Читать книгу О двойках, пирожных и настоящей дружбе - Анатолий Петухов, Анатолий Викторович Петухов - Страница 1

Париж. 1916 год.

Первые солнечные лучи осветили кроны деревьев. Предрассветные сумерки быстро таяли, и вот уже из тени проявились лабиринты извилистых дорожек парка. Повсюду заиграли оттенки зеленого: зеленая листва каштанов, зелень фигурно обрезанных декоративных кустарников, нежно–зеленая трава. Невозможно было представить, что через несколько мгновений незримый художник плеснет на эту умиротворенную картину багрянцем. В этот ранний час парк был безлюден. Почти безлюден…

Лишь два молодых человека, молча, стояли в удаленной части парка, поочередно посматривая каждый на свои карманные часы.

Один из них, одетый по–щёгольски, был высокий и тощий. Дорогой костюм отражал модные веяния той эпохи и делал его похожим на сотни молодых денди Парижа. Мужчина был достаточно хорош собой, но впечатление сильно портили злое поблескивание глаз и высокомерное выражение лица. Второй, слегка полноватый, небольшого роста, был одет более чем просто. Его тревожный взгляд был устремлен на ворота.

В шесть часов пятьдесят минут послышался противный скрип несмазанных петель, и количество ранних посетителей парка увеличилось еще на одного. Появившийся мужчина имел заурядную внешность. Лишь бегающий взгляд маленьких прищуренных глазок и тонкие усики, напоминающие нарисованные брови дам, делали выражение его лица каким–то хитрым. Наречем пока нашу троицу ранних пташек так: Щеголь, Полноватый и Хитрый.

– Доброе утро, месье! – поприветствовал Хитрый двух первых.

– Доброе утро, месье Нуйе! – в один голос ответили ему молодые люди.

Щёголь бросил вопросительный взгляд на Хитрого. Тот сдержано улыбнулся и едва заметно кивнул головой.

– Ну, что ж, месье Бран, – с улыбкой нараспев произнес Щёголь, – оба секунданта на месте. Оскорбитель здесь. Кого же не хватает? Лекаря? Ах, да и еще не наблюдаю здесь оскорбленного! – Щёголь сложил ладони рупором и громко крикнул. – Месье Кокь, вы где? Не прячьтесь в кустах, выходите!

– Месье Кокь не прячется! – стиснув зубы, произнес Полноватый. – Он появится с минуты на минуту. Вы же знаете, граф, что он должен был заехать за врачом.

– Возможно, месье Кокь, не знаком с дуэльным кодексом графа Верже, – усмехнулся Щёголь. Голос его был слащавым и не вязался с колючим взглядом, – но опаздывать на дуэль, на которую он сам же меня вызвал. Да у месье Кокя просто отсутствует понятие о чести!

– Полностью с вами согласен, граф, – подобострастно хихикнул Хитрый.

– Чести, месье Кокю не занимать, – возмущенно воскликнул Полноватый и добавил чуть тише, – в отличие от вас.

– Да, как ты смеешь со мной так разговаривать?! – взорвался Щеголь, схватившись за эфес своего палаша. Но тут зашелестели кусты, и, ловко перепрыгнув через кованые прутья забора, в парке оказался четвертый его посетитель.

Темные волосы столь неординарно появившегося молодого человека лежали небрежно. Мокрая челка прилипла к вспотевшему лбу. Левую щеку «украшала» свежая ссадина. С одеждой мужчины тоже оказалось далеко не все в порядке. На светлых штанинах его брюк темнели пятна грязи, правый рукав выбившейся из-под жилета рубахи наполовину оторвался, а накрахмаленный воротник был забрызган каплями крови.

– Что с вами, Даниэль? – взволновано спросил Полноватый.

– Доброе утро, месье! – бодрым голосом поприветствовал всех Опоздавший, – не пугайтесь моего вида, со мной все в порядке.

– Доброе утро, месье Кокь! – ответил Щеголь, взглянув на карманные часы. – Опоздали всего на четыре минуты!

– Прошу прощения, месье! Непредвиденные обстоятельства!

– Хотели досмотреть сладкий сон? – хихикая, предположил Хитрый, будучи, очевидно, в восторге от своего остроумия.

– Что вы, месье Нуйе, проснулся я задолго до рассвета. И, как мы и договаривались, заехал за врачом на любезно предоставленном вами экипаже. Да только вот по дороге сюда, у экипажа внезапно сломалась ось. И вы не поверите, такое ощущение, что она была подпилена!

– Что вы говорите? – изобразил удивление Хитрый. – Кому это понадобилось подпиливать ось?

– А вы как думаете? – спросил Опоздавший.

– Не имею ни малейшего представления! – глаза Хитрого забегали, вслед за ними зашевелился и кончик длинного мясистого носа.

И тут Полноватый заметил опилки на его брюках и фраке.

– Сударь, вы, мерзавец! – воскликнул он. – Я вызываю вас…

– Месье Бран, – бестактно перебил Полноватого Щеголь, – подумайте хорошенько, прежде чем закончить фразу! Не нужно здесь вторую «дуэль миньонов» устраивать. Может быть, мы уже начнем, месье Кокь? Пока в парк никто не пожаловал. И где, кстати, ваш врач?

– Когда сломалась ось, я рванул бегом, ведь оставалось слишком мало времени, – ответил Опоздавший. – Врач же, ввиду своего почтенного возраста, не мог составить мне компанию и остался ждать омнибус. Но уже перед самым парком меня ожидал еще один сюрприз.

– Право, у вас было очень увлекательное утро, месье Кокь! – высокомерно усмехнулся Щеголь. – И что же это был за сюрприз?

– На меня напали двое мужчин в масках и со шпагами!

– В масках? Странно, вроде бы не ожидается никакого маскарада, – в очередной раз пошутил Хитрый.

– Неужели в Париже еще остались «динозавры», готовые размахивать этими стальными зубочистками, кроме Вас с месье Браном.

– Я выхватил шпагу и начал драться с ними, – продолжал «Опоздавший», не реагируя ни на остроты Хитрого ни на усмешки Щеголя. – Но со спины на меня наскочил еще один нападавший и, ударив палкой по моей шпаге, сломал ее. После этого все трое ретировались, – закончил Опоздавший и извлек из ножен свое оружие с обломанным острием клинка.

– Мерзавец! – повторил Полноватый, бросив взгляд на Хитрого и, вытащив свою унтер–офицерскую шпагу из ножен, протянул Опоздавшему. – Возьмите, Даниэль!

– Попридержите–ка ваш язык, месье Бран, – зло произнес Щеголь, – и вашу шпагу. Месье Кокь будет сражаться своей. Это его же условие – драться своим оружием.

– Но это бесчестно, граф! Клинки должны быть одинаковой длины! – возразил Полноватый.

– И все-таки, месье Бран, вопреки моим предупреждениям, вы не следите за своим языком, – Щеголь резко выдернул из ножен свой шведский палаш. Клинок его был длиннее, клинка Опоздавшего сантиметров на двадцать. – Я вызываю вас на дуэль!

Полноватый побледнел.

– Что же вы, язык проглотили, месье Бран? – мелко захихикал Хитрый.

– Граф, а вы не слишком торопитесь? – спросил Опоздавший. – Не окончив дуэль со мной, вы уже думаете о следующей.

– Так вы не отказываетесь драться своей шпагой, месье Кокь? – спросил Щёголь.

– Нет! – уверенно ответил Опоздавший.

– И не желаете поменять оружие дуэли на более прогрессивное – огнестрельное?

– Ни в коем случае! – улыбнулся Опоздавший. – Я наслышан, что у ваших оппонентов пистолеты часто дают осечку. Начнем?

– Это безумие, Даниэль, – испуганно прошептал Полноватый.

Ворота снова заскрипели, и в парк, запыхавшись, вошел врач.

Российская провинция. Наши дни.

Ромовая баба, ускоряющий пендель и странный человек.

– Ого, какое большое! У тебя щеки то не треснут?! – прикалывался я над своим одноклассником Серегой Антоновым, пытавшимся заглотить огромное пирожное.

– Завидуй молча, – прочавкал Серега. Ему все-таки удалось откусить кусок. – И это не пирожное, к твоему сведенью, а ромовая баба.

– А вот почему, ромовые бабы есть, снежные бабы есть, а мужиков ни ромовых не снежных нет? – спросил я, и пока Антонов задумался над моим вопросом, добавил, – Дай-ка попробовать! Наверное, очень вкусная баба, судя по твоей счастливой физиономии.

– На, кусай, только не много, – пальцами, измазанными в розовой помадке, Серега ограничил территорию, разрешенную для моего укуса.

– Офиге–енно! – протянул я, и мои слова были искренними.

– А я о чем говорил? – довольно произнес Серега, поскорей отдернув от меня сладость. – Это мне родители за вчерашнюю пятерку по математике купили.

– Везет, – тяжело вздохнул я, – а мне ничего не купили.

– Так ты же пару получил! – засмеялся Антонов, – Хочешь за двойку пирожное?!

– А что, круто было бы, – мечтательно улыбнулся я в ответ, – я бы каждый день…

Звонок на урок не дал мне закончить фразу.

– Пойдем, а то на историю опоздаем! – Серега отер пальцы влажной салфеткой, бросил ее в урну и побежал в класс. Я направился следом и чуть не натолкнулся на вышедшего из-за угла, тяжело пыхтящего школьника.

– Давай, жирный, шевели булками! – дал я ему для профилактики пенделя. Это был Саня Буров – самым толстым парень в нашем классе, да, пожалуй, и во всей параллели. – Звонка что ли не слышал?

Я уже переступал порог кабинета, когда мне на плечо опустилась чья–то рука.

– Что ты только что сказал? – раздался монотонный голос за спиной.

Обернувшись, я увидел перед собой охранника нашей школы. Ясно, сейчас будет отчитывать, за то, что я пнул Бурова.

– А чего он плетется, как черепаха? – начал я, но охранник меня перебил.

– Нет, что ты до этого сказал, когда откусил пирожное? – очевидно, «телохранитель» уже давно за мной наблюдал.

– А что? Сказал, что прикольно, если бы за двойки пирожные давали, – повторил я свои мечты. – Что пошутить нельзя?

– Пошутить, можно, – произнес охранник, делая длинные паузы между словами. – А можно не шутить, а действительно получать пирожное за каждую неудовлетворительную отметку.

– Простите, я на урок опаздываю, – ответил я человеку, очевидно, с психическим расстройством, и шагнул было в класс. Но он опять остановил меня.

– У меня нет психического расстройства, – он что телепат, я же не произнес это вслух.

– А за опоздания можно получать вот это, – охранник взмахнул рукой, и у него на ладони появилась большая конфета в ярком фантике. – И поскольку ты уже опоздал, держи!

– Вы что фокусник? – спросил я, принимая протянутую конфету.

– Нет, я не фокусник, я злой волшебник, – ни в голосе, ни в выражении лица человека не было ни капли иронии.

– Какой же вы злой, если конфеты раздаете? – улыбнулся я.

– Петухов, ты с кем там разговариваешь? – раздался строгий голос Татьяны Геннадьевны. – Извини, что отвлекаем тебя, но у нас вообще-то урок. В твоих планах есть его посещение?

– Конечно, Татьяна Геннадьевна, уже бегу! – я на секунду обернулся, но охранника в рекреации уже не было.

Двойка по истории и чересчур толстый договор.

Получить двойку по истории для меня было сущим пустяком. У меня плохая память на даты…, да и на события…, да и на все остальное тоже. А если еще учесть, что я вчера ничего не учил, а осваивал новый квест на компьютере, вероятность получения неуда была очень велика. Можно сказать, я как никто другой заслуживал эту двойку. И я ее получил. Татьяна Геннадьевна недоуменно посмотрела на меня, когда я сам попросил выставить двойку в свой дневник. На перемене я, до конца не веря, что можно получить “приз” за плохую оценку, решил все же попытать счастье и пошел на вахту. Но к моему изумлению там сидела женщина-охранник.

– Простите, а где ваш напарник? – поинтересовался я у нее.

– Где, где? На больничном, – недовольно проворчала женщина, – уже вторую неделю одна работаю.

– Как на больничном? – еще больше удивился я. – А сегодня буквально перед этим уроком…

Я не договорил, потому что услышал за спиной голос:

– Молодой человек, вы не поможете отнести мне карты в кабинет географии?

Я обернулся и обомлел. Передо мной стоял охранник, предложивший мне пирожные за двойки. Только выглядел он теперь иначе. На нем был строгий серый костюм и очки в металлической оправе. В руках он держал несколько свернутых в рулоны карт и большой глобус. Я молча кивнул, принял у охранника-географа протянутые карты и пошел вслед за ним на третий этаж.

– Ну как твои успехи по истории? – спросил географ, когда мы вошли в кабинет.

– Пару схлопотал! – бодро ответил я и полез в рюкзак за дневником, чтобы предъявить доказательства. Но открыв отделение рюкзака, я обнаружил… пирожное.

– Мне не нужны доказательства, – сказал “волшебник”, – нет необходимости бегать ко мне с дневником, чтобы показать очередную двойку. Пирожные сами будут появляться в твоем рюкзаке. Но тебе нужно подписать договор, два экземпляра которого уже находятся в рюкзаке.

Я откусил пирожное, но оно оказалось безвкусным.

– Вкус появится только после подписания договора, – пояснил мне географ. Он снял глобус с подставки и раскрутил его на указательном пальце, как баскетбольный мяч. А когда вращающийся глобус остановился, то и впрямь оказался баскетбольным мячом. Изменился и обладатель мяча-глобуса. Вместо серого костюма на нем был синий спортивный. Очки исчезли, и появились густые черные усы.

– Читай и подписывай договор. Мой экземпляр можешь оставить на парте. А мне некогда! – с этими словами охраногеогрофизроволшебник вышел из кабинета.

Я достал внушительной толщины документ и начал читать:

“Закрытое волшебное общество “Двойки и пирожные”, именуемое в дальнейшем “ПОСТАВЩИК”, в лице генерального злого волшебника Иоганна Свита, действующего на основании Устава, с одной стороны, и ученик 6 “В” класса Петухов Данил Анатольевич, именуемый в дальнейшем “КРУГЛЫЙ ДВОЕЧНИК”, действующий на основании любви к сладостям, с другой стороны, заключили договор о ниже следующем:…”

Звонок на урок отвлек меня от чтения. Тут же в моем открытом рюкзаке появилась конфета. Точно такая же, как та, что уже лежала у меня в кармане и, скорей всего, тоже пока еще была безвкусной.

«Ясно! За опоздание на литературу», – сообразил я, бегло пролистал договор (слишком много страниц, чтобы читать все подробно) и подписал оба экземпляра. Экземпляр Иоганна Свита я положил на парту, и договор тут же вспыхнул ярким пламенем. Я испугался, схватил лейку с подоконника и хотел уже заливать очаг возгорания. Но с изумлением увидел, что пламени больше нет. А парта даже не закоптилась от огня.

– Мальчик, ты, что здесь делаешь? – спросил вошедший в класс учитель.

– Я… это…, – я крутил в руках лейку и не знал что ответить.

– Цветы что ли поливаешь? – подсказал мне оправдание учитель.

– Да! – быстро согласился я, – и уже закончил.

Я схватил рюкзак, наскоро пихнул в него свой экземпляр договора и побежал на литературу.

Блаженство перед бурей, похвала вместо наказания и томительное ожидание.

Домой я плелся, понуро повесив голову – предстоял неприятный разговор с родителями. Две двойки в моем дневнике давили мне на плечи, словно пудовые гири. Причем вторую я мог бы и не получать. Стихотворение Пушкина «Зимняя дорога» я знал довольно сносно. Но после того, как Лариса Вениаминовна отчитала меня за опоздание на литературу, я, дабы поднять себе настроение, незаметно засунул заработанное пирожное в рот. М-м-м…Невероятно! Изуми-и-тельный вкус…. Нежное, легкое, воздушное, нет, словами не выразить…

– Петухов, ты что заснул?

Я открыл глаза. Надо мной склонялась Лариса Вениаминовна.

– Я спрашиваю, ты готов рассказывать стихотворение?

Мой рот, был плотно набит пирожным. Даже, захоти я что то произнести, у меня бы не получилось. Поэтому я сделал грустные глаза и отрицательно помотал головой.

– Очень, плохо, Петухов! Двойка! – сказала учительница и вызвала следующего.

А я открыл рюкзак и с неописуемым восторгом обнаружил там еще одно точно такое же пирожное.

И сейчас, поднимаясь в лифте на свой этаж, я вспомнил про него и решил еще раз почувствовать этот вкус, прежде чем меня начнут «пилить» родители. Я достал чудо–пирожное из рюкзака, запихнул в рот и не спеша стал жевать, растягивая удовольствие. Это был ни с чем несравнимый вкус. Ни какая-то ромовая баба, а просто мечта! Я даже не помнил, как открыл дверь и оказался в квартире.

– Раздевайся, мой руки и садись кушать! – сказала мама, поцеловав меня в лоб. Она даже не предполагала, что целует и собирается кормить двоечника. Но скоро узнает. Мама обычно спрашивает дневник после того, как я поем. А папа поинтересуется моей успеваемостью прямо с порога, как только придет с работы. Дневник он не смотрит – верит на слово. Но не соврешь ведь при маме, что все нормально.

Кушать мне совсем не хотелось, то ли после сытного пирожного, то ли из-за предстоящей ругани. Поэтому, когда мама вышла с кухни, я скормил свой обед кошке Алиске. Также, кстати, зовут и мою младшую сестренку. У родителей моих, очевидно, с фантазией не очень. Завершив, таким образом, прием пищи, я пошел в свою комнату. Открыв рюкзак, я увидел две конфеты и подумал, хорошо хоть замечания за опоздания в дневник не записали. Хотя и за две двойки родители меня могут лишить компьютера на пару недель. Да это не так страшно. Хуже всего, что сегодняшняя футбольная встреча с 6 «Б» была под угрозой поражения. Если меня не отпустят на нее, наш класс точно проиграет. Я ведь лучший нападающий в команде.

– Как дела в школе? – спросила мама, войдя в мою комнату.

«Началось!» – подумал я.

– Судя по выражению лица, дела у тебя не очень, – догадалась мама. – Что, опять двойка?!

– Двойка, – тяжело вздохнул я, – опять.

– И по какому же предмету, – мама взяла дневник и стала нервно перелистывать его в поисках нужной страницы, – по математике? Или Истории? А может быть по литературе?

– По Истории, – тихо ответил я, – и по литературе.

– Как?! Две двойки?! – возмущенно воскликнула мама.

– Нет, одна, – поспешил я ее успокоить. – По истории одна…, и еще одна по литературе.

Тут мама нашла нужную страницу.

– Балбес! – улыбнулась вдруг она и легонько шлепнула меня дневником по макушке. – А я уж поверила, что ты действительно две пары в один день получил. А ты две четверки заработал – молодец!

Мама положила дневник на стол и вышла из комнаты. А я с недоумением впился взглядом в две ярко-красные двойки на раскрытой странице. Со зрением у мамы было все в порядке, она даже очков не носила. Не могла ведь цифры перепутать – она же бухгалтер. Я пролистал пару страниц и все понял. Вот, две недели назад, как раз в среду, в дневнике красуются две четверки. Одна за списанную проверочную по истории, а другая честно заработанная за чтение стихотворения по литературе. Значит, мама открыла не ту страницу! Я было, уже обрадовался, но вспомнил, что как раз в ту среду, папа пожелал увидеть две четверки собственными глазами. Не исключено, что захочет удостовериться и сегодня. После радостной новости от мамы, увидеть в дневнике две «параши»…! Папа будет расстроен. А ведь еще и мама расстроится из-за своей оплошности…

Размышляя над своим ярким, но не радостным недалеким будущим, я не заметил, как развернул и пихнул в рот одну из конфет. Почувствовав ее вкус, я как будто бы отключился на какое-то время. Ничего вкусней я не пробовал, разве что сегодняшние пирожные. А когда я пришел в себя, то обнаружил на столе два фантика. Даже не заметил, как съел вторую конфету.

А тут и папа пришел.

Так вот почему…

Я шагал на футбол в полном изумлении. Оба родителя смотрели на двойки в дневнике и видели в них четверки. И страница была та, что нужно, я сам открыл и показал им еще раз. А они сказали: «Так держать!». Размышляя в чем здесь причина, я не заметил старичка перед пешеходным переходом и натолкнулся на него.

– Простите! – поспешил я извиниться. – Я задумался и не заметил вас.

– А о чем задумались, молодой человек? – поинтересовался дедушка.

– Да, так…, – неопределенно ответил я и начал переходить дорогу.

– Уж, не о том ли, почему ваши родители видят хорошие отметки вместо двоек? – донесся сзади голос старика.

Я обернулся. Не может быть! На меня, улыбаясь, смотрел Иоганн Свит, с седой головой, такими же усами, в очках и с клюкой.

– Это вы? – удивился я и подошел к нему.

– Это я, – ответил дедушка Свит. – А ты, как я вижу, договор совсем не читал. Пункт 306.254. «Поставщик обязуется не допустить наказания Круглого двоечника за двойки родителями последнего…»

– То есть вместо всех двоек, которые я получу, родители будут видеть четверки?

– Ты чего здесь стоишь, – спросил подошедший Серега Антонов, – зеленый ведь горит?

– Не видишь, что ли, с человеком разговариваю, – ответил я, но обернувшись, увидел, что Иоганна Свита и след простыл.

– С каким еще человеком? Пошли скорей, а то на футбол опоздаем!

Сомнительная замена, неожиданная усталость, вымученная ничья и обидное поражение.

– Как ты умудрился палец травмировать, – кричал я на Димку Лапшинова, нашего вратаря, – да еще прямо перед игрой с Бэшками?!

– Да я орехи грецкие молотком колол, – оправдывался Димон, – ну и заехал себе прямо по пальцу. Знаешь, как больно?!

– Не знаю и знать не хочу! – зло ответил я. – Знаю только, что мы без вратаря остались!

– Даня, все в норме! – подбежал ко мне уже переодетый Антонов. – Буров пришел болеть, я с ним договорился. Он постоит.

– Этот жиртряс?! – воскликнул я. – Да Димон лучше с одной рукой отыграет!

–Ты что?! – запротестовал Лапшинов. – Да я пальцами пошевелить не могу. Как я мячи брать буду? А Санек нормально отстоит. Вы им бить не давайте! А ты, Даня, наколоти им, как в прошлый раз!

– Черт с вами! – махнул я рукой. – Буров, давай на ворота! И только попробуй пропустить! А ты, орехожёр, лечи руку и чтоб к игре с «Г»–шками был в форме.

– Да будет он в форме, – ответил за Димку Серега Антонов, – сам то, когда форму оденешь? До начала игры минута.

Я и в самом деле так распереживался из-за вратаря, что забыл переодеться. Быстро напялив футболку, шорты и кроссовки, я выбежал на поле. Наш физрук Виктор Сергеевич сегодня ушел на какие-то городские соревнования, и матч судил десятиклассник Сотов. Он дунул в свисток, и игра началась.

С первых же минут наша команда, во многом благодаря мне, завладела инициативой. Но Бэшки, зная, кто лучший игрок, нападали на меня сразу вдвоем, а то и втроем. Я несколько раз отдавал хорошие пасы Антонову, но тот, раззява, или не мог нормально принять, или точно пробить. На наши ворота тоже было пару атак, которые закончились ударами издали. Слава Богу, не в створы ворот, а то Буров не взял бы мяч.

К концу первого тайма я изрядно устал, чего раньше за собой не наблюдал. Обычно я без устали отыгрывал весь матч, а тут неожиданно выдохся. На последней минуте я изловчился, перехватил неточный пас защитника и вколотил мяч в ворота. Наши болельщики радостно закричали. Среди них, я заметил нашу одноклассницу Настьку Куликову. Она размахивала самодельным плакатом «6 В вперед!!! Даня, Молодец!!!» Настька, похоже, втюрилась в меня. Наверное, после того случая, когда я помог ей отделаться от прилипчивого ухажера.

С месяц назад иду из школы, смотрю, новенький из «А» класса (Сладков, кажется, его фамилия), стоит и держит Куликову за руку. И довольно так улыбается.

– Да отстань ты! Не пойду я с тобой в кино! – кричит Настя и пытается высвободиться.

– А в кафе? – противным голосом гнусавит Сладков, стараясь ухватить Куликову за вторую руку.

Не то что бы мне какое-то дело до Куликовой было, но просто обидно: без году неделю учится в нашей школе, а уже подкатывает к девчонкам, да еще и не из своего класса.

– Настя, что пристает к тебе этот новенький? – спрашиваю, подойдя к ним.

– Иди парень, уроки делай! – отвечает мне обнаглевший «казанова», – А мы с Настей в кафе собираемся.

– Никуда я с тобой не собираюсь! – ответила ему Настя, наконец-то, освободившись.

А я ничего не стал говорить, размахнулся, да как закатал герою–любовнику в глаз. Он только в клумбу – бряк! Аж, туфли в воздух подлетели. Вскочил на ноги, я приготовился, думал, бросится на меня. А он отряхнулся и, держась за опухший глаз, сказал:

– Ой, парень, знал бы ты, какую ошибку совершил! Мне тебя даже жалко.

Я ему ответил, у кого и где находится жалко и пошел домой. Куликова увязалась за мной, поблагодарила и попросила проводить ее, но я ответил, что спешу на тренировку. С тех пор Настька несколько раз приходила смотреть, как мы тренируемся, а сегодня вот явилась на игру даже с плакатом.

А вот и несостоявшийся Дон Жуан подошел…

Сладков сел на скамейку рядом с Димоном Лапшиновым и стал его о чем-то расспрашивать. Очевидно, интересуется, кто гол забил. Что ж, пусть узнает – не велика тайна.

– Видишь новенького? – спросил меня выполняющий наклоны Антонов. – Игорь Сладков из «А» класса.

– Ну, и дальше что? – безразлично бросил я.

– Говорят, сильно играет. Тяжело с «А»-шками придется.

– А ты не верь всему, что говорят, – авторитетно ответил я и пошел к центру поля, так как Сотов как раз подал свисток.

Начался второй тайм. Меня стали блокировать еще сильней. Я делал рывки то в одну, то в другую сторону, тщетно пытаясь уйти из–под опеки защитников и, наверное, поэтому очень быстро выдохся. Однажды у меня даже перехватили мяч и создали опасную ситуацию у ворот. Остановить противника мы смогли только с нарушением правил. В сторону наших ворот назначили штрафной.

– Соберись, толстый! – подбодрил я Бурова, не надеясь, что он сможет взять мяч.

Удар был сильным, но Буров неуклюже подпрыгнул и, задев мяч самыми кончиками пальцев, перевел его на угловой. Зрители зааплодировали.

– Молодец, Саша! – кричала Куликова громче всех.

Но радовались наши болельщики не долго. Мельников из «Б» класса отправил мяч на дальнюю штангу, а дылда Труфанов замкнул его головой в наши ворота.

Серега Антонов вытащил мяч из сетки и побежал к центру поля.

– Даня! Давай! Активизируйся! – крикнул он, пробегая мимо меня.

А я уже не мог бежать. Просто не знаю, что со мной случилось. Ноги так устали, что я начал спотыкаться. Я уже не пытался обводить, а подавал длинные передачи на Серегу. Но и ударить по мячу из-за усталости достаточно сильно не мог, и пасы не доходили до адресата. А «Б»-шки, словно воодушевленные забитым голом, все наглее атаковали нас и вскоре, благодаря точному удару Мельникова вышли вперед.

– Данил, ты будешь играть или нет?! – нервно потряс меня за плечо наш защитник Макс Романов. – Что за неточные пасы?! Они перехватывают все твои передачи и идут в контратаку!!!

– Ты видишь, как меня пасут?! – закричал я в ответ. – А сам чего даешь им хозяйничать в нашей зоне?!

– Все, харе, успокоились!!! – подбежал к нам Серега. – Две минуты осталось! Горим два-один. Собрались!

Мы разыграли мяч в центре, и я побежал к воротам противника. Одного игрока мне удалось обвести, а на втором я споткнулся. Уже в падении я переправил мяч Сереге и грохнулся на траву. Что было в следующие несколько секунд, я не видел. Лишь услышал крик наших болельщиков: «ГОЛ!!!» и облегченно вздохнул.

Последнюю минуту я уже еле отходил по полю. Первая игра осеннего турнира закончилась вничью. А ведь прошлой весной мы порвали «Б»-шек 5:1, причем четыре гола забил я.

– Блин, прошлой весной их 5:1 сделали! – словно прочитал мои мысли Макс Романов. – А сегодня еле-еле на ничью свели.

– Видали, какой я гол завалил?! – догнал нас Серега и, подпрыгнув, повис на наших с Максом плечах.

– Гол он завалил, – сбросил я с себя его руку. – А кто тебе пас отдал?

– Так это пас был? – язвительно переспросил Антонов. – А мне показалось, ты просто упал на ровном месте, а я подобрал потерянный тобой мяч.

– Подобрал мяч?! – возмутился я. – Да я вывел тебя на ударную позицию. Там даже Буров бы забил.

Буров плелся за нами следом и ничего не возразил на мое «даже».

– Ну что, Серый, пойдем, подтянемся? – предложил я Антонову.

Мы всегда с ним после футбола висели на турнике. Серега с трудом подтягивался восемь раз, а я, по настроению, от девяти до двенадцати.

– Макс, пока! Толстый, давай не переживай сильно, на большее от тебя я не рассчитывал, –попрощался я с одноклассниками, и мы с Серегой пошли на турник.

Еще издали мы увидели, что на перекладине подтягивается Димон Лапшинов. Это с больным то пальцем! Заметив нас, он спрыгнул на землю и поспешил удалиться.

– Ну, давай, Серега, вначале ты! – уступил я Антонову. Он помахал руками в воздухе, подпрыгнул, повис на перекладине и начал подтягиваться.

– …пять, шесть, семь…, – считал я вслух. Задрыгав ногами, Серега с трудом подтянулся восьмой раз и спрыгнул на землю.

– Никакого прогресса, – подшутил я над Серегой, – как всегда еле-еле восьмерочка.

– Посмотрим, сколько ты сможешь, – запыхавшимся голосом проговорил Антонов.

Мне можно было особо не напрягаться. Подтянусь на разик больше и достаточно. Я подпрыгнул и ухватился за перекладину. Первые четыре раза я подтянулся легко. Серега начал считать специально придурочным голосом, чтобы я рассмеялся и подтянулся меньше.

Но мне было не до смеха. Обычно восемь раз я подтягивался, не напрягаясь, а сейчас с большим усилием подтянулся пятый. Шестой дался еще тяжелей, а на седьмом я задрыгал ногами как Антонов. Нужно было сделать хотя бы столько же сколько Серега. Тогда можно сказать, что я его не смешил, а он меня смешил, а стало быть, при равном результате, я все равно победил. Но восьмое подтягивание мне так и не далось. Я, пыхтя и дергаясь, поравнялся глазами с перекладиной и, обессилив, свалился на землю.

– Сенсация, дамы и господа! Чемпион повержен! Встречайте нового победителя! – закричал Антонов и встал в позу бодибилдера. При этом, сильней всего напряг лицо.

– Ладно, Геракл сушеный, смотрю, не очень на футболе выложился, – ответил я ему, – а я как выжатый лимон. Давай, до завтра.

Очередные двойки и дополнительные бонусы.

– Да не негритянская раса, а негроидная! – кричала на меня наша географичка Галина Павловна под дружный смех класса. – И не китаезная, а монголоидная! Садись, Петухов! Два!

Я сел за парту, приоткрыл рюкзак и довольно облизнулся, увидев два сладких «бонуса».

Первую двойку по биологии я заработал специально – очень уж хотелось пирожное. И когда Анна Николаевна при повторении пройденного материала попросила меня перечислить органические вещества, я вместо нуклеиновых кислот назвал аскорбиновые, а к жирам, углеводам и белкам добавил еще и желтки. А вот по географии я, в самом деле, забыл названия рас. Картинки в учебнике помнил, а вот названия только примерно. Ну да ладно, два пирожных, лучше, чем одно.

По дороге домой меня нагнала Куликова.

– Данил, можно с тобой поговорить?

– Что, опять Сладков пристает? – нехотя отозвался я.

– Нет, я хотела поговорить о тебе.

– Ну что еще? – я остановился и повернулся к Настьке.

– У тебя все нормально? – тревожным голосом спросила она. – Ничего не случилось? А то ты последние дни получаешь двойку за двойкой.

– Ну а тебе какое дело до моих двоек?! – раздраженно спросил я.

– Может, тебе помощь нужна? – шепотом спросила Куликова.

– Помощь? – с усмешкой переспросил я. – А как же, нужна. Помоги мне дойти до дома в полном одиночестве.

С этими словами я развернулся и пошагал дальше, оставив Куликову стоять с растерянным видом.

Войдя в подъезд и поднявшись до технического этажа, где меня никто не мог потревожить, я достал одно из двух пирожных. С нетерпением откусив маленький кусочек, я будто бы нырнул в волну неописуемого вкуса.

Я ел пирожное с закрытыми глазами, причмокивая от удовольствия. Покончив с первым, я не смог удержаться, чтобы хоть немножко не откусить от второго. Доставая его, я с недоумением обнаружил в рюкзаке две конфеты.

– А это еще за что? – спросил я вслух, очевидно, у самого себя. – Я ведь сегодня не опаздывал!

В это время дверь машинного помещения лифта открылась, и оттуда вышел рабочий в синей спецовке с ящиком для инструмента. Я поспешил закрыть рюкзак и начал спускаться на свой этаж, опасаясь, что рабочий начнет выспрашивать, что это я делаю на техническом этаже. Но рабочий спросил не об этом:

– Ты что ж, Данил, так и не ознакомился с договором?

Я обернулся и узнал в рабочем Иоганна Свита.

– Как, это вы? – я все еще не привык, что его можно было встретить в самых неожиданных местах.

–Так, это я! – ответил рабочий, то есть Иоганн. – Значит лень читать?

– Да, нет, не то чтобы лень, – замялся я, – просто он очень толстый, а нам и так уроков много задают.

– А ты не делай уроки, – предложил Свит, – будет больше пирожных.

– Как не делать… – начал отвечать я.

– Пункт 145.12 гласит…, – перебил меня волшебник, – Дополнительно «КРУГЛЫЙ ДВОЕЧНИК» награждается конфетой за каждое проигранное (не выигранное) соревнование (пари). Правда, прости меня за опоздание. Я должен был вручить их вчера.

– Но я не хочу проигрывать в футбол! – возмутился я. – Я хочу выигрывать.

– Хочешь – выигрывай, – равнодушно ответил Иоганн, – но если уж случилось проиграть, разве плохо получить поощрительный приз? А? Ответь мне.

– Да, нет, не плохо, – согласился я. – А почему две конфеты? Это потому что нам два гола забили?

– Нет! – ответил Иоганн Свит, раздвигая руками двери лифта на моем этаже. Кабины лифта за дверями не было. – Одна за не выигранный матч по футболу, а другая за проигранное соревнование по подтягиваниям.

С этими словами Иоганн шагнул в открытую шахту. Двери за ним захлопнулись. Я вздрогнул и замер с разинутым ртом. Через несколько секунд двери снова разъехались, и из кабины лифта вышла моя мама.

– О! Привет, сынок! Ты только из школы идешь?

Я закрыл рот и сменил удивленное выражение лица на радостное.

– Привет, мам! Как дела на работе? – задал я дежурный вопрос и принял у мамы тяжелый пакет.

– У меня все хорошо, – с улыбкой ответила мама, открывая ключом дверь, – а у тебя как дела в школе?

– У меня тоже все хорошо! – парировал я, уверенный, что мама, как и вчера, разглядит в моих двойках четверки. – Опять две четверки.

– Да ты у меня в хорошисты выбился! – обрадовалась мама.

– Вот полюбуйся, – протянул я маме дневник.

Мама открыла его и растянулась в улыбке.

– Ну, скромняга! Четверки, четверки, а у самого две пятерки! – пропела мама, возвращая мне документ. Странно, почему в этот раз она в моих двойках увидела пятерки, а не четверки? – Молодчина! Сейчас позвоню, похвастаюсь папе и попрошу его купить что-нибудь вкусненькое. А ты пока быстренько сходи, забери сестру из продленки.

– Мам, мне уроки нужно делать! – возмутился я, хотя не планировал ничего учить. Если делать домашку, то можно пролететь мимо пирожных. – Может, ты сходишь?

– Ну, хорошо, тогда ты готовишь ужин, – поставила условие мама. – Да и еще стираешь свои брюки. Посмотри, все из грязи вон.

– Ну ладно, ладно, схожу за мелкой, – согласился я. Не стирать же брюки! К тому же я смекнул, как из прогулки с сестренкой извлечь выгоду.

Прибыльные игры.

– Опять проиграл, Даня! – радостно заливалась Алиска. – Ты что мне поддаешься?

– Да не поддаюсь я, малявка! Сейчас я выиграю! – отвечал я в очередной раз. – Давай теперь прыгаем на левой ноге вон до того фонаря. Раз! Два! Три!

Алиса быстро поскакала на одной ножке к фонарному столбу, а я нарочно медленно подпрыгивал сзади, в уме подсчитывая, сколько новых конфет появилось у меня в рюкзаке.

– Я первая! Я первая! – выплясывала счастливая Алиса около фонаря. – Ты проиграл уже седьмой раз подряд! Хоть ты и мальчик и старше меня, а я все равно быстрее!

Я сделал вид, что расстроился, хотя на самом деле мне было совсем не обидно. Ведь прохожие понимали, что я поддаюсь младшей сестренке и, наверное, еще и думали – какой хороший брат! А «компенсация» за проигрыш все росла и росла.

– Малявка, давай, кто быстрей до нашего этажа, – предложил я, когда мы подошли к подъезду.

– Давай! – сразу согласилась сестренка. – На старт! Внимание! Марш!

Алиса побежала вверх по ступенькам, я следом за ней. В очередной раз проиграл ей, хотя здесь почти не поддавался. Подъем действительно дался мне очень тяжело. После этих прыганий с Алиской то на одной, то на другой ноге, да еще этого «восхождения» на восьмой этаж, ноги были как ватные.

– Мама! Папа! Я Даню восемь раз победила! – начала хвастаться Алиса прямо с порога.

– Молодец! – сказал папа. – Раздевайся, умывайся и садись за стол. А ты вообще молодчина, сынок! – отец подошел ко мне и пожал руку. – Две пятерки в один день! У тебя, наверное, такого со второго класса не было.

– Теперь будет! – пообещал я и вслед за сестрой пошел в ванную.

После того, как я еле запихал в себя борщ и пюре с котлетой, отец придвинул мне блюдце с куском торта. Я откусил кусочек и стал медленно жевать, изображая довольный вид. Делал я это, чтобы не расстроить родителей. Торта мне совсем не хотелось. После пирожных и конфет Иоганна Свита, которые я слопал, когда шел за Алиской в продленку, торт показался мне совсем невкусным.

– Еще кусочек? – спросил папа.

– Нет, нет! Спасибо, папа! – поспешил я остановить его. – И не покупайте мне, пожалуйста, сладости за каждую пятерку. Я ведь не ради этого учусь.

– Должен же быть у тебя стимул и дальше получать хорошие отметки, – возразила мама.

– Мой стимул – хорошие знания и ваши счастливые лица! – гордо ответил я и, взглянув на то, как у папы открылся рот, а у мамы навернулись слезы на глазах, добавил. – Пойду уроки делать!

В комнате я открыл рюкзак и пересчитал конфеты. Их было восемь. Четыре я съел одну за другой. Потом сыграл пару раз в футбол на компьютере и съел еще три штуки. Как не странно, когда я проиграл матч компьютеру – новой конфеты не появилось. Получается, чтоб получить «приз», нужно проиграть человеку. Сделав такое заключение, я предложил сестре сыграть в крестики-нолики или в морской бой.

– Не хочу в морской бой, – закапризничала Алиса, – давай в «Синдбада–морехода».

– Ну, давай в Синдбада, – согласился я.

«Синдбад–мореход» – настольная игра, где просто нужно бросать кубик и ходить фишками по игровому полю. В обычное время игра жутко скучная, но сейчас я зарабатывал конфеты, и мне было все равно во что проигрывать.

Мы расположились на полу и стали играть. Но оказалось, что здесь проиграть не так-то просто. Когда хочешь, чтоб выпала единичка, обязательно выпадает пятерка или шестерка. Я пошел на хитрость и стал кидать кубик так, чтобы он откатывался под стол. Затем быстро полз за кубиком на четвереньках, тяжело вздыхал и притворно расстроенным голосом говорил: «Ну вот, опять единичка выпала!».

Алиса какое-то время не оспаривала мои плачевные результаты, но потом взяла и нарушила все планы. Она положила передо мной коробку от игры и сказала кидать кубик туда, чтобы он не укатывался. И у меня опять стали выпадать пятерки и шестерки. Из трех раз я проиграл только один. Алисе надоело играть, на удивление, раньше, чем мне, и она пошла делать уроки.

И тут я вспомнил, что папа был чемпионом цеха по шахматам. Вот где золотая жила (а точнее конфетная). Я в шахматы играл очень слабо. Это был единственный вид спорта, по которому я не принимал участия в школьных соревнованиях. А значит, здесь мне даже не нужно будет поддаваться.

Папа немного удивился и, должно быть, обрадовался, когда я предложил ему поиграть в шахматы. Игра оказалась очень увлекательная. Первая наша партия закончилась моим поражением уже на шестом ходу. Вторая на девятом, а третья на одиннадцатом. Я зарабатывал конфеты, постигая шахматные азы: дебют, вилка, скрытый шах. После каждого моего хода папа говорил, чем ход плох, а иногда и чем хорош. Когда я делал неудачный ход, он предлагал мне переходить, но я отказывался. Шестую партию отец решил сыграть без ферзя, и тут я даже начал выигрывать, но потом зевнул своего и все равно проиграл.

– Ну, хватит на сегодня! Сейчас «Участок» начнется, – отодвинул папа доску, после восьмой выигранной партии. – А ты определенно делаешь успехи. Только будь внимательней, частенько бывают глупые ошибки.

– Да я третий раз в жизни играл, – начал оправдываться я. – Дай мне пару месяцев, и я в шахматы буду играть лучше, чем в футбол. А пока пойду, мяч с Серегой погоняю.

Тренировка запасного вратаря.

Я позвонил Антонову и позвал его на школьный стадион.

– Набери Димона Лапшинова, пусть тоже подходит, – добавил я, перед тем как повесить трубку.

Когда я пришел на стадион, ребят еще не было. Я стал чеканить мячик то на одной, то на другой ноге, то на голове. Как то сегодня не очень получалось. Наверное, дело было в усталости от соревнований с Алисой. Вряд ли я мог так утомиться от шахматных баталий.

Серегу я узнал издалека. А вот парень, шагающий рядом с ним, был совсем не похож на Димку. Кто это? Какой–то толстый. Блин! Буров! А он чего сюда прется?!

– Лапша сказал не пойдет, рука еще болит, – сказал запыхавшийся Антонов. – Я вот Санька встретил и позвал с собой. Потренируем его, а то вдруг Димон до среды руку не залечит.

– Сплюнь, лучше! – сказал я. – Ладно, толстый, вставай в рамку!

– Не называй меня так! – обиженно буркнул Буров.

– Как не называть? – я сделал вид, что не понимаю о чем он.

– Как только что назвал.

– А как я тебя только что назвал?

– Сам знаешь!

– Даня, хорош! – вмешался Серега. – Давай тренироваться.

– А чего он обижается? Я чего обидного сказал? – спросил я. – Ты вот не толстый, я тебя и не называю толстым, а он, если толстый, я и говорю как есть. Нужно больше бегать и меньше булочек есть, да на диване лежать.

– Я не лежу на диване и булочки не ем. У меня не правильный обмен веществ, – ответил Буров, очевидно, задетый за живое. – И спортом я хочу заниматься, да только вы меня никогда не берете в футбол играть.

– Ну, ладно, прости! А можно называть тебя полным?

– Нет!

– А пухленьким?

– Даня, харе! – опять вмешался Серега. – Санек, не обижайся, что взять с дурака.

– Санек, не обижайся на меня на дурака! – продолжал прикалываться я. – Санек-то хоть можно тебя называть?

– Можно. А лучше – Саня.

– Хорошо, Саня, встань, пожалуйста, в рамку!

Мы попробивали с Серегой штрафные, а потом стали разыгрывать комбинации. То пасовались и атаковали ворота вдвоем, то один из нас был защитником, а другой нападающим. Саня, теперь я нарочито называл его так каждую минуту, вначале отбивал неуклюже, а потом стал бросаться на мяч уверенней. Когда играли один в один, мне пришлось нелегко. Раньше я свободно обыгрывал Антонова, а он меня обвести не мог. Сегодня же я весь обливался потом, пытаясь обвести Серегу, и если даже мне это удавалось, Саня брал мяч после моего удара. Серега же наоборот был на высоте. Трижды ему удалось перехитрить меня и забить гол.

– Давайте закончим на сегодня! – предложил Серега, тоже изрядно выдохшийся, но не так сильно как я. – Завтра ведь еще на физре нормативы сдавать.

– Ну, ладно, давайте закончим, – согласился я, делая вид, что нехотя. На самом деле я держался на ногах из последних сил, но не хотел первым предлагать завершить тренировку.

– Ну что на турник? – спросил Антонов.

– Я сегодня пропущу, – ответил я, морально готовясь к колкостям со стороны Сереги. И не напрасно.

– Боишься снова проиграть? Сдался и признал мое превосходство?

– Завтра на физкультуре увидим, у кого превосходство, – ответил я. – Давайте, пока! Смотрите не надорвитесь.

Узкие брюки, невнушительные результаты и падение с «Олимпа».

– Мама, у меня штаны не застегиваются, – крикнул я после нескольких неудачных попыток застегнуть школьные брюки. – Наверное, сели после стирки.

– Сейчас перешью пуговицу, – ответила мама, – снимай!

Я отдал маме, брюки, а сам, пока появилась пара свободных минут, решил перекусить конфетами. Конфеты просто таяли во рту. Все-таки у меня сильная воля, раз я смог удержаться и не съесть всю эту вкуснятину вчера, а оставил пару штучек на утро.

В школу шли с Алисой. У нее уроки начинались на полчаса позже, поэтому она не спешила и предлагала опять посоревноваться в прыжках на одной ноге. В другой раз я бы с радостью согласился, но сегодня я не хотел опаздывать. Из-за перешивания пуговицы на брюках пришлось выйти из дома на десять минут позже обычного. Первым уроком была алгебра, а математичка Галина Борисовна ругала за опоздания. Второй причиной, по которой я не стал устраивать соревнования с сестренкой, была сегодняшняя сдача нормативов по физкультуре. Вчера эти прыжки меня так вымотали, что я еле-еле отбегал на тренировке с пацанами. Вообще-то сдача нормативов раньше меня никогда не напрягала. Мои результаты были всегда лучшими в классе. Но в последние дни я что-то стал быстро утомляться. Наверное, слишком изнуряю себя тренировками. Надо бы в выходные отдохнуть. Поиграю-ка я лучше в шахматы с отцом, вместо того чтобы гонять мяч.

На алгебру я все-таки опоздал. Выслушал гневные речи от Галины Борисовны, да еще и двойку получил. Учительница решила проверить домашку, а у меня была не выполнена. Куликова (мы на алгебре сидим с ней) протягивала мне свою тетрадь, чтобы я списал, пока Галинушка делает обход по другим рядам, но я с гордостью отказался. Зато теперь у меня в рюкзаке лежали пирожное и конфета, а значит, в столовую можно было не ходить.

Последним уроком стояла физкультура. Сегодня мы сдавали нормативы. Это, как нам сказали, была подготовка к сдаче на ГТО. Сами испытания будут весной, а сегодняшняя репетиция для того, чтобы каждый знал, над чем ему поработать в течение года. Я и без этого был в курсе, над чем мне нужно работать. Результаты по всем нормативам еще прошлой весной у меня были на золотой знак, кроме наклона вперед из положения стоя с прямыми ногами. У меня не получалось касаться пола ладонями – только пальцами.

– Начинаем с разминки, потом прыжки в длину с двух ног, наклон вперед, подтягивания мальчики на высокой перекладине, девочки на низкой…, – рассказывал нам план на урок физрук Виктор Сергеевич, – …далее выходим на улицу, сдаем метание мяча, затем шестьдесят метров, далее два километра, возвращаемся в зал, сдаем отжимания и свободны. Вопросы есть?

– Виктор Сергеевич, а что насчет городской эстафеты? – спросила Куликова.

– Ах, да, чуть не забыл. Эстафета в понедельник в 12:00. Команды смешанные – один мальчик одна девочка. От нашего класса Петухов и Куликова. С последних двух уроков вас освободят.

– А какая дистанция? – спросил я.

– Три двести, – ответил Виктор Сергеевич.

– Сколько?!! – тревожно переспросили мы с Настей в один голос.

– Да не пугайтесь вы раньше времени, – улыбнулся физрук. – Три километра двести метров – это на двоих. Бежите по четыре круга, чередуясь. Четыреста метров один, четыреста другой.

– А-а, – протянул я, – тогда ладно!

– Ну, раз больше нет вопросов, тогда начнем, – сказал Виктор Сергеевич и дунул в свисток. – На-пра-во! Побежали по залу! Дистанция между вами и впереди бегущим два метра!

Зашуршали подошвы по недавно выкрашенному деревянному полу, и мы неровным строем, не соблюдая дистанцию, и наталкиваясь друг на друга, пробежали три круга.

– Так! Кто у нас еще не проводил разминку на оценку? – спросил Виктор Сергеевич.

– Можно я?! – вызвался Буров.

– Давай, Александр, вставай впереди строя!

Буров довольно грамотно провел разминку. Конечно, не так хорошо, как провожу ее я, но пятерку, считаю, получил заслуженно.

– Молодец, Александр! Заслуженная пятерка! – согласился со мной физрук. – Так держать! А то что-то ты у меня погряз в тройках. Закончили разминку! Выполняем прыжки в длину с двух ног. Делаем две попытки, записываю лучший результат. Антонов, давай!

Серега взмахнул руками, оттолкнулся и выпрыгнул вперед.

– Сто шестьдесят пять! До золотого значка не допрыгнул, – сказал Виктор Сергеевич. – Готовься ко второй попытке! Следующий Богданов, готовится Буров.

Обычно мы с Серегой прикалывались друг над другом – называли друг друга слабаками, когда результаты оставляли желать лучшего. Мне было приятно подтрунивать над ним, ведь я почти во всех состязаниях был круче. Но сегодня мне прикалываться не хотелось. Меня почему-то терзали предчувствия, что мой результат будет хуже обычного. Вместо бесприбыльного подшучивания я решил подстраховаться и предложил Сереге пари по всем состязаниям. Он так и так назовет меня хлюпиком, если я хоть в чем-то уступлю ему. А с пари я хоть получу конфету за каждое проигранное состязание.

– Сто пятьдесят пять! Александр, молодчина! Гораздо лучше, чем весной. Еще чуть-чуть и до серебряного значка допрыгнешь, – похвалил Бурова физрук. – Готовься ко второй попытке! Наташа Виноградова, давай! Готовится Оксана Давыдова!

Виноградова, Давыдова, Ионов, Кузнецов с первой попытки прыгнули на серебряный значок, а Настя Куликова на золотой. Молодчина! Хотя она, как и я, еще прошлой весной прыгала на золото третей ступени ГТО.

– Молодец, Настя! Второй раз можешь не прыгать. Готовься к наклонам, – сказал Виктор Сергеевич. – Корнилова! Готовится Лапшинов!

Дошла очередь и до меня. Я оттолкнулся изо всех сил и прыгнул, но, еще не приземлившись, понял, что это далеко не лучший мой прыжок.

– Сто шестьдесят! – озвучил мой результат физрук. – Слабовато для тебя. Во второй раз постарайся. Полушкина! Готовится Романов!

– Что-то хиленько! – с улыбкой сказал подошедший Серега. – И в подтягиваниях я тебя делаю и в прыжках.

– Не сильно радуйся, – парировал я, – есть еще вторая попытка.

Впрочем, на второй попытке реванш не состоялся. И Антонов, и я повторили свои результаты.

– Да-а-а, – протянул Виктор Сергеевич, когда все прыгнули по два раза, – результаты не обнадеживающие. На сегодняшний день на золотой значок прыгает одна Куликова. Предстоит работка. Ладно, начинаем наклоны. Антонов!

По наклонам дела обстояли лучше. Ладонями до пола достали Антонов, Кузнецов, Шашкин, почти все девчонки, включая, конечно же, Куликову. А я сегодня даже не смог дотянуться до пола пальцами, не сгибая ног. Виктор Сергеевич многозначительно посмотрел на меня и повел мальчиков к высокой перекладине. Я расстроился из-за своих результатов. Правда, если честно, согревала мысль о том, что мой рюкзак наполняется вкуснейшими в мире конфетами. Но вот в подтягиваниях я Антонову проигрывать не собирался. Даже за конфеты.

Серега, дергаясь, подтянулся всего семь раз. Впрочем, на золотой значок этого было достаточно.

– Ладно, засчитываю семь. Но весной будет принимать комиссия. При них-то хоть не дергайся, как парализованный, – Виктор Сергеевич под дружный смех класса изобразил Серегу. – Даня, покажи, как нужно подтягиваться.

Я подошел к перекладине подпрыгнул и повис. Главное сейчас подтянуться те же семь раз, но без дерганий. Я подтянулся чисто без раскачиваний четыре раза и понял, что больше не могу. Дальше или дергаться, как Серега, или никак. Руки дрожали от напряжения.

– Ну вот! Учитесь! – сказал Виктор Сергеевич классу.

Его похвала прибавила мне сил еще на одно ровное подтягивание. Ну же, еще два разика. Но на шестом подтягивании левая рука соскользнула с перекладины, и я полетел на пол, ударившись боком.

– Сильно ушибся?! – взволнованно спросил Виктор Сергеевич, помогая мне встать. – До здравпункта дойти сам сможешь? Или проводить кого отправить?

– Не нужно, сам дойду, – ответил я и под сочувственные взгляды одноклассников, прихрамывая, поплелся к выходу из зала.

Сломанные весы и исчезнувший синяк.

Я стоял перед кабинетом медика и недоуменно уже в пятый раз пересчитывал конфеты и соотносил их с проигранными Антонову состязаниями. Так, хорошо, две, пускай за две попытки прыжков, одна за наклоны, одна за подтягивания, а еще одна за что? Да какая разница! Я за минуту смолотил все пять конфет. Не смог остановится, настолько они были вкусными.

На двери медпункта висела записка: «Ушла за медикаментами, буду через пятнадцать минут». Я отошел в закуток около кабинета, где на стене висело большое зеркало, и решил взглянуть на свою травму. Приподняв футболку, я увидел в отражении зеркала огромный синяк на своем боку. Хорошо приложился! Рядом с зеркалом стояли весы. Еще старые, механические, по которым нужно двигать гирьки. Я умел измерять вес на таких и, за неимением других развлечений встал на них. Передвинув большую и маленькую гирьки так, чтобы металлическая стрелка замерла посередине, я обнаружил, что весы показывают сорок два килограмма. Вот ерунда! Мы все время взвешиваемся, когда ходим в гости к Димону Шашкину на его электронных весах. И я с пятого класса неизменно весил тридцать восемь килограмм плюс–минус триста грамм. А последний раз я взвешивался у него меньше двух недель назад и весил те же тридцать восемь. Ясно! Весы неисправные – вот и выставили из кабинета. Однако что–то долго нет медика! Я еще раз взглянул на записку на двери и не поверил глазам. На листке было написано: «Заходи Круглый Двоечник». Именно так я назывался в договоре с Иоганном Свитом.

Я толкнул дверь, и не смазанные петли противно заскрипели. Я бы услышал этот скрип, если бы кто-то зашел во время моего провешивания. За столом медика, к моему глубочайшему удивлению, сидел Иоганн Свит. Только был он в белом халате, в шапочке с красным крестом, с бородкой и в пенсне. Ну, вылитый Айболит!

– На что жалуетесь? – спросил Иоганн.

– А как вы… здесь… Как вы сюда попали? – растерялся я.

– Подойдите поближе! Поднимите футболку! – сказал Лжеайболит, не ответив на мой вопрос.

Я повиновался.

– Ай-я-яй, какой большой синяк! Никак с турника упали? Ну, да мы его сейчас сотрем, – он взял со стола ластик и начал тереть мой ушиб.

– Ай! Щекотно! – засмеялся я, – Кто же так лечит?!

– А пятая конфета, – вдруг прервал он мой смех, – за проигрыш в состязании по отжиманиям.

– Так я же не отжимался, – как Свит опять прочитал мои мысли?

– А твой оппонент отжимался. Получается, он выиграл.

– А где же тогда конфеты за метание, за шестьдесят метров и за два километра? – начал было спрашивать я, но снова заскрипели дверные петли, и в кабинет вошел наш медик, Нина Ивановна. А когда я снова повернулся к столу, там уже никого не было.

– Ну и что ты читать не умеешь? – начала отчитывать меня Нина Ивановна. – Ведь русским языком написано! – и она положила на стол записку: «Ушла за медикаментами, буду через пятнадцать минут».

– Дверь я, что ли, забыла закрыть? Так видишь, в кабинете нет никого – зачем заходишь? – продолжала сокрушаться медик, выкладывая в шкаф какие-то лекарства. – Ладно, что там у тебя?

– Да, вот, с турника свалился. Смотрите, какой синячище! – и я привычным уже движением задрал футболку.

– В каком месте твой синячище? – спросила Нина Ивановна, внимательно разглядывая ушибленное место.

Я наклонил голову и… никакого синяка на своем боку не обнаружил. Но это еще не все. Вместе со стертой ластиком гематомой бесследно пропала и боль.

– Извините, – выдавил я и выскочил из кабинета.

Бегом направляясь к физкультурному залу, я налетел на Бурова.

– Осторожней! Чуть не уронил! – завозмущался Буров. – Вот твоя одежда. Зал уже закрыт.

– Чуть не уронил?! – усмехнулся я. – Да тебя разве что трактором сдвинуть можно! А чего так рано закончили, еще ведь целых двадцать минут заниматься?

– Посмотри в окно, какой дождина, – ответил Саня, – сдали только отжимания, а бег и метание на следующем уроке.

– Только отжимания? – повторил я. – Так вот почему конфета только за отжимания.

– Какая еще конфета? – удивился Буров.

– Да, так. Никакая, – ответил я. – У тебя случайно зонтика нет?

Сближающий дождь.

Мы шли с Буровым под одним зонтом. Не то чтобы мне хотелось идти, прижавшись к этому жиртрясу, но не мокнуть же под дождем. Хотя, в последние пару дней мы с Саней не то чтобы подружились, но, по крайней мере, он перестал меня раздражать как раньше. Пожалуй, не стоит его больше дразнить. Парень выручил нас, когда Димон Лапшинов не смог играть из-за травмы. Сейчас вот забрал мои вещи из спортзала.

– А как, кстати, Лапшинов подтянулся и отжался? – спросил я.

– Как отжался, не видел, а подтянулся шесть раз, – ответил Саня.

– Значит, палец зажил, – размышлял я вслух, – в среду сможет отыграть.

– Жалко, – вздохнул Саня, – мне понравилось на воротах стоять.

– Ну, ты будешь запасным вратарем, – сказал я. – Давай ходи с нами тренироваться. У нас ведь в феврале еще «Кубок зимнего мяча» ожидается. Если наберешь приличную форму, будете по тайму стоять.

– Слушай, Данил, я тут бегать планирую по утрам, не желаешь присоединиться? – спросил Саня. – Хочу вес лишний сбросить. А одному тяжело собраться. Воли не хватает. С первого сентября еще намеревался, да все откладываю – завтра, завтра.

– Да мне вроде незачем. Лишнего веса особо нет, – ответил я. – А ты давай не затягивай. Начинай прямо завтра, не смотря ни на что – дождь, снег – вставай с постели и беги. Только не нагружай себя сразу большими дистанциями. Неделю побегай круг, потом два и так постепенно увеличивай.

– Спасибо за совет, – вздохнул Саня. Мы подошли к его дому.

– Возьми зонтик! Завтра в школе отдашь, – предложил он.

– Завтра суббота! – засмеялся я. – Спасибо, дождь уже стих. Добегу так. Пока!

–Пока!

Вот дает, Буров! Разок форму из раздевалки забрал, да зонтиком поделился и мнит себя, чуть ли не лучшим другом – бегай с ним по утрам! И так должен быть на седьмом небе от счастья, что дразнить его перестали. И как он так растолстел? На фотографии в первом классе он, пожалуй, полноват, но не так чтобы сильно. А в четвертом классе пришел с летних каникул – ну просто жирнятина. Тогда–то мы с Серегой и начали над ним прикалываться. А за нами следом и весь класс. Да, нелегко ему приходилось. Только Куликова его не дразнила. И даже заступалась за него. Ко мне не раз подходила, мол, прекрати обзывать Сашу. А я ей: «что я, один что ли, обзываю?» А Настя говорит, мол, ты перестанешь, и остальные не будут. Ладно, пожалуй, и в правду хватит с него. Начнет пробежки, может, и сбросит малость. Но чтобы корешиться с ним и бегать по утрам – нет уж, увольте! Вот Серега Антонов мне настоящий кореш. Мы с ним уже друг друга как облупленные знаем. С ним бы я побегал, если бы он попросил. Помню, в первом классе мы сразу же в первый день подрались, уже забыл даже из-за чего. Потом помирились и с тех пор практически неразлучны. Даже в летний лагерь вместе ездили. Вот и сейчас сотовый зазвонил – наверное, Серый беспокоится, как я после падения с турника.

– Алло! Данил, ты как себя чувствуешь? – раздался в трубке голос Виктора Сергеевича (нет, все-таки не Серега). – Травма серьезная?

– Нет, Виктор Сергеевич, уже все прошло, – ответил я.

– Давай-ка я тебя заменю на эстафете, – сказал физрук, – в «А» классе Сладков неплохо бегает, пусть поучаствует, а ты подлечишься.

– Да что вы такое говорите, Виктор Сергеевич! – возмутился я. – Сладков в школе новенький, еще переволнуется. А меня вы уже сколько лет знаете? Не подведу! Я ж говорю у меня все уже прошло – даже синяка нет.

– Ну, хорошо, Данил! Готовься!

Выходные идеального ребенка в кругу семьи.

Все выходные я провел дома. Решил дать себе небольшой отдых перед эстафетой. В субботу звонил вначале Серега Антонов – звал погонять мячик, а потом Куликова – предлагала отработать передачу эстафеты. Отказал обоим, предпочтя игру в шахматы с отцом, в настольные игры с Алиской и самые вкусные в мире конфеты. Шахматы меня настолько увлекли, что я не заметил, как за игрой прошло четыре часа. И хотя, я так ни разу и не выиграл, папа сказал, что все мои ходы были в той или иной степени обдуманные и грамотные.

Игра с Алисой в Синбада–Морехода тоже прошла не безрезультатно. Я так натренировался выкидывать нужную цифру, что у меня получалось это через раз. Таким образом, я попадал почти на все клетки «Пропусти ход» и «Вернись на 5 полей назад» или просто ходил по одной клеточке, выкидывая единичку. В итоге я проиграл Алисе четыре игры из четырех. А папе, трудно представить, аж семнадцать партий.

Вечером я случайно подслушал разговор родителей на кухне.

– Ты заметил, какие перемены произошли с нашим сыном? – спросила мама у папы. – Учиться стал на одни пятерки! С Алисой раньше не заставишь позаниматься, а сейчас играет целыми вечерами.

– И шахматами увлекся! – добавил отец.

Мне было немножко стыдно, и я не стал слушать дальше. Ведь за пятерки меня хвалили незаслуженно. Но когда я достал из своего школьного рюкзака двадцать одну конфету – все чувство стыда, как ветром сдуло.

– Даня, – заглянула ко мне в комнату Алиса, – я нашла у себя еще одну интересную игру «Волшебник изумрудного города». Хочешь, завтра поиграем?

– Там тоже кубик нужно бросать? – спросил я.

– Да.

– Тогда обязательно поиграем!

Я посмотрел на сладкую гору на столе и решил поделиться с сестренкой.

– На, угощайся, – протянул я ей целую горсть, – ты таких вкусных конфет еще не пробовала.

– И вовсе не смешно! – обиженно сказала Алиса и вышла из комнаты.

Что это с ней? Ах да, ей же неделю назад зуб лечили, и она зареклась, что больше не будет есть сладости. А зубы будет чистить утром и вечером по пять минут, чтобы больше не лечить. Я тоже очень боялся стоматолога и подумал, может быть и мне есть поменьше сладкого. Но откусив конфету, я сразу же забыл об этом. Забыл вообще обо всем и не смог остановиться, пока не съел все.

Казино в школе и рискованный выигрыш.

– Данил, ну где ты бродишь! – зашипела на меня Куликова, когда я прибежал на стадион.

– Да, твой ухажер меня задержал, – улыбнулся я.

– Какой еще ухажер? – гневно спросила Настя, – Хватит придуряться! Разминайся скорей! Мы во втором забеге бежим вместе с третей, двадцать первой и двадцать пятой школами.

Я переоделся и стал разминаться. На самом деле про ухажера я ни сколько не придумал. Когда я уже выходил из школы на стадион, ко мне пристал Сладков и начал втирать, что бежать должен он. Мол, он в лучшей форме, а я недавно с турника упал (откуда и узнал), и что я подведу нашу школу. А еще, гад, сказал, что я, мол, располнел. Хотел я ему за такие слова еще раз в репу съездить, но потом мне пришла в голову идея получше. Собираясь сегодня в школу, я зачем то прихватил с собой игральный кубик. И сейчас я решил проверить в деле, насколько я хорошо научился выбрасывать нужную цифру.

– Давай, – говорю я, вынимая из кармана кубик, – если я первым выброшу единичку, то я бегу эстафету…

– А если я? – перебил меня Сладков.

– Тогда мы прямо сейчас идем к Виктору Сергеевичу, я говорю ему, что плохо себя чувствую, и бежишь ты.

– Не обманешь? – засомневался Сладков.

– Честное слово! – уверенно ответил я. – Только я кидаю первый.

– Почему это ты первый? Давай, кто большее число выкинет тот первый и бросает? – предложил мой наивный противник, не подозревая, что собирается состязаться с профессионалом по бросанию кубика. Вчера мы с Алиской полдня играли в «Волшебника изумрудного города», и я хорошо отточил свое мастерство. Восемь раз проиграл.

– Пусть будет по-твоему, – улыбнулся я и протянул кубик дилетанту. – Давай вон на подоконнике!

Сладков сильно потряс кубик и бросил. Кубик отскочил от подоконника, брякнул по стеклу и отлетел на пол.

– Пятерочка! – обрадовался Сладков.

– Перекидывай! – сказал я. – Надо чтоб на подоконнике остался.

– Нет! – твердо сказал Сладков, – Твоя очередь!

– Ну, хорошо, – спокойно ответил я и к глубочайшему изумлению противника выкинул шестерку. Сладков с открытым ртом взял кубик, осмотрел его со всех сторон – все ли цифры на месте, и протянул мне.

– Ну, ладно – бросай.

Я покрутил кубик в руке, нашел сторону с одной белой точкой, прижал ее большим пальцем и отработанным движением тихонько бросил кубик на подоконник.

–Ха! Моя очередь! – радостно крикнул Сладков, когда, теперь уже к моему изумлению, выпала двойка. Я начал волноваться. Ведь если сейчас Игорь выкинет единицу, то я как человек, давший обещание, должен буду отказаться от участия в эстафете. А это не входило в мои планы.

Сладков бросил кубик чуть тише. Кубик отскочил от рамы, покатился и замер на самом краю…единичкой кверху. «Прощай эстафета!» – подумал я, но кубик вдруг покачнулся и свалился вниз. В азарте мы оба кинулись на четвереньки и больно ударились лбами. На кубике было четыре точки.

– Перекидываю! – заявил Сладков. – Ты сказал, нужно, чтоб кубик на подоконнике остался.

– А ты отказался от этого правила, – ответил я, забрал кубик и выкинул, наконец, единичку.

– Счастливо оставаться! – сказал я и поспешил на стадион.

– Смотри не опозорься! – зло бросил мне в след Сладков.

Спорное преимущество первой дорожки и невыносимо трудная дистанция.

– Я вытащила на жеребьевке первую дорожку! – радовалась Настя.

– Ну и чего такого хорошего в первой дорожке? – спросил я. – Расстояние ведь все одинаковое бегут.

– Да, но стартуют все с разных линий из-за разных длин дорожек, – начала объяснять мне наше преимущество Куликова. – Первые три поворота каждая команда бежит по своей дорожке и только потом переходит на общую. Линия старта на первой дорожке самая последняя.

– Ну и что?

– Ну, мы часть дистанции будем видеть соперников. Будем догонять, понимаешь? Догонять легче, чем убегать.

– Кому как, – ответил я, вспоминая случаи из жизни. Мы прошедшим летом ездили на дачу к Сереге Антонову. И вот, когда мы возвращались с речки, за нами погнались деревенские парни. Помню, тогда у нас отлично убегалось. А в другой раз, когда у меня в торговом центре какой-то цыганенок выхватил кошелек, мы, опять же с Серегой, так и не смогли его догнать.

– Стартуют парни, – прервала мои воспоминания Куликова, – а вот от этой линии и вот до этой зона передачи эстафеты. Понял?

– Конечно, понял. Чего тут непонятного?

– Если передаешь эстафету раньше или наоборот, не успеваешь передать до этой вот черты, будут штрафные очки, – пыталась достучаться до меня Настя. – Эх, зря ты отказался отработать передачу эстафеты.

– Да нормально передадим и без тренировки, – сказал я и пошел получать у судейской бригады эстафетную палочку. Ей оказалась обычная отточенная палка сантиметров двадцать длиной. Хоть бы покрасили для красоты, или лаком покрыли.

– Командам занять места, – произнес судья в мегафон. – Бежим с высокого старта.

Я подошел к стартовой линии.

– Удачи! – сказала Настя.

Я только кивнул ей в ответ и покрепче сжал палку.

– На старт! – раздалось из мегафона.

Я поставил правую ногу вплотную к линии, левую отвел немного назад.

– Внимание!

Я наклонил туловище вперед и перенес вес тела на правую ногу. Передо мной на второй дорожке в точно такой же позе стоял Роман Елин из третей школы. Мы после четвертого класса были с ним в одном отряде в летнем лагере. Помнится, там я его обогнал на стометровке. На третьей дорожке виднелась спина Андрея, если не путаю фамилию, Рысикова, из двадцать первой школы. Он знакомый Макса Романова. Они, по-моему, на конькобежку вместе ходят. Но здесь-то ты без коньков, парень. Ученик двадцать пятой школы, бежавший по четвертой дорожке, был мне не знаком.

– Марш!!!

Я рванул изо всех сил, как выстрелившая пружина. По крайней мере, мне так показалось. Так как стартовали с поворота, расстояние до Елина заметно уменьшалось. Когда вышли на прямую, он оказался впереди метров на шесть, но у нас в запасе было еще два поворота по короткой дорожке. На третью и четвертую дорожку я внимания не обращал. На прямой сократить расстояние так и не удалось. Начался второй поворот. Я уже почувствовал усталость. Как же я пробегу еще три с лишним круга? Когда вышли на прямую, я с досадой заметил, что сократил за этот поворот всего пару метров, а Рома вдобавок начал ускоряться перед передачей эстафеты. Постарался прибавить и я.

– Давай палочку! – откуда не возьмись, слева от меня выросла Куликова.

Палочка у меня была в правой руке. Пока перекладывал в левую и передавал, потеряли несколько долей секунд драгоценного времени, но передать вроде бы успели в коридоре. Я сошел с дорожки и повалился с ног. А когда поднял голову, то увидел всех девчонок, бегущих по первой дорожке. И Настя бежала… второй!!! Только дылда из двадцать пятой школы была на несколько шагов впереди, а двадцать первая и третья школы немного отстали.

Я вскочил на ноги и начал восстанавливать дыхание. Рядом шлепал себя по ногам Андрей из двадцать первой. А девчонки уже миновали второй поворот и вышли на прямую. Ничего себе! Настя была первой. Молодец! Я приготовился принимать эстафету, встав в самом начале «коридора передачи». Когда Настя была в нескольких шагах от меня, я стартанул и принял палку на бегу. Но двадцать пятая школа передала эстафету удачней, и парень догнал меня к концу поворота. Всю прямую мы бежали с ним рядом, а на втором повороте он вышел вперед. А сзади уже наступали на пятки Елин и Рысиков. На этот раз палку я переложил в нужную руку заблаговременно. Эстафету мы передали практически одновременно с третьей школой. А дылда из двадцать пятой была уже метров на десять впереди. Повалявшись полминуты, я все-таки нашел в себе силы восстановить дыхание и поразмять уставшие мышцы. Куликова, молодчина опять смогла выйти на первое место.

Как я преодолел третий круг – не помню. Ноги гудели от усталости. В глазах все помутнело. Очень хотелось сойти с дистанции. И это я бежал всего второй километр, да еще и с перерывами. Прошлой весной мы с Серегой Антоновым несколько раз приходили на этот стадион и пробегали три километра. Так он после финиша падал на газон, а я практически не уставал. И это притом, что я делал его почти на полкруга. Что со мной такое? Я передал эстафету только третьим. Да и четвертый – Ромка Елин сунул палочку в руку партнерше всего на секунду позже.

Я рухнул на землю, и казалось, ничто уже не сможет меня поднять. Но тут над самым ухом я услышал противный голос Сладкова:

– Ну, что? Я ведь предлагал бежать вместо тебя! Слабак!

Я поднял голову, но рядом никого не было. Только три соперника готовились принимать эстафету. Ну вот, у меня еще и звуковые галлюцинации начались. Соберись, Даня! Остался еще один круг. Я заставил себя подняться и подойти к беговой дорожке. Настя бежала второй. Видно было, что она тоже сильно устала. Принял эстафету соперник из двадцать пятой школы, а следом и я. Последний круг мне дался еще сложнее. Я весь обливался потом и с трудом переставлял ноги. На втором повороте меня обошел Андрей, а перед самой передачей эстафеты и Ромка. Я передал палочку, еле-еле доплелся до газона, повалился с ног и отключился.

Конфетный дождь. Из участников в болельщики.

Я несся по заполненному болельщиками стадиону. Трибуны дружно скандировали: «Данил! Данил!» и размахивали плакатами «Даня – лучший!!!».

Я бежал первым. И вот она – последняя прямая! Финишная ленточка так близка. Через какой-то миг я стремительно ворвусь в нее. Лента натянется и лопнет, извещая всех о моей победе. Но вдруг, мимо меня пронесся парень из двадцать пятой школы и разорвал ленточку, предназначенную мне. В этот самый момент откуда-то сверху мне в лоб прилетела конфета. А-а, ясно! Это мне за проигрыш. Я продолжаю бежать, но финиш почему-то совсем не приближается. И вот уже рядом пробегает Андрей Рысиков, и вторая конфета больно стукает меня по носу. За ним Ромка Елин, и я получаю конфетой по щеке. Ну, все, я последний! Больше опасаться падения конфет нечего. Но тут мимо меня пробегает целая орда незнакомых мне людей разного возраста и пола. И на меня начинает сыпаться дождь из конфет. Я вынужден остановиться, так как при таком кондитерском катаклизме бежать просто невозможно. А очередь финиширующих людей все не заканчивается. Я валюсь в гору конфет, закрываю голову руками и чувствую, как по спине мне хлещут градом все новые и новые конфеты. И вот меня уже завалило ими с головой. Мне становится тяжело дышать. Я стараюсь пошевелиться и сбросить с себя этот «сладкий» груз, но у меня ничего не получается. Откуда–то издалека я слышу знакомый голос: «Даня! Даня, что с тобой!» Да это же Настя Куликова. Она пытается откопать меня из–под конфетного завала…

– Даня, что с тобой? Ну же очнись! – я открыл глаза и увидел склонившуюся надо мной Настю.

– Какими мы …, то есть ты финишировала, – пролепетал я, все еще до конца не придя в себя.

– Мы только третьи, – ответила Куликова с едва уловимой грустью в глазах.

– Прости, я подвел тебя, – виновато произнес я. – Что-то очень тяжело сегодня бежалось. Если бы не я – ты была бы первой.

– Даня, эстафета – это командный вид спорта, – с улыбкой сказала Настя, – значит мы одна команда. Не важно, кто как пробежал персонально. Если бы не ты, меня бы вообще до соревнования не допустили. Вот передачу палочки зря не согласился отработать. На каждом круге теряли несколько долей секунд. А я Катьке Ермаковой из двадцать первой школы всего секунду проиграла. Пошли, посмотрим остальные забеги?

Мы переоделись и сели на трибуну. У меня болели от усталости все мышцы.

– Вон видишь, девчонка по второй дорожке бежит? Это Ульяна Марышева, мы с ней вместе на ипподром ходили. А по третьей дорожке – Дина Маркелова, мы вместе занимаемся фехтованием, – оживленно рассказывала мне об участницах соревнований Куликова. – А вон видишь, темненькая разминается? Наверное, в четвертом забеге побежит. Это Алина Синицына – двоюродная сестра нашей Лизы Чезыбаевой.

Я сильно проголодался и решил взять из рюкзака конфету, которая должна была появиться в нем за проигрыш. Но открыв молнию, я обнаружил четыре штуки. Ага, проиграл же я не одному сопернику, а нескольким, значит и конфет будет несколько. Две команды обошли нас в нашем забеге, и, получается, у двух команд из первого забега лучше время, чем у нас. В это время финишировала третья группа спортсменов, и прямо на моих глазах в рюкзаке появилась еще одна конфета.

– Интересно, как пробежали? – спросила Настя.

– Только эта, Маркелова, лучше нас, остальные медленней, – уверенно ответил я.

– Откуда ты знаешь? – удивилась Куликова.

– Я по секундомеру следил, – соврал я, для пущей убедительности, вытащив телефон из кармана. – На вот, угощайся!

Я протянул Насте пару конфет. Все-таки как-никак мы одна команда.

– Да, Петухов! Шутки в твоем стиле! – сказала Настя, недоверчиво посмотрев на протянутые конфеты.

– Не хочешь, как хочешь, – ответил я, и сам начал есть сладости одну за одной. Причем здесь шутки?

– И нравится тебе придуряться? – спросила Куликова, недоуменно таращась на меня.

– В каком смысле – придуряться? – не врубился я. – Ты отказалась, вот я и ем сам.

– Что ты ешь?! – процедила сквозь зубы Куликова, – Говорю же, не смешно! Ладно, пойду я с девчонками поболтаю, а ты продолжай наслаждаться своими невидимыми конфетами!

Настя начала спускаться с трибуны, а меня вдруг осенило. Получается, Куликова не видит моих конфет. И Алиса тоже не видела и обиделась, что я над ней прикалываюсь, а вовсе не из-за лечения зубов. Сделав такое сенсационное открытие, я пошел домой, не дожидаясь окончания четвертого забега. Ведь его результат я узнаю и дома – по количеству конфет, появившихся в рюкзаке.