Сожженные революцией

Оглавление

Анджей Иконников-Галицкий. Сожженные революцией

Вступление. Новый, 1917 год

Катехизис революционера

Круг первый. Герман Лопатин. Сотворение революционера

I. Несостоявшаяся встреча

II. Счастливец

III. Как перейти границу

IV. «…довольствуется тем, что имеет»

V. Апостольский посох или кинжал ассасина

VI. Отсроченный приговор

VII. Узник воли

Перед кругом вторым. Стихотворный пролог

Круг второй. Александр Блок, Борис Савинков (1879–1904) Ангелы и бездны

I. Из хорошей семьи

II. До света

III. Исходящий из тьмы

IV. Вещие сны

V. Слово найдено

VI. «Радость, что я убил человека»

VII. Ничего особенного

VIII. Между агнцем и львом

IX. Джентльмен с динамитом

Круг третий. Александр Блок, Борис Савинков (1904–1914) Огонь и тление

I. Лжец

II. Революция

III. В зеркале небытия

IV. «Захвачен вихрем взрыва…»

V. Сеющий гибель

VI. Двери страшного мира

VII. Глухие годы

Круг четвёртый. Александр Блок, Борис Савинков. В лучах семнадцатого года

I. Взгляд на календарь

II. Знамения в петроградском небе

III. Возобновлённый полёт

IV. Сто дней на вершине

V. Слушайте революцию!

VI. Эпилог Блока

VII. Эпилог Савинкова

VIII. Стихотворный постскриптум

Круг пятый. Андрей Шингарёв, Фёдор Кокошкин. Жертвоприношение

I. Кадеты

II. Шингарёв

III. Кокошкин

IV. Обстоятельства ареста. Обстоятельства убийства

V. Суда не будет

VI. Убийство в Мариинской больнице. В стихах

Круг шестой. Мамонт Дальский, Анатолий Железняков. Театр на крови

I. Происшествие на Лубянке

II. Из досье…

III. Дух разрушающий

IV. Гранаты Анатолия Железнякова

V. Видение кровавой свободы

VI. Матросские пляски

VII. Под колёсами истории

Круг седьмой. Александра Коллонтай, Павел Дыбенко. Беглецы

I. Видение Серафима

II. «Зыбучие тени прошлого»

III. Под игом благополучия

IV. Цена человека

V. Барышня и хулиган

VI. Любовь под гомон бунта

VII. Бегом по мартовскому снегу

VIII. Рикошет

Круг восьмой. Маруся Никифорова, Нина Нечволодова. Женообразие смерти

I. «Товарищ, вы мужчина или женщина?»

II. Свобода с нечеловеческим лицом

III. «Ответь, Александровск, и Харьков, ответь!»

IV. Севастополь, осень 1919 года

V. Ординарец Никита

VI. Из альбома гимназистки N

VII. С вороном на плече

VIII. Стихотворный постскриптум

Круг девятый. Александр Введенский, Владимир Лозина-Лозинский. Свет во тьме

I. Странные похороны

II. Лучики вокруг чела

III. Из рукописей инока Серафима. Свет в истории. Фрагменты

IV. Продолжение рукописи

Вера, спасение, церковь

Вера равно жизнь. Вера равно молитва

Вера и дело

Оправдание

V. Искушение раем

VI. Врата адовы

VII. Всё готово к полёту

VIII. Хлеб и камень

IX. Краткое житие отца Владимира

X. Памяти волотовской фрески

Отрывок из книги

1917 год в России начинался на удивление спокойно. Погода над Русской равниной стояла ровная, умеренно-морозная. В декабре утихли бои на всех направлениях. Справили Рождество. Отслужили молебны на новолетие. Над фронтом и над тылом повисла странная, давно забытая тишина.

За две недели до нового года Николай II выехал из Могилёва, где располагалась Ставка Верховного главнокомандующего, в Царское Село. С 1904 года император с семейством постоянно жил в Александровском дворце Царского Села или на Приморской даче в Петергофе; Петербург посещал по необходимости, главным образом по случаю официальных церемоний.

.....

И вот Лопатин и его петербургские друзья решают вызволить страдальца из ссылки. Лопатин едет в Кадников, беспрепятственно увозит оттуда Петра Лавровича (для «надзирающих» была выдумана версия о мигрени, от коей якобы их поднадзорный слёг и не может выйти из дому), доставляет его в Петербург, а затем в село Заплюсье под Лугой – дожидаться оформления поддельных документов. В марте 1870 года Лопатин и Лавров беспрепятственно покинули пределы Российской империи и прибыли в Париж. В кругах русских эмигрантов, французских, английских, немецких социалистов они были встречены как герои-триумфаторы. Имя двадцатипятилетнего Лопатина в этой среде обретает известность, он становится членом Генерального совета Интернационала.

Второе европейское «турне» Лопатина было недолгим – чуть более полугода, – но ознаменовалось двумя большими событиями: разоблачением Нечаева и знакомством с Марксом. В присутствии Бакунина и Огарёва Лопатин изобличил Нечаева и в том, что тот никогда не бывал в тюрьме Петропавловской крепости, и в том, что вообще не подвергался аресту, и в провокаторстве, и в убийстве невиновного. Ложь Нечаева была раскрыта, правда победила… Впрочем, ненадолго. Нечаев через два года будет арестован швейцарской полицией, экстрадирован в Россию как уголовный преступник, последние десять лет жизни проведёт в одиночной камере Алексеевского равелина. Но его идеи и принципы восторжествуют в русском революционном движении. Будущее окажется за последователями нечаевских догм: «чем хуже, тем лучше», «все средства хороши для дела революции». Лопатин убедится в своём поражении от давно умершего противника только близ собственной смерти…

.....