Читать книгу Кусок сыра в… - Андрей Арсланович Мансуров - Страница 1

– И зачем бы всё это было нужно?! И кому?!

– Ну, нужно-то оно было явно тому, кто всё это безобразие и создал. – Джо смотрел на центральный экран уже без невероятного удивления, как в первые секунды, и даже отвалившуюся почти до пупа челюсть удалось вернуть на место, – А то бы и не создал. А вот для чего… Мать?

– Затрудняюсь с ответом.

– Что?! Ты, самообучающийся, суперпродвинутый и навороченный компьютер, снабжённый самыми дорогими и новыми процессорами, чудовищной по объёму памятью, и крутейшими аналитическими программами – и затрудняешься?!

– Да, я затрудняюсь сказать, для чего эта планета выполнена именно таким образом. Однако то, что она создана искусственно, поскольку вообще – единственная в данной системе, и что для поддержания её «функционирования» создан и работает весьма сложный механизм, никаких сомнений не вызывает.

– Ты знаешь, у нас это тоже никаких сомнений не вызывает, – Пол фыркнул, – но – зачем?! Зачем нужно кому-то создавать планету в виде бублика?! К тому же постоянно самовыворачивающегося?!

– Нет, это неверный термин. Он не самовыворачивается. Просто его поверхность постоянно движется, так, что каждая точка этой поверхности проходит из центра «внутреннего экватора» через верх, где, так сказать, «северный полюс» «бублика», (если только можно так назвать линию, длиной в восемь тысяч миль.) а затем – через наружную сторону, где «внешний» экватор, и – вниз, до «южного полюса», и – снова вверх, до возвращения к условному началу. Но!

Внутренние, глубинные, части, то есть – расплавленная магма, жидкое и твёрдое ядра, если таковые имеются – остаются всегда внутри. (Ну, кроме того, что извергают вулканы!).

А наружные, «типовые»: почва, и кора, и литосферные плиты – гранитная континентальная, и океаническая базальтовая – всегда остаются снаружи.

Если взять разрез одной стороны «бублика», так, чтоб получился круг, – Мать так и сделала, выведя разрез с круглым сечением на центральный экран, – и проследить за движением точки, расположенной на поверхности, – красная условная точка двинулась по кругу: как Мать и описывала: вверх, затем вниз по наружной части окружности, и снова вверх, – она описывает полный круг, проходя из середины внутренних областей через внешние снова к условной внутренней середине, не погружаясь, как я уже упоминала – за сто шестьдесят шесть суток. – изображение вновь сменилось внешним видом «бублика».

– Погоди-ка. Вот ты говоришь: кора. Плиты. Базальтовые и гранитные. Но мы же знаем, что не может такая подстилающая почву плита растягиваться или сжиматься… достаточно быстро! Она неизменна по толщине и форме. Монументальна. И может только пододвигаться под другую плиту! Только тогда её форма и размер изменится.

Но на это нужны миллионы и миллиарды лет! Камень же! А тут… Когда такие зоны плит находятся внутри «дырки» бублика – они сжаты. А когда перемещаются на наружную поверхность – должны расширяться! Чтоб на той самой видимой поверхности не появлялся гигантский поток из той самой раскалённой магмы, проникшей бы с боков! А он не появляется! Кстати – во сколько там раз всё это должно… расширяться, чтоб магма не вылезала?

– В одну целую и девять десятых. Немного, в-принципе. Это обусловлено тем, что «дыра» в середине бублика достаточно большая. Примерно три целых пятнадцать сотых радиуса поперечного сечения, так сказать, собственно тела бублика. Которое, кстати, составляет всего около одной пятой диаметра Земли – то есть, две с половиной тысячи кэмэ. Так вот, отвечая на ваш невысказанный вопрос. Возможным такое, действительно происходящее, расширение плит, стало благодаря тому, что не только форма, а и толщина такой платформы-плиты меняется. Когда она внутри «дырки», она толще. Поэтому такая платформа сужается. Уходя глубже в магму. Ну, как высокий айсберг. А когда снаружи – тоньше. Как уже – столообразный, плоский, айсберг. Который тоньше как раз в одну целую и девять десятых раза. И она становится соответственно – шире. И «плавает» по магме – мельче.

– Невозможно! Ведь тогда она, эта литосферная, как ты её называешь, плита-платформа, должна быть практически жидкой! Ну, или хотя бы – полужидкой! Очень пластичной – как вода! Или сироп какой. А для этого её температура должна быть… ну, думаю, градусов так с тысячу пятьсот! А если б так было, ничего этого, – Пол обвёл рукой вновь занимающий весь экран бублик с океанами, лесами, полями, горами и пустынями, – на поверхности сохраняться не могло бы! Оно бы всё сгорело и испарилось!

– Совершенно верно. Но так было бы только с земными, «классическими», гранитными и базальтовыми, плитами. Раскалёнными незначительно, и поэтому почти жёсткими. А здесь они абсолютно пластичны, и способны течь, растягиваться и сжиматься, уже при температуре чуть больше, чем восемьдесят градусов Цельсия. Каковую они и имеют. И вообще: недра этой планеты нашим сканнерам видны лишь до глубины в двадцать миль. То есть – до верхней кромки мантии. Действительно жидкой.

А что происходит глубже, и из чего состоит ядро и то, что между ним и мантией, и есть ди вообще в «бублике» ядро, и какие механизмы приводят в движение это странное, как вы его назвали, и постоянное, «самовыворачивание», неизвестно. Ну, а для чего было нужно создавать такую реально сложную, нестандартную, и явно искусственную планету – вообще тёмный лес.

Ведь никакими «социологическими» изысканиями в плане туземцев такая сложность не оправдывается. А «объём работ» и энергозатраты – колоссальные!

– Полужидкие и податливые плиты… Сквозь которые, тем не менее, не проваливается почва и прочая кора. Хм. Действительно, какая сложная механика. В неё и не поверишь, пока всё это лично не увидишь! У меня в голове не укладывается, почему тут – так. – Пол запустил пальцы левой руки в уже отросшую за время рейса кучерявую шевелюру, – Кстати – как насчёт смены дня и ночи?

– С этим – без проблем. Учитывая, что главная ось бублика направлена прямиком на местное солнце, день здесь длится восемьдесят три дня. Ну, и ночь, соответственно, столько же.

– И как ты это объясняешь?! – Джо решил вернуться к проблеме литосферных плит, – Ну, то, что плиты такие… Пластичные? Но провалиться почве не дают?

– Пока – никак. Мы ведь ещё не отобрали пробы. Но! Могу предположить, что имеется в местных плитах некий… назовём его пластификатор. Придающий и эластичность, и достаточную поверхностную прочность – нечто вроде поверхностного натяжения, что и не позволяет почве уходить вниз. А магме – прорываться наверх.

И могу с абсолютной уверенностью сказать, что добавили его сюда те, или тот, кто и создал планету именно в её нынешнем виде. – Пол снова фыркнул: «Ну ясно, что не местные хомячки!» Мать на провокацию не поддалась, продолжив, – То есть – некие сверхпродвинутые в плане терраформации, существа, или уж – существо. И, между прочим, поверхность собственно почвы, то есть – перегноя, песка, и глины, так делать не может. Они вполне обычные.

И находится эта почва поэтому тоже в постоянном движении: то морщась расширяющимися щелями, то сжимая их! Поэтому тут на континентах и нет крупных рек, и озёр – они попросту проваливаются!

Джо решил подытожить «научную» дискуссию:

– Ясно пока только одно. Те «сверхпродвинутые» гады, которые всё это и создали, хотели, чтоб почва – сохранялась на поверхности. И жизнь чтоб на этой поверхности сохранялась. И изменялась. Приспосабливаясь к постоянным расширениям-сужениям трещин. Благо, они происходят достаточно медленно и почти плавно. Не меняя прочих жизненных условий на поверхности. А поскольку толщина так называемой почвы не более ста-ста пятидесяти метров, особо глубоких щелей, до плит, кажется, не возникает.

– На поверхности континентов – да. Но в океане такие щели иногда всё же достигают поверхности плит. И тогда вода нагревается. (Ну, всё-таки – восемьдесят градусов!) И поднимается, дополнительно перемешивая слои океана. Так что температура воды в местных океанах – около сорока градусов, и планктон в ней так и кишит: много минеральных, и питательных органических частиц!

– Мать. – Джо тяжко вздохнул, – Всё это действительно очень сложно. И то, что плиты утолщаются-утончаются, и то, что почва сквозь них не проваливается, и то, что невидимо, но приводит в движение весь этот чёртов постоянно самовыворачивающийся, словно женская резинка для волос, бублик, и что скрыто там, внутри планеты… И мы понимаем, что соорудить такое, и поддерживать его «в рабочем» состоянии под силу лишь какому-нибудь мерзавцу вроде того Бога, что мы встретили два года назад. (См. рассказ «Все социологи – сволочи».) Но ведь жизнь на поверхности – есть?

– Есть.

– А вот есть ли там кто-нибудь, кто мог бы претендовать на звание «венца творения»? То есть – человек? И из-за кого стоило бы затевать как раз – «социологическое» исследование? Заставляя того, например, мигрировать вслед за движением поверхности, или уж – строить убежища, которые позволяли бы… Переживать долгую ночь?

– Нет. Пока, – Мать подчеркнула тоном это слово, – нет.

Джо переглянулся с Полом. Похоже, им одновременно пришла в голову одна мысль. Но первым успел озвучить её Пол:

– Так всё это сделано, чтоб проверить, преобразуется ли какая-нибудь «продвинутая» местная обезьяна в таких условиях – в Хомо сапиенса?

– Во-первых – не обезьяна, а примат. Некультурный ты наш. – Джо криво усмехнулся, – А во-вторых – Мать же нам его показывает.

Действительно, на боковом экране, над штурманским пультом, уже несколько секунд медленно поворачивалось вокруг своей оси странное волосатое создание, и голограмма была вполне внятной.

Впрочем, ничего «странного», если уж говорить честно, в создании не было – Джо и Пол видывали будущих «Хомо» несколько десятков раз. И устройство тела вполне укладывалось в «типовое». Джо отметил короткие кривоватые ноги, и бочкообразный торс с могучей грудной клеткой. Передние же лапы-руки были длинны, и, судя по кистям, приспособлены для скакания по деревьям – большой палец ещё не противостоял четырём остальным. Следовательно, до «орудий», вроде «скребков» или «ножей», тут дело ещё не дошло.

– Ур-ра! – ликование Пола традиционно было утрированно преувеличено, – Обезьяна! Почти орангутанг. (Ну, рыжая же!) Стало быть, цивилизацией и не пахнет! Значит, можем смело спускаться, и шарить в поисках чего-нибудь интересного! Поскольку по формулировочкам из нашего Законодательства запрещено посещать только планеты с цивилизациями!

– Вот уж ничего подобного. Нам запрещено посещать любые населённые планеты. Ну, или как в случае с Супермозгом, (См. рассказ «Эгоистичный гад».) такие, где «производится хозяйственная деятельность». Правда, здесь она, конечно, не производится. Но уж планета – населена! Однако! Поскольку местные приматы ещё на стадии до Неолита, то есть – никакого земледелия, а одно собирательство и охота, и производственных орудий и механизмов, вроде плугов, серпов, мельниц, печей, и тому подобного нет, нам и искать нечего, и поживиться – реально нечем! Разве что какой-нибудь каменный топор сумеем отобрать. Или копьё. А смысл?

– Да понял я, понял. – Пол пожал плечами, – Но неужели мы упустим случай спуститься на вполне курортную планету, и порезвиться на девственно чистой и прекрасной природе?! Купаться хочу!

Джо посмотрел на напарника. Тот и бровью не повёл. Продолжая широко улыбаться. Джо тяжко вздохнул:

– Мать. Сможешь сделать нам прививки от местных вирусов и бацилл? Ну, и чтоб наша зараза не вылезла из нас – уже сюда?

– Запросто. Вот только верну на борт зонды с пробами воздуха, воды, и почвы. Дистанционно я всю местную микро-живность, находящуюся в их контейнерах, исследовать не могу.

Ну а по поводу вашего вопроса насчёт «сложного социального эксперимента», могу сказать только, что вероятность этого достаточно высока. Более пятидесяти процентов. Что же до остальных предположений – без фактов, и глубинного обследования недр все они на уровне, вот именно, предположений.

Как вы обычно это обозначаете – дурацких.

Джо покачал головой. Пол заржал.

На возврат зондов, исследование, и создание прививок и анти-прививок ушло два часа. Джо ждал спокойно, не вылезая из капитанского кресла, а вот Пол так и слонялся по их кораблику, дразня без всякой надобности попугайчиков в клетке в кают-компании, и даже заставив насторожиться крысу Шушару, что теперь проживала не в недрах трюма, а тоже в персональной, большой и удобной, клетке. Результатом такого «слоняния» стал диалог:

– Надо бы в трюме прибраться. А то там пылюки и старой смазки – по колено!

– Вот и приберись. Тебе же – надо.

– Нет. Ничего мне уже не надо! Меня наша любимая и неотъемлемая грязь вполне устраивает!

– Тогда сядь, и почитай одну из твоих дурацких книжек.

Пол, оглянувшись на лежавшую на пульте перед его штурманским креслом книгу в мягкой обложке ярко-зелёного цвета, то есть – очередной «рыцарский» роман, пожал плечами:

– Не смогу. Мысли заняты другим.

А поскольку Джо на провокационное высказывание промолчал, и даже не заикнулся, что он думает по поводу мыслительных способностей компаньона, Пол продолжил путешествие по «Чёрной каракатице», делано устало и тяжко вздыхая, и что-то ворча себе под нос. Джо игнорировал, рассматривая картинку с самого первого зонда – его Мать вывела на орбиту у планеты, на высоте всего триста кэмэ. Атмосфера, имевшаяся здесь, конечно, тормозила аппарат, но не настолько, чтоб он не провисел там пару недель.

Оптика на зонде позволяла видеть и поросшие густой травой широкие равнины с гигантскими бороздами – следы от раскрытия/схлопывания почвенных трещин, и леса, которые, как ни странно, росли вполне привольно, и не видно было, чтоб разрывы почвы происходили внутри них. Горы здесь таковыми можно было назвать только условно – их обнажённые от земли и растительности серо-стальные растрескавшиеся склоны и макушки поднимались едва на пару километров над поверхностью океанов…

– Подставляйте плечи. – из люка в подволке вынырнули два манипулятора со шприцами для инъекций. Джо поторопился закатать рукав рубахи, в которой предпочитал ходить по кораблю, Пол, прискакавший из трюма, скинул верхнюю часть комбеза, плюхнувшись в кресло:

– Уф! Ой!

– Мозги не крути, не больно.

– Зато как неожиданно!

Джо снова посмотрел на напарника. Но от комментариев опять воздержался: знал. Что тот за обычной бравадой и шуточками хочет скрыть именно то, что всегда овладевало ими перед новым приключением: предвкушение, волнение и… страх.

Да, страх присутствовал каждый раз! Вызывая, понятное дело, волну адреналина! Который так «любят» все экстремалы и… космонавты. Точнее – самодеятельные авантюристы-разведчики. Бороздящие просторы космоса в поисках того, чем можно было бы поживиться, и затем – выгодно продать. Музеям. Коллекционерам экзотических артефактов. Или зверушек. Ну и наконец – армейским ребятам. Или – учёным из различных университетов.

Да, этот страх возникал у них всегда!

Потому что каким бы действительно «продвинутым и навороченным» ни был их компьютер, а всех неожиданностей и опасностей не мог предусмотреть даже он! Хотя…

Хотя Мать спасала их любопытные головы и нерасторопные задницы сотни раз! «Подстилая соломки», или уж – стреляя в то, на что у напарников, пусть даже вооружённых до зубов, не хватало скорости реакции. Тем более это нужно было сейчас, когда они отправлялись на планету без скафандров. И встроенное в них оружие осталось на борту. А с собой имелись только поясные кобуры с плазмомётами-излучателями.

Ну, и традиционный НЗ, и пакет первой медицинской…

Сели, разумеется, на освещённой стороне – недалеко от условного «северного полюса», растянувшегося «на восемь тысяч миль». Джо специально попросил Мать указать место посадки там, где поверхность ещё не успела сильно нагреться после ночи.

Всё равно – первое, что поразило напарников, когда они вышли наружу из приземлённого Джо возле кромки леса челнока – жара. И удушливая влажность. Они словно получили мокрой обжигающей подушкой удар в лицо. Да и во все остальные части тел.

Лицо и руки сразу покрылись крохотными капельками пота. Джо, знавший, чего примерно ожидать, всё равно поморщился: та ещё сауна! И это – при солнце, едва показавшемся из-за горизонта!

– Ого, на термометре сорок семь! Поэтому и дышать тяжело!

Джо традиционно оставил без комментариев это справедливое замечание. Знал, что в районе экватора бывает и около плюс шестидесяти. Джо хмурился, разглядывая не приборы, имевшиеся на поясе, а окрестности. Видно их было в свете местного старого, тускло-красного, солнца, неплохо. Поскольку небо не затягивали облака, как у того же экватора.

Лес оказался вовсе не таким могучим и раскидистым, как казалось с орбиты. Деревья в высоту не достигали и десятка метров, и росли словно рядами. Впрочем, почему – «словно». Они и росли рядами. Будто кто-то высадил их целенаправленно, на грядках бесконечной длины! И ориентированы такие «грядки», естественно, оказались с «севера» на «юг». Джо включил сканнер. Направил вниз, на корни. Фыркнул:

– А умно.

– Чего тебе там – «умно»? Забыл, что ли, что у деревьев нет мозгов?

– Мозгов, возможно, и нет. Зато есть приспособляемость. Смотри: все корни ориентированы точно так же, как «грядки» – с севера на юг! И я готов поспорить на свою шляпу против сгоревшей спички, те деревья, что пытаются раскинуть корни во все стороны – гибнут! Ну, когда трещины в почве раскрываются по-полной. Впрочем, как раз из-за того, что деревья удерживают какую-то часть почвы корнями, здесь трещины так широко, как на равнинах, не раскрываются. Максимум – на пару метров – метр. Поскольку расстояние между «рядами» около пяти метров.

– Спорить не буду. Это понятно и ежу.

– Ежу оно, может, и понятно. А вот мне не понятно, как тут выживают кроты и мыши!

На сканнере Джо действительно были видны в виде красных чёрточек тельца явно теплокровных существ: и правда похожих на упомянутых млекопитающих. Весьма резво они перемещались по невидимым тоннелям, проложенным сквозь толщу корней.

– А чего тут непонятного, – напарник пожал плечами, утирая пот предплечьем, и повёл рукой, – вон же они. Фруктовые деревья. Плоды, стало быть, зреют, и к местной осени опадают. Вот их они и запасают, как и семена злаков с равнин. И «зимой» жрут! А вон и «сосны». Ну, точнее – вечнозелёные хвойные с шишками. Так что есть и орешки!

– Мать. Ты сказала – сто шестьдесят шесть дней. Для прохождения полного круга-цикла. Получается, как на Земле – в приполярных регионах? Полгода яркого – ну, относительно! – дня, и полгода – кромешной тьмы?

– Да. Однако, в отличии от Земных условий, тут особо холодно не бывает. Очень толстая атмосфера, (Масса бублика в полтора раза больше Земной, и может её удерживать!) и большая влажность. Поэтому условным «летом» тут среднесуточная – плюс пятьдесят пять, а ночью, то есть, зимой – плюс двадцать.

– То есть, вода на планете никогда не превращается в лёд?

– Абсолютно верно. И, судя по всему, это и было главным условием терраформации. И именно поэтому планета расположена к местному солнцу чуть ближе, чем наша Земля – к Солнцу. Нулевых и отрицательных температур здесь принципиально не бывает.

– Что за дурь, – Джо пожал плечами, – ведь точно такого же результата можно было добиться с обычной, шарообразной, планетой, просто запустив её вращаться медленнее – ну, чтоб сутки пробегали за те же сто шестьдесят суток! Как на Венере.

– Э-э, не-ет! Тогда обязательно остались бы непрогретые и неосвещённые зоны! У полюсов. А тут – всё гарантированно равномерно. Справедливо. По отношению ко всем живым организмам.

– Ага. – Пол ехидно ухмыльнулся, – Уже кое-что! Так, глядишь, мы про местный биоценоз ещё что-то полезное и выудим!

– Смотрю, нахватался ты умных слов из биологического справочника, и руководства по этологии, – Джо смотрел на напарника весьма иронично, – И применяешь почти осмыслено. Глядишь, тебе и докторскую степень профессионального экзобиолога скоро дадут.

– Дадут её только в случае, если док Натан составит нам протекцию! Правда, толку с этого… У нас ведь нет зарплаты, чтоб к ней доплачивали за учёную степень.

Джо вздохнул. Учёная степень, как и пенсия, авантюристам-скрапперам не светит. Что, как говорится, нарыли и продали – то и их. И как мало они знают (Кроме себя!) других коллег, которые реально обеспечили бы себе безбедную старость! Гораздо, гораздо больше безымянных трупов и разрушенных скрапперских кораблей носится по космосу в поисках последнего приюта в недрах какого-нибудь солнца, или на орбите у какой-нибудь планеты…

Или хотя бы в ожидании обнаружения.

Но здесь им поживиться, чтоб продать, явно нечем. И Джо действительно не видел других причин, по которым они приземлились, кроме банальной прогулки на природе, чтоб вырваться из обрыдшей тесноты пространства корабля. Сменить, так сказать, обстановку.

Ну, разве что ещё – купание в местной речке.

Местная «речка», к которой их направила Мать, следящая за напарниками и окрестностями с помощью всё того же зонда, отличалась поистине крохотной шириной – не более тех же двух метров! – и была чертовски мелкой: по колено. Вода в ней имела цвет кофе – от размытого слоя перегноя.

– Ну и куда она потом несёт всё это размытое добро?

– В океан. Если только добирается до него. А не исчезает в очередной трещине на равнинах. Не передумал купаться?

– Нет! Иначе для чего же я надевал эти чёртовы плавки?!

Джо, присев на зелёную кочку, и не собираясь ничего с себя снимать, с интересом наблюдал, как Пол, чертыхаясь, скачет на одной ноге, пытаясь стащить с ног штанины комбеза. Сам он в «неизведанные» тёмные воды с температурой тридцать с лишним градусов лезть не спешил. Пусть-ка напарничек докажет, что это безопасно!

Правда, «доказалось» совершенно обратное. Когда Пол, осторожно вошедший по колено в поток, и затем осторожно же прилегший, лицом кверху, держась за дно руками, заорал было:

– А хорошо! Ты – балда перепуганная! Хоть и немного горя!.. А-а-а!!!

Фраза тут же сменилась диким воплем!

Пол выскочил из воды гораздо резвей, чем даже когда они спасались от гиено-пауков. Джо ухмыльнулся: чего-то такого и ждал.

За спиной – а, точнее, за местом, куда крепились ноги напарника, что-то болталось. Похожее на кусок бесформенной тряпки. Но отвисало оно до колена. Пол, не прекращавший воплей, заорал:

– Ну?! Чего ты расселся, как дятел?! Давай, сними с меня эту дрянь!

«Дрянь» оказалась местным аналогом рака. И уж в ягодицу Пола вцепилась от души – благо, та была в плавках. Джо, чтоб не усугубить страдания партнёра попытками «отодрать», как тот сгоряча предлагал, пришлось клешню располовинить лучом плазменного пистолета на малой мощности. И только тогда стальная хватка чёртового ракообразного исчезла, и обе половинки клешни вместе с её обладателем шмякнулись наземь.