Читать книгу Антиватник - Андрей Лупахин - Страница 1
ОглавлениеГлава 1.
Заключенный № 157613 шагал по узкому коридору второго корпуса Северогорской колонии особого режима, которая за последние годы прославилась на всю Россию-матушку как место содержания так называемых «политиков». Это был Сергей Иванович Крамольников собственной персоной – один из местных узников совести, посмевших разевать гнусную оппозиционно-настроенную пасть, выступая против режима. Хотя посадили нашего героя совсем не за это.
Господину Крамольникову несказанно повезло, когда папка с его делом оказалась в потных ладошках председателя комиссии по досрочному освобождению. Повезло дважды. Первый раз утром: лысеющий вершитель судеб, возглавляющий комиссию по УДО, проснувшись, в кои-то веки ощутил всю мощь утренней эрекции, которая случалась с ним все реже и реже, то ли от того, что он слишком много пил, то ли от приближающейся старости… Короче, давайте не будем углубляться в урологию – наша маленькая история гораздо интереснее науки о причиндалах!
Удовлетворив любимую супругу, председатель комиссии по УДО отправился на работу в самом приподнятом настроении.
«Эх! Вот каждый бы день так! – думал он, мечтательно улыбаясь – Ну раз пошла такая пьянка, то прямо первому попавшемуся сейчас УДО сделаю! А чё? Мне хорошо? Хорошо!!! Вот пусть и другим будет хорошо! Вот прям возьму сейчас первую попавшуюся папку и да будет так! Если не совсем мразь, конечно, и сидит первый раз»
Папка, которая попала в руки героя-любовника, оказалась делом Сергея Ивановича Крамольникова. Приговоренный аж к восьми годам колонии, узник совести отсидел только пять, отбыв почти две трети срока, назначенного Фемидой.
Сегодня утром, как раз когда заключенный № 157613 собирался отмечать своё тридцатилетие вместе с сокамерниками, в хату вошел доблестный сотрудник ФСИН и отвел юбиляра к начальнику колонии, и тот сообщил радостную новость с некоторым сожалением – не любил подполковник этих «сраных политиков», особенно, когда выпивал около литра водки в одну персону. Последний раз всея повелитель зоны так, извините за выражение, нахренячился, что даже уселся писать письмо Самому, прося заменить «политикам» тюремные сроки на расстрел. Правда, упал, написав пару строчек, а как проспался – скомкал и выбросил, предварительно разорвав.
«На хуй эту политику!» – подумал начальник колонии, выбрасывая кусочки недописанного опуса в корзину для мусора.
Так, мой дорогой любитель хорошей литературы, что-то мы отвлеклись – пора вернуться к нашему другу дяде Серёже, который тем временем уже получал вещи. Государство любезно вернуло освобожденному зэку всё изъятое: мобильный телефон, джинсы, куртку, мелочь…. Вот, копейки, так и те вернули, а еще говорят, что государство народ обувает, ох уж эти злые оппозиционные языки! Чесали бы ими в одном месте, чем трепать понапрасну! (На самом деле нет).
Получив обратно изъятые вещи, гражданин Крамольников отправился, что называется, «на выход». Сотрудник колонии проводил освобожденного «политика» до самых ворот, за которыми начиналась воля.
«На свободу с чистой совестью! Эх, маму вашу и вашу Машу…» – вздохнул дядя Серёжа, улыбаясь майскому солнышку.
Неподалёку от выхода он увидел Мишку – близкого приятеля и соседа по лестничной площадке. Только в тюрьме Сергей понял, что настоящая дружба бесценна. Это понимание снизошло на него, когда все остальные отвернулись. Любимая девушка, друзья, коллеги из офиса – окружение повернулось к фигуранту громкого уголовного дела пятой точкой, едва только несчастного «политика» начали таскать по разного рода инстанциям. Умники сразу поняли, что дело пахнет керосином и с врагом народа надо поскорее рвать все связи! И исчезли. Даже на суд никто не пришел, кроме Мишки. Ну и мамы ещё.
«Хоть кто-то меня не забыл!» – подумал Сергей, переходя дорогу навстречу товарищу.
Приятели обнялись, похлопав друг друга по плечу.
– Освободился, злодей?! – спросил Мишка, улыбаясь.
– А иди ты, хрен лысый! – ответил «злодей». – Домой-то меня отвезёшь? Маму увидеть хочу! Полгода уже почитай от неё ничего слышно, ни звонков, ни писем…
– Серёга, обожди, – перебил его Мишка. – Давай так: зайдём ко мне, посидим, отметим твоё освобождения, а я тебе все расскажу… С мамой увидеться не выйдет…
– Почему? С ней что-то случилось?!
– К счастью, нет! – Мишка достал пачку сигарет, угостив себя и друга. Закурив он добавил. – Она вовремя уехала.
– Куда уехала? – не понял Сергей.
– В загранку, – ответил Мишка. – Нет её больше в России, и не будет никогда. Поехали, посидим, говорю. А я тебе объясню, что к чему. Пока ты там с другими «политиками» сидел в полной изоляции, у нас тут столько всякой херни произошло…
Глава 2.
Мишка кивнул в сторону синего логана, молча приглашая приятеля усадить пятую точку на мягкое кресло в относительно удобном салоне. Гражданина Крамольникова не пришлось упрашивать дважды – бросив недокуренную сигарету, он уселся назад, захлопнув за собой дверь. Не в обиду водителю, разумеется, просто, сходив в четыре часа на дальняк, наш друг так и не смог уснуть. Ворочался до утра, размышляя о будущей жизни вне тюрьмы и дальнейших перспективах, которые ждали его на воле. Сергей решил подремать до дома. И приснился ему тот самый суд, который самый гуманный в мире…
*****
Подсудимый Крамольников озлобленно разглядывал присутствующих в зале, сидя в «аквариуме». Судья Безапелляционов пробубнил всё, что требовалось по закону, и передал слово прокурору Жлыгину.
– Подсудимый Крамольников, встаньте! – потребовал судья.
– Подсудимый, вы признаете себя виновным в нападении на сотрудника госгвардии сержанта Полудоркова, в частности, в совершении действий, повлекших угрозу жизни, здоровью… – без остановки вещал прокурор.
– Нет! – воскликнул подсудимый.
– … в подстрекательстве к восстанию против действующей власти, – продолжал прокурор Жлыгин, игнорируя ответ дяди Сережи, – в сотрудничестве с разведкой соединенных штатов…
– Нет, нет и еще раз нет! Что за вздор вы несёте?! – возмутился подсудимый, дрожа от негодования и злобы. – Вы что, издеваетесь?!
– семнадцатого ноября в четырнадцать ноль-ноль вы стояли на балконе своей квартиры, находящейся на втором этаже дома номер тридцать по улице Пушкина? – спросил прокурор.
– Возможно… – начал было Крамольников.
– Что вы делали? – перебил Жлыгин.
– Курил и пил напиток из пластикового стаканчика…
– Продемонстрируйте орудие, которым пользовался подсудимый!
Суду продемонстрировали фирменный стаканчик синего цвета с красным кружочком. Рекламировать название компании мы не будем, однако, дружок, ты наверняка и сам догадался о какой компании, и каком напитке идет речь.
– Подсудимый, – продолжал прокурор Жлыгин, – вы участвовали в несанкционированном митинге, который сторонники оппозиции провели 17 сентября 2030 года?
– Нет, – ответил Крамольников.
– Вы бросали пластиковый стаканчик в сержанта Полудуркова?
– Ну я не бросал целенаправленно в него… то есть…
– Вы кричали при этом, цитирую: «Псы государевы!»? – Жлыгин снова перебил подсудимого
– Возможно, я как-то не так выразился…
– Понятно, – сказал Жлыгин. – Что толкнуло вас на этот поступок?
– Что меня толкнуло? – переспросил Крамольников, недобро усмехнувшись, и замолчал на мгновение. – Да то, уважаемый прокурор! То, что эти… слуги государевы людей месили руками, ногами, дубинками… безоружных людей, которые вышли на митинг от «хорошей» жизни! Безоружных баб, студентов и прочих неравнодушных! То, что из зарплат этих людей формируются зарплаты ваших госгвардейцев, и из моей зарплаты тоже! А они нас по мордасам, да за наши же деньги! Мы их содержим, а они защищают не нас, а режим этот сраный, тьфу!!!
Дальше сон понёсся, словно кино на быстрой перемотке. Сергей видел всё предельно отчетливо, но как будто со стороны, глядя на судью, прокурора, запросившего для подсудимого пятнадцать лет «строгача», скучающего адвоката, разумеется, бесплатного и бесполезного. Глядя на бледное расстроенное лицо мамы, на Мишку, прикрывшего рот ладонью, который сидел в середине зала. И тут вдруг «перемотка» остановилась. Судья Безапелляционов, вернувшийся в зал суда для оглашения приговора, начал бубнить, разъясняя суть великого зла, совершенного подсудимым в отношении власти, человечества, в целом, и сержанта Полудуркова в частности.
– … по совокупности совершенных деяний и путем частичного сложения наказаний назначить подсудимому Крамольникову Сергею Ивановичу двухтысячного года рождения наказание в виде лишения свободы сроком 8 лет с отбыванием наказания в колонии для политических заключенных, – протараторил судья Безапелляционов на одном дыхании. – Подсудимый, приговор понятен?
Глава 3.
Сергей проснулся в холодном поту, приняв дурной сон за происходящее наяву. Потерев глаза и как следует проморгавшись, он потянулся, зевая. Теперь уже бывший узник совести понял, что зал суда, присутствовавшие в нём персонажи и приговор – это просто грёза, вернее, воспоминание, которое совершенно некстати испортило и без того короткий сон.
Машина остановилась во дворе, находившемся посреди кирпичных пятиэтажек, построенных в эпоху Советов. Подобных домов в Северогорске было чуть больше, чем до фига, равно как и «хрущей», которые делали город похожим на маленький провинциальный городишко, расположенный где-нибудь в глубинке, а не под боком у Москвы.
В одной из этих пятиэтажек жил некогда весьма знаменитый господин Крамольников, о котором постарались забыть как можно быстрее. Постарались не только друзья и коллеги, но ещё и СМИ, получившие сверху указание прекратить муссирование резонансной дела. Квартира «политика» находилась на третьем этаже. Мишкина – в аккурат напротив.
Друг, поддерживавший Сергея морально и передачками, за пять минут соорудил недурственный стол с горячительными напитками. Но гостю было не до водочки с разносолами.
– Ну что? – спросил Мишка, разливая огненную воду по стопарям.
– Обожди, – Сергей отодвинул в сторону пятидесятиграммовую хрустальную тару, – обожди. Что с мамой? И вообще, что у вас здесь происходит?
– Сразу к делу, – усмехнулся хозяин дома, – понимаю. Слушать придется долго – водочка остынет. Давай-ка, дёрнем за тебя, а потом я тебе всё расскажу. Как есть… да ты не боись, с мамой твоей всё в порядке!
Они «дзынкнули» стопками и опрокинули внутрь огненную воду, которая в небольших количествах весьма располагает к беседам. Выдохнув, Мишка закусил хрустящим солёным огурцом. Сергей, вопросительно посмотрел на него, ожидая услышать рассказ на миллион долларов. Как ты понимаешь, мой дорогой читатель, наполеоновские ожидания сбылись на все сто…
*****
После отбытия «революционера» Крамольникова на казенные харчи началось всё самое интересное. Далеко-далеко в одной северокорейской военной лаборатории злющие узкоглазые коммунисты занимались исследованием вирусов, которые должны были вызывать у проклятых капиталистов энурез, диарею и агонию, причем неважно, в каком порядке. Уровень безопасности там был ого-го! Но, как говорится, и на старуху бывает порнуха – непонятно, каким макаром со сверхсекретного объекта сбежал подопытный кузнечик, зараженный искусственно выведенной заразой, известной среди военных ученых как Holerium-22.
Вирус, передающийся воздушно-капельным путём, за считанные дни облетел всю планету. Эпидемия парализовала десятки стран, остановив в один миг работу фабрик, заводов, газет, пароходов… На какое-то время мир реально пошатнулся, словно пьяный «синегал», пытающийся удержаться от падения в лужу собственной, пардон, блевотины.
Но, конечно, всякие там США с Европами не пальцем деланы – скоренько подоспела вакцина, которая должна была спасти человечество от ужасного Holerium-22, грозящего привести всех и вся к полному коллапсу. Более того, наши российские мозгоправы тоже разработали препарат, уничтожающий клетки вируса менее, чем за минуту. Провели опыты, опыты закончились успешно. После клинических испытаний весь мир благополучно ширнулся вакциной и стал ждать.
Препараты капиталистов сработали как надо. Да, не обошлось без пары-тройки жалобщиков, у которых случались малозначительные проблемки: у кого челюсть отнялась на полчаса, у кого кишечник расстроился или прыщи выскочили огроменные на интимном месте… Короче, побочные эффекты оказались минимальными или вовсе отсутствовали.
Отечественная вакцина оказалась куда менее безобидной – побочные эффекты появились более чем у семидесяти процентов населения! Самым распространенным оказалось структурное изменение волос – роскошные шевелюры, кудри и локоны превращались в странную белую субстанцию, напоминавшую вату. По-крайней мере, на ощупь отличить волосы людей, прошедших вакцинацию, от обыкновенной медицинской ваты было невозможно.
Не обошлось без диарей, энурезов и даже агоний, хотя летальных исходов статисты насчитали не больше десятка. Волосы на головах, превратившиеся в подобие ваты, граждане благополучно закрашивали кто во что горазд: черный, русый, рыжий, синий, фиолетовый – какие только цвета не встречались на улицах! Особо патриотичные граждане превращали растущую на голове вату в триколор, подобно флагу нашей великой и могучей страны. Мишка, который всю жизнь переживал из-за рано облысевшей головы, до сих пор благодарил богов за подаренную ими андрогенную алопецию – после вакцинации на его блестящем черепе не появилось ни волос, ни ваты. А структурно изменившиеся волосы теперь так и называли, потому как вата – она вата и есть… Немногим счастливчикам повезло остаться при волосах, несмотря на вакцинацию.
Эпидемия Holerium-22 пошла на спад. Зараженных фиксировали всё меньше, выздоровевших всё больше – постепенно жизнь возвращалась в нормальное русло.
И тут нате, выкусите уважаемые россияне! Власть имущие мужи разработали целый свод поправок к существующим законам. Потом преподнесли едва выздоровевшему населению еще с полсотни нововведений, ставших законопроектами, а потом и самыми настоящими законами.
Сообщение с другими странами было ограничено. Всё, что угодно, произведённое за пределами России, будь то фильм, машина, китайский брелок для ключей, силиконовый заменитель мужчины или ещё какая диковинка теперь просто не пропускали через границу. А те вещи, которые проходили сертификацию, стоили неадекватно дорого – дикое повышение цен оказалось неизбежным, ведь надо же было продавцам хоть как-то окупить расходы на взятки! Насколько всё стало плохо? Ну вот настолько: стоимость привычного всем логана, который когда-то могла позволить себе почти каждая собака, и однокомнатной квартиры в центре Северогорска почти сравнялись! Кроме того, зарубежка стала дефицитом.
Фирменная картонная демократия, царившая в России не один десяток лет, канула в лету. Ей на смену пришел тоталитарный строй. Тотальный тоталитарный режим. И вся жизнь изменилась, похоже, изменилась навсегда.
******
Мишка закончил свой рассказ. Сергей слушал приятеля с открытым ртом, забыв о второй рюмке водочки, которая и впрямь могла остыть. Он подошел к окну посмотреть на обладателей ватных причёсок – посмотрел, сразу узнал по неестественно ярким цветам.
– Так а с мамой-то что?! – спросил Крамольников, повернувшись.
– Она уехала в Англию, – ответил Мишка, опрокидывая стопку в голодную до водки пасть. – Насколько я знаю, у тебя там тётка живёт и твоей маме она приходится сестрой?
– Да, так и есть, – Сергей кивнул.
Он помнил тётю Лену, которая покинула родину еще во времена лихих девяностых. Теперь она не Елена Николаевна Смирнова, а Хелен Смит, во как!
– Спецслужбы начали и под неё ковырять, – пояснил Мишка. – Видать хотели ещё один показательный процесс устроить. Тебе она не стала звонить – боялась, что телефон на прослушке.
– Дак из Англии бы позвонила… – начал было Крамольников.
– Ха-ха-ха! – Мишка горько рассмеялся наивности друга. – Ты не понял, Серёг? Мы все под железным занавесом! Она просто не может с тобой связаться! Любые сигналы из вне блокируются. У нас теперь даже интернета нормального нет, всё под колпаком, понимаешь? Но и в бочке говна найдётся ложка мёда, – Мишка усмехнулся. – Твоя мама оставила мне контакты твоей тётки – можешь связаться с ней через неё, правда, тебе придется звонить с Россвязи…
– Откуда? – удивлённо спросил Сергей.
– Ну с пункта Россвязи, – пояснил Мишка. – Закажешь международный разговор, оплатишь и позвонишь. Разговор, как ты понимаешь, прослушивается…
Пояснения Мишки прервал звонок в дверь, за которым последовал настойчивый стук.
– Ты кого-то ждёшь? – спросил Крамольников.
– Нет, – ответил хозяин дома, отодвигая рюмку, которую ещё секунду назад собирался осушить залпом. – Судя по стуку, это счетчик пришли проверять – они всегда так о себе заявляют – сначала короткий звонок, потом в дверь хреначат. Ща, я посмотрю, ты сиди.
Мишка открыл дверь, ожидая увидеть проверяющих. На лестничной площадке стояли двое в серых костюмах – показав удостоверение, незваные гости попросили разрешения войти. Отказывать господам проверяющим бессмысленно – они в любом случае проведут обязательную ежемесячную проверку, или прямо сейчас, или потом, но уже в компании полиции. А может и госгвардии.
– Ну-с, где ваш телевизор? – полюбопытствовал тот, который сверкнул удостоверением.
– Там, – ответил Мишка и пригласил господ проверяющих, – пройдёмте.
Троица прошла в другую комнату. Сергей, слышавший разговор, показавшийся ему очень странным, решил последить за происходящим.
«Не понял… Причем тут телевизор? Какая связь между проверкой счетчиков и телевизором? Может я чего-то не догоняю…» – подумал удивлённый Крамольников, шагая в другую комнату.
Там он увидел, как проверяющие вскрыли огромный пятидесятидюймовый телевизор, затем один достал из нагрудного кармана пиджака записную книжку, а второй, поковырявшись внутри, удивлённо спросил, поворотив раздосадованную физиономию к хозяину квартиры:
– Всего два часа?
– Может и два, я не считаю, – равнодушно ответил Мишка.
– Телевизор, значит, не смотрите, – сказал другой проверяющий, укоризненно покачав головой. – Вы что же…
– Имею право, – перебил Мишка. – В соответствии с законом номер 785 Российской Федерации…
– Да всё, всё, хорош, – заворчал тот, который снимал показания, прикручивая заднюю крышку, и обратился к напарнику: – записывай показания телеметра… пиши ровно два часа. Там еще несколько секунд есть, но чёрт с ними пока.
Записав показания, второй проверяющий убрал блокнот.
– Оппозиционер, небось, а? – спросил «писарь», скриви физиономию и прикрыв один глаз.
– Нет, – ответил Мишка, который явно не собирался ни оправдываться, ни вступать в полемику.
– Ничего, ничего, – сказал первый, выходя из комнаты, – скоро отменят этот дурацкий закон, и тогда все будут смотреть телевизор! Все! А кто не будет, того мы того… оппозиционеры сучьи!
Злобный проверяльщик резко провёл пальцем по горлу, глядя в глаза «оппозиционера», упорно не желавшего смотреть телевизор, и на Сергея, который следил за происходящим, отказываясь верить глазам и ушам. Парочка «серых», как их в народе прозвали за цвет униформы, покинули квартиру, хлопнув дверью.
Усевшись за стол, Крамольников удивлённо посмотрел на своего товарища.
– Что это, нахрен, было? – спросил он.
– Ежемесячная проверка телеметра, – Мишка горько усмехнулся, наполняя огненной водой очередные стопки. – Пока ты на нарах отдыхал, телевидение превратили в пропагандонскую машину. Теперь в каждой квартире должен быть ТВ с установленным телеметром. Кстати, тебе надо заглянуть в управляющую компанию или позвонить – пусть их технарь придёт, да прикрутит тебе эту хреновину. А то потом вопросы начнутся от ментов… Плюс ты на УДО, так что лучше будь паинькой!
– И как часто надо смотреть? – спросил Сергей. – Есть какой-то норматив, лимит там…
– Ну как тебе сказать. Считается, что настоящий патриот должен не менее тридцати часов за месяц насмотреть. Вообще это не обязательно, пока закон 785 в действии. Но эти, – Мишка кивнул на дверь, – правы, чувствую, отменят его скоро. Да и хер с ним, буду ночью телик включать без звука, а сам зубы к стенке, да баиньки! Ха-ха!
Приятели от души рассмеялись, представив, как в миллионах российских квартир в три часа ночи окна мерцают едва уловимым синим светом, пока хозяева дрыхнут, пуская слюну на подушку.
– Помнишь Соловьеббельса? – спросил Мишка, закуривая.
– Давай-ка окно откроем, – сказал Сергей вставая со стула, – а то тут сейчас можно будет топор повесить, – он повернул ручку и впустил в комнату поток свежего воздуха, – Это ты о телеведущем? Ну помню, а что?
– Как тебе сказать… – Мишка задумался. – Знаешь, лучше показать! Давай телевизор включим, сейчас офигеешь!
Крамольников пошёл следом за приятелем, даже не догадываясь о том, что увидит на голубом экране. Мишка включил телевизор. Взяв в руку пульт, лежащий рядом, он включил тот самый канал, о котором нельзя говорить, но ты, мой дорогой читатель, всё равно прекрасно знаешь, о каком канале речь. И тут дядя Серёжа едва не уронил челюсть на пол! Непроизвольно открыв рот, он сел на ручку кресла, глядя на ведущего, как кролик на удава.
– Чего вам надо, я не понимаю?! А?! – кричал ведущий, размахивая руками.
– Мы… – начал было лысый оппонент, которого Сергей видел первый раз.
– Заткнись! – перебил ведущий.
– Да, что вы себе позволяете! – возмутился лысый.
– Да то и позволяем! – передразнил его ведущий, деланно кривляясь. – Америка что себе позволила, когда во Вьетнам вторглась? Войну она себе позволила, войну! А мы всего-навсего бескровно возвращаем наши же территории, расстреливая только несогласных! А не согласны с нами кто? Тер-ро-рис-ты! Либералы, оппозиционеры и прочая мразь!
Благодарная аудитория в зрительном зале одобрительно загудела. Лысый хотел было возразить, но тут сторонники ведущего зашумели еще громче! Ведущий, понимая, что не сможет перекричать нарастающие вопли слабоумных адептов, сжал руку в кулак и оттопырил средний палец, наградив лысого издевательской ухмылкой.
Через минуту «дискуссия» продолжилась. Слушая вопли хама и самодура, находящегося на гособеспечении, Сергей никак не мог прийти в себя.
– Это спецэффект? – спросил он.
– Не, – ответил Мишка, – это осложнение от вакцины. Многие тогда не хотели вакцинироваться, ну и этому, – Мишка кивнул на Соловьеббельса, скакавшего перед камерой в истерическом припадке, – этому наверху приказали, мол, вакцинируйся в прямом эфире. Вот, результат ты видишь сам. Охренеть, да? Я до сих пор до конца привыкнуть не могу! Его тогда полчаса крючило. Все думали, помрёт Казимирушка! Но нет, оклемался через пару дней, да только осложнение обратить не получилось…
Сергей перевёл взгляд на телевизор. Судя по формату программы, по голосу ведущего и по информационной табличке внизу экрана, на которой белела надпись: «Воскресный день с Казимиром Соловьеббельсом», это действительно был тот самый Соловьеббельс, только вместо известной каждому второму россиянину наглой жирной морды, на Сергея и на десятки тысяч других телезрителей смотрела огромная петушиная голова! Вместо волос – жирный лоснящийся гребень! Вместо носа – клюв! Впрочем, клюв у Соловьеббельса разевался также резво, как и рот до весьма неоднозначной мутации.
– А другие? – спросил Сергей, отвлекшись от телевизора. – Кто-нибудь превратился в собачку, киску, мышку или ещё какую хренову зверушку?!
– Вроде как нет, – Мишка пожал плечами. – Если что-то и было, то это единичные случаи, о которых власть имущие предпочли тактично умолчать. Ладно, завязывай петушка этого смотреть! Пойдем, поговорим лучше!
Разговорчик под рюмочку продлился до глубокой ночи. Мишка рассказывал о том, как изменилась жизнь, вздыхая и вспоминая, как хорошо жилось до эпидемии Holerium-22. Вспоминал, ругая того корейца, который сожрал зараженного кузнечика и обчихал с десяток других корейцев, которые обчихали полстраны, которая разнесла заразу по всему миру… А дядя Серёжа вспоминал, как его и других заключённых «Гулага» надзиратели заставляли учить молитву Самому, сочиненную начальником колонии. И «забавную» игру «Овчарка ест политика», и другие малоприятные вещи, которых лучше умолчать, ибо травмировать психику читателя гораздо проще, чем кажется.
Глава 4.
Дядя Серёжа проснулся у себя дома. Времени было около десяти утра, если верить часам, висевшим на стене над диваном, которые тихонько тикали, отсчитывая секунды драгоценного времени. Голова болела адски! Впрочем, таблетка аспирина немного уняла похмельный синдром. Немного оклемавшись от вчерашнего, Крамольников задумался над дальнейшими перспективами в этом странном, пугающем, безумном и тотально тоталитарном мире.
«Так, сейчас позвоню в УК, пускай ставят свой телеметр – подумал он, усмехнувшись – проблемы с господами-полицейскими мне сейчас не нужны. На УДО надо быть паинькой! Потом схожу в Россвязь, попробую заказать звоночек в Англию, а дальше… Там посмотрим. А еще неплохо бы перекусить!»
В холодильнике царила пустота. Хорошо, что вчера Сергей заказал пиццу! А не то за завтраком пришлось бы есть шиш с маслом. Хотя нет, масла ведь тоже не было.
Выкурив на балконе сигарету, Крамольников вооружился смартфоном и отыскал телефон УК. Он позвонил в контору и вызвал технаря для установки телеметра. Менее чем через час раздался звонок в дверь – пришёл маленький кривоносый человек в сером костюме, точно таком же, как у тех двоих, которые вчера наведывались к Мишке. Мавр сделал своё дело, мавр быстренько ушёл, не задавая лишних вопросов, лишь подсунул Крамольникову под нос бумагу, попросив расписаться. Своим автографом Сергей подтвердил отсутствие претензий к установщику, и отпустил того на все четыре стороны.
Полазив по просторам интернета, он нашел адрес ближайшего отделения Россвязи. Ну и, конечно, попробовал дозвониться со своей мобилки, однако из этой затеи ничего не вышло – робот-автомат предупредил очень приятным женским голосом: «Внимание! Согласно закону № 797 зарубежные вызовы ограничены! Если вам необходимо совершить звонок, а также написать аналоговое или электронное письмо, обратитесь в ближайшее отделение Россвязи!».
Крамольников решил последовать совету из трубки. Спустя полчаса он привел себя в порядок, собрался и отправился звонить в страну проклятых капиталистов, геев, либералов и прочих представителей социума, заставляющих сердце настоящего русского патриота часто биться от ярости. Если верить карте, а повода ей не верить нет, то до Россвязи почти рукой подать.
Сергей вышел на улицу. У подъезда он встретил соседей с нижнего этажа, которые точили лясы, обсуждая очередное увеличение пенсионного возраста, единогласно одобренное депутатами. Кивнув обоим из вежливости, Крамольников направился дальше по своим делам, не оборачиваясь. Надо сказать, много потерял – иначе бы увидел, насколько сильно могут вытянуться человеческие морды, если их обладателей удивить в достаточной мере. Ну никак не ожидали господа-хорошие увидеть проклятущего «диссидента», который, стоя на балконе, курил эксклюзивные кубинские сигары, попивая столетний американский виски из хрустального стакана, а потом еще и едва не зашиб этим стаканом доблестного сержанта Полудуркова! Да, всё было не совсем так, вернее, совсем не так, но, кого это, прошу прощения, ебёт, когда у журналюг имеется весьма горячий повод для новостей, и когда сверху поступила команда сделать этот повод ещё горячее, таким горячим, как раскрасневшийся уголь, прижатый к прыщавой жопе какого-нибудь грешника, томящегося в аду.
Сергей разглядывал магазины, проезжающий мимо транспорт и людей, пытаясь увидеть что-нибудь из ряда вон выходящее. На первый взгляд всё казалось совершенно нормальным, ровно настолько нормальным, насколько это слово вообще применимо к жизненным реалиям современной России. Разве что волосы у многих людей были странными. Ну как у многих, да у каждого второго! Вместо волос из головы торчала вата, окрашенная… да пёс его знает, чем – хоть краской для волос, хоть масляной, хоть акварелью, всё одно видно, что никакие это не волосы.
Повернув на перекресте у светофора, Сергей увидел, как трое мужиков, здоровенных и не очень, месили ногами четвертого. Как неравнодушный, он решил выяснить причину творящегося беспредела.
– Эй, мужики, чё происходит?! – закричал Крамольников. – Вы озверели что ли?! Перестаньте! Перестаньте, кому говорю!
– Слышь, иди, куда шел, понял, нахуй! – злобно пробурчал амбал в замасляной фуфайке.
Остальные вообще не удостоили сердобольного прохожего ответом и продолжали бить ногами несчастного, который уже не кричал, а только всхлипывал, надеясь, что разъяренные мужики успокоятся. А может, и не надеясь.
«Прохожий» не внял адресованному посылу, весьма грубому, но конкретному и недвусмысленному. Вместо этого Сергей подбежал к троице и попытался оттащить самого здорового. Каково же было его удивление, когда вместо вора, попытавшегося тиснуть кошелёк, вместо любовника чьей-нибудь жены, вместо кого угодно, представляющего хоть какую-то опасность, он увидел маленького ребёнка лет десяти-двенадцати, едва шевелившегося в луже собственной крови.
– Да вы чё, люди?!! – заорал Крамольников. – Вы, сука, люди иди кто? Это же пацан малолетний, ребёнок! А-ну отошли, уроды!
– Слышь, – злобно прошипел амбал, которого Сергей схватил за руку, – ты тупой?! Не лезь не в своё дело!
Крамольников как следует врезал с правой, да прямо по здоровенной морде! Рассвирепевший обладатель промасленной фуфайки от такого поворота событий забыл про ребёнка и переключился на нового супостата со товарищами, которые не могли проигнорировать «хрена», традиционно появившегося с горы в самое неподходящее время. Против троих у дяди Сережи не было решительно никаких шансов! Его желание ретироваться я считаю совершенно нормальным в столь непростой ситуации. А если найдётся умник, который обзовёт нашего героя трусом, то пусть сначала сам выйдет против троих, а потом пусть рот разевает, да судит! Только, скорее всего, не будет это умник никого судить, потому как трое противников ему «судильник» порвут и лицо сломают.
Совершая тактическое отступление, Сергей лихорадочно думал, кого вызывать, скорую или полицию? И тут судьба лично сделала непростой выбор – убегая от чрезвычайно враждебной троицы, наш «тактик» обернулся, и тут же врезался в полицейского.
– Осторожно! – гаркнул слуга закона. – Куда бежим-то, гражданин?
– О, полиция! – облегченно выдохнул Крамольников. – Там трое ребёнка до полусмерти избили, надо вызвать скорую!
– Сейчас разберёмся! – воскликнул полицейский. – А беспредел-то где?
– Так вон они, – Сергей показал рукой в сторону бежавшей за ним троицы.
Мужики несколько поумерили свой пыл и уже не летели следом за обидчиком на крыльях личной неприязни, а спокойно курили в сторонке, делая вид, будто бы ничего не происходит. Видимо, появление стража порядка несколько не вписывалось в их планы догнать Крамольникова и как следует намять бока.
Полицейский направился к дымившей компании, изображавшей безмятежную дружескую беседу. Следом за ним шагал Сергей, попутно вызывая скорую со своего мобильного.
– Старший сержант Прокрустов! – мистер «Закон» представился, козырнув удостоверением. – Что происходит?! Вот, гражданин, – полицейский кивнул на Крамольникова, диктовавшего адрес по телефону, – утверждает, что вы избивали ребёнка, а потом ещё и на его здоровье покушались!
– Начальник, – проговорил здоровяк в фуфайке, тот самый, которому Сергей засветил по морде, – ты не понял. И тип этот не понял, – амбал презрительно посмотрел на «типа», который только что вызвал карету скорой помощи к месту событий. – А мы, – он посмотрел на своих корешей, – мы просто любим свою страну! Да, пацаны?
Кодла агрессивного «патриота» энергично закивала, повторив в один голос: «Точно, ещё как любим!»
– Воот, – протянул амбал, – мы свою страну любим! А мой Васька – нихрена! Ну, значит, мы с ребятами решили из него дурь повыбить немного…
– Дурь повыбить, говоришь?! – переспросил Крамольников. – Да парень чуть живой, если вообще живой! Он – твой сын что ли? Ой, блядь…
– А ну не ругайтесь! – проворчал сержант. – Чем ругаться, гражданин, лучше покажите ребёнка этого! Как говорится, а был ли мальчик, хе-хе!
Правоохранитель глупо хихинкул и тут же посерьёзнел, видимо осознав, что на самом деле совершенно никакого повода для смеха нет. Крамольников показал избитого пацана, лежавшего, буквально в паре домов от того места, где он налетел на сотрудника компетентных органов. Сержант осмотрел ребёнка, потрогал пульс и облегченно вздохнул, произнёс:
– Кажись, живой! – тут он сурово посмотрел на папашу и спросил: – Мужик, ты что – дебил? Или пьяный?! Ты как до такого додумался – так пацана отметелить, да ещё и со своими этими, тьфу…
«Эти» недовольно зыркнули на полицейского, но не стали возражать против нелестного эпитета.
– Да ты погоди, начальник, – оправдывался амбал. – Говорю же тебе, Васька мой, сучёнок, страну нашу не любит – вот я и проучил его по-отечески, понимаешь?
– Какое «проучил»?! – возмутился Крамольников. – Да ты его чуть не убил! Если бы я не вмешался, ты бы, сука, его до смерти забил!!!
– Да погоди ты, – недовольно пробурчал отец избитого парня и достал из внутреннего кармана своей фуфайки бумажку, – вот, – он протянул её полицейскому.
Сергей посмотрел на бумажку – это оказалась листовка, гласившая следующее: «Свободу Елисею Овальному! Свободные граждане просто обязаны…»
Дальше он не успел прочитать – сержант скомкал листовку и швырнул в лужу.
– Вот, – вздохнул амбал, – какую херотень я нашел в кармане у Васьки-то – оказывается, у меня сын оппозиционером заделся…
– Ну… – начал было полицейский.
– Ну вот, – перебил амбал, – я и решил сына воспитать, да так, чтобы сразу понял, безо всякой херни! Русский человек ведь как жить должен? Ровно жить, понимаешь! А если стал оппозиционером, то лучше сразу камень на шею и в прорубь! Это же как пидором стать! Только хуже…
– Так, значит, – сурово произнес Прокрустов, – это не хуже, и не лучше. И те и другие – мрази, уяснил?
– Так точно! – почему-то ответили все трое.
– Хорошо, – Прокрустов кивнул и посмотрел на мальчика.
На спине у Крамольникова волосы потихонечку начинали вставать дыбом.
«Мне кажется, то ли сейчас произойдёт что-то расходящееся со здравым смыслом, то есть, не просто расходящееся, а вообще…» – подумал он, глядя на полицейского.
И тут Прокрустов ногой как врезал по зубам пацанёнку! У Крамольникова отвисла челюсть….
– Живой же ж, сука! – воскликнул полицейский, ухмыляясь.
– Да, а чё ему будет, – сказал отец, пожимая плечами. – Первый раз что ли воспитываю…
– Слушай ты, воспитатель хуев! – обругал Крамольников горе-родителя и, понимая, что разговаривать с этим персонажем бесполезно, повернулся к полицейскому и закричал: – Вы-то что творите?!!! Вы же полицейский!
– Да всё нормально, – сказал Прокрустов, махнув, рукой, – идите по своим делам, гражданин. А этот кусок, – он презрительно плюнул на лежащего в крови мальчика, – кусок оппозиционера, пусть отец заберёт, да дома пусть довоспитывает!
– Конечно! Я это и собирался сделать! – заявил «воспитатель».
Амбал поднял сына и перекинул через плечо.
– Знаете что, а давайте я вас провожу, – предложил сержант Прокрустов. – А то всякие нервные граждане будут по пути беспокоить.
– Угу, давайте, – радостно пробурчал горе-отец, – а то лезут тут всякие в дела семейные, – он презрительно посмотрел на Крамольникова, у которого глаза стали больше старинных дублонов.
Квартет из полицейского и трёх отмороженных подонков отправился домой к амбалу. Отец избитого ребёнка затянул гимн Российской Федерации, а остальные начали подпевать главному голосу в ансамбле сбрендивших идиотов.
Дядя Серёжа ущипнул себя, надеясь, что всё происходящее – просто дурной сон, который вот-вот закончится пробуждением в тёплой мягкой постельке. Разумеется, грёза не развеялась, как бы сильно он не щипал слегка небритую физиономию. Произошедшая несколько секунд назад «дичь» была частичкой безумной реальности, которая царила кругом и, похоже, стала нормой для общества.
Немного придя в себя, Крамольников закурил, пытаясь собраться с мыслями.
«Вот, значит как теперь в России-матушке – подумал он, сплевывая на асфальт – за дурацкую листовку можно и человека убить, а полиция еще и поможет… Да и какого человека – мелкого пацанёнка, который ещё и дееспособным-то не является, если по-хорошему! Интересно, а что бы сделали со мной в текущих реалиях? Даже думать не хочу! Вообще, я своё отмотал, претензий ко мне вроде как быть не должно, но лучше о прошлом не распространяться. А то не ровен час…»
Обуреваемый безрадостными мыслями Крамольников шагал по улице, попыхивая сигареткой. Путь его лежал к филиалу Россвязи, который позволял жителям славного города Северогорска общаться с внешним миром, находившимся за пределами нашей великой и могучей.
Сергей остановился перед большим серым зданием. На стеклянной двери у входа висела табличка «Россвязь», чуть ниже и чуть мельче было написано «Отделение № 7».
Внутри Крамольников подвергся тщательному досмотру. Охранники «дружески» похлопали его по всем местам, по которым закон разрешает хлопать незнакомого человека. Старший у местных «церберов» взял металлодетектор и провел им сверху вниз, пытаясь найти у посетителя запрещенные предметы. Крамольников уже было собрался шагнуть через рамку, как вдруг прибор в руках охранника издал резкий противный звук.
– Стой! – скомандовал «цербер».
– Стою, стою, – ответил Сергей, который в общем-то никуда бежать и не собирался.
– Почему пищит? – сурово спросил старший.
Вопрос, конечно, был резонным – прибор запищал в аккурат напротив ширинки.
– У меня хер железный! – гордо заявил Сергей. – На войне осколком гранаты половину оторвало, ну вот, остался от двух метров только один, остальное пришлось сталью долива…
– Помолчи, шутник хренов, – оборвал его охранник, едва заметно улыбнувшись. – Из карманов всё достал?
– Я не шучу, – внезапно посерьёзнел. – Я бы показал, да боюсь ты от зависти помрёшь!
– Ой, шёл бы ты… – проворчал охранник.
Старший снова провел сканером, ожидая услышать мерзкое пиликание, но приборчик молчал. Повторное сканирование оказалось безрезультатным, как и следующее. Махнув рукой, охранник пожал плечами, мол, проходи, раз железный.
Сергей прошел через рамку, надеясь, что не в меру бдительная техника больше не будет его задерживать, и остановился у информационного стенда, на котором в подробностях рассказывался алгоритм взаимодействия посетителя с сотрудниками Россвязи. Схема оказалась довольно простой. Внимательно изучив все детали, Крамольников отправился в операционный зал.
Подойдя к первому попавшемуся окну, за которым сидела полная женщина, сверкавшая маленькими поросячьими глазками.
– Чё те? – нагло поинтересовалась дама, увидев физиономию дяди Серёжи.
– Здравствуйте! – поприветствовал её Крамольников. – Мне бы в Англию позвонить.
– Каму хоть?! – вальяжно поинтересовалась миледи-оператор. – Ходорковскому что ли? – она захихикала.
– Маме, – неохотно пояснил Сергей, начинавший потихоньку терять терпение из-за непрекращающегося хамства с той стороны окна.
– Хреново, когда мама – Ходорковский, хи-хи-хи! – желеобразное тело оператора затряслось от смеха.
– Сама ты – Ходорковский, корова! – закричал Крамольников. – Вот, – он положил на стойку бумажку с телефонным номером, – давай двадцать минут!
Оператор перестала смеяться. Лицо дамы исказила гримаса недовольства.
– А чё это мы хамим-то? – возмутилась она. – Будешь хамить – охрану позову!
«Сука, это ещё и я хамлю?! – подумал Крамольников, глядя сотрудницу Россвязи глазами, потихоньку наливающимися кровью – Кое-что в России так и не изменилось, несмотря на введение тотального тоталитарного, тьфу, как говорил, один известный Миша, вернее, персонаж, которого тот играл, страна-то у нас офигенная, у нас люди – говно!»
Всё это пронеслось в его голове со скоростью пули. Разумеется, вслух дядя Серёжа говорить ничего не стал, решив не тянуть быка за рога, точнее, корову за вымя.
– Мне нужно двадцать минут с Лондоном, – сказал Крамольников.
– Да вижу я, – буркнула дама, глядя на бумажку. – Сейчас, будет все… ждите.
Сергей ждал своей очереди минут десять, глядя на информационное табло, висевшее у входа в зал для телефонных переговоров. Наконец на экране загорелась его фамилия, напротив которой светилась надпись «кабина № 2». Крамольников прошел в зал и занял кабинку из прозрачного стекла, усевшись на маленький жесткий стул, явно предназначенный исключительно для маленьких поп. Или очень маленьких.
Сергей набрал телефонный номер.
«Разговор записывается и прослушивается, помните, это делается ради вашей же безопасности» – предупредил робот-автомат мелодичным женским голосом.
Крамольников усмехнулся, подумав: «Ну да, конечно, милая, хорошо свистишь, приятно слушать, жаль ни слова правды не насвистела!»
– Йес? – на другом конце провода раздался ленивый женский голос.
Крамольников сразу узнал тетю.
– Лена, привет! Это Сергей, – сказал он и замолчал, ожидая реакции тети.
– Серёжа, это ты?! – удивлённо воскликнула она на чистейшем русском языке. – Ты же должен быть в тюрьме? Ты что, сбежал?!
– Нет, нет, что ты, – успокоил её Крамольников. – Меня освободили по УДО.
– О, рада это слышать! – тетя облегченно выдохнула.
– Я хотел бы поговорить с мамой, – сказал Сергей. – Прости, я не могу долго говорить, и не могу уделить время тебе. У нас тут…
– Я знаю, что творится у вас, можешь, не объяснять, – сказала тётя Лена, вздохнув. – Сейчас я её позову, подожди.
У Сергей перехватило дыхание – наконец-то он услышит самого близкого человека, ближе которого никого нет и быть не может!
– Серёжа, сынок, – раздалось в трубке, – это правда ты?
– Я, мама, это я, – проговорил Крамольников неторопливо. – Не беспокойся, я не сбежал – освободили условно-досрочно. Как ты?
– Господи! – мама всхлипнула, но тут же взяла себя в руки. – Я очень хочу тебя увидеть, милый! Ты приедешь?
– Конечно, приеду, но только не сейчас, – Сергей вздохнул. – Через три года, я же на УДО. Пока срок не выйдет, я не выездной…
– Да, – голос мамы погрустнел. – Я понимаю. Я оставила тебе карту, на ней есть немного денег. Нашел?
– Нашел, – сказал Сергей, кивая, – спасибо, мама, они будут очень кстати. У тебя всё хорошо?
– Ну, – она хмыкнула, – хорошо. Хорошо настолько, насколько может быть хорошо у человека, которому пришлось бежать из своей страны. А так, я жива и здорова.
– Рад слышать… – начал было Сергей.
– Так! – воскликнула мама, перебив его. – Что бы никуда мне не влезал и вёл себя тише воды и ниже травы! – её голос стал чуть тише: – Я не хочу, чтобы тебя снова посадили, понял?! Я хочу увидеться с тобой как можно скорее, а не передачки отсылать!
– Мы обязательно увидимся, мама! – пообещал Крамольников.
В трубке раздались три сигнала.
– Время заканчивается, – сказала мама.
– Блин, мам, у них тут такие тарифы, что у меня денег едва хватило на двадцать минут! – возмущенно оправдывался Сергей.
– Я знаю, милый, всё прекрасно знаю, – мама вздохнула, – ну ты звони еще! Звони, а лучше приезжай!
– Как только смогу, приеду и обниму тебя крепко-крепко! – пообещал Сергей, твердо намереваясь сдержать своё обещание.
И тут разговор оборвался.
«Ваше время истекло. Приносим извинения за предоставленные неудобства. Прослушка и запись завершены» – пробормотал робот и отключился.
В трубке стало тихо, как в гробу. Крамольников отключил телефон и покинул кабинку для переговоров. Проходя мимо того самого окна, у которого злодейка-судьба свела его с хамоватой дамочкой, он услышал: «Отчитался боссу лондонскому…»
Сергей хотел было состроить пальцами рога и промычать, да плюнул, резонно рассудив: «Если обращать внимание на каждого умственно-неполноценного, то так и до инсульта недалеко или инфаркта… Ну её на хер!»
Как разумный человек, дядя Серёжа воздержался от полемики с быдлом. Он направился к выходу, прикидывая, за сколько тысяч российских рублей можно заказать хотя бы полчаса разговора. На этот раз каждая минута общения с Лондоном стоила аж шестьсот деревянных, да это ещё и по акции! Короче говоря, солидная получалась сумма…
Сергей вышел на улицу, облегченно выдохнув.
«Значит, с мамой всё хорошо – подумал он – ну и чудесно! Кажется, все дела закончились… чем заниматься остальную половину дня?»
Внутренний голос посоветовал Сергею устроиться на работу и корректно намекнул, что целая прорва свободного времени появилась у него исключительно из-за отсутствия трудовой занятости. Крамольников собирался заняться поисками работы уже завтра. Решить проблему с трудоустройством надо было как можно скорее по двум причинам: во-первых, денег мама оставила не так много, во-вторых, освободившийся условно-досрочно должен где-то трудиться, тем самым, демонстрируя системе исполнения наказаний своё полное исправление, произошедшее благодаря перевоспитанию в курортной зоне.
Вдруг Крамольникова как громом поразило!
«Сегодня же папина година!» – вспомнил Сергей.
Он решил заглянуть в церковь и помянуть отца, который умер за несколько лет до пренеприятного случая с бойцом госгвардии Полудурковым. Вообще, Крамольников никогда не относил себя к истинно верующим и, скорее, был агностиком, кое-когда задумывался о существовании Господа Бога и заходил в церковь лишь по праздникам. Сергей решил прогуляться до храма Пресвятой Богородицы, благо до него было минут десять пути, если идти не торопясь, глазея по сторонам и покуривая сигаретку. По пути он собирался заскочить в магазин за продуктами, однако у самого входа развернулся, словно по команде «Кругом!» – внезапно дядю Серёжу осенила светлая мысль: «Не стоит переться в церковь с пакетами – только толкаться! Лучше на обратном пути зайду, да затарюсь как следует…»
Крамольников закурил вторую сигарету. Возможность потчевать свой организм табачными изделиями без ограничений устаканилась в сознании бывшего «политика» как один из неотъемлемых аспектов свободы. Казалось бы, глупо, и если не глупо, то уж точно не умно, даже не поспоришь. Но в колонии сигареты ценились на вес золота. Перед тем как подымить лишний раз, заключенному следовало бы подумать, а стоит ли – может, лучше отложить табачную валюту на чёрный день или потратить на вещицу какую полезную.
Сергей остановился неподалеку от странного вида здания, недоуменно глядя на чудо архитекторской мысли, украшенное куполом, на которым был изображен Сам, собственной персоной. Сам держал правую руку слегка приподнятой, сведя пальцы в подобие крестного знамения. Левую руку главный главарь нашей великой и могучей вытянул по швам, скрестив указательный и средний пальцы на манер хрен знает какого символа.
Над воротами здания висела пара камер. Прямо под двумя цифровыми очами, которые неусыпно следили за происходящим вокруг, стояла кучка старушек в платочках, кудахтавших о том, какая пенсия нынче маленькая, какие лекарства дорогие, и какая длинная, сука, очередь к участковому терапевту. Относительно последнего – со старыми курицами даже не поспоришь.
На воротах здания Сергей увидел табличку, на которой красовались три большие буквы, написанные каким-то особым шрифтом, стилизованным под старославянский: «КГБ» и чуть ниже расшифровку инфернальной аббревиатуры, заставлявшей сжиматься от страха пятые чакры советских диссидентов: «Конгрегация государственной благодати».
Крамольников снова почувствовал, как поток квантовой энергии, выделяемой иррациональной российской действительностью, стрелой врывается прямо в мозг, грозя уничтожить лобные доли к едреней матушке! Но, к счастью, он отвлекся от попытки осознать только что прочитанное, услышав громкие торопливые шаги и скрип колес – Сергей обернулся и увидел рикшу, который нёсся по дороге, чудом избегая столкновения с проезжающими машинами. В повозке восседал пассажир, частично скрывавший физиономию за чёрными очками. Расшитая золотом одежда, украшенная драгоценными камнями, отдаленно напоминала облачение православных священнослужителей. Рикша – худощавый мужичок, нёсся с повозкой в руках, таща язык на плече, торопливо подбежал к воротам здания «Конгрегации государственной благодати».
«Тпру!» – громко воскликнул пассажир, останавливая «лошадку».
И, надо сказать, он сделал это очень вовремя, а иначе рикша протаранил бы ворота здания насквозь. Впрочем, вряд ли, скорее всего, грандиозное столкновение закончилось бы разбитым лбом. В крайнем случае, ещё и вмятиной на одной из воротин.
Пассажир не спеша вылез из повозки. Притихшие бабки, галдевшие у входа ещё пару мгновений назад, смотрели на него, восторженно улыбаясь, словно это был ангел божий, а не сотрудник «Конгрегации государственной благодати». Крамольников сразу догадался, какая организация является работодателем этого господина – характерную нашивку «КГБ» на спине мог упустить из виду разве что слепой.
Рикша упал на колени, подобострастно глядя на «кагэбиста». Слуга конгрегации, проходя мимо, подставил мужичку правую ногу, и тот сочно чмокнул ботинок, начищенный до блеска. Эх, видел бы ты, мой дорогой читатель, сколько благодарности было в глазах человека, стоявшего на коленях! Словами не передать.
Легонько похлопав рикшу по голове, «кагэбист» направился к зданию конгрегации. Старушки расступились, поклонившись архиважной персоне, которая на них даже не взглянула и скрылась за железными дверями.
Крамольников молча хлопал глазами, отказываясь верить в увиденное.
– Кто это? И зачем вы поцеловали его ботинок?! – удивлённо спросил Сергей у мужичка, который уже встал с колен.
– Ты что – безбожник?!! – злобно воскликнул рикша, сверкая глазами. – Это же кагэбатюшка!
– Ну и дальше-то что? Зачем ботинки целовать? – недоуменно спросил Крамольников, разведя руками и пожав плечами одновременно. – Вы…
– Ох, вот и видно, что ты – безбожник сучий! – рикша топнул ногой, изрыгнув проклятие в адрес «безбожника».
Бабки, которые всё ещё торчали у входа, закивали, осуждающе глядя на человека, задававшего совершенно неуместные вопросы.
– Да ты… – рикша запнулся, – … ты хоть понимаешь, какая это благодать!!!
– Дурак, кто бы он там ни был, ты его ботинок поцеловал! Ботинок! – закричал Крамольников. – Какая, на хер, благодать?!!!
– Ох, сучий потрах, ты дождешься! – мужик окончательно вышел из себя. – Сатанист поганый! Заклинаю тебя силою Самого и министров его! Изыди!!! – мужичок изобразил непонятный жест руками. – И еще заявление на тебя напишу!!!
«Эй!» – воскликнули сзади.
Крамольников обернулся – это был мужчина лет пятидесяти. Жестом тот позвал его за собой и направился в сторону, оборачиваясь, словно хотел убедиться, что незнакомец, услышал. Сергей проследовал за ним с твёрдым намерением узнать, чего тому, собственно, нужно от человека, которого тот явно видит впервые.
– Молодой человек, – сказал мужчина, наконец остановившись, – вы с ума сошли?!
– В каком смысле? – спросил Сергей, не понимая, почему его подозревают в безумии. – Честно, мне кажется, что это не я сбрендил, а все остальные, причем разом!
– Да вы хоть понимаете, что за оскорбление чувств адептов «КГБ» вас могут посадить?! – воскликнул незнакомец. – Неужели вы не в курсе? Ведь даже малыши неразумные знают о законе номер 1013! До 7 лет строго режима!
– Вы серьёзно? – удивлённо произнёс Крамольников. – Это – шутка?
– О, вы что, правда, не в себе? – спросил незнакомец и посмотрел на Сергея с сожалением. – Два года назад одно известное юридическое лицо, торговавшее свечками, наконец решило сбросить маски – вместо героев легенд руководящая верхушка этой организации решила поклоняться тому, кто раздаёт гранды, виллы, яйца фаберже и прочие приятные мелочи. Ну и произошёл тотальный ребрендинг, законы действующие в отношении теперь уже «КГБ» ужесточили и лишь по какому-то недоразумению оставили веру личным делом каждого, отклонив поправку, обязывающую ходить на службы всех без исключения.
– А… а церковь Пресвятой Богородицы… – произнёс Крамольников. – Куда она делась? Она же была здесь, прямо на месте…
– Это она и есть, – безапелляционно заявил незнакомец. – Там же камеры, а вы к этому дураку пристаёте, да ещё и на глазах этих старух, то есть, при свидетелях! Если на вас заявление накатают, могут быть проблемы… Оставьте их, нравится им ботинки лобызать пастырям своим, ну и пусть!
Незнакомец, предупредивший Сергея, отправился по своим делам, один раз обернувшись и недоуменно посмотрев на странного джентльмена, пытавшегося вразумлять адептов «КГБ». Шокированный Крамольников закурил. Возвращаться ему совершенно не хотелось.
«Следовало ожидать – они и до моей посадки любили блестяшки хлеще сорок с воронами! Надеюсь, папа сможет простить мне моё малодушие, но мне почему-то не хочется рисковать свободой ради свечек, от которых не факт, что есть хоть какой-то прок!» – подумал странный человек, пытавшийся остановить адепта, способного зацеловать ботинки до дыр.
Решив держаться подальше от филиалов «КГБ», Сергей отправился в магазин. Несмотря на досадные законы, внутреннее пространство холодильника было просто необходимо заполнить всякой-разной снедью. Крамольников отправился в ближайшую «Помоечку» и затарился по-полной. К счастью, тотальный тоталитарный режим не добрался до известной сети магазинов, поэтому шопинг в продуктовом царстве прошёл без приключений.
Глава 5.
По возвращении домой Сергей разобрал пакеты с продуктами, сварганил обед на скорую руку и порадовал желудок плодами своих кулинарных трудов. Решив подремать немного после сытного обеда, он лёг на диван, прикрыл глаза и проспал до самого вечера. Измученный организм проснулся только ради ужина и, получив новую порцию еды, снова отключился, но на этот раз уже до утра.
Хорошенько выспавшийся Крамольников чувствовал себя прекрасно. После завтрака он решил заняться поисками работы, проклятущей, ненавистной и рутинной, но категорически необходимой любому честному человеку. Ну кроме, может быть, проституток.
До посадки Сергей работал в одной компьютерной фирме. Компания была небольшая, но стабильная, кроме того, в ней весьма неплохо платили, что немаловажно. Крамольников трудился в поте лица в должности «манагера», обеспечивавшего клиентам своевременную отгрузку и доставку заказанного товара. Имея образование инженера по разработке сантехнических коммуникаций, он не работал по специальности ни дня и не спроектировал ни одного унитаза.
Сергей отыскал координаты фирмы в интернете, рассчитывая пристроить свою пятую точку обратно на теплый офисный стульчик. Позвонив по телефону, указанному на сайте, он попал прямо на директора.
– О! Здравствуй, здравствуй, Серёженька! – проговорил большой босс радостно и удивленно. – Какими судьбами я слышу твой голос в нашем офисе?
– Меня освободили условно-досрочно, – объяснил Крамольников. – На свободу с чистой совестью, так сказать! Кстати, как там моё место? – поинтересовался он шутливо. – Я уже готов трудиться в почётной должности менеджера!
– Серёж, ты извини, но нет – виновато произнёс директор, – я не могу тебя принять. Ты же «политик»…
– Ну и что? Блин, если бы я был уголовником, убивцем, например…
– Тогда был бы шанс, – перебил директор и, замолчав на секунду, добавил: – С убивцем, конечно, перебор, но всё же. А со статьёй по проще – вообще не вопрос! Понимаешь, у нас теперь есть учредители…
– Ты серьёзно? – спросил Крамольников.
– Серьёзнее некуда, – буркнул директор. – Знаешь, тебе вообще будет очень сложно найти работу поприличнее. Я бы, будь на твоём месте, тьфу-тьфу, не дай Бог, конечно, искал работу… скажем так, менее престижную.
– Без тебя разберусь, – буркнул Сергей, сбросив вызов.
Итак, профессионала-манагера отбрили там, где вроде как должны были подхватить под белы рученьки и повести в отдел кадров, ублажая словами ласковыми, да обещаниями премии ежемесячной. Но, увы, жизненные реалии оказались куда менее радостными, вернее совсем безрадостными.
Крамольников отослал резюме в несколько контор. Через пару часов он позвонил узнать, а дошло ли, собственно, резюме и собирался по возможности напроситься на собеседование – короче, делал всё, как полагается, если есть желание найти работу получше, на которой можно работать поменьше, а зарабатывать – побольше.
И ничегошеньки не вышло, ровным счетом ничего. «Манагера» с опытом везде посылали лесом. Культурно, но посылали.
Набрав телефонный номер очередной конторы, Сергей поинтересовался судьбой отправленного резюме и предложил заявиться на собеседование, тревожно ожидая услышать очередную отмазку от «манагера» по персоналу. Только зря переживал – его персону очень даже хотели лицезреть в офисе.
«Можно сегодня! Приходит после двух!» – бодренько предложили на том конце провода.
Крамольникова не пришлось упрашивать дважды. Перспективный, только что освободившийся «манагер» собрался на собеседование после обеда, надеясь всё-таки покинуть ряды безработных и стать полноправным трудящимся за скромное, а лучше совсем нескромное вознаграждение.
Офис фирмы «Компьютеры, рога и копыта» находился на другом конце Северогорска. Крамольников добрался туда минут за сорок, грустно размышляя о том, как ему придется каждое утро ездить к чёрту на рога, а потом возвращаться обратно, через день застревая в вечерних пробках. Наконец, он прибыл в офис, надеясь решить проблему с трудоустройством прямо сейчас. Сергей торчал в приёмной, ожидая, когда дверь отдела по работе с персоналом откроется, и агнца пригласят на заклание к большому боссу.
Из кабинета показался то ли «манагер» по персоналу, то ли сам директор. Пригладив волосы, он поправил очки и спросил:
– Вы – Крамольников?
– Да, – ответил Сергей. – На должность…
– Я помню, – перебил большой босс, – звонили. Проходите, прошу вас!
Большой босс именно им и оказался – это был директор фирмы. Ознакомившись с резюме кандидата на должность «манагера», будущий начальник Крамольникова задал несколько вопросов об обязанностях на прошлом месте работы и прочих нюансах. Беседа клеилась на раз-два – судя по всему, дядю Серёжу почти что взяли на непыльную работенку.
С полчаса директор рассказывал о перспективах, о зарплате, о возможности зарабатывать миллионы, если именно работать, а не любить вола, ожидая, пока на часах будет ровно шесть. Крамольников молча слушал, изображая заинтересованность. Когда было надо – он кивал, когда надо поддакивать – поддакивал, где надо – улыбался, а где не надо – вёл себя предельно сдержанно, прикрыв рот. Стреляный воробей, сука, всё знал, и прошёл собеседование как Господь!
– Так, стоп, – вдруг осёкся босс, – минуту. Я забыл вас проверить. Это просто формальность!
Директор улыбнулся, присаживаясь в кресло, и подъехал к столу, на котором стоял компьютер.
– А можно спросить, что именно вы хотите проверить? – полюбопытствовал Крамольников.
– Ничего особенного, стандартная проверка по базе неблагонадежных, – пояснил директор, набирая что-то на клавиатуре, – как-то я забыл про…
Внезапно руководитель небольшой, но очень перспективной компании замолчал. Он перевёл взгляд на Крамольникова, потом снова посмотрел на монитор, потом снова на приунывшего кандидата в «манагеры».
– Ого себе, – неторопливо проговорил директор. – Я и думаю, почему ваше лицо кажется мне знакомым…
– Не возьмёте? – спросил вздыхая Сергей.
– Понимаешь, если я тебя на работу возьму, меня государственные инстанции задолбают! – воскликнул директор. – Зачем неблагонадежного взял, а чем фирма занимается, а сам по жизни кто, а телевизор сколько смотришь… ой, бля! И всё это проверки, и всё время на фирме всякие-разные козлы будут ковыряться…
– Дак и пусть… – ответил Крамольников, слабо улыбнувшись.
– Извини, но нет, – безапелляционно проговорил директор. – Если бы ты был на моём месте, то поступил бы точно также. Проблемы по политической линии никому нафиг не нужны. Хочешь совет? Ищи работу в сфере младшего обслуживающего персонала. Несколько лет поработаешь – возьмут работягой на завод. Не везде, да, но на хреновую работу примут.
– Да лучше уж на большую дорогу! – сказал Сергей, невесело усмехаясь.
– Как знаешь. Имей в виду, доступ к базе неблагонадежных есть у любой организации. Первым делом тебя везде будут пробивать… Сам понимаешь, найти работу с твоей… политической карьерой, скажем так, – директор хихикнул, – будет очень непросто. А теперь – прощай, и ничего личного, если что.
Сергей кивнул, махнув рукой. Выйдя из кабинета, он с грустью посмотрел на стены, которые уже считал почти родными, и отправился домой. Так Крамольников узнал про ещё одно ноу-хау, появившееся в результате введения тотального тоталитарного режима. С этим знанием несостоявшийся «манагер» отправился домой размышлять над тем, как жить дальше, будучи неблагонадёжным гражданином.
Глава 6.
Весь следующий день Крамольников посвятил трудоустройству, которое всякий раз заканчивалось посылом на три буквы, пусть и очень, очень культурным. Ни одна контора, ни одна организация, даже самая маленькая, упорно не желали связываться с «политиком».
Перед бывшим «манагером» всё отчетливее маячила безрадостная перспектива стать каким-нибудь грузчиком, который целый день таскает мешки да ящики, а вечером пьёт водку в компании собутыльников или телевизора.
«Ладно… первое время поработаю, а там, может, дела всё-таки наладятся» – подумал Сергей, набирая телефонный номер из объявления с самой большой зарплатой.
Организацией, искавшей работника, оказался магазин, находившийся в пятнадцати минутах пути от дома, в котором жил Крамольников. Как оказалось, компании-работодателю глубоко насрать на угловные статьи, на «политическую карьеру» и прочие сомнительные нюансы биографии соискателей.
«Лишь бы работал, да не бухал!» – пробасил в трубку местный босс, с которым Сергей договаривался о собеседовании.
Вообще, Крамольников соответствовал всем требованиям потенциального работодателя, да и кто им не соответствовал – разве что совсем уж пропащий обитатель синей ямы. Рано утром перспективный работник отправился на кастинг.
Выходя из подъезда, Сергей чуть ли не лбом столкнулся с парой жильцов, у которых синхронно отвисли челюсти, когда они увидели человека, мелькавшего несколько лет назад в каждом втором выпуске новостей.
«Не привыкли ещё… Да хули, звезда сама в шоке от свободы, внезапно свалившейся на её плечи, и от происходящего на этой самой свободе…» – подумал Крамольников, невесело усмехаясь.
Ровно в девять утра Сергей стоял перед очами управляющего магазином. Очи буравили кандидата, претендовавшего на почетную… э, ладно, к чему выписывать словесные кренделя, пытаясь замаскировать под горячий шоколад свеженький понос! Будем честны – не почетную, а рутинную, крайне непрестижную, тяжёлую, безысходную и совершенно бесперспективную должность, которой стоило бы пугать учеников младших классов, приносящих из школы плохие оценки.
Управляющий оглядел кандидата с ног до головы, словно оценивая.
– Не похож ты на грузчика, – резюмировал он. – Сидел?
– Есть такое… – сказал Крамольников, вздыхая.
– За политику? – предположил управляющий.
– Точно, – подтвердил «политик».
– Понятно, – сказал управляющий.
Взгляд большого босса стал менее цепким, менее колючим и менее неприятным.
– Короче, условия ты видел? – спросил управляющий. – Зарплата и график – всё как в объявлении. Официально. Но работа тяжёлая. Осилишь?
– Ну дак, – ответил Крамольников.
– Давай-ка так, – предложил управляющий тоном, не терпящим никаких возражений, – поработаешь несколько часов. Если сможешь, и если тебя устроит – оставайся.
Сергею любезно предоставили рабочую одежду, которая была сшита будто бы специально для него. Трансформация «манагера» в грузчика практически завершилась – осталось только пройти экзамен на профпригодность, немножечко поразгружав фуры.
Бригада, работавшая при магазине, состояла из трёх человек. На самом деле грузчиков было четверо, но предыдущий работник за последние три месяца ровно три раза уходил в запойные странствия по синей долине. Когда тот запил в третий раз, управляющий, плюнув, уволил пьяницу – громко матюгнувшись, он подписал заявление и зарекся связываться с алкашами. Конечно, перед тем как отправить нерадивого работника на вольные хлеба, тот позвонил ему, намереваясь выяснить причину отсутствия на рабочем месте, но, вместо вразумительного ответа, он услышал лишь: «Ии-д-и-и, ик, нааа хууй!»
Не пошёл. А вот работник, ушедший в запой, был мгновенно освобождён от занимаемой должности. На его место управляющий взял Сергея, которого сейчас представлял коллегам. Надо сказать, остальные грузчики были вовсе не рады новичку, которого взяли на место Сени, уволенного, по мнению остальных, ни за что.
Грузчиками руководил бригадир Вася – настоящий русский мужик во всех смыслах этого слова, которого Господь наградил огромными ручищами. Остальные двое были помельче, не больше Сергея. Все трое наотрез отказались здороваться с новым коллегой, то ли из личной неприязни, то ли просто смутившись и оробев.
Несмотря на тотальный игнор, Крамольников разгрузил подъехавшую фуру наравне с остальными. Затем вторую, затем третью – так прошло два часа. Дядя Серёжа изрядно задолбался, но предложений отдохнуть пока не поступало. Остальные грузчики продолжали работать, и новичок продолжал вместе с ними.
И тут произошла оказия: Крамольников, тащивший невероятно тяжёлый мешок картошки, случайно задел своего коллегу – грузчик, в чью сферу интересов он вторгся, пусть и ненамеренно, был крайне раздосадован.
– Ты чё, сука! – закричал грузчик от досады. – Не видишь ни хера?!
– Извини… – начал было Сергей.
– Чё, сука, извини?!! Я сейчас тебя извиню!!!
Грузчик бросил мешок на землю и хорошенько врезал Крамольникову по морде! Да так знатно, что тот упал вместе с мешком. Остальные коллеги дяди Серёжи от души засмеялись, предчувствуя занятную потеху.
Крамольников вскочил на ноги и со всей силы ударил обидчика в нос! Сраженный грузчик рухнул на мешок, который сам же недавно тащил.
Бригадир Вася выпрыгнул из кузова и встал между сторонами конфликта.
– Толян, спокойно, – сказал он, обращаясь к поднимавшемуся грузчику.
– Чего – спокойно?! – проворчал Анатолий, застонав. – Он мне нос сломал, блядь!
– Правильно сделал, – ответил Вася. – Ты сам полез, зря. Рабочий момент, понимать же должен. А ты, Серёга, – сказал бригадир, посмотрев Крамольникову в глаза, – смотри, куда идёшь, а то разел хлеборезку!
Досадный случай обернулся для новичка боевым крещением, которое завершилось успешно. Правда, Анатолий вел себя крайне сдержанно ещё пару дней. Ну это всё от неловкости и смущения, как говорится, ничего личного.
Волей судьбы Крамольников прошёл конкурсный отбор. Управляющий оформил нового сотрудника как полагается, заключив с ним трудовой договор, по которому гарантировался полный соцпакет. Коллектив принял новенького, смирившись с безвозвратной потерей пьяницы Сеньки. Жизнь «политика» Крамольникова потихоньку налаживалась, если так можно сказать о попытке выбраться из полной жопы.
Глава 7.
– Номер! – крикнул охранник.
– Пятнадцать семьдесят шесть тринадцать! – проскандировал Крамольников.
Зэк, одетый в серую робу, на которой был вышит личный номер, смотрел под ноги, сложив руки на затылке, и ждал приглашения.
– В загон! – скомандовал охранник.
– Так точно… – пробубнил заключённый.
«Загоном» в Северогорской колонии № 4 назывался участок, обустроенный специально для игры «Овчарка ест политика», который находился за высоким ограждением из колючей проволоки. Это была тюрьма в тюрьме, если угодно. Правила игры предельно простые – участники должны выбраться целыми и невредимыми.
Заключённым предстояло отыскать выход, хорошенько замаскированный охранниками, избегая встречи с овчарками, натасканными на людей. Сказать, что шансы «политиков» ускользнуть от клыкастых преследователей были крайне малы – ничего не сказать. Собаки могли бы найти участников за считанные минуты и пережрать всех до одного! Если бы не одно маленькое, но чрезвычайно важное «но» – носы четвероногих мазали каким-то составом, от которого они скулили минут пять, и теряли чутьё на час-другой.
Двуногой дичи приходилось вести себя очень тихо – каждый лишний шорох мог стать для заключённого последним, если один из зубастых охотников услышит подозрительный шум. Разумеется, загон охранялся по периметру, то есть, отчаянным зэкам, которые всё-таки сумеют перебраться через ограждение, не светило ровным счётом ничего, кроме пули в лоб. Участников начальник тюрьмы отбирал лично, руководствуясь особыми соображениями, о которых знал только он сам.
И вот Крамольникову в очередной раз предстояло сыграть роль добычи в охотничьих угодьях. Назвав личный номер, Сергей вошёл в загон – оставалось лишь дождаться начала игры. Следом за ним прошёл ещё один заключённый. Послышался резкий противный скрежет металлических ворот, которые медленно закрывались, отрезая игрокам путь в относительно безопасную часть тюрьмы.
Сергей прошел вдоль забора с десяток метров, тихо, как мышка, большая такая серая мышка с личным номером на спине.
«Р-р-р-р!» – послышалось сзади.
Крамольников резко обернулся и увидел в двух шагах от себя огромную псину, сверкавшую злющими глазами.
– А-а! – закричал испуганный зэк, собираясь рвануть прочь от зубастого монстра.
– Чё бля? – спросила собака, оскалившись в подобии улыбки. – Побегаем?!
Мир перед глазами Сергея заволокло туманом. Звуки происходящего вокруг слышались откуда-то издалека и становились едва различимыми, а потом и вовсе растворились в пространстве, когда его сознание провалилось во тьму.
«Чё, бля, Серёга, спишь? – раздалось сверху – Пойдём, пообедаем, говорю!»
Крамольников открыл глаза – над ним стоял бригадир Вася, горевший желанием сожрать вкусняшки, приготовленные любимой супругой. С самого утра бригада занималась откровенным тунеядством – сегодня был один из тех редких дней, когда грузчики сидели без работы. И это очень хорошо! А иначе не выспавшийся Сергей мог бы тяжко пасть без сил и умереть под очередным мешком или ящиком.
Какого, спрашивается, господин Крамольников лишил себя удовольствия побывать в царстве Морфея прошлой ночью? Ну, на самом деле он всё-таки поспал часа два. А почему так мало? Сейчас, расскажу, надо только перенестись во вчерашний день, точнее во вчерашний вечер…
*****
Рабочий день заканчивался в семь, но грузчики умудрились свалить на полчаса раньше с разрешения управляющего, который находился в прекрасном расположении духа непонятно с какого, собственно, хрена. Не мог он отказать добрым людям, тем более, вся работа была сделана от и до.
Коллеги Сергея отправились по своим делам кто куда, а он топал домой, жалея об упущенной возможности справить малую нужду в магазинном клазете. Между тем желание опорожнить мочевой пузырь нарастало с каждым шагом, бороться с ним было всё сложнее и сложнее. Наконец, Крамольников решил свернуть во двор и найти укромное местечко, в котором мог сделать своё грязное, антисанитарное дело. Ну что ж поделать, все мы люди, все мы «человеки», как говорил один странный персонаж из такого же странного фильма про слоника.
Крамольников справлял нужду осторожно, прямо по-шпионски, направив «водопад» на ствол берёзоньки, которую нелегкая угораздила вырасти рядом с гаражами. Закончив своё дело практически бесшумно, Сергей прислушался:
– Ну чё, давай я тебя разочек! – предложил голос, подленький такой, мерзкий голосок, принадлежащий некоему мужчине.
– Отпусти меня, козёл! – воскликнула дама, которой тот настойчиво предлагал свои причиндалы.
– Да ладно тебе! На полшишечки, а? – сказал любвеобильный персонаж и мерзко захихикал.
– Отпусти меня, я тебе говорю! – снова воскликнула дама. – Я на тебя заявление напишу!
– Каму эта? – вальяжно поинтересовался «ухажер».
– В полицию! – громко заявила дама, рискуя привлечь внимание прохожих.
– Ну-ка цыц! – грубо прикрикнул обладатель противного голоска и добавил, засмеявшись: – Полиция уже здесь, гы-гы-гы! Давай, я сначала тебя разок, а потом и заяву твою приму!
– Я нормальному полицейскому заявление на тебя напишу, понял?! – взвизгнула дама. – Не такому, козлу продажному…
– Какому – не такому? – удивлённо поинтересовался отбритый «Казанова». – Мы же все продажные!
– Нет, не все! – протестовала девушка.
– Нет, все, дура! – воскликнул мужчина, противно рассмеявшись.
«Ого! Да он что – ещё и полицейский?!» – удивлённо подумал Крамольников, застегивая ширинку.
За годы, проведённые в колонии для «политиков», Сергею раз двадцать приходилось участвовать в игре «Овчарка ест политика». Он был одним из тех немногих зэков, до которых злобным псинам так и не удалось добраться. Ни разу не поймали!
Благодаря игре, которой начальник колонии развлекал себя и своих приятелей генералов, Крамольников научился ходить настолько тихо, насколько вообще возможно, почти как тень, только ещё тише. Он бесшумно подошёл к гаражам и, осторожно заглянув между зелёным и коричневым «домиками» чьих-нибудь «девяток» с «копейками», увидел девушку, которую толстый низенький страж порядка лапал похотливыми ручёнками.
Брачные игрища грозили обернуться изнасилованием. Крамольников решил действовать быстро, но верно: подняв с земли увесистый осколок кирпича, он быстро подкрался к правоохранителю.
«Ой!» – воскликнула девушка, неожиданно увидев третьего лишнего, который оказался рядом так кстати.
В этот самый момент Сергей как следует врезал полицаю по макушке! Похотливый слуга закона развернулся, пошатываясь, посмотрел мутным взглядом на мужика, сжимавшего в руке осколок кирпича, открыл было рот и тяжко рухнул, сраженный неравнодушным, которому больше всех надо. Крамольников отметил про себя огромную красную бородавку на носу доморощенного шерифа: «Ну и цыбуля! Да, с такой рожей только в насильники, подобру-поздорову ни одна не захочет» – подумал он, покачав головой.
– Ой! Вы… – воскликнула девушка, офигевшая от удивления, и запнулась. – В смысле, спасибо!
– Пошли отсюда, – сказал Крамольников, посмотрев на полицейского, который закряхтел, постанывая от боли.
– Куда? – тревожно спросила незнакомка.
– Да куда угодно, а то этот скоро оклемается!
Сергей показал ногой на стража порядка. «Казанова» закряхтел, словно подтверждая его слова.
«Крепкий же у тебя жбан! А бородавка-то просто жесть, да…» – подумал Крамольников, посмотрев на полицая, и покачал головой.
Ждать, пока «власть» проснётся было совершенно бессмысленно и опасно. Девушка вместе со своим спасителям пересекли двор. Выйдя с другой стороны на улицу, они отправились от греха подальше.
– Меня Лена зовут, – представилась спасённая принцесса, улыбнувшись.
– Сергей, – представился доблестный победитель похотливых ментов.
– Спасибо!
Девушка обняла своего спасителя и еще раз поблагодарила за подвиг, на который большинство мужчин никогда бы не отважились. Длинные темные волосы Лены были настоящие. В зелёных глазах светились искорки жизни, великолепный аромат духов спасённой принцессы сводил лыцаря с ума, а большие титьки сами просились в руки. Короче, дама Сергею попалась весьма интересная.
Так между ними началась беседа. Оказалось, власти ввели презумпцию невиновности для полиции – ещё один «приятный» сюрприз, о котором Крамольников ничего не знал. Теперь полицаи по умолчанию невиновны, если и не всегда, то почти всегда. А лицо, в отношении которого какой-нибудь нехороший страж порядка совершил противоправные действия, обязано доказать, что является потерпевшим. Без свидетелей и без неопровержимых улик сделать это бывает очень непросто, особенно, в случае с сексуальным насилием.
– Вот этот козёл и решил… – Лена запнулась.
– Я догадываюсь, что именно, – сказал Сергей, который всё прекрасно понимал без уточнения излишних деталей.
– Тут недалеко есть одно место – может посидим, отметим твой подвиг? – предложила Лена, улыбаясь. – Я угощаю!
Отказ такой даме равносилен признанию в слабоумии или, пардон, в лютой «голубизне». Мозги у Крамольникова работали как надо, да и с ориентацией никаких перверсий никогда не наблюдалось.
Парочка отправилась в бар, находившийся в трёх кварталах отсюда. По дороге Лена шутила и смеялась, излучая позитив, а Сергей вёл себя как истинный ариец: сдержанно, по-нордически, немногословно. На самом деле он просто слишком давно не ходил на свидания – обычно Крамольников был куда более общительным, особенно, когда появлялся шанс узнать красивую девушку поближе.
Парочка мило беседовала, пока не наткнулась на ограждение, установленное бригадой дорожных рабочих, которые пытались исправить одну из двух главных бед России, укладывая свеженький дымящийся асфальт в выбоины, колдобины и ямки. Дорогу и тротуар загородили полностью – пришлось обходить дворами. Сделав «крюк», молодые люди снова вышли на улицу и столкнулись с ещё одной безумной «изюминкой» современных реалий.
Посреди площади стоял помост, на котором возвышались два столба. К ним были привязаны двое абсолютно голых мужиков, повернутых к лесу передом, а к общественности – прыщавым задом. Впрочем, описывать подробности, касающиеся пары седалищ, совершенно излишне, не будем углубляться туда, куда не следует.
Вокруг помоста толпились люди, оживленно переговариваясь. Рядом с голожопой парочкой стоял толстый усатый мужик в казачьей форме, сжимая в одной руке нагайку, а в другой – микрофон.
– Что тут происходит? – спросил Крамольников у Лены.
– Ой, кажется, это дурацкий обряд… – ответила она, вздыхая.
– Какой обряд? Я вижу тут только сцену, на которой стоит этот казан и…
И тут по ступенькам помоста неторопливо взошел «кагэбатюшка», носившей золотое облачение, органично сочетающееся с черными очками – увидев служителя «Конгрегации», толпа загудела и подалась к вперёд, оттесняя нашу парочку к помосту. В одно мгновение Сергей вместе со своей спутницей переместились с «галёрки» на третий ряд, оказавшись почти у в центре событий.
Служитель «КГБ» что-то сказал казаку, махнув рукой. Получив условный сигнал, усатый зашевелился. Включив микрофон, он громогласно объявил:
– Граждане России, торжественное изгнание бесов начинается!!!
Заиграл гимн Российской Федерации, заглушивший возмущенные пронзительные вопли голожопых. Казак «угостил» обоих мужиков нагайкой, оставив на прыщавых задах красные следы. «Кагэбатюшка» одобрительно закивал, улыбающемуся конферансье, который взволнованно смотрел на него, ожидая поощрения.
И тут музыка оборвалась.
– Слово предоставляется нашему почтенному служителю «Конгрегации государственной благодати», – сказал усач, передавая микрофон. – Поприветствуем отца Никодима!
Толпа радостно загудела, с задних рядов покатилась волна оваций, которая утихла ближе к помосту. Крамольников, наградивший служителя «КГБ» парой жиденьких хлопков исключительно для вида, обернулся к Лене.
