Напряжение

Оглавление

Андрей Островский. Напряжение

Напряжение

1. В тот год…

2. Ясности нет

3. Школьная тетрадь

4. Мать и дочь

5. Где он живет?

6. Сослуживцы

7. Батальонный комиссар

8. В госпитале

9. «Старшина команды трюмных машинистов»

10. О чем рассказал Калинов

11. Трое

12. Известная доля риска

13. «Спросите Михаила Николаевича…»

14. Под иным углом зрения

15. Неудача, но…

16. Дело первостепенной важности

17. В доме на Кронверкской

18. «Обжегшись на молоке, дуют на воду…»

19. Дома

20. Свидание

21. Возвращение

22. Архивные документы

23. Спектакль

24. Быль вместо сказки

25. Несостоявшаяся командировка

26. Тридцать шесть лет спустя

Ночь не скроет

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

Звонкий месяц апрель

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Отрывок из книги

Военная зима тысяча девятьсот сорок первого года отличалась необыкновенной суровостью: в середине октября круто подули ветры с Ледовитого океана, сырая стужа вошла через выбитые стекла в дома, заструилась тонкими ветвями поземка, потом снег густым слоем застелил изувеченные улицы; отвердела многоводная Нева, спаяв прозрачный лед с громадами военных кораблей. И – ни оттепели, ни намека на движение воздуха с юга.

Блистательная некогда столица, ставшая первой на земном шаре столицей нового мира, распласталась тенью у Невы, обложенная со всех сторон ненавистными чужаками. Стройные улицы, внимавшие стуку колес великосветских карет, гулкой дроби маршевого шага вооруженных революцией матросов и ликованию праздничных манифестаций, погрузились в неспокойную тишину. Вой самолетов, хлопанье зениток, оглушительные взрывы то и дело терзали ее, и сразу чистый, как над океаном, воздух пропитывался мерзкими запахами войны – пироксилина, крови, гари, кирпичной пыли. Но и тогда – со вспоротыми, выпотрошенными тут, там домами, фанерой вместо стекол, амбразурами в нижних этажах, без Клодтовых коней на Аничковом мосту, со зловещим черным куполом Исаакия, уродливыми грудами мешков с песком, укрывшими бесценные памятники, с плавающими в небе тушами аэростатов, – но и тогда Ленинград хранил черты гордого великолепия. Он напоминал израненный дом, где завешены зеркала и остановлены часы.

.....

– Тяжелейшая контузия… Врачи говорят – останется с костылями надолго, может быть, даже и на всю жизнь. Вы не представляете, какой это был юноша – спортсмен, веселый, остроумный… Я познакомился с ним, когда он был еще мальчиком, – я тогда ухаживал за его сестрой, теперешней моей женой. Помню, прибежит из школы, щеки – как яблоки, глаза горят, и – с порога: «Раечка! (Это сестру, мать у них почти не занималась ни хозяйством, ни воспитанием.) Раечка, «отлично» по алгебре, можно я пойду с ребятами в кино?» А она: «Нет, Сережа, сначала поешь куриный бульон с булочкой, сделай уроки, а уж потом можешь идти». И – ни упрека, ни капризов… Это такой удар для всех нас…

Бенедиктов сочувственно кивал, едва успевая вникнуть в смысл нагромождаемых слов, и, когда Елсуков набирал воздух, чтобы продолжить, спросил:

.....