Читать книгу Егерь Императрицы. Ваше Благородие - Андрей Алексеевич Булычев, Андрей Булычев - Страница 1

– Братцы! Нам дано четыре часа на приведение себя в божеский вид, – стоя пред командой, объяснял своим егерям обстановку Лёшка. – Вычистить всё как следует, подшиться в аккурат и самим хорошо вымыться, так прифрантиться, как будто бы вы к принятию присяги сейчас готовитесь. Сам наш командующий, его сиятельство Пётр Ляксандрович, будет нас нончепроверять! А особенно как ты эти свои букли и косу у парика накрутил, да потом ещё опосля напудрил, Федька. Так что смотри у меня, попадёт всем, если ему вдруг чего не понравится!

Через четыре часа строй из пятнадцати егерей стоял на центральной площади Бухареста перед зданием штаба армии. И сбоку от него стоял унтер-офицер егерской команды Апшеронского пехотного полка, старший сержант Егоров Алексей. Или как его звали ещё совсем недавно промеж себя свои обер-офицеры полка, эдак по-свойски и по-простецки, коротко – «наш унтер Лёшка!»

– Алексей, сам будешь представлять всю команду, – бросил ему на бегу прапорщик Милюткин, тот, что был с егерями в последнем выходе, и чуть потеснив Макарыча, заскочил головным в строй.

– Да что я-то, вы же тут у нас один из обер-офицеров были, вашбродь? – удивился Лёшка.

– Да сказал же тебе, что ты сам представлять всех нас тут будешь, – усмехнулся Серёга и кивнул на то двухэтажное каменное здание, что занимал штаб армии. – Там приказали!

– Хватит балаболить уже в строю, господа офицеры, какой пример для своих солдат подаёте? – прошипел полковник Колюбякин, стоявший у парадного выхода из здания, и он показал свой огромный кулачище Лёшке.

«Ну да, этот и треснуть может, с него-то станется, – подумал про командира апшеронцев Егоров и застыл в некотором недоумении. – Господа офицеры? Так тут вроде только один Милюткин из „их благородий“ стоит в нашем строю, ничего не понимаю…»

Парадная дверь здания широко распахнулась, и на расчищенную до каменной мостовой городскую площадь вышла целая группа из старших штабс-офицеров и генералов.

– Команда, равняяйсь! Смиирно! Равнение на средину! – и Алексей, придерживая левой рукой эфес своей шпаги, вышел, чётко печатая шаг перед командующим первой русской армии, графом Румянцевым Петром Александровичем.

– Ваше сиятельство, господин генерал-фельдмаршал, команда егерей Апшеронского пехотного полка, участвующая в поискена Журжи, построена. В строю 15 егерей и прикомандированный к ней из главного квартирмейстерства прапорщик Милюткин. Доложил старший сержант Егоров! – и Лёшка, резко сбросив правую руку от картуза, прижал её к бедру.

Крепкий и высокий сорокашестилетний командующий армией внимательно всматривался в стоящего перед ним навытяжку юношу. Может быть, сейчас Румянцев вспоминал себя, когда вот таким же шестнадцатилетним молодым офицериком он участвовал в своей первой войне со шведами и отличился там во взятии Гельсингфорса.

– Сколько годков-то тебе нынче, Егоров? – чуть сощурив глаза, с лёгкой улыбкой произнёс Румянцев.

– Шестнадцать уже, ваше сиятельство! – рявкнул Лёшка, ещё более вытягиваясь «в струнку».

– Ну-ну, «уже», – усмехнулся Пётр Александрович. – Давай, егерь, показывай мне своих орлов!

Лёшка сделал шаг в сторону и пристроился за спиной и сбоку от его сиятельства.

– Рядовой Иван Кнопка, ваше сиятельство! – гаркнул самый низенький егерь в шеренге, стоящий с самого её краю.

– Гляди-ка, и правда ведь «кнопка»! А что, похож, – улыбнулся Румянцев. – Что, солдат, при таком-то вот малом росте удалось от османов изворачиваться в поиске?

Ваня совсем сбился с привычных и отрепетированных уже десятки раз правил обращения с высочайшим начальством и застыл словно болванчик-истукан с вытаращенными и испуганными глазами.

– В последней сшибке, ваше сиятельство, когда до подмоги было уже недалеко, сей рядовой самым последним из всех нас отходил. Двоих османов он там на свой штык взял, а одного перед этим ещё и из фузеи прострелил, тем самым всей нашей команде он время дал от преследования оторваться, – приглушённым голосом поведал Петру Александровичу Лёшка.

– Вот как! – вскинул тот в удивлении брови. – Так он орёл, оказывается! Мал, да удал, как это у нас на Руси говорят! Ну, так держи вот, братец, – и он достав из кошеля два серебряных рубля, вложил их в руку солдата. – Молодец, Ваня, благодарю за службу!

Лёшка громко кашлянул в кулак и эдак незаметно из-за спины Румянцева продемонстрировал его Кнопке и всей своей замершей, «замороженной» шеренге.

– Рад стараться, ваше сиятельство! Благодарю вас покорно! – проорал Ванька, наконец-то выйдя из состояния ступора.

– Уф, – облегчённо выдохнул Лёшка. – Ну всё, теперь и все остальные на примере Кнопки смогут отвечать так, как и положено по армейской традиции и по уставу. Зря, что ли, они столько времени все тренировались перед этим. А командующий уже стоял перед следующим егерем.

– Рядовой Андреянов Трифон, ваше сиятельство! – громко представился солдат.

Румянцев доброжелательно посмотрел на перебинтованный чистой холстиной лоб солдата, державшего к тому же ещё и одну свою руку на шейной перевязи.

– Досталось, братец, тебе, как я погляжу, почему же ты тогда в строю-то в этом общем сам-то стоишь? Чай у лекаря в госпитале тебе бы ведь гораздо бы лучше было, а?

Тришка дёрнул в волнении раненой рукой и слегка поморщился. – Виноват, ваше сиятельство! Никак нет, ваше сиятельство! В своей команде ведь завсегда лучше будет, чем на этой гошпитальной койке! – и он умоляюще взглянул в глаза фельдмаршалу. – Ваше сиятельство, дозвольте мне остаться у своих, у меня ведь правая рука совсем вся целая. А фузею заряжать и стрелять я и так с одной даже левой смогу, уже испытал себя давеча. А в команде среди своих я-то гораздо быстрее от ран излечусь. У нас вона, все раненые так решили, это чтобы только тута излечиваться, у своих, а не в гошпитале. Ну, это окромя Ермолайки, конечно. Да того-то мы ведь без памяти уже с леса вынесли, а я-то сам на своих ногах сюды прибёг.

Румянцев ещё раз оглядел строй из 15 егерей. На доброй половине из них белели сейчас бинты, а на многих лицах были видны ссадины и рубцы от ран.

– Много своих солдат в поиске потерял, Егоров? – обернулся он к Лёшке.

– Семерых, ваше сиятельство. И одного без памяти вынесли, тут уж как Бог по нему даст, может, и оклемается Ермолай, – ответил со вздохом Алексей.

– Даа, по всему видно, что жарко вам там было. Ну, так вы и дело большое сделали, сколько жизней солдатиков наших наперёд сохранили! Теперь-то не абы как на все эти фортеции и бастионы-крепости будем лезть, а уже со знанием дела там османов обложим, да и потом разом оттуда всех выбьем. Так что не напрасна ваша кровь и все ваши труды, егеря, – кивнул благосклонно Румянцев и снова обратился к раненому. – Молодец, братец, благодарю тебя за службу! Вот за труды твои ратные и на поправку здоровья, голубчик, – и он вложил два серебряных рубля в руку Трифона.

– Рад стараться, ваше сиятельство! Благодарствую покорно! – ответил, как и положено, бравый солдат.

Каждому стоящему в строю уделил Пётр Александрович своё внимание и слово, одаривая всех и каждого премиальными. Рядовые получили по два, а капралы и унтер Макарыч аж по три целковых – немалая сумма по меркам екатерининского XVIII века!

– А вас, господин прапорщик, я хочу поздравить с досрочным производством в следующий по табели офицерский чин, – порадовал молодого картографа его сиятельство. – Отменно сработались вы с егерями, теперь уже господин подпоручик. – Ваша карта и ваше личное виденье турецких укреплений прекрасно дополняют все захваченные в поиске карты и показания «языка».

– Ну и самое главное на сегодня! – и командующий армией чуть скосил глаз в сторону стоящей поодаль свиты из штабных офицеров. От неё немедленно выскочили двое, держащие что-то в руках.

– А ну, подойди-ка ко мне, голубчик, – улыбнулся Румянцев Лёшке, и тот предстал прямо перед господином фельдмаршалом.

– Приказом военной коллегии от сего года старший сержант Апшеронского пехотного полка Егоров Алексей, по батюшке Петрович, досрочно, за отменную свою воинскую службу и за участие в деле при Кагуле, Бендерах и Бухаресте, производится в первое обер-офицерское звание прапорщика!

И двое подскочивших штабных подали на серебряном подносе офицерские знаки отличия: офицерский шарф и «шейный офицерский знак» – горжет в серебряном цвете поля герба и цвета ободка. Всё как и предписывалось для этого чина.

– Желаю тебе, господин прапорщик, большой удачи и скорого продвижения в чинах. А это тебе наградные за отменное командование в последнем поиске! – и Румянцев вложил в его руку золотой империал. – Чай найдешь, голубчик, на что потратить-то? Первый офицерский чин никем ещё скучно не обмывался, – и он иронично усмехнулся, видно, вспоминая свою молодость.

Будущий господин генерал-фельдмаршал сам в своей давней юности был весьма энергичным и хулиганистым гулякой. Не зря же он был отчислен из дипломатической службы в свои 15 лет с такой интересной формулировкой – «за мотовство, леность и забиячество». Был Петенька срочно отозван из Берлина, где он начинал свою дипломатическую службу, и определён батюшкой на военную стезю, так сказать, был он поставлен в воинский строй. Ох, и было что вспомнить из той весёлой поры Петру Александровичу! Но теперь-то главнокомандующий был, конечно, уже далеко не тот весёлый и разбитной повеса, как когда-то в далёкой бурной молодости, и он, строго нахмурив брови, сурово взглянул на Лёшку. – Однако меру всему нужно знать, Егоров! Как-никак за твоею спиной теперь уже твои люди стоят, кстати, и о том нами будет отдельно особливый приказ зачитан, – и он обернулся в сторону свиты.

Подошедший главный квартирмейстер армии (начальник штаба) полковник Денисов развернул гербовую бумагу и зачитал её перед строем: «Приказом по Первой дунайской армии генерал-фельдмаршала Румянцева Петра Александровича при службе главного квартирмейстера создаётся своя отдельная егерская команда из 30 рядовых при трёх капралах, барабанщике, трёх унтер-офицерах и под началом одного обер-офицера. Задачи той команде будут ставиться лично главным квартирмейстером армии, ему же и отчёт за них давать. Командиром же команды назначается прапорщик Егоров Алексей, по батюшке Петрович».

Вот так вот за один день столько всего ухнуло на плечи Лёшки.