Читать книгу Секутор - Андрей Посняков - Страница 1

– Да кто так машет мечом, ленивые твари?! Вы ж не комаров отгоняете, глупое отродье бродячих собак, вы сражаетесь! Сражаетесь – не для себя, а для почтеннейшей публики, которой совсем не интересно смотреть на ваше гнусное мельтешение! А ну, подошли сюда, оба!

Рысь и его напарник, иллириец Тирак, послушно положили деревянные мечи на тщательно посыпанную песком арену – учебную арену, с одной стороны огражденную глухим высоким забором, с других – стенами казармы, амбаров и прочих строений, сложенных из красного кирпича.

Вокруг не прекращался стук деревянных мечей – молодые, коротко остриженные парни, такие же, как Рысь и Тирак, продолжали битву, проходящую под чутким присмотром опытных старых бойцов. Попробовали бы они не продолжать! Уж отведали бы бича Лупуса, мало б не показалось. Как не показалось сейчас Рыси, когда плеть Лупуса со свистом опустилась на его обнаженные плечи. Словно раскаленным прутом обожгло! Тут же бич просвистел и над иллирийцем. Тот вздрогнул – и это не понравилось Лупусу, от души подарившему несчастному парню несколько лишних ударов, каждый из которых глубоко рассекал кожу.

– Взяли деревяхи, – кивнув на мечи, глухо распорядился Лупус. Огромный, с выпяченной нижней челюстью, с вечным оскалом и звериным взглядом, он чем-то напоминал злобного волка, отсюда и прозвище Лупус – Волк, которым его обладатель очень гордился.

Оба юноши – худощавые, но сильные, жилистые, ловкие, только Тирак темноволосый, кареглазый, а Рысь, наоборот, с волосами светлыми, как спелая пшеница, и небесного цвета глазами, – понурившись, подобрали мечи, снова встали в стойку, закружили друг перед другом, выбирая момент для удара. Иллириец не выдержал первым – издав устрашающий вопль, прыгнул вперед, целя острием меча в грудь соперника. Рысь отклонился в сторону, отбил и в свою очередь нанес целый ряд ударов, стремительных и быстрых, как атака змеи. Тирак отпрянул, закусил губу, пропустив пару-тройку уколов, – были бы мечи настоящие, давно бы уже упал на песок, валялся бы в луже собственной крови…

И снова ожгло спину! И еще раз, и еще…

– Тупой ублюдок! Ослиный выкидыш! – рассерженно орал Лупус. – Сколько раз тебя учить, тварь, удар должен быть красивым! Дай мне деревяху!

Он выхватил оружие иллирийца, яростно оттолкнул его в сторону и, грозно посмотрев на Рысь, повелительно произнес:

– Ну?!

Юноша поднял меч и, глядя словно бы сквозь глаза Лупуса, с быстротой молнии проделал несколько выпадов… отбитых соперником этак не спеша, походя и, надо признать, красиво. Рысь отпрыгнул назад.

– Ретиарий, – презрительно сплюнул Лупус. – Видно, не будет от тебя толку в секуторах, будешь бросать сетку да услаждать своим смазливым видом старых тупых матрон.

Рядом обидно захохотали. Рысь не оглядывался, лишь краем глаза увидел подошедших ближе Энея и Плавта – тренеров-надсмотрщиков, таких же, как и Лупус.

– Напрасно ты определил в секуторы этого парня, Лупус, – сквозь зубы произнес Эней, чернобородый эпирец, смуглый, как обожженное дерево.

Римлянин Плавт усмехнулся и, скрестив на груди руки, принялся молча наблюдать за продолжением боя. Красивое, покрытое шрамами лицо его с темной, аккуратно подстриженной бородой не выражало никаких эмоций, только вот глаза недовольно щурились – это ведь именно он, Плавт, Марк Домиций Плавт, бросивший когда-то все ради славы гладиатора, посоветовал ланисте определить светловолосого новичка в тяжеловооруженные секуторы, каким был когда-то и сам. Рысь показался ему выносливым и сильным, правда тощим, но это ничего – были бы кости, а мускулы нарастут. Тем более, что почти все остальные новички были каким-то хилыми – явные ретиарии, и зачем только ланиста таких купил? Вооруженных трезубцем и сетью ретиариев Плавт, как и все другие тяжелые гладиаторы, презирал. Не воины – шуты-пенгиарии. Правда, и среди ретиариев попадались опасные соперники, но все же, все же… Бегать, прыгать, уклоняться, размахивать сетью, чтобы затем нанести подлый удар, – как-то не по-мужски все это. То ли дело – секуторы, носящие сверкающий шлем с гребнем, похожим на рыбий плавник, и забрало с маленькими дырочками, чтоб не проник трезубец. Не то что уже порядком подзабытые мирмиллоны, у которых забрало почти открытое, из тонких железных прутьев, так ведь мирмиллоны и не сражались с ретиариями. Тяжелый прямоугольный щит с краями, обитыми бронзой, наголенники-поножи, доспех на правой руке, острый короткий меч гладиус – вот оно, вооружение истинных героев, купающихся в лучах славы!

Римлянин посмотрел на Рысь: тот уже довольно долго отмахивался мечом от наседавшего Лупуса – опытнейшего бойца, другим новичков и не доверяли. Лупус, кажется, уже был достаточно разъярен для того, чтобы уложить тщедушного – пока еще тщедушного, ведь парню наверняка не было еще и шестнадцати, – соперника. Уложить даже таким, деревянным мечом, лишь только знать, куда и как ткнуть, – Лупус знал, а Рысь…

А Рысь не видел никого, кроме соперника, и даже уже не соперника – врага! Не ветеран-гладиатор Лупус был сейчас перед ним, а вождь ободритов, рыжебородый Тварр, чья шайка, незаметно подплыв на нескольких ладьях, за одну ночь уничтожила весь род Рыси, перебив мужчин и захватив в плен детей и женщин, коих потом продали в рабство в далекую колонию Агриппина.

Рысь и его род жили на берегу огромного озера-моря, прозывавшегося Нево, жили мирно, занимаясь охотой и рыболовством. Мать Рыси Невдога была из местного племени весь, отец же Доброй – из склавинов, все чаще селившихся около Ладоги и озера Илмерь. Ободриты напали ночью, не побоялись мелей, видно, кто-то из них знал путь – напали сразу с нескольких сторон, перебрались через частокол, да и частокол ли то был? Так, от зверей только. Никогда еще не приходили с кормилицы Ладоги лихие люди. Вот, пришли… Рыси тогда не было и тринадцати, впрочем, отец – один из самых уважаемых вождей – хорошо учил его воевать и охотиться, и немало врагов нашли свою смерть от стрел юноши. Нашли бы и еще больше, если б не Тварр, с рычаньем распявший на полу хижины Добронегу – старшую сестру Рыси. Уже догорало селище, и кровавые отблески пламени отражались в черной воде озера, а ветер уносил удушающий дым за холмы, покрытые густым лесом. Услыхав отчаянный крик сестры, Рысь спрыгнул с дерева, выхватывая из-за пояса узкий, подаренный отцом кинжал, ворвался в хижину и увидел перед собой широкую спину одного из врагов – как выяснилось позже, самого вождя, Тварра, а за ним – распростертую на полу сестру, с которой ободриты со смехом срывали одежду. Оправдывая свое прозвище, Рысь прыгнул на врага сзади, вождь ободритов вздрогнул, обернулся через плечо и с презрительной усмешкой отбросил парня к стене, словно щенка. И свет померк в глазах Рыси. Правда, темнота была не долгой, юноша быстро очнулся, бросив на врагов обжигающий взгляд, полный нешуточной обиды за то пренебрежение, которое ободриты оказали ему – отбросили к стенке, словно нашкодившего котенка, даже не посчитали за соперника. Вот это унижение!

Очнувшись, отрок подхватил оброненный кинжал, по-кошачьи быстро вскочил на ноги, ждал. Не говоря ни слова, Тварр вытащил из ножен меч, заточенный лишь с одной стороны, ударил… Меч был редким оружием, владение им – большое искусство. К сожалению, Доброй не успел обучить этому своего сына. Пришлось полагаться только на ловкость, да и в хижине было не так уж просторно. В полутьме – сквозь сорванную с петель дверь проникали оранжевые отблески пламени – у Рыси, наверное, был бы шанс, если б не опытность Тварра. Тот ловко отбил выпад и сам перешел в атаку – меч против кинжала… Отрок отскочил в сторону, поднырнул под острый клинок, чувствуя, как просвистело над ухом, изловчился-таки, ранил врага в руку. Ну, ранил – это громко сказано – так, царапина. Вождь ободритов даже не рассвирепел, а лишь взглянул на Рысь с торжествующе-презрительным прищуром, с каким сейчас смотрел и Лупус… А потом, выбив кинжал, просто ударил парня ногой – неожиданно и сильно, так, что Рысь снова потерял сознание… А очнулся уже в плену, среди родичей – детей и женщин. Правда, сестры среди них не было – но, может, она просто на другом корабле? Вряд ли Тварр велел ее убить, вряд ли…

И вот сейчас Лупус неожиданно напомнил ему вождя ободритов. Так же смотрел, презрительно усмехаясь и, между прочим, зря! Рысь вовсе не собирался так быстро сдаваться. Р-раз! И, резко выбросив руку вперед, задел-таки острием деревяхи плечо звероватого тренера-стража. Лупус отпрянул, нехорошо усмехаясь, и, отбросив деревянный меч прочь, вытащил из-за пояса плеть. Застыл, примериваясь, куда бы лучше ударить. Рысь неотрывно смотрел на него, пытаясь угадать самое начало удара, чтобы вовремя уклониться. Голубые глаза юноши без страха смотрели на Лупуса, грудь ровно вздымалась. Ну! Ударь же, попробуй! Нырнуть под плетью влево, потом извернуться, выбросив вперед руку, ударить острой деревяхой в глаз, а дальше – будь что будет!

Лупус занес руку… тут же перехваченную Плавтом.

– Остынь, друг мой, – тихо произнес римлянин. – Парень смел и, как ты видишь, достаточно силен и вынослив. Думаю, из него получится неплохой гладиатор.

– Ретиарий, – опуская плеть, упрямо повторил Лупус. – Ретиарий – и не более того, попомни мое слово!

Плавт и Эней вдруг расправили плечи и с улыбкой приветствовали небольшого кругленького человечка с бритым лицом и умными черными глазами.

– Аве, Луций! – В глазах римлянина отражалась плохо скрываемая насмешка. Луций Климентий Бовис – ланиста, хозяин гладиаторской школы и работодатель Плавта, Энея, Лупуса и прочих – в отличие от самого Плавта не являлся римлянином, а принадлежал к местному романизированному роду Климентиев, прозванных Быками. Неизвестно, походил ли кто-нибудь в этом роду на быка – бовиса – внешне, но уж точно не Луций. А вот характер ланиста имел и впрямь бычий – вспыльчивый, упрямый. Может, все в его роду такими и были, потому и заслужили такое прозвание?

– Аве, дружище Марк, – поприветствовав Плавта, Луций повернулся к остальным ветеранам: – Привет и вам. Вижу, тренировки проходят неплохо. – Ланиста кивнул на застывшего, словно изваяние, Рысь. – Кажется, этот парень стоит тех денег, что я на него потратил! Едва не выбил тебе глаз, Лупус! Не ярись, не надо – я хорошо видел, как он повел себя, едва ты поднял плеть. Такие и нужны в гладиаторах. Как зовут парня?

– Мы называем его Рысь, – отозвался Эней. – Уж больно похож – силен и ловок.

– Чересчур ловок, – пробурчал Лупус. – Как раз для ретиария.

«Дался ему этот ретиарий, как будто их у нас мало!» – недовольно подумал Плавт.

– Ретиарий? – Ланиста внимательно посмотрел на юношу. – Да, парень красив и явно понравится матронам, выступая без шлема… Но ведь у нас и без него хватает красавчиков-ретиариев. Нет уж – раз силен и вынослив, пусть носит тяжелый шлем! Думаю, ты был прав, Марк, посоветовав обучать парня как секутора.

Плавт коротко кивнул, вызвав нехорошую усмешку Лупуса, в основном и занимавшегося обучением тяжеловооруженных гладиаторов. Зверовидный галл, несмотря на несколько туповатый облик, вовсе не был лишен ума и хорошо понимал, сколько сестерциев вложил в гладиаторскую школу ланиста, сколько – Плавт, а сколько – он, Лупус. Выходило, что даже меньше, чем эпирец Эней. Потому, немного подумав, галл счел за лучшее согласиться с Плавтом и признал, что и в самом деле парень, которого все называли Рысь, не только ловок, но и силен и вынослив.

– И все же Рысь – варварское, нехорошее имя, – жестом отпуская юношу, медленно проговорил ланиста. – Пусть лучше зовется, ммм… – Он посмотрел в небо, голубое небо Лугдунской Галлии, в отличие от давно романизировавшейся Нарбоннской, еще называемой – Косматой. – Из какого он племени?

Плавт пожал плечами:

– Кажется, склавин или ант.

– Гм… Склавин – слишком длинно. Пусть зовется Ант. У нас ведь нет больше его соплеменников?

– Нет.

– Ну вот и славненько. – Ланиста потер пухленькие ладошки и подмигнул. – Не мешало бы и перекусить чем-нибудь, а?

Подняв руку, он дал знак охране – мрачного вида великанам, вооруженным до зубов, и больше напоминавшим разбойников. Те, прекратив занятия, выстроили будущих гладиаторов в колонну и повели их в казармы.

Рысь, а теперь Ант, пригнувшись, вошел в свою каморку, услыхал, как лязгнул позади надежный засов – гладиаторов-новичков охраняли крайне тщательно! Уселся на жесткую скамью, заменявшую ложе. Перед ним на невысоком столе стояли глиняная миска с кашей из полбы, кусок черствой лепешки и кувшин с сильно разбавленным вином.

За столом на таких же скамейках уже сидели соседи Рыси – галл Автебиус и Савус, кимвр. Оба года на полтора-два старше, галл – чернявый, с некрасивым лицом и бегающими глазами, Савус – коренастый, с маленькой головой и выпирающими мускулами во всю грудь, которыми он очень гордился. В бесцветных глазах его, казалось, навечно застыло презрение. Рысь потянулся к вину – в такую-то жару как раз кстати, – отметил краем глаза, как переглянулись соседи, плеснул из кувшина в кружку, поднес ко рту… И тут же с отвращением вылил! Слишком уж сильно вино пахло мочой, коей, собственно, и являлось содержимое кружки. Соседи – Автебиус и Савус – злорадно загоготали. Автебиус при этом смешно тянул шею, словно гусь, а кимвр хлопал себя ладонями по мускулистым ляжкам.

– Смотри-ка. – Автебиус дурашливо погрозил Рыси пальцем. – Ты, парень, зря не попробовал нашего винца! Клянусь, в своей варварской стране ты никогда такого не пробовал!

– Уж это точно, не пробовал, – поддакнул Савус. – Да и сейчас вряд ли распробовал вкус. – Он вдруг подмигнул товарищу: – Давай-ка поможем ему, галл!

Оба, разом вскочив, накинулись на Рысь и, заломив руки, повалили на землю. Немного посопротивлявшись, Ант поддался, застонал, тяжело дыша:

– Пустите!

Эта его просьба вызвала у соседей новый приступ веселья.

– Пустите, говоришь? – хохотал галл. – Сначала испей винца, а уж потом… Потом посмотрим, что с тобой еще сделать.

Савус гнусно заржал:

– А ну, открывай рот, да пошире!

Изображая полную покорность судьбе, Рысь склонил голову, наблюдая, как к его рту приближается высокое горло наполненного мочою кувшина, выбрал момент и… двинул лбом по кувшину, так что тот разлетелся на куски, расплескав содержимое большей частью на опешившего от неожиданности Савуса.

Рысь не стал больше ждать: крутнулся на левой пятке, а правой врезал в бок галлу. Страрался, как мог, жалел только, что отец не успел научить его получше. Впрочем, хватило и этого – галл со стоном схватился за бок, а опомнившийся кимвр ринулся было в атаку, пытаясь обхватить Анта руками, мощным ударом ладонями по ушам Рысь приземлил его обратно.

– Ну? – уперев руки в бока, грозно поинтересовался Рысь.

И в этот момент за дверью загремел засов. В комнату заглянул охранник:

– Всем выходить на тренировку! Что это у вас тут творится?

– Обедаем, – пожав плечами, весело улыбнулся Рысь.

И снова учебный бой с деревянными мечами, а потом и с утяжеленными железными – парный, двое на двое, с чучелом неподвижным и вертящимся, прыжки в полном вооружении секутора, имитация выпадов и ударов, снова схватки – и так до самого вечера.

– Так, так! – кричал Плавт. – А теперь быстрее, еще быстрее… Помните: кто не успеет добежать до соперника, того подгонит Лупус.

Рысь бегал быстро, к тому же уродился выносливым и сильным, однако и он к вечеру оказался настолько измотан, что даже не расслышал скупой похвалы Плавта:

– Молодец, Ант. Кажется, твои боги повернулись к тебе лицом.

Ант не услышал слов наставника, однако их хорошо расслышали оказавшиеся ближе к римлянину Савус с Автебиусом. Расслышали и переглянулись.

Вернувшись в свою каморку, Рысь без сил повалился на жесткое ложе. Слышно было, как рядом храпели галл с кимвром, а снаружи, во дворе, громко перекрикивались часовые. Было темно – хоть коли глаз, а тело казалось налившимся свинцом. Слипались веки, и все же Рысь приказывал себе не спать, в любой момент ожидая нападения соседей по каморке. Да, вроде бы те сейчас мирно храпели, но ведь обязательно попытаются отомстить. А раз им не одолеть Рысь в честной схватке, то куда уж лучше будет расправиться со спящим! Где-то рядом, на улице вдруг завыла собака. Грустно, протяжно – так воют по мертвецу. Рысь поежился: плохая примета – услышать такой вой! Не к добру. Ага! В углу напротив вдруг заворочался галл. Ну, ну, просыпайся. Подойди только – и встретишь достойный отпор. Галл поворочался еще и затих – лишь мерное дыхание доносилось из его угла. Рысь почувствовал, как слипаются веки. Не спать! Думать о чем-нибудь, вот хотя бы о детстве, о широкой реке, о Нево – огромном озере-море. Нет, слишком уж приятные думы – под них хорошо спится. Лучше вспомнить что-нибудь неприятное: рынок рабов в колонии Агриппина, куда его, Рысь, в числе других пленников, пригнали ободриты во главе с Тварром. Или плаванье на широком корабле по бурному морю? Или рабство на вилле недалеко от города Августодурума? Все эти воспоминания – горькие, хороших за последнее время нет, да и откуда им взяться у раба? Раб… Горькое, страшное слово, не человек, вещь, хоть говорят, что многие римляне считали не так… Вернее – не многие римляне, отнюдь не многие. Римляне… или богатые галлы – они почти ничем друг от друга не отличались – одинаково спесивые, важные, надутые, словно откормленные гусаки. Однако у них – сила! Легионы, воины, с каждым из которых по отдельности справился бы любой охотник из рода Рыси, однако вот вместе, плотным строем, легионеры побивали всех. Один охотник из рода стоил десяти римских воинов, однако сотня римлян легко разбивала тысячу варваров. Римляне – именно так вот уже на протяжении двенадцати лет, как рассказывал вилик Астиний, с эдикта императора Каракаллы, имели право называть себя все свободные жители провинций, от Британии до знойной Киренаики и Египта. Цивитас романус, римские граждане – так себя теперь гордо именовали зажиточные галлы. Что это такое – римский гражданин – Рысь пока не очень хорошо понимал, да и не хотел понимать, честно говоря, ведь всех людей, не покорившихся Риму, граждане презрительно именовали варварами. Значит, и он, Рысь, был варваром, что ж… Наверное, это все-таки лучше, чем быть спесивым римлянином.

Юноша перевернулся на другой бок, прислушался. Нет, вроде бы все тихо. Да и что смогут сделать с ним его соседи? Убить? Побоятся неминуемой расправы. Рысь, как и все охотники, спал чутко даже здесь, когда каждый вечер казалось, что ноющее от все усиливающихся нагрузок тело желает только одного – уснуть, хотя бы до утра, что уже немало. Значит, ночью вряд ли стоит ждать пакостей. Скорее – днем. Да и то ежели Автебиус и Савус еще не успокоились… Нет, не успокоились, и, кажется, дело тут вовсе не в кимвре, а в галле – тот явно подзуживал своего не очень сообразительного приятеля, настраивая его против Рыси. Но почему? Что он, Рысь, им сделал плохого? Съел чужую похлебку, скрысятничал, донес? Ведь нет. Видно, здесь просто не любили новичков и всячески над ними издевались. Правда, Савус с Автебиусом и сами-то недалеко ушли от молодых да зеленых. Ну, деревяхами уже не сражались, даже, кажется, в списке ланисты перед ними стояла цифра 1, а может, и 2 – по числу проведенных боев. Настоящих боев, не учебных – с горячими брызгами крови, смертью и яростным криком празднично разодетой толпы, собравшейся в амфитеатре Ротомагуса. Рысь потер виски. Неужели и ему в скором времени предстоит это? Выходит, что предстоит – убежать отсюда, похоже, нельзя, по крайней мере сейчас. Это не вилла под Августодурумом, с которой… Впрочем, не приснилось ли ему это? Здесь же все было иначе. С новичков и вообще с молодых гладиаторов прямо-таки не спускали глаз. Днем за ними следил сам ланиста со своими помощниками – жестоким Лупусом, безразличным ко всему, кроме схваток, Энеем, насмешником Плавтом, которого чаще звали Римлянин. Интересно, он и в самом деле римлянин? Или тоже из местных, как ланиста или Лупус? Ночью по двору и снаружи прохаживалась неусыпная стража, охраняя и казармы, и склад с оружием, предусмотрительно расположенный за стенами школы.

Погруженный в свои мысли, Рысь и сам не заметил, как провалился в черную бездну плотного обволакивающего сна. И – кажется, только сомкнул глаза! – тут же вскочил от громких ударов в дверь, лязганья засова и грязной ругани Лупуса.

– Подъем, ленивые твари! – с громкими воплями слился свист бича. – Хватит пролеживать бока, мешки с дерьмом!

Встав, по команде побежали к выгребной яме, затем к фонтану, затем на арену – получать учебное оружие. На этот раз наконец-то выдали не деревяхи – настоящие мечи, правда затупленные… и очень тяжелые, наверное, раза в три-четыре тяжелее боевых. Таким же был и щит, и закрытый забралом шлем.

– А ну, построились, вонючие псы! – одетый в коричневую тунику Лупус орал, еще больше выпятив нижнюю челюсть.

Молодые гладиаторы быстро построились – Эней с Плавтом разбили их на пары. И на этот раз соперником Рыси оказался Тирак – иллириец с карими блестящими глазами и темными локонами. Ловкий и подвижный, правда, не такой выносливый, как Рысь, он потому и был определен в ретиарии, от которых в бою требовалось только одно – ловкость и быстрота. Ну и, само собой, приятная внешность, ведь ретиарии сражались без шлема, их задачей было привлечь на трибуны как можно больше женщин. А кого же привлечет совсем урод, вроде Лупуса?

– Вы, двое! – Лупус махнул бичом в сторону Рыси с Тираком. – На арену. Остальным – смотреть, и упаси вас боги хоть что-нибудь пропустить!

Распорядившись, он отошел в сторону, внимательно наблюдая за новичками. Рысь и Тирак встали друг против друга, Рысь в тяжелом вооружении секутора – блестящем шлеме с забралом, с наголенниками-поножами, со щитом и сложным доспехом, прикрывающим правую руку от плеча до кисти. Дополнял снаряжение тяжелый щит, почти такой же, каким пользовались и легионеры. Грудь, спина и бедра были специально оставлены обнаженными, чтобы поединок выглядел более интересным, чтоб хорошо были видны раны и кровь. Что же касается ретиария Тирака, то на нем, кроме узкой набедренной повязки, вообще не было никакого защитного снаряжения, не считая кольчужного рукава на левой руке и металлической пластинки, защищавшей плечо и шею. К левому запястью Тирака длинными веревками крепилась большая рыболовная сеть, в правой руке он держал увесистый трезубец.

– Задача ретиария, – подойдя ближе, начал Плавт, – уклониться от ударов секутора, каждый из которых может оказаться смертельным. Оружие ретиария вовсе не сеть и не трезубец, как вам, может быть, показалось, а исключительно ловкость, быстрота, точный расчет. Поверьте, накрыть секутора сетью не так-то просто. Ретиарии, помните: никогда не действуйте только трезубцем, позабыв о сети, – весьма распространенная ошибка, стоившая жизни немалому количеству новичков. Что же касается секуторов, – римлянин подошел к Рыси, внимательно наблюдавшему за ним сквозь мелкие дырки забрала, – не надо думать, что благодаря вашему снаряжению вы легко справитесь с ретиарием. Как видите, оно довольно громоздкое. Меч-гладиус короток, и, чтобы поразить соперника, нужно подобраться к нему как можно ближе, а это не так просто, учитывая его подвижность и длинное древко трезубца.

Закончив вступительную речь, Плавт отошел на несколько шагов и махнул рукой:

– Начинайте!

Смуглый иллирец пригнулась к земле, выставив в сторону левую руку… Тенью метнулась сеть – Рысь едва успел уклониться, чувствуя, как ячейки скользнули по гребню шлема. Узкий обзор из шлема весьма затруднял сражение – много ль увидишь через мелкие дырки? Хотя, с другой стороны, такое забрало хорошо защищало лицо от ударов трезубца… Который едва не коснулся незащищенной груди Рыси – тот все же успел подставить щит. А Тирак времени зря не терял! Пользуясь легкостью вооружения, он тигром кружил вокруг соперника, выбирая момент для атаки. Рыси оставальсь только обороняться: в своем тяжелом доспехе он не мог соревноваться в ловкости с почти обнаженным ретиарием – уж у того-то ничто не стесняло движений. Вот снова мелькнула сеть, Рысь присел, пропуская ее над собою, и вдруг, резко выбросив вперед правую руку, нанес удар, оцарапав сопернику грудь, да пробил бы, будь меч не затупленным, а боевым! Резко отпрыгнув в сторону, иллириец припал к земле… И тут Рысь проявил себя: вместо того чтобы махать мечом, прыгнул вперед, изо всех сил отталкиваясь от земли, наступил обеими ногами на сеть, подставил тяжелый щит под удар трезубца и сам в свою очередь занес меч для удара…

– Достаточно! – Плавт погрозил кулаком обоим. – Замрите в таком положении. А вы, – он обернулся к остальным новичкам, – подойдите ближе. Вот ситуация, которая бывает хотя и не так часто, но все же случается. Что делать в таком случае? Я вас спрашиваю?

– Я бы отрезал сеть, – подал голос Тирак и тут же по знаку римлянина получил удар плетью.

– Ты верно сказал, – улыбнувшись, Плавт обернулся к распластавшемуся на земле иллирийцу. – Но – сказал и за это был наказан. А вас же предупреждали: в бою вы должны хранить полное молчание. Никаких разговоров, криков – только жесты, одни только жесты. Ими пользуются и судьи: вверх указательный палец – бой до первого ранения, что в общем-то редко бывает, большой палец оттопырен – прикончить, кулак – пощадить. Помните: молчание – один из законов чести. Другой же закон: упал на землю, знаешь, что побежден, – сними шлем, подставив горло мечу собрата, или вонзи в горло собственный нож.

Еще немного порассуждав на темы гладиаторской чести, римлянин, видимо, устал разговаривать и, отойдя в тень навеса, велел продолжать бой. Теперь уже, разбившись на пары, сражались все новички. Часть из них были ретиариями, часть «фракийцами» – подвижными, но хорошо вооруженными, с маленькими квадратными щитами, и лишь несколько человек, как и Рысь, являлись секуторами. Пара секутор – ретиарий давно уже вошла в моду, и внимательно следивший за вкусами публики ланиста не собирался экспериментировать. Тем не менее в ходе учебного поединка пары менялись, нередкими были и схватки гладиаторов одной категории, что в реальном бою в общем-то не приветствовалось – не тот интерес. Правда, это не касалось особо популярных бойцов – были в школе и такие, жившие в сравнительной роскоши, однако новички пока с ними не сталкивались. Зачем, если большинство молодых все равно погибнет в первой же схватке? Ну, и не жалко, не так уж и много в них вложено! Зато выжившими можно будет заняться более серьезно, постоянно совершенствуя мастерство. Как сказал как-то в порыве откровенности римлянин Плавт:

– Помните, парни, вы сражаетесь не для себя, а для зрителей. Каждый ваш удар не обязательно должен быть смертелен, но красив – всегда!

А научиться красоте боя было ох как непросто.

Солнце уже стояло в зените, было жарко, и разбившиеся на пары гладиаторы обливались потом. Хорошо было ретиариям, а вот секуторам – куда хуже. Рысь чувствовал, как раскалились шлем и доспехи, а бронзовый край щита при каждом случайном прикосновении обжигал кожу.

Надсмотрщики с тренерами укрылись в тени, лишь чернобородый эпирец Эней наблюдал за схваткой, разрешив в конце концов небольшой перерыв, за время которого новички должны были успеть выпить воды и выхлебать по миске полбы, а затем и сменить вооружение. Теперь – слава богам! – все были обнажены, не осталось ни ретиариев, ни «фракийцев», ни секуторов – каждому выдали длинную палку и хлыст, выстроили в шеренгу. На арену, ухмыляясь, вышли… не то чтобы настоящие гладиаторы, так, мелочевка, но и те уже имели по одному, а то и по два выхода на арену, не новички. В их числе Рысь увидел и своих соседей – Автебиуса с Савусом. Автебиус, проходя, что-то сказал Энею, тот кивнул и, обернувшись, подозвал к себе Рысь, после чего обратился ко всем остальным:

– Не думайте, что вы начнете сражаться как истинные гладиаторы, вы еще не заслужили такой чести, чтобы на вас рвались смотреть. Будете биться утром, разогревая зрителей, – это не так опасно, как муторно. Палки, хлысты, кинжалы… Кто знает, может быть, кто-то из вас прельстится ролью шутов-пенгиариев и будет веселить зрителей потешными боями и сценками? Что ж, шуты тоже нужны для забавы публики, только знайте: их бои тоже довольно часто заканчиваются смертью. Впрочем, она никого из вас не минует.

Закончив выступление на столь грустной ноте, эпирец кивнул Савусу. Мускулистый кимвр, явно гордясь собой, вышел на середину арены, держа в руках палку и хлыст.

– Запоминайте удары, – напомнил Эней. – Кимвр покажет вам, как их следует наносить.

Нехорошо улыбаясь, Савус взглянул на Рысь – тот напряженно стоял, сжимая в руке палку.

– Ты не должен сейчас уклоняться и бегать, – предупредил Рысь Эней. – Стой на месте и не двигайся, можешь лишь отбивать удары палкой, если у тебя – хе-хе – это получится. Начинай, кимвр!

Савус вразвалочку подошел к Рыси, переглянувшись с эпирцем, положил на землю хлыст и, повертев в руках палку, с выпадом нанес удар. Рысь оказался молодцом, не пропустил, парировал вовремя, хоть выпад и был подобен удару молнии – трудно было ждать такого от грузного с виду кимвра. Палка в его мускулистых руках порхала, словно бабочка, Рысь едва успевал отбивать удары, и то несколько уже пропустил и чувствовал, как почти онемела правая рука. А Савус ухмылялся…

– Достаточно, – крикнул Эней.

Савус кивнул и, положив палку, поднял с земли хлыст. Раскрутил над головой со свистом… Рысь даже не понял, каким образом конец хлыста ожег ему плечи. Удары следовали один за одним, и палка тут уже не помогала. Рысь уклонялся, как мог, не сходя с места, пока эпирец не прекратил экзекуцию повелительным жестом.

– Видели? – Он обвел глазами новичков. – Вот так и действуйте. Кимвр с галлом научат вас ударам…

Пары остались те же, видно, Энею лень было сейчас их менять – уж больно жарко. Тем не менее сам он и его помощники следили за схватками вполне добросовестно, в случае нужды подгоняя нерадивых бичами. Приходилось биться на полном серьезе, хотя, казалось, и не было уже никаких сил.

Пока не прибегая к бичам, Рысь и Тирак оттачивали мастерство боя на палках. Сначала, как и велел Эней, действовали по очереди – один нападал, другой защищался, потом менялись. Удар – отбив, удар – отскок, удар – уклонение. Затем – опять отбив… Вдруг мощный удар хлыста рассек спину Рыси. Задохнувшись от боли, тот оглянулся – и никого не увидел, лишь сражающиеся пары. Пожав плечами, Рысь повернулся к сопернику – тот ждал, – поднял палку. И снова удар!

– Кимвр! – подойдя ближе, шепнул Тирак, опасливо оглядываясь на эпирца.

Рысь кивнул. Понял. И в самом деле, Савус, якобы наблюдая за боем соседней пары, время от времени поворачивался, улучив момент, и исподтишка наносил удар Рыси. А вот еще один удар! Только теперь уже не хлыст – палка! Автебиус! Ублюдочный галл! Нет, не зря он тоже подобрался ближе. Рысь не успевал – нужно было драться с соперником и не забывать о врагах. Да-да, о врагах – именно так он теперь воспринимал своих соседей. А те откровенно забавлялись, пользуясь тем, что эпирец отошел под навес. Вот еще один удар, еще… Не выдержав, Рысь пригнулся и, отпрыгнув в сторону, с разворота ткнул палкой галла в живот. Тот не ожидал, присел, выпучив глаза и хватая воздух, как рыба. А вот теперь хорошенько треснуть его по башке, так, чтобы зенки вылетели и впредь было неповадно!

Уклонившись от хлыста Савуса, Рысь размахнулся…

– Стоять! – Его оружие было жестко перехвачено разгневанным эпирцем. – Кто разрешил прекратить схватку в паре? Обоим – анту и иллирийцу – по десять ударов плетей!

– Мне-то за что? – обиженно надул губы Тирак.

– Иллирийцу – двадцать ударов, – холодно закончил Эней. – Еще у кого-то есть вопросы?

Их наказывали при всех, тут же, на арене, разложив на узких козлах. Палач – здоровенный детина – бил от души, не стесняясь, однако стоявший рядом с ним ланиста пристально наблюдал, чтобы тот не вошел в раж. Наказывать новичков нужно, как же без этого? Но калечить – нет, пусть калечатся на арене.

– Три, четыре, пять… – стиснув губы, считал про себя Рысь, чувствуя на себе яростные взгляды иллирийца. Если Рыси после десятка ударов казалось, будто со спины содрали кожу, то можно представить, что ощущал Тирак.

Закончив экзекуцию, наказанных облили водой. Был уже вечер, и в светло-синем, быстро темнеющем небе загорались первые звезды. Придя в свою каморку, Рысь, не обращая внимания на соседей, повалился животом на ложе. Спина горела. Снаружи вдруг послышался лязг – запертый было засов снова отодвинулся.

– Ну, где тут наш больной? – заходя в каморку, ехидно осведомился худой горбоносый старик – школьный лекарь Эвбений, грек. Сопровождающий его охранник нес ярко горящий факел.

Рысь попытался сесть, но грек придержал его рукой:

– Лежи.

Юноша вытянулся на ложе, чувствуя, как растекается по горящей спине приятная прохлада какого-то снадобья.

– Это сок подорожника и еще кое-какие травы, – охотно пояснил лекарь. – К утру ты не будешь чувствовать боли, Аргус, наш палач, знает, как нужно бить.

Посмеявшись, лекарь ушел. Снова лязгнул засов, и в каморке наступил тишина, прерываемая лишь храпением кимвра. Галл Автебиус спал бесшумно. Рыси очень хотелось набить им морды – если б мог, набил бы, даже невзирая на последующее наказание. Впрочем, возможно, они на это и рассчитывали? Слишком уж громко и вызывающе храпел кимвр. Наверняка оба ждали, когда Рысь набросится на кого-нибудь, чтобы заорать, позвать охрану, – и Рысь получил бы назавтра очередную партию плетей, а может, что и похуже. Зря, зря он сорвался сегодня, на радость врагам-соседям. Нужно было не поддаваться на провокации, проявлять спокойствие и силу духа… увы, обычно не свойственные подростку в неполные шестнадцать лет. Впрочем, Рысь быстро учился, тем более на своих ошибках. Получил плетей – поделом! В следующий раз будешь хитрее. Единственно, кого было жалко, так это иллирийца Тирака – уж он-то был во всей этой истории совсем ни при чем.

Утром Рысь попытался заговорить с иллирийцем – тот прошел мимо, лишь бросив на напарника полный ненависти взгляд. Рысь передернул плечами и вздохнул – ну вот, нажил себе еще одного врага. Жаль, что им оказался Тирак, к которому Ант не испытывал неприязни и, пожалуй, даже симпатизировал ретиарию.

И снова начинался день, полный звона оружия, окриков тренеров-рудиариев, жары и боли. Лекарь не обманул: Рысь почти не чувствовал боли, лишь ловил на себе злобно-торжествующие ухмылки соседей, а с иллирийцем старался не встречаться взглядом. Да и некогда было.

На этот раз имитировали групповой бой – ланиста и рудиарии добивались, чтобы все было красиво, чтобы неопытные новички не заслоняли друг друга от взглядов с трибун, не сбивались в кучу. Не раз и не два тренеры гоняли бойцов по арене, не раз и не два свистели плети. Гладиаторы всё сносили молча – за пререкания уже корчился у позорного столба молодой фракиец. Беспощадно палящее солнце, жалящие мухи и презрение товарищей – вот что досталось ему за стычку с рудиарием.

Невольно каждый из новичков оглядывался на столб. Кто-то отводил глаза, кто-то усмехался, кто-то старался поскорей прошмыгнуть мимо. Впрочем, особо таращить глаза времени не было: бесконечные изматывающие тренировки – удел не только новичков-«деревях», но и всех прочих гладиаторов. Хочешь остаться в живых – тренируйся, иного пути нет.

Незаметно пришел вечер, навалился тяжестью враз потемневшего неба с блестящими искорками звезд и узким полумесяцем цвета красной меди. Полумесяц чем-то напомнил Рыси кривой кинжал. Нехорошее было сравнение.

На этот раз он оказался в каморке первым, соседи задержались, Рысь даже краем глаза увидел, как Автебиус о чем-то шепчется с одним из рудиариев – костистым пустоглазым стариком. Что ж, их дела…

Рысь улегся на бок, стараясь держать в поле зрения дверь. Вот послышались шаги: тяжелые – кимвра, чуть полегче – Автебиуса… И еще чьи-то. Целый отряд!

Юноша приподнялся на ложе, когда в каморку вдруг ворвались – да, да, буквально ворвались – воины стражи. Накинулись на парня, скрутили, выволокли во двор…

– Ты сегодня был непочтителен с рудиариями, – посмотрев на Рысь, негромко поведал Эней, эпирец. – И гнусно отзывался о ланисте, что подтверждают трое свидетелей.

– Трое? – Рысь лишь хлопнул глазами. Ну, двое – понятно кто, а третий? Неужели Тирак?

– За твой непотребный язык ты, ант, будешь привязан к позорному столбу на сутки, – невозмутимо продолжил Эней. – Пусть это послужит тебе хорошим уроком на будущее.

На какое такое будущее? – хотелось крикнуть Рыси. Какое такое будущее существует для новичка-гладиатора, не имеющего ни опыта, ни зрительских симпатий? Погибнуть с честью – да, вряд ли что большее.

Грубые веревки впились в запястья, спина прижалась к гладкой поверхности столба позора, уже отполированной многими несчастными и до Рыси. Когда вязали, юноша напрягся, как мог, – вспомнил уроки отца, а теперь вот расслабил мускулы, чтобы не затекли руки. Высвободиться, правда, не удалось – вязавшие свое дело знали. Да и для чего было освобождаться? Вся территория школы охранялась не просто хорошо, а очень хорошо – ланиста был хитер и предусмотрителен, иначе он не стал бы ланистой. Высокая – в три человеческих роста – ограда, не перепрыгнешь, запертые двери казармы, факелы, башни, охранники, в углу двора – карцер из дикого камня. Там вот еще Рысь не бывал, что ж, будет еще время, похоже, к тому все и идет.

– Стоишь?

Рысь скосил глаза – один из стражников, явно нарушая инструкцию, уселся рядом на землю, скрестив под собой ноги. Бросил что-то в рот, пожевал. С виду обычный стражник, не очень-то молод, но и не пожилой, лет тридцати или чуть больше, в римском панцире из железных пластин, с мечом у пояса. Копье и шлем страж положил рядом на землю. Странный тип… И наглый – похоже, не очень-то он боится начальства. Интересно, что ему надо?

– Вот что бывает, когда лезешь на рожон, – отхлебнув из фляжки, наставительно произнес стражник. О, боги! Да он, кажется, пьян. Рысь, конечно, и раньше знал, что галлы склонны к пьянству, но ведь не до такой же степени, чтоб вот так вот, на службе.

– Что смотришь, думаешь, пьян? – страж засмеялся.

Круглоголовый, с рыжеватой бородкой, он был небрежно – лестницей – подстрижен по римской моде, вернее, по тому образцу, что здесь, в отдаленной провинции, считался римским.

– Ну и пьян? И что? – Воин пошатнулся – это сидя-то! – и чуть было не упал назад, да удержался, подставив руку. Снова отхлебнул и, икнув, громко поведал, что все кругом – подлые и гнусные свиньи, в чем Рысь, конечно же, был с ним полностью согласен.

– Поговорить не хотят, собаки, – страж с презрением кивнул на караульное помещение, расположенное рядом с воротами. – Боятся! И правильно делают, что боятся!

– А ты, я вижу, смел? – усмехнулся юноша.

– Смел, – кивнул головой воин. – Смел, потому что меня зовут – Аманд Климентий.

– А, так ты родич ланисте, хозяину…

– Именно так, парень! Бовис – мой старший братец. Гад, каких мало… Но котелок у него варит! Из вольноотпущенников – в хозяева гладиаторской школы, и не где-нибудь, а в Ротомагусе… который, правда, кое-кто считает замшелой провинцией, но это уже… уже…

Аманд наконец упал-таки на спину и тут же захрапел. Проходивший мимо страж осторожно переступил через него как ни в чем не бывало. Понятно, кто ж хочет связываться с беспутным родичем хозяина? Жаль, тот уснул. Скучно теперь. Да и вообще – мало ли, что он мог поведать? Пренебрегать таким случаем явно не стоило.

– Эй, – тихонько позвал юноша. – Ты там что, спишь?

– И вовсе не сплю. – Аманд открыл глаза. – Думаю.

– О чем же?

– О том, как несправедлива жизнь!

– Надо же! – удивился Рысь. – Тебе ли об этом думать?

– Ты никогда не поймешь этого, раб, – высокомерно отозвался стражник. – Хотя твое положение куда как лучше какого-нибудь деревенского серва.

– Чем же это оно лучше? – юноша заинтересовался: как-никак, он и сам не так давно был сельскохозяйственным рабом-сервом в поместье всадника Галлия Флора. Всадник – как хорошо знал с тех пор Рысь – это такой римский титул, обозначающий принадлежность к высшей знати. Ну, не к такой высшей, как, скажем, сенаторы, но все же… Всадник – это вам не какой-нибудь там вольноотпущенник типа выжиги-ланисты.

– Чем лучше, спрашиваешь? – Родич хозяина, как видно, обожал поговорить, и все равно с кем, лишь бы слушали. – А тем, что гладиатор – пусть это занятие и презираемое, как и любой другой труд, – все же не простой раб. Каждый новичок-«деревяшка», если соизволят боги, с течением времени может превратиться в кумира толпы! Ты только представь себе – почести, богатство и слава! Да, да, известные гладиаторы – весьма состоятельные люди. Каждое твое появление на арене будет сопровождаться восторженным ревом и девичьим визгом, каждая красотка будет мечтать отдаться тебе, мальчишки будут бегать за тобой по пятам, богатые матроны – платить за одну только ночь с тобой огромные деньги. За каждый выигранный бой ты получишь пальмовую ветвь и изрядное количество сестерциев, а в случае проигрыша от гибели тебя спасут поклонники – организаторам боев нет никакого смысла расстраивать их твоей смертью. Слава, богатство, женщины – все это стоит риска. Недаром даже свободные римляне иногда отказываются от прав гражданина и добровольно идут в гладиаторские школы, как сделал когда-то Плавт и до сих пор о том не пожалел. Кем бы он был в Риме? Несчастный выскочка-плебей, бедный, одинокий изгой. Снимал бы какую-нибудь гнусную комнатуху на последнем этаже доходного дома, под самой крышей, деля ложе со старой куртизанкой, – и то если повезет. Толкался бы на бесплатных раздачах хлеба да в толпе такой же мрази громко требовал зрелищ.

– Он мог изучить какое-нибудь ремесло и тем заработать на приличную жизнь, – осторожно заметил Рысь, чем вызвал жуткий хохот собеседника.

– Ремесло?! Да ты хоть понимаешь, что говоришь, парень? Физический труд позорен для римского гражданина! Исключение – лишь труд на земле. Запомни: ни один гражданин Рима никогда не работал, не работает и никогда не будет работать, лучше умрет с голоду! Труд – презираемое дело, удел рабов, вольноотпущенников и колонов. А ты говоришь… К тому же гладиаторы получают такие навыки боя, которые потом весьма пригодятся им, ну, если повезет, конечно. Многие удачно устраиваются охранниками к какому-нибудь богатею-нобилю.

Рысь, недоверчиво хлопнув глазами, заметил, что воинские навыки, наверное, лучше сформированы у бывших воинов-легионеров, ведь гладиаторы дерутся хоть и всерьез, но на потеху толпы.

– Не говори мне про легионеров, – презрительно отмахнулся Аманд. – Они могут сражаться только в строю – когортами, центуриями. Строй – сила легиона и слабость. Каждый отдельно взятый воин хоть и обучен индивидуальному бою, но все же не так, как гладиатор. Да и не следует забывать – гладиатор – пария, презренный раб, а потому – и телохранитель, и – тсс! – наемный убийца из него куда лучше, чем из законопослушного легионера. Потому-то и ценятся гладиаторы понимающими людьми, а уж ты мне поверь, таких немало. Ого… – Стражник вдруг поднялся на ноги. – Кажется, светает. Пойду, скоро смена… Виси. И рад бы тебе помочь, да не могу. Впрочем, ты, кажется, сильный, не сдохнешь от солнца.

Цинично улыбнувшись, Аманд махнул на прощанье рукой и, пошатываясь, направился к воротам. Рысь поднял глаза – и в самом деле светало…

Он проторчал у позорного столба целый день, обливаясь потом, чувствуя укусы облепивших почти все тело мух. Солнце палило нещадно, словно поставило себе цель убить Рысь, который к вечеру поник головой и уже не ощущал ни жары, ни боли. И мыслей в голове не было – никаких. Одна пустота. Юноша даже не почувствовал, как его отвязали, потащили в каморку, и пришел в себя лишь на узком ложе… снова от топота калиг стражи и дрожащего света факелов. Кто-то о чем-то спрашивал его, кажется, сам ланиста. Рысь лишь очумело мотал головой, ни во что не вникая. Пинком его подняли на ноги, один из рудиариев заглянул под ложе… и с торжествующей улыбкой вытащил оттуда обломок меча!

– Вы были правы, ребята! – Ланиста обернулся к кимвру и галлу. – А ты, – сжимая обломок в ладони, он перевел на Рысь враз помрачневший взгляд: – ты проведешь ночь в карцере, а утром будешь подвергнут жестокой казни. Взять его!