Оглавление
Андре Моруа. Литературные портреты: В поисках прекрасного
От Лабрюйера до Пруста
Вступительная заметка[1]
Кардинал де Рец. «Мемуары»[2]
Лабрюйер. «Характеры»[21]
Фонтенель. «Беседы о множественности миров»[36]
Вольтер. Романы и повести[48]
Жан-Жак Руссо. «Исповедь»[64]
Ретиф де ла Бретон. «Совращенная поселянка»[84]
Лакло. «Опасные связи»[104]
Гёте. Решающий поворот в его жизни, или Судьба, две женщины и одна карета[112]
Джакомо Леопарди[126]
Шатобриан. «Замогильные записки»[169]
Стендаль. «Красное и черное»[191]
Альфред де Мюссе. Театр[200]
Бальзак[215]
Диккенс. «Рождественская песнь»[224]
Кьеркегор. Его жизнь[230]
Гюстав Флобер. «Госпожа Бовари»[234]
Толстой[252]
Жизнь Герберта Спенсера в старости[285]
Ги де Мопассан. «Сильна как смерть»[292]
Марсель Пруст. «В поисках утраченного времени»[305]
От Пруста до Камю
Вступительная заметка[314]
Марсель Пруст[316]
Анри Бергсон[329]
Поль Валери[332]
Ален[343]
Поль Клодель[358]
Франсуа Мориак[374]
Жорж Дюамель[390]
Антуан де Сент-Экзюпери[398]
Жак де Лакретель[411]
Жюль Ромен[417]
Андре Мальро[424]
Альбер Камю[433]
Отрывок из книги
Ревностный читатель, мой собрат и друг, ты найдешь здесь несколько очерков о книгах, всю жизнь даривших мне неисчерпаемое наслаждение. Хотелось бы думать, что мой выбор совпадет с твоим. Не стану утверждать, будто успел рассказать о всех прославленных книгах, но каждая из тех, о которых здесь заходит речь, представляется мне в чем-то великой. Расположив эти очерки в хронологическом порядке, я даже испытал счастливое изумление: оказалось (если уподобить изящную словесность горному хребту), в поле моего зрения попали высочайшие вершины. Переходя от «Исповеди» Руссо к «Замогильным запискам» Шатобриана, от Реца – к Стендалю, от «Отца Горио» – к «Госпоже Бовари», от Вольтера и Гёте – к Толстому и Прусту, мы следуем дорогой, которую озаряют ярчайшие путеводные светочи. Я постарался рассказать, чем восхищает меня стиль этих мастеров слова. Ты, может статься, найдешь для любви к ним другие причины. Но будешь ли ты в своих мыслях со мной заодно или против меня, в любом случае тебе предстоит провести несколько часов, дыша воздухом горных вершин. А он для здоровья полезен.
Жан Франсуа Поль де Гонди, будущий кардинал де Рец, родился в сентябре 1613 года в Шампани, в прекрасном замке Монмирай в двух десятках лье от Парижа. Замок этот высился на холме, травянистый склон которого террасами спускался к речке Пти-Морен. В день рождения мальчика там был выловлен осетр – совпадение, которое сочли добрым знаком. Семейство Гонди – флорентийцы, обосновавшиеся в Лионе и по воле Екатерины Медичи занимавшие высочайшие посты в королевстве. «Род, во Франции знаменитый», и, по определению кардинала, «древний в Италии». Этого последнего мнения придворный знаток генеалогии не разделял. Однако если насчет древности рода позволительно усомниться, то дворянство Гонди было реальным, ведь недаром же близ устья Луары специально для них было учреждено герцогство де Рец (или де Рес). Гонди дважды становились столичными архиепископами. «Парижское архиепископство – удел нашего рода», – заявляет автор «Мемуаров», а коль скоро он был младшим сыном, обычай и воля отца настоятельно требовали, чтобы он вне зависимости от своих склонностей избрал карьеру священнослужителя.
.....
Лучший способ составить о нем мнение – определить расстояние между ним и теми, с кем его сравнивают. О Руссо я уже говорил: несмотря на известное сходство (откровенничанье о глубоко личном, моралистический цинизм, лиризм, тщеславие преобразователя), он, безусловно, предстает более великим, чем Ретиф. Вслед за Валери я сознаюсь, что предпочитаю «Новую Элоизу» «Совращенной поселянке», не из-за притягательности повествования (в этом Ретиф зачастую превосходит его), но из-за качеств его героев. Можно возразить, что Ретиф желал описывать маленький мир, свой мир, которым пренебрегал Руссо. Пожалуй, так – но это вопрос достоинств души и стиля.
От Лакло он отстоит не так далеко, хотя разрыв все же велик. Мы уже приводили фразу: «Лакло – Ретиф для хорошей компании». Да, Лакло перемещает Годэ д’Арраса в большой свет и делает из него Вальмона или скорее маркизу де Мертей. Цинизм «Опасных связей» более откровенный, отрицаемый не так приторно, как в «Поселянке». Президентша де Турвель не столь идеальна, как Колетт Парангон; в ней есть комичные черты, а ее добродетель не так всеобъемлюща. Сесиль де Воланж стоит выше всех персонажей, нарисованных Ретифом. Стиль ровнее и чище. Одним словом, Лакло – более значительный писатель, но он жил позже Ретифа и, наверное, научился многому у своего предшественника.
.....
