Оглавление
Андрей Белый. Петербург. Стихотворения (сборник)
Андрей Белый
Петербург
Пролог
Глава первая, в которой повествуется об одной достойной особе, ее умственных играх и эфемерности бытия
Глава вторая, в которой повествуется о неком свидании, чреватом последствиями
Глава третья, в которой описано, как Николай Аполлонович Аблеухов попадает с своей затеей впросак
Глава четвертая, в которой ломается линия повествованья
Глава пятая, в которой повествуется о господинчике с бородавкой у носа и о сардиннице ужасного содержания
Глава шестая, в которой рассказаны происшествия серенького денька
Глава седьмая, или: происшествия серенького денька все еще продолжаются
Глава восьмая, и последняя
Эпилог
Стихотворения
Золото в лазури
Бальмонту
Золотое руно
Солнце
Закаты
За солнцем
Вечный зов
Гроза на закате
Три стихотворения
Путь к невозможному
Не тот
Во храме
Старец
Образ Вечности
Усмиренный
Последнее свидание
Таинство
Вестники
В полях
Священный рыцарь
Душа мира
Прежде и теперь
Опала
Объяснение в любви
Менуэт
Прощание
Полунощницы
Променад
Ссора
Заброшенный дом
Сельская картина
Воспоминание
Отставной военный
Незнакомый друг
Весна
Из окна
Свидание
Кошмар среди бела дня
На окраине города
Образы
Великан
Не страшно
Поединок
Битва
Пригвожденный ужас
На горах
Вечность
Маг
Кентавр
Игры кентавров
Битва кентавров
Песнь кентавра
Утро
Пир
Старинный друг
Возврат
Уж этот сон мне снился
Преданье
Гном
Серенада
Одиночество
Утешение
Жизнь
Тоска
Один
Осень
Грезы
Северный марш
Кладбище
Багряница в терниях
Разлука
Св. Серафим
Владимир Соловьев
Ожидание
Призыв
Знаю
Возмездие
Безумец
Жертва вечерняя
Мания
Забота
Блоку
Одиночество
Осень
Священные дни
На закате
Подражание Вл. Соловьеву
Любовь
Ясновидение
Мои слова
С.М. Соловьеву
Раздумье
Пепел
Вместо предисловия
Россия
Отчаянье
Деревня
Шоссе
На вольном просторе
На рельсах
Из окна вагона
Телеграфист
В вагоне
Станция
Каторжник
Вечерком
Бурьян
Арестанты
Веселье на Руси
Осинка
Песенка комаринская
На скате
Пустыня
Горе
Русь
Родина
Деревня
Купец
Свидание
Стар
На откосе
Предчувствие
Убийство
Бегство
В городке
В деревне
Виселица
С высоты
Паутина
Калека
Весенняя грусть
Предчувствие
Паук
Мать
Судьба
Свадьба
После венца
Город
Старинный дом
Маскарад
Меланхолия
Отчаянье
Праздник
Пир
Укор
Поджог
На улице
Вакханалия
Арлекинада
Преследование
Похороны
В Летнем саду
На площади
Прохождение
Безумие
В полях
Матери
Полевой пророк
На буграх
Полевое священнодействие
Последний язычник
Успокоение
Угроза
В темнице
Утро
Отпевание
У гроба
Вынос
Друзьям
Туда
Просветы
Поповна
Город
Тройка
Странники
В лодке
Жизнь
Вечер
Тень
Работа
Всё забыл
Кроткий отдых
Прогулка
Обручальное кольцо
Память
Ты
Приходи
Свидание
Обет
Горемыки
Изгнанник
Бегство
В полях
Хулиганская песенка
Путь
Вспомни!
Побег
Осень
Время
Успокоение
Первое свидание. Поэма
Отрывок из книги
Ваши превосходительства, высокородия, благородия, граждане!
Что есть Русская Империя наша?
.....
Софья Петровна Лихутина отличалась, пожалуй, чрезмерной растительностью: и она была как-то необычайно гибка: если Софья Петровна Лихутина распустила б черные свои волосы, эти черные волосы, покрывая весь стан, упадали б до икр; и Софья Петровна Лихутина, говоря откровенно, просто не знала, что делать ей с этими волосами своими, столь черными, что, пожалуй, черней не было и предмета; от чрезмерности ли волос, или от их черноты – только, только: над губками Софьи Петровны обозначался пушок, угрожавший ей к старости настоящими усиками. Софья Петровна Лихутина обладала необычайным цветом лица; цвет этот был – просто жемчужный цвет, отличавшийся белизной яблочных лепестков, а то – нежною розоватостью; если же что-либо неожиданно волновало Софью Петровну, вдруг она становилась совершенно пунцовой.
Глазки Софьи Петровны Лихутиной не были глазками, а были глазами: если б я не боялся впасть в прозаический тон, я бы назвал глазки Софьи Петровны не глазами – глазищами темного, синего – темно-синего цвета (назовем их очами). Эти очи то искрились, то мутнели, то казались тупыми, какими-то выцветшими, углубленными в провалившихся орбитах, синевато-зловещих: и косили. Ярко-красные губы ее были слишком большими губами, но… зубки (ах, зубки!): жемчужные зубки! И при том – детский смех… Этот смех придавал оттопыренным губкам какую-то прелесть; и какую-то прелесть придавал гибкий стан; и опять-таки гибкий чрезмерно: все движения этого стана и какой-то нервной спины то стремительны были, то вялы – неуклюжи до безобразия.
.....
