Оглавление
Андрей Тесля. Русские беседы: соперник «Большой русской нации»
Предисловие
Вместо введения
1. Об отсутствующем
2. Двенадцать тезисов о «русском мире» в позапрошлом веке
1. Позднесредневековый «мир» вписывает в универсальную рамку
2. «Синопсис» фиксирует появление «Руси» как нового объекта политической лояльности – этно-династическое единство
3. «Мир» тождественен особому порядку, тем самым вводя множественность порядков
4. Новые [культурные] «миры» предстают способом иерархического упорядочивания единого «мира»
5. Старая и новая логика «миров» выступает как переход от иерархии к обоснованию через противоположность
6. «Мир» выступает «несовершенным», но наиболее близким из наличного приближением к совершенству
7. В рамках новой логики, напротив, «отличие», «противопоставление» другому автономизируются, обретают самостоятельную ценность
8. Функция «мира» – выход за границы существующего политического порядка
9. Двойное прямое значение «мира»: (1) империя в наступлении и (2) империя в отступлении
10. Для Российской империи XIX века концепт «русского мира» непривлекателен
11. Проективную роль для Российской империи играет скорее «Славянский мир»
12. «Русский мир» выступает чаще как контримперский, проект построения иного порядка (в том числе «иного имперского»)
Часть 1. О понятии «нации» и истории национализма
3. «Речи к немецкой нации» Фихте: нация, народ и язык
4. «Государство национальностей» и теория национализма Отто Бауэра
Кадрирование: две теоретических рамки
Деполитизация/политизация «национального»
«Нация» как исторический феномен
5. Национализм: консервативная критика[12]
6. «Нация»: об истории и современности понятия[13]
7. О дружбе, или О нации[14]
Часть 2. Украинофильство
8. Соперник «Большой русской нации»: Украинское национальное движение 2-й пол. XIX – нач. XX в
а. Приложение: «ВСЕ БОГИ УМЕРЛИ»[24]
9. Вариация на тему политической теологии: «Книга бытия украинского народа»
Кирилло-Мефодиевское общество
Материалы следствия, относящиеся к «Книге бытия украинского народа»
«Книга бытия украинского народа» и «Книга народа польского»
Спор об авторстве
а. Приложение: национальный палимпсест[50]
10. Федералист
Федерализм и единодержавие
Украинофильство
11. Молодой Кулиш
Происхождение. Детство и юность
Самостоятельная жизнь
Петербург
Женитьба
Под следствием и в ссылке (1847–1850)
12. Деполитизация как политическое действие: к истории эволюции политических взглядов П.А. КУлиша 1840—1850-х годов
13. Неделимый Богдан
Сведения о статьях, вошедших в настоящее издание
Благодарности
Библиография
Отрывок из книги
XIX век зачастую называют «веком наций», хотя точнее было бы говорить о «веке национализмов»: преобладающими политическими телами в это время как в Европе, так и особенно наглядно за ее пределами были империи – национальных государств в собственном смысле было немного, и число их не слишком значительно увеличилось к концу века по сравнению с его началом. Но вместе с тем за это столетие ситуация радикально изменилась в своих основаниях – так что уже в XX веке мы можем наблюдать множество национальных государств или государств, стремящихся (в той или иной степени, прикладывая разные усилия с разным эффектом) стать таковыми. XIX век видел два масштабных примера образования государств, реализующих национальные проекты, – Итальянское королевство (1859–1870) и Германский рейх (1860–1871). В остальных случаях национальные движения, более или менее активные, были значительной, но отнюдь не преобладающей силой: на исходе столетия и в начале нового многие наблюдатели сомневались, что путь образования национальных государств может стать преобладающим – на нем стояло слишком много препятствий, начиная с привычных порядков и традиционных имперских иерархий, судьба которых в новом мире не представлялась однозначной, и вплоть до сложившихся связей – политических, экономических, культурных и т. д., не укладывавшихся в пределы каких-либо воображаемых гомогенных национальных сообществ. Вопрос, который обсуждался все чаще, был отнюдь не о выборе по модели «либо/либо», а о том, как совместить национальные запросы с существующими порядками, о способах взаимодействия и сосуществования с национализмами – поскольку во второй половине XIX в. для всех было очевидно, что национальные движения уже превратились или, в других регионах, способны к превращению во влиятельную силу: ее невозможно было игнорировать, ее невозможно было подавить – стало быть, единственным вариантом оставалось взаимодействие. Национализмов всегда много – на одну и ту же территорию, на одних и тех же людей претендуют различные национальные проекты, разные национализмы взывают к лояльности той нации, существование которой они провозглашают. В этом смысле важно осознавать, что каждый победивший национальный проект не только несет в себе историю своего восхождения, но и те проекты, что оказались оставлены, будучи неспособны вовлечь достаточное число интеллектуалов, мобилизовать массы, – редко исчезают без остатка: между нами всегда есть «спящие национализмы» – модели сборки политических сообществ, которые не актуализированы в данный момент, но остаются способны при определенных условиях, в ситуации распада существующего политического порядка, стать привлекательными альтернативами.
Сборник, который вы держите в руках, состоит из двух основных частей – в первой, относительно небольшой по объему, собраны статьи последних лет, посвященные различным более или менее теоретическим аспектам истории национализмов. Вторая, основная часть сборника, построенная по хронологическому принципу, объединяет статьи, посвященные ранней истории модерного украинского национализма. Интерес последней темы, помимо, увы, непосредственной политической актуальности, которую она имеет в последние годы, состоит в том, что позволяет увидеть, как формируется, довольно типическим для Восточной Европы образом, национальное движение – в переплетении разнообразных социальных и интеллектуальных воздействий, с политической повесткой, которая во многом закрыта или, по крайней мере, лишена определенности для большинства его участников. Важно то, что «национализм» – это всегда определенный язык, способ промысливать и проговаривать ситуацию – и ранняя история национализма тем в особенности и интересна, что позволяет наблюдать, как этот конкретный язык складывается, как вырабатывается система понятий и образов, которые в дальнейшем не будут детерминировать, разумеется, его историю, но будут определять диапазон возможностей – в том числе возможностей политического действия.
.....
Новые «миры» – в движении с середины XIX к началу XX века – выходят из этой логики иерархии, утверждаясь в своей «отличности»: обоснованием их существования становится наличие «другого», обладающего несомненной фактичностью. Здесь заметно, как на смену логике религиозной приходит логика политического: если в первом случае ключевым является соотношение со всеобщим («Христианским миром» – наличным, «православным», «католическим» – или иным, истинным, чаемым, миром «Третьего Завета»), то теперь основную роль играет размежевание с другим: реальность «славянского» мира задается его отличием от «германского», не предполагая обязательного включения того и другого в некую высшую общность.
Прежняя логика оставалась в платоновской традиции, выстраивая иерархию сущего, причем так, что каждая следующая ступень (логически) включает предыдущую, восходя к Благу/Богу. Отсюда отличие (и недостаток) иного – в его неполноте, не в том, что он утверждает, а в том, что это утверждение одностороннее – и именно в этой односторонности ложным (наиболее известный образчик такого рода рассуждения в отечественной традиции: «Критика отвлеченных начал» Вл. Соловьева). Ход к новому и одновременное сохранение памяти о прежнем – «Россия и Европа» Данилевского, где каждый «культурноисторический тип» автономен, чтобы тем не менее завершиться в «славянском», «четырехсоставном», образе высшего совершенства, идеале человеческого общежития (и в то же время – идеале эксклюзивном, поскольку инкорпорирование в него иных возможно лишь в логике господства).
.....
