Читать книгу Черная Принцесса: История Розы. Часть 3 - AnaVi - Страница 1

**

… То мнение о Владе, что сформировалась у меня еще из рассказов о нем Никиты, и до рассказа о себе же самом его, собственно, как и после, так и осталось со мной и при себе. В неизмененном и не переобувшемся в воздухе кося под эквилибристику под куполом цирка состоянии. Что не странно!

И вовсе не из-за страха, как ты, наверное, мог уже подумать, дорой дневник, высказать его так же легко, как и он же мне сам свои главные события своей же пересмерти-недожизни, буквально, что и «выжимкой» пяти веков, в глаза. Нет. Конечно, нет.

Наученная тяжким и тесным опытом «общения» со СМИ. С их исконно бордово-кровавой коррозией журналистики и желтушной ржавчиной «скреп». И делением же всей поступающей информации на три. Я и здесь не упустила момент «дележки» и взвешивания всех «за» и «против». Проходя параллельно и все «десять стадий» – по пять на каждое «согласие» и «отрицание». И как ни странно, вообще же не странно, пора было и привыкнуть, пришла к равновесию и балансу – пятьдесят на пятьдесят. Где львиную долю «отрицательного фактора» смели, и как ни парадоксально – заняли, смущение и ненависть… к себе.

Да! За излишнюю свою прямоту в словах. А и точнее – в мыслях. В отношении всего и сразу. Чего бы и кого бы ни касалось. Важно, что с ним. На что и напоролась, поборовшись, собственно. Скосив под одну линейку и гребенку, не разбирая. А именно – его воспоминания о родителях. О семье! Пусть не точные и не объективизированные… Не объектовые. Образы, но и не подобия, что важно, которые он хранил и хранит же, по сей день. И да, возможно, не в лучшей своей – их интерпретации. И не с лучшей же их, как и его – своей, стороны. Но что такое хорошо, а что плохо? Что лучшее, а что худшее, тогда и в таком же случае? Тем более, когда: лучшее же – враг хорошего. Цветовщина. Вкусовщина. Субъективизм. И уж в чем-чем, а в нем нет места – объективному!

Да и ничто ведь человеческое… Никому – не чуждо. И ни ему же, в том числе. А куда уж исключению в виде – памяти на плохое и только плохое. Хорошее же – подтирается у всех и для всех. У кого – со временем. У кого и в моменте… Но у всех – во избежание образования «нароста», в виде шести, а там и всех восьми-девяти, конечной. Пик. Короны! Царственности и могущества. Величия. Преимущества и «лучшести». Будто все уже сделано и ничего делать не надо более, чтобы остаться при своем же статусе. Или наоборот – перейдя в другой… И того ведь достаточно, что было сделано до. Но это ведь – не так. А чтобы не повторять всем и каждому, как это работает и как может же работать, лично и по каждому же, решено было стереть всем. Помнишь ведь? Чтобы и здесь – не делать исключений. А сделать правило. Никакого преимущества! Равновесие и баланс!

И я тоже помнила. Помнила! Но в отличие же от Влада, который пытался схватиться за это и уцепиться. Удержать и удержаться. А где-то – и вытянуть. И вытянуться же самому. Как из болота. Пусть и в виде негатива. Но хоть что-то оставить от прошлой жизни и прошлого же себя. Мне не приходилось делать этого. Мое прошлое – было моим настоящим. И, как видно, будет еще и моим будущим. Если я, конечно, так ничего и не придумаю, чтобы еще немного потянуть время. И не вскрыться так. Сразу. Со всеми же почестями и обязательствами. Обязанностями! Припав на колено перед Советом, а после и вовсе упав ниц… Слишком рано! Я не готова. Да и они сами, думаю, не готовы. Ко мне! Такой и… В принципе. Ко всему, что, да и кого, я так или иначе им предложу.

Но я ведь ничего не придумала еще. И не придумаю, чего уж там, уже. В дальнейшем. Только – врать. Но двоим же уже пообещала – не врать. А соврать остальным, не привлекая их и не привирая же им, нечестно! И Влада ведь хватило, чтоб прекратить вить веревки и наматывать кольца. Змеи змеями, а Юпитер скоро явно позавидует, и обзавидуется же, наличию таких, и стольких же, колец у Земли. Без «n» – не обойдется. Да и не только ведь из мусора, но и изо лжи. А еще и мата! Не знаешь? Есть же теория, что чем больше мата произносит человек, тем дальше от него отлетает ангел-хранитель. А тут что? Что имеем? Не храним, а потерявши – плачем. Все верно. Я. Ангел-демон… Посмотреть бы на этого, моего, бедолагу, да? Жаль, Плутон отозвали, как планету. Может, он где-то уже и в другой галактике, а там и вселенной. Небось уже завидуешь Совету белой завистью – какая замена и подспорье-то, наследие у них наклевывается. На светлом глазу, ага. И как припарка мертвому! Ироничный каламбур – наше все. А с примесью еще и черного юмора – вдвойне.

Но возвращаясь к Владу и его семье. Его «правде»… Трудно было осознать. Понять… А там – принять. И до конца! Почему и за что конкретно его так обделили. И не только сами ребята. Другие… Остальные и… Все. Не за саму ведь правду-матку. Точнее – не только же за нее одну. У каждого из нас она есть. В той или иной степени… Как у Жени, к примеру. Но с него взятки, если не гладки, то явно глаже. Как и он сам же, судя по всему, в сравнении с тем же Владом, равнее. Что-то же еще должно было стать причиной. Или кто-то. Что из всего же спектра услуг, предоставленных ему от людей и этого, того миров. И людям, мирам же – от него. Было предоставлено лишь полное отвлечение. Отречение и абстрагирование. Его самого – от других. И других же – от него же. Хотя он и мало же отличался, как в общем, так и в принципе, от любого демона. Любого. А не только – вроде него же и его братьев. Да и не вроде – демона. Самого настоящего и что ни на есть. Пусть и со смешением. Полукровью.

Зато – потом… Потом – все сразу стало понятно, хоть и не принято, как и неприятно, и осознанно же до конца. Я все увидела! Все, что было нужно. И прежде же всего – ему самому, чтобы я увидела. Он сам мне все и показал. Дав поприсутствовать, буквально, в его воспоминании. Не за место его и его же глазами. А с ним. Вместе. Не меньше же, чем он сам. Но и не больше. Во всех смыслах!

Я была там – собой. И одновременно же – никем. Ничем. И смешана же с ничем. Не забывая о ненависти, да? Без какой-либо возможности. Не то, что контактировать. Помочь и изменить. Совсем! Впервые даже захотела именно казаться, а не быть. А еще – отменить этот извечный комплекс долга детства и само же детство, как таковое, в разрезе же: «все мы родом из него». Целиком и полностью. Сами мы. Как и наши же проблемы. Стены и рамки… Лишь иногда – только изнутри. В большинстве же своем – с явным давлением на окружающее и непосредственно окружение, чтобы на действие пошло противодействие. И уже они сами – выстроились снаружи. В ответ. В ответ – на нас. На его и него. Что и произошло…

А что же такое произошло? Я стала свидетелем семейной ссоры. И чтобы сразу, с корабля на бал и у кассы, дав знатно прикурить, оценить весь масштаб трагедии сказанной фразы – главной и «апофеозной». Не крайней. Окончательной! После которой – рухнуло и разрушилось все. И все же! Загорелось, сгорело… и дотлело. «Вытлев» и рассеявшись, развеявшись пеплом. А это, поверь мне, не для слабонервных. В отличие же от твоих: «со всеми бывает» и «подумаешь, бытовуха». Не троеточия и запятые, с точками же над «и». Что могут «смазаться» и «оп» – «й». Точка. Одна. Что, как снежный ком, слетает с горы. Врезается в стену Влада и отказывается вновь. Чтобы затем снова скатиться-слететь и приложиться туда же. Или чуть ниже, выше… Оставляя после себя трещины и горку снега со льдом. Пусть и не давая «окаменеть» под ноль. Заставляя их латать из разу в раз, чтобы сохранить «стержень» твердым и устойчивым. Но и не потеплеть, подмораживая с краев. И все.

Но ты же у меня – сильный, дорогой дневник. Как и я. И без «как». Ты же – я. Поэтому – ты выдержишь. Ведь с горем по полом – это выдержала и я. Насколько это было, и есть, конечно, возможно. Но и не без потерь нервных клеток, как и «соленой воды»… А вот тут уже – как всегда. Да!

Я просто прогуливалась по серой асфальтированной дорожке. Чуть скользкой и припорошенной белым хрустящим снегом. Поверх почти исчезнувших цветных меловых рисунков – машин, домиков и цветов с животными. И порядком уже истоптанного, и посыпанного песком, серо-желтого его еще первого слоя. По правую сторону от которой, и меня же, в том числе, шла изгородь из темных «голых» кустом. С не меньшими снежными шапками на ветвях. За ними же – пролегала дорога, «живая» проезжая часть, и н менее темный лес. По левую же сторону – было «подобие» детской площадки. Из пары не покрашенных деревянных лавочек, песочницы и среднего домика, им же в цвет.

Шла же, как ты мог уже не подумать, не просто так. Не с сушками, кораллами и прочим… Не с кларнетом или… валторной. Понял? Конечно, понял. Но и как говорится – кому что. Кому – и ничего. А ибо нефиг отбирать хлеб у Александра! И фантазию с воображением у родителей не таких… интересующихся и музыкальных детей.

Шла я навстречу. Да. Навстречу – обыкновенной семье. Обычной и среднестатистической: я бы даже сказала. Состоящей, как уже водится, из отца, матери и сына. Лет пяти. Угадай кто – Влад. Последний, ага. Ни больше и ни меньше.

Собственно, его я только и рассмотрела, как и отличи-различила – среди «водной ряби» и «мутного блюра». Фокус – на себе. То есть – на него. Да. Но здесь – это не лицемерие и эгоизм. Скорее – желание обойти лишние вопросы и сравнения. Ведь если с первым все понятно – кого скрывает, на того и похож. Чего не хочет, как и не хотел бы, в край. На обоих! Хоть мужчина – и в куда большей туманности, чем женщина. А вот со вторым – в точку. Ведь вопросов – меньше не стало. В отличие – от ответов. Но если первые – еще имели возможность как-то меняться. Причем – в обе стороны. С ответами – тут явно был затык. И сколько их было, столько и осталось – ноль. И здесь же явно – не про результат. Что вроде и есть, а вроде и нет… Скорее – нет, чем да. Что и с самим же желанием реагировать, как-либо, и отвечать. Огородился снова. А я и не нашла причин лезть под горячую, на рожон и рыхлить старые раны, топчась по ним, как по тому же самому снегу. И так же хватило того, что вообще позволил заглянуть хоть одним глазком за завесу тайны. Пусть и из ниток, палок и бусин, что только еще больше перекрывали вид.

Отец держал его за левую руку – своей правой. Видимо, с расчетом, что левой-то, как раз, возьмет и будет держать за руку мать. Но та, идя чуть сбоку и со стороны же от них, несла в правой руке что-то на подобии черной сумки, может чемодан или портфель, с какими-то вещами. Забившими «тело» под завязку и прямо распирающими изнутри. Левую же руку держа, и неся, вдоль тела. Как после повторил за ней и глава семьи.

Мне даже вначале показалось, что это «плюшка». Ну, знаешь, как сегодня и на сегодняшний же манер, что-то такое, на чем можно было бы кататься с горы. Альтернатива – собственной одежде. Которую протереть – раз съехать. Пакетам, доскам… Пластиковым ледянкам и обрезкам ковра, линолеума… Опять же – на сегодняшний манер. И это – было бы понятно и правильно. Логично. И без малого – соразмерно. Была же зима. Но нет. Сумка и вещи. Сумка с вещами. Скажешь: «никакого веселья»? Соглашусь. Придержав «второе дно» этой фразы – чуть на потом…

И опять-таки – все они были тепло одеты. Теплее, во всяком случае, чем для обычной прогулки – просто пройтись. Как я. Но и теплее же, чем я. Я же была – все в том же своем спортивном костюме. Зимой. Босиком. На снегу. У дороги и леса! Но если в чем и был плюс, пусть не единственный, но главный и основной показа воспоминаний – ты будто уже обращенный в них. Что бы это ни значило… Если ты понимаешь – о чем я. Ничего не чувствуешь и не ощущаешь. Говоря за температуру – внешнюю и внутреннюю. Но и как бонус – еще и по всему. И всем. Без «не» же – разве только то, что позволил сам «хозяин» и «герой». Минимально. Но зато реагируешь и эмоционируешь – как ты. Как я же, в данном случае. Максимально. Хоть это тоже никак не влияет на сюжет.

Что и можно было сказать точно, а перед этим и рассмотреть, в почти общем размытии всего и всех – о цвете. Зимой, да. О подснежниках! Цвете – одежды и обуви, конечно. Про сумку же – сказала. Не будем же мы с ней, снегом, площадкой и кустами с лесом, «белыми воронами». Раскрасим уж до конца. Мужчина был одет в темно-фиолетовом цвете. Женщина – в темно-синем. А мальчик – в светло-зеленом. Легче не стало? А мне – стало. Исчезли «черные мушки» перед глазами, по крайней мере. Не исчезли – белые. «Муфи». Но это – лирика. И редкий мелкий снег. С ним – проще. Отмахнулся, фыркнул пару раз, подавился, если неожиданно вдохнул, но проглотил, и все. О деталях же и мелочах – можно было сказать точно только по Владу. По той же его теплой зимней шапке-ушанке. С порядком уже намоченным снегом белым мехом. Длинной утепленной куртке-пальто. Из рукавов которой на нитках торчали теплые вязаные перчатки. И утепленным штанам-комбинезону, заправленным в зимние ботинки-валенки. Так – только и кататься. Если не на лыжах по тропам, то на «ледянке» с горы.

Что же до «чеховского ружья»… И да, лучше рано, чем никогда. Зачем откладывать то, что может выстрелить уже сейчас, на завтра, правда? Да. Сумка. Стоило мне взглянуть на нее еще раз. И поравняться же с ними одновременно. Как «механизм» сдетанировал и мать, швырнув ее на землю, бросилась через кусты на дорогу. На моих глазах. Да что уж там – на глазах у своих мужа и сына!

Это. Был. Шок! Я буквально не знала – что делать. Точнее – что не делать. Ведь ничего менять нельзя. Да и не получится! Все ведь уже случилось. А не делать и вот так просто стоять… Ты понял, да? Взрыв мозга! Хотела то ли броситься за ней, то ли подстраховать отца и перекрыть дорогу Владу. Чтобы он не бросился следом…

Но, знаешь, что – она благополучно пересекла дорогу. Да – проезжую часть… И да, «движение», на тот момент времени, уже было. И я здесь имею ввиду – кроме «людского хода». Пешкодрала. И явно понасыщенней, да, нежели во времена такого же «ходящего», и начавшего только ходить, Александра. Но и не так чтоб – как сейчас… В количестве, и качестве же, «автопрома» – знатно, конечно, уступая. Но… Было! И… Все обошлось. Да. Перешла и пошла… параллельно мне. И в моем же направлении. Вперед! Как говорится. И, возможно же, с песней. Что мы, конечно же, уже не узнаем. Да и нужно ли? Важно ли? Нет. Важно и нужно, надо, знать и понимать, что даже не обернувшись на своих…

Что же до остальных, и оставшихся у широкой переправы на левом берегу, отец, подобрав сумку своей левой рукой и сжав левую руку сына правой, так же, как и та, просто пошел дальше. Пока мать вышагивала – по ту сторону, правому берегу, дороги. После чего, достигнув какой-то определенной, своей точки, будто мяч, подброшенный ввысь, она перешла дорожное полотно вновь. И уже обогнав меня, пошла дальше. Опять же – ни разу не обернувшись. Все также спокойно и… Ноль внимания, фунт презрения. Будто муж и сын – вообще не ее. Не ее забота и не ее проблема. Никто и ничто!

И ладно бы… Нет. Не так… Черт! Ты же меня камнями забьешь за это. Но я ведь не выгораживаю. Не выбеляю! Я, как третья сторона, смотрю со стороны и… Я даже бы скорее – поняла мужа. Ну, да, поссорились. С кем не бывает? Бы-то-ву-ха. Все дела… Но на глазах у ребенка? Он ведь – еще малыш. Не ручной, да. И не метр с кепкой. Но… Пешком ведь под стол… Все-таки! Он ведь еще не знает, как и не достаточно понимает, почему кричат. Почему мама уходит. Почему папа, в свою очередь, остается. И… Не пытается ее вернуть(?). Да, в конце концов, догнать! Еще раз поговорить. Нор-маль-но. Опять же – не при детях. А только уже решив между собой – с ним. Почему…чка. Ребенок ведь. Ре-бе-нок. Задает вопросы. Задается ими и… имеет право.

Но суть пьесы, и одновременно масштаб трагедии ответа на сто один далматинец вопрос «почему», оказались просты и до боли ироничны. Обычны и статичны. Ста-ти-стич-ны… Что бы это для каждого из нас ни значило. И что бы каждый из нас же под этим «свое» ни подразумевал. Комична и трагична. Траги-комична! У отца на стороне – была интрижка. Да и не просто интрижка, а полноценная вторая семья… С ребенком!

Под копирку, а? А?! И чего ему не хватало, да? Или лучше будет спросить – кого? Грехов? Пороков? Мук? Души?! Если по итогу, как сказал и сам же Влад, они – были идентичны. Семьи и… Буквально! Начиная внешним видом, и просто видом, пусть не до всех мелочей и деталей, не до конца, но и все-таки, и заканчивая же сферой деятельности. Женщины обе, и тут уже довольно иронично для меня, были учителями. Младших и средних классов… Так сказать «повышение», да? Скорее – понижение. Снижение и… Упадок. Моральный! Падение. А еще – дочь… Да. Там была – девочка. Маленькая принцесса. Папина дочка. Услада уставшим глазам…

Ясное дело – так прожигать жизнь, что и на две семьи нажечь. Это надо уметь. Прямо-таки – постараться. На славу… М-хм. Чего уж там… На Мар-го! И это же к вопросу – чего / кого не хватало. Совести и терпения, чтобы завести второго ребенка. В одной семье. От одной любимой женщины. Но куда уж там, и нам, да? Это ж, как в «Sims». Забеременел персонажа. Выждал время. Мальчик? В жопу – мальчика. Или исконно русским – роди его обратно. А ты ждал женской альтернативы? Капуста и аисты – тебе вряд ли подсобят. Не сохранился. Закрыл. Снова создал. Девочка. Ну, надо же!

Жаль, в жизни такого нет, да? Как и мозгов у некоторых, и в нужной же голове и месте. А есть – в не нужной, то есть нет, в самотыке и кусачках без пружины. И аборты с детдомами! Вот только – нет пап- и мамдомов. Обидно. Их ведь – не выбирают! Ага. А детей – за ради… всех и вся. И не упоминая в суе. Вот такие вот правила с исключениями. Вторым и третьим дном. А еще – о двух концах. И с такими же – стандартами. Вы – не выбираете. Вас выбирают. Мы – да. Забавно!

И это не учитывая, что я тоже, вроде как, срезала, и срезалась же, на этом же. Не дав право голоса ранее, и вверив же все решать, без спиногрызов. Ну, прости… Мне бы вот кто дал решать в пятилетнем возрасте – у меня бы все деревья были в «ветрянке», а трава резко «посеребрела». Поседела? Нет. Скорее – посидела… И насидевшись – посиреневела. Зеленый однотонный – ведь скучный. Как и серый. И вот тоже умора, да, красить асфальт? Но не мне же – велосипед изобретать и Америку открывать. А сколько бы я могла заработать на беспроводных наушниках… У-у-у! Не «Bluetooth». Просто. Без проводов и… акций «Apple»! Вместо тумаков и затрещин же, от той же Розы, за отрезанные зря провода. Просто при жизни гениев – не понимают. И только по смерти… Да! Поймут…

Но вернемся же к… копии матери! Конечно. Когда же сам Влад был… Ну, ты понял, да? Копией отца! От кого мы все бежим, м? От себя! Да. Остальное – второстепенное и надуманное. Вроде «страха высоты» и… прочих. Себя боимся. Се-бя. И все! Себе не доверяем. Вот и боимся подняться, прыгнуть выше собственной головы. А вдруг – сигануть захочется. Захочется. Вопрос же тут, как раз, в другом – сможем ли остановиться? И остановить. Себя. Когда же сами себя и боимся!

А что же Титов мать? Мать такого сдержать и удержать не смогла. Да, истерила. Да, терпела. Долго терпела… И столько же истерила… Снова – терпела. Просила уйти оттуда, от той семьи, и прийти сюда, остаться с ними. Умоляла. Требовала… После – снова возвращалась в стадию принятии и понимания. Терпения. Истерики! И так – по кругу. Снова и снова… Пока, наконец, до конца ни устала. Ты мне прощал и не такое, так что закрой, пожалуйста, глаза на тавтологию. Ушла. Раз и навсегда. В одночасье. Так выглядела последняя капля вина, в наполовину пустом же бокале, в ее импровизации. И последний же бутерброд с икрой. Или сыром… Коий этой же самой икрой / сыром и маслом – упал на пол.

Влада же, как ты уже наверняка понял, оставила с отцом. Который, как это ни странно, вообще не странно, если честно, видел в нем именно – мать. К вопросу – о бегстве от себя, да? И, конечно же, в его личном понимании и восприятии. Извращенном, и перевернутом набекрень, знатно. Донельзя! И как же без предательницы семейного очага и уюта? Никак. Но вот парадокс – коих и не было. Как и мамонтов, гвоздей в стене… Стен! Изначально… Ничего не было. Не говоря за материальное. А в нем, Владе, и его же, естественно, как предателя. Всего-то – род поменять. Раскрутить… И во всем же этом розовом безобразии спирали – сына различить. Раз плюнуть. В него же!

И куда ни шло ведь еще было, если бы она с сыном-то ушла. Так нет! Зачем? Кому-то что-то дополнительно объяснять, разъяснять? Лишнее время же только тратить. На кого? На что? Надо ли? Не надо ли! Не думать же – проще. На эмоциях – лучше. На чувствах и ощущениях. Все. Раз – и нет. А долгие проводы