Реклама. ООО «ЛитРес», ИНН: 7719571260.
Статьи
Лучше Ницше, чем никогда
Транс‐идиотизм
Бронзовый дух
Неестественный отбор – нелегкое предстояние
Право имеющий
Он был плохим парнем – и потому моим близким другом
Слово может разбить окно
Антропологическое письмо[1]
Эссе
Беги, авангард, беги…
Образ и смерть
Вина и месть
Апокалипсис как практика себя
Новый лингвоповорот
Светозарная тьма авангарда
Рецензии
Цельнометаллическая оболочка
Пионер белого мангазейного языка
Идеальный фантазм
Стадия зеркала
«Если бы я знал»
Интервью
Франкенштейнизация или жизнь?
Человек – эротическое, а не социальное существо
Что низких истин нам дороже?
Трагедия пандемии может дать литературе новый импульс
Плазменные времена
Андрей Бычков: литература – это дьявольское занятие
Писатель Андрей Бычков: «Подлинное произведение искусства должно появляться в каком-то смысле помимо воли своего создателя» Интервью Артему Комарову, Газета «Культура» 23.09.2021
«Я сказал и спас свою душу»
Наталья Рубанова. Lit-Jam. Писатель Андрей Бычков
Кредо
Разговор с Джойсом
Капитан без правил
Приложение. Из отзывов о творчестве А.Бычкова
Слово издателя
Юрий Мамлеев
Владимир Малявин. Как писать (чтобы не вырубить) топором?
Виктор Топоров. «Новый русский нарциссизм»
Евгений Лесин. Где же свободные духом?
Дарья Тоцкая. «Новейший лишний человек»
Вячеслав Огрызко
Игорь Яркевич
НГ Ex Libris, 08.07.19
Мир как текст – ницшеанский концепт, и это не метафора, а руководство к действию. Писать текст (интерпретировать мир) надо самому. И способны к этому, увы, немногие. Большинству нужны готовые рецепты. Не случайно Заратустра уже в своей первой речи говорил о «последнем человеке». «Земля стала маленькой, и по ней прыгает последний человек, делающий все маленьким». ««Мы ставим свой стул в середине, – говорит их («последних людей» – А.Б.) ухмылка, – одинаково далеко от умирающих воинов и от довольных свиней». Но это посредственность, хотя и называют ее теперь умеренностью»». Заратустра ищет и находит перспективу: он противопоставляет «последнему человеку» сверхчеловека. И мы не скроем, что если уж речь зашла о текстах, то нашей задачей будет противопоставить и «писателям для последних людей» сверхписателей. Рассудит история? Рассудит, прежде всего, битва. И битва возвращается. Вот оно – вечное возвращение равного. Стремительный концепт Ницше – чеканить на мгновении признаки вечности. Сбросить вслед за Заратустрой с плеч карлика тяжести – дух уныния, усталости, поражения. И отчеканить победу. Сверхчеловек это не какое-то фантастическое существо, это человек, поднятый над самим собой.
.....
Я навещал его в последние недели его жизни. Это было страшно, как быстро сгорел он, какая это страшная болезнь. Я почти не узнал его, когда увидел, как его выкатывают в холл на кресле-каталке. Но он улыбался, он был рад меня видеть и стал с жадностью расспрашивать, что в жизни нового, кто и как живет из наших друзей-приятелей, что происходит в мире. Я рассказывал, кто и как, и куда спешит. «Куда спешить-то, – усмехнулся он. – Впереди вечность». В какой-то момент, когда возникла одна из неловких пауз, я попытался что-то сказать из тех слов, которые всегда так трудно, так невозможно говорить, когда видишь, что человек умирает, и знает, что он умирает. Мамлеев сурово меня пресек: «Не хочу об этом». И снова стал расспрашивать о России… И я увидел в нем воина, он был настоящий воин, и не только духа. Он терпел адскую боль, он переносил ее молча, мне рассказывала Маша. Вместо него плакала она. В последние недели я приходил к нему почти через день, и Мамлеев был неизменно бодр и даже весел. Когда уже оставалось совсем немного, он сказал мне, как смертельно раненный герой: «Я сделал все, что мог». Сидя на кровати, он бронзово видел сквозь стены.
Он знал, что он останется в истории. Учиться надо у Мамлеева силе духа. Это был бронзовый дух бронзового века.
.....