Читать книгу Золотая муха - Андрей Николаевич Рыжко - Страница 1

Действие первое. Квартира Либерзонов.

Борис Лейбович сидел за кухонным столом, откинувшись на спинку стула. Человек он был неординарный. Сам себя он считал гением, но в чем именно выражалась его гениальность вряд ли и сам мог ответить. Просто гений, и все тут. Вечно тяжёлая голова, распираемая изнутри мыслями, которые искали путь наружу, просто фонтанировала идеями, которые в свою очередь доходили до оппонентов через специально предназначенное для этого отверстие, т.е. рот. А от того что идей было такое количество, что выслушать их не представлялось ни малейшего шанса даже у всего населения родного города Бориса Лейбовича, то близкие люди, окружающие его, считали великим подвигом и вершиной мастерства, избегнуть всяческого общения с ним. И посему все его считали душным, да что там считали, прямо в глаза так и говорили. Но и тут Борис Лейбович благодаря своей гениальности слово "душный" воспринял ни как производное от "душить", а, напротив, "душа", т.е. душевный. А самым великим своим талантом наш герой считал то, что как ему казалось, он один из немногих мог делать несколько сложнейших дел одновременно. Да! Он современный Цезарь. Вот и теперь, сидя на кухне, он пристально наблюдал за мухой в перевёрнутом стакане, решая в голове сложнейшие формулы, связанные с этим наблюдением и параллельно считал количество колебаний живота, достигаемых путем натягивания ладонями оного снизу в сторону груди и резкого его отпускания. Новый рекорд никак не давался.

На кухню зашла его супруга Нона Моисеевна.

– Бора, друг мой, вам не скучно случайно? Может вы выберетесь на улицу и заодно выбросите мусор, гора которого напоминает центральную свалку, а после зайдёте в ларек и купите булку хлеба к ужину?

Жена называла мужа Бора не потому что была коренной одесситкой и не потому, что это был фирменный говор данного региона. Все весьма прозаичнее. Толкая пламенную, любовную речь за свадебным столом много лет назад, Борис Лейбович обращаясь к своей возлюбленной, а ныне жене Нонне Моисеевне, пообещал первый делом свозить ее в рай на земле, на Бора-Бора. Прошло двадцать семь лет. Кроме как на плакате сие место Нонна Моисеевна, так и не видела и поэтому из маленькой мести она, так и называет по сей день мужа Бора. А вообще она его, несомненно, любила. И хотя ему в свою очередь так и не пришло в голову почему Бора, почему так, ему это нравилось. Нет, он не был жадным, он даже не был прижимистым, он был рачительным и педантичным. Жизненное кредо Бориса Лейбовича выражалось одной фразой "Порядок должен быть во всем!". Даже накрывая стол для гостей, он следил за тем, чтобы, например, на бутербродах со шпротами, на каждом было непременно равное количество рыбок. Тоже касалось и икры, поровну. Порядок!!! Бора-бора! "Конечно, когда-нибудь я ее туда отвезу!" Деньги на ветер.

– Послушайте, душа моя Ноночка, – начал задумчиво Борис Лейбович, как будто не слыша монолог жены про мусор, указывая на муху в стакане. – Вы посмотрите на это удивительное во всех отношениях животное – бегает по гладкому стеклу и не падает, удивительно!

– Это сложное насекомое, Бора. А вот вы как раз удивительное животное! Я очень удивляюсь что на нашем пороге не стоят люди?! – подбрасывая в руке половую тряпку жена сердито смотрела на мужа.

– Какие люди душа моя? – отозвался Борис Лейбович.

– А те, которые как раз заносят таких удивительных животных как вы, в красную книгу!

– Милая моя, ну что за тон, разве можно так говорить с ранимым, воспитанным и таким тонко чувствующим человеком. И что за дешёвый сарказм?

– Бора, я, пожалуй, найду в себе силы напрячь и без того предельно натянутые голосовые связки сообщая вам, шуруйте в лабаз, а то, если я вам предам малость ускорения, вас и входная подъездная дверь не остановит, разобьетесь. И книга красная вам уже не понадобится.

Все что смог выдавить из себя Борис Лейбович дослушав речь супруги, это:

– Можно было просто сказать – сходи в магазин.

Нонна сжала крепче тряпку в руках. Проследив за этим действием, осознав дальнейшую свою судьбу, Борис Лейбович лёгким ветерком выпорхнул из квартиры, не забыв по пути схватить пакеты с мусором и на бреющем полете унесся в сторону мусорных контейнеров.

В магазине у кассы привычно толкались пару-тройку человек, все знакомые соседи.

– Борис Лейбович, дорогой, как вы, как ваше здоровье, как супруга ваша драгоценная, сынок ваш как, все ли хорошо, все ли в порядке?

Вся эта восторженная тирада, облаченная в искреннюю любовь и проникновенное сочувствие, была высыпана из организма под названием Василий Степанович, по прозвищу полтинник. Местный любимец публики, алкоголик, он же сантехник, он же на все руки мастер, а в принципе, просто душевный человек. Прозвище полученное, большой загадки не имело. Закон своей природы Василий Степанович нес гордо, никогда не нарушая его. У него было незыблемое правило. Не занимать у отдельно взятой человеческой единицы больше пятидесяти рублей. А единиц таких каждый месяц было немало. Он занимал и занимал. Первые дни месяца черты кредиторов в его глазах постепенно стирались, к середине месяца слегка восстанавливались, ну а к концу обретали истинное лицо. Долги он всегда отдавал. Так и жил, цикл за циклом.

– Спасибо, Василий Степанович, с утра ничего не изменилось, мы с вами виделись. -ответил Борис Лейбович покачнувшись, сраженный перегаром собеседника.

– Ну и славно! – сантехник как призрак растворился в дверном проёме.

– Здравствуйте Варенька! – обратился Борис Лейбович к продавщице.

Варенька представляла из себя яркую крашеную блондинку, весом эдак центнера полтора, с ярким макияжем времён застоя и совершенно добрым, детским лицом.

–Булочку хлеба мне Варенька, будьте добры.

– Как вы все-таки интересно говорите "булка хлеба" так интересно Борис Лейбович.

– Варя, я же вам говорил, там, где я родился все так говорят.

– Так интересно! – продолжала восхищаться Варвара. – А где Нонна Моисеевна, обычно она заходит за хлебом?

– Да вы знаете Варя, посмотрел я сегодня на свою любимую с утра и подумал, как же она устает у меня. И решил пускай отдохнёт денёк. С утра уборку сделал, вот и за хлебом сходил. Да что это я, ужинать пора. Побегу кормить милую.

– Какой вы все-таки золотой мужчина Борис Лейбович, какая счастливая ваша супруга! – бросила вслед уходящему покупателю Варя.

Квартира.

– Бора вас только за смертью. Я уж думала второе пришествие дождусь, пока вы с хлебом вернётесь! А ещё подумала, может вас сороки унесли, такого блестящего!

– Не смешно, моя дорогая! – обиделся муж.

– Да Божешь упаси вас Бора, я ж и не смеюсь. Знаете, как тяжело жить вместе с такой драгоценностью, как вы! Только и ждёшь, что кто-нибудь утащит такое счастье!

– Я вам кладу на стол свое полное безразличие и разочарование вашими словами, Нонна! -театрально вскинув подбородок вверх вымолвил Борис Лейбович.

– Вы лучше покладите на этот стол зарплату, которую несёте третий год и никак донести не можете! – парировала супруга. – Можете, впрочем, консервами, я и так буду довольна.

– Сколько можно Нонна?! Я кандидат наук, я работаю над трудами! – с пафосом отчеканил Борис Лейбович.

– Стоп, стоп, стоп. Я конечно не кандидат никакой, но позволю себе очередной раз уточнить, а что это за наука такая философия и что за профессия философ!? А по поводу ваших трудов, мой золотой, я прошу прощения это те две с половиной страницы, которые придавленные вековым слоем пыли лежат в Серванте!? Да я бы и не против, если бы это можно было бы кушать. Нет, я пробовала на вкус ваш труд. И знаете что? Жуется плохо, да и соли маловато.

– Боже мой! Нет мне покоя! Лучше бы я женился на вашей маме, Нонна! Это единственный человек, который относится ко мне с должным уважением. И она меня любит, да любит! – с диким негодованием перешел почти на визг Борис Лейбович.

– Конечно любит Бора. Она была в диком восторге, когда однажды на восьмое марта получила от такого скряги в подарок банку черной икры. Даже я тогда дар речи потеряла. Но в отличии от вашей тещи и моей маменьки я узнала правду об аттракционе невиданной щедрости. Потом я только вспомнила, откуда эта банка. От вашей покойной прабабки, точнее из сундука, который после нее остался. Даже вы, Бора, не решились полакомиться этим деликатесом, срок годности которого истек задолго до нашей эры. И в силу своего несомненно изворотливого ума, перевели находку в статус щедрого подарка. К счастью у мамы аллергия на морепродукты и она, в свою очередь, передарила ее своей старинной подруге живущей за океаном. О судьбе, которой мы не знаем. В общем, по счастливой случайности мама жива. А я так люблю свою маму! – Нонна блаженно прикрыла глаза.

– Хочу я одного, жена моя. Когда я умру, похороните меня подальше от того места, где когда-нибудь будете лежать и вы. Я не хочу, чтобы в лучшем мире вы продолжали ковырять мой мозг. А я вам всем ещё докажу как вы ошибаетесь во мне! Как вы не смогли рассмотреть мой талант! – грустно сказал Борис.

– Ну тогда и у меня к вам просьба, Бора, если позволите?! Постарайтесь ещё при жизни не пожадничать и подарить мне те очки, в которых я, наконец, смогу рассмотреть ваш невидимый талант. – Нонна очень противно рассмеялась, как показалось мужу.

– Возьмите тряпку, Нонна, и сотрите с пола последнюю каплю приличия которая с вас скатилась. – Борис Лейбович встал со стула, и с чувством удовлетворения от, как ему показалось, блестяще сформулированной и пропитанной остроумием фразы, поплыл в сторону гостиной предаваться высокому. Этот бренный мир, по крайней мере на настоящий момент был слишком прост для его гения!

Действие второе. Исход евреев отовсюду и приход в одну точку.

И снова квартира Либерзонов.

– Простите меня мой дорогой муж! Конечно же, вы самый талантливый, мой бриллиант! Просто я приревновала вас к мухе. Мне показалось, что вы сегодня ей уделили гораздо больше времени чем мне! – с этими словами и виноватым взглядом Нонна зашла в гостиную.

Борис Лейбович возлежал на диване и с проникновенно загадочным видом предавался одному ему известным размышлениям.