Читать книгу Князь без княжества - Анатолий Матвиенко - Страница 1

Посвящается Александру Дюма, чьи книги

донесли до миллионов людей, что такое

настоящее благородство, отвага и честь.

Глава первая

Городок Кальяс в Аделфии не слишком уютен в первой половине апреля. Он проглядывает из тумана, холодного и сырого, как спустившееся к земле облако. По мере приближения проступают кривые улочки, замысловатой вязью сплетающиеся вдоль реки.

В воздухе не видно крылатого дворянства. Провинциальная глушь, к тому же – с заметной примесью ламбрийцев. Офицеров имперских частей город не привлекает, как, впрочем, и невоенную знать.

Впечатление от Кальяса не улучшается и вблизи. Зимняя грязь не убрана и валяется неопрятными кучами. Почки на кустах и деревьях набухли, но не раскрылись, поэтому голые ветки скорее напоминают скелеты невиданных рыб, нежели растительность.

Сказывается сырая близость океана. Ветра, не по-весеннему свежие, основательно затруднили последнюю часть пути двум странникам в зелёных плащах имперской гвардии. Горан Атрей уверенно направился к известному ему заведению близ речного порта, справедливо полагая, что здесь они быстрее найдут ночлег и ужин, ибо в это время года путешествующих по воде неизмеримо больше, чем перелётного дворянства.

Выбор оказался удачным, по крайней мере – с виду. Заведение «Три карася», недавно построенное, порадовало свежим ароматом древесины, до сей поры не пропитавшейся жирными запахами и кухонной копотью, чистыми светлыми столами и довольно приличной публикой в общей зале. Два чёрных крыла уместились на пустом стеллаже – больше здесь ни одного благородного, прибывшего по воздуху.

– Мой юный друг, ты уверен, что хочешь переночевать именно тут?

Алекс неохотно кивнул. Долгожданная встреча с Ианой наполняла его нетерпением… и робостью. Черноглазая фея, соединившая лучшие черты тейского дворянства и ламбрийской знати, освежившей кровь благодаря аборигенам западного материка, в последний раз явно дала понять, что не намерена оставаться с Тероном, а при первом удобном случае покинула жениха, бросив его на попечение Евы. Но и не высказала желания сделать шаг навстречу Алексу, не ответив ни да, ни нет на его пылкое признание в любви, повлекшее дуэль и серьёзные ранения у обоих поединщиков.

«Пусть не преследует меня». Слова, переданные через Еву. Они толкуются двояко: буквально, что совсем не в женском обыкновении, или с точностью наоборот – призывно.

Да и времени прошло – больше месяца. Она свободна от обещания, данного Терону, никаких обязательств не брала перед Алексом, имея полное право распорядиться собой по своему усмотрению.

От последней мысли по иссеченному шрамами лицу пронеслась судорога. Конечно, нет ничего проще, чем вызвать счастливого соперника на дуэль. А дальше? Укладывать в могилу каждого, рискнувшего бросить взгляд на девушку, не приближаясь к ней ни на шаг?

Горан усмехнулся, примерно угадывая, в каком направлении умчались мысли друга и ученика. Он подозвал полового и сделал заказ, не слишком заботясь об избыточности ужина. Быстрый и оттого утомительный полёт занял много энергии.

– Да! Я не могу заявиться к ней прямо с дороги, грязный, пахнущий… этой дорогой. Надо собраться с мыслями, – молодой человек хлопнул рукой по столешнице, демонстрируя решимость, опустившуюся на самом деле до отрицательной величины.

Старший по возрасту офицер кивнул. С годами он выработал упрощённый подход к женщинам, называя их развлекательной половиной человечества. И тут же продемонстрировал его, подзывая одну из красоток, примостившихся у стойки. После рандеву достаточно расплатиться, и больше нет никаких обязательств или проблем. Более того, удостоенная внимания барышня столь же радостно прыгнет к нему в койку в следующий раз, даже если не запомнит черт лица и других особенностей тела гвардейца.

Однако дамы на то и созданы, чтобы доставлять мужчинам неприятности. Порой даже лёгкое женское поведение приводит к тяжёлым последствиям.

В зал ввалилась толпа молодых людей, человек восемь или девять. Судя по добротной одежде и гладким лицам – не из простых сословий, а если исходить из объёма фигур, то не из тейского дворянства. Золотая ламбрийская молодежь, догадался Алекс.

На беду, его старший товарищ выбрал самую смазливую из жриц любви, на услуги которой явно рассчитывал кто-то из новоприбывших. Он указал на теев дружкам, и они тут же окружили стол со «столичными выскочками», все как на подбор – крупные в кости и рослые. Образовавшие живое кольцо были словно глыбы рядом с поджарыми высокородными.

– Синьор фалько! – начал заводила. – Направляясь сюда, я весьма рассчитывал, что Франса скрасит мой вечерок.

Названная Франсой сделала попытку встать с колен Горана. Её попытка была пресечена узкой, но очень твёрдой рукой. Ладонь легла на плечо и пихнула вниз: сидеть!

Приятель говорившего, смуглый юноша с круглым смешливым лицом балагура, подлил масла в огонь.

– Глядите-ка, синьоры пригласили одну дамочку на двоих. На вторую не хватило монеток? Или они отпустят Франсу, а потом друг дружку приголубят?

Алекс отставил кружку с лёгким вином, поданным перед основным заказом. Демонстративно игнорируя местных, повернулся к сотрапезнику.

– Видит Создатель, я прилетел сюда, мой друг, не желая никого убивать. Хотя бы без веской причины.

– Ты мне это уже раз пять говорил, с тех пор как Терона проткнул.

– Признай, неделю никого пальцем не тронул.

– Шесть дней, – сварливо поправил Горан.

– Эй, зелёные! – вмешался балагур. – Вы разговариваете так, будто нас рядом нет.

Молодёжь одобрительно зашумела – выскажи столичным штучкам всё, чего они заслуживают. Общее настроение выразил неудавшийся кавалер Франсы, светловолосый и голубоглазый детина со сломанным носом любителя кулачных драк.

– Запомните, теи. Времена переменились. Императора нет. Герцогства сами по себе. И вы в зелёных плащах с надменными мордами – никто. Пара тощих уродцев с глупым гонором за плечами. Франса, пошли! Вам же советую сидеть тихо и не отсвечивать.

Горан неожиданно легко отпустил девушку.

– Вы правы, господа. После вас не только потаскушкой, посудой пользоваться противно. Эй, хозяин! Кружки хорошо моешь?

Задиристая реплика фалько-офицера привела смутьянов в радостное возбуждение. Солидный численный перевес заставил забыть о грозной славе гвардейцев. Весёлое приключение само идёт в руки, задираться с речниками и доморощенной шпаной уже надоело.

Они начали отодвигать столы и стулья, расчищая место для потехи. Но тут же возник хозяин.

– Синьоры! Господа! Не соблаговолите ли выйти во двор? Именем Создателя прошу вас – мебель-то новая, стены только ошкурены…

– Войдём в положение, – предложил Алекс. – Чего уют рушить?

Громилы смеющейся толпой устремились к выходу, столичные гости – за ними. Горан на пути к полю битвы заметил:

– Даже не испытываю к ним особой ненависти. Дурачьё безмозглое и беспородное. Ты как хочешь, а я постараюсь поменьше их убивать.

– Как получится, – пожал плечами Алекс. – Меня раздражает другое. Уважение к центральной власти, которую мы олицетворяем, пропало напрочь. Если в ближайшие месяцы не появится новый император с твёрдой рукой, Икария окончательно развалится на герцогства.

– Что вы там шепчетесь? – воскликнул светлый. – Попрощались друг с дружкой?

– Любовничкам нужно побольше времени, – подхватил весёлый.

Прозрачные глаза Горана сузились. Намерение не устилать путь трупами у него явно поубавилось.

Он, как и Алекс, оставил плащ и крыло внутри. Местная золотая молодёжь вышла под моросящий апрельский дождь в лёгких цивильных кафтанах, не стесняющих движений, набросив на них перевязи со шпагами, пистолетами и кинжалами.

Горан поднял лицо навстречу каплям и отчётливо произнёс:

– Пусть дождь смоет кровь.

Почему-то ламбрийцы приняли это за сигнал к атаке.

По старому обыкновению партнёры стремились не придвигаться друг к другу ближе чем на три-четыре шага и не трогали до поры до времени револьверы, поэтому первыми звуками схватки стали звон металла, чавканье сапог по влажной земле, вскоре к ним прибавились стоны боли.

Не имея возможности щедро использовать Силу, основательно потраченную в полёте и слабо восстановившуюся, Алекс ограничился тычком невидимых пальцев в глаза первого соперника. Дага, более приспособленная в качестве второго холодного оружия, вонзилась в сапог балагуру и пробила его насквозь, отчего над пяткой у того выросла необычно острая шпора, отбив всякую охоту быстро двигаться с опорой на эту ногу. Пока земляки, не протолкнувшиеся к гвардейцам в первой волне смельчаков, подхватывали пострадавших, северянин оказался перед краснолицым и пышноусым парнем, устремившимся в яростную атаку. Его левая рука с кинжалом ушла назад в коротком замахе, чтобы шпагой связать оружие Алекса, максимально сблизиться и ударить сверху… И он оказался в шаге у цели.

Вертикальный удар шпагой – атаке – Алекс принял сильной частью клинка и тут же врезал ребром левой ладони над гардой кинжала, услышав хруст кости. Противник вскрикнул, обронил кинжал, но не вышел из боя, его шпага вспорола воздух в стремительном выпаде, отведенном батманом. Безо всякого стеснения, неуместного в схватке с кучей врагов, офицер врезал сапогом по колену верзилы, лёгкая тейская шпага выписала дегаже и вонзилась в правое плечо, после чего Алекс разорвал дистанцию.

Он мельком глянул направо, где бесчинствовать выпало Горану. Два тела лежат и не шевелятся, оставшиеся на ногах дуэлянты подались назад в замешательстве. Алекс подобрал выбитый кинжал.

– Ну, без глупостей! – старший из гвардейцев взвёл курок револьвера, пресекая попытку одного из провинциальных молодчиков вытащить пистолет. Северянин тоже сменил кинжал на огнестрельное оружие. Посрамившись в дуэли на шпагах, местные бойцы не проявили решимости проверить – кто быстрее и точнее спускает курок. Горан Атрей продолжил:

– Всем – пистолеты и револьверы на землю. Или продолжим, пока не поляжете как заколотые свиньи. Не нравится? Оружие бросить! Быстро! Кошели с поясов! Перстни с пальцев. Не снимается? Иди ко мне – подмогу, отрублю палец.

Главарь яростно швырнул в лужу два револьвера, шпагу, дагу и драгоценные кольца. Физически он не пострадал, что нельзя сказать о самолюбии.

– Вы ещё поплатитесь! И поплачетесь. Думаете, это – последняя наша встреча?

– С ними – точно последняя, – покладисто согласился Горан, указывая на два трупа. – Желаешь составить им компанию?

Безоружный главарь приблизился вплотную, едва не касаясь животом револьверного ствола.

– Запомни моё имя, ветроголовый. Я – Элоф Сиверс, сын Улфа Сиверса. А ты?

– Ты слишком ничтожен, червь, чтобы что-то требовать у меня, – отмахнулся Горан. Видя, что Элоф не убирается с дороги, преспокойно снял курок с боевого взвода и врезал стволом под дых, отчего к двум холодеющим телам на земле прибавилось третье, дрыгающееся.

Алекс отыскал взглядом весельчака, чей юмор вдруг исчерпался.

– Будь любезен, отдай дагу.

Тот повис на руках дружков.

– Мне нужен лекарь, чтобы её вытащить… синьор!

– Ценю учтивость. «Синьор» звучит уважительнее, нежели «ветроголовый». Но и ждать не буду. Сами достанете или помочь?

По его тону молодчики догадались, что клинок из раны гуманнее извлечь самим. Со столичного изверга станется просто отрубить ногу… Двор «Трёх карасей» огласил вопль и жалобное оханье, без малейшего намёка на обычные шуточки парня.

По обыкновению, оружие погибших на дуэли было предложено хозяину таверны за половину цены, но тот отказался выкупить трофеи даже за треть.

– Сожалею, синьоры. Если я так поступлю, Элоф завтра же заберёт у меня своё имущество бесплатно, – он смутился, не желая произносить следующие слова, но был вынужден. – Попрошу вас после ужина покинуть моё заведение, а лучше – прямо сейчас и как можно скорее.

– Он приведёт в подмогу целый полк? – догадался Алекс.

– Конечно, тей.

– Но мы не нарушили никаких законов, только защищались. Это – вопрос чести!

– Здесь один закон, – вздохнул местный. – Он гласит, что господа по фамилии Сиверс всегда и во всём правы.

– Мы остаёмся тут. Готовьте комнату! – отрезал Горан. – Куда мы, к дьяволу полетим, на ночь глядя? И мой товарищ ранен.

Алекс недоумённо проследил за взглядом напарника. Обнаруженный урон вызвал гнев, намного превзошедший последствия оскорблений банды Сиверса.

– Чёрт! Да будут прокляты все демоны ада! – простонал Алекс, рассматривая дыру в камзоле, заляпанную красным. – Царапина пустяковая, но как я покажусь ей на глаза в таком виде? Лучше бы по лицу ещё раз полоснул.

Старший гвардеец рассмеялся от души. Приключения последних двух лет оставили такой неизгладимый отпечаток на щеках, лбу и даже ушах его приятеля, что один или два новых рубца не испортят картину. Хозяин сдался. Он даже пообещал, что за час его племянница очистит камзол от крови и залатает прореху, после чего велел подавать ужин.

Как только теи вселились в уютную мансардную комнату с наклонным потолком, к ним тут же пожаловали Франса с коллегами-красотками.

– Высокородные синьоры! Мы так благодарны, что Сиверс с дружками получили, наконец, отпор, что готовы обслужить вас бесплатно.

Алекс отказался, а Горан охотно удалился на полчасика. Когда он вернулся, напарник подлечил ранку способом, выученным в монастыре Шанхуна, и расслабленно растянулся на кровати.

– Готов? Одевайся!

– Думаешь, Элоф нагрянет прямо сейчас?

– Судя по тому, что рассказали девочки, требуется пара часов, чтобы вытащить стражу из казармы, а офицеров из домов. Выходит – вот-вот пожалуют.

– Но мы не улетим далеко. Темно, с дневного перегона не восстановились.

– Далеко и не надо. К Иане!

– Ты что? – Алекс даже вскинулся от возмущения.

– Твоя возлюбленная – настоящий боец. Она может кокетничать и ломаться как барышня, но, судя по твоим рассказам, в минуту опасности действует верно. А там и подгадаешь подходящий момент для выяснения дел сердечных.

Они выбрались на крутую крышу через мансардное окно, аккуратно вытащив за собой крылья и трофейное железо. Первым делом устремились к реке, гружёные оружием отряда Элофа. Шпаги, кинжалы, даги, пистолеты и револьверы на добрые полсотни золотых ссыпались в чёрные волны, где вряд ли кто-то оценит их стоимость.

На обратном пути заметили пару крылатых теней, опустившихся на крышу «Трёх карасей». На улице видна колонна конных и пеших с факелами. Горан вытащил напарника из кровати за каких-то десять минут до неизбежной встречи с теями местной стражи и четверти часа до прихода к ним наземной подмоги. Франса с хозяином заведения оказались правы в своих опасениях.

Алекс не знал, что опаздывает в другом, не менее важном для него деле.

Глава вторая

В отличие от Ламбрии, где тщательно запирают ворота во двор от незваных гостей, в Икарии внешняя защита, как правило, чисто символическая – слишком многие способны спланировать внутрь ограды. Горан и Алекс, никогда не бывавшие у Ианы в Кальясе, отыскали её дом без труда. Помогла обычная тейская атрибутика: удобная для приземления площадка во дворе и высокая башенка с балконом без перил.

На стук в дверь через какое-то время отозвалась заспанная служанка лет пятидесяти, совсем седая, в смешном лиловом чепце.

– Синьора Лукания улетела в Нирайн, благородные теи! – сообщила она обескураживающую новость.

– Давно? – растерянно промолвил Алекс.

– Два дня назад, в сопровождении гвардейца в синем плаще. А вы…

– Тей Алексайон Алайн и тей Горан Атрей, из Леонидии, – младший представился за двоих.

– Проходите! Синьора предупреждала о тее Алексайоне.

У того радостно подпрыгнуло сердце. Иана ждала его!

К сожалению, никаких других подробностей о жизни и умонастроениях хозяйки женщина не сообщила. Зато рассказала много нового и неприятного о веяниях, обрушившихся на город после гибели императорской семьи.

Если Нирайн остаётся оплотом герцогской власти, а любые волнения потомков ламбрийских репатриантов и других неблагородных подавляются в зародыше, Кальяс постепенно превращается в гнездо оппозиции. Улф Сиверс собирает вокруг себя недовольных не только герцогом, но и вообще привилегиями тейского сословия, а также всем, исходящим от имперской власти в Леонидии.

На службу к Сиверсу перешло несколько дворян, не приносивших присягу герцогу. Клятва императору утратила силу с гибелью династии. Идеалом отныне считается устройство Ламбрии, где общественное положение не зависит от чистоты тейской крови.

– А сама ты как думаешь? – поинтересовался Алекс, неоднократно озадачивавший товарища то высокомерием по отношению к низшим сословиям, то разговором с ними практически на равных.

– Мне всё едино, – пожала плечами женщина, накрывая немудрёный стол с напитками и фруктами, как того требует этикет встречи гостей, пусть даже вполне сытых. – И при теях, и при богатых ламбрийцах я остаюсь обычной служанкой. А синьора Иана принадлежит к теям по отцу и ламбрийцам по матери, с ней я не пропаду.

– Не уверен, – качнул головой осторожный Горан. – Может сложиться иначе. Вдруг ламбрийцы обозлятся из-за её тейской сущности, а гвардейцы герцога попрекнут неблагородной примесью. Так недолго стать врагом по отношению ко всем.

– Как бы там ни было, сегодня остаётся лишь отдыхать, пока местные сбиваются с ног в поисках нашей парочки, – подвёл черту Алекс. – На рассвете улетаем на юг, пока не пришлось ещё больше проредить банду здешних драчунов.

Обеспокоенная упоминанием о ссоре с Сиверсами, служанка разбудила их перед началом сумерек, рассказав, что ночью не сомкнула глаз: по улицам носились пешие и конные стражники, изображая поиски столичных дворян.

Объявленные в розыск скользнули в утренний туман, мягко освещаемый солнцем, встававшим по левую руку. По мере того, как последние дома Кальяса пронеслись внизу и растворились в дымке позади, отпустило напряжение. Но не пропала горечь.

Алекс чувствовал себя неважно, фактически удирая от опасности. Честь требовала искать новой встречи с Элофом. Предусмотрительность напоминала, что оставлять за спиной живых врагов – чревато подлым ударом в спину. Благоразумие успокаивало, что сражаться вдвоём с целым городом бесперспективно. А самое романтическое чувство взывало отложить любые другие дела и быстрее найти Иану.

Девушка не арестована. По словам служанки, гвардеец был изысканно вежлив. Герцог озаботился безопасностью теев? Но не столь уж она крупная фигура в политике и военном отношении. Вроде бы нет оснований для беспокойства, да только неопределённость настораживает.

Снова таверны и постоялые дворы. Горан пустился в безудержный загул, требуя лучшие номера, старое вино и молодых девок. Он щедро тратил запасы серебра, отобранные у восьмерых задир из Кальяса в количестве, которое непросто было нести. Напарники решили не разбрасываться только золотом. Вот бы ввести в обращение некие заменители золота. Например – бумаги, заверенные императорской печатью, чтобы не подделать. Для летучего дворянства была бы настоящая находка.

И всюду та же проблема. Нет прежнего уважения к теям. К югу от Кальяса больше никто не попытался вызвать их на поединок или просто унизить. Но отношение другое, безразличное или сдержанно-враждебное. Алексу хотелось крикнуть на главной площади каждого городка, попадавшегося на пути: чем же вы так обижены? Особенно ламбрийцы, чьи предки получили здесь убежище, спасаясь от заокеанской гражданской войны. Жизнь куда более зажиточная, нежели в знакомых с детства горах Северной Сканды. Никакой дискриминации, разве что на главные муниципальные посты назначаются лишь икарские высокородные. Не ценят люди доброго подхода…

Молодой тей по пути вспоминал всё известное о герцоге Нирайна с преобладающим синим тоном на гербе и плащах придворных. Кое-какие подробности выяснял по пути. Картина нарисовалась противоречивая.

На западе правит самая молодая из знатных фамилий империи – Ванджелисы. Они в родстве с погибшей семьёй Эдранов, брачными связями в той или иной степени переплетены с другими герцогскими домами. Нынешний глава клана – Дайорд Ванджелис – имеет репутацию человека энергичного, амбициозного и корыстного. Фиолетовый герцог Мейкдон упоминал его как прогрессиста, противостоящего консерваторам – Эдранам и Винзорам, что не помешало последним сцепиться между собой в ночь дворцового переворота.

Тей Дайорд не может игнорировать ламбрийскую верхушку, чей оборот капиталов создаёт весомую часть благосостояния герцогства за счёт налогов. Он не в силах быстро сломить оппозицию выходцев из-за океана. Одновременно должен поддержать высокородных, единственную опору. Воистину трудное положение! Как вписывается Иана в эту мозаику?

В какой-то мере Алекс жалел о простоте жизни на войне. Тогда много сражался, много убивал, но не задумывался: и так всё ясно, позади Родина и император, нет чести выше, чем уничтожать ламбрийских врагов. В мирную пору тягостнее стократ! Каждое действие, а порой и каждое слово приходится оценивать. Кому оно выгодно? Империи? Временному регенту-канцлеру? Отдельным герцогам? Неправильный выбор опорочит честь… Голова пухнет!

Горан Атрей – отличный товарищ, особенно если дорогу преграждает группа резвых парней со шпагами и ружьями, но никудышный собеседник. Столь же щепетильный в вопросах чести, он проявил поразительное равнодушие, когда Алекс попытался донимать его своими проблемами. Только посмеивался и обещал, что годам к тридцати северянин тоже успокоится и будет принимать правильные решения без особых философских мудрствований… Если доживёт, конечно.

Иану в пути мучили мысли иного плана.

Она сохранила лицо, встав между бывшими друзьями с условием не убивать соперника. Достойно вышла из положения, расторгнув помолвку с Тероном без ущерба для репутации. Удалилась из Леонидии, чтобы дать время всему устроиться, избегая тем самым встречи с Алексом, не получившим никакого ответа на его пылкое признание.

Преподаватель этикета, на которого отец в своё время, а потом и дядя высыпали мешок серебра, остался бы доволен. Иана поступила совершенно правильно.

И ненавидела себя за это.

Теперь следует расплата. Она не дождалась. Ни письма, ни приезда. Когда докатились вести о государственном перевороте, поняла: сейчас единственный мужчина её жизни на службе. Неделю, а может – и все две его часть будет на казарменном положении. А потом…

Почему-то она ни на секунду не предположила, что в той суматохе его могут убить. Наоборот – уверовала в неуязвимость, способность вылезать из самых скверных передряг, не задумывалась даже, что везение со временем изнашивается, и чем чаще к нему обращаешься, тем быстрее.

Когда, по всем её расчетам, до появления нашего героя или хотя бы весточки о нём оставались считанные дни, либо нужно было начинать беспокоиться, что он вляпался в очередные неприятности или, того хуже, устыдился опрометчивых слов о любви, прибыл нежданный визитёр. Как снег на голову свалился прим-офицер гвардии герцога Ванджелиса с категорическим приглашением немедленно лететь в Нирайн. Возможно, она отклонила бы приглашение или объявила, что явится позже, в конце концов – Ванджелисам не приносила вассальной клятвы. Не исключено, что для убедительности отказа пришлось бы попортить здоровье посланнику, наверняка уступавшему Алексу по боевым навыкам. Но за пару дней до этого тея получила столь же категорическое и куда менее уважительное требование от господина Улфа Сиверса.

Сей господин поставил теям Кальяса ультиматум: кто не со мной – тот против меня.

И многие благородные дрогнули. Не богатые, не претендующие на высокие должности. Недостаточно молодые, чтобы плюнуть на всё и начать карьеру заново в другом месте. Обыкновенные помещики, обременённые небольшим хозяйством, недвижимостью, семьями и опасающиеся потерять имущество. Так у Сиверса, «червя» по мнению Алекса и ему подобных ревнителей чистоты крови, появилась летучая гвардия из шести дворян. Иана избежала репрессий благодаря упоминанию о ламбрийской матери… Надолго ли?

Оставив служанке самые подробные инструкции, как действовать в случае появления гостя из столицы либо хотя бы весточки от него, Иана собралась в дорогу. И теперь наступило наказание за излишнее рвение в соблюдении внешних приличий.

Она улетает вдаль от своего дома совершенно не с тем мужчиной, с которым готова хоть на край света.

Она удаляется от места, где её просто обязан найти Алекс.

Она говорит не те слова, которые хочет.

Она будет совершать нежелательные, не нужные ей поступки, повернув на тропинку, где её не ждёт ничего хорошего.

Имея фору по времени, Иана добралась до герцогского дворца раньше Алекса и Горана. Аудиенцию синего вельможи получила быстро, едва отдохнув с дороги и приняв подобающий вид.

Тей Дайорд ещё с детства обладал внешностью, никак дворянской не соответствующей, и изменить её не мог, сколько не старайся. На добрую голову выше Алекса, он вряд ли весил много больше благодаря чрезвычайной узости плеч, а оттопыренные уши, если не прикрывать их в полёте головной повязкой, вполне могли служить для управления воздушным потоком. Под волосами лопоухость не спрятать, ибо к сорока годам от тех волос остались лишь грустные воспоминания. Глаза глубоко посаженные, сдвинуты к переносице, усов нет и, похоже, не было никогда. Наверно, герцог мог изображать балаганного шута без грима, если бы не твёрдый взгляд, напоминавший, что воля и интеллект для правителя стократ важнее картинной внешности.

Под стать владельцу и кабинет, начисто лишённый блеска, как покои Мейкдона или дом-крепость мессира Паллы. Строгая дубовая мебель, карты, документы и даже механическая ламбрийская счётная машина, подтверждающая репутацию: перед Ианой герцог-купец.

– Надеюсь, вы понимаете, синьора, что время нынче особенно беспокойное. Поэтому счёл за лучшее пригласить вас в Нирайн. В Кальясе становится тревожнее с каждым днём.

– Благодарю за заботу, синьор герцог, – тея исполнила вежливый книксен и, повинуясь приглашению, села в кресло напротив обширного письменного стола. Прим-офицер, сопровождавший из Кальяса, замер у двери, изображая караул.

У Ианы внутри звякнул очередной звоночек женской интуиции, предупреждая: здесь что-то неладно. Скорее даже – всё неладно.

– Разумеется, я волнуюсь не столько о лично вашей безопасности, как о положении дел в герцогстве в целом. Для начала намереваюсь отправить семью дальше на юг, инкогнито, в один из замков на побережье, до этого не свободен в своих решениях. Поэтому хотел просить вас, синьора, сопровождать жену и дочь.

Звон колокольчика превратился в грохот набата. Таким вопросом по статусу занимается командующий гвардией или его заместитель. Герцог беседует лично… зачем?

– Ценю вашу откровенность, синьор, и плачу тем же. Я ожидаю определённых вестей из Леонидии и до их получения не хочу связывать себя какими-либо обязательствами.

– Письмо от тея Алексайона Алайна? – улыбнулся герцог, отчего полупрозрачные уши неприятно шевельнулись.

Вот как! Одну карту приоткрыл. Что ещё у него на руках? А в рукаве?

– Позвольте спросить, откуда вам это известно?

– Получил письмо из столицы, – не стал отпираться тей. – Вашему другу сделано лестное предложение, от таких не отказываются. Поэтому в ближайшие месяцы он будет чрезвычайно занят.

Но не настолько, чтобы не чёркнуть пару строк. Конечно, Ева не могла не передать Алексу просьбу Ианы не преследовать её в Аделфии. Но он же – не полный идиот! Догадается, что на самом деле в виду имелось совершенно противоположное, даже прямой намёк – найди меня. А не догадается, так Ева просветит.

Стараясь унять сердцебиение и чувствуя, как щёки предательски наливаются пунцовым, Иана как можно спокойнее уточнила:

– Предложение от Мейкдона или иного герцога?

– От всех цветов сразу, тея. Так что отказ невозможен.

Создатель, спаси и помилуй, что могут придумать высокородные интриганы, договорившись все вместе? Назначить Алекса неким арбитром между ними? Полномочным посланником в Ламбрию, где уже чуть не сложил голову, а за серию убийств и побег его ждёт смертный приговор? С них станется!

– Тогда мне придётся срочно лететь в Леонидию.

– Поверьте на слово, синьора, лучше с этим повременить. В определённом отношении Леонидия сейчас ещё хуже Кальяса. Дайте пару месяцев, и гвардия наведёт порядок.

– Я не буду приносить вам вассальной клятвы.

– Не нужно! – герцог извлёк из стопки заранее подготовленный документ. – Мне достаточно обычного обязательства наёмного телохранителя, сроком на три месяца. Вы – человек чести, вашего слова хватит. Обратите внимание на главное требование контракта: никаких попыток сообщить кому-либо ваше местоположение, это для безопасности моих родных. А если какая-то корреспонденция придёт на ваше имя, например – пересланная служанкой из Кальяса, её переправят вам в течение трёх дней.

Три дня пути на юг? Иана оглянулась. Прим-офицер у двери обманчиво спокоен. Его она уложит, если ударит внезапно, герцог слишком не складен, чтобы выступить серьёзным противником. Но с боем прорываться через весь замок? Убивать людей, ни в чём перед ней не повинных, и, в конце концов, самой нарваться на пулю?

Вельможа припёр её к стене, принуждая к выбору: подписать контракт или умереть. Ну, или попасть в тюрьму в качестве носительницы неприятной тайны, что семья Ванджелисов на время смуты укрыта в замке в трёх днях пути южнее главной резиденции.

Она перечитала контракт. Типовой, предусматривает расторжение, если наниматель умышленно ввёл наёмника в заблуждение. Значит, при малейшем поводе с их стороны Иана вправе разорвать сделку без какого бы то ни было урона собственной чести.

Рука вывела подпись на обоих экземплярах. Возникло гадкое ощущение – расписалась под продажей души дьяволу.

Глава третья

Выпроводив Иану, герцог с энтузиазмом потёр узловатые ладони. Он увидел то, что хотел увидеть. Провинциалка, наивное дитя прошлого века, и достаточно хороша собой, чтобы северянин из такой же глубинки сходил по ней с ума, не гнушаясь проткнуть шпагой любого, случайно затесавшегося на пути.

Доставленное спустя пару часов письмо Мейкдона разрушило благодушное настроение. Проклятый тей Алайн отказался от должности и бросился на запад за своей возлюбленной! Соответственно, рухнул самый быстрый и осуществимый план восстановить целостность державы.

Задача усложняется. Шантажируя молодого офицера пленением Ианы, нужно не только давать ему указания о поведении на посту, но для начала заставить хотя бы занять его!

Дайорд в раздражении швырнул на стол послание фиолетового. Надо же, расчётливый Мейкдон промахнулся в очередной раз. Стареет… Но каков нахал этот мальчишка! Выскочки из провинции на всё готовы, лишь бы пробиться на высшие должности. А тут ему, мелкому безземельному дворянчику, на блюдечке преподносят трон! Да, чисто номинально, весьма временно. Но это – головокружительный карьерный прыжок. Отказался… Что он о себе возомнил!

Дражайшая супруга и чада не могли догадаться, прощаясь, отчего владетель Нирайна чёрен как туча и с трудом сдерживает бешенство. Они оставили его, растворившись в вечерних сумерках. В небо поднялись гвардейцы.

Иана, к её немалому удивлению, узнала среди улетающих двадцатидвухлетнего сына герцога, что усилило и без того основательные подозрения. Уж ему-то отец мог доверить дела охранные!

Между тем, тея Дайорда ждали новые неприятности, настигнувшие после захода солнца. Мессир Палла собственной персоной проследовал в тот же кабинет. Тучная фигура и мясистое лицо выразили нервозное беспокойство, которое визитёр и не пытался скрыть.

– Что я слышу, герцог! С таким трудом и затратами уготованная операция разваливается из-за глупейшего переворота. Вы знаете, в какую груду золота мне обошёлся подводный корабль?

– Строительство подводной пристани я финансировал! – не менее желчно воскликнул Ванджелис. – Если наше предприятие пойдёт прахом, я не знаю, где брать деньги на борьбу с ламбрийскими повстанцами!

В подобном тоне компаньоны препирались ещё добрый час, потом несколько успокоились. Палла, разобравшись с положением на восточном побережье океана, заявил о немедленном возвращении в Ламбрию.

Учитывая время на трансокеанский переход, новость об убийстве Эдранов и смене власти в Леонидии разминулась с ним. Теперь нужно поспешать в Арадейс и оттуда в Атену, чтобы срочно изменять торговую политику, пока конкуренты не опередили.

Герцог учтиво проводил мессира Паллу до пристани.

С расстояния в полсотни шагов ни за что не догадаться о наличии здесь морского сооружения. Полоска скал на берегу Нирайнского залива обрывается сразу в глубину. С другой стороны этой небольшой гряды выстроены склады, к ним ведёт мощёная дорога. А под скалами обширный грот, укреплённый и расширенный, с подводным выходом в залив, перегороженным стальной решёткой. Одна только съёмная изгородь обошлась в небольшое состояние! Снаружи за ней на дне залива начинается тайное кладбище каторжников и ламбрийских военнопленных, жизнью заплативших за сохранение секрета строительства.

Исполинская подводная лодка напомнила кита. Железное тело, длиной в добрую сотню шагов, чуть покачивалось на швартовах, повинуясь колыханию воды в подскальном гроте, освещённое десятками газовых рожков. В середине палубы вознёсся высокий горб единственной надстройки, впереди него открыт длинный узкий люк. Выгрузка контрабанды закончена, в утробу ссыпаются ящики со слитками цветных металлов. Их перевозка столь экзотическим способом превратилась в убыточную.

Пэр Ламбрии и герцог Икарии рассчитывали, что после окончания войны между империей и королевством экспортно-импортные пошлины снизятся, устранив главную причину столкновения на долгие годы вперёд, но останутся достаточно высокими, чтобы окупить вложения партнёров за счёт контрабанды, не отчисляя в казну Леонидии ни серебрушки.

Сейчас имперские офицеры носа не кажут в порт, вся торговля и без подобных ухищрений в распоряжении герцога. Такая же ситуация в Оливии, главном порту Южной Сканды, и в Злотисе. Но если тамошние правители держат в руках и добычу ископаемых, и транспортные пути, что им стоит приступить к взиманию пошлины при поставках руды и металлов в другие области Икарии? Аделфия перестаёт быть интересным местом для контрабанды. А ведь собирались строить железную дорогу от порта до русла Леоны, чтобы часть пути грузы преодолевали по реке, потом по рельсам, незначительную долю объёма показывать имперским инспекторам и приплачивать им за крепко закрытые глаза на беспошлинный вывоз основной массы неведомо каким образом.

Без этого лодка – просто огромная игрушка. Больше половины её корпуса занимают воздушные баллоны. Паровая машина крутит не только гребной винт, но и нагнетатель, закачивающий воздух в те баллоны под немыслимым давлением, его силой корабль приводится в движение под водой, когда топка погашена.

Разумеется, океан ей своим ходом не переплыть, запас воды и угля ограничен. Она курсирует между гротом и торговым судном, бросившим якорь за пределами доступности портовых имперских ищеек. Всплыв ночью, становится борт о борт. Вновь разводятся пары, закачивается воздух, которого достаёт едва ли на час подводного хода, когда судно полностью скрывается под волнами, оставив на поверхности лишь медную зрительную трубу со стеклянной линзой.

– Пора менять команду, – бросил мессир, глядя на серые от усталости и недовольные лица членов экипажа субмарины. Они не рады выходу на сушу, никто их не выпустит в город по кабакам из-за секретности. – Но где набрать достойных и обучить их на подводников, ума не приложу.

С трудом сохранив деловые отношения с Паллой, герцог приготовился к не менее сложной встрече с Алексом. Если с ламбрийским пэром они разговаривали на одном языке и думали одинаково, то предсказать, что родиться в переполненной романтическими бреднями голове юного героя – намного сложнее. Но первый прогноз сбылся, не найдя предмет своего вожделения в Кальясе, тот немедля примчался в Нирайн. Стоит ли говорить, к прибытию парочки имперских гвардейцев герцог Ванджелис укрепился в намерении не отступать ни на волосок от своих требований, выстроенных в его планах как артиллерия перед битвой.

Алекс с Гораном опустились на башню замка на следующее утро после прощания главы клана с семьёй и убытия подводной лодки. Они преодолели путь до Нирайна быстрее, чем Иана и её сопровождающий.

– Высокородный синьор герцог ждёт вас, тей Алайн! – предупреждённый караульный прим-офицер помог снять Алексу крыло, а Горану предложил обождать на гостевой галерее.

Имперцы переглянулись. Ждёт? Значит, всё неспроста.

– Тей Атрей со мной, – отрезал Алекс и решительно шагнул к лестнице вниз, не обращая внимания на слабые возражения прим-офицера.

Замок построен под старину. На самом деле, ему и сотни лет не исполнилось. Отдельные картинки с худыми надутыми физиономиями не создали впечатления древности рода, даже если мобилизованы троюродные тётушки хозяев. С апартаментами Мейкдонов и, тем более, императорскими, жилище Ванджелисов не сравнить.

Зато уютнее, лучше вентиляция, меньше сырости, даже в переходах и галереях, где нет поблизости горящего камина. Прогресс в зодчестве не стоит на месте.

Герцог произвёл на Алекса столь же отталкивающее впечатление, как и на его возлюбленную. Вдобавок, в кабинет набился десяток из личной стражи, а визитёров попросили сдать револьверы. Горан выразительно погладил эфес шпаги, однозначно намекая компаньону – при необходимости отсутствие огнестрельного оружия не помешает сделать дюжину местных дамочек вдовами.

Начало встречи крайне не понравилось властителю. Он зыркнул на караульного прима, осмелившегося привести второго гвардейца вместе с Алексом, хотя тот был не виновен, получив приказ доставить молодого тея вниз одного и без насилия. Попытка разделить столичных гвардейцев непременно привела бы к нешуточному насилию. В первую очередь – в отношении караульного наряда.

Но, так или иначе, общение началось не с той исходной диспозиции. Вдвоём – это уже не один.

– Предпочитаю прямоту, синьоры. И буду откровенен. Но для начала прошу присесть.

– Для начала прошу сообщить, где Иана Лукания, – Алекс не тронулся в направлении кресла, Горан, естественно, тоже.

– Это и есть первая тема нашего диалога, – не стал отпираться герцог. – Девушка у меня. И я не вижу препятствий к вашему с ней воссоединению, если согласитесь на простые условия, – увидев нетерпеливый жест северянина, быстро добавил: – Она в полной безопасности и с максимальными удобствами.

– Что за условия? – вмешался Горан, снова разрушая заранее придуманную тактику. Тей Дайорд не собирался отвечать на вопросы случайного гвардейского фалько.

– Мы ждём, – добавил Алекс.

Фактически приходится отвечать на вопрос второго гвардейца. Чёрт бы побрал столичных наглецов!

– Около трёх недель назад тей Мейкдон передал вам, синьор Алайн, предложение временно возглавить империю до выборов нового императора.

– Оно отклонено бесповоротно и не обсуждается. Я не слышу условий.

Тонкие уши вспыхнули огнём. Мальчишка смеет хамить самому герцогу в присутствии его людей, в собственном доме! Если бы кандидатура Алекса не была согласована с Мейкдоном и с другими властителями, Ванджелис тотчас приказал бы арестовать «кандидата на престол». Да и нужен ли столь ершистый ставленник? Все предварительные маневры и заготовки рухнули в одночасье. Пришлось сходить сразу с единственного козыря.

– Тем не менее, вам придётся принять пост князя-регента. Это и есть условие, а её пребывание у меня в гостях – залог вашего благоразумия.

Только Горан мог оценить, каких усилий Алексу стоило удержать руку. Чем сохранять спокойствие, значительно проще совместить вытаскивание шпаги с прыжком вперёд. Там – выпад в горло самонадеянного вельможи, до которого жалких четыре шага, а потом воспользоваться сумятицей синих гвардейцев, тесно сгрудившихся в небольшом кабинете для вящего спокойствия хозяина.

Со свистом выпустив воздух через сжатые зубы, офицер произнёс:

– Требую встречи с ней немедленно.

Чувствуя, что победа близка, Ванджелис несколько расслабился. Он обогнул стол и с уверенным видом опустился в кресло. Сцепленные пальцы, напоминающие скрученные корешки непонятного дерева, легли на столешницу. Герцог мазнул взглядом гвардейцев, продолжающих находиться на ногах, и больше не предложил садиться.

– Увы, это невозможно. Не далее как вчера я отослал её в достаточно уединённое место.

– Предлагаете нам найти это место, вырезать охрану и разобрать его по кирпичикам? – снова вставил Горан.

– От души не советую. Охрана многочисленная, имеет указание не допустить отъезд синьоры Лукании любой, я подчёркиваю – любой ценой. Впрочем, при отсутствии ваших сумасбродных попыток ей там безопасно и вполне удобно.

– Нам нужно посоветоваться. Синьор! – Алекс повернулся к Горану. – Составьте мне компанию подышать свежим воздухом на верхней галерее. Здесь слишком воняет тухлятиной.

Он довольно бесцеремонно распихал двух синих, перегородивших выход. Сзади долетела команда: «Пусть идут. Только крылья им не давать».

Револьверы, естественно, тоже не вернули.

На галерее, подальше от окон, Алекс ухватился руками на перила, рассматривая с донжона внутренний дворик, словно самое интересное место на свете.

– Что ты предлагаешь? – шепнул Горан.

– Ничего. У нас нет выбора. Просто не хочу, чтобы ушастый глист почувствовал, будто легко нас сломает.

– Конечно. Даю слово – помогу тебе отблагодарить его по окончании истории.

– Он, похоже, дал себе такое же. К концу моего регентства нам стоит особенно опасаться отравы в еде и кинжала в спину.

Атрей неожиданно засмеялся и на недоумённый взгляд друга пояснил причину внезапного веселья.

– Примеряю к тебе титулование: ваше императорское высочество. Это ж мне, чтоб с тобой выпить, придётся в канцелярии записываться на высочайшую аудиенцию. А дворцовому секретарю придётся включать в расписание – высочество в грядущий четверг соизволит августейше набухаться до синих соплей.

– Не надо про синих! Раньше мне фиолетовые были поперёк горла.

– Думаешь, они в норку спрятались? Ванджелис – та ещё гнида, но действует по наущению твоего друга Мейкдона. Ты его протеже, а пленение Ианы – лучшее средство призвать тебя к послушанию, добровольно ли нацепишь на голову суррогат имперской короны, или бесчестные твари заставят подлостью и обманом. Готов продолжить разговор? Я, грешным делом, ждал, что ты положишь герцога на месте.

– Честно говоря, собрал все запасы Силы, сбережённые после перелёта, приготовился снести ударом ближайшую охрану, а главного негодяя поразить в горло.

– Шансы у нас были пятьдесят на пятьдесят. То есть кровушки их попили бы от души, а выбрались бы – вопрос. Но ты молодец что сдержался. Когда дело касается Ианы, лучше не рисковать. Удивлён? О своих бабах рассуждаю по-другому, потому что они сплошь – кабацкие шлюхи. Она же для тебя много значит.

– Да. Идём, друг. Много разговариваем. За работу! – шагая по галерее, Алекс с горечью вспомнил о своей нелюбви к политике: – Знаю, лезу в мутное дело. Но иногда не выберешься на сушу, не одолев болото. Тину и грязь будем счищать после.

В герцогском кабинете, куда их впустили без малейших проволочек в приёмной, офицер снова заговорил, но таким тоном, что его голосом можно было заморозить озеро.

– Я приму регентство, дам слово выполнять разумные указания, исходящие от вас и, как не трудно догадаться, от вашего партнёра по афере тея Мейкдона, – кивок головы подтвердил предположение Горана о фиолетовых, а Алекс предпринял последнюю попытку переломить ситуацию в свою пользу. – Для этого улетаю в Леонидию. Естественно, в сопровождении Ианы.

– А в качестве гарантии – только ваше слово? В деле, судьбоносном для будущего страны? Как вы ещё наивны.

Вряд ли Ванджелис подозревал, насколько он приблизился к смерти в этот момент. Но ему было суждено пережить текущий день, как и многие другие.

– Понимаю, – покладисто согласился Алекс. – Не имея собственной чести, вы не подозреваете о её наличии у других. И так! Я, тей Алексайон Алайн, принимаю на себя обязательство нести бремя князя-регента Икарийской империи, прислушиваясь к мнению упомянутых особ. А по окончании срока обязательства прошу синьора Ванджелиса дать мне удовлетворение на дуэли с условием смертельного исхода в связи с нанесённым оскорблением – неверием тейскому слову, чем замарана моя дворянская честь.

В кабинете повисла тишина. Её нарушил вельможа, обозванный на галерее «ушастым глистом». Он скрипуче рассмеялся.

– Да кем ты себя возомнил, мальчишка? Какой-то щенок фалько бросает вызов герцогу?!

– Нет ничего зазорного, тей. Мы сойдёмся перед коронацией избранного императора. Князь-регент империи всяко выше, чем местечковый предводитель провинции, лишённой полезных ископаемых и раздираемой восстанием.

Столичные гвардейцы развернулись к выходу. Но герцог, униженный в присутствии своих людей, находящихся в количестве, исключающем неразглашение пикантных подробностей аудиенции на весь Нирайн, кинул в спину неотразимый уничижительный элемент.

– Наслышан, что ты предпочитаешь обирать до нитки побеждённых. И что же поставишь на кон перед дуэлью с герцогом, нищий дворянчик?

Алекс остановился.

– Есть замечательная старая традиция, если схватка объявляется насмерть. Каждый тей ставит всё, что у него есть. У меня скопилось небольшое количество золота, да и в должности регента, смею надеяться, что-то перепадёт. Вы не хотите ставить герцогство? Ну же, Дайорд, зачем вам оно в могиле?

– Герцогство – это не только имущество! – рявкнул без спросу элит-офицер, судя по близости к сюзерену, считающийся его правой рукой и столь же раздражённый непочтительными выходками Алекса. – Это ещё и наследуемый титул.

– Отлично. У вас, насколько я наслышан, есть взрослый сын? Если возраст и дряхлые кости самому не позволят выйти к барьеру, я с лёгкой душой застрелю или заколю его вместо вас. А моя фамилия не моложе вашей. Да, мы беднее, но это поправимо, зато сохранили благородство. Отсутствие чести не исправишь! – с этими словами он шагнул за порог кабинета, где громко рявкнул: – Мой револьвер!

Тем самым выместил раздражение на ни в чём не повинном секретаре.

– Жидкие ребята, – прокомментировал Горан, цепляя крыло и ничуть не смущаясь присутствия синих гвардейцев на площадке башни донжона. – Фиолетовые другие. Байона помнишь? Тот, считая честь попранной, пытался достать тебя любой ценой. Смелый был покойник.

Синие тщательно изобразили мебель.

Глава четвёртая

– Прошу по старой дружбе у твоего высочества поблажки.

За день они отмахали максимальное расстояние, Сила иссякла настолько, что не хватило бы на драку.

Горан, необычно молчаливый, не уделил внимания ни женщинам в таверне, ни вкусу лёгкого вина. Шутливое с виду обращение последовало за долгими раздумьями.

– Пользуйся, чего уж там.

– Уговори Иазона не заметить, что я задержался на месяц-другой. Ну, и подкинь золотишка из трофеев Сиверса. Не хочу привлекать внимания добычей новых.

– Ты что-то задумал.

– Нет. Сгоняю в Барбо на пляжи. Лет пять не был в отпуске.

Алекс хмыкнул.

– Прислать Терона с Марком на подмогу?

– Рано. Сначала разведаю. Для этого толпа не нужна. А вот потом – помощь не будет лишней, если не справлюсь.

– В чём помощь? Говори! Не тяни кота за хвост.

– Слушаюсь, твоё высочество. Я прячу крыло, переодеваюсь и возвращаюсь в Нирайн. Узнаю место заточения Ианы. Потом нахожу аргумент, неоспоримый для герцога. Например, беру в заложники его сына. Или дочь.

– Горан… У меня слов нет. Как ты смеешь ставить себя на одну доску с этой бесчестной гнидой?

От возмущения Алекс отшвырнул вилку с ножом, заработав косые взгляды с соседних столиков.

– Стоп. С дочерью я перегнул палку. А прихватить недоросль, не причиняя вреда, очень даже уместно. Его отец объявил нам войну, сам поставил себя в условия, когда не гоже расшаркиваться и звать секундантов.

– А ты – лазутчик в его тылу… Тогда не возражаю, – кандидат на княжение унял вспышку гнева.

– В Сканде твои отец и младший брат?

– Да… И я слишком давно их не видел.

– Отличный повод вызвать в столицу и посадить под охрану зелёной гвардии регента.

Алекс откинулся на спинку скамьи.

– Даже не знаю… А если негодяи возьмут в заложники Еву Эрланд, родителей Марка или Терона, я плюну и рассмеюсь? Как бы не так!

– Ванджелис и Мейкдон судят по себе, дружище. Потому синий не поверил твоему слову. Я-то знаю, что оно крепко. Получив Иану, ты бы не начал борьбу против ушастого. Он создал себе неприятного врага, хотя и у тебя положение не лучше: синие и фиолетовые, мягко говоря, не прочь расклевать твою печень, а сдерживают их очень временные обстоятельства.

– Не забывай ламбрийцев, – криво улыбнулся Алекс. – Наш с Ианой рейд, отмеченный могилами как козлиная тропа – коричневыми лепёшками, они до скончания века не забудут. Зато и друзья на зависть.

Он положил руку поверх перчатки наставника и напарника.

В этот вечер фалько-офицер был не один, пусть впереди долгие дни перелётов до Леонидии. Там – тоже друзья.

Иане пришлось хуже.

Так сложилось, что до отлёта из столицы из-за дуэли Терона она практически непрерывно находилась с кем-то. С отцом, с дядей, с Эрландами. Самый трудный и, что лукавить, самый счастливый период жизни пришёлся на путешествие с Алексом.

Пейна Ванджелис, синяя герцогиня, пытается быть милой. Уроженка Оливии, откровенно ограниченная, чтобы не сказать – глупая до невозможности, она отличается яркой южной внешностью, под стать самой Иане, порождая предположение, что властитель Аделфии взял её в жёны чисто для совершенствования породы, компенсируя изъяны собственного вида. Орайон старше Алекса на год, выглядит улучшенным подобием отца, тоже высокий и узкий, но без анекдотических ушей и дистрофических плеч, словно Создателем приспособленных для проникновения в тесные щели. Одновременно робок, сущий телёнок. Очевидно, ему действительно не стоило перепоручать охрану матери и сестры. Последняя – обычное избалованное дитя четырнадцати лет, к тому же плохо летающее, отчего недлинная дорога в один суточный рывок растянулась на обещанные Дайордом три дня.

О двух гвардейцах лучше не вспоминать. Да, в бою их шпаги пригодятся. Может, как-то проявит себя и Орайон. Но ни один из них не был в реальной схватке! Только дуэли до первой крови, иначе говоря – безобидной царапины.

В присутствии синих особенно одиноко.

Зачем-то герцог решил удалить Иану из Кальяса и Нирайна. Изолировать от Алекса? Это станет понятным в течение недели-двух. Если не будет вестей, нужно что-то предпринимать. Но пока неясно – что именно.

Маленький отряд в чёрных плащах, надетых для конспирации, как и лётные маски, не снимаемые в общих залах гостиничных заведений, прибыл в неприметный городок Дайокс, больше похожий на посёлок, на большинстве карт империи не обозначенный. Будущая резиденция показалась издалека, даже не замок, скорее – форт на скале, у подножия окружённой стеной.

После снижения Иана оценила предусмотрительность Ванджелиса. Форт невелик, но идеально приспособлен для защиты малыми силами. Укреплен снаружи и внутри. Сбежать из него также трудно, как и проникнуть.

Только на верхнюю площадку можно спланировать на посадке: больше нет удобных ровных мест, полудюжина стрелков с лёгкостью отобьётся от летучего отряда. Снизу достаточно просто преодолеть стену, а взобраться по скале, минуя единственную дорожку, также проблематично, особенно под огнём из бойниц.

Можно, конечно, подтянуть орудия. Но не приучены наши пушкари, насколько помнила Иана основы военного дела, палить с таким углом возвышения! Поэтому форт Дайокс падёт, только заваленный трупами осаждающих сверх всякой меры, либо сдастся после многомесячной осады, лишённый припасов, достаточных для поддержания жизни дюжины теев и четырёх десятков простых военных.

Устроившись в офицерской комнатке, сильно напоминающей чулан по площади, девушка принялась изучать форт изнутри, гадая, от какой напасти герцог решил здесь спрятать семью. Устройство крепостицы выучила за час, загадка ссылки в Дайкос не то что не раскрылась – даже не покрылась трещинками.

Потянулись дни ожидания, одинаковые как серебряные монеты в пять арги.

От добросовестности, а также желания не терять времени зря, Иана как-то устроила на верхней площадке башни маленькую проверку Орайону и двум гвардейским унтерам. Сначала попросила их фехтовать между собой, потом сама вышла на центр с парой длинных кинжалов.

Сын герцога смутился как всегда и неловко принял стойку, отставив левую настолько далеко назад, что, казалось, нащупывал там мамкину юбку, чтобы ухватиться. Учитывая наследственную длину рук, выглядел при этом более чем комично.

– У вас шпага, синьор. У меня только кинжалы. Извольте нападать!

Он сделал выпад. Движения герцогского отпрыска показались нарочито замедленными. Иана легко перехватила левой рукой клинок, зажав его между лезвием кинжала и крючком гарды, острием второго ткнула в кружевной воротник Орайона.

– Труп.

Обозванный трупом покорно опустил отпущенную шпагу.

– Да, высокородная.

– Признавайтесь. Вы вообще не умеете постоять за себя или меня стесняетесь?

– Признаюсь. В шпаге я не силён. Отец считает холодное оружие устаревшим и заставлял меня больше тренироваться с револьвером.

Унтеры спрятали смешки. Иана, почувствовав скрываемое веселье, цыкнула на них и пригрозила проэкзаменовать позже. Затем попросила револьвер Орайона, из которого высыпала патроны.

– Меткость проверю позже. А пока попробуйте быстро достать его и защититься, если я угрожаю кинжалом.

С неожиданной для самого себя прытью молодой человек рванул оружие из поясной кобуры… и с разочарованием почувствовал, что пустой ствол в момент щелчка глянул в сторону, кисть заныла от удара ребром крепкой ладошки, а кинжал снова упёрся в воротник.

– Сегодня роль трупа вам пришлась по душе.

Лишь командир гарнизона, пожилой тей, из-за тучности предпочитающий более не пользоваться крылом, оказался сравнительно подготовленным воином, на его попечение Иана сдала недоученных гвардейцев. Сама занялась Орайоном, впервые в жизни ощутив себя в амплуа наставника, не считая уроков верховой езды, преподаваемых госпоже Еве.

Наследник громкого титула проявил способность попасть в сосну из револьвера с пятнадцати шагов, если та стояла смирно и не раскачивалась.

Иана, чьё беспокойное сердце не утихомирил даже щедрый гонорар, прописанный в контракте, поняла, что не сможет подготовить из синего второсорта что-либо стоящее в бою, не имеет времени заниматься с ними фундаментально, начиная с азов – правильных стоек, основных движений, упражнений на ловкость и реакцию. Можно, конечно, рассчитывать на общий невысокий уровень воинов западной окраины, но для нападения на семью герцога, если такая опасность существует, некий таинственный враг запросто решится пригласить наёмника класса её дяди, тоже уроженца Аделфии. Разве что дядя никогда бы не согласился на низость, в отношении других гарантию дать сложно. Поэтому Иана поступила самым простым образом: начала прививать Орайону несколько банальных, но действенных навыков да разучивать основы защиты, если кто-то ударит первым.

Так она заполнила пустоту дней, но не пустоту в душе. Потом заметила, что сын герцога начал в неё влюбляться.

Взгляды, вздохи, преувеличенная старательность. Во время конных прогулок – непременно подать руку, придержать стремя, лично отвести её лошадь в конюшню или вывести, проверив затяжку подпруги. Чуть что – румянец смущения на всё по-отцовски неказистое лицо, чуть подправленное яркостью черт, унаследованных от матери. Вероятно, благодаря её крови у сына к двадцати двум годам вполне взрослые жёсткие усики, чёрная бородка клинышком, что не делает взрослым самого Орайона.

– Ангард! Встать в меру!

Иана, не носившая шпаги и предпочитавшая малые по размеру орудия убийства, ей владела и то лучше охраняемой персоны, поэтому по мере сил пыталась заставить его научиться отражению хотя бы простейших атак, чтобы продержался пару секунд, пока не поспеет помощь.

Они выезжали вдвоём к северной дороге, ведущей к Нирайну, стреножили лошадей и упражнялись, приминая сапогами яркую весеннюю траву в дубраве, начисто лишённой подлеска. Именно там, после очередной команды «ассо» и очередной порции пота, пропитавшего камзол Орайона, их заметил одинокий всадник, немедленно повернувший коня под сень дубовых крон.

Если бы Иана попыталась вообразить наёмного убийцу, подосланного к семье Ванджелисов, она представила бы его приблизительно также: немолодой, седоусый, со шрамами на лице, которые его обезображивают, а не делают мужественно-благородным как у Алекса. Главное – твердый и даже чуть-чуть сочувствующий взгляд водянистых глаз. В них написано: соболезную, высокородные синьоры, но с момента встречи со мной вы числитесь в покойниках.

Он был одет в чёрный плащ, не выдающий принадлежности ни к какому человеческому сообществу, в простой коричневый камзол и такого же цвета шаровары, шляпа на голове, ботфорты на ногах. В одеянии нет ни малейшего намёка на тейское происхождение, но телосложение и манера держаться с непоказным достоинством позволяют строить любые предположения. Словом – опасный, безжалостный и совершенно незнакомый тип.

Орайон выхватил револьвер, щёлкнул курком… и вспомнил, что расстрелял барабан на утреннем испытании. Револьвер Ианы в седельной сумке. Меж тем, седой незнакомец спрыгнул с коня и шагнул к упражняющейся парочке, к слову, также одетой для всевозможного сокрытия тейского дворянства.

– Прекрасное утро, не правда ли? В такое утро чрезвычайно любопытно увидеть дуэль юноши и девушки, особенно если девушка явно одерживает верх.

Оба, принятые за дуэлянтов, не сговариваясь, повернули клинки в сторону новоприбывшего, даже не обнажившего шпагу, но не кажущегося от этого менее зловещим.

Пока Иана лихорадочно соображала, как выпутаться из щекотливого положения, в далёкой Леонидии происходили не менее драматические события. Там в двусмысленной ситуации оказался герцог Мейкдон, в чью столичную резиденцию Алекс ворвался, буквально расшвыряв фиолетовую охрану, включая массивных пехотинцев. Фалько-офицер не взвёл курок револьвера на пороге личных покоев, но по виду молодого человека было не трудно догадаться, что он не погнушается выкатить против герцога и артиллерийские орудия.

– Это низость, Мейкдон! – выпалил он, к счастью, ещё без применения пороха. – Вы поручили Ванджелису выкрасть Иану!

Выпученные от рождения глаза герцога округлились ещё больше.

– И не думал.

– Я знаю – вы писали ему!

– Дважды. Первый раз – когда надумал предложить пост регента. Второй раз, когда информировал, что наши планы под угрозой из-за вашей несговорчивости.

– А по поводу Ианы?

– В первом предложил ему пригласить синьору Луканию к себе на службу, пока ваши с ней отношения не определились. Они ведь не определились, так?

Алекс приблизился вплотную и грохнул кулаком по столешнице, инкрустированной вкраплениями какого-то фиолетового минерала.

– Он держит её неизвестно где! Требует моего вступления на престол и всяческого послушания!

– Это бесчестно, – спокойно согласился Мейкдон. – Не ожидал от него, впредь буду осторожнее. Да вы садитесь. Вина с дороги?

Алекс не воспользовался приглашением и принялся метаться по кабинету, словно тигр в клетке.

– Возьмите себя в руки, тей. Вам достаточного моего слова, что я не писал никаких писем, бросающих тень на мою честь? Или отправить нарочного в Нирайн, чтобы Ванджелис вернул оригиналы моих посланий и вы лично убедились?

Офицер уронил себя в кресло и сжал кулаки.

Конечно! Благородные вельможи не марают себя, употребляя на бумаге компрометирующие выражения. Нет сомнений, что при желании Мейкдон мог обо всём прекрасно договориться с нирайнским прохвостом и в письме просто упомянуть «ожидаю от вас усилий по разрешению ситуации», а теперь округлять жабьи глаза и строить невинность.

Внезапно Алекс понял, что у Мейкдона есть несомненный талант чувства меры. Совершая низости, он чутко ощущает грань, за которую лучше не переступать, чтобы не быть немедленно убитым. Так криволицый мерзавец проживёт ещё долго.

– А вы вроде бы и не при чём. Но всё равно посоветуете мне одеть корону регента.

– Я это советовал вне зависимости от ситуации с синьорой. Теперь же вам, похоже, понадобятся любые возможные ресурсы, чтобы вернуть ей свободу. Что же касается влияния на временного и, в известной мере, номинального властителя империи, то у герцогов более чем достаточно рычагов влияния и без того. Мой синий коллега решил сделать себе персональный? Ему же хуже.

Алекс заметно сдулся, выпустив первоначальный гнев. Он питал иллюзию, что, налетев на сообщника Ванджелиса, заставит его предпринять какие-то шаги… Иллюзия рассыпалась. Герцог дал понять – хоть режь меня, Иане от этого ни жарко, ни холодно. И с порога отметать его возражения глупо, не зная истинных договорённостей между фиолетовым и синим. Одно ясно – оба негодяи и оба стоят друг друга.

Заметив благоприятную для себя перемену, Мейкдон мягко произнёс:

– Давайте оставим без внимания ваши горячие слова в начале разговора. Лучше расскажите, что творится в Аделфии. Север герцогства практически восстал?

– Да! И я молю Всевышнего, чтобы ламбрийские предводители сожгли нирайнский замок вместе с герцогом, а его прах развеяли по ветру.

– Для решения вашей проблемы такое развитие событий подходит замечательно. Но для Икарийской империи – очередной шаг к разрушению. Волнения перекинутся и на другие районы. Мятежничество – опасная болезнь, и её нужно лечить. Скорее всего, лечить обильным кровопусканием.

Глава пятая

Увидев клинки, незнакомец усмехнулся. Нижняя губа с криво сросшимся рубцом неприятно дёрнулась.

– Желаете померяться силой со мной, забыв собственный спор?

Он выхватил шпагу. В левой руке блеснула дага.

Не желая отдавать преимущество первой атаки, Иана бросилась вперёд, намечая выпад. Его она сопроводила ударом Силы, нацеленным в голову, а левая рука метнула нож. Орайон не успел не то что отреагировать – даже толком разобрать происходящее.

И это к лучшему. Он не смог осознать всю глубину позора своей учительницы.

Мужчина со шрамами непринуждённо уклонился от выброса Силы, словно ждал его и с точностью до долей секунды угадал момент, шпагой отшвырнул в сторону метательный нож. Дага отвела шпагу Ианы.

Но он не воспользовался возможностью прикончить её. Со стороны могло показаться, что девушку ударило невидимым мешком, опрокинув навзничь. Незнакомец обернулся к Орайону и обезоружил его простейшей вышибкой.

Когда телохранительница, с треском провалившая обязательства по контракту, вскочила на ноги, то первым делом увидела бумажно-бледное лицо своего родовитого поклонника, дагу у его горла и капли крови с крохотного пореза на шее.

– Не ушиблись, высокородная синьора? Не волнуйтесь, я не отрежу голову вашему сосунку. Прошу только уделить мне пару минут для приватной беседы, а мальчик… ну, пусть идёт с прутиком разминается, шпагу ему ещё рано давать.

Седоусый злодей вбросил клинки в ножны, не дожидаясь ответа, и отправился к жеребцу.

– Кто вы, тей?

– Судя по описанию, неловкому применению Силы и манере сначала бросать нож, а потом спрашивать фамилию, я с уверенностью узнаю в вас синьору Иану Луканию, – мужчина приподнял шляпу над седеющими волосами и насмешливо поклонился. – Уверен, Алекс рассказывал вам о самом страшном истязателе в своей жизни. Фалько-офицер Горан Атрей к вашим услугам.

– Вы – тот самый Горан?!

– Других Создатель не придумал. А бледная немощь с крысиными усиками вместо усов – герцогёныш? Не трудно догадаться, хотя отец, отдадим должное фантазии Всевышнего, ещё уродливее. Чего не скажешь о вас, синьора. И я даже начинаю понимать причину безумия моего ученика.

Действительно, в чёрной обтягивающей куртке, перетянутой контрастным красным пояском, чёрных лосинах, коротких сапожках из тонкой кожи, разгорячённая тренировкой и гневом от проигранной схватки, Иана смотрелась восхитительно. Пусть на ней не высокая вычурная причёска, густые тёмные волосы собраны в тугой хвост на затылке, не бальное платье с вырезами, почти нет косметики, покойная герцогиня Мейкдон не зря видела в полукровке опаснейшую соперницу. Даже Горан, за последние десять лет привыкший к иронически-постребительскому отношению к женским прелестям, подумал, что жизнь, быть может, проходит мимо тебя, когда рядом нет такой красавицы, страстной и желанной.

И тем более ясно, отчего Орайон, считающий себя, видимо, исключительно неотразимым благодаря перспективе заполучить герцогский титул, натурально пускает слюни при виде Ианы – это заметно с тридцати шагов, не слезая с коня. У Алекса соперник? Смешно.

– Попробую счесть это за комплимент, тей. Что же вас заставило отыскать меня здесь?

Краткий рассказ о происках Ванджелиса вогнал её в панику.

– Господи! Во что же мы вляпались…

– Разрывайте контракт, синьора. Вас склонили к нему обманом.

– Не могу, – Иана закусила губу. – По всем обычаям герцог пока не дал мне достаточного повода. Он не переправил мне письмо Алекса? Но тот и не писал никаких писем! Тем более – формально ваш друг мне никто. Мы не только не обручены, но ни о чём не условились. Я получила щедрый аванс золотом…

Выдержав паузу, сопровождаемую долгим взглядом, под которым тея смешалась, Горан произнёс главные слова.

– В вашу последнюю встречу Алекс признался в любви. Вы не ответили ни да, ни нет.

В глазах Ианы мелькнули слёзы, более красноречивые, чем самые пышные фразы.

– Но я же не могу сказать это вам. Пусть даже его лучшему другу.

– Конечно! Но вы можете мне доверить письмо, коль отказываетесь лететь в Леонидию.

– Да… Да! Увы, у меня нет с собой письменных принадлежностей.

Они нашлись в ближайшем трактире.

– Я нарушаю главное условие контракта – воздержаться от переписки. Герцог обязал меня, якобы с целью не выдать местонахождение семьи.

– Его установить совсем не сложно.

– Да, кстати, как вам это удалось?

Горан развёл руками. Он с неудовольствием заметил, что в одну из перчаток впилась заноза с плохо струганного стола. Хозяин трактира, в доступной форме уведомлённый, что приличных господ нужно принимать в более аккуратной обстановке, испугался за целостность организма и притащил в подарок бутыль лучшего вина.

– Внезапный отъезд герцогского семейства, удивительно совпавший с вашим кратким визитом, не мог пройти незамеченным. Осталось поймать сведущего человечка и расспросить его… примерно как хозяина трактира о качестве стола.

– Тот человек остался жив? – забеспокоилась Иана.

– Практически. Чуть не умер со страха, да и теперь трясётся, что его откровенность станет известна герцогу. Бедному малому не оставалось ничего другого. Выпью, пожалуй, за остатки его здоровья, – тей отведал подарок трактирщика, выказав удовлетворение вкусом и градусом.

Скрываясь под личной «червей», теи вынуждены употреблять еду и питьё, обычно противопоказанные дворянству веса пера, поэтому гораздо более приятные для языка и желудка. Пусть потом и будет несколько тяжело управляться с крылом, тайные задания имеют по сравнению с повседневной службой важное преимущество разнообразного питания.

Орайона, скрючившегося за соседним столиком и пытавшегося перехватить обрывки разговора через обычный гам общего зала, Горан не пригласил. Молодой человек измучился, нутром ощущая, что поблизости происходит действо, идущее вразрез с его интересами. Но ничего не смог поделать. Господин со шрамами отпустил его, не причинив вреда. Однако осталось унизительное впечатление, будто собеседник Ианы выписал ему пинок пониже спины.

Разговоры за соседним столиком смолкли, девушка склонилась над листом бумаги, быстро порхая по нему гусиным пером. Что она пишет и кому? Загадка. Орайон с трудом подавил желание невзначай прогуляться за её спиной и подсмотреть. В конце концов, Ванджелисы – хозяева Аделфии! Он вправе знать, что происходит.

Орайон снова глянул на неприветливое лицо седоусого, разрубленную нижнюю губу, уверенную посадку на убогой деревянной скамье как на троне. Молодому человеку хватило благоразумия заняться трапезой с преувеличенным вниманием, воздержавшись от прогулки.

Иана закончила чистописание. Чернила высохли, она сложила лист вчетверо.

– Естественно, я вложу его в конверт, не интересуясь содержимым. Но могу ли я осмелиться спросить, гм… о сути ответа?

– Он… Простите. Выражусь так – в письме нет ничего неожиданного.

Иана встала. По блеску в её глазах Горан легко догадался о невысказанном вслух.

– Премного благодарна вам, тей. С удовольствием последовала бы за вами в Леонидию, но честь обязывает сдерживать обещания, даже если со мной обходятся бесчестно.

– Понимаю. Прощайте!

Он вышел, не задерживаясь ни на секунду. К Иане подскочил возбуждённый Орайон.

– Кто это был? Что вы писали?

Его обескуражила задумчивая и чуть мечтательная улыбка Ианы.

– Ранее незнакомый человек. Теперь, наверное, друг. Письмо не имеет отношения к вашей охране и вообще не касается вас, матери и сестры.

– Меня всё касается!

– Умерьте пыл, тей. Если ваш отец беспокоился об инкогнито относительно пребывания нас в Дайоксе, то в Нирайне это более не секрет.

– Невероятно…

– Удивляйтесь сколько хотите. Я бы на вашем месте больше упражнялась с унтерами и солдатами гарнизона форта, если мои уроки не помогли удержать шпагу хотя бы секунду.

Иана направилась к двери. Орайон догнал её у коновязи.

– Стоит ли это понимать, что вы больше не будете со мной…

– Тренировать вас? Увы. Я – негодный учитель.

Не могла же Иана признаться, что при определённом стечении обстоятельств Орайон сойдётся в поединке с Алексом. Она не должна давать даже призрачные козыри сыну герцога против человека, которому написала короткое, но самое пылкое письмо.

Естественно, девушка не предполагала, что Горан и не собирается мчаться в Леонидию на встречу с Алексом, в эти же дни взвалившему на себя непосильное бремя временного руководства страной.

Торжественная процедура приведения его к присяге состоялась через неделю после возвращения в столицу, оттого скомканная и лишённая полагающейся помпы. В крохотной княжеской короне, пародирующей скорее герцогскую, нежели императорскую, он возглавил заседание Совета герцогов. На нём, в силу спешности, был только один «настоящий» владыка – Мейкдон. На месте других в разноцветных креслах сидели полномочные представители.

Его императорское высочество князь-регент Алексайон Алайн, с тоской подумавший, что не скоро услышит человеческое обращение «Алекс», принял поздравления от всех цветов провинций, силясь запомнить имена и титулы маркизов и графов, выражающих в Совете волю своих сюзеренов. Затем начал вникать в состояние государственных дел, ощущая себя так, будто назначен командиром дирижабля за пять минут до важнейшего боевого вылета, не имея ни малейшего понятия об устройстве и возможностях воздушного корабля.

Герцоги решили управлять им? Как бы ни так! Каждый из представителей счёл своим долгом высказать требования и претензии собственного синьора. С первого же заседания Совет продемонстрировал неспособность к принятию конкретных решений. То есть – командовать нужно Алексу самому, лавируя между пожеланиями владельцев территорий. Иными словами, заниматься тем, от чего хотелось держаться подальше.

Временным, крайне неприятным, но единственным союзником в этой ситуации получился человек, сам же Алекса в ловушку отправивший – Мейкдон.

Алекс кое-как устроился во дворце, в покоях по соседству с бывшими императорскими. Комнаты Эдранов приказал держать запертыми. Распорядился по поводу личной охраны, в неё, как не сложно догадаться, вошли Марк и Терон. Велел принести в опочивальню ужин, побольше вина.

И обессилено растянулся поперёк огромной кровати с балдахином. Первый же день на главном посту империи вымотал больше, чем самая безжалостная битва. В этом состоянии находился, когда Мейкдон попросил о приватной неофициальной аудиенции.

– Торжествуете? – Алекс расстегнул ворот домашнего мундира, в общих чертах копирующего императорский, только без несметного количества золотого шитья.

– Рано. Мы в начале пути. Сперва я помогу вам навести порядок в Кетрике, потом усмирим бунт в Кальясе. И лишь затем можно браться за реформу всей империи.

– Я в восторге от перспектив. Быть может, стоило действительно самому отыскать Иану, перебив стражу, где её содержат, и махнуть в Тибирию?

Недоимператор сел на кровати. Герцог без приглашения устроился в кресле напротив.

– И всё? Где тот дерзкий и честолюбивый юноша, что летел в Леонидию покорять её, не постеснялся подначивать Байона с его головорезами, донимал Иазона и Элиуда просьбами ускорить карьеру? Пороху и на два года не хватило.

– Вы пытаетесь вызвать во мне дух противоречия. Ожидаете услышать вопль: нет, я всё смогу?! Да, летом исполнится два года на службе. Но если человек за такой срок ничему не учится – он полный идиот. И первая заповедь, которую я выучил благодаря своему первому наставнику тею Атрею, заключается в опасности желаний. Хорошо, когда они ведут вперёд. Но иногда очень плохо, когда они сбываются. Горан поступил просто – он вообще избавился от далеко идущих желаний.

Алекс потянулся к винной бутылке, осушил стакан, не пригласив Мейкдона составить компанию. После этой процедуры заговорил совершенно иначе.

– Как бы то ни было, я сегодня дал клятву. Дал слово тея. И сдержу его, чёрт бы меня побрал. Уходите, герцог. Оставаться с вами в спальне наедине вредно для мужской репутации.

Глава шестая

Князь-регент – это скорее военная, нежели политическая должность. Поэтому вряд ли кого-то можно удивить, что через неделю с начала княжения новый правитель двинул на запад дивизию сухопутных войск, усиленную большим тейским воздушным отрядом.

Парадокс в том, что в Аделфии достаточно имперских частей. Их много и в Западной Сканде, в какой-то неделе пешего перехода либо конного марша от мятежного Кальяса. Но вот загвоздка – эти войска фактически вышли из подчинения после смерти императора.

Такова структура государственной власти в Икарии. Кетрик, самая большая область страны, принадлежит императору лично. Соответственно, военные в зелёных плащах империи (и Кетрика) не горят желанием подчиниться герцогам, то есть властителям «второго сорта». Кроме того, армейцы пару месяцев лишены жалования, что никогда и нигде не увеличивало боеспособность, разве что подталкивало заниматься грабежом.

Ламбрийский мятеж, не слишком буйный и вряд ли поддержанный значительными массами населения, могли подавить и герцоги, Ванджелис с его жёлтым северным соседом. Но князь не мог не признать правоту Мейкдона: только показательный рейд зелёных из центра восстановит имперскую власть хотя бы в призрачном объёме.

Подарком Всевышнего Алексу послужило участие в государственном управлении канцлера, пожилого графа Бартоломэйоса. Алекс практически не замечал его в прежние месяцы, да тот и не стремился быть на виду.

В первую же беседу регент выяснил, почему фиолетовый герцог не считал Бартоломэйоса претендентом даже на временное лидерство. Канцлер, человек лет шестидесяти – шестидесяти пяти с виду, очевидно болен. Три ряда дряблых мешочков под слезящимися глазами, нос сливой в прожилках, обвислые щёки, бесцветные губы, белый пушок на черепе вместо волос и ещё более редкий над веками вместо бровей, помноженные на сутулую осанку и старческую походку, однозначно заявили, что граф приблизился к конечной станции пути.

Однако он не утратил живости ума и остроты памяти. А уж в плане осведомлённости о делах Кетрика и государственного устройства вообще не имел равных. Но почти не наделён собственными полномочиями, его власть – производная от власти императора, отсутствовавшей до коронации регента.

Алекс с лёгкой душой оставил на Бартоломэйоса внутренние дела, снабдив самыми широкими правами. Граф принялся латать дыры, возникшие за время паралича управления.

Мейкдон увязался за Алексом, когда тот вознамерился вылететь вдогонку за отправленным экспедиционным корпусом, чем в первый же день вызвал шуточку Терона: князю жениться пора, а то ухлёстывают за ним… всякие. В отместку регент приказал рыжему балагуру неотлучно находиться с герцогом, обещав при необходимости выдать грамоту для Евы. Мол, не по склонности пребывал в двусмысленной компании, а бдил по приказу во избежание всякого.

В этом перелёте, закончившемся только к началу июня, Алекс впервые после коронации почувствовал себя чуть свободнее. Текущие вопросы легли на плечи канцлера, сухопутной армией командует генерал, воздушной гвардией – элит-офицер Иазон, тоже, кстати, намекавший, что достоин генеральских эполет. Остаётся только лететь неспешно, подстраиваясь под умеренный темп основной массы летучего дворянства, доступный даже Иазону, поддерживаемому в воздухе адьютантами, отдыхать и подкрепляться в заранее намеченных местах, где прибытие двух сотен теев ожидают квартирьеры, да вести неторопливые разговоры.

Они нагнали конно-пешеходное воинство в двух днях наземного пути от Кальяса. Князь принял рапорт о состоянии частей. Так как началась мятежная северная окраина Аделфии, вперёд отправился тейский воздушный дозор. После формального совещания с генералами и элит-офицерами, Алекс закрылся с Марком и Тероном, чуть позже к ним прорвался неугомонный герцог.

– Ваше императорское высочество! Я получил сведения по своим каналам.

– Слушаю вас, тей.

Как и многие военные советы в истории, этот проходил не в замке и не во дворце, а в обширной комнате на втором этаже длинного бревенчатого здания в безвестном маленьком городке. Нирайн далеко на юге, при корпусе крутятся приближённые Ванджелиса – маркиз и два фалько-офицера герцогской гвардии, сам он не рискнул оставить гнездо и выбраться на север.

Мейкдон выдержал лёгкую паузу, придавая значительность.

– Улф Сиверс предупреждён о приближении наших сил и не горит желанием сражаться до последнего.

– Я не удивлён. Это всё?

– Нет. Полагаю, он в ближайшее время вышлет парламентёров. Будет предлагать условия.

Молодёжь встретила эту новость весельем.

– У Сиверса выбор невелик, – откликнулся Алекс. – Капитулировать или заказывать приятный цвет для могильной оградки.

– Конечно, в военном отношении мы сильнее, особенно когда воссоединимся с бригадой, расквартированном в пригороде Кальяса, – согласился герцог. – Но давайте подумаем вот о чём. Противостоящие ламбрийцы – подданные империи, а большинство тех, кто стал под их знамёна, вообще не имеет заокеанских корней. Да, чернь. Но – наша. Резерв для мобилизации, плательщики налогов. Отцы и матери будущих подданных.

– Никогда бы не заподозрил вас в чрезмерном человеколюбии, – удивился Терон.

– Это другое, – возразил герцог. – Можно говорить любви или ненависти к отдельно взятым личностям. А здесь они – производительная масса, которую нежелательно уничтожать без цели.

Терон понял, что сморозил глупость, заподозрив Мейкдона в гуманизме. Фиолетовый, думающий о людях в категориях, таких же, как и при подсчёте голов крупного рогатого скота, продолжил свою мысль.

– Если вы захотите прибить Сиверса гвоздями к воротам городской ратуши, я ни полслова не возражу. Подумайте о другом, высокородный князь. Мятеж не на пустом месте начался. У червей имеются какие-то претензии, достаточно серьёзные в их понимании, раз герцог не справился. Покарать зачинщиков – одно дело. Проблему желательно решить, но не загонять вглубь.

Алекс расстелил карту.

– Север Аделфии упирается в границу с Кетриком, хоть и неудобную. Отрезать часть герцогства и присоединить к имперским землям?

– Технически осуществимо… Но насторожит других князей. Как можно призывать на помощь центральную власть, если плата – утрата ленных территорий? Да и рычаг давления остался у Ванджелиса, не в ваших интересах его злить.

Алекс отвернулся, делая вид, что рассматривает другую часть карты. Он не хотел, чтобы Мейкдон увидел выражение его лица. В Леонидии князь получил письмо Горана с драгоценным вложением, но счёл за лучшее никому не говорить о нём, даже Терону с Марком, заранее приготовившись к тысяче упрёков в чрезмерной скрытности.

Пока в штабе зелёного воинства обсуждалось, с какой силой заламывать руки мятежникам, Иана неторопливо скакала верхом, возвращаясь в форт после прогулки. Из-за глупой и давно раскрытой конспирации, никому далее не нужной, но поддерживаемой по настоянию Орайона и его матери, нельзя пользоваться крылом. И отсиживаться в четырёх стенах невероятно тоскливо.

Сын герцога настоял, чтобы девушку для безопасности сопровождали синие гвардейцы, невзирая на её пренебрежительное отношение к их воинским талантам. Она, скрипя сердце, согласилась: кто платит, тот вправе хоть на какие-то пожелания.

Вояки трусили позади, отстав на десяток лошадиных корпусов. За ними обычно увязывался Орайон. В результате ей приходилось думать об охране наследника, в форте пребывавшего бы в большей безопасности.

Молодой человек, лишённый счастья каждодневных тренировок с предметом обожания, после встречи с Гораном начал всё более навязчиво проявлять знаки внимания. Изменилось отношение и герцогини, с которой отпрыск имел беседу на сердечную тему, и не одну.

Метаморфозы материнских чувств направились по обычному в таких ситуациях пути. Начинается с радости: сын впервые посмотрел на добропорядочную тею с серьёзными намерениями, а не удовлетворился случайными утехами в объятиях простолюдинок. Затем вскипает материнская ревность, усиленная ощущением мезальянса: о горе, сын избрал в качестве предмета обожания девушку из низших слоёв дворянства, без приданного, без возможности породниться через неё с громкой фамилией. Далее накатывает гнев. Ещё бы, мерзавка окрутила мальчика, мечтая превратиться в герцогиню. Ну, ничего, мама со временем найдёт подходящую пару, а «эту» поставит на место. И, наконец, завершение: неужели неблагодарная самодовольная сучка смела воротить нос, отклоняя ухаживания наследника герцогского титула?!

Так как материнское настроение, пребывающее в последней из вышеописанных стадий, повлияло на Орайона, он решил во что бы то ни стало добиться… Чего? Он толком сам не мог сформулировать. Жениться – это неравный брак, пусть и более чем привлекательный, но отец с мамой не позволят. Склонить её к интимной связи – низко, она тейского сословия. Достичь любви и взаимности, а потом гордо отвернуться? Молодой человек поступил мудро. Он решил просто завоевать благосклонность, не утруждая себя мыслями о последствиях, а там видно будет.

Пока он переворачивал в голове разные мысли, романтические и не очень, высматривая спину Ианы, мелькающую впереди гвардейских туловищ, произошло маленькое событие, увеличившее и без того солидное расстояние до его цели. Из кустов выскочил босоногий отрок. Он побежал рядом с кобылой Ианы, ухватившись за стремя. Девушка только собралась отогнать его, как увидела конверт, протянутый чумазой ладошкой вплотную к лошадиному боку, чтобы из-за колена наездницы он остался незамечен задними попутчиками. Конверт мигом исчез под плащом, а перед мальчишкой в траву упала серебряная монета.

– Крайне неосмотрительно, синьора, при всём уважении! – унтер пришпорил коня и подъехал вплотную, намереваясь огреть попрошайку плёткой. – Нищие тотчас передадут друг другу новость о слишком щедрой наезднице, нас будет сопровождать толпа оборванцев.

– Ваш герцог мне замечательно платит, – улыбнулась тея, чьё сердце щебетало от радости, а душа требовала уединения, чтобы без помех вскрыть конверт. – Хватит на всех нищих. Вас же я не принуждаю кататься со мной. Лучше составьте компанию сыну герцога, он не бросит им ни медяка.

Девушка кое-как сдержалась до своей кельи, где первым делом зажгла лампу.

Её не слишком красноречивый возлюбленный писал с ошибками и коротко. Зато не разменивался на ненужные подробности. Если свести его корявые и одновременно очень ласковые слова к двум фразам, Алекс во имя Создателя и всех святых умолял не взваливать на себя более никаких обязательств, препятствующих их встрече. А ещё он просил немедленно вступить с ним в брак, когда закончится её странная служба.

Она уронила лист на кровать. Потом схватила и перечитала. Дважды. Засмеялась, начала кружиться с ним по комнате.

Её переполняли чувства. От них заиграла Сила, настолько мощно, что, казалось, ничего не стоит взмыть отвесно вверх безо всякого крыла…

Да, в девичьих мечтах грезилось о другом. О торжественном ритуале, преподнесении кольца, коленопреклонённой позы претендента на руку и сердце, а не желтоватом листке с неуклюжими любовными строками. Но если бы её сейчас кто-то спросил, предпочла ли бы она отложить получение предложения до лучших времён, она закричала бы «не-ет!» настолько громко, что эхо гуляло бы по самым дальним подвалам форта.

В самый неподходящий момент раздался робкий стук в дверь, через секунду прошелестел деликатный голос служанки:

– Благородная синьора приглашается к ужину.

Пришлось спрятать конверт. Но кто помешает после ужина перечитать письмо трижды?

Ужин начался как всегда – в пристойной и чопорной обстановке. В компании благородных трапезничал местный тей – командир гарнизона во главе стола, два унтера из Нирайна, герцогиня с противоположного торца, другие Ванджелисы и Иана. По окончании гастрономического действа Иану попросили задержаться.

– Дорогая тея, – начала герцогиня с несколько необычного обращения, дождавшись ухода гвардейцев и гарнизонного командующего. – Мы живём в этом форте практически как одна семья. И я хочу обратиться к вам не как к наёмному воину, а человеку, с которым связывают совершенно иные отношения.

– Простите, высокородная. Я – действительно наёмник. На членство в вашей семье не претендую и не буду претендовать никогда.

Женщина умная замолчала бы или попробовала переменить тактику. Даже Орайон понял, что дело поворачивается в нежелательную сторону, а его сестра недовольно засопела. Но герцогиня разогналась на всех парах и не думала останавливаться. Дайорд Ванджелис выбрал её в жёны совсем не за сообразительность.

– Ценю вашу скромность, милая. Но неравенство статуса нас не смущает. Мой сын смотрит на вас неравнодушно, даже совсем слепая мать не смогла бы игнорировать это. Поэтому мой ответ – да. Если так суждено Всевышним, я не стану на пути двух любящих сердец, а с мужем всё улажу, не переживайте.

– Но мама! – воскликнул кандидат в женихи, приходя в смятение от её слов.

Он тщетно взывал к матери, жалуясь на холодность Ианы, но никогда не обсуждал невозможность заключить брак. Очевидно, герцогиня решила покончить с проблемой, выстрелив из пушки самого крупного калибра: посулив Иане статус герцогини в будущем. В империи шесть герцогских фамилий и императорская династия, временно отсутствующая. Девчонке, вынужденной подрабатывать охранными контрактами, предложили войти в один из мощнейших кланов страны на правах жены будущего лидера. Ещё никто, никогда, нигде и ни за что не отказывался от подобного. Конечно, мезальянс, но что мамочка не сделает ради единственного сына?

– Очень тронута, синьора. Спасибо за честь. Но после окончания контракта я выхожу замуж за другого тея.

Герцогине показалось – она ослышалась.

– Что она сейчас сказала? Орайон, что она только что произнесла?

По опущенному выражению нескладного лица наследника герцогиня догадалась, что слух не подвёл.

– Во-о-он, мерзавка!!! Вон с глаз моих!

Иана поднялась.

– Означает ли это, что мой контракт расторгнут нанимателем?

– Нет, – торопливо вклинился Орайон. – Иана! Вы неправильно меня поняли. И мама поторопилась…

– Мы уходим, сын, – герцогиня поднялась с кресла и надменно запрокинула голову так, что рисковала завалиться на спину. – Отныне еду ей будут приносить. Не хочу её видеть за этим столом.

Сын устремился за матерью, хлопая неуклюжими руками словно крыльями, а младшая показала Иане язык.

Всё равно никто не сможет испортить мне праздник, решила тея. Она вернулась в свою спаленку и снова достала заветный конверт.

«Дарогая Иана! Я бесконешно щчастлив, что вы наконец…»

Глава седьмая

Часовой на сторожевой вышке бригады сначала вскинул винтовку, клацнув затвором, затем, лучше разглядев приближающуюся тройку, радостно подбросил треуголку, что никак не предусматривалось Уставом караульной службы. Три тея, снижающихся на плац, несли на себе долгожданные зелёные плащи.

Боевой мощи бригады хватило бы с запасом, чтобы разобрать Кальяс по кирпичам. Но не поступило никаких приказов. Как только власть в городе и окрестностях была захвачена ламбрийцами Сиверсов, а синьоры герцога выдворены в большинстве своём, имперцы ощутили себя в осаде.

Самые рьяные из местных сознательных заговорили об отделении севера Аделфии в суверенное княжество наподобие Иллинии или Барбо, обзывали офицеров бригады «оккупантами», уговаривали отправить гонцов за океан и предложить Ламбрийскому королевству разместить здесь свои войска для обеспечения прав населения, жестоко притесняемого тейским сословием. Теперь бунтарям придётся ответить.

Ещё через некоторое время показались передовые кавалерийские отряды под зелёными имперскими стягами.

Вопреки прогнозу Мейкдона, Сиверсы не прислали парламентёра. Более того, воздушная разведка доложила, что улицы перегорожены баррикадами. Услышав новость, Алекс велел подать ему крыло, Марку и Терону быть готовыми к вылету. За компанию был приглашён тей из ближайшего окружения синего герцога – всё же действия проводятся на его земле.

Маркиз Кренон, услышав о замысле князя-регента, спал с лица и категорически отказался лететь.

– При всём уважении, ваше императорское высочество. Договариваться с бунтовщиками на нашей территории – одно. Но самим соваться к ним в пасть… Увольте.

– Увольняю. Унтер! – Алекс повернулся к секретарю. – Пишите распоряжение: за трусость и утерю чести маркиз Кренон лишается статуса представителя герцога Ванджелиса в Совете. Выслать герцогу уведомление с просьбой явиться самому или прислать иного представителя… Записали?

– Вы… Вы не имеете права!

– Обжалуйте моё решение в Совет герцогов. А если что-то неясно в вопросах чести, моя шпага при мне. Разберёмся немедленно.

Князь обратил внимание, как расцвёл элит-офицер, командир бригады. Долгожданный командующий, резкий в решениях и не откладывающий дела на завтра, пришёлся ему по душе.

Увидев смятение на графских лицах, дрожащих над синими плащами, молодой тей решил больше не испытывать храбрость дворян Ванджелиса. Как испытывать то, чего нет? И друзья вылетели втроём.

С тех пор, как прояснилось с Ианой, жизнь для Алекса заиграла свежими красками. Даже магия полёта, событие, в общем-то, привычное, вернула позабытое наслаждение, до времени отнятое непрерывными тоскливыми думами.

Пожар, сжигающий изнутри, распирает до нетерпимости. Крыло выше! Короткий энергичный разбег, ткань обшивки принимает встречный поток, ремни подвеса влекут вверх… Кокон, с трудом сдерживающий клокотание Силы, прорывается сзади. Мощная отдача толкает вперёд, подъёмная тяга увеличивается, отрывая ноги от земли. Чувствуешь себя лепестком, уносимым горной рекой, пока оперение сапог не поймает воздушные струи. И ты уже не игрушка стихии, поворотами ног и тела регулируя направление полёта и замечая, как стремительно уменьшаются люди, кони, деревья, дома, дороги, как реки превращаются в извилистые ленты, ты паришь над миром, хозяин высоты… Хозяин своей судьбы.

Справа и слева друзья, с которыми летишь во вражеское логово. Далеко на юге мудрый Горан охраняет покой любимой девушки, и на него можно положиться.

Редко когда Алекс был так счастлив, как в этот июньский день.

У ратуши он увидел пару теев в чёрном, вспорхнувших навстречу, но не решившихся напасть или воспрепятствовать посадке у входа. Взмолившись, чтобы все нужные персоны города находились внутри, иначе бравада с рейдом во вражеское логово пропадёт впустую, временный правитель империи спружинил на ноги у самой входной колоннады, подпираемой двумя цивильными мужичками с винтовками, попытавшимися скрестить их в решительном жесте: вход запрещён, а то бродят тут всякие.

Марк гаркнул: дорогу князю, Терон подкрепил удар Силой, случайно совпавший с таким же действием Алекса. Получилось неудобно, невежливо. Стражники как были с винтовками и штыками, так и улетели спиной вперёд.

Все провинциальные присутственные места устроены одинаково: от холла широкая лестница наверх, где главный зал и конурки поменьше, будто на первом этаже управлять унизительно. Гвардейцы скинули крылья и вручили их толпившимся внизу мужичкам в форме городской стражи словно лакеям. Марк отработанным командным басом оповестил их – отвечаете головой, подлецы. С этим театрально-шумовым оформлением тройка молодцов в зелёных плащах прорвалась в зал заседаний на второй этаж, не встретив далее сколько-нибудь заметного сопротивления, даже не пришлось никого уронить.

Создатель услышал молитву, вознесённую у входа. Повстанческий комитет, или как там себя обозвали бунтующие горожане, присутствовал в количестве не менее тридцати голов.

Выделить ключевые фигуры не составило труда. Элоф Сиверс, чей сломанный нос Алексу хотелось повернуть на другую сторону ещё в прошлое посещение Аделфии, почтительно склонился к такому же крепкому мужчине, но заметно старше. Надо полагать, на председательском месте сам Улф Сиверс, местный предводитель. За длинным столом и на креслах вдоль стены расселись люди торгового и чиновного вида, добрая половина которых явно заботилась о том, чтобы выглядеть солидно даже в этом провинциальном городке, «не хуже столичных». До того, как в зал вихрем внеслись трое в зелёных плащах, лица насупились в заботах: одно дело – кричать лозунги о независимости от Леонидии, совсем другое – устроить нормальную жизнь горожан и обитателей окрестных селений, когда восстание нарушает торговлю, а вокруг разворачивается армия зелёных.

Терон взял на себя функцию глашатая, что у него лучше получалось, гораздо торжественнее, чем у Марка, привычного разгонять столичных уголовников.

– Его императорское высочество высокородный князь-регент Икарийской империи тей Алексайон Алайн.

До этого момента друзья титуловали его разве что в шутку. Но у Терона вышло здорово: трепещите, смертные, ангел Всевышнего спустился к вам из горних чертогов.

Алекс внимательно смотрел за реакцией. Не менее трети народа откровенно обрадовалась, пытаясь не выдать надежду, что так или иначе сейчас всё разрешится, возможно – бескровно. Около половины замерло в недоумении: что бы это значило? Элоф расхохотался, его показное веселье поддержали горожане помоложе.

– Так-та-ак! Птички сами пожаловали в клетку.

– Захлопни свою клетку, пока туда не нагадили. Я пришёл говорить с серьёзными людьми.

В зал сунулась голова стражника. Марк грубо выпихнул его и затворил дверь, сам стал чуть сбоку, чтобы не поймать шальную пулю через доски. Непреклонный вид гвардейца красноречиво разъяснил даже самым непонятливым: попытка пройти здесь до окончания переговоров пагубно отразится на здоровье.

Алекс двинулся к Улфу.

– Что вам нужно, тей? – спросил тот без приязни, но и без страха. – Что имперцы забыли в вольной Северной Аделфии?

– Хочу сохранить жизни максимальному числу подданных и налогоплательщиков. Нам хватит четырёх часов, чтобы окружить город кольцом и суток, чтобы артиллерия разобрала его по кирпичам.

– Вы по-прежнему считаете нас подданными. Скажете ещё – вассалами герцога Дайорда Ванджелиса?

В зале прошелестело оживление. Похоже, правитель Запада здесь не в фаворе.

– Нет. Вассалами сюзерена могут быть только высокородные теи. При Эдранах ламбрийская знать лишилась этого права.

Алекс сознательно опустил маленькую тонкость – по эту сторону океана ламбрийцы никогда и не были вправе. Упоминанием про смену власти он намекнул на иное развитие событий. Сиверс задумался, паузой воспользовался его сын.

– Не знаю, чего ты добиваешься, имперская выскочка. У меня к тебе счёт с прошлого раза, когда вы с дружком убили двух наших.

Зал загудел.

– Когда вы ввосьмером бросились на двух теев и разбежались как трусливые шлюхи?

А тут зал разделился. Голосов «что он себе позволяет» меньше, чем явно уставших от выходок драчуна.

– Сейчас посмотрим, кто от кого побежит! – рука Элофа легла на рукоять револьвера.

– Вы огорчены, господин Сиверс, что у вас меньше прав, чем у тейского сословия. Могу властью князя-регента тотчас устранить одну несправедливость и позволить дуэль с дворянином. Чтобы не быть голословным, принимаю вызов вашего сына.

– Ударите его Силой и убьёте, – скорее утвердительно, нежели вопросительно заявил предводитель восстания.

– Вызвавший тея обязан нести ответственность за свой поступок. Или нянчиться с вами как с детьми малыми?

– Отец! Я его и так прикончу, – пообещал кривоносый.

Улф просверлил взглядом дыру в князе, не зная на что решиться. Алекс пришёл к нему на помощь.

– Во-первых, я принимаю на себя обязательство не использовать Силу в этой дуэли. Во-вторых, даже если недоноску повезёт, это не снимает главного вопроса: у города экспедиционный корпус и общевойсковая бригада. Жду ответа – вы сложите оружие или снести Кальяс? В назидание свободомыслящим, проживающим в более ценных городах.

– Мне нужно посоветоваться.

– Что же, сегодня я добрый, – Алекс отступил на шаг, вспоминая утреннее лёгкое настроение. От него не осталось ни следа. – Через два часа жду Элофа у восточного выезда. Через час после дуэли артиллерия откроет огонь по восточным кварталам, а город будет оцеплен.

С порога он добавил:

– Да, женщин и детей выпустим. Если, конечно, успеют добежать до наших позиций.

Внизу они забрали крылья у стражников-лакеев. Не успели стартовать, как к ним приблизился пожилой мужчина в чёрном лётном плаще и оперённых сапогах.

– Помогите мне, теи!

В том и прелесть икарийского общественного устройства. И император, и самый жалкий дворянчик принадлежат к одному сословию. Поэтому каждый вправе обратиться к любому высокородному.

– Говорите.

Определив в Алексе главного, местный скороговоркой рассказал про свою беду.

– У меня в доме постоянно находятся стражники, караулят жену, сына и дочь. Принуждают служить Сиверсу!

– Заложники?

– Так прямо они не говорят… Но по сути – да!

– Крыло здесь? Показывайте дорогу.

– Нам это нужно? – шепнул Терон.

– Дьявол бы его побрал вместе с семьёй… Но мы – армия освободителей. Как его? Добра и справедливости. Марк, не отставай.

Стражников Алекс велел не убивать. Их просто разоружили и пинками выгнали на улицу.

– А теперь вспомни, Терон, пытки Горана по переноске раненых в тыл.

Фалько-офицер с сомнением глянул на супругу тея, наверняка давно не поднимавшуюся в воздух на крыле.

– Разве что с помощью её супруга… Великовата!

– Справишься. Мы с Марком хватаем детей.

Именно таким, с восьмилетней тейской девочкой на руках, собственноручно освобождённой из заложников и принесённой в лагерь зелёных, князь-регент вошёл в официальную историю похода на запад. Кто-то из одарённых набросал его портрет, уступающий, конечно, работам Эльзы по выразительности, но впоследствии тиражированный. История должна быть правильной не фактически, а идеологически.

Отец и сын Сиверсы заявились вместе. Старший обратил внимание на орудийные расчёты четырёх батарей, развёрнутых к городу.

Алекс снял камзол и полагающуюся на земле тяжёлую парадную шляпу, оставшись в белой сорочке с кружевными манжетами и воротом. Лётные перчатки из тонко выделанной кожи заменил на белоснежные. Дуэлянтам рекомендуется драться в чёрном или тёмно-коричневом, чтобы выступившая кровь от мелкой раны не выделялась, а её вид не бодрил противника. В белом – это особый шик, демонстрирующий уверенность поединщика.

Элоф счёл браваду неуместной и не стал сбрасывать редингот. Не сговариваясь о выборе оружия, он взял в руку шпагу. В левой очутилась дага жуткой длинны – не короче тейской шпаги. Алекс вооружился аналогично, под свой размер – он почти на голову ниже ламбрийца.

– Запомни эту минуту, здоровяк. Летнее солнце, лёгкие облака, трава. Ты молод, силён и здоров, не считая свёрнутого носа. И готов всё это потерять ради глупой бравады?

Ламбриец буркнул в ответ что-то неразборчивое. Вроде как – сам запомни. Принял стойку, обернув дагу клинком внутрь и высоко подняв левую руку для удара сверху.

Никаких сюрпризов, обычная тактика крупных мужчин против теев. Яростная атака в расчёте на большую длину рук и оружия, принуждающая уйти в оборону от ударов шпагой, укол дагой при первом же удобном случае. Просто, эффективно и очень опасно, если не пользоваться Силой, уравнивающей шансы. Но Алекс дал слово…

И едва не пожалел об этом. Элоф проявил недюжинное искусство. Он не просто давил и наступал – делал это ловко, даже виртуозно. В свалке у таверны «Три карася» сын предводителя не успел показать себя во всей красе. Князь был вынужден отступать, разрывая дистанцию.

– До самой Леонидии побежишь, тей?

В бою нельзя разговаривать, особенно с сильным врагом, которого не смутить дешёвыми подначками. Алекс резко ушёл влево, под правую руку ламбрийца, на миг выскочив из зоны досягаемости даги. Своим коротким клинком поймал шпагу Элофа и рубанул его по левому бицепсу.

Передняя кромка шпаги заточена на треть длинны от острия, эта часть именуется лезвием. В крохотную долю секунды, когда лезвие вонзилось в руку, Алекс резко потянул оружие на себя, отчего удар превратился в рубяще-режущий, потом отскочил назад.

Поднятая в замахе рука упала вниз с перерубленной костью, повиснув на лохмотьях кожи и рукава – отсечь её начисто не вышло. Попутно остриё вспороло редингот и грудину до рёбер.

Не выпуская шпаги, Элоф здоровой рукой прижал правую руку к плечу, откуда кровь ударила фонтаном. Из горла донёсся сдавленный стон – от боли или от досады. Но пальцы, вцепившиеся в эфес, не разжались, будто сведённые судорогой.

Не выпустил оружия – не вышел из боя. Князь, не преступив правил, нанёс второй удар. Левая рука с дагой упала на булыжное покрытие. Элоф повалился на колени.

Страшная экзекуция впечатлила окружающих больше, чем простое привычное убийство. Молодой крупный мужчина в полном расцвете сил за секунду превратился в инвалида с кровавыми культями вместо обеих рук. Не погиб, но имеет ли смысл цепляться за столь постылое существование?

– Наложите жгут – не то околеет от потери крови, – Алекс направился к Сиверсу-старшему, помахивая клинком с красными каплями на кончике. – Продолжим разговор или мне прекратить попытки сохранения жизни ламбрийцам?

Глава восьмая

Ночью Иану разбудил странный шум. Удары, приглушённые расстоянием и толстыми стенами, металлический лязг, потом прозвучали выстрелы и крики боли. Одевшись со скоростью, для женского пола сверхъестественной, она вооружилась и выскочила на коридор, где отчётливо определила – драма разыгрывается внизу у входа в форт.

Спустившись по винтовой лестнице, Иана осторожно выглянула, опасаясь схлопотать шальную пулю. На освещённой факелами площадке происходила свалка, боем или схваткой то мельтешение людей трудно назвать.

Среди участников представления девушка увидела Ванджелиса-младшего в белом, отчаянно и не слишком умело размахивающего шпагой. Двустворчатая входная дверь, очень массивная, распахнута неизвестно отчего на полную ширину.

Нападавших человек восемь или девять, если только кто-то из них не успел взбежать наверх, все в чёрном и в масках. Чувствуя некую неправильность в увиденном, Иана решила оставить размышления на потом и аккуратно метнула два ножа. Защитники форта вряд ли сразу поняли, отчего два разбойника прекратили попытки сражаться.

Потом телохранительница взвела курок и за три секунды опустошила барабан револьвера.

Когда дым начал рассеиваться, она увидела перепуганные глаза Орайона, тела штурмовавших форт и суету гарнизонных солдат, затворяющих двери наружу, откуда не прибежало подкрепление и не прилетели пули.

– Иана… Зачем вы здесь? Вы не должны были…

Она не удостоила ответом подопечного, только шикнула и велела убираться наверх. Он шагнул на лестницу, остановившись в нерешительности.

– Спасибо за помощь, тея, но мы бы и сами… Я в состоянии защитить себя и вас!

Не дослушав бравого «защитника», Иана отодвинула заслонку на двери. Снаружи – тьма, не видно ни зги после светлого помещения.

Она отыскала глазами начальника гарнизона, он спустился вниз к развязке.

– Тей, мне необходимо осмотреться снаружи.

– Это не благоразумно, синьора!

Сзади поддакнул сын герцога, наивно полагая, что в военных вопросах его слово имеет вес.

– Отдаю себе отчёт, что рискованно. Я возьму чёрный плащ и маску одного из нападавших. Вернусь скоро. Откроете мне дверь после серии ударов снаружи, три плюс три. Усвоили?

Перезарядив револьвер и напялив вещи убитого, отчего пришлось перемазаться в чужой крови, Иана легла на пол. Солдаты робко приоткрыли дверь на четыре ладони. Девушка змеёй проскользнула наружу и метнулась в сторону, сократив время пребывания на фоне освещённых внутренностей форта.

Здесь, среди тишины и ночной прохлады свела воедино наблюдения, пока глаза привыкали к темноте.

В весьма стеснённом пространстве оба отряда бились шпагами, не в состоянии причинить друг другу заметный ущерб, почему-то не воспользовались короткими клинками. Выстрелы прозвучали, но до её вмешательства не было трупов. Какое-то театрализованное представление, а не бой.

Зрение освоилось с ночным мраком, едва разгоняемым редкими звёздами. Внизу послышался лошадиный храп. Иана, стараясь не шуметь, устремилась туда и через минуту была скручена самым беспардонным образом.

– Кто это у нас тут ещё?

Голос вроде знакомый…

– Горан?! Вы не в Леонидии?

Гвардеец отпустил пленницу из захвата.

– Вы наблюдательны, синьора. А на кого же вас оставить?

– Но письмо…

– Как только получил его по почте, тут же передал с мальчишкой. Он что – не донёс?

– Да, донёс… Горан, вы все эти недели дежурили у форта?

– Нет, конечно, – он покопался и зажёг маленький масляный фонарь. – Иногда действительно приходилось сложно. Но теперь всё в прошлом. Позвольте, тея, вам кое-что показать.

Неверный свет выхватил из темноты контуры большого фургона. Поманив Иану за собой, офицер вытащил через задний борт чьё-то тело, которое жалобно замычало, едва став на ноги. Горан освободил пленнику рот.

– Отпустите меня! Мои ребята не сделали ничего плохого.

– А что неплохое они сделали? – спросила Иана с неприятным предчувствием.

– Кто здесь?

– Отвечай! – Горан встряхнул человечка.

– Да… Должны были только войти в форт, помахать шпагами и бежать… Высокий сеньор обещал каждому по пять арги…

Девушка с ужасом зажала рот, сдерживая стон.

– Они пошли… Но не вышли… Потом выстрелы…

– Трое его сыновей и их друзья, – вставил тей. – Догадываетесь, кто их нанял?

– Боже всемогущий… – Иана не смогла выговорить ни слова, так и молчала, пока они поднимались к форту, и дверь приняла условленное число ударов.

Атрей счёл за лучшее остаться снаружи.

Внутри крепостных стен мужчина упал на колени и начал рвать куцые остатки волос на своей голове.

– Вы дали слово тея, что мальчики не пострадают… Как вы могли…

Орайон застыл, будто воды в рот набравши. Зато заговорила спускающаяся герцогиня.

– Что за бесчинства здесь происходят?

– Вы употребили правильное слово, синьора, – Иана заговорила, еле сдерживаясь, чтобы не выстрелить в пустую голову Орайона. – Ваш безмозглый сынок не нашёл ничего лучшего, как подговорить местных обывателей инсценировать нападение на форт, пообещав им по пять арги. Хотел, очевидно, произвести впечатление. Они все мертвы. За серебряную монетку!

Пейна Ванджелис изумилась до глубины души. Нашла чем упрекнуть, негодница…

– И что? Они же обычные черви. Орайон! Отдай монеты старику, сколько обещал, и вышвырни его за порог.

От чудовищной нелепости этих слов отец, потерявший троих сыновей, моментально стих. Возможно, его горло просто перехватило спазмом. Ни сын герцога, ни военные форта не двинулись с места.

– Синьоры Ванджелисы, мой контракт с вами аннулирован. В нём оговорена недопустимость подобных провокаций. Заявляю – моя честь не позволяет более ни минуты находиться с вами под одной крышей. Неустойку я истребую с герцога.

– Иана… – дернулся неудачливый ухажёр.

– Вам, синьор, рекомендую немедленно улетать, пока местные не разорвали вас в клочки. Надеюсь, гарнизон достаточно благоразумен, чтобы не пробовать стать на вашу защиту.

Иана побежала наверх, оттолкнув по пути Пейну. Та до конца не поняла ни последствий выходки сына, ни результатов своей глупой реплики, а также – отчего солдаты смотрят на неё зверем. В комнате бывшая телохранительница задержалась всего на несколько минут, собрав вещи и прихватив крыло.

На башне Орайон попытался уговорить её повременить хотя бы до утра.

– Лететь в темноте опасно!

– Оставаться с вами – ещё более неосмотрительно. Теперь не удивляюсь, что Аделфия восстала против вашего чудного семейства, а её жители проклинают имперские власти, считая, что они поддерживают герцога. Прощайте.

Не нужно большой проницательности чтобы угадать: далеко Иана не полетела. Ориентируясь по огонькам в оконцах домов, зажжённым по поводу стрельбы из форта, она спустилась к подножию, подвернув ногу при ударе о землю – без опыта ночных полётов чуть просчиталась с высотой. Здесь её и нашёл Горан.

– Я слышал из-за двери… Клянусь всеми чертями ада, будь герцогиня мужчиной, тотчас бы вызвал её на поединок.

Иана устроилась на земле, ощупывая припухшую лодыжку.

– Вам не безразличны люди низкого сословия, тей?

– Безразличны, конечно. Высокородные – тем более, синьорина. Кроме очень небольшого числа знакомых. Но нельзя к черни относиться настолько по-скотски. Все мы дети Создателя.

– Да… Ванджелисы – чудовища.

Ничуть не щадя её чувства, Горан назвал вещи своими именами.

– Насколько я осведомлён, наш общий друг подавляет восстание этой черни против империи и герцога в небезызвестном вам Кальясе. Без крови он обходиться не умеет. Пробовал, наверное, не выходит. Теперь подумайте сами: если бы в прошлую нашу встречу вы расторгли контракт с Ванджелисами, заключённый с обманом и под принуждением, ничего бы не произошло этой ночью. Вы – невольный, но очень важный соучастник их преступления. Не говоря о том, что недоумок Орайон не спускал курок.

Нельзя сказать, что Иана не понимала этого. Скорее – не успела осмыслить до конца. Тей облёк её невысказанные мысли в чёткую формулировку, напоминающую приговор трибунала.

– О Господи…

А она ещё поедом ела Алекса за убитых в Ламбрии по пути в Арадейс!

– Только не нужно причитать и заламывать руки, синьора. Вы сами ввязались в мужские дела, возомнив себя телохранителем. Далее, ваш театральный отъезд из Леонидии был насквозь фальшивым. Даже раненый Терон понимал – вам лучше было остаться с Алексом. Что мешало снять меблированные комнаты и перебраться туда от Эрландов? Нет! Вам непременно хотелось, чтобы мой друг тащился в Аделфию, уговаривал на коленях… Результат ваших игрищ лежит у дверей форта восемью бездыханными телами, и это лишь очень малая часть последствий.

Иане никогда не было так плохо. Даже смерть родителей она перенесла в столь нежном возрасте, что та травма достаточно быстро отошла на второй план. Внезапно подумалось, что женоненавистник Горан, каким его описал Алекс, имеет причины ненавидеть слабый пол.

– Я не знаю, что мне делать, – откровенно призналась Иана.

– Уже ничего, – ответил голос из темноты. – Сделанного не исправишь. На рассвете уберёмся отсюда. Добуду крыло со снаряжением себе, и летим на север.

– Я не могу… Я не могу показаться ему на глаза… после этого.

Брызнули слёзы, невидимые в темноте. Тей с невероятной для благородного сословия бесцеремонностью поднял Иану и встряхнул, она ойкнула от боли в лодыжке.

– Вам мало? Тогда идём, ещё раз прогуляемся к форту. Нога болит? Это – пустяки. Там лежат люди, у которых уже ничто и никогда не будет болеть. Скольких ещё вы собрались умертвить, синьора, своими капризами? Давайте перебьём их сразу – и поехали. Сотни хватит?

– Отпустите меня! – девушка высвободила руки. – Хорошо, отправляемся. Только встречусь с тем человеком… Не знаю его имени. Дам золота, чтобы похоронил всех по-божески. Больше ничего не могу для него сделать.

По дороге к Нирайну на лошадях, а потом и на крыльях, себе Горан «одолжил» у не слишком почтительного тея, спутники практически не общались. Иана стыдилась, что гвардеец стал свидетелем её опрометчивости, мужчина вообще не считал, что с женщинами имеет смысл вести какие-то длинные разговоры. Кратковременные колебания в его душе, возникшие подобно инфекции от любовной лихорадки Алекса, быстро сошли на нет. Он лишний раз укрепился во мнении, что противоположный пол – это зло. Со злом лучше соприкасаться как можно меньше.

Глава девятая

Армия «освобождения, добра и справедливости», неделю продержавшая жителей Кальяса в страхе, приказом князя-регента разбилась на небольшие отряды, расползающиеся по Западу и Северо-Западу, чтобы добра и справедливости в имперском понимании с лихвой хватило всем. Гарнизоны зелёных цветов получили подтверждение, что центральная власть существует и даже способна демонстрировать клыки.

К немалому неудовольствию Мейкдона, Алекс позволил жителям графства, центром коего и был Кальяс, избрать самоуправление при условии лояльности герцогу и империи. Не будучи подкован юридически, князь не смог толком разграничить полномочия местной и верховной власти, отложив это на потом и невольно создав предпосылку для новых трений. Сам собрался в Нирайн во главе небольшого отряда в тридцать теев.

В ратуше городка, буквально накануне отлёта, фиолетовый герцог чуть ли не силой оттянул Алекса в угол, бросив показную церемониальность по отношению к его высочеству.

– Молодой человек! Вы не отдаёте себе отчёт, какой страшный прецедент создали. Вы разрушаете сам принцип вертикали власти – суверен наверху, власть герцогов и графов происходит от императорской, делегированной им для управления частью территории. Это совершенно не тот прогресс, ради чего вас выдвинули на высшую должность!

– Не повышайте на меня голос, синьор, – преспокойно ответил исполняющий обязанности суверена. – И до переворота власть императора на местах была фикцией, о чём вы мне сами говорили. Созвав совет герцогов как верховный орган, вы усугубили положение.

– Да! Фикцией! Но порой именно фикция нужна, чтобы герцог мог действовать не только сам, но и от имени императора. С приходом реального правителя нужда в совете отпадёт, но… На местах будут править не графы, а непонятные выборные органы, чьи решения совсем не обязательно совпадут с имперскими интересами. И что делать графам? Оставаться просто лендлордами, вассалами герцогов, без каких-либо прав? – Мейкдон вздохнул и горестно добавил: – Вас пригласили укрепить, а не разрушать Икарию.

– Увы, синьор. На примере севера Аделфии я убедился – у нашего дома расшатался фундамент. Мы как-то забыли, что основу государственного могущества создаёт чернь, она пашет землю, добывает руду, возит товары. Удивлены моим отношением? Во время путешествия в Шанхун я возмущался, что теи превращаются в счетоводов. Потом многое обдумал, стало понятно – дворянство занято низким делом, потому что перетянуло себе все возможности и полномочия. Наш удел – политика, война, утончённая культура, – перед внутренним взором вдруг промелькнули картины Эльзы Мейкдон, которая больше ничего не напишет из-за его злосчастного удара шпагой. Алекс на секунду прервался, потом собрался с мыслями и продолжил: – Сиверс мне на многое открыл глаза. Плебс понимает, что синьоры не способны толком заниматься хозяйством, но и им не дают. Оттого и проблема недовольства, вы сами рекомендовали не загонять проблему внутрь. На моей родине в Северной Сканде тише, но и там вызревают брожения. Начинать нужно с низов, крышу всегда успеем переложить.

– Вы не понимаете… Вы даже сформулировать не можете, какие права следует отдать выборным горлопанам вроде Сиверсов.

– Они сами предложат. Дело не в Сиверсе лично – будет он плох, его переизберут. И вы поработайте, герцог, накропайте бумажку. Я Ордонанс о дворянских вольностях плохо помню, но очевидно – как основной документ державы он устарел. И хватит терять время. Меня ждёт Нирайн. Вы, надеюсь, вернётесь в столицу?

Участие Мейкдона в продолжении поездки не основывалось ни на какой видимой необходимости, кроме как попечительства над строптивым князем-регентом. Герцог в очередной раз переоценил возможность своего влияния. Понимая, что убравшись в Леонидию или Майрон, он окончательно утратит бразды правления, фиолетовый вельможа вцепился в молодого правителя как клещ и потянулся за ним в Нирайн.

Туда же направилась молчаливая парочка с юга, прибыв на пару дней раньше.

Центральный город-порт Аделфии совсем не мал, и двум людям в нём встретиться не просто. Горан решил, что прилёт княжеского отряда не пройдёт незамеченным. Поэтому он упрятал Иану в гостинице, предоставив предаваться грустным мыслям о происшествии и радостному предвкушению встречи с женихом, сам периодически прохаживался по городу в неприметном сюртуке обывателя, в шляпе и ботфортах, напоминая скорее не тея, а отставного ветерана с побитым лицом.

Будем честны, горести Ианы довольно быстро уступили место прекрасному волнению ожидания. Любовь – могучая сила. В любви почти никогда не бывает всё гладко. Слишком благополучные отношения недолговечны. В противоположность этому, преодолевшие массу преград имеют замечательный шанс пережить долгие годы. Бывает и наоборот, двое так долго боролись за счастье, что когда оно наступило, выясняется – только эта борьба их объединяла.

Девушка легко перенесла затворничество и не стремилась на улицу. Нирайн ей больше всего напоминал тяжёлую осень позапрошлого года, когда она с Евой ютилась в рыбацкой деревушке и выбиралась сюда на разведку в личине торговки рыбой. «Све-ежая ры-ыба!», «Отличная ры-ба!» От этих слов, множество раз ей выкрикнутых за октябрь и ноябрь, наверно, будет мутить до конца жизни. Она зареклась употреблять морепродукты, пребывая в отвращении от их вида и запаха.

Горан, не отличающийся подобной чувствительностью, захаживал в портовые кабачки, толкался по улицам, по базару, встревал в разговоры. Довольно быстро понял, что наиболее подходящая маска для него – простолюдина, вербующегося на службу в частную армию синего герцога. Или, как ни странно, наёмного охранника для подданных Ламбрийского королевства, буквально хлынувших в Аделфию с борта океанских кораблей.

И так, в Атене знают про переворот. Толпа приезжих усиливает ламбрийскую диаспору, в которой стёрлись различия – это потомки репатриантов, пострадавших в Гражданскую войну, или наследники воспользовавшихся её плодами.

Если и дальше так пойдёт, не нужно десант высаживать. Как только заокеанские поселенцы займут ключевые ниши, ламбрийский король получит возможность бесцеремонно управлять Аделфией. Достаточно перевезти через океан депешу с высочайшим волеизъявлением, оно будет тотчас исполнено.

На берегу залива, в таверне, где предпочитали гулять иностранные моряки, к Горану особенно пристал помощник капитана, хваставшийся, что отличился в прошлогодней войне и лично подстрелил крылатого.

– Признайся, человечище! Твоя бабка согрешила с одним из этих, тфу… высокородных, мать их… Угадал? Оттого ты тощий.

Морячки в серых цивильных робах торгового флота, оккупировавшие длинный стол в таверне, дружно заржали. Они только спустились на берег и жадно высматривали портовых шлюх. Не удивительно, что матросы особенно живо реагировали на любые шутки, касающиеся дел пикантных. Горан без труда заколол бы их всех, немного пьяных и не ожидающих ничего опасного от мелкого немолодого мужчины со шпагой в потёртых, совсем не аристократических ножнах. Но он сказал себе: ты лазутчик во вражьем тылу. Именно в тылу, потому что Нирайн на глазах превращается в кусок Ламбрии.

– Не знаю, мессир. Кормили, наверно, плохо.

Новый взрыв смеха. Моряк покровительственно похлопал тея по жилистому плечу.

– Не мессир я, из простых. Но у нас – иначе. Господа, конечно, нос дерут вверх, деньги у них опять-таки. Но у нас каждый может стать мессиром! Купить дом, разбогатеть, через поколение – ты уважаемый человек с приличными предками. Ну, или внуки твои, да. И простым у нас живётся попроще, никто о тебя ноги не вытирает.

И не превращает в игрушку, когда восемь человек запросто можно подставить под пули ради дешёвой показухи. Иана – тоже хороша. Ну, хлопнула бы одного для острастки, остальные опустили бы шпаги, мнимые или настоящие грабители.

– Трудно с вами не согласиться, – проворчал Горан. – Жизнь у нас не сахар.