Читать книгу Делать, что должно! - Анатолий Новгородцев - Страница 1

Ветер стегал чёрные, обледенелые скалы, словно боевой бич, завывал в ущельях стаей голодных волков, срывался вихрями со скользких уступов и валунов, свистя, вспарывал свои плотные, как шёлк, струи об острые клыки каменных и ледяных сколов и со стоном разбивался о гранитные щиты гор. Низкое свинцовое небо цеплялось за скальные пики, и через порванные прорехи лезли кучковатые облака, как войлок из разрубленного кривыми мечами кочевников стёганного защитного панциря. Бледно-красное солнце почти не давало ни света, ни тепла, бессильное перед стылым дыханием Тьмы и Стужи.

Холод. Тоска. Безвременье…

В тёмной пещере проснулся дракон. Изначальная магия, вместе с кровью бурлящая в могучем теле, среагировала на несущиеся по струнам мирозданья волны тревоги и опасности. Тяжёлые морщинистые веки дрогнули и медленно поползли вверх, открывая сияющие, как светильники, тёмно-янтарные глаза с вертикальными прорезями чёрных зрачков. Они видели мир со времён, когда человек лишь пытался обрести в нём право и место на существование. Дракон видел, как взрослеет человечество, знал его силу и слабость, неутолимую жажду знания и столь же безудержное властолюбие. Люди познали магию, и, не желая представить последствия, использовали Силу, удовлетворяя собственные желания и прихоти.

Магическое поле Земли затрещало по швам. Сложное, извечное хитросплетение силовых линий нарушалось и растягивалось. Тогда-то дракон, первобытное магическое существо, изначальной миссией которого являлось поддержание природного равновесия, начал собирать и копить в пещерах золото и самоцветы. Он умел аккумулировать и хранить в них энергию, выпуская и направляя её в нужные моменты и в нужных направлениях, латая истекающие магической кровью дыры мироздания.

Тяжёлая голова, увенчанная массивными гребнями, оторвалась от гранитного пола, хвост с костяным наконечником, одним движением сметающий лошадь вместе с рыцарем, шевельнулся в углу. Прознав о сокровищницах драконов, люди полезли в горы. Тысячи их сгорели в драконьем пламени, расплавляющем скалы и превращающем песок в стекло, но расстались с жизнью десятки взрослых драконов, главное же – были уничтожены сотни яиц. Для существ, способных к воспроизведению потомства раз в век, потери оказались невосполнимыми, практически смертельными.

С шуршанием развернулись мощные, кожистые крылья, и дракон медленно вырос посреди пещеры, как появляющийся из пепла Феникс.

Он помнил времена, когда жадность и жестокость людей привели к магическим бурям, сотрясшим сами устои этого мира. Люди поставили магию в услужение правителям, стали применять её для ведения захватнических войн, использовать заклинания и затрагивать силы, о сущности и подлинной, скрытой мощи которых не имели ни малейшего представления. Магическая сфера Земли разрушалась. Чистая энергия Космоса мощными, неконтролируемыми потоками лилась на Землю, не расходясь более по паутине силовых линий. Гибель грозила всему живому.

Длинные и острые, как серпы, когти со скрежетом прочертили борозды в граните.

Много воды утекло с тех пор. Нашлись люди, сумевшие постичь масштабы и неизбежность грядущей катастрофы. Они смогли остановить безумие стихийных магов и стабилизировать магическую сферу земли.

Но склеенный сосуд – уже не новый и не целый, каким бы хорошим ни был клей…

Некоторые раны, нанесённые защитному панцирю планеты, оказались незаживляемы. Лишь силами великих магов, посвятивших свою жизнь неусыпному служению всему миру, удавалось сдерживать и перераспределять энергетические струи Космоса. Однако же, равновесие, сколь бы шатким оно ни было, длилось уже несколько веков. Величайшие маги прилагали все усилия, чтобы поддерживать его.

Уже десятки лет дракона практически не беспокоили происки людей. Одинокие глупцы – искатели славы и приключений, либо группки жадных идиотов не в счёт – кости их давно истлели в ущельях и углах пещер.

Однако несколько десятилетий назад Дракон ощутил присутствие в мире совсем иной магии, другой энергии. Это была энергия совершенно чуждого рода, и ничего, кроме угрозы, она в себе не несла. Вкусив однажды свобод нового мира, она продолжала пытаться проникнуть в него и поглотить без остатка. Прорывалась, струилась, сочилась по капле, используя любую брешь, любую слабину. К тому же, всегда находились люди, чья жадность, желания власти, страсть, похоть или просто глупость толкали их в услужение Тьме.

И вот сейчас вновь всколыхнулось магическое поле Земли. Всей сущностью дракон ощущал, как жадно заклубилась вокруг светлого молодого мира Тьма, хищно вытягивая липкие щупальца, щёлкая кровожадными клювами, раскрывая зловонные пасти. Вновь, благодаря человеку, у неё появлялся шанс восторжествовать над Светом.

Дракон вскинул вверх, к далёкому, исполосованному косо летящим колючим снегом неправильному овалу входа в пещеру, и из могучей пасти вырвался хриплый и низкий угрожающий рев, от которого завибрировали стены пещеры. И горы откликнулись шумом далёкого камнепада…

* * *

Старейшая вскинула руки к солнцу, и разом умолкли разговоры и смешки запрудившей деревенскую площадь толпы.

– Великая и Вечная Матерь-Природа! Дети твои, люди племени Орла склоняются пред тобою и взывают к тебе!

Три сотни темнокожих жителей затерянной в глубине джунглей деревни внимали молитве-воззванию к Великой Матери. Вождь и шаман племени, Железный Корень, стоящий позади Старейшей на сколоченном из брёвен возвышении на краю площади, обвёл взглядом замерших соплеменников. Всех он знал и чувствовал. Дар Говорящего с Природой позволял ему протянуть между собой и любым собеседником незримую нить, через которую можно слышать игру струн души, чувств и даже мыслей. Дар, который ему надлежало передать достойному преемнику.

– Мы благодарны тебе, Великая, за твою щедрость и доброту! Собран урожай, и клети полны кукурузных початков, а под навесами не счесть мешков с подсушенным сладким корнем. Свиньи наши тучны, вдоволь добыто, насолено и насушено мяса и рыбы. Шкатулки полны речной слезы, за которую вскоре торговец даст нашему племени железное оружие и орудия труда.

Взгляд Железного Корня остановился на невысоком, но стройном и отлично сложенном юноше, выделяющемся среди остальных соплеменников. Кожа его была значительно светлее и ближе к коричневому оттенку, чем к чёрному, глаза изумрудно-зелёные вместо карих либо чёрных, а волосы, перехваченные ремешком и спадающие на спину, струились огненными кудрями, разительно отличаясь от прямых чёрных волос других мужчин.

Полторы дюжины зим назад разведчики племени обнаружили в лесу семью чужаков – мужчину и двух женщин, ведущих неравный бой с лесными кочевниками-людоедами. Спасти удалось лишь одну женщину, да и та к вечеру умерла, оставив на руках пытающегося помочь ей шамана зеленоглазого младенца с кожей орехового цвета и волосёнками, которые вскоре стали похожи на жар вечернего пламени.

– Сегодня – праздник, День Урожая. Люди племени Орла будут веселиться, петь и плясать, выражая свою радость и свою благодарность тебе, Великая Мать! Мы чтим твои законы и заветы предков. Будь же и впредь благосклонна к детям своим!

Морщины, словно ножевые шрамы, резче обозначились на суровом лице вождя. Несколько зим назад, назначая своего ученика, будущего преемника дара Говорящего и шамана племени, он остановил выбор на чужаке, предпочтя его собственному племяннику. Зеленоглазый мальчик куда лучше ощущал пронизывающие всё и вся невидимые нити природной силы, отлично чувствовал их дрожание и понимал звуки. Железный Корень был убеждён, что благо племени необходимо ставить превыше мелочного родства. Так учили предки.

Но обиженный племянник не внял доводам разума, позволил зависти оплести свою душу чёрной паутиной, дал поселиться в сердце змее ревности и злобы. Между двумя подростками, а затем и юношами разгорелось нешуточное соперничество, и племянник Железного Корня не гнушался никакими подлыми уловками, стремясь превзойти и унизить соперника. Не помогали никакие разговоры и наказания.

Тем не менее, оба юноши стали лучшими среди сверстников в боевых упражнениях, одновременно прошли посвящение в воины, и вместе совершили поступок, за который их детские прозвища были торжественно заменены взрослыми именами.

Вылетевший из чащи джунглей буйвол был страшен, словно демон. Чёрное безумие, в самое жаркое время года поражающее самцов крупных травоедов – слонов, носорогов и быков – выпило досуха и без того неглубокий разум, выжгло вложенные инстинкты, оставив лишь багровую жажду убивать, уничтожать всё, вставшее на пути. Сейчас на пути оказалось озерцо, в котором купались дети племени Орла под присмотром двух женщин и двух юных, едва прошедших посвящение воинов. Случилось так, что ими были непримиримые соперники – племянник вождя и чужак-найдёныш.

Стояла жаркая пора. Все жители деревни работали в поле, охотились, рыбачили, чинили постройки и инструменты. Воины-разведчики перекрывали подступы к деревне, и чужаки никак не могли оказаться под её стенами, а крупных хищников в округе не было. Для защиты же детей от случайно забрёдшего леопарда либо волка-одиночки двух воинов хватило бы вполне.

Но несущаяся из джунглей смерть выглядела способной разметать в клочья полноценный отряд крепких охотников. Хриплый рев вырывался из воспалённой бешеным галопом глотки, пена клочьями летела под пудовые копыта, взрывающие землю, и рога, между кончиками которых могла бы свободно улечься пантера, грозно целились в самую гущу парализованных ужасом детей.

Племянник вождя племени не колебался ни секунды. Стремительно, как пущенная стрела, помчался он навстречу быку, потрясая тяжёлым боевым копьём и издавая охотничий клич. И так страшен был его крик, так неукротим в своей отчаянной смелости порыв, что даже безумный зверь на мгновение сбился с шага. Воин же, сблизившись с буйволом, взлетел в высоком прыжке, направляя широкое отточенное острие в затылок быка поверх могучих рогов.

Но в последнее мгновенье зверь мотнул головой, и калёный наконечник со звоном отскочил от каменно твёрдого рога, а древко вырвалось из рук юноши. Следующее движение должно было нанизать человека на рог, как кусок мяса на вертел, но молодой воин извернулся в воздухе, оттолкнулся ногой от крутого загривка и, перекатившись, оказался на ногах. Взрыв копытами землю, буйвол развернулся и бросился на нового врага, а юноша помчался прочь, уводя зверя от озера и деревни.

Напарник же его тоже не терял ни мгновенья. Энергичными воплями и шлепками он собрал в кучу малышей и под предводительством женщин направил их в сторону деревушки, а сам помчался за зверем. С собой он не взял ни копья, ни тяжёлой дубины, лишь два излюбленных им боевых ножа висели на поясе.

Убегающий от быка юноша мчался по широкой дуге, и его напарник, мгновенно оценив направление, кинулся наперерез. В тот миг, когда буйвол заметил движение сбоку и начал поворачиваться, воин взвился в воздух и оседлал бугрящийся мышцами косматый загривок.

У него было одно мгновение, и юноша использовал его в полной мере. Ножи выскочили из ножен, и одновременный удар обеих рук вскрыл артерии под ушами зверя.

Перекатившись по земле, воин вскочил на ноги, а буйвол после нескольких скачков остановился, заливая землю бьющей двумя фонтанами алой кровью, затем подломились ослабевшие колени, и повержённое чудовище рухнуло беспомощной и безопасной грудой мяса и костей…

После того случая племянник Железного Корня за смелость и неукротимость получил имя Чёрный Бык. Его же напарника-чужака назвали Саблезуб – по имени огромной кошки, охотящейся в самых отдалённых закоулках джунглей и своими мощными клыками поражающей даже слонов и носорогов.

Старейшая закончила молитву, и люди радостно загомонили в предвкушении праздника.

– Сейчас начнётся Праздник Урожая! – возвысила голос женщина, управляющая всеми внутренними делами племени, оставляя вождю командование воинами. – Но прежде, согласно традиции наших предков, будут заключены новые союзы верности, а также скреплены священным огнём очага союзы, заключённые в прошлое праздненство, если будет на то воля Великой и желание любящих!

Губы Железного Корня сжались в твёрдую линию, на скулах заиграли тугие желваки. Именно в прошлый День Урожая случилось доселе небывалое в племени Орла.

После совместной схватки с бешеным зверем вражда юношей поутихла, и Железный Корень надеялся на примирение. Но надо же было случиться, чтобы оба юношеских сердца воспылали любовью к синеокой красавице Бирюзе!

По традиции мужчина, желающий заключить союз верности, в День Урожая вручает своей избраннице подарок. Если она его принимает – союз заключён, и весь следующий год пара считается женихом и невестой, продолжая жить раздельно, под кровом своих отцов. Через год жених, если его желания не изменились, снова вручает невесте украшение. Приняв его, она подтверждает согласие на всю жизнь стать хозяйкой его очага.

И вот, в прошлый праздник, юная Бирюза приняла подарок Саблезуба, отвергнув Чёрного Быка. И не выдержала отравленная завистью и ревностью душа молодого воина. В гневе проклял он влюблённых, отрёкся от предков, семьи и всего племени и покинул деревню.

Вождь тяжело вздохнул и переключил внимание на происходящее на площади.

Новые союзы уже были заключены, и сейчас между разделившейся надвое толпой выстроились пары для подтверждения чувств, открытых друг другу в прошлом году.

Они стояли друг против друга – семь юношей и семь девушек, молодые и прекрасные в своём ожидании, волнами прогоняющем по жилам то радостное предвкушение счастья, то мгновенную тревогу при мысли о возможном отказе. Саблезуб и Бирюза стояли на краю, дальше всех от возвышения старейшин племени, но Железный Корень отлично видел их сияющие счастьем глаза, чувствовал переполнявшую их любовь и пьянящее, неудержимое влечение друг к другу.

– Согласно заветам наших предков, – подала голос Старейшая, – пусть свершится обряд, необходимый для продления жизни племени Орла! У вас был целый год, чтобы проверить силу и подлинность своих чувств. Если юноша усомнился в них – пускай извинится, и не отдаёт подарка. Если девушка не хочет быть матерью его детей и хозяйкой очага – пускай не принимает украшение. Ни словом, ни мыслью никто не смеет порицать отступившихся, ибо во сто крат хуже создать очаг, пламя которого не будет питаться силой любви! Не будет добра от такого союза, ибо неугоден и противен он Матери-Природе. Итак, обменяйтесь подарками!

На площади стало тихо-тихо, и даже знакомый всем с детства, неотъемлемый шум окружающего деревню тропического леса как бы отодвинулся и примолк, стесняясь мешать вершащемуся обряду.

Железный Корень прикрыл глаза, сосредоточившись на нежно скользящих по коже нитях Силы Природы. Действительно ли он ощутил прикосновение близкой беды, или плохие воспоминания сыграли с ним злую шутку? Но плохое предчувствие не уходило, его источник тягучими волнами гнал перед собой боль и страх с запада, со стороны болот.

Юноши одновременно шагнули вперёд, разворачивая перед собой полосы ткани, в которую до поры были завёрнуты подарки – самодельные бусы и браслеты, заботливо сплетённые из кожаных шнурков и пальмовых волокон, украшенные разноцветными камнями, причудливыми черепашками, диковинно-красивыми перьями, вырезанными из дерева и кости фигурками животных. Лишь Саблезуб промедлил мгновение, а затем протянул стоящей перед ним Бирюзе живой цветок.

Это была лунная лилия, цветущая лишь несколько ночей в году, в полнолуние, в затерянном среди джунглей Чёрном озере. По преданиям стариков, цветы охраняют злобные духи и лесные демоны, и смерть грозит всякому смельчаку, дерзнувшему сорвать прекрасную семилепестковую чашу величиной с голову десятилетнего ребёнка. Поэтому строго воспрещалось ходить к озеру ночами накануне Праздника Урожая. Но Саблезуб не смог устоять перед искушением вручить своей любимой столь редкий подарок, и что с того, что холодные кольца водяного удава едва не утащили его на истекающее ледяными ручьями дно? Изумление и радость, вспыхнувшее в синих с искрами глазах Бирюзы, безусловно, стоили того, чтобы сразиться даже с целой ордой самых настоящих духов, не говоря уж о каком-то питоне!

Девушка протянула руки, и великолепный цветок лёг в её ладони. Перламутрово-белые лепестки мерцали изнутри бледным, чуть розоватым светом, и этот свет, отражаясь в огромных глазах девушки, оттенял сияние в них искренней, как юность, любви.

Укол надвигающейся беды на этот раз был так пронзителен, что Железный Корень вздрогнул всем телом. Что же происходит? Со всех сторон деревни по лесу выверенными многими летами опыта маршрутами движутся группы разведчиков. Мимо них крайне трудно проскользнуть незамеченным даже одинокому чужаку, а что одиночка может сделать целому племени? С той же стороны, откуда столь остро тянуло опасностью, деревню прикрывали непроходимые топи, кишащие пиявками, ядовитыми змеями и огромными крокодилами. У единственной, известной лишь некоторым жителям деревни тропы, постоянно дежурили трое воинов, при малейшей опасности бьющие в гигантский там-там. Из всех направлений это было самое безопасное.

Но именно оттуда миг спустя прилетели стрелы.

* * *

Ксанка часто бегала сюда, улучая чуть не каждое свободное время. Отчаянная легконогая девчонка всякий раз успевала покрыть немаленькое расстояние и вернуться домой раньше, чем чернильная тьма поглотит золотые отблески скрывшегося за верхушками деревьев солнца. Конечно, пару раз её отсутствие всё же было замечено, но ей удавалось избегать тщательных расспросов, отделавшись какой-нибудь придумкой.

Страшно даже представить, что старшие узнали, куда она бегает на самом деле…

Аккуратно сплетенные лапоточки без стука бойко несли свою десятилетнюю хозяйку сквозь чащу. Здесь не было никакой тропы, но Ксанка отлично помнила дорогу, с самого первого раза, когда, собирая грибы, нечаянно отделилась от остальных детей.

Великаны сосны сменились сумраком и прохладой густого ельника. Среди могучих вековых елей с мрачными лапами густых ветвей росли и молодые весёлые деревца, ярко-зелёные и пушистые. Под ногами запружинил мох, а в воздухе потянуло болотной гнильцой. Отсюда рукой подать было до Глухих топей, мест, куда категорически запрещалось ходить детям, и дело было отнюдь не только в опасности забрести в трясину. Да и не всякий взрослый охотник сунулся бы сюда.

Вот и полянка – небольшая, круглая проплешина среди царства колючей, остро пахнущей хвои. В самом центре – большой валун, как вспучившаяся из-под земли спина сказочного чудовища. Ксанка ловко взобралась по округлому боку и уселась на нагретой за день, широкой, как обеденный стол, верхушке. Провела рукой по сухому лишайнику, густо залепившему поверхность камня. Перевела дух.

Она и сама не могла сказать, почему её тянет сюда. Было ли виной простое детское любопытство и тяга к чудесным приключениям, а, может, влекло ощущение чего-то необычного, прикосновение к настоящей, недоступной для других, тайне? Или дело было в другом?

Под низко нависшими над землёй тяжёлыми ветвями бесшумно скользнула серая тень. Ксанка не могла её видеть – движение произошло за её спиной, но девочка безошибочно повернула голову и радостно позвала:

– Это я! Я здесь! Выходи, киска!

Она всегда ощущала её присутствие, словно мягкая, бархатистая лапа аккуратно гладила кожу между лопаток. Было немного щекотно и очень приятно.

Одним упругим прыжком мантихора выметнулась из сгустившегося под еловыми лапами сумрака и оказалась на валуне рядом с девочкой.

– Моя хорошая!

Тонкие ручонки зарылись в густой мех, такой мягкий и тёплый, что это казалось невозможным. Больше всего мантихора напоминала рысь из лесов дальше на севере – Ксанка видела одну у проезжающих через хутор звероловов. Кошачья морда и лапы, но при этом – короткое тело и высокие ноги, больше подходящие собаке, к тому же ещё и трогательные кисточки на ушах. Однако эта «рысь» размером не уступала их племенному быку Вольке.

Под пушистой шубой перекатывались твёрдые, как камень, но одновременно упругие мышцы. Мантихора, перевернувшись на спину, мурлыкала, словно довольная кошка, и от низкого, басовитого урчания Ксанке казалось, что у неё вибрируют волосы на голове.

Прикасаясь к зверю, она ощущала невероятное блаженство, покой, абсолютную безопасность; словно тёплые струи омывали и пронизывали всё тело, наполняя его силой и лёгкостью.

Играющая с девочкой мантихора была разумным магическим существом. Уже много веков её предки обитали в здешнем лесу на окраинах непроходимых болот. Непроходимыми они казались лишь незнающему человеку, на самом же деле незаметные для непосвящённого тропы с твёрдым, скальным дном вели к затерянным в трясине островкам. Там обитало Зло, ждущее появления человека.

Тьма знала много путей к завладению человеческой душой, будь то жажда власти либо богатства, честолюбие или обида, несчастная любовь или ненависть. Человек был необходим Тёмной энергии, чтобы вырваться в здешний, светлый мир. И мантихоры не давали людям приближаться к опасному месту.

Вопреки преданиям, они вовсе не были людоедами, предпочитая отпугивать незваных гостей. Однако же, мантихора помнила времена, когда к топям стремились даже не просто случайные путники, а люди, жаждущие встречи с Тёмной энергией, мечтающие увеличить свою силу за её счёт. Жадные, честолюбивые глупцы! Они готовы были на всё, лишь бы исполнить свои желания.

Тогда мантихоре приходилось убивать. Ибо мир и так шатался в пламени магических войн, и очередной толчок в сторону Тьмы мог оказаться последним камешком, обрушивающим беспощадную лавину.

Перевернувшись на живот, мантихора сладко зевнула. В ярко алой пасти сверкнули белизной клыки, способные вмиг сокрушить позвоночник лося. Огромная голова улеглась на колени девочки, которая принялась гладить выпуклый лоб, нашёптывая ласковые слова. От удовольствия жёлтые хищные глаза зажмурились. Из мягких подушечек лапы показывались и прятались острые, как нож, когти, длиной не уступающие пальцам взрослого мужчины. Толстый, упругий хвост, медленно елозил по поверхности валуна. Ксанка знала, что его конец может ощетиниваться чёрными иглами длиной с её руку до локтя и толщиной в палец. Не знала она того, что каждая игла содержала мгновенно убивающий яд, а также того, что взмахом хвоста мантихора могла отправить иглу либо их дюжину в смертоносный полёт, поражая цель на расстоянии в два десятка шагов.

В девочке мантихора чувствовала Силу, которая наверняка превосходила скрывающееся в топях Тёмное зло. Внутри её горел яркий голубой огонёк, тепло которого ощущалось даже на расстоянии. Греться в его лучах было тем приятнее, что уже несколько месяцев мантихора чувствовала несущуюся по нитям мироздания угрозу, могильный холод неотвратимо надвигающейся беды. Зло на болотных островах радостно клубилось, словно грозовые облака в летнем небе. Оно нетерпеливо ждало, зная, что час его близок.

– Мне пора, киска! – Ксанка с сожалением сняла с колен голову смертоносного существа и поднялась на ноги. Мантихора опустила подбородок на валун, глядя на девочку внимательными глазами.

– Я приду, моя хорошая! Пока!

Спрыгнув с валуна, легкая девчоночья фигурка в светлом домотканом платьице мелькнула между елями и исчезла. Мантихора поднялась на ноги одним плавным движением, без малейшего перерыва перетёкшим в длинный прыжок. Чаща пропустила могучее тело, даже не шелохнувшись.

Равнодушные в своем суровом величии ели продолжали выситься вокруг опустевшей поляны.

* * *

Людям племени Орла не суждено было узнать о том, что пару часов назад дозор из трёх воинов, охраняющих тропу через болота, услыхал из топей человеческий стон. Повинуясь знаку старшего дозора, молодой воин ужом скользнул сквозь высокую траву в направлении шума, а двое оставшихся приготовили луки и стали ждать.

Однако, спустя несколько минут, они увидели, что из болот, шатаясь, выходят два человека – недавно ушедший воин и незнакомец, которого соплеменник буквально тащил на себе. Когда они приблизились, старший дозора с изумлением признал в израненном человеке Чёрного Быка.

Всё его тело было покрыто коркой из грязи и высохшей крови, набедренная повязка превратилась в лохмотья, а из оружия остался лишь один нож. Казалось, он вот-вот потеряет сознание от истощения.

– Мне нужно к Вождю, – тяжело проговорил он, оказавшись в месте расположения дозора, – предупредить. Очень важные вести… Для всего племени Орла!

– Опасность? Нападение? – быстро спросил старший.

– Нет, – обессиленно помотал головой бывший соплеменник, – сейчас непосредственной угрозы нет… Но вести очень важные!

Старший воин бросил взгляд на гигантский барабан, изготовленный из огромного выдолбленного пня, обтянутого звонкими буйволиными шкурами. Звук, издаваемый тревожным там-тамом разносился на многие мили вокруг. Один удар – и Железный Корень поднимет всё племя по тревоге…

Старший дозора поморщился, представив, как атмосфера весёлого праздника сменяется тревогой и воинским сбором. Ведь непосредственной угрозы нет!

Он принял решение.

– Тиг-тиг, беги в деревню. Сообщи обо всём Железному Корню. Пусть пришлёт воинов с носилками. А ты, Винторог, помоги…

В этот миг глаза Чёрного Быка вспыхнули мрачным торжеством. Выхватив нож, он молниеносно полоснул по горлу сидящего около него Винторога, и, одним прыжком оказавшись у сигнального там-тама, ногой отбросил в сторону вырезанную из дерева дубинку-колотушку.

Старший воин мгновенно понял свою ошибку. На болотной тропе, среди зарослей камыша, замелькали фигуры людей. Не медля, он бросился прямо на предателя, надеясь схватиться с ним и дать возможность Тиг-тигу подать сигнал тревоги.

Он ударил Чёрного Быка всем телом и сбил с ног, но не сумел перехватить его вооружённую руку. Получая удары в спину острым лезвием, он сосредоточился лишь на том, чтобы удержать предателя как можно дольше. Но Тиг-тиг, молоденький воин, не заработавший даже ещё взрослого имени, растерялся. Он схватил лук и стал выцеливать набегающих по тропе чужаков, но затем увидел среди них гигантскую мохнатую фигуру, и растерялся ещё больше. Когда он наконец понял, что надо сделать, и развернулся к барабану, в спину ему вонзились сразу три длинных стрелы с синим оперением.

Чёрный Бык, отбросив в сторону труп старшего дозора, поднялся на ноги. Неподвижно стоя у так и оставшегося немым там-тама, он мрачно смотрел, как по указанной им тропе на берег трясины один за другим выходят воины. В отличии от лесных жителей, все они были высокого роста, кожа – угольно-чёрная, а не каштановая, а волосы образовывали множество мелких колец-кудряшек, причём головы – бриты наголо, оставлена лишь спускающаяся от макушки к затылку полоса волос. У всех – овальные тяжёлые щиты из кожи гиппопотама, за спиной – мощные луки и колчаны со стрелами, на поясах – длинные ножи, а в руках – боевые топоры с трезубыми обухами. Особняком держалась группа странных существ. Их фигуры напоминали человеческие, но тела сплошь покрыты густой и короткой, блестящей шерстью – чёрной, серой, рыжей, пятнистой. Пальцы пятипалых рук заканчивались когтями, а голова напоминала волка и тигра одновременно. Все они были на две, а то и три головы выше самого рослого воина, и в полтора раза шире в плечах. На поясах набедренных повязок висели короткие широколезвийные мечи и кинжалы.

Вскоре из болота вышло не меньше двух сотен воинов с двумя десятками звероголовых великанов. Перед Чёрным Быком остановился высокий, молодой мужчина с выражением бессменной жестокости на широком лице с вывороченными ноздрями. На голове его красовался сложный головной убор с четырьмя бычьими рогами – знак военного вождя.

– Я выполнил свою часть договора, – срывающимся от внутреннего напряжения голосом произнёс Чёрный Бык, – выполните теперь и вы свою. Прикажи воинам не трогать молодых девушек, а когда захватите деревню, позвольте мне забрать одну из них, на которую я укажу.

Глубоко сидящие глаза вожака смерили фигуру предателя пронзительным взглядом, и гримаса презрения и отвращения искривила его лицо.

– Великий Король Дракгор, сын Королевской Кобры и Гремучего Змея милостив и справедлив. В столице ты получишь в своё распоряжение любое количество любых шлюх. Что для тебя будет значить одна замарашка из провонявшей болотом и свиньями лесной деревни, когда тебя осыплет милостью сам Дракгор?

Лицо Чёрного Быка посерело, черты заострились, губы подёргивались, словно от боли, но в глазах горела решимость отчаявшегося человека.

– Мне не нужна милость Дракгора, – произнёс он, – мне нужна одна девушка из этой деревни, та, которую укажу я сам.

И без того неприятное лицо вождя скривилось в злобной гримасе.

– Забирай, если найдёшь её живой, – процедил он, – мои воины будут истреблять всех, исполняя волю великого Дракгора. Им некогда будет рассматривать деревенских потаскух, перед тем, как опустить топор.

К вожаку широким шагом подошло звероподобное существо. На его груди висела массивная стальная цепь с медальоном, изображающим клубок переплетённых змей, что, очевидно, указывало на его превосходство перед соплеменниками.

– Что хочет этот человек? – спросил он. Голос, рождённый звериной пастью, звучал странно, но человеческая речь узнавалась без труда.

Вождь улыбнулся, показав крупные белые зубы.

– У него в деревне живёт потаскуха, и он хочет забрать её.

Массивные челюсти страшного чужака ощерились, обнажая острые клыки.

– Оставайся здесь! – согнав с лица улыбку, повелительным тоном произнёс вождь, уперев тяжёлый взгляд в лицо Чёрного Быка. – Жди, если не хочешь смотреть, как подыхают твои соплеменники. А я выполню волю своего короля.

Кровь отхлынула от лица предателя, заставив его посереть ещё больше.

– Ты обещал мне, – с отчаянием в голосе проговорил он, – ты обещал мне отдать эту девушку в обмен на тайну тропы! Без меня твои воины стали бы кормом для пиявок!

– Мы – воины Великого Короля Дракгора! – взревел вождь. – С нами – милость Арро, покровителя всех воинов! Мы непобедимы и без помощи предателей, готовых уничтожить весь свой род ради обладания какой-то шлюхой!

Воины, окружающие вождя и Чёрного Быка согласно зашумели, сжимая кольцо.

– Никто из деревни не должен уйти живым! – возвысил голос вождь. Выдвигаемся немедленно, разведчики – вперёд. Убивайте всех, кто окажется на пути!

– Пошли людей в обход деревни, – прорычал звероподобный гигант, – нужно оцепить её вокруг, чтобы перехватить возможных беглецов.

– Все жители на празднике, как сказал этот, – вождь презрительно кивнул на предателя, – мы упадём на них, как гром с ясного неба. Они будут защищать свои семьи, а не бежать, мы перебьём их быстро.

– И всё же пошли людей в обход! – настаивал гигант.

Вождь недовольно дёрнул головой. Он сознавал правоту совета, ведь Верховный Жрец ясно дал понять, что чрезвычайно важно не упустить ни одного живого человека племени Орла. Однако ему претило, что отдав приказ об оцеплении, он словно подчинится чужаку и уронит авторитет в глазах своих людей.

– Пошли в обход своих воинов, пусть наблюдают, как мы вырежем этих сельчан! – нагло заявил он.

Гигант оскалил клыки, и, повернувшись, зашагал к своим соплеменникам, расталкивая могучими плечами не успевших посторониться людей. Вождь ухмыльнулся ему в спину.

Чёрный Бык стоял неподвижно, как камень, вперив в лицо вождя безумный взгляд. Что чувствовал он, и о чём думал в этот миг? Раскаялся ли в том, что не сумел смирить гордыню и зависть, ощутил ли муки совести за подставленный под гибельный удар род? Просил ли прощения у вырастивших и воспитавших его людей, у той, о которой грезил бессонными ночами на чужой земле? Или вновь чувствовал лишь обиду и злость за обман и несбывшиеся планы?

Как бы то ни было, племя Орла с детства воспитывало у мальчишек смелость и решимость в бою. И Чёрный Бык умер воином, бросившись на вождя, на прикрывшие его десятки щитов и топоров, и рухнув на преданную им землю предков.

Но обо всём этом не суждено было никогда узнать людям племени Орла.

* * *

Здесь было достаточно высоко, чтобы даже летом в воздухе ощущалось дыхание вечных льдов со сверкающих вершин. Трое мужчин, лежащие в засаде, уже успели порядком окоченеть. Солнце уже скрывалось за перевалом, и скальные пики отбрасывали резкие тени.

Все трое были людьми бывалыми и тёртыми, как и трое их спутников, прячущихся ниже, по ту сторону скрытой между скал седловины. Седловины, на поиски которой они угробили три недели. Три недели среди проклятых скал, ночуя под открытым небом, без свежей провизии, вина и баб. Но обещанная плата того стоила, тем более, что и светиться в ближайших деревнях для них стало небезопасным, не говоря уж о походах по городским кабакам и борделям. Стражники были бы рады получить причитающееся за них вознаграждение. Нанимающий их незнакомец об этом, кажется, знал. Ну и чёрт с ним, главное, чтобы обещанные денежки выложил, а уж с ними они найдут способ затеряться. Подадуться в Южное Княжество, там, в лабиринтах и суете припортовых рынков наверняка найдутся нуждающиеся в услугах лихих парней, не боящихся испачкать руки. И ножи.

Червяк покосился на дремлющих напарников и вновь перевёл взгляд на опостылевшую седловину, в выемке которой находилось гнездо грифонов.

Все они, разумеется, знали, что охота на грифонов запрещена Хранящими Башнями. Видишь ли, грифоны – не животные вовсе, а разумные существа, к тому же насквозь волшебные! Дак потому ж и предложили им такую цену, что понадобились перья, кости, когти и клюв, а, главное, кровь грифона какому-то чародею! Видать, не в ладах он со своими дружками с Башни… А им какое дело! За такие-то деньги!..

Куколь заворочался на своём каменном ложе, с проклятьями разминая затёкшее тело.

– Тихо! – цыкнул на него Рыжий. Переполз к Червяку, посмотрел на гнездо – правильный круг, выложенный из камней, в котором, укутанное перьями, шерстью и сухой травой лежало тёмно-серое яйцо величиной с овцу.

– Ну чего? – покосился на дежурного. Как будто не видишь, хотел огрызнуться тоже измученный ожиданием Червяк, но смолчал – главарь и в рыло может, за ним не заржавеет, и лишь пожал плечами.

– М-мать! – с чувством выдохнул Рыжий и повернулся к Куколю:

– Арбалет проверь!

– Чего его проверять, лежит, как лежал, чай, за час не испортился никак! – пробурчал Куколь, но, встретившись с Рыжим глазами, умолк, и потянулся к самострелу. Арбалет, надо сказать, был у них знатный, специальной работы – огромный, тяжёлый, как бревно – умаялись, таская по горам! Взводная ручка – как коловорот колодезный, заряжать втроём надо, а стрелять – вдвоем. Из такого бугая насквозь прошибить можно, ну и грифону, небось, мало не покажется! Этот арбалет им наниматель вручил – безвозмездно, говорит. Что ж, штуковина полезная, а то всё же боязно на грифона просто так выходить – скотина то здоровая! Но ничего, когда сядет в гнездо, они его утихомирят стрелой – а стрела, как целое копьё, только покороче, а Грымза, Бобёр и Мурый снизу подскочат да топорами дело и доделают. Главное – побольше крови успеть собрать, на этом наниматель особо настаивал, говорил, каждую каплю отдельно оплачу. Видать, здорово эта кровь в чародейских делах помогает.

– Летит, ё! – прошипел Рыжий, остервенело пихая Червяка в бок локтем, тот вскинулся, вглядываясь в темнеющее небо. Появившаяся на синем фоне точка на глазах росла, превращаясь в грозного хищника. Лучи уходящего за горы солнца вспыхнули алым на рыжем золоте перьев. Крылья, размахом вдвое превосходящие самого большого орла, несли тело громадного льва, увенчанное орлиной же головой с мощным клювом иссиня-стального цвета. Скользнув под перистыми облаками, грифон скрылся с глаз разбойников за нависшим над их убежищем козырьком.

– Сейчас сядет! Давайте, давайте, вашу мать! – заторопил Рыжий, но напарники и сами спешили, устраивая гигантский самострел в заранее оборудованной нише. Рыжий улёгся, прижимая к плечу приклад, Куколь вцепился в цевьё, а Червяк с натугой завращал ручку, натягивая огромный лук. Со щелчком застопорился взводной механизм, и Куколь уложил в ложбинку страшную стрелу.

Грифон вновь появился в небе, он, не снижаясь, выписывал идеально ровный круг. По ушам ударил протяжный, глубокий крик.

– Какого ж ты хрена, курица нещипаная? Садись, садись, падла! – сквозь зубы цедил Рыжий. Все трое пожирали глазами вожделенную добычу, поэтому никто не увидел второго грифона до тех пор, пока он не влетел под скрывающий охотников каменный козырёк прямо за их спинами. Львиные лапы спружинили бесшумно, но хлопок сложенных в последний миг крыльев заставил разбойников обернуться.

Прыжок. Двадцать острых, как кинжалы, когтей и клюв, разрубающий череп горному быку.

Трое разбойников, затаившихся ниже, тоже наблюдали за кружащим в небе грифоном. Сверху не раздалось ни единого крика, но оторванная голова Рыжего, шлёпнувшаяся прямо перед ними, дала понять – что-то пошло не по плану. Отчаянные парни, из охотников вмиг ставшие дичью, с воплями ужаса понеслись вниз по склону. Кружащая в небе грифониха круто спикировала на них, как камень, пущенный из пращи. В мгновение ока окровавленные тела расшвыряло по склону, словно ударом боевого тарана.

Пара грифонов медленно кружила в наливающемся ночной чернотой небе. Уже давно великие маги поняли, что грифонам отведена своя, особая роль в магической картине мира. Кровь, столь ценимую чародеями-отступниками, грифоны отдавали добровольно, сами, вплоть до последней капли, но лишь тогда, когда это было необходимо для спасения мира, когда об этом извещал несущийся по струнам мироздания сигнал беды. Уже давно грифоны были неприкосновенны, и сегодняшняя вылазка глупцов могла бы казаться никчёмной глупостью – но была лишь звеном цепи, затягивающейся мёртвой петлёй на глотке всего земного мира…

Звонкий крик грифонов расколол прозрачный воздух гор, словно стекло, и отзвуки его ещё долго носились между скал…

* * *

Этот миг долгие годы будет преследовать Саблезуба в кошмарных снах.

Бирюза стоит перед ним, держа в ладонях прекрасный цветок, на губах всё та же счастливая улыбка – а искристые глаза её тускнеют и становятся мёртвыми, за спиной топорщатся синие перья на длинном древке, и алые капли крови брызжут на перламутровые лепестки из под праздничного ожерелья, где длинный гранёный наконечник вышел из груди.

Сотня стрел, вылетев из-за недалёкого кустарника, по крутой дуге опустилась прямо на деревенскую площадь.

Десятки убитых и раненых. Кровь, крики ужаса и боли. Пронзённые тела, головы, руки и ноги мужчин, женщин и детей.

Следующая сотня стрел взмыла из-за перелеска спустя миг, оставляя за собой дымные росчерки в синеве безоблачного неба. У самых наконечников древка были обмотаны пропитанными маслом и подожжёнными тряпками, и они вонзились в высохшие за долгие недели палящего летнего зноя деревянные стены и пальмовые крыши хижин.

Но ещё в тот миг, когда стрелы лишь зависли в высшей точке траектории, из кустарника с оглушительным боевым кличем вырвались высокие бритоголовые воины, потрясающие топорами с тремя шипами на обухе.

За несколько мгновений праздничная, счастливая деревня превратилась в пылающий, истекающий кровью и ужасом ад.

Железный Корень погиб во время второго залпа – стрела вонзилась ему в затылок как раз в миг, когда он начал выкрикивать распоряжения. Все мужчины племени, кроме немногочисленных дозорных на площадках стен, были вооружены лишь ножами – луки, копья и палицы хранились под навесами хижин. Чтобы вооружиться и организовать оборону, требовалось время, а оно неумолимо таяло в пламени пылающих домов и торжествующем вое набегающих захватчиков.

Старейшая собирает уцелевших детей и женщин на площади, куда не доставали языки бушующего пожара, туда же стягиваются воины. Дозорные со стен мечут короткие копья в набегающих захватчиков и падают под стрелами, бьющими уже почти по прямой, с опушки леса, где в боевом порядке выстроились вражеские лучники. Чужеземные воины с разбега перемахивают через частокол стен, защитить которые уже нет никакой возможности, ворота трещат под топорами и со стоном падают внутрь, впуская в деревню ревущую и торжествующую чёрную реку.

Окровавленные топоры взлетают и опускаются, разбрызгивая шипящие в бушующем вокруг пламени красные капли. Падает с разрубленной головой Старейшая, пытающаяся вытащить женщину из под рухнувшего пылающего навеса.

Немногочисленные мужчины окружили на площади группу детей и женщин, готовясь защищать их и неминуемо умирать.

Саблезубу защищать было уже некого.

Очнувшись от оцепенения, он обнаружил себя стоящим на коленях и сжимающим в объятиях мёртвую Бирюзу. Вокруг бушевал огонь и пировала смерть.

Почему обошли его вражеские стрелы, почему миновали кровавые топоры? Позже он думал об этом и не находил ответа.

Вскочив на ноги, он бросился к распахнутым воротам. На ходу выхватил ножи, уклонялся от ревущих, атакующих его врагов, избегал ударов и бил сам. Обагрённый кровью, не зная, своя она или чужая, он выскочил из деревни и на опушке леса увидел группу вражеских воинов, и среди них – высокого мужчину в рогатом головном уборе вождя. Того, кто привёл чужаков, принёс кровь и гибель племени, ставшему для Саблезуба родным. И убил Бирюзу.

Больше ничего не желал сейчас Саблезуб – добраться до него, ощутить, как входят в его плоть клинки ножей. Никогда до этого мгновения он не знал, что такое ненависть.

Пробежать сотню шагов по открытой местности под стрелами врагов и пробиться сквозь ряды десятков телохранителей невозможно. Саблезубу было плевать на свою жизнь, но он хотел убить вражеского вождя, и лишь потом умереть, поэтому стремглав помчался вдоль стены и нырнул в джунгли. Лес вокруг деревни он знал, как свои пять пальцев. Петляя между кустов, огибая колючие заросли и непроходимые сплетения лиан, Саблезуб по дуге неуклонно приближался к тому месту, где стоял арьергард вражеского войска.

Резкий запах хищника ударил ему в ноздри раньше, чем зрение зафиксировало вынырнувшую из чащи гигантскую фигуру. Над оскаленной звериной пастью сверкнули жёлтые глаза. Саблезуб был сейчас чужд даже удивлению, не говоря уж о страхе. Звероглав был удивительно быстр для своих внушительных габаритов, однако в тот момент, когда могучая лапа занесла меч, Саблезуб мелькнул в воздухе как молния, и, опережая взмах, ударил в широкую, покрытую густой чёрной шерстью грудь обеими коленями. Гигант опрокинулся на землю, и Саблезуб вонзил один нож в мощный бицепс, а второй – в шею над ключицей. Однако из-за дерева уже набегал другой звероглав. Воин уклонился от взмаха широкого лезвия, но встать не успел. Великан с разбега пнул его коленом, и юноша полетел в кусты. В тот миг, когда он, сгруппировавшись, готовился вскочить на ноги, под ним внезапно раскрылась пустота.

По дну оврага, рассекающего джунгли, как удар гигантского ножа, во время ливней бежал звонкий и пенный ручей, но сейчас он был сух, и обрывистые склоны покрыты густым колючим кустарником. Изорванное ветками тело Саблезуба с размаху ударилось о твёрдую, как камень, землю, и перед глазами его вспыхнули и окутались тьмой искры, синие, как осколки бирюзы.

«Бирюза-а-а…»

* * *

Порыв ветра ударил плетью, норовя сорвать с головы капюшон с меховой оторочкой. Жеребец недовольно всхрапнул, мотая головой под тяжёлой гривой.

Амира плотнее запахнула свой дорожный плащ. Уже вовсю начинала зеленеть молодая трава, и древесные почки пахли молодой весной, но ночью лужи ещё схватывались хрустким ледком, а солнце сейчас уже почти село, и здесь, на лесном тракту, ветер гонял, словно в трубе. Чародейка поёжилась и сжала пятками крутые бока жеребца.

– Вперёд, Серый! Догоним обоз, и, может статься, что дальше я поеду на телеге, а ты, леньтяй, будешь плестись налегке.

Именно надежда ещё сегодня догнать тяжело гружёный купеческий обоз заставила её пуститься в путь, хотя существовал риск остаться в одиночестве на тракту. Правда, Амира была не просто одинокой путницей, а лучшей боевой чародейкой Третьей Хранящей Башни, и поэтому не особо опасалась ни хищников, ни варнаков, но всё же перспектива мёрзнуть всю ночь под каким-нибудь деревом ей совершенно не улыбалась, тратить же энергию на согревающие заклинания она себе никак не могла позволить. Вся Сила сейчас уходила на то, чтобы не потерять тонкого, как шёлковая нить, зова, который из всех чародеев Башни смог услышать лишь Хранитель и она, Амира. Поэтому и топтал сейчас лесной тракт её послушный жеребец, хотя в последний раз в миру Амира была уже несколько десятилетий назад, во время обычной для всех выпускников Школы Чародеев практики. С тех пор у неё, как у одной из лучших магичек, хватало работы в Школе и Башне. Но не откликнуться на зов Голубого Пламени она не могла.

Обоз она догнала, когда полностью стемнело. Бывалый купец остановился не прямо у тракта, а укрылся в лесу. Но зов не дал Амире проехать мимо. Итак, она не ошиблась, и носитель Голубого Пламени, совершенно новой магической энергии, способной спасти или погубить мир, находится в обозе. Найти его нужно во что бы то ни стало, и как можно скорее, пока к нему не нашла подходов Тёмная Сила Иного Мира.

Амира смело направила Серого прямо в кусты. Жеребец заартачился было, не желая понимать, почему нужно лезть в чащу с наезженной дороги, но затем послушно пошёл, петляя между стволами корабельных сосен. Амира отпустила поводья, предоставляя коню самому выбирать дорогу, сосредоточившись на своих внутренних ощущениях. Зов Голубого Пламени усиливался, в этом не было никаких сомнений.

Разумеется, обозники выставили дозорных. Сгусток темноты, возникший впереди, материализовался в двух мужчин. Они не нападали, но копья держали наизготовку. Амира была уверена, что на неё, к тому же, смотрит из темноты не одна стрела либо арбалетный болт.

– Стой, кто идёт? – спросил грубый голос. Серый сердито фыркнул.

– Я Амира, чародейка Третьей Хранящей Башни. – ответила магичка, натягивая поводья. – Я хотела бы поговорить с хозяином этого обоза, почтенным купцом Тавлатом.

– Сейчас поговоришь, – уже более миролюбиво проговорил тот же голос, – следуй за мной, да смотри, без фокусов, пока мы тебя не рассмотрим как следует. Наши парни метко стреляют и в темноте.

Амира шагом пустила Серого за провожатым. Вскоре деревья расступились, и на их стволах заиграли отблески костра. Обоз расположился на ночлег, выставив телеги по кругу, внутри которого находились тягловые лошади и верховые кони охранников. Здесь же была разбита походная палатка Тавлата, охранники же обычно спали прямо под телегами, завернувшись в одеяла.

Предупреждённый Тавлат вышел встречать гостью и лично помог ей встать с лошади. Он был невысок и хорошо сложен, полнота лишь начала намечаться в его фигуре, как и седина в густой русой бородке. Глаза смотрели прямо и открыто, но, в то же время, слегка оценивающе – въевшаяся в кровь привычка купца. Шагнув к костру, Амира скинула капюшон и тряхнула головой. Каштановые волосы свободно заструились по спине и плечам – знак свободной женщины. Чародейка распахнула плащ, чтобы стал хорошо виден знак Третьей Хранящей Башни – нагрудный медальон белого золота с бриллиантами.

– Прошу к костру, госпожа чародейка, – почтительно поклонился Тавлат. – Не спрашиваю о причине, заставившей тебя в одиночестве подвергаться опасностям ночного тракта, так как без сомнения, она достаточно веская. Раздели с нами скромный походный ужин и заночуй под защитой моих молодцов, запасная палатка у меня найдётся. А уж утром можешь либо ехать с нами, либо продолжать путь в одиночестве – как пожелаешь. Осмелюсь лишь заметить, что нынче на лесном тракту небезопасно. В округе орудует разбойничья ватага Варравы, не дающая пощады ни детям, ни женщинам, ни старикам.

– Причины, толкнувшие меня на это путешествие, действительно серьёзные, – согласилась Амира, – однако же я вполне способна постоять за себя, любезный Тавлат. Тем не менее, с радостью приму твоё предложение об ужине и ночлеге.

– Не сомневаюсь в силе твоего искусства, госпожа, – склонил голову Тавлат, – но шайка Варравы особо многочисленна и люта. Кроме того, ходят упорные слухи, что он колдун.

Амира удивлённо и недоверчиво приподняла брови.

– Я не хочу сказать, что он имеет какое либо отношение к Хранящей Башне, – поспешил пояснить Тавлат, – однако же, дыма без огня не бывает, и слухи, судя по всему, не совсем беспочвенны. Очевидно, Варрава обладает некоторым предметом, в котором заключена волшебная сила, помогающая ему сокрушать в битвах доже отряды обученных княжеских ратников.

Это могло быть правдой. Старинные артефакты, способные копить и выбрасывать магическую энергию, время от времени всплывали то там, то там. Чародеи Башен прилагали, разумеется, все усилия, чтобы прибрать их к себе, ведь находясь в руках человека, обладающего природными зачатками магических способностей, они многократно увеличивали силу и далеко не всегда использовались во благо. Так что информация, несомненно, заслуживала внимания и дальнейшего изучения. Но этим займутся другие маги, её же первостепенная задача – Голубое Пламя.

Амире нестерпимо хотелось уединиться и активировать поисковый амулет, однако уже подавали ужин. Тавлат обычно ел вместе со своими людьми, прямо на разложенных по земле шкурах, но сегодня для него и гостьи выставили низенький походный столик с обитыми мехом стульчиками.

Кашевары сварили густую ячменную похлёбку, щедро сдобренную солониной, раздали толстые ломти хлеба и сушёную рыбу. По кругу пошёл жбан с пивом. На столике Тавлата и Амиры, кроме того, стояли тарелки с тонко нарезанным копчёным мясом, острым сыром и изюмом. Купец разлил в тяжёлые бокалы тёмное вино из оплетённой лозой бутылки, Амира узнала тонкий аромат южного «Солнца степи». Она почти не ощущала вкуса пищи, её взгляд скользил по лицам охранников. Все – крепкие мужчины, обветренные лица заросли густыми бородами, грубые сильные руки уверенно обращаются как с копьём, так и с молотком, с одинаковой сноровкой способны метко стрелять из лука и чинить сломанное колесо. Простые, надёжные люди. В ком же из них зажглось Голубое Пламя невиданной доселе Силы? Ведь не исключено, что сам носитель ещё не ощутил в себе никаких изменений, а если что-то и чувствует, то не понимает, что происходит. Скорее бы активировать амулет, он точно локализует источник! Но не разделить с гостеприимным хозяином трапезу, не поддержать вежливую беседу – на тракте такое поведение наверняка показалось бы странным, а значит, вполне возможно, и опасным.

– Как проходит нынче твоя торговля, почтенный Тавлат, – пригубив вино, спросила чародейка, – удачны ли сделки, честны ли компаньоны?