Читать книгу Серебряный дракон - Андрей Дмитрук - Страница 1

Дневной ветер дул на удивление ровно. Длинные низкие волны накатывались с машинной равномерностью. Небо с утра оставалось бледно-синим, почти безоблачным, но не слишком жарким. По приказу капитана Шепарда большинство верхних парусов было убрано, но трёхмачтовый барк достаточно резво бежал левым галсом[1].

Капитан сидел на мостике, сдвинув треуголку на лоб и поминутно прихлёбывая из кружки. У ног его стоял пузатый глиняный кувшин, на коленях лежала подзорная труба. Полотняное кресло поскрипывало от движений грузного тела.

В эти часы на судне царил покой. Два-три матроса убирали палубу, плотник чинил повреждённый при погрузке фальшборт; не было слышно свистков или окриков боцмана. Ничто не предвещало ненастья. Ещё два-три дня такой погоды, и судно уйдёт далеко на север, где ляжет на прямой курс к родным местам.

Шепард снова отпил «тёмного бархатного». Последний бочонок из числа взятых в плавание… Двойственное чувство владело капитаном. С одной стороны, было невыразимо приятно подсчитывать в уме возможные барыши. Рейс «Клементины» прошёл на редкость удачно. Слава Богу, в кормовом трюме штабелем до самого люка сложены слоновьи бивни, громоздятся брёвна чёрного дерева. Тяжёлые, словно ядра, мешочки золотого песка – Господи, за какую же чепуху команда выменяла их у вождей чёрных племён! – надёжно заперты в окованном сталью сундуке. И, наконец, в ящике капитанского стола лежат полновесные дублоны, уплаченные этой чёртовой троицей. Приятная сумма! Места на барке можно было купить вдвое дешевле, – но раз уж предложили, не станет же Шепард сбивать цену…

Вот тут и начиналась вторая сторона – тревожная, тёмная. С той поры, как из-за приморских дюн и болот вышел и приблизился к гавани маленький караван, у капитанского благодушия появилась изнанка. Кто были странные пришельцы, попросившиеся на борт «Клементины»? Откуда они бежали? В том, что перед ним беглецы, преследуемые, – капитан не сомневался…

Безусловно, на борт взошли европейцы. Но из какой страны? Старший, который представился, как «скромный служитель Господа», говорил по-английски бегло, однако с заметным акцентом. Двое остальных изъяснялись преимущественно жестами, порой употребляя искажённое английское слово; между собой же и со старшим лопотали на каком-то другом языке. О себе не рассказывают ничего… «Можете считать, капитан, что вам платят за скромность и отсутствие любопытства». «Как пожелаете, сэр!..» Сто чертей, – что, если это преступники и на них объявлен розыск? Один только «багаж» их чего стоит… Престон, весьма грамотный и начитанный помощник капитана, предположил, что перед ними – алхимики, а то и дьяволопоклонники; должно быть, общались с африканскими колдунами и вдали от цивилизованного мира ставили свои сатанинские опыты… Ох, как бы и Шепарду не держать ответ перед большими париками!

Допив кружку, он придирчиво осмотрел её дно. Всё-таки, в пиве есть осадок. Или это от трёхмесячной болтанки по морям?.. «Если мы будем довольны вами, капитан, по приходе в порт получите вознаграждение сверх нашего договора». – «Очень вам признателен, сэр!..»

Закрыв глаза, Шепард чуть слышно застонал. Но тут же обернулся на звук шагов. Вот они, голубчики! Шествуют вдоль штирборта. К добру ли? До сих пор троица поднималась из своей каюты на палубу лишь после захода солнца, избегала людей. Матросы вытаращились, как на бродячий цирк. Деревенщина Биркин даже уронил ведро, за что и получил пинок от боцмана.

Впереди шагал «служитель Господа», в своём потёртом лиловом кафтане с серебряными пуговицами, в коротких штанах на дворянский манер, в парике с кошельком и при шпаге. Ну и образина! Бледен, точно жил последние годы не в Африке, а у эскимосов. Красные круги вокруг бледно-голубых слезящихся глаз; большие, тонкие, как лист, оттопыренные уши. Взгляд отсутствующий; но уж если направит его в лицо Шепарда и заговорит, – кажется, что в мозг вонзаются стальные иглы… За ним, кутаясь в платок, семенит низенькая полная женщина. У неё тронутая оспой кожа и рыжие опущенные ресницы; она почти всегда молчит и ведёт себя, как рабыня. Шествие замыкает плохо выбритый коренастый брюнет с загорелым лицом простолюдина; он носит маленькую треуголку и кожаный жилет поверх простой рубахи. Капитан слышал: брюнета зовут Анри, а женщину Нисса.

Что они затеяли? Зачем сгрудились у борта и внимательно вглядываются в море? Сизо-серая, подёрнутая пеной равнина пуста безусловно. «Служитель» бросает короткую фразу, и вот уже Нисса, раболепно присев, пускается в обратный путь. Анри, вероятно, приказано ожидать. Сам же главарь, положив руку на шпагу, ныряющей походкой шагает к капитанскому мостику.

Скрывая невольный трепет, Шепард чуть привстал из кресла и тронул пальцем шляпу. Старший ответил кивком – и остановился напротив, расставив циркулем тощие ноги.

– Раненько вышли сегодня, сэр! – стараясь говорить спокойно и небрежно, начал капитан. – А и впрямь, хороша погодка. Этак мы скоро окажется на большой купеческой дороге…

Осмелев, он даже подмигнул жутковатому пасажиру – и вдруг осёкся, поняв, как тот взволнован. По-своему, конечно, – сохраняя полное бесстрастие, – но взвинчен до крайности. Вон, капли пота выступили на коже, и тонкие пальцы, изуродованные ожогами, подрагивают на эфесе.

– Скажите, капитан, – может ли ваш корабль идти быстро? Вдвое более быстро, чем сейчас? – тщательно выговаривая каждую букву, спросил «служитель».

Вопрос был лестным. Поиграв бровями, словно в раздумье, Шепард степенно ответил:

– Для барка, сэр, «Клементина» легка на ходу. Думаю, что при увеличенной парусности и добром ветре в корму я могу делать и шестнадцать, и семнадцать узлов.

– Ветер вы имеете, капитан. Вы должны только поднять паруса.

– С какой стати, сэр? – поморщившись от визгливых нот в голосе собеседника, удивлённо спросил Шепард. – Погода не обещает перемен, зачем же зря гонять людей?

– Перемены обещает не погода. На купеческой дороге есть другие опасности, – зловеще намекнул «служитель». И, наклоняясь вперёд, так что Шепарду стал хорошо слышен запах химикалий, – добавил с неожиданным пылом:

– Прошу вас прибавить ход. Я заплачу за каждый узел!..

Алчность шевельнулась в душе капитана, – однако её быстро вытеснило негодование. Взыграла гордость полновластного хозяина судна, совладельца «Клементины» в пятой доле. В конце концов, кто здесь командует, Джон Шепард из Ливерпуля – или этот лопоухий вампир? Боится, торопится… знать, и вправду совесть нечиста.

– Не вижу необходимости, сэр, – сказал капитан и положил ногу на ногу. – Хорошего вам дня.

Если бы властен был человеческий взгляд разрушать, – клочки полетели бы от почтенного совладельца барка… Но Шепард выдержал, не показал слабости. Не дрогнул, – хотя эти выцветшие глаза на узком бескровном лице, эти сжатые в точку, невыносимо колкие зрачки могли смутить любого нормального человека. Собрав остатки воли, капитан поднял подзорную трубу, раздвинул её и сделал вид, что внимательно оглядывает морскую даль.

Фу ты! Рядом мелькнула, чуть не задев по лицу, шпага «служителя Господа». Простучали по ступеням его подкованные каблуки. «То-то же», назидательно подумал Шепард. Но прошло ещё несколько секунд, прежде чем он покосился в сторону борта. Обоих пассажиров уже не было на месте. И капитан, облегчённо вздохнув, кликнул юнгу, чтобы тот наполнил кувшин…

Так, в мелких заботах и радостях, миновал этот обычный день плаванья. Уже наливались оранжевым светом слои облаков над горизонтом, и летучие рыбы по-вечернему часто выпрыгивали из воды, и боцман Хьюг, успевший пропустить стаканчик-другой за обедом, изливал свою тоску по родине с помощью губной гармошки, – когда ангельским гласом слетел с марса крик дозорного:

– Сзади по курсу корабль!

Капитан Шепард, опять-таки сидевший с кружкой на своём дощатом «престоле», вооружился подзорной трубой. Да, – «Клементину, безусловно, догоняли. Двухмачтовый бриг, словно танцуя, легко перемахивал с волны на волну. Столь откровенно хищной была повадка преследователя, что капитан невольно вспомнил, как сегодня утром дрожали пальцы вспотевшего «служителя», как отчаянно предлагал он свои дублоны… «Знал! Но откуда, каким образом?!» Теперь Шепард был готов кусать себе руки оттого, что оказался не в меру самолюбивым. Стыдно, стыдно так опростоволоситься перед «сухопутными крысами»…

Он всё ещё сидел в кресле, но уже точно разжималась в капитанском теле отпущенная пружина. Шепард ловил в фокус точку… крошечное пятнышко на грот-гафеле брига. И, разглядев это чёрное пятнышко, – вскочил с медвежьим рёвом, и отшвырнул ногой кувшин, и заорал, срывая глотку:

– Боцман! Все наверх! Грот- и фор-марсели поднять, брамсели поднять!..

Отчаянной трелью грянул свисток разом протрезвевшего Хьюга. Зашлёпали босые ноги; матросы ринулись на ванты, вцепились в паутину снастей. Бриг уже был виден простым глазом – во всех подробностях, как искусно сделанная игрушка… Шепард спустился с мостика и трусцой побежал на корму, к своей каюте. Надо было прятать золото; запихивать в трюмные щели, в ларь с крупой на камбузе, – куда попало!..

Он едва успел рассовать мешочки и дублоны по укромным углам. Скрепя сердце, насыпал горсть монет в ящик стола, – полное отсутствие денег подозрительно…

За пять минут подняли все паруса, вплоть до трюмселей. Но чужой корабль обнаружил дивную быстроту. Когда капитан вновь выбрался на палубу, – бриг вспарывал море в полукабельтове от «Клементины». Манёвр был понятен: зайдя с подветренного борта, отобрать ветер у парусов барка.

«Сирена»… Знаем такую. Слава Богу, не встречались, но много слышали. Ничего не скажешь, красивое название! И вместе с тем – уж не намёк ли на тех чудовищ, о которых долгими вечерами рассказывал за столом всезнающий Престон? Нечисть, сладким пением заманивающая мореходов на скалы… Судно в отличной форме, любо-дорого смотреть. За высоким больверком – славная защита от пуль и картечи! – поблёскивают стволы мушкетов. В открытых портиках видны багровые сполохи; значит, пушкари уже стоят с зажжёнными факелами…

Что и говорить, – «Клементине», с её парой трёхфунтовых фальконетов, драться не приходится. Шепард подозвал Хьюга и Престона, велел успокоить матросов:

– Пускай ждут команды. На «Сирене», видимо, народ серьёзный. Одно неловкое движение, и можем пойти на корм рыбам.

– Будем выворачивать карманы? – угрюмо спросил помощник.

– Жизнь дороже, – наставительно сказал боцман, ранее служивший в королевском флоте. – У них восьмифунтовые ядра, сэр.

Подойдя почти вплотную, «Сирена» выстрелила из носового орудия. Басом прогудело ядро над бушпритом «Клементины». («Двенадцать фунтов», с уважением сказал Хьюг.) Матросы, столпившись у борта, мрачно рассматривали овеянный кабацкими россказнями, подобно «Летучему Голландцу», а ныне столь близкий, мирно полощущий флаг с Адамовой головой. Иные крестились. И вот, некто в красно-золотом камзоле и шляпе с галунами, стоя на шканцах «Сирены», загорланил через рупор:

– Эй, на барке! Паруса на рифы! Лечь в дрейф!

Изъявляя готовность повиноваться, Шепард поднял над головой треуголку, но скомандовать так и не успел.

Со стуком откинулся люк пассажирской каюты (вернее, парусной, которую наскоро приспособили под жильё), и оттуда с гулким жужжанием выплыл жёлто-чёрный вихрь. То были шмели. Рой пушистых полосатых шмелей размером с воробья. (Престон потом сообщил латинское, очень подходящее имя шмеля: Bombus!)Каждый из них метался будто бы беспорядочно, – однако рой сохранял единство и, кружась, перемещался над палубой.

Бывалый боцман показал пример прочим, бросившись ничком на доски. Люди валились там, где стояли. У капитана, несмотря на ужас, ещё сохранились остатки достоинства, – поэтому он не плюхнулся вместе со всеми, а торчал столбом, не в силах сдвинуться с места, и вытаращенными глазами наблюдал за происходящим.

Вот из каюты гостей выныривает невысокий, косолапый Анри: на лице у него сетчатая маска. В одной руке у мужика – обычное корабельное ведро, в другой – чадящий факел. Шмелиный, грозно гудящий смерч на миг сгущается вокруг дерзкого… но тот, ничем не смущаемый, суёт факел в ведро, и тысячная стая шарахается к борту, словно единое существо. Ведро поставлено на палубу, из него начинает валить жирный копотный дым. Всё это совершается за несколько секунд. Ещё мгновение, другое, и «Клементина» окутана дымом; слышится надрывный кашель матросов; сам Шепард, изо всех сил жмурясь, зажимает рот и нос.

Затем наступает облегчение. Ветер, – ну, конечно же, ровный сегодняшний норд-норд-ост помог и теперь. Барк выскочил из дымной тучи; то есть, ведро продолжает извергать смрадные клубы, но они остаются за кормой, образуя чёрную извилистую реку над океаном. Дым сделал своё дело, отогнав чудовищных шмелей от «Клементины».

Провинциал, выходец из богомольной семьи, – Джон Шепард всегда пытался сохранять хотя бы остатки христианских добродетелей. Конечно, этому мешала жизнь совладельца торгового судна: когда заключаешь сделки, зачастую не до библейских заповедей. Однако сейчас капитан изо всех сил пытался вызвать в себе сострадание к ближним. В данном случае, ближними были – известный на морях капитан «Сирены» Хесус Диего Хосе Франциско де Соледад Хуан Криспин де ла Сантиссима Тринидад Руис и Вальехо, или попросту Хосе-Дьявол, и вся его команда, давно обагрявшая купеческой кровью воды Атлантики от Капстада до Азор. Но, несмотря на все усилия, Шепарду никак не удавалось проникнуться жалостью к беспомощно вертящемуся на волнах бригу, чей экипаж, надо полагать, был, по меньшей мере, парализован роем адских шмелей, а может быть, и расставался с жизнью. Самих насекомых уже не было видно, – однако жуткий танец корабля становился всё более беспорядочным… и это рождало в грешной душе Джона отнюдь не сочувствие, а, напротив, злорадное торжество.

Опомнившись и увидев, что «Клементина» также более не управляема, и несёт её по волнам, будто пустую бочку, Шепард заорал неистово:

– К повороту, сукины дети!.. Два румба под ветер, увались! Руль на ветер! Пошёл поворот! Фока- и кливер-шкоты раздёрнуть!..

Когда поворот оверштаг был, наконец, закончен и судно резво побежало в бейдевинд, – капитан понял, что ему надо делать. Вдоль штирборта он направился к люку парусной. Проходя мимо ведра, уже едва чадившего, поморщился от запаха: такой аромат не то, что шмелей, орлов бы отпугнул!..

Люк был затворён; Шепард вежливо постучал костяшками пальцев. Открыл сам «служитель»; в полутьме каюты огромные круглые глаза светились по-совиному. Капитану захотелось перекреститься, но он сдержался и вежливо спросил:

– Сэр, нельзя ли вёдрышко ваше спихнуть за борт? Своё дело оно сделало, спасибо вам, – а теперь, извините, пованивает…

– Конечно, – глуховато донеслось снизу: Шепард тут же распорядился, ведро полетело в волны. Он хотел уже попрощаться и закрыть люк, но с неожиданной любезностью «святой отец» добавил:

– Заходите, капитан. Спускайтесь, милости просим!..

Вот это был действительно сюрприз. Понятное дело, когда вблизи от устья Конго брали на борт всю компанию, – Шепард с Престоном осмотрели багаж «служителя» и его спутников; сомнения были серьёзные, но отступили перед звоном дублонов… (Между прочим, никаких шмелей там не было.) Однако до сегодняшнего дня никому на судне не удавалось даже одним глазком глянуть, как именно обустроились пассажиры в бывшей парусной. И вот, наконец, капитана пригласили.

Не без суеверного трепета он спускался по лесенке… Горели свечи. Второй, за сегодняшний день, сильный и неприятный запах ударил в ноздри. Вернее, здесь это была смесь запахов: гари, спирта, аммиака и Бог весть ещё чего. Всё, что ранее было скрыто в сундуках с железными углами, обитых потёртой кожей, теперь нашло себе место на полках, предназначенных для парусов, на грубо сколоченном столе, даже на полу. Приборы, обросшие витыми стеклянными трубками; каменные и фарфоровые тигли; пробирки в штативах, полные разноцветными жидкостями или странной лохматой плесенью; несколько особенно пугающих банок с заспиртованными внутренностями, звериными и человеческими зародышами…

Широким жестом сдвинув несколько ступок и мисок, старший освободил угол стола:

– Прошу садиться! Рекомендую…

Анри вместе с Ниссой, скромно улыбаясь, подавали угощение: графин с тёмно-рубиновой жидкостью, хрустальные бокалы, на блюдах – нарезанный сыр и яблоки. Троица пользовалась, в основном, своими запасами, почти никогда не обращаясь к судовым, разве что за какой-нибудь мелочью. Всё ещё внутренне ёжась, капитан принял наполненный бокал; поколебался, не снимая с лица улыбки… Жутковато усмехаясь, «служитель» тянулся чокаться. Дзинь! «А, не такие уж они дураки, чтобы отравить капитана посреди рейса… да и к чему бы, что я им сделал плохого?..»

– За благополучное завершение плавания, капитан!

– За это с удовольствием, сэр!..

Пригубили. Вино было густым и сладким, будто ягодный сироп, но пахло не ягодами, а восточными благовониями. Когда Шепард взялся за сыр, он почувствовал настойчивые прикосновения к своей ноге. На сапог капитана взобрался передними лапами и молча смотрел снизу очень крупный щенок странного окраса – рыжий с чёрными разводами. Его подчас выводил на палубу Анри, но корабельный порядок при этом не нарушался: помощник «служителя» мигом убирал за щенком… Собственно, и морда-то была не совсем собачья, лобастая, с прижатыми ушами и широко расставленными глазами без белков, напоминавшими голыши гагата. «Ух ты, пострел», сказал Шепард, опуская руку с куском галеты; щенок ухватил печенье, лязгнув при этом такими серпами-клыками, что Джона опять пронизала волна безотчётного страха.