь за ней.

Семья сестры тоже купается. Валера – худощавый среднего роста брюнет с тонкими чертами лица. Люда стройная, немного ниже его, у неё волосы до плеч, они светлые и кудрявятся без помощи бигуди; перед тем как идти в воду она собирает их на затылке в пучок и пришпиливает. Вадик выше их почти на голову, у него волосы папины, губы мамины, румянец бабушкин, а осанка как у деда: словно лом проглотил. Они в воде тоже не задерживаются и выходят на берег следом за нами. Покрывала наши лежат рядом, мы укладываемся на них и загораем.

Я безадресно спрашиваю:

– Интересно, крокодила-иностранца поймали или он всё ещё развлекается с нашими отечественными рыбками?

Валера смеётся. Люда садится и толкает его в бок.

– Что там говорят?

Похоже, она только сейчас вспомнила, что на прошлой неделе в Мариуполе из гастролирующего там зарубежного цирка сбежал небольшой крокодильчик и уплыл в море, и стала тревожиться.

Валера переспрашивает:

– Где?

– Ну, в отделении милиции.

– Говорят?

– Поймали крокодила или нет?

– Кто?

– Понятно.

Я не знаю, что означают слова Валеры, и вопросительно смотрю на сестру. Она переводит разговор на нормальный язык:

– Никто ничего не знает.

Я поворачиваюсь к Даше.

– Пошли ловить крокодила? За него хорошую премию обещали.

Подруга испуганно округляет глаза.

– Ты что?

Совместно решаем, что сейчас, в самый зной, загорать нам пока не стоит, иначе можем получить сильные ожоги. Не всё сразу, к солнцу будем привыкать постепенно.

Песок на пляже мелкий, босиком ходить по нему одно удовольствие, но обутым идти тяжело. При каждом шаге я загребаю его шлепанцами как совками, он сразу не высыпается, остаётся внутри в каких-то складках и закоулках, впиваясь мне в подошву и попадая между пальцев. Неприятная процедура. Надо учиться ходить как цапля.

Нежилая часть базы состоит из двух десятков магазинов, ларьков и просто лотков. Через каждые двадцать-тридцать метров располагаются кафе, перемежаясь с парочкой столовых, общим числом не менее дюжины. Имеется небольшой рынок, неровно разделенный на промтоварную и продуктовую половины. Есть здесь и культурно-развлекательные заведения, такие как два кинотеатра, фотоателье с различными бутафорскими костюмами, бильярдная с установленным возле неё автоматом «боксёр»; на котором можно измерить силу своего удара. Для отдыхающих беззаботного возраста функционируют салон игровых автоматов и аттракцион езды на машинках. Чуть в стороне стоит здание местной милиции и еще несколько других строений, о назначении которых с первого взгляда догадаться трудно.

Обедаем мы в том же кафе, где пили чай, ожидая приезда сестры с семьёй. Оно называется «Бриз». Оказывается, этот Т-образный перекрёсток перед ним и есть центральное место базы отдыха. Так сказать, собственный Бродвей.

Делаем заказ, и сверх того Даша соблазняет меня на чебуреки с сыром, которые продаются в соседнем здании рядом с кафе. До сих пор я добросовестно заблуждался, твёрдо зная, что это блюдо бывает только с мясом. По крайней мере, других не встречал. А здесь их в ассортименте семь разновидностей! И, похоже, это не предел.

Даша переодевается, а я наблюдаю за этим увлекательным занятием и пускаю пузыри. Как она всё-таки хороша! Стройная как берёзка, мой любимый размер груди, аппетитная попочка и вся такая изящная, что руки меня не слушаются, начинают хулиганить и зарабатывают подзатыльник, который получаю я.

Идём на берег и у меня полно забот: по дороге воюю с песком, попадающим ко мне в шлёпанцы, осматриваю побережье и людей. Есть сильно загоревшие, а есть бледнокожие как мы. Кто купается в море, кто сидит под зонтиком, удовлетворяясь рассеянными солнечными лучами, а кто постелил тряпку, улёгся на неё и загорает. Народу очень много и все в купальниках, от старого до малого. Правда, самые юные отдыхающие обходятся без них и бесстыдно сверкают тем, что для них пока ещё не имеет никакого названия.

Все идут в воду, а я не хочу. Даша уговаривает:

– Пойдём, это же море, надо пользоваться каждой минутой!

Я отшучиваюсь:

– Ты что? Она же мокрая!

– Ну, как хочешь. Потом жалеть будешь.

Она уходит в воду, а я ложусь на покрывало, предоставляю спину в распоряжение солнца и рассматриваю кафе «Славутич». Оно находится ровно на середине пути от нашего домика к морю. В нём устроена симпатичная печь, сложенная из природного камня, но пироги в ней не пекут: внутри стоит обычный слегка закопчённый мангал, на котором готовят шашлык, а искры и дым уходят в печную трубу. Кафе расположено от линии домиков на несколько метров в сторону моря и просматривается с трёх сторон издалека. Это плохо. Именно здесь я встречаюсь с Ниной, и незаметно это не произойдёт, нас увидят не только люди, но даже рыбы из глубины моря.

Мои родственники пошли в кафе, а мы ужинаем «дома»: салат, колбаса, яблоки. И зелёный чай без сахара.

Потом гуляем вдоль прибоя. Доходим до металлической сетки, перегораживающей пляж, которая начинается от самой воды, уходит на берег и идёт дальше. Это граница базы отдыха. Поворачиваем и топаем в противоположный конец и доходим до другой границы. Вот и хорошо, будем считать, что рекогносцировку на местности я провёл успешно.

Сестра с семьёй ходит не с нами, а отдельно. Мы заранее договорились, что будем существовать автономно. Никто ни к кому не навязывается и не в тягость. Класс!

С Дашей мы познакомились во время одного из моих путешествий по городу. Мне для работы нужен был угол, вот я и решил снять квартиру. Купил газету, изучил рекламу. Разброс в ценах хороший: от сотни долларов в сутки до сотни в месяц. Квартира супер-люкс мне не нужна. Меня инструктировали: не выделяйся, не будь первым и последним, а находись в золотой серединке.

Позвонил по нескольким телефонам, но ни до чего не договорился. Создалось двоякое впечатление: то ли у них квартир не хватает, то ли им клиенты до смерти надоели. Так не пойдёт, надо выходить на прямой контакт. Выбрал два агентства по недвижимости, посмотрел на карте, где они находятся, и поехал в ближайшее. Там мы и встретились.

Среднего роста приятной внешности блондинка чем-то незаметным зацепила меня, и я тут же стал набиваться в кавалеры. Тактика штурма оказалась безуспешной, и я взял Дашу осадой и так ею увлёкся, что хоть на берег списывай! Наш роман продолжался со всеми вытекающими и привнесёнными, а за этим приятным времяпрепровождением незаметно приблизился бархатный сезон. После встречи с Ниной, пообещавшей неприятности из-за моих амурных похождений, мы продолжали встречаться и меня оставили в покое. А может, Нина о ней никому и не сказала?

Я просыпаюсь, обнаруживаю, что соседняя койка пустует, вскакиваю в купальник, иду к морю. Дохожу до «Славутича» и вижу, что моя подруга топает на глубину, и волны окатывают её коленки. Сворачиваю немного влево, перехожу на территорию кафе, шагаю по тротуарным плитам, которыми оно вымощено, изучаю внутреннюю обстановку. На меня никто не шипит и не пытается остановить. Видимо, такие переходы здесь в порядке вещей. Очень хорошо. Ступаю на песок и вижу, как Даша поворачивается в мою сторону и машет рукой, приглашая идти за ней. Ну, уж дудки! С утра в воду? Я не самоубийца.

Вскоре она выходит на берег, подходит ко мне и прижимается всем телом. Замёрзла, греется. Глажу её по щеке, пытаюсь поцеловать. Она уворачивается и возмущается:

– Я зубы не чистила!

– Я тоже, значит можно.

– Нет! Будь человеком!

Возвращаемся. Люда уже проснулась и стоит возле нашего самодельного умывальника. Она увидела нас, вытащила зубную щётку со рта и говорит:

– Вы уже искупались? Молодцы. А мои мужики ещё дрыхнут.

Я показываю на Дашу пальцем и с серьезным видом заявляю:

– Я один, она не купалась, струсила. Зачем к морю надо было ходить?

У моей подруги от возмущения перехватывает дыхание. Сестра видит её мокрую голову и смеётся. Шутку оценили.

Завтракаем вдвоём, так как Люда отказывается:

– Вы кушайте, а я пока не хочу, аппетита нет. Мы вчера ужинали в кафе, которое напротив бильярдной. Каждому заказали блюдо «ухо слона». Вы бы это видели! Это отбивная, но размером во всю тарелку да ещё гарнир. Я еле съела! Мои проснутся, тогда будем что-нибудь думать.

Посматриваю на часы. Скоро встреча. Как уйти на море одному? Проблема решилась сама собой. Даша идёт купаться и тащит меня за компанию. Всё, думать не надо, теперь точно увидит. Что теперь делать? А, как будет, так и будет!

Идём на берег, и я смотрю на кафе. Там уже сидит Нина. Ч-чёрт! Она пристально рассматривает Дашу и полностью игнорирует меня. Ревнует, что ли? Эта железная леди? Вот так фокус!

Демонстративно обнимаю подругу за плечи, в ответ она обхватывает меня за пояс, и мы проходим мимо.

Вдоль всего побережья метрах в двух-трёх от воды расположены выброшенные на берег водоросли-камка, охватывая собой широкую неровную полосу. На следующих двух-трёх метрах находится мелкий-мелкий песок, намытый сюда волнами и утрамбованный ими же. Всю остальную территорию пляжа занимает размолотый ракушечник, он крупнее песка, но мельче щебёнки. На нём лежать можно, но нам больше нравится песок. Стелим на него покрывало, ставим в каждый угол по шлёпанцу – чтобы тряпку не унесло ветром – и я говорю Даше:

– Что-то пить хочу. А ты нет?

– Нет, всё нормально. Пошли в море.

– Иди сама, я воды куплю и приду. У меня даже во рту пересохло.

Для убедительности шлёпаю губами, показывая каково мне. Во рту действительно пересохло. Волнуюсь.

Нина не сидит в углу, а в самом центре. В кафе посетителей нет, только барменша и официантка. Кто из них кто я не знаю, они одного возраста, обе стоят за стойкой и вопросительно смотрят на меня. Одна спрашивает:

– Что вы хотели?

– Бутылку минералки, маленькую.

– Какую?

– Любую.

Рассчитываюсь, иду к Нине. Она увлечённо перемешивает пластиковой соломинкой какую-то жёлтую жидкость в своём бокале и не поднимает от него глаз.

– Опаздываешь.

– Время встречи с девяти до десяти, а сейчас полдесятого. Норма.

Она отсасывает немного напитка, затем поднимает голову и смотрит на меня в упор.

– Слушай внимательно. Вот эти водоросли, что кучками лежат у воды, почти каждое утро на рассвете убирают. В них, напротив этого кафе, сегодня ночью ты найдёшь контейнер. Возьмёшь его ближе к утру, и принесёшь к себе. Всё. Встреча с тобой завтра здесь же, в это же время.

Поворачиваю голову, смотрю на траву, представляю, как буду всё это делать и вижу Дашу, которая уже лежит на покрывале.

– Всё?

– Завтра не опаздывай.

Я не ухожу; хочу получить ответ на мучающий меня вопрос.

– Почему товар перевозится морем, ведь по суше проще простого? А так к морю довези, по морю перевези. Двойная работа. Зачем такие сложности?

Она озадаченно смотрит на меня:

– Я тебе разве не сказала? Хм…Пока ты был здесь, они купили маленький остров на Сейшелах, перевезли туда лабораторное оборудование, персонал, и без всякого присмотра штампуют там эти таблетки. У них есть яхта, которая, не заходя в порты, а значит, минуя таможни и пограничников, доставляет товар в любую точку мира. Яхта остаётся в море в нейтральных водах, товар на подводных скутерах аквалангисты довозят ближе к берегу, а на сам берег его доставляют специально подготовленные пловцы.

– М-да, не хило… А как они эту гадость назвали?

– Товар? Пока никак, а лабораторное название «образец икс семнадцать».

Обедаем в том кафе, где вчера ужинала сестра с семьёй. Берём только первые блюда: Даша борщ, а я куриный бульон. Потом идём через центр, чтобы купить в магазине молочные продукты; у подруги больной желудок и ей прописан щадящий режим. Доходим до вчерашнего кафе, и она снова соблазняет меня на чебуреки. Ей хочется только с сыром, а меня в этот раз интересуют ассорти: с сыром, мясом и грибами.

Возвращаемся в домик, и видим, что сестра с семьёй ещё не вернулась. Даша предлагает:

– Давай поспим? Я вся как разбитая.

Я соглашаюсь, тем более что мне предстоит бессонная ночь:

– Давай.

Мы раздеваемся, и я интересуюсь:

– Как твоя спинка? Массаж сделать?

На что получаю неопределённый ответ:

– Ну, если тебе не трудно…

В комнате жарко, Даша ложится спать в одних трусиках, без лифчика и наполовину укрывается простынкой. Подхожу к её койке и с огорчением говорю:

– Очень трудно.

Она улыбается, откидывает простынь и переворачивается на живот. Я наклоняюсь над ней и начинаю массировать шею, плечи, спину, постепенно перебираясь ниже и ниже. Вот крестец, а вот и нижние полушария. Сдвигаю с них трусики и объявляю:

– Они мешают.

Даша возмущается:

– Мы так не договаривались!

– Забыли. Тогда я их просто погла-ажу. Они такие нежные, твои седалищные щёчки и сладенькие, м-м-м…

Расцеловываю обе половинки, провожу ладонями по ножкам и проникаю по внутренней стороне бедра к потаённому местечку, пока ещё прикрытому трусиками.

– Ой, что ты делаешь!

– Ложись на спинку.

Помедлив секунду, Даша послушно переворачивается, но трусики не поправляет и они, полуспущенные, прикрывают только небольшую нижнюю часть пушистого треугольника. Я начинаю гладить верхние полушария, ей это нравится, она протягивает руки за голову и потягивается как ребёнок. Перехожу на животик, плавными круговыми движениями перемещаюсь на бёдра, стягиваю полоску трусиков ещё ниже, и теперь они превратились в узенькую ленточку и вообще ничего не прикрывают. Её кудрявая подружка притягивает меня, но я к ней не спешу. Наклоняюсь и присасываюсь к одному сосочку, потом к другому, одновременно поглаживая территорию вокруг них. Даша снова потягивается и даже постанывает от потягушек, потом решительно меня отталкивает:

– Подожди.

Я выпрямляюсь, а она быстро снимает трусики, закидывает их в угол комнаты и возвращается в прежнюю позу. Ложусь с ней рядышком, пристраиваю свою ногу поверх её кудрявой подружки, рукой глажу грудь, и она закрывает глаза. Мы целуемся, поочерёдно засасываем друг у друга то одну, то другую губку, помогая себе при этом языком. Даша начинает вздрагивать и слегка раздвигает ноги. Я немного нависаю над ней и своим бедром легонько трусь по её промежности, продолжая целовать губы и ласкать грудь. Она вздрагивает всё чаще, начинает постанывать и легонько, но в то же время настойчиво перетягивает меня на себя.

Освободившись из её объятий, встаю с койки, снимаю свои плавки и, просунув их в проём, плотно закрываю дверь в нашу комнату и возвращаюсь. Наклонившись, прижимаюсь грудью к её ногам и, поглаживая её бёдра и бока, целую возле лобка, пупка и тихонько перемещаюсь вверх, скользя телом по телу. Даша запускает пальцы в мои волосы и теребит их, несильно прижимая мою голову к себе. Одновременно она широко разводит колени, я оказываюсь в окружении её ног и ощущаю, как пушистый треугольник пышет жаром. Перемещаюсь выше, засасываю один сосок, потом второй и перехожу на губки.

А внизу события происходят своим чередом. Кудрявая подружка обдаёт теплом мой живот сверху донизу, а когда оказывается напротив моего шустрого дружка, то мы с ним решаем проверить её дружелюбие. Нас встречают тёплые и нежные объятия. Даша высоко поднимает ноги, согнув их в коленках, сетка на койке прогибается и кудрявая подружка оказывается передо мной в очень удобном положении. Мы с дружком двигаемся в глубину, вправо, влево, вверх и вниз, по кругу, опять в глубину и нам это занятие очень нравится. Даше тоже, она активно шевелится подо мной, потом сжимает мои плечи и замирает. Я не прекращаю двигаться, только сейчас делаю это очень медленно, предоставляя ей возможность насладиться. Наконец она разжимает пальцы, приоткрывает глаза и улыбается. Мы с дружком снова начинаем бодро двигаться, я засасываю её то одну, то другую губку, щекочу своим языком её язык и губы, и она снова сжимает мои плечи. Теперь я уже не останавливаюсь, поскольку просто не могу и вскоре сам водопадом исторгаюсь в неё. При этом Даша ещё раз сжимает мои плечи и крепко обхватывает ногами, чтобы прекратить мои движения. Мы замираем, отдавшись ощущениям.

Под вечер вода в море нагрелась ещё больше, но и волна стала подниматься выше, хотя здесь она всё равно небольшая. Если зайти по пояс, то самая высокая сможет только окатить плечи. Правда купаться она мешает.

Оглядываюсь вокруг и замечаю, что никто не плавает, все притворяются поплавками. Ну и я не буду.

Даша надо мной подшучивает:

– Да ты плавать не умеешь!

Мы дурачимся и веселимся. Она заразительно смеётся от всяких пустяков, при этом говорит о себе:

– Я с утра не мюсли, а смешинок наелась.

На берегу ложимся на покрывало и загораем. Мне скучно, я поворачиваюсь на бок и начинаю делать подруге массаж загривка. У неё там имеется небольшое отложение солей, и я его разгоняю. Вскоре мне это надоедает, беру весь загривок в горсть, сжимаю и несильно потряхиваю:

– Вот так вас, кисок, в детстве мама носила.

Даша пищит и переворачивается на спину, подставляя солнцу живот. Стряхиваю с него прилипшие песчинки – ветерок помогает мне в этом – и продолжаю массаж. Здесь у неё солей нет, но есть целлюлит. Я где-то читал, что если его часто и долго тревожить, то он уйдёт в другое более спокойное место. Говорю ей об этом и подначиваю:

– Представь себе, он ушёл в твои щёки. Кто их будет тебе носить?

Она не остаётся в долгу:

– Ты! Наделаешь делов и хочешь уйти в кусты?

Я занимаюсь её жирком на животе, но иногда хулиганю, залезаю мизинчиком под купальник и щекочу волосики на лобке. Даша шепчет:

– Сумасшедший, люди смотрят.

Потом не выдерживает, садится и смотрит по сторонам. На её озорном лице читается немой вопрос:

«Кто это видел?»

Нами никто не интересуется и она успокаивается.

Пляжной зоной здесь считается территория в пятьдесят метров от воды, дальше идёт берег. По всей протяжённости установлены солнцезащитные зонтики, лавочки, кабинки для переодевания и душ на два человека одновременно. Установлены эти устройства не густо, с периодичностью метров пятьдесят друг от друга, и особым спросом не пользуются.

Мы идём под душ. Это двухметровый столбик с перекладиной, всё сделано из труб и покрашено светло-зеленой краской. Откручиваю краник, находящийся на нём на высоте пояса и тут же из рассеивателей на концах перекладины начинает литься дождик. Даша стойко терпит холодные струйки воды, смывая с себя морскую соль. Я становлюсь под другой рассеиватель, и у меня невольно перехватывает дух. Начинаю вскрикивать, стонать, хвататься за грудь и закатывать глаза. Она весело хохочет: ей, видите ли, интересно, как на её глазах погибает человек!