Читать книгу Город Берколадо - Андрей Вадимович Тюлюбаев - Страница 1

Лиз

Лиз раскинула руки и подставила лицо под мощные струи прохладного вечернего воздуха вырывающегося из-под винта дирижабля, от набегающих потоков её волосы разлетались во все стороны тёмными лентами, подол платья трепетал и напоминал птицу, ласково обнимающую бирюзовыми крыльями ноги девушки. Дирижабль взлетал – лопасти заработали сильнее, порождая оглушительный грохот, напор воздуха стал почти твёрдым, и Лиз блаженно зажмурила глаза. Она находилась на высоте тридцати метров от земли на маленькой площадке, предназначенной как резервное место для швартовочных канатов и огороженной по периметру едва доходящим до пояса забором; в такие минуты, в предзакатные часы, когда золотой шар уже погрузился за горизонт, но небо на западе ещё согревалось его светом, создающим невероятные по красоте рисунки на замерших облаках, она чувствовала себя единой с необъятным атмосферным океаном, с городом внизу, с заходящим солнцем. Это были одни из любимых моментов её жизни, каждый раз она словно сама взлетала вместе с дирижаблем и уносилась прочь от своих земных забот, ощущая, как тело становиться невесомым, наполняясь безграничной свободой. Уже несколько лет подряд, за редким исключением, Лиз старалась не пропускать отлёт вечернего Западного рейса, чтобы принять "небесный душ", как она сама это называла.

Дирижабль набирал скорость, быстро удаляясь под грохот двигателей, небо превращало исполинское тело вначале в небольшой осколок не больше птицы, а затем в тонущую в бесконечной стихии точку. Девушка, ещё какое-то время всматривалась вдаль, затем она достала из маленькой сумочки расчёску, зеркальце, критично осмотрела себя и тщательно уложила длинные волосы в аккуратную причёску. После этого извлекла из сумки завёрнутый в бумагу камень, прицелилась и швырнула его в ярко-оранжевую будку сторожа, которая находилась почти под самой вышкой. Камень загрохотал по черепичной крыше, скатился на землю и мягко шлёпнулся в густую траву. Уже через полминуты из будки показалось недовольное лицо молодого человека, он испуганно озирался по сторонам. Когда он убедился, что вокруг никого нет, то осторожно вышел на улицу, прикрыл глаза ладонью и задрал несимпатичное, обезьянье лицо. Лиз радостно помахала ему, на что парень только неодобрительно покачал головой, после чего направился к основанию вышки.

Этот ритуал они выполняли каждый раз, как Лиз приходила мысль принять "небесный душ", им следовало сохранять осторожность, поскольку забираться на вышку, было категорически воспрещено, особенно в момент взлёта дирижабля, о чём красноречиво свидетельствовал предупреждающий знак. Несчастный молодой человек работал здесь сторожем, а несчастье его заключалось в безответной, но оттого не менее сильной любви к Лиз. Поэтому только в его смену девушке удавалось проделывать подобный фокус. То обстоятельство, что в случае если её забавы обнаружатся, парня с треском выгонят с работы, неукротимый характер Лиз не могло остановить, а потому она крайне довольная собой, стараясь не шуметь каблуками открытых туфель, бодро спускалась по лестнице. Молодой человек терпеливо стоял внизу, он едва сдерживал себя, чтобы не поднимать глаз на развевающееся платье девушки, которое обнажало длинные, стройные, слегка тронутые загаром ноги. Но всегда, когда Лиз оказывалась на середине пути, он не в силах победить соблазн украдкой поглядывал вверх, и за то время пока девушка грациозно вышагивая, окончательно спускалась, он успевал прийти в себя от стыда и возбуждения.

Когда ей осталось пару пролётов, он пробурчал:

– Лиз, пожалуйста, не греми так сильно, кто-нибудь может услышать – с этими словами он открыл замок на калитке, орудуя целой связкой больших ключей.

– Неужели нельзя надеть другую обувь, а не эти чёртовы каблуки? Тебя же слышно издалека! – он подал ей руку и помог спрыгнуть с полуметрового бетонного основания. Оказавшись на земле, Лиз притянула его маленькую, почти детскую голову и с благодарностью поцеловала в щёку:

– Глупенький Палв я же специально стараюсь быть красивой, и тебе было не стыдно впускать меня сюда!

Этого момента парень больше всего ждал и больше всего боялся. Этот безобидный, игривый поцелуй, взгляд тёмных глаз, аромат свежести вокруг неё. Палв ощущал, как земля уходит из-под ног, он не был таким уж простаком и прекрасно понимал, что коварная девушка безбожно использует его, и каблуки и платье она надела не ради него, а скорее всего вечером у неё намечается свидание или посиделки с друзьями. Он, собираясь с силами, сделал глубокий вдох, предстояло последнее действие уже не раз отыгранного спектакля, зная, наперёд, чем он закончиться, парень всё же предпринял очередную попытку:

– Лиз, может, зайдём ко мне? – он сделал неуверенное движение головой в сторону ярко-оранжевой будки.

– Выпьем чаю, у меня есть вкусное пирожное, – в подтверждении слов он сделал движение руками похожее на то, как наливают чай. Завидя лукавое выражение её глаз, он бросил в бой последние резервы

– А ещё я хотел обсудить с тобой одну книгу, я начал читать её и мне очень интересно твоё мнение. Он назвал известное вышедшее полгода назад произведение. Парень недавно узнал о страсти Лиз к книгам и принялся взахлёб читать чего никогда раньше за все свои двадцать с небольшим лет не делал. На свою беду он сразу начал со сложных вещей, наивно полагая, что это быстрее окажет нужный эффект и от того бедняга не понимал больше половины прочитанного, мучился, бранился, швырял книги, но каждый раз доставал их и снова принимался за дело.

На его маленьком, круглом и румяном как свежеиспечённый блин лице, было столько надежды, что Лиз почувствовала себя неуютно, чтобы скрыть это, она рассмеялась заранее заготовленным и отрепетированным требующимся в таких ситуациях смехом. Она снисходительно потрепала его по руке:

– Палв, прости, пожалуйста, но я тороплюсь, мне ещё надо заскочить в Университет, давай в другой раз.

Это было сказано очень естественно и примирительно, если бы здесь присутствовали ценители театрального искусства, то они непременно захлопали, выражая восторг к игре, безусловно, способной актрисы.

– Хорошо Лизи, давай в следующий раз. – Палв вымученно улыбнулся.

Лиз бодро зашагала по направлению к высокому, ажурному забору за которым начинался город. Палв отпёр замок, и девушка опять притянула его голову к себе, на прощание поцеловала в щёку, пожелала спокойной смены и, ловко протиснувшись в щель чуть раскрытых ворот, исчезла в наступающих сумерках.

Палв постоял ещё какое-то время, он то ли прислушивался к звукам с улицы, то ли пытался совладать со своей страстью. Затем тряхнул головой и понуро поплёлся к будке, которая приветливым пятном выделялась среди мрачных, тяжеловесных конструкций взлётной площадке. Он заварил себе большую кружку чая и раскрыл книгу в надежде отвлечься от мыслей о Лиз. Однако эти чаяния пошли прахом – запах девушки ещё витал в его воображении, не в силах сопротивляться желанию он откинул только что взятую книгу и снова выскочил на улицу. На секунду ему в голову пришла безумная мысль – убежать с работы, догнать Лиз и рассказать о своих чувствах. Хотя кого он обманывал – она наверняка давно обо всём знала. Женщины это сразу понимают, будь они неладны.

После каждого визита Лиз, он убеждал себя, что в следующий раз, ни за что её не пустит, не то что на вышку, но даже за забор – нечего здесь ошиваться посторонним! В первые мгновения после её ухода, он не знал какое чувство к ней сильнее – любовь или ненависть? Когда она вот так с небрежным поцелуем на прощание исчезала, словно желая раздразнить ещё сильней, он с трудом сдерживался чтобы не наговорить глупостей, однако спустя время бедняга начинал скучать по ней и с нетерпением ждать следующего прихода. Так он и стоял между своей будкой и воротами:

– А всё-таки она смелая! – Палв задрал голову и посмотрел на верх,– Да, девчонка что надо, совсем ничего не боится!

Лиз же вопреки его суждениям боялась многих вещей, в её голове непрерывно рождалось, жило и умирало обилие страхов, какие-то были совсем нелепые, какие-то обоснованные, но больше всего она не терпела и опасалась полностью выходящих из-под её контроля ситуаций. Ещё в детстве она обнаружила любопытное свойство своей натуры – умение нужным для себя образом влиять на окружающих людей, корректируя их мнение сообразно с собственным, в чём именно заключалась природа этой силы, Лиз не понимала, но не по годам разумно и аккуратно пользовалась неожиданным преимуществом. Маленькой никто не считал её красавицей, пожалуй, наиболее точно подходило следующее описание: она могла стать как очень красивой женщиной, так и вовсе не привлекательной. В подростковом возрасте эта грань стала очевидней, острей, её будущий облик был словно подвешен на весах, чашечки которых постоянно раскачивались, верх и вниз и каждый день судьба подкладывала гирьки то на одну, то на другую сторону. Лиз, всерьёз, была обеспокоена непредсказуемым результатом происходящих с ней метаморфоз и, обладая прозорливым природным умом, она решила на всякий случай подстраховаться, вдруг, если уж красивой стать не удастся, то необходимо развить в себе качества независимые от капризной природы. И без того любознательная девочка принялась усердно штудировать домашнюю библиотеку, напитывая себя знаниями, видя такое рвение заботливые родители всячески поощряли это увлечение и охотно подбрасывали интересные книги. Кроме того, юная Лиз старалась преуспеть в разнообразных начинаниях: она фехтовала, пробовала играть на фортепиано, правда без особого успеха – музыкальный слух, увы не входил в число её талантов, занималась верховой ездой, театральным искусством и игрой в шахматы. К шестнадцати годам, когда стало совершенно очевидно, что природа приняла окончательное решение и сделала свой выбор в её пользу, наградив девушку физической красотой, то к ней, благодаря усилиям самой Лиз добавилась разносторонне образованная личность. Таким образом, изжив страх остаться непривлекательной, она на некоторое время обрела спокойствие, которое, впрочем, надолго не задержалось в её сознание.

Лиз, подобно большинству одарённых людей, беспрестанно сомневалась в верности выбранного маршрута жизни, каждый свой шаг она подвергала придирчивой оценке, зачастую, излишне строго критикуя себя. Периоды восторга перед кажущимися безграничными возможностями своих способностей, неожиданно сменялись совершенным упадком, когда всё, что ещё недавно выглядело как незначительная помеха, вырастало до абсолютно непреодолимого препятствия. Лиз будто раскачивалась на качелях, увеличивая амплитуду движения, с каждым годом жизни. Метания её непростого характера, вызывали непостоянство и в личных привязанностях, она легко сходилась с людьми, поскольку ей не составляло труда произвести ошеломляющее впечатление, однако редко с кем из них она была способна надолго удержать связь, так как общение с ней требовало от человека, не наделённого сопоставимым набором талантов, постоянного напряжения, а людей, которые могли удовлетворить её интеллектуальный аппетит, было отыскать непросто. Со временем Лиз научилась распознавать подходящих себе личностей и сумела тонко, филигранно отстроить вокруг себя собственный мир, который наибольшим образом соответствовал её представлению о гармонии. Истратив на это, значительное количество времени и душевных сил она опасалась любых событий, способных поколебать устойчивость созданной ею системы.

Однако, в данный момент, она пребывала в самом, что ни на есть благостном расположении духа, дурные мысли вылетели из её головы вместе с потоками воздуха. Лиз предвкушала встречу с друзьями в уютном городском кафе, она уже наслаждалась тем радостным оживлением, которое всегда сопровождало её появление и терпким вкусом вина на языке. А до этого, предстояла ещё поездка по её любимым вечерним улицам, сейчас она возьмёт такси и попросит шофёра проехать по нужному маршруту, а сама будет сидеть около приоткрытого окна и наслаждаться опускающейся на город ночью. Единственное что вызывало беспокойство – это лёгкое угрызение совести по отношению к Палву.

– Да, вероятно, я скверно поступаю – но разве не все люди только и знают, что используют друг друга? Я, по крайней мере, делаю это довольно безобидно.

Лиз дошла до ближайшего перекрёстка и вытянула руку. Через пару минут к ней подкатила машина с символами городского такси на капоте и дверях в виде белого вздыбленного единорога. Это был старомодный автомобиль с низкой посадкой и большим, обшитым коричневой кожей диваном сзади. На этот диван девушка опустилась, ощутив приятное тепло мягкой поверхности нагретой солнцем за день. Единственным недостатком таких машин являлось то, что пассажир глубоко утопал, из-за чего её платье предательски ползло вверх:

– Сейчас этот пройдоха начнёт пялиться на меня в зеркало,– с негодованием думала Лиз, и чтобы упредить возможные попытки водителя, требовательным голосом назвала адрес:

–Бульвар Флоры, 42.

Он почтительно склонил голову в массивной фуражке, но всё же чуть дольше, чем требовалось, смотрел в зеркало. Это был совсем молодой парень, чем-то похожий на Палва, Лиз пренебрежительно фыркнула, отвернулась в окно и принялась крутить ручку стеклоподъёмника. Иногда ей приходила мысль, что старые такси специально не меняли именно из-за этих задних диванов, дабы не отнимать у шоферов возможность нагло разглядывать своих пассажирок, и не лишать их этого похабного удовольствия. Водитель, наконец, вспомнил о своих обязанностях, настроил зеркало нужным образом, выжал газ, и машина плавно набирая ход, устремилась в город.

Дорогу по направлению к центру Лиз любила больше всего: поначалу такси петляло в узком лабиринте улочек бывших рабочих предместий, здесь стояли трёхэтажные дома из красного или серого кирпича с прямоугольными вытянутыми окнами и большими двускатными крышами. Крыши спускались глубоко вниз, заслоняя собой почти весь последний этаж. Под ними находились чердаки с аккуратными круглыми оконцами, которые маленькими слюдяными лужицами сверкали в лучах заката, возле каждого дома были высажены аккуратные с кустами шиповника и сирени палисадники, придающие этим домам уютный вид. Эти кварталы тянулись на несколько километров, но они, ничуть не утомляли взор. Напротив, практически каждая улочка отличалась своими особенностями, на одной все крыши были жёлтого цвета, на другой питьевые колонки украшались небольшими скульптурами Посейдонов и русалок, на третьей вдоль дороги располагались невысокие, чугунные столбики со стеклянной крышкой в виде шара, внутрь которого помещался фонарь, и с наступлением темноты их свечение только добавляло очарования, привлекая к себе романтичных любителей побродить в уединении.

Через двадцать минут такси выбралось на широкую магистраль наполненную светом дорожных фонарей и шумом роя машин исторгающих беспрерывный вой клаксонов. Оказаться здесь после сонных окраинных кварталов, было всё равно, что выйти из лесной чащи на заполненный болельщиками стадион. Дорога постепенно расширялась, вбирала в себя ручейки маленьких улочек и становилась похожа на величественно несущую свои потоки гигантскую реку. По её сторонам, напоминая о великом прошлом города, высились грандиозные здания: храм с десятками прекрасных колонн с высоким, под исполинских размером куполом портиком, украшенным изысканными скульптурами, монументальные жилые здания оригинальной формы, пышные местами вычурные искрящиеся от ночной подсветки фонтаны. Даже Лиз множество раз проделывавшая этот путь с восторгом смотрела по сторонам, стараясь сквозь открытое окно, как можно сильнее насытиться окружающей красотой. Всему этому великолепию было даже как-то тесно здесь, возникало чувство, точно находишься в художественной галерее, где со всех сторон на тебя взирают работы гениальных мастеров, и под конец уже плохо отличаешь одно полотно от другого.

Затем такси свернуло вправо, проехало под большой аркой, которая знаменовала собой начало новой улицы, и выехало на бульвар Флоры. Лиз сразу же ощутила приятную тревогу, занесённую в машину вместе с лёгким, приторным ароматом тысяч растущих здесь цветов. Цветами были засажены газоны и многочисленные клумбы, они росли из кадок, прикреплённых к перекинутым через дорогу ажурным дугам, в стенах многих домов имелись ниши, где были установлены горшки – благоухание являлось визитной карточкой этого места. Такси остановилось возле нужного адреса. Лиз расплатилась, вышла из автомобиля и на несколько минут задержалась у входа в кафе. Она наслаждалась последними мгновениями одиночества, особенно приятного среди людей и машин, на шумной улице, когда знаешь, что в любой момент можно его прервать – стоит только открыть дверь и войти внутрь. Лиз толкнула дверь.

Масна

– И всё равно я утверждаю, что вы слишком с ними возитесь, – высокий, массивный мужчина с крупным, мясистым носом, выражая своё негодование, стукнул пальцами правой руки по крышке стола. Каждый раз при окончании фразы он повторял этот жест, словно пытался попасть в такт последнему звуку в слове.

– Их стараниями было загублено несколько очень перспективных проектов, кое-кто потерял вложенные деньги.

Он принялся загибать густо поросшие чёрными волосами пальцы:

– Строительство моста над старым парком, новая причальная мачта на западе города .. да и вообще много чего!

Его прервал пожилой, сутулый небольшого роста человек с усталыми, добрыми глазами серого цвета, он располагался в огромном кресле больше похожем на трон и настороженно рассматривал собеседника. Поскольку именно Масна своим уже немощным телом сидел в этом кресле, то он мог безбоязненно и в любой момент перебивать кого угодно. Он стал загибать пальцы вместо него на своей тонкой с почти женским запястьем руке:

– А также они остановили инициативу по сокращению расходов на выплату работникам грузовых дирижаблей, которые пострадали при перевозке опасных грузов и втрое увеличили штраф за сверхурочные без дополнительной оплаты. Каррас, я в курсе законов, которые принимаются в Берколадо – я ещё пока здесь мэр. Хочу напомнить, что Университет всегда бок о бок с властью участвовал в принятии ключевых решений в городе. Почему вас сейчас так это взбудоражило? Мне кажется, вы слишком близко к сердцу восприняли последние события.

Каррас поспешно принялся обдумывать свои дальнейшие слова, раз удалось вывести Масну на этот разговор – упускать шанс его дожать, было решительно нельзя. Беседа проходила в необъятном кабинете мэра, кабинет был настолько широк, что по нему впору было ездить на велосипеде. Интерьер тоже соответствовал статусу помещения. Стены были отделаны тёмно-коричневыми деревянными панелями, на которых красовались со вкусом подобранные картины – пара натюрмортов и городской пейзаж, пол устилал не слишком пушистый, но очень мягкий почти полностью скрадывающий шум шагов ковёр, под куполообразным потолком висела массивная, с обильной позолотой и множеством рожков люстра. Рабочий стол располагался возле большого окна, плотно задёрнутого шторами с узкой полоской света между ними.

– Знаете Масна.., позвольте с вами не согласиться. К нам тоже должно быть уважение. Университет играет определённую положительную роль, я не спорю… Но одновременно он выступает мощным ступором дальнейшего прогресса. Я уж не говорю, про отдельных его представителей на дебатах. Они чёрт знает что позволяют себе, выставляют на посмешище перед всем Берколадо заслуженных деятелей. Да потом ещё смакуют самые нелицеприятные огрехи в собственной газетке, которая, пользуется завидной популярностью в городе. До меня доходят слухи что люди, попавшие на эту экзекуцию – крайне раздражены. Подумайте сами Масна, вначале эти прохиндеи отнимают у наших коммерсантов возможность выгодно инвестировать – а ведь это упущенная прибыль для трестов, а затем они ещё стараются дискредитировать их в глазах горожан! – он старался выглядеть возмущённым.

И, похоже, его слова возымели нужный эффект. Мэр осторожно выпрямился, чтобы размять затёкшую спину поводил плечами вперёд и назад. Каррас одновременно и нравился и пугал Масну. Когда его кандидатуру предложили на пост Заместителя крупнейшие тресты города, он мало что знал о нём, но его отрекомендовали как человека деятельного, невероятно работоспособного, в меру беспринципного и жёсткого, в общем, идеального Заместителя для престарелого и довольно инертного мэра.

Масна был очень опытный политик, прошедший долгий путь в запутанных, извилистых, а подчас и опасных коридорах городской власти. Он никогда не являлся ярким оратором, лидером способным увлечь людей одной лишь своей харизмой, и надо признать подобных деятелей Масна не особо жаловал, он считал таковых недалёкими болтунами и уничижительно именовал их попугайчиками. Его сильной стороной была превосходная интуиция, безошибочно указывающая ему фигуру, за которой нужно следовать в данный момент, а когда пора распрощаться с ней и подыскивать себе новый локомотив, также он отличался умением оставаться незамеченным, в тени других, но при этом обставлять дело таким образом, что решающее слово оставалось за ним. Благодаря этим достоинствам неприметный, физически слабый, не избалованный любовью избирателей человек сумел занять главный в городе пост и удерживаться на нём уже довольно продолжительное время. Каррас привлекал его кипучей энергией, уверенностью с которой он излагал идеи, а ещё и тем, что он не входил в Городской совет и потому вряд ли имел там устойчивых союзников. Это было очень выгодно Масне, поскольку в совете его не любили. Но с другой стороны предложения Карраса походили на тихую революцию в их спокойном Берколадо. Он разом решил покончить, с привилегией Университета вмешиваться в управление городом и отменять через дебаты любые решения властей, наиболее чувствительным моментом здесь являлась ликвидация права вето на изменение городского бюджета. Каррас, а значит и те, кто выдвинули его, страстно желали перераспределить некоторые статьи расходов. Когда это станет всем ясно, Масна рискует обрушить на себя шквал критики. Хотя если посмотреть на проблему под другим углом – то может показаться, что их идеи не так уж и дурны. Университет действительно регулярно вставляет мэрии и трестам палки в колёса, особенно в последнее время, когда у них появились эти новые представители, на которых намекал Каррас, с завидным постоянством и на удивление легко обыгрывающие всех оппонентов. Масна периодически следил за их успехами, и они ему даже были симпатичны. По крайней мере, Университету удалось сделать то, на что у него самого не хватало сил – хорошенько вмазать некоторым его недоброжелателям из Городского совета. Он со злорадством наблюдал их прилюдное унижение вначале на дебатах, а потом и в прессе.

Для начала нужно подобрать некий компромиссный вариант, ибо негоже начинать сотрудничество с Каррасом, обещающее стать плодотворным с недоразумений, да и тресты, стоящие за ним являются могучей силой, которую нельзя игнорировать. Масна положил перед собой сцепленные в замок руки, по старой привычке все сложные разговоры он начинал с этого жеста:

– Каррас, а почему бы вам, человеку, безусловно, талантливому не попробовать разбить соперника его же оружием, уверен, в случае успеха вы приобретёте множество сторонников среди простых граждан. Ну, а если победить не получится, то этим смелым решением вы так же способны заработать себе дополнительные очки. Ведь поражение всегда можно списать на вашу неопытность. К тому же, если мне не изменяет память, ваши предшественники давненько не отваживались на подобное! В основном присылали второстепенных личностей или членов Городского совета.

– Масна, вы имеете виду участие в дебатах? – спросил Каррас.

– Совершенно верно, Каррас, – ваше участие в дебатах. Разумеется, вам надо подобрать команду – ещё двух человек, но я думаю, вам не составит труда найти парочку расторопных соратников – с мягкой, льстивой улыбкой заключил мэр.

Каррас глубоко задумался и постукивал вслед за скачущими мыслями пальцами по столу. Предложение было в высшей степени интересным, и оно сразу распалило в нём живейший интерес. Каррас по своей натуре являлся человеком тщеславным, себялюбивым и эгоистичным, при этом не лишённым авантюризма, правда авантюризм этот был расчётливым, тщательно проанализированным и взвешенным – участие в дебатах было прекрасной возможностью громко заявить о себе в новой должности, дать всем понять, что он привык действовать смело и открыто, но сколь заманчивым казалось предложение Масны на первый взгляд, столь оно было и опасным: прения с участием новоиспечённого Заместителя будет далеко не рядовым событием и привлечёт повышенное внимание, Университет же обязательно постарается выиграть, и выставит самых талантливых своих представителей…

–Масна – старый хитрец, изящно загнал в ловушку. Если я сейчас откажусь, то мэр станет думать, что напугал меня и в дальнейшем, чуть наши взгляды разойдутся, примется использовать мой отказ в свою пользу. А я то полагал, будто имею дело с ограниченным, дряхлым политиканом. А если согласиться…

Масна словно смог проникнут в его мысли, он предостерегающе, почти с отцовской заботой добавил:

– Разумеется, Каррас, необходимо понимать против соперника такого статуса как вы, Университет соберёт самую сильную команду. А это люди чрезвычайно одарённые!

– У вас есть конкретные предположения? – напряжённо спросил Каррас.

– Да, разумеется, и это не пустые догадки. Я почти уверен… Это триумфаторы нескольких прошлых дебатов – Масна с усилием открыл тяжёлый, выдвижной ящик стола, порылся внутри, шелестя бумагой, потом достал Университетскую газету, где на первом развороте была размещена большая фотография.

– Вот, Каррас, полюбуйтесь на них – это отчёт о последних дебатах, прелюбопытный получился спор, хочу вам сказать. Там, кстати, участвовали ваши хорошие знакомые из трестов и бедняги еле унесли ноги. Прошу! – он ткнул пальцем в фотографию

– Эта троица вас ждёт – с хитрым блеском в глазах пропел мэр.

– Так я и думал – проворчал Карраса, – наслышан! О них всё чаще говорят в прессе, – парочка голодранцев и полусумасшедший чудак. Почему вы решили, что отрядят именно их? Там есть и более известные фигуры.

– Не сомневайтесь Каррас, если вы станете участвовать в дебатах, то пойдут они – мэр ещё раз постучал пальцем по фотографии.

– Эта, как вы изволили выразиться парочка голодранцев, как раз и специализируется на противодействии крупным воротилам, они не размениваются на мелочи. И надо заметить, пока, ведут с разгромным счётом. А те поправки, которые вы собираетесь вносить… Для них это сильнейший раздражитель, полгода назад они буквально уничтожили одного беднягу из Городского совета, который предлагал снова ввести налог на самых малообеспеченных горожан, хотя я его предупреждал, чтобы он с этой идеей и не думал соваться на дебаты.

– Масна, я не возьму в толк, вы меня пытаетесь напугать или раззадорить? Вас послушать – любая попытка выиграть дебаты изначально обречена на провал! – нагловато заметил Каррас.

Масна в притворном возмущении всплеснул руками. Каррас всё больше нравился ему, нужно только грамотно направить его неудержимую силу.

– Отнюдь Каррас, отнюдь! Не забывайте, вы будущий Заместитель, я кровно заинтересован в вашем успехе. По вам будут судить и обо мне – мы теперь крепко связаны. Поэтому я и стремлюсь предостеречь от недооценки противника, не смотрите на их возраст или происхождение. Да, они не чета нам с точки зрения наследственного статуса – они выходцы из обычных семей и так сказать, не варились в той кухне, в которой варились мы. Но и что из этого..? – Масна развёл руки, дружелюбно смотря на Карраса.

– В нашем городе происхождение человека уже давно не играет существенной роли. Так что Каррас, ваши оппоненты требуют серьёзной подготовки. Если решитесь выйти против них будьте готовы к настоящей битве.

– Хорошо, хорошо, Масна, тут я полностью доверюсь вашему опыту – примирительно заявил Каррас.

– Но позвольте тогда воспользоваться и вашей осведомлённостью – Каррас говорил осторожно, взвешивая каждое слово. – Дебаты – вещь очень пластичная, хочется узнать, есть ли какие- то шероховатости у моих будущих противников, за которые можно зацепиться, а то исходя из ваших рекомендаций, они прямо-таки неуязвимы!

– Я ждал этого вопроса, Каррас! – мэр одобрительно закивал головой.

– Видите ли, раз уж в мои обязанности входит следить за всем, что творится в Берколадо, то, несмотря на острую нехватку времени, я стараюсь уделять внимание всему, хотя бы чуть-чуть – издалека начал Масна.

– И когда на сцене общественной жизни возникают новые, приметные, способные оказать влияние на ход событий персонажи мы конечно, пытаемся разузнать о них побольше – промолвив это, он многозначительно задумался.

Масна любил немного подёргать людей, как он это сам называл, считая, что по дальнейшему поведению подопытного можно узнать о нём много интересного.

По тому, как Масна сказал последнюю фраза, Каррас понял, что старику, безусловно, кое-что известно, вопрос заключался согласиться ли мэр ему помочь. Каррас без обиняков, но с достоинством решительно спросил:

– Из того, что удалось узнать, есть что-нибудь полезное для дебатов?

Масна понял, что Каррас настроен решительно.

–И да, и нет! – кратко сказал он.

Каррас ответил удивлённым поднятием густых, чёрных бровей. Масна продолжал:

– Дело в том Каррас, что существует негласный кодекс поведения участников дебатов по отношению друг к другу, он мучительно вырабатывался долгие годы.. Есть определённые темы, которые обычно не затрагивают по этическим соображениям. И вот здесь появляется любопытный момент.

– Я не совсем понимаю, Масна, к чему вы клоните?

Масна усмехнулся:

– Хорошо, Каррас, давайте по порядку. Выявим наиболее уязвимое звено в этой троице. Профессор – грамотный, очень толковый, прекрасный полемист, честный, с многолетней безупречной репутаций – я лично знаком с ним. Тут вам не за что ухватиться. Вот этот молодой человек – Ард – Масна опять придвинул к себе газету – Говорят, исключительных умственных способностей, конечно, любит почудить, и не слишком разборчив в выборе друзей, но вряд ли вам удастся поживиться. А вот третий участник, вернее участница….Здесь есть над чем подумать..

– И что с ней не так? – возбуждённо спросил Каррас.

– Девушку зовут Лиз, и про неё в определённых кругах города, ходят не самые лицеприятные слухи— Масна ещё выждал немного, наслаждаясь нетерпением визави.

– У неё, как бы вам сказать.. сложилась репутация девушки не слишком порядочной, ветреной, а если быть откровенным, то распущенной. И ещё говорят, что она имеет тесную связь с младшими представителями одной очень известной в городе семьи, в чьих руках находится управление нашим крупнейшим дирижабельным заводом. Какого рода там связь – мне не известно, но допускаю, всё что угодно! Как вы должны понимать, подобные сведения больше основываются на сплетнях, пересудах и носят субъективный характер. Использовать вам это или нет, решать не мне, это зависит от ваших взглядов и личной порядочности, – Масна вытянул губы трубочкой, словно размышляя о порядочности собеседника.

Каррас задумался:

– Масна продолжает втягивать меня в свою паутину, вроде бы и помог, сам указал на козырную карту, но сразу дал понять, что считает её использование неэтичным и нарушающим сложившиеся устои.

Вслух он сказал:

– Большое спасибо, Масна, в любом случае, вы мне здорово помогли! Знать слабые стороны соперника изнутри – чрезвычайно полезно перед дебатами.

– Разумеется, Каррас, последней части нашего разговора не было и просто не могло быть. Я вам ничего не рассказывал про представителей Университета – и важно добавил, – Я же мэр! Я должен находиться над схваткой – он поднял руки над головой.

– И быть равноудалённым от каждой из сторон. Хотя по-дружески, я желаю вам всяческого успеха и со своей стороны почти гарантирую негласную поддержку, – закончил Масна, прекрасно понимая, что Каррас непременно передаст разговор своим кураторам из трестов.

– Само собой Масна, ещё раз большое спасибо! – он поднялся.

Масна тоже вылез из своего большого кресла. На прощание они сердечно пожали друг другу руки. Масна любезно проводил гостя до двери кабинета и ещё раз пожелал всяческих удач. Когда за ним закрылась дверь, секретарь – рыжий, молодой человек лет двадцати пяти в белой накрахмаленной рубашке и чёрных брюках, резво вскочил, бросив бумаги в которых увлечённо копался. Каррас быстро пересёк приёмную и на ходу кивнул парню. Пока он спускался по великолепной мраморной лестнице богато отделанной хрустальными и сердоликовыми вставками с вкраплениями изумрудов, все мысли крутились вокруг предложения Масны. Конечно, сам Каррас не должен был принимать окончательного решения по поводу участия в дебатах, такой стратегический ход необходимо согласовать с людьми из трестов. Хотя от его мнения тоже много что зависело, маловероятно, что они запретят ему выйти на дебаты. В конце концов, говорить он станет от своего имени и от должности Заместителя, и тресты окажутся вроде как не причём. Вся ответственность ляжет исключительно на него. Тресты и так много сделали, и самое главное обеспечили поддержку в назначении на должность Заместителя. В глубоком раздумье Каррас вышел на улицу, но для себя решение об участии он принял в первую же секунду как услышал слова Масны.

Кристина.

Впервые Кристина увидела их на третий день работы в кафе Грожж – это был, кажется, вторник или, в крайнем случае, среда, она как раз убирала стол после одинокого посетителя, который оставил щедрые чаевые и украдкой наблюдал за ней во время своей трапезы. Не привычная к такому вниманию Кристина тушевалась и старалась не попадаться ему на глаза, но как назло мужчина сидел в самом центре зала, поэтому трудно было пройти незамеченной. Когда она принесла счёт, он сказал, что раньше не видел её и спросил, давно ли она работает. И хотя выглядел он безобидно и вполне респектабельно, Кристина так перепугалась, что не смогла выдавить из себя ни слова – только помотала головой и быстро убежала в подсобку. Пару минут она приходила в себя. Потом осторожно выглянула и, увидев, что посетитель ушёл, набралась смелости подойти к столу, чтобы его прибрать. К счастью, обеденное время завершилось, и в зале больше не было людей.

Хотя это был уже пятый день её пребывания в городе, она до сих пор не могла поверить, что находиться здесь, что у неё есть работа и крыша над головой. Тень ужаса прежней жизни висела над ней как улей разгневанных пчёл готовый атаковать в любую секунду. Кристина понимала, что находиться в Берколадо нелегально и, несмотря на уверения хозяина Грожжа, что это лишь пустая формальность, она панически боялась любого внимания к себе, полагая, как и любой беглец, что оно может закончиться разоблачением. Все пути в прежнюю жизнь были отрезаны и раскромсаны огромными винтами дирижабля, который вырвал её из ещё недавно казавшегося вечным кошмара.

Кристина думала об этом, осторожно считая монетки, которые наблюдательный посетитель оставил в резной, деревянной коробочке в форме тюльпана. Ей очень нравились эти коробочки, гостям в них приносили счёт, и каждая была исполнена в форме какого-нибудь цветка. Она с нежностью, любуясь тонкой работой, провела пальцами по искусно вырезанным лепесткам. Девушка представляла, как мастер специальным ножом филигранно вырезает узоры из дерева и грубые, бесформенные куски постепенно приобретают изящные очертания.

С шумом распахнувшаяся дверь отвлекла от приятного созерцания, в зале появилась компания из двух молодых людей и девушки, эта весёлая троица дружно оккупировала первый попавшийся стол. Вошедший первым среднего роста толстяк с чёрными как уголь волосами и плутоватым взглядом, сразу плюхнулся на диван и практически растянулся на нём, за ним следовала стройная, как показалось Кристине, невероятно красивая девушка в лёгком, красном с открытыми плечами платье вдоль которого рассыпались тёмные, длинные волосы, каждый её шаг сопровождался уверенным стуком каблуков и был точно выверен, она элегантно опустилась на стул и хорошо отрепетированным движением обнажённой руки поправила причёску. Последним оказался высокий, довольно широкоплечий молодой человек с шапкой русых волнистых волос на голове, у него было приятное, располагающее к себе лицо с высоким лбом и умными глазами. Он сел рядом с темноволосой девушкой и улыбнулся Кристине. Следом за ним вся компания обратила на неё внимание, толстяк навалился животом на край стола и что-то сказал своим друзья, затем кивнул в её сторону, темноволосая девушка едва повернула голову и только скользнула взглядом. Из всей компании она сразу же внушила Кристине наибольшее почтение.

К ним тут же торопливо подскочил её напарник, и тотчас затеял с гостями, как с хорошими знакомыми, разговор. Толстяк принялся громко хохотать и активно размахивать короткопалыми руками. На шум вышел хозяин, завидев их, он подошёл, приветливо здороваясь со всеми, темноволосой девушке он галантно поцеловал руку. По всему было видно, что они хорошо знакомы. На Кристину никто больше не обращал внимания, и она тихонько ретировалась в конец зала, где укрылась за большим, сделанным из тёмного дерева комодом, предназначенным для хранения посуды и столовых приборов. Поскольку кроме этой троицы, посетителей больше не было, она принялась тщательно протирать вымытые тарелки и аккуратно фасовать их по ящикам. Всегда, когда её столики пустовали, девушка старалась сразу же ухватиться за любое дело – для неё было жизненно важно произвести на хозяина кафе максимально положительное впечатление. Каждую тарелку Кристина брала осторожно как бесценный музейный экспонат – работа официанта была для неё в диковинку, и она постоянно опасалась что-нибудь уронить или разбить, отчего все её движения выглядели заторможено и неловко.

Из зала продолжали раздаваться громкие голоса и взрывы хохота. Похоже, гости развлекались вовсю. Кристина, привлечённая чужим весельем, выглянула из своего укрытия и не смогла сдержать улыбки, толстяк вместе с хозяином кафе тоже человеком очень полным устроили шуточный поединок, они пытались, столкнуть друг друга со стульев, которые оседлали сидя лицом к спинкам. Борьба закончилась, когда более молодому и ловкому гостю это удалось, и хозяин повалился на бок под дружные аплодисменты и ликование победителя. Проигравший, пыхтя и отдуваясь, поднялся с помощью своего недавнего соперника, они церемонно пожали руки, и хозяин уселся за их стол. В это время официант принёс вино, хозяин со смехом выхватил у него бутылку, и ловко удерживая её за нижнюю часть, наполнил всем бокалы. Затем вся компания принялась что-то оживлённо обсуждать. Кристина поймала себя на мысли, что она всё время наблюдает за темноволосой девушкой – искренне восхищаясь, без всякого намёка на женскую зависть её манерой держаться, она не слышала, что та говорила, но все жесты и движения необычайно нравились ей. Она испытала какое-то тёплое чувство к этой незнакомке, по виду одних с нею лет.

На следующий день у Кристины был выходной, и она решила немного погулять по городу. Поскольку одежды у неё практически не было, а приобрести новые вещи мешало отсутствие денег, девушка тщательно выгладила своё единственное прихваченное из прошлой жизни платье. Платье было длинное и весьма грубого фасона. Кристина не видела ничего подобного на девушках и женщинах заходивших в Грожж. Одевались здесь совсем иначе, чем в месте, где она жила, и она боялась выделиться на фоне местных жительниц, которые судя по всему, обладали тонким вкусом. Покинув крохотную комнатку, любезно предоставленную на первое время хозяином Грожжа, добродушным, улыбчивым человеком по имени Сведл, она спустилась по лестнице и вышла в зал, где он её окликнул:

– Собралась прогуляться Кристина? – Сведл стоял за барной стойкой, в смешно облегающем большой живот, белом фартуке Кристина улыбнулась и кивнула.

– Хорошей прогулки, смотри не заблудись – он приветливо помахал рукой с зажатым в ней бокалом. Кристина снова улыбнулась и вышла на улицу.

– Странная девчонка – пробормотал Сведл, усатый бармен повернул к нему голову:

– Что говорите?

– Я говорю странная девчонка.

– Вы про Кристину?

Сведл кивнул.

– Может ещё не привыкла просто? – предположил бармен.

Последние полчаса он тщетно пытался понравиться белокурой молодой женщине, которая сидела напротив, и потому вполуха слушал своего шефа.

– Может и не привыкла, а может что ещё – задумчиво проговорил Сведл.

Клиентка всё же не купилась на чары бармена, она оставила деньги на столике и равнодушно удалилась. Бармен, видя участие шефа, включился в разговор:

– Знаете, говорят, что сейчас очень много людей бежит, – он мотнул головой по направлению к югу, – может быть, она оттуда?

– Кто говорит?

– Вообще, люди говорят, недавно был у нас посетитель из капитанов грузовых дирижаблей. Здорово напился и рассказал, что тьма народа пытается пролезть к ним на промежуточных станциях.

– Даже так?!

– Да, говорит, что лезут вместе с детьми, во все щели как мыши, а он не может их брать из-за перегруза, да и в порту всё равно бы не пустили – они же не горожане – с лёгким пренебрежением прибавил бармен.

– Бедные люди – Сведл сокрушённо покачал головой.

Кристина вышла на улицу где её встретили первые ласковые лучи рождающегося дня, начиналось то чудесное время, когда ночная прохлада ещё полностью не отступила под натиском солнца и приятно охлаждала его жар. Бульвар Флоры утопал в цветах, сотни людей шли ей навстречу, охваченная утренними впечатлениями она с радостью окунулась в волшебную атмосферу города. Поначалу ей было страшновато уходить далеко от Грожжа, но соблазн был велик, и девушка шаг за шагом погружалась в гущу городской жизни.

Блестящие от утренней росы автомобили как разноцветные живые существа неслись со всех сторон, вливая и разнося далеко вперёд по улицам порции механической энергии в могучий городской организм. Кристина перешла на быстрый шаг. Увлекаемая толпой, девушка уходила всё дальше. Через полчаса она дошла до места, где бульвар Флоры резко расширялся и огибал небольшую зажатую посреди его рукавов площадь. В центре площади на высоком из тёмно-зелёного гранита постаменте, на высоте около четырёх метров была установлена позолоченная скульптура невероятно красивого животного. Оно стояло, подогнув переднюю лапу, точно раздумывая, стоит ли делать следующий шаг, хищная, заострённая голова была повёрнута, и создавалось впечатление, что животное прислушивается, приоткрытая, плотоядная пасть с обнажённым основанием мощных клыков довершала картину. Зверь блестел на солнце позолоченной спиной и был словно живой. Кристина в восхищении несколько раз обошла скульптуру со всех сторон, поражаясь, насколько точно воспроизведены мельчайшие детали неизвестного ей животного. Памятник выглядел одновременно изящно и устрашающе, скульптору удалось передать все усилия эволюции, все её штрихи по созданию совершенного творения природы. Даже в несметных количествах роившиеся здесь голуби, не смели опускаться на его изогнутую спину.

Кристина уселась на одну из лавочек, коих было множество вокруг памятника, и впервые с момента своего пребывания в Берколадо принялась внимательно наблюдать за прохожими. Странная скульптура вызвала у неё несколько вопросов: что за люди живут здесь? люди, которые устанавливают такие роскошные памятники животным? В своём родном городе она ничего подобного не видела, и не слышала, чтобы в других местах было что-то похожее. Однако горожане выглядели совершенно обычно – как и везде, разве что многие из них, по её мнению, были очень хорошо одеты. Несмотря на середину рабочего дня, народу было предостаточно и на неё не обращали ни малейшего внимания.

Кристина постепенно стала обретать некое подобие внутренней уверенность, среди спешащих, занятых своими делами прохожих, она, наконец, почувствовала себя в безопасности, мерзкие щупальца прежней жизни, ледяными кольцами сжимавшие её долгое время, постепенно ослабляли хватку. Девушке вдруг показалось, что если она сейчас побежит – не важно куда, лишь бы побыстрее смешаться с этими людьми, стать одной из них, раствориться в городе – то прошлое больше не сможет настичь её. Кристина, повинуясь безумному порыву, резко вскочила, чем спугнула стайку голубей у своих ног, быстрым шагом, почти бегом она устремилась к перекрёстку, голуби, недовольно хлопая крыльями, заложили над ней вираж, будто прогоняя её. Кристина перебежала через улицу, едва загорелся зелёный сигнал светофора, из-за чего получила порцию неодобрительных гудков. Очутившись на противоположной стороне, она попала под тень величественного светло-бежевого окраса здания, на его фасаде красовались мраморные застывшие в воинственных позах полуобнажённые мужские и женские фигуры с мечами и копьями в руках. Около входа раскинулся большой фонтан со скульптурной композицией в виде вздыбленных лошадей посередине. Вода с шумом вырывалась из четырёх каменных улиток, поднималась на трёхметровую высоту, а затем падала на гранитные гривы, стекала по мощным крупам, журчащим потоком низвергаясь к блестящим на копытах подковам. От фонтана тянулась, сплошь усеянная цветами, аллея. Невысокий кустарник по её бокам образовывал нечто вроде живого забора. Через каждые двадцать – тридцать метров в этой растительной изгороди были устроены глубокие ниши, в них находились небольшие беседки, состоящие из скамьи со спинкой и деревянного балдахина над ней, закреплённого на длинной и тонкой как шпага стойке.

Здесь было спокойно и малолюдно. Здание с фонтаном в этот час полностью закрывало аллею, так что было непонятно, как цветам удавалось расти. Кристина сбавила шаг и неторопливо шла мимо изливающих аромат пионов, пока её внимание не привлекла обособленная от остальных большая клумба. На клумбе рос куст, усыпанный тёмно-синими цветками, они были необычайно мелкими, почти микроскопическими, и причудливым узором стелились по тоненьким, как соломинки ветвям. Неизвестное растение своей сдержанной скромностью разительно контрастировало со всем, что находилось рядом, и Кристина не смогла противиться сиюминутному желанию, она подошла к клумбе и отломила веточку. Вопреки её надеждам крохотные, красивые цветки почти не пахли, от ветки исходил только еле улавливаемый, пряный аромат древесной коры. Кристина уже собиралась двинуться дальше, когда её окликнул вежливо – требовательный хорошо поставленный голос. Точнее она не сразу поняла, что окликнули именно её, лишь, когда звук голоса повторно раздался почти над самым ухом, девушка вздрогнула, потом чья-то рука коснулось её локтя. Когда Кристина обернулась – её окатила волна ужаса, перед ней стоял высокий крупный мужчина в полицейской форме.

Каррас

Атмосфера в особняке главного редактора одной из самой крупной и авторитетной в Берколадо газеты Агломерац внушала Каррасу благоговейный трепет. Осознание того, что наиболее богатые и влиятельные люди – главы крупнейших трестов собрались ради него в небольшом уютном кабинете, расположенном на втором этаже этого знаменитого на весь город дома – одновременно пугало и окрыляло. С каждым из них Каррас был давно знаком, с кем-то даже имел приятельские отношения, но ещё никогда он не оказывался в ситуации, когда все эти могущественные дельцы концентрировались в одном месте.

Шраймарк – главный редактор Агломераца, пожилой, высокий, сутуловатый мужчина с умными отёкшими глазами и непослушной гривой редких, вьющихся волос, похожий на седого пуделя, суетился вокруг каждого гостя. Ему выпала честь организовать и по возможности скрытно от остального города провести встречу владельцев городских трестов и будущего Заместителя, коим являлся Каррас. А то, что Каррас в скором времени будет назначен на этот пост, ни у кого из приближённых к власти в городе сомнений не вызывало, поскольку впервые за долгие годы среди заправил трестов возникло редкостное единодушие в вопросах дальнейшего устройства жизни в Берколадо. Эти люди, имеющие в своём распоряжении невообразимые денежные ресурсы, пришли к мнению, что единственный вариант, гарантирующий им спокойное процветание и приумножение накопленных богатств – это коренные изменения в законах города.

Для этого нужно было решить две первоочередные задачи: первая – выставить общего кандидата, который бы гармонично вписался, не нарушив общую композицию, в картину деловой жизни города, при всём её многообразии и абсолютно полярных интересах людей пишущих её. Вторая задача представлялась куда более легко решаемой, необходимо было убедить старого Масну назначить именно этого кандидата на пост Заместителя. И его устное согласие уже было получено, оставалась лишь официальная процедура вступления в должность, в данном случае выглядевшая больше как формальность. Долгое время трестам не удавалось прийти к консенсусу по поводу единого кандидата, тому причиной были сложные, а подчас и вовсе враждебные отношения внутри их сообщества, нерешительность отдельных представителей, и опасения, что часть газет настроенных к ним негативно, обязательно что-нибудь пронюхает и раздует скандал. Однако наиболее непреодолимым препятствием являлась принципиальная позиция Университета последовательно блокировавшего большинство их инициатив. От цепочки неудач тресты оправились не сразу и вынуждены были затаиться, тщательно маскируя свои ходы.

Теперь, спустя время, они учли прошлые ошибки и вновь набрали колоссальную политическую силу, на руку им играла и слабость Масны и его определённая зависимость от них, вкупе с неординарной личностью Карраса в качестве будущего Заместителя.

Сам Каррас с подобострастием и в то же время, не теряя уверенного вида, наблюдал за оживлёнными и властными лицами этих титанов Берколадо. Большинство их них были весьма преклонного возраста и напоминали старых, ленивых сов, оживляющихся только когда на горизонте маячила крупная добыча. Сейчас же добыча была как никогда велика, и она пленяла своей близостью – основные законы богатейшего города в случае осуществления задуманного плана надлежало изменить сообразно их представлениям. И Каррас являлся ключевой фигурой в этом замысле. Он прекрасно осознавал, что от него требуется, но столь большая ответственность только придавала ему сил. Каррас давно стремился к верхушке власти, своей расторопностью, готовностью брать ответственность и неукротимым желанием бороться ему удалось завоевать доверие глав крупнейших трестов и теперь они, в чём-то даже становились зависимы от него, по крайней мере, так ему хотелось думать.

Каррас в общих чертах изложил свои предложения по первым шагам на посту Заместителя, где краеугольным камнем была идея Масны о выходе на дебаты. Как и следовало ожидать, именно эта инициатива вызвала у заправил трестов самое бурное обсуждение. Один из них, видимо, уполномоченный говорить от имени всех, глава нескольких городских банков и совладелец газеты Агломерац, осторожный, невзрачный человек маленького роста с блёклыми глазами, недоверчиво спросил:

– Каррас, а вы уверены, что Масна не пытается использовать вас в своих интересах? Уж больно это напоминает одну из его прошлых хитроумных комбинаций?

– Я думал об этом – охотно отозвался Каррас, сопроводив свой ответ постукиванием пальцев по столу и заметным грассированием, – вполне вероятно, что у него есть и скрытые замыслы, но сдаётся мне, что на данном этапе наши интересы полностью совпадают. Масна тоже устал от самоуправства Университета и невозможности влиять на бюджет. Кроме того, он понимает, что большая часть его политической карьеры в силу естественных причин осталась позади, а ему очень хочется вписать своё имя в историю города. Ведь Масна как мне видится очень честолюбив. А что может быть лучше, чем остаться в сознании людей как мэр, при котором структура городского управления была кардинально реформирована. Разумеется, реформирована в лучшую сторону.

– Всё равно Каррас, не слишком-то ему доверяйте. Ни в коем случае не принимайте на веру всё, что он говорит, иначе сами не заметите, как станете следовать в его фарватере. По этой части Масна большой умелец, девять лет назад он нам тоже много что обещал, но едва ли даже четверть из этого была выполнена – почти все кто находился в кабинете, поддержали слова говорившего многозначительными кивками.

– Если вы считаете, что выход на дебаты с нашими революционными предложениями способен застать врасплох представителей Университета и поднять вашу популярность у части горожан – то не вижу препятствий для этого. С нашей стороны вы можете рассчитывать на безусловную поддержку, как финансовую, так и по части прессы. – С этими словами он выжидающе посмотрел на редактора Агломераца. Шраймарк не сразу разобрался, что от него требуется, затем поспешно всплеснул руками и быстро, словно извиняясь за свою нерасторопность, заговорил:

– Разумеется, Каррас, мы полностью на вашей стороне. Действуйте смело, любая ваша инициатива будет доведена до общественности исключительно в положительном свете. Агломерац имеет один из самых больших в городе тиражей. Следовательно, мнение и взгляды горожан – это во многом результат нашей работы! В скором времени на своих страницах мы развернём широкомасштабную компанию по убеждению уважаемой публики в безальтернативном характере реформ. Я думаю, что и остальные газеты с радостью подхватят наш посыл. По крайней мере те, кто тесно с нами связан. Главное, чтобы люди как можно чаще слышали об этом, ведь потом именно они придут на дебаты и будут голосовать. Так что Каррас – ваш информационный фланг надёжно прикрыт.

Сказав это, он настороженно поглядел по сторонам. Слово снова взял предыдущий оратор:

– Естественно, Каррас, вы должны постараться нивелировать видимость участия трестов в глазах жителей города, не секрет, что нас не сильно то жалуют. Поэтому все риски вы принимаете только на себя. Он немного задумался:

– Дебаты вещь непредсказуемая, а последнее время так и прямо провальная для нас, – он грустно улыбнулся. – Но ими одними дело не ограничивается, нам необходимо думать на более отдалённую перспективу, а что мы там видим? Масна постепенно слабеет, его позиции в Городском совете сильно пошатнулись, горожане его скорее терпят, хотя в целом, пока ещё настроены снисходительно. Как он не пытался выкручиваться и ловчить, ему так и не удалось выскользнуть из наших крепких объятий – он самодовольно ухмыльнулся.

– Поэтому Каррас, мой вам совет, не смотрите на его предыдущие заслуги! Конечно, вы его подчинённый, однако вы пришли в удачный момент, в момент, когда можно вести себя гораздо жёстче и наглее. Старайтесь увереннее проводить собственную, независимую от мэра линию, люди быстро смекнут, что в городе появился новый центр силы, и число ваших сторонников начнёт расти.

Его блёклые глаза, на время пока он говорил, ожили от открывающихся перспектив.

– Благодарю, – от волнения Каррас даже чуть привстал, сильно грассируя, он продолжил:

– Я не сомневаюсь, что наши усилия очень скоро дадут тот результат, которого мы всё очень долго ждём. И которого, по праву, учитывая наш реальный вес в Берколадо, заслуживаем.

Его собеседник благосклонно развёл руки и ободряюще улыбнулся, однако уже сугубо деловым, сухим тоном добавил:

– Будем надеяться Каррас, будем надеяться. Очень бы не хотелось, чтобы вы повторили судьбу некоторых наших ставленников из Городского совета и мэрии, которых Масна сумел выдавить на периферию политической жизни. Поэтому мы станем пристально следить за вашими успехами, всегда находясь неподалёку.

Каррас ответил почтительным кивком.

Ард

– Куда мы пойдём вечером? – Лиз полулежала на скамейке, её спина покоилась на коленях Арда, а ноги целиком были закинуты на сиденье и только ступни с наполовину снятыми туфлями свешивались вниз, правая туфля держалась исключительно на большом пальце и грозила свалиться в траву. Лиз повернулась на бок и опёрлась на локоть, лямка платья съехала с плеча, открывая темноватую покрытую маленькими родинками кожу. У Арда жутко затекли колени, и ноги уже начинали неметь, однако он не спешил менять положение, он зачарованно любовался девушкой, осторожно перебирая беспорядочно рассыпанные чёрные волосы, волнующим каскадом спадающие до земли. Лямка поползла ниже, демонстрируя самый верх груди, что Лиз, похоже, совершенно не заботило, а Ард не мог оторваться от этого зрелища, хотя ног уже не чувствовал. Он пытался понять, какой узор на плече составляют маленькие родинки, поначалу ему показалось, что это похоже на созвездие, но потом он увидел там таинственную пиктограмму.

– И куда мы пойдём вечером? – Лиз повторила вопрос чуть более капризно и требовательно, Ард с трудом перевёл взгляд от плеча.

– Всё-таки, это созвездие! – решил он, и принялся размышлять над возможными вариантами проведения вечернего досуга. Он прокручивал в голове несколько сценариев, чтобы лучше прикинуть их плюсы и минусы, пока его не прервал неожиданно грубоватый окрик Лиз:

– Смотри, какая дурёха, сломала ветку на реликтовом кусте!

Ард завертел головой по направлению вытянутой обнажённой руки Лиз. Метрах в тридцати от них полицейский задержал нарушительницу. Девушка стояла с обломанной веткой кустарника в руке и испугано прижимала её к груди, на ней было старомодное длинное платье, и весь её облик представлялся довольно жалким – голову она как-то странно втянула в плечи и выглядела провинившейся школьницей перед строгим родителем. Полицейского Ард сразу же узнал, он часто дежурил на бульваре Флоры и зарекомендовал себя как отзывчивый, честный человек, который неукоснительно выполняет свои обязанности. Поэтому ничего удивительного, что он обратил внимание даже на такой незначительный проступок. Удивительно было другое, девушка не знала о том, о чём знал весь город – о запрете обрывать эти редкие кустики. Вслух Ард сказал:

– Видимо она не здешняя.

– Или просто ненормальная – добавила Лиз. – Погляди, да она сейчас расплачется, – в её словах сквозило злорадство.

У клумбы продолжала разыгрываться драма:

– Мне необходимо узнать ваше имя и домашний адрес, чтобы выписать штраф, эти кусты – очень редкие и обрывать их нельзя, – нравоучительно заявил полицейский. Он добавил в свой голос жёсткости, о чём тут же пожалел, при упоминании домашнего адреса и имени, Кристина ещё сильнее вжала голову в плечи, на её лице, ещё минуту назад выражавшего спокойствие, отразилась гримаса ужаса, которая исказила его милые черты.

Ард внимательно смотрел на девушку и полицейского, а Лиз уже потеряла всякий к ним интерес и, чтобы вновь привлечь внимание к себе, ласково коснулась губами его щеки и в третий раз повторила свой вопрос:

– Куда мы пойдём вечером?

– Погоди, я узнал её! – Ард возбуждённо щёлкнул пальцами.

– Эта девушка! Она работает официанткой в Грожже, по крайней мере, вчера я видел её там.

– В Грожже? – протянула Лиз – Не всё ли равно кто она и где работает, сейчас ей выпишут штраф и на этом всё закончится.

Лиз уже собиралась в четвёртый раз озвучить свой вопрос, но её попытку прервал Ард.

– Надо пойти разобраться, в чём там дело – он аккуратно привёл Лиз в сидячее положение, блаженно распрямил затёкшие ноги и с удовольствием ощутил, как по ним разливается кровь.

– Зачем нам туда идти? Что тебе до этой сумасшедшей?

Но Ард не слушал её и тянул за руку. Лиз едва успела надеть почти свалившиеся туфли, впрочем, правая туфля так и не села как нужно, и девушке, чтобы не споткнуться приходилось балансировать. Ард, увлекая Лиз за собой, широким шагом направился к клумбе. Кристина не заметила приближающуюся помощь, она, призвав всё своё самообладание, пыталась объяснить где живёт, но только усугубила ситуацию:

– Вы живёте в Грожже? – с сомнением спросил полицейский.

– А почему вы там живёте? – он уже начинал догадываться, что девушка не из местных, скорее всего без документов и по правилам её следовало отвести в участок, но страх, невероятный страх который засел в её больших светло- серых глазах, заставлял его отклониться от инструкций.

– Добрый день, офицер, – раздался беззаботный голос Арда.

– Опять мешаете девушкам рвать цветы, – он обезоруживающе улыбнулся.

Полицейский с облегчением перевёл взгляд на молодую парочку, словно чувствовал, что они помогут ему выпутаться из этой патовой ситуации. Про Арда он был наслышан, и, кажется, пару раз натыкался на его фотографии в газетах, Лиз тоже показалась ему знакомой, он частенько видел её в разных кафе и ресторанах на бульваре Флоры, правда с другими спутниками. В ответ он выдавил подобие кислой улыбки на своём широком, упитанном лице, чего редко кто удостаивался:

– Девушка обломала реликтовый куст – патетически заметил он.

– Нужно оформить штраф, но я не могу от неё добиться ни документов, ни домашнего адреса – никаких сведений, кроме того, что она живёт в Грожже.

Ард подумал:

– Значит, я был прав, именно там мы её и видели. – Вслух он сказал:

– Офицер, это не очень большая проблема, девушка действительно работает в Грожже, его хозяин – мой хороший приятель, поэтому можете оформить штраф на меня – при этих словах Лиз округлила глаза и ошарашено уставилась на Арда, потом слегка повернула голову и первый раз внимательно, обдав волной презрения, взглянула на Кристину. Полицейский удивлённо произнёс

– Вы знаете эту девушку? Вы хотите заплатить за неё штраф? А зачем вам это надо?

Ард не переставал улыбаться:

– Я же говорю, девушка – родственница хозяина Грожжа, она там работает, а он мой хороший знакомый.

–Что она родственница, вы не говорили,– пробубнил офицер.

– Хотя дело ваше, если хотите платить – платите – он был сбит с толку путаными объяснениями Арда, а тут ещё длинные, обнажённые ноги Лиз, маячившие из-под платья.

–Похоже, ей не очень-то по душе инициатива спутника платить штраф за перепуганную девчонку. Интересно, что их связывает? – он, как и все дежурившие на улице полицейские был не в меру любопытен и таких вот длинноногих красоток как Лиз совершенно не жаловал, считая их легкомысленными, пустыми, да и ещё кое-какими. Правда, сам был бы не прочь с такой прогуляться.

– Оформляйте, – Ард уверенно протянул ему карточку.

Полицейский хорошо отработанным движением заполнил необходимую квитанцию, оторвал бланк и вручил его Арду. Потом кивнув им на прощание с достоинством удалился. Лиз презрительно смотрела на Кристину, которая, не веря в избавление от дотошного полицейского, подняла глаза на своего спасителя.

– Спасибо огромное, вы меня так выручили – в её взгляде безграничный страх, сменился столь же безграничной благодарностью.

– Не стоит, это пустяки, – Ард беззаботно махнул рукой с квитком. Даже в этой короткой фразе девушки он услышал говор чужака.

– Прекрати это делать! – он слегка дёрнул Лиз за руку

Лиз на всю катушку применила арсенал по уничтожению противника взглядом. Ард прекрасно знал о её даре издеваться над людьми подобным образом, и иногда его это забавляло, однако сейчас ему было стыдно перед насмерть перепуганной девчонкой в нелепом платье.

– Лизи, хватит так смотреть на неё – напомнил он.

– Хорошо – она повернула голову к нему – а теперь скажи мне, что это ты решил платить за, за.. – Лиз не сразу смогла подобрать нужное слово, она хотела вставить что-нибудь оскорбительное, но опасалась, что Ард может разозлиться.

– Удивительно, чем эта оборванка с полусумасшедшим видом вызвала у него такое неподдельное участие? Надо же, он даже вспомнил, что видел её в Грожже. Раньше он не проявлял такой наблюдательности. И как её вообще взяли в кафе? Она же больше напоминает уличную бродяжку.

Ард опять украдкой дёрнул Лиз за руку.

– За незнакомых людей – закончила девушка фразу.

Кристина выпалила на одном дыхание, она обращалась к Лиз, но, не решалась на неё взглянуть:

– Извините меня за хлопоты, и спасибо огромное, что выручили, я бы пропала… мне нельзя сейчас в полицию – робкая улыбка тронула её лицо.

В отличие от Лиз, которая не запомнила, что вчера мельком видела Кристину в кафе, та сразу же признала в ней посетительницу, вызвавшую у неё искреннее восхищение. И сейчас Кристина была напугана неожиданно враждебным отношением к себе со стороны этой прелестной девушки.

–Только вот деньги я смогу отдать в конце недели, когда выдадут расчёт.

Кристина покраснела, было видно, каким громадным неудобством стала для неё вся ситуация, несчастная напоминала затравленного зверька, покорившегося воле злобного хищника и смиренно ожидающего, когда он вонзит в неё клыки. Впрочем, ждать пришлось недолго, Лиз превосходно скопировав говор девушки, поддразнила её:

– Когд-аа выдад-уут расчёт! Откуда мы знаем, что ты не обманешь нас и не сбежишь сегодня же? Кристина с жаром принялась оправдываться:

– Но мне некуда бежать, я здесь одна и никого не знаю, у меня работа в Грожже и я там живу.

Лиз тем же издевательским говором повторила фразу:

– И я там жив-уу!

Ард посмотрел на подругу с плохо скрываемым гневом, а затем перевёл взгляд на девушку, он постарался придать лицу ласковое выражение.

– Мы знаем, что вы там работаете, я заплачу штраф, и в конце недели сочтёмся. Как вас зовут?

– Кристина! – ответила девушка, она произносила звуки растянуто и мелодично.

Лиз, также растягивая последние два слога, смачно повторила имя:

– Крис-тии-наа.

Ард сделал вид, что не заметил новую издёвку:

– Я Ард, а это Лиза – представился он.

За время разговора Ард хорошенько рассмотрел её, отметив, что несмотря на испуганный вид и старомодное платье, девушка, казалась, довольно симпатичной: у неё были большие серые овальные глаза с взглядом несчастного пережившего тяжёлые испытания ребёнка, черты лица можно было признать красивыми, тонко вылепленными, если бы не явная горбинка на носу выглядевшая как досадный ляп на прекрасном полотне. Её русые волосы спускались до плеч и красиво выделяли длинную шею, ростом девушка была чуть ниже Лиз. Ард не знал, что ещё сказать, он смотрел на Кристину, та всё ещё робела и смотрела в землю. Лиз отвернулась и всем видом демонстрировала, насколько ей безразличен разговор. Продолжительное молчание становилось неловким.

Спас положение тяжёлый, густой грохот, который внезапно возник над головами. Грохот быстро нарастал и вытеснял все остальные звуки. Огромная тень дирижабля одновременно с порывом ветра накрыла их собой. Все задрали головы, провожая взглядом величественное тело воздушного гиганта. Поток воздуха привнёс свежести, Лиз улыбнулась и пыталась собрать разлетевшиеся волосы, она прокричала Арду:

– Это западный рейс вернулся. Как всегда, секунда в секунду!

Кристина тоже не смогла сдержать своего восхищения:

– Какой он огромный, я даже не представляла, что эти махины, так легко летают.

Лиз впервые взглянула на неё без злобы, с любопытством, и даже, несмотря на опасение Арда, не передразнила её, хотя сейчас, когда Кристина говорила эмоционально, не сдерживая себя, её необычный акцент отчётливо выделялся. Ард протянул ей руку, она улыбнулась и слегка пожала её.

– В конце недели мы зайдём в Грожж, тогда и рассчитаемся – он подмигнул девушке.

На прощание они помахали ей и неторопливо двинулись вдоль по бульвару. Лёгкий ветерок, который сменил ураганные порывы, ласково трепал волосы Кристины, словно кто-то осторожно, гладил её по голове. Она провожала взглядом фигуры своих новых знакомых, пока они не растворились в толпе, чувствуя, что судьба, забросившая её в этот странный, грандиозный город, только что подарила ей встречу с людьми, которые сыграют в её жизни главную роль.

Каррас.

Когда Каррасу позвонил главный редактор газеты Агломерац Шраймарк, он совершенно не удивился, ведь на последней встрече с главами трестов ему было обещано всяческое содействие с их стороны. А Шраймарк был ни кем иным, как стальным наконечником информационного тарана, которым городские воротилы всецело могли распоряжаться и которым они уже много лет с успехом сокрушали своих многочисленных врагов. Этот звонок очень обрадовал Карраса и вселил в него дополнительную веру в успех всего предприятия, ведь он означал, что подготовительный этап подходит к концу и скоро настанет пора решительных действий. Признаться, он сам, уже давно был готов к активному наступлению, представители объединённого конгломерата трестов также разделяли его желание вступить в бой. Единственным препятствием являлось крайне забюрократизированная процедура вступления в должность Заместителя, необходимо было получить согласование нескольких подкомитетов в мэрии и при этом, ещё не допустить утечки в Городской совет или прессу. И хотя, Масна полностью контролировал свой административный аппарат, по причине чего ожидать каких-либо неприятностей со стороны чиновников мэрии не стоило, всё же им приходилось соблюдать строгую конспирацию, и Каррас отлично понимал, что дело здесь заключалось исключительно в его личности. Уж слишком неоднозначную репутацию он имел среди городских элит. И любой слух о том, что на должность Заместителя будет назначен подобный персонаж, мог вызвать настоящую истерию среди оппозиционных членов Городского совета, представителей Университета и прочей заинтересованной общественности, которые если бы и не расстроили их честолюбивые планы, то вполне были в состоянии существенно осложнить им жизнь.

Поэтому Каррас совершенно не обиделся, когда Шраймарк отклонил его идею о встрече в ресторане Апатричи или любом другом людном месте и вместо этого предложил поездку в собственном автомобиле.

– Понимаете Каррас, на кону стоит слишком много, а и вы и я являемся фигурами публичными, которых любой человек нашего круга с лёгкостью опознает, – с осторожной ухмылкой произнёс редактор – кроме того, нас обоих небезосновательно ассоциируют с трестами. И стоит только нам вместе появиться на людях, особенно в такой момент, как по городу тут же пойдёт нехороший шёпоток.

Хотя в салоне было совсем не холодно, он чуть заметно поёжился и двумя пальцами в лайковой перчатке повыше поднял ворот своего роскошного пальто. Каррас считал объяснения Шраймарка излишними, поскольку прекрасно сознавал, что к чему, поэтому он списал эти слова на профессиональную дипломатичность и крайнюю изворотливость собеседника.

– Вы правы Шраймарк, осторожность для нас сейчас превыше всего, было бы обидно совершить неверный шаг, когда до назначения осталось всего лишь несколько дней, – учтиво согласился Каррас, он даже сумел придать своему грассированию более мягкое звучание – зато потом мы сполна отыграемся, благо все наши планы уже одобрены на самом верху. – Каррас уверенно стукнул пальцами по подлокотнику.

– Я рад, что вы разделяете мои опасения и ведёте себя предусмотрительно – Шраймарк улыбнулся. На этом с формальностями было покончено, и он приступил к основной цели их встречи.

– Признаться, Каррас, я был немного удивлён, когда узнал, что вы собираетесь немедленно после назначения выходить на дебаты. На мой взгляд, такая поспешность кажется рискованной, ведь вы же не имеете необходимого опыты публичных прений.

Его проницательные глаза в обрамлении седых кудрей тревожно скользнули по Каррасу. Шраймарк как обычно старался вести себя предельно корректно, чтобы не дать даже малейшего повода подумать, будто он сомневается в верности принятого Каррасом решения. Он дотронулся до своих кудрей и добавил ещё более осторожно:

– Хотя я понимаю, что это решение было согласовано с мэром, да и единодушное благословение трестов также получено. Но всё же, Каррас, вы действительно чувствуете в себе уверенность, чтобы выйти перед всем городом с настолько, я не побоюсь этого слова, революционными предложениями? Только упаси вас Бог, подумать, будто я собираюсь вас отговаривать или тем более пугать. У меня и мыслей таких не было. Просто, поймите и меня, это вовсе не пустяковый вопрос, и для того, чтобы помочь вам, мне необходимо окончательно удостовериться в вашей решимости перекроить городские законы.

Каррас смотрел на его свисающие, безжизненные лохмы которые плавно покачивались в такт движения автомобиля, на уже немолодое с большими как у леща губами лицо, на тугие тёмно-жёлтые, словно залитые воском мешки под глазами и думал о том, сколько человек и компаний в Берколадо вдребезги разбилось после столкновения с этой сутуловатой фигурой. Шраймарк был олицетворением истового и верного служения, которое было подчиненно единственному и неизменному на протяжении уже долгих лет хозяину, чьё имя – большой капитал. Двигала ли им жажда личного обогащения, стремление к неограниченной власти или что-то другое, известное лишь ему самому, Каррас доподлинно не знал, но чувствовал с этим пожилым человеком определённое родство душ. Шраймарк являлся рупором, всегдашним выразителем интересов трестов, именно через него городские бонзы транслировали свою позицию на весь Берколадо, и с помощью него же они топтали и смешивали с грязью, а иногда и полностью уничтожали тех, кто посмел встать на их пути. В распоряжении Шраймарка был весь огромный штат газеты Агломерац, с сотнями журналистов, корреспондентов и редакторов, которые занимали почти целый квартал в деловой части города. Над этим кварталом в тёмное время суток гордо сияла большая неоновая вывеска с девятью буквами, их знал весь город – АГЛОМЕРАЦ.

Но это была лишь видимая часть подконтрольной Шраймарку силы, Каррас отлично знал, что ему подчинялись и десятки внештатных сотрудников и агентов, занимающихся самыми разнообразными делами: от сбора сплетен и слухов про известных в городе персон до промышленного и политического шпионажа. Не гнушались они и откровенно противозаконной деятельности – распространение порочащей информации об определённом человеке, либо о целой компании с целью серьёзно повредить деловой репутации или, если речь шла о крупном заводе, фабрики или банке вызвать обвальное снижение котировок, дискредитируя его тем самым в глазах акционеров. Дальше оставалось лишь умело раздуть полыхнувшее пламя, какое-то время необходимо было поддерживать панические слухи в печати, до тех пор пока от жертвы не отвернутся все кредиторы и деловые партнёры, а затем под благовидным предлогом спасения ключевого для экономики предприятия и рабочих мест структуры связанные с трестами с потрохами покупали несчастную организацию. Также среди агентов Агломераца были мастера по части устроения всевозможных провокаций. Это был поистине колоссальный ресурс, который, безусловно, принимали в расчёт все основные акторы политической и деловой жизни Берколадо, в том числе и высшие городские чиновники.

По причине этого, пропустить мимо ушей вопрос Шраймарка, Каррас никак не мог, однако даже такому влиятельному человеку как он, вряд ли удалось бы внести сомнение в его замыслы. Тем более, что над самим Шраймарком стояли главы трестов, которые выразили Каррасу своё одобрение.

– Я думаю, Шраймарк – безапелляционно начал Каррас – что время полумер и нерешительности давно минуло. Если мы действительно хотим достичь наших целей, то дебаты – это отличный шанс для скорейшего претворения их в жизнь. И перспектива столкнутся с представителями Университета на глазах всего Берколадо, меня нисколько не пугает.

– Хорошо, Каррас, хорошо! – Шраймарк улыбнулся и дотронулся своей рукой до кисти Карраса – будем считать, что этот вопрос мы раз и навсегда решили. Но прежде чем я выскажу свои дальнейшие соображения на этот счёт, позвольте мне ещё немного, так сказать, предостеречь вас.

И прежде чем Каррас успел ответить ему, Шраймарк всё с той же мягкой улыбкой на раздутых губах продолжил:

– Наша газета, как вы, разумеется, знаете, очень сильна в городе. Я обещал вам любую поддержку по части освещения в прессе, и не намерен отказываться от своих слов. Мало того, мы уже начали потихоньку склонять мнение общественности к необходимости перемен в структуре управления Берколадо. Но! – Шраймарк отнял руку от кисти Карраса и помахал ею в воздухе – Вы должны понимать, что в случае конфликта с Университетом наши официальные возможности весьма ограничены. Мы не сможем на своих страницах развернуть открытую компанию против его представителей на дебатах. Увы, но это запрещено законами Берколадо. В наших силах лишь настойчиво доносить вашу позицию до горожан и в общих чертах, ни в коем случае не концентрируясь на персоналиях, критиковать позицию Университета.

Каррас недовольно постучал пальцами:

– Опять меня запугивают этими проклятыми представителями Университета, вначале Масна, а теперь этот пудель Шраймарк. Неужели они не понимают, что этот механизм устарел и доживает последние дни. Он чуть помолчал, чтобы собеседник не уловил раздражения в его голосе.

– Шраймарк, я не призываю вас делать невозможное, и идти против городских законов. Ваша поддержка в прессе и так бесценна.

– Благодарю вас Каррас – Шраймарк слегка наклонил голову – однако оставлять вас без нашего дружеского плеча в споре с Университетом – я не собираюсь.

Он снял перчатку, обнажив морщинистую, дряблую кожу руки, затем из внутреннего кармана пальто достал бумажный конверт. Он несколько раз провёл по нему пальцами, словно старался сильнее его запечатать. Потом передал конверт Каррасу.

– Здесь список людей, которые могут выступить вместе с вами на дебатах с подробными личностными характеристиками и особенностями каждого. Очень рекомендую ознакомиться. Конечно, выбор компаньонов – это только ваша прерогатива, но я бы хотел дать несколько советов, хотя бы на правах человека, чья газета уже не одно десятилетие освещает дебаты.

За окнами быстро мчащегося автомобиля мелькали красоты бульвара Флоры. Впрочем, пассажирам этого роскошного лимузина было некогда любоваться на них.

– Разумеется, Шраймарк, я буду вам крайне признателен.

– Во-первых, не соперничайте с ними в части знания городских законов и традиций – это гарантированный провал. Также не нужно пытаться доказать своё интеллектуальное превосходство, не обижайтесь Каррас, но по ту сторону микрофона будут находиться люди исключительных умственных способностей.

Во-вторых, вам просто необходимо выбрать из этого списка – Шраймарк снова погладил конверт, который находился уже в руках у Карраса – такую комбинацию участников, в которой бы находились персоны удовлетворяющие в глазах зрителей следующим критериям: уважаемая профессия, располагающая внешность и верность добродетелям принятых в нашем городе, либо на худой конец просто приличная репутация. Запомните – это очень важный аспект, абсолютное большинство зрителей, которые ходят на дебаты ни черта не смыслят в политике, да и вообще ни в чём. Они не способны просчитать на два хода вперёд даже собственную жизнь, не говоря уже о целом городе. Поэтому Каррас так важно чтобы там, рядом с вами, находились участники, способные одним лишь своим видом вызвать у этого стада восторг! Сложность заключается в том, что люди подходящие под вышеперечисленные качества вряд ли согласятся сотрудничать с нами в таком нелёгком деле, поэтому в этом конверте – он указал на него снятой перчаткой – наиболее оптимальная выжимка из годного нам человеческого ресурса.

В третьих, не помешает предпринять какой-нибудь отвлекающий манёвр с вашей стороны. Лучше если бы он выходил за пределы обозначенных тем и вообще за пределы самих дебатов.

И в четвёртых, мне видится, что наибольшие шансы на успех вы будете иметь в случае неожиданной атаки на одного из участников со стороны Университета. Атака должна быть максимально наглой, а возможно даже и аморальной. Вы должны их обескуражить, выбить у них почву из-под ног! Университет привык к соблюдению неких принципов среди участников и вполне возможно не будет готов к дерзкому нападению. При этом Каррас, подобные действия следует осуществить кому-нибудь из ваших компаньонов по дебатам, а ни в коем разе не вам, учитывая вашу блестящую карьеру вам не с руки мараться в этой грязи. Что конкретно предпринять оставлю на ваше усмотрение, но до меня случайно дошла информация, что Масна высказывал кое-какие соображения на сей счёт. Я думаю, к его совету стоит прислушаться, наш мэр – вовсе не промах, как считают многие. Он очень опытный и хитрый политик.

На этих словах лимузин Шраймарка нырнул в туннель и полумрак скрыл лица собеседников.

Каррас усмехнулся и покачал головой, фраза Шраймарка о случайно дошедшей до него информации сильно позабавила его. Особенно принимая во внимание, такую пикантную вещь, как абсолютно конфиденциальный характер разговора между ним и Масной.

– Как этому пуделю удалось разнюхать подробности нашей беседы? Если конечно он не сидел под столом в кабинете мэра. Впрочем, ясно, что ответ на этот вопрос мог быть только один – Масна сам поделился с Шраймарком деталями переговоров. А вот какую цель он при этом преследовал, выяснить уже не удастся, вероятно мэр просто решил перестраховаться и посоветоваться с опытным в таких делах человеком, однако не следует исключать и того, что Масна хочет заработать себе очки на предстоящем противостоянии и не собирается выступать простым статистом, как того требует закон. А ведь этот проныра Шраймарк специально подчеркнул, что ему известны обстоятельства договорённостей с Масной, хотя запросто мог бы и не упоминать об этом. Решил показать свою всепроникающую осведомлённость и незаменимость. Наверняка своим покровителям из трестов он ничего из этого не сообщил. Да, этот Шраймарк совсем не прост, ровно, как и Масна. Пожалуй, если захотят, то они в состоянии сожрать меня с потрохами, а заодно и этих напыщенных бонз из трестов, которые ошибочно уверовали, будто эти двое лишь послушные и прикормленные исполнители их воли.

Все эти мысли промелькнули в голове Карраса за доли секунды и абсолютно не отразились на его самоуверенном виде. Он продолжал сохранять невозмутимое и даже где-то равнодушное лицо. Однако вслух он произнёс:

– У меня нет ни малейшего повода сомневаться в вашем высочайшем профессионализме Шраймарк, будьте уверены, я максимально точно исполню все рекомендации. И в любом случае, независимо от исхода дебатов, я никогда не забуду вашего искреннего участия. Впредь вы можете всегда рассчитывать на меня – горячо заверил Каррас.

– Пустое, Каррас, пустое – если бы это не было настолько невозможным, то казалось, что Шраймарк выглядит даже чуточку растроганным после этих слов. Правда в его положении быть хорошим актёром значило очень многое и он, разумеется, великолепно овладел искусством притворства. Хотя, в чём в чём, а в этом Каррас ему, пожалуй, не уступал и они на равных лицедействовали друг перед другом.

– Главное сейчас – это грамотная подготовка – продолжал наставления Шраймарк – отнеситесь к этому аспекту со всей серьёзностью. На всех последних дебатах, где обсуждались ключевые для города вопросы, Университет неизменно выигрывал, поэтому его представители становятся всё более раскованными и уверенными в собственном превосходстве, и в этом таится большая опасность для нас. Они привыкли всегда побеждать.

– Поверьте Шраймарк, мы и так собрали в кулак все наши силы. В этот раз этим болтунам не удастся одержать верх – самодовольно заявил Каррас.

Шраймарк покровительственно с оттенком снисхождения улыбнулся. За время их беседы он смог для себя набросать, хотя бы в общих чертах портрет Карраса. И когда контур этой личности стал более или менее ясен, Шраймарк с удовлетворением отметил, что его визави не обладает и половиной тех талантов и способностей, которые ему приписывали. Подобных людей он частенько встречал, и им действительно удавалось добиваться значительных высот, но скорее за счёт наглости и лести, нежели благодаря интеллекту и образованности. Шраймарк их не уважал, ибо зачастую они становились лишь проводником чужой воли, при этом сами были не в состоянии рождать новые идеи. Хотя чего ещё следовало ожидать от трестов? Они всегда делали ставку на таких людей.

– Что ж поглядим, как этот Каррас станет хорохориться, когда начнутся дебаты и он поймёт, что напротив сидят люди на две, а то и на четыре головы, опередившие его в развитии – размышлял Шраймарк.

В это время их автомобиль выскочил из туннеля, заложил вираж, пересёк площадь Искусств и выехал недалеко от здания Университета. Каррас посмотрел на мелькнувшую за окном величественную колоннаду главного входа, Шраймарк успел перехватить его взгляд и понимающе усмехнулся:

– Да Каррас, скоро в этих стенах разыграется в высшей степени захватывающая драма.

Лиз

Несколько дней, которые отделяли Кристину от воскресенья и уговорённой встречи с Ардом показались ей мучительно растянутыми, хотя она так и не преодолела страха от новых знакомств порождённого кошмарами прошлого. Но всё же, украдкой бросая взгляд на висящие над дверью в кафе часы, она радовалась каждой минуте проглоченной стрелками. Деньги необходимые на уплату штрафа довольно быстро собрались, посетители привыкли к новой, симпатичной, хоть и малообщительной официантке, так не похожей на остальных работников, и иногда оставляли ей щедрые чаевые. Хозяин пару раз пытался её расспросить про жизнь до Берколадо, но видя, что такие разговоры неприятны девушки, будучи человеком деликатным, прекратил эти вопросы и запретил своим работникам выпытывать подробности.

Кое – какие выводы о жителях города Кристина уже могла сделать, кафе пользовалось успехом, и каждый час она встречала множество клиентов, при всей своей холодной отстранённости, деланной надменности и спеси, люди были удивительно отзывчивые, при первом же намёке на трудности они с радостью приходили на помощь.

Но вряд ли кто-то сумел бы ей помочь справиться, с приходившими почти каждую ночь видениями из недавнего прошлого. Часто она просыпалась от разрывающего внутри чувства, словно страх достигал своего возможного апогея, казалось ещё мгновение, что-то внутри лопнет и убьёт её, тогда она вскакивала с кровати, судорожно хватая ртом воздух – перед глазами стремительно проносились обрывки сна. Но оставалась комната, наполненная физически ощущаемым кошмаром: она снова чувствовала удары по лицу, морщинистый бетонный пол, подлое чувство собственной беспомощности, жалость к себе вперемежку с отвращением, потом всё заслонял молотящий воздух огромный винт дирижабля. Девушка задыхалась, сжимала мокрыми ладонями край одеяла. В себя она приходила в нескольких метрах от кровати. Когда страх уходил, Кристина опускалась на пол и сидела, завернувшись в одеяло как в спасительный кокон. На кровать она возвращалась, лишь, когда небо на востоке подёргивалось светлыми оттенками. Впрочем, осознание того, что это только сон, вселяло в неё чуточку оптимизма, и утром она снова спешила на работу.

Желанное воскресенье началось с неприятной новости, когда Кристина повязывала фартук, чтобы приступить к делам, к ней подошёл Сведл, его вид был смущённым:

– Кристина, на следующей неделе тебе нужно подыскать новое жильё, ко мне приезжает родственница и …– он виновато развёл руки, – сама понимаешь, дом у меня маленький, а ей тоже надо, где то жить.

Кристина выдохнула с облегчением, поначалу она подумала, что он собирается выгнать её, но всё же решила уточнить:

– Но я могу и дальше у вас работать?

Сведл поспешил заверить её в этом и даже пообещал предоставить пару выходных, чтобы она могла найти себе квартиру. Он ответственно заявил, что в городе полно дешёвого жилья.

– Ну ладно, пора начинать – хозяин отечески похлопал её по плечу.

Кристина весь день провела с мыслью о том, где искать себе квартиру и сколько это будет стоить, за обдумыванием этой ситуации, она не заметила, как в кафе вошли её новые знакомые. Точнее, знакомый был только один – Ард высмотрел её и сразу же подозвал к себе:

– Кристина, я хочу познакомить тебя со своими друзьями.

В ответ на это она попыталась сунуть ему несколько купюр – деньги за штраф, но Ард только отмахнулся.

– Это потерпит! Лиз пока нет, но она подойдёт позже – он указал рукой на толстяка, которого она уже видела с ним.

– Это Левам – мой близкий друг.

Толстяк галантно привстал, чуть склонил голову и пожал Кристине руку. Его лицо с полными щеками и плутоватым взглядом было образцом жизнелюбия. Ард продолжал знакомить, указывая на полноватую светловолосую девушку с миловидным лицом, которая сидела рядом с толстяком.

– Это Диасса!

Девушка улыбнулась и сказала несколько манерно:

– Привет!

Кристина снова попыталась вложить приготовленные деньги в ладонь Арда, но молодой человек совершил ловкий манёвр и отвёл её руку. Он выдвинул перед ней стул:

– Кристина, присаживайся с нами.

Она была ошарашена неожиданным предложением:

– Спасибо за приглашение, но мне нужно работать.

Толстяк хитро подмигнул:

– За работу не переживай. Если придёт много народу, то Сведл ненадолго тебя подменит.

В глазах Кристины он произнёс святотатство:

– Хозяин примется за меня разносить еду?!

– Да, – подтвердил Ард, мы сейчас договоримся.

Кристина начала было возражать, но он уже кивнул толстяку, и тот с трудом выбравшись из-за стола, направился к бару.

– Присаживайся – Ард указал на стул, Диасса с покровительственной улыбкой глядела на её растерянный вид.

– Не бойся, дорогая, мы совершенно безобидны – томно и чуть наигранно сказала она.

Деваться Кристине было некуда, и она аккуратно присела на краешек стула. Сердце бешено колотилось, вдруг они просто на просто разыгрывают её и тем самым подставляют под удар со стороны хозяина кафе, которому наверняка не понравиться, что официантка сидит за столом вместе с посетителями. А ведь это место в Грожже было для неё сейчас всем.

Ард как ни в чём не бывало принялся разливать вино – вначале он наполнил бокалы её и Диассы, затем плеснул Леваму и себе. Над столиком поднялся приятным, терпкий аромат. Диасса произнесла грудным голосом:

– За наше знакомство! – она с видом знатока поболтала тёмно-гранатовую жидкость, потом поднесла бокал к лицу, несколько раз потянула носом, и элегантно удерживая его двумя пальцами за тонкую ножку, сделала пару глотков. Затем поставила бокал на стол и снова улыбнулась. Кристина отметила, насколько изысканно был подобран её наряд. Тёмно-коричневое платье с глубоким вырезом и двумя рядами золотистых, декоративных пуговиц отлично маскировало недостатки фигуры, при этом акцентируя внимание на красивой груди. К платью была прикреплена золотая брошь в виде мотылька с вкраплением изумрудов на крылышках. На пальцах девушки блестело несколько дорогих колец. Но, безусловно, главным её украшением являлась улыбка, и судя по всему, она частенько им пользовалась. Когда она улыбалась, то даже её, в общем-то, обычное лицо с пухлыми щеками, грубоватым вздёрнутым носом и небольшими голубыми глазами сразу же приобретало привлекательные очертания.

Однако Кристина даже не притронулась к бокалу, она продолжала нервничать,

и её тревога не укрылась от внимательных глаз Диассы.

– Не волнуйся, дорогая, Левам – старый приятель вашего Сведла, он непременно позволит тебе посидеть с нами.

Не успела она это сказать, как вернулся толстяк, он заверил, что обо всём договорился с хозяином. Кристина набралась смелости и осторожно потянула напиток. Вкус оказался превосходным, она попыталась вспомнить, когда последний раз пила вино и не смогла – так давно это было, уже в прошлой жизни. Она боялась, что за столом начнутся расспросы о ней, поскольку не знала, что говорить – правду, которая являлась слишком страшной и тяжёлой, чтобы обременять ею малознакомых людей, или пытаться лгать. Но к убедительной лжи надо заранее готовиться, продумывать слабые места и вероятные нестыковки, иначе её могли изобличить, к тому же новые знакомые, не казались наивными простаками, их жесты, речь, манера держаться говорили о многом.

Но беседа была поверхностной и не заострялась на чём-то одном, они обсуждали какие-то дебаты в Университете, городские новости, потом говорили о дирижаблях, тут Диасса, с приветливой улыбкой проронила:

– Кстати о дирижаблях, Ард, а где Лиза, пора бы ей уже появиться – она постучала аккуратным, красным ноготком по циферблату маленьких часиков, красиво сидящих на пухлой ручке.

– Она всё лазает под винтами? Там на верхотуре? – девушка неодобрительно покачала головой.

– Она когда-нибудь непременно навернётся оттуда и сломает свою миленькую шейку.

Ард, смеясь, ответил:

– Лиз очень ловкая, но признаюсь, я много раз говорил ей об опасности – это бесполезно – он развёл руки.

Кристине было невероятно интересно узнать, что имела ввиду Диасса, но она постеснялась спросить. Несмотря на выпитое вино, она чувствовала себе неловко из-за того, что во время работы праздно сидит за столом. Каждый раз как открывалась входная дверь, она бросала тревожный взгляд на новых посетителей, ей казалось, что остальные официанты уже неодобрительно посматривают в её сторону. А то, что она так и не смогла передать деньги Арду, смущало больше всего. Кристина не желала быть ни чьей должницей, хотя и предполагала, что уплаченная сумма для него не существенна. Ещё ей очень хотелось выяснить, почему он подошёл на бульваре Флоры и решил помочь. Она украдкой с всё возрастающим интересом наблюдала за ним. Ард по всей видимости относился к типу людей, всегда принуждённых находиться в центре внимания; и в их маленькой компании таким центром был он, когда возникал спор, с доводами апеллировали к нему, над его шутками смеялись, на его острые замечания не обижались. Ард был расслаблен и небрежно развалился на стуле, но нити разговора держал цепко.

Мало-помалу Кристина втянулась в разговор, ощутила его ритм и тон, инстинктивно подстроившись под манеру собеседников она всё чаще смеялась и даже отметилась парой удачных реплик. Скорлупа отчуждения, в которой она укрылась, после пережитых потрясений, дарила ей долгожданный покой. Однако сейчас по её стенкам пробежали робкие, ещё малозаметные трещинки, которые с каждой улыбкой, с каждым брошенным словом приближали возрождение девушки.

– Кристина, мы через пару дней собираемся полетать на дирижабле, составишь нам компанию? – Левам, сказал это между делом, как само собой разумеющееся. Кристина с непониманием посмотрела на него, затем перевела взгляд на Диассу, та одобрительно улыбалась:

– Отличная идея, я думаю тебе понравиться – голос Арда прозвучал для неё как из густого тумана.

– Неужели они собираются взять меня с собой? – Кристина не могла поверить, что барьер между ней и людьми, которых она едва знала, падёт так быстро. Она уже начала подбирать слова, чтобы отблагодарить Левама за приглашение, но его радостный возглас, раздавшийся одновременно с хлопком двери за спиной оборвал мысль:

– А вот и Лиз, наконец-то мы тебя дождались, ветреное солнце сумерек – он протянул к ней толстые, поросшие густой шерстью руки и продолжил нести радостный вздор – ты к нам спланировала прямо с дирижабля?

Лиз послала ему небрежный поцелуй, слегка дотронувшись до губ кончиками пальцев. Кристина замерла на полуслове. Она опрометчиво расслабилась среди новых знакомых и совсем позабыла о наличии ещё одной, по-видимому, ключевой фигуры. Заслышав стук приближающихся каблуков, Кристина поняла, что боится, явственно представляя за своей спиной красивое лицо обрамлённое тёмными прядями волос, венчающее стройное, совершенное тело. Вблизи она видела Лиз всего один раз, но прониклась к ней чувством как к грозному и вместе с тем прекрасному божеству, которое может как карать, так и изливать дары. Кристина обернулась и сразу встретилась с ней взглядом, секунду она рассматривала большие, чуть суженные по краям тёмные глаза, в которых, как в вулканическом жерле плясало отражение свечей. Ард не вставая, обнял Лиз за талию, притянул к себе, она наклонилась и поцеловала его, потом улыбнулась Диассе. Кристина решила, что сейчас самый удачный момент для отступления – пора было приниматься за работу, однако её план расстроил Левам, всё с той же разлапистой, ленивой улыбкой он заявил:

– Лизи, а мы как раз начали рассказывать Кристине про нашу идею немного полетать ночью.

– Рассказывали ей про нашу идею полетать? – переспросила Лиз.

Она не поворачивая головы, ткнула по направлению к Кристине указательным пальцем.

– Да – вмешалась Диасса, – и мы пригласили Кристину полетать с нами на Циклоне.

– Прекрасная мысль! А позвольте узнать, кто это мы? – в голосе у Лиз зазвучала сталь.

– Я никого не приглашала, Ард, может, ты объяснишь, что здесь твориться?

Левам с Диассой только переглянулись, они были удивлены неожиданной агрессивностью своей дружелюбной и жизнерадостной подруги. Ард попытался урегулировать зарождающийся конфликт:

– Лиз, что плохого, если Кристина прокатиться с нами? Покажем ей ночной город с высоты. Циклон самый большой дирижабль – всем хватит места! – в его голосе чувствовалось раздражение. Кристина оборвала его оправдания, она резко встала:

– Не стоит из-за меня ссориться, к тому же я боюсь летать – она смущённо улыбнулась. Эта улыбка, как лучи софитов выхватила её образ. Именно такой, робкой и растерянной она навсегда вошла в сознание Арда. Он был чутче и внимательнее своих друзей и умел искреннее сопереживать людям, подмечать подобно сейсмографу малейшие тревожные колебания которые зарождались в душе и отражались малоприметными движениями рук, внезапной тенью на лице, изменением голоса. От него не ускользнула тонкая вуаль печали подёрнувшая серые глаза девушки, её странная привычка при малейшей, пусть даже совершенно ничтожной угрозе будь то резкий звук клаксона с улицы, громкий окрик или внимательный взгляд, втягивать голову в плечи как при вечном ожидании удара; он заметил, что Кристина часто сжимала кулаки, чтобы спрятать тыльные стороны ладоней, сплошь покрытые небольшими шрамами. Эта странная девушка привлекала его, и он был крайне признателен Леваму, который пригласил её с ними на ночной полёт. Левам как всегда бессознательно почувствовал желание Арда и с изяществом претворил его в жизнь наиболее простым способом.

Но эта несносная Лиз так и норовила всё испортить, и чего ей далась Кристина? Ей будто доставляло удовольствие измываться над бедной девушкой. Мыслей о ревности даже и допускать не стоило, эта гордячка, вряд ли обнаружила бы подобную слабость по отношению к забитому и, по всей видимости, глубоко несчастному существу. Лиз была синонимом неисчерпаемой уверенности в себе, хотя и ранимой, с тонкой, чувствительной душой, правда признаться в этом, для неё было сродни поражению, и на людях она исключительно редко демонстрировала свою уязвимость, ловко маскируя её за надменностью. Но здесь было что-то иное, Ард видел настоящее недовольство подруги переходящее в злость, за всё время их знакомства, едва ли можно было припомнить хоть кого-нибудь, кто с первых минут вызвал такую её нелюбовь.

Вся эта мизансцена длилась несколько секунд и завершилась весьма странным образом, в один момент в Лиз произошла разительная перемена, она словно стушевалась, как человек, который внезапно осознал глубину собственного заблуждения и теперь раздумывает над тем, как исправить ситуацию. Она нахмурилась, нервно покусала нижнюю губку, затем недовольно откинула назад волосы. Впрочем, девушка довольно быстро обрела свойственный себе уверенный и чуть надменный вид, однако всё же смягчила риторику. Она протестующим жестом остановила Кристину.

– Нет, Кристина, ты действительно можешь пойти с нами, заодно и познакомимся поближе – снисходительно промолвила Лиз.

– Не обращай внимания, просто я не ожидала, что ребята позовут тебя.

На её языке это означало, что она крайне раздражена тем, что кого-то пригласили без её одобрения. Разумеется, она не озвучила эту мысль, но обставила завершение своих слов таким образом, чтобы Левам, Диасса и в особенности Ард уловили подтекст.

Однако Левам не стал разбираться в завуалированных приёмах Лиз, он издал возбуждённый возглас победителя:

– Вот и чудно, ожидается чумовая вечеринка, давайте за это выпьем – он ухватил толстой лапой бутылку и принялся разливать её по бокалам, совсем не беспокоясь, что проливает часть вина. Диасса подхватила его настроение. Задавая новый радостный тон беседы, она мастерски уводила её от неприятного момента. Мимо проплыла громоздкая фигура Сведла, он шутливо погрозил пальцем Леваму:

–Ты у меня всех официанток спаивать будешь?

Друзья только рассмеялись его притворному негодованию. Вдогонку он крикнул:

–Кристина можешь ещё немного посидеть.

Однако она тут же вскочила и сообщила, что пора приниматься за работу. Ард повернулся к ней:

– Кристина, мы за тобой заедем к восьми вечера!

Девушка ответила радостной улыбкой.

Ресторан незаметно заполнился людьми, стало шумно и душно, официанты всё быстрее и быстрее сновали взад и вперёд. Иногда, Кристина попадалась друзьям на глаза, она ещё не так ловко управлялась с подносом, как остальные, в её движениях присутствовала скованность. Левам наклонился к Арду:

– Сведл дал ей самый спокойный угол, где меньше всего посетителей.

Ард кивнул:

– Да, он мужик, что надо, понимает, что девчонке и так непросто.

Постепенно их беседа рассыпалась на незначительные фразы и замечания, потонув в общем гвалте, Лиз, шепнула Арду:

– Давай лучше прогуляемся.

Он в знак согласия поцеловал её в край губ, они стали прощаться с Левамом и Диассой которые уже изрядно захмелели и потому особо не возмущались раннему уходу друзей.

Снаружи царил весенний, тревожный сумрак, предвестник прохладной ночи, теснимый со всех сторон сотнями городских огней, испускающих через его чрево матовое сияние, он вкупе со свежестью, своей извечной спутницей вдыхал в уставших за день людей бодрость, заставлял двигаться быстрее. Разомлевшие в духоте и гомоне Грожжа Лиз и Ард стояли и жадно дышали этим воздухом, им не хотелось ничего говорить, они не знали, куда пойдут в следующий момент, им просто хотелось вобрать в себя побольше жизненной силы плескавшейся вокруг. Лиз первая очнулась от наваждения ночи, она посмотрела на Арда большими, тёмными глазами, затем тихонько потянула за руку, по его лицу пробежала улыбка, и он поддался на её движение. Несколько минут они шли молча вдоль бульвара Флоры, ловя красоту изменений вызванных приближением ночи, которая словно гигантская кисточка художника ежеминутно вносила новые штрихи в облики зданий, фонарей, людей, на своё усмотрение добавляя и сгущая краски, нанося тени, заштриховывая неровности и углы, ночь писала свою картину, по обыкновению лишь подчёркивая красоту того, что было прекрасно при свете солнца и тщательно скрадывая уродства. Все города ночью преображаются, ночь – лучший архитектор.

– Лиз, я тебя не узнаю, почему ты ополчилась на Кристину? Ты же её совсем не знаешь? – ожидаемый вопрос Арда прервал их молчание. Лиз уже собралась отвечать, как он предостерегающе добавил:

– Только давай без твоих обычных уловок!

– Вот именно Арди, я её совершенно не знаю, ровно, как и ты! Ладно, ты заплатил за неё штраф, хотя, по меньшей мере, это выглядит странно и вообще такой поступок больше в духе Диассы. Но что я увидела, когда зашла в Грожж? – девушка говорила эмоционально, подкрепляя слова активной жестикуляцией – Эта девка, вместо того, чтобы таскать подносы, сидит за одним столом с вами, пьёт вино и заливисто смеётся. – Лиз специально не назвала её по имени, чтобы показать Арду своё презрение к Кристине.

– Мы сами её пригласили, я и Левам, да и Диасса не возражала.

– Конечно, наша вечно радостная дурочка Диасса никогда не возражает, а Левам всегда действует по твоей указке. Но что заставило тебя с ней возиться, мне так и не ясно. Теперь же вы не придумали ничего лучше, как позвать её на нашу вечеринку! – весь облик Лиз выражал крайнюю степень возмущения.

– Лиз, я почувствовал ещё в прошлый раз, там, на бульваре.. – Ард задумался, как бы получше объяснить ей свои переживания.

– Понимаешь, от неё исходил какой-то страх, она словно взывала о помощи.

Он развёл руки в стороны, досадуя, на не совсем точное выражение собственных мыслей.

Лиз покачала головой:

– Теперь я, видимо, должна чувствовать себя бездушным истуканом, – она вовсе не собиралась сдаваться.

– Вспомни, сейчас в Грожже, что-то же заставило тебя оставить Кристину в покое. Разве у тебя не возникло схожего ощущения? – заметил Ард.

Лиз недовольно покусала нижнюю губу:

– Просто я решила, что хватит с неё, и не зачем портить вечер – Лиз сделала небрежный жест рукой.

– Сколько можно говорить о ней? Арди, разве нет других тем? – в голосе Лиз проскакивали нотки раздражения, чтобы не дать ему окончательно завладеть собой, она поспешно добавила:

– Пойдём скорее на Верхнюю площадь, сейчас солнце совсем скроется и будет очень красиво.

Они свернули с бульвара Флоры, быстрым шагом преодолели около полукилометра довольно крутого подъёма, чтобы поймать с главной городской верхотуры, лучи заходящего солнца, которое окрашивало небо над городом в совершенно немыслимые оттенки, словно последние мгновения исчезающего в великом, безбрежном течении времени дня, старались оставить в памяти людей неизгладимый и прекрасный завершающий штрих. Из того места где тонуло солнце широким веером вырывались, очерчивая всё небо, ярко-оранжевые оси, они величественно раскинулись над городом, но не затмевали его красоту, а лишь усиливали её и создавали живописнейший фон для навечно застывших под ними куполов и шпилей.

Они стояли возле остатков крепостной стены, которая когда то опоясывала весь город, а теперь осталась внутри его разросшегося, исполинского тела, кучкой разрушенных, испещрённых ненасытным временем кирпичей, всё ещё крепко и неистово цепляющихся друг за друга. Лиз, с детства любила здесь бывать, отсюда город виделся непостижимо большим, казалось, за каждым домом скрывалась будоражащая воображение тайна, и стоило только подумать об этом, как по телу разливалась волнительная дрожь от предвкушения её разгадки. И хотя теперь для Лиз город больше не являлся кладезем загадок и секретов, а многие тайны о которых она узнала вовсе не были прекрасны, а вызывали лишь гадливость и омерзение, Верхняя площадь не утратила своего очарования, а по мере её взросления, добавила к своим пейзажным достоинством налёт романтического флёра.

Внизу весь город постепенно покрывался плотной сетью огней, которая разрезала его на части и оставляла темноте всё меньше места. Сюда не долетал привычный городской шум, лишь ветер изредка приносил плохо различимые обрывки звуков, как будто под ними кроме разноцветных огней больше ничего не было. Лиз думала о том, что, так же как сейчас, она стояла здесь десять лет назад и была, точь в точь такая же ночь и такой же разноцветный, сверкающий город внизу, и так же не доносилось ни звука. И что через десять лет будет тоже самое, такой же искрящийся город и обрывки звуков доносимые ветром. Сумеет ли она вновь так остро и явно ощутить этот момент, настоль реалистично, что можно коснуться рукой, осязать его форму и структуру и навсегда сохранить в памяти эти ощущения. Она решила облечь свои мысли в слова, Ард ответил не сразу, в темноте его силуэт был едва различим, и голос казался глуше обычного:

– Лиз, я думаю, что по настоящему, течение жизни мы чувствуем как раз когда приходит осознание уникальности каждого момента, ведь, проживая день, мы редко задумываемся о природе наших ощущений, мы живём, не концентрируясь на незначительных эмоциях, нам не интересны промежуточные этапы, людей волнует лишь конечная цель любого замысла, потому так скоротечно время – в своём сознании мы не фиксируем его ход. Для человека оно проявляется только в определённых точках, когда задача выполнена. Это как звонок будильника, который слышат все, но никто не следит за движением секундной стрелки.

– И чем больше масштаб задачи, тем дольше мы к ней идём, меняя отведённое нам время на приближение к заветной цели. Откусывая тем самым часть собственной жизни ради осуществления задуманного! Грустная перспектива Арди, ты не находишь?

– Что поделаешь Лиз. В любом случае твоё время истечёт, вопрос в том, как оно будет использовано. Если человек чувствует, что не попусту его транжирит, то здесь присутствует хотя бы какой-то смысл. Разве нет?

– Но если ты не чувствуешь саму ЖИЗНЬ, её запах, цвет и вкус, в чём смысл Арди? Что ты ощутишь, когда посмотришь назад? Если в памяти не отыщется моментов, о которых ты говоришь? – темнота уже полностью поглотила их, трудно различимыми стали даже контуры тел.

– Лиз, не все являются рабами чувственного восприятия, поверь, большинство живёт, получая наслаждение от удовлетворения самых естественных потребностей. И это тоже своего рода ощущение жизни, только на ином уровне её понимания. Возможно, именно оно является наиболее здоровым и гармоничным, ибо несёт наименьшее число противоречий с окружающим миром, оно как бы вытекает из самой природы человека. А всё что сверху Лизи, выходит за рамки отведённые человеческому сознанию, и потому вызывает вечные конфликты. Мы перешагиваем барьер, за который не должны заступать, сами не понимая этого, хорошо бы удержаться, но что-то толкает нас туда, и в итоге мы получаем лишь сплошное разочарование от как нам кажется несправедливо быстрого и бессмысленного хода времени.

– То есть ты хочешь сказать, что это только лишь вопрос личного отношения? И больше ничего?

– Не совсем Лизи, твоё отношение складывается независимо от тебя, ты не в состоянии его настроить иначе чем оно уже определенно твоим разумом или чем-то ещё, что находится в тебе. В каком-то смысле мы заложники самих себя от самого момента рождения.

– Другими словами Арди, некоторые люди обречены осознавать свою беспомощность перед жерновами времени! – подытожила она.

– Да, но чем ты больше страдаешь от утекающего времени, тем больше удовольствия ты способна испытать в те мгновения, о которых мы говорим. Это всего лишь сохранение баланса.

Стало ощутимо прохладнее, Лиз поёжилась и отыскала в темноте руку Арда. Он привлёк девушку к себе, какое-то время они стояли молча. Затем Лиз коснулась губами его щеки.

Ард

Утром Ард проснулся от прикосновения к лицу мягких солнечных лучей. Какое-то время он неподвижно лежал, наслаждаясь тем, как сознание постепенно освобождается ото сна, вновь наполняясь силой ощущений. Вначале стал слышен трепет занавески колышущейся около приоткрытого окна, сквозь неё вместе с уличным воздухом в комнату проникал отдалённый шум города. Звук колёс автомобилей сливался в один монотонный гул, над которым резво раздавался звон трамваев. Следом пришла череда обоняния: робкий аромат цветов из вазы, запах мебели и старых книг которыми была наполнена комната, не могли затмить самой прекрасной составляющей этого утра – её запаха, он был разлит везде. Арду хотелось бесконечно вдыхать его и именно это окончательно способствовало пробуждению. Он повернулся на бок и уткнулся в ворох её беспорядочно размётанных по подушке волос, он осторожно откинул их с лица – спящая Лиз была похожа на маленькую девочку, она подоткнула кулак под щёку, отчего лицо приняло трогательное выражение. Контрасты её преображений в очередной раз восхитили его: умильная безмятежность ребёнка, ещё вчера была расчётливой, язвительной, высокомерной, готовой унизить человека, ночью же она предстала в образе страстной, источающей желание женщины. Ард усмехнулся, размышляя, кем он выглядит в глазах Лиз. Их отношения были ещё не слишком продолжительны, и сохраняли дыхание новизны и удивления друг от друга, вместе с тем им был присущ и скрытый дух соперничества, временами порождающий конфликты.

Лиз зашевелилась и открыла глаза, в их темноте ещё виднелись отблески прошлой ночи, начиналась самая приятная часть совместных утренних моментов, они любили долго лежать в кровати, обмениваться мыслями и переживаниями. Эта привычка очень быстро сблизила их, хотя во время таких обсуждений частенько обнажались неприглядные моменты прошлого.

– Сегодня надо подготовить платье к вечернему полёту – после сна, Лиз лениво произносила слова, из-за чего они смешивались друг с другом.

– Как думаешь, твоя дурочка из Грожжа согласиться лететь? Мне кажется, она испугается. Видел же, как она даже от громких звуков вздрагивает?

Ард несильно щёлкнул её по носу:

– Моя дурочка – рядом лежит! И она, вообще ничего не боится.

Лиз только фыркнула на эту реплику, Ард продолжил:

– Я думаю, она полетит, но тебя очень прошу, не издевайся над ней, хотя бы постарайся!

– Хорошо, так и быть постараюсь – Лиз была в хорошем расположении духа и охотно раздавала обещания.

–Ты пригласил своё Страшилище? – спросила она.

– Если ты имеешь в виду Хорта, то собираюсь пригласить, он как раз недавно вернулся в город. И он вовсе не страшный, он просто… много пережил, в отличие от тебя и меня. А ты, толком не разобравшись, раздаёшь клички.

Она провела пальцем по его лицу:

– Просто он жутко странный.

Ард начал отвечать, но Лиз уже не слушала, она соскочила с кровати и неспешно подошла к шкафу с одеждой. Ард залюбовался обнажённой фигурой девушки. Лиз задумчиво принялась перебирать платья, остановив выбор на одном из них, она, прижала его к груди и обернулась:

– Ты вроде, про своё Страшилище рассказывал?

Ард расхохотался:

– Да, чёрт с ним.

Уходя от неё, после долгих поцелуев в прихожей, он раздумывал о том, как сильно привязался к Лиз, и как эта привязанность, как и любая другая способна обернуться слабостью. Ард с трудом удерживал себя от желания отбросить всякую осторожность, окончательно раскрыться и отдаться прекрасному чувству, черпая его полными горстями, однако предыдущий опыт и врождённая предусмотрительность мешали этому вихрю захватить его душу. Он не был до конца уверен в искренности чувств Лиз, и главное, в их долговременности. Вероятно, это было его главной проблемой – постоянное сомнение, сомнение переходящее в страх от возможности лишиться душевного равновесия. Прошлое Лиз было для него не до конца раскрыто, и эта недосказанность вызывала болезненное любопытство, эту тайну он хотел познать, но одновременно опасался прочесть на её скрижалях что-то такое, что не укладывалось бы в образ девушки, сложившейся у него.

Однако приятная усталость от проведённой вместе ночи, лёгкое недосыпание вкупе с залитыми солнцем улицами и свежей, светло-изумрудной листвой на деревьях рождали в нём эйфорию, которая вытесняла из головы все сомнения. В благодушном настроении Ард дошёл до небольшого, малоприметного кафе в стороне от шумных улиц. Поскольку день ожидался тёплым, несколько столиков были вынесены наружу и расставлены в шахматном порядке перед входом. За одним из них с большим фарфоровым чайником посередине расположилась почтенная пожилая пара, они церемонно наслаждались напитком из крохотных голубых чашечек, за вторым столом, уютно примостилась, подогнув под себя одну ногу, невысокая, чуть полноватая светловолосая девушка, внешне чем-то похожая на Диассу, она читала книгу и медленно мешала ложечкой свой утренней кофе. Прежде чем посмотреть на третий занятый столик, за которым находился мужчина в белом костюме, внимательно листающий рекламный буклет, Ард ещё раз скользнул взглядом по приятным округлостям светловолосой девушки, впрочем, не удостоившей его каким-либо вниманием.

Мужчина в белом костюме бросил свой буклет и повернулся к Арду.

– Оригинальная у тебя маскировка, так и сверкаешь на солнце как кусок сахара – Ард пожал протянутую руку.

– А я ни от кого не скрываюсь, все знают, что я здесь – ответил мужчина грубым, хрипловатым голосом.

Ард уселся напротив, откинулся на плетёную спинку стула, покрутил в руке рекламный буклет и взглянул на собеседника:

– Если хочешь узнать, что происходит в городе, прочитай местную рекламу – прокомментировал мужчина.

–Твоя мысль? Или заимствовал у кого? – в голосе Арда чувствовалась ирония.

– Моя, конечно, – также хрипло ответил мужчина, он сделал вид, что не заметил издёвки.

– И что же у нас происходит в городе, Хорт?

Мужчина вперил в Арда свой тяжёлый взгляд и ненадолго задумался. Вообще, эти двое выглядели крайне необычно вместе: Ард – ещё очень молодой, цветущий человек с остатками детского задора и любопытства, несмотря на внешнюю уверенность и уже приобретённый светский лоск, выглядел в сравнении с собеседником восторженным школьником, и дело, даже было не в десятилетней разнице, а в навсегда запечатлённых следах прожитой жизни. Лицо Хорта пересекал большой шрам, похожий на неглубокий, петляющий из стороны в сторону, каньон. Маленькие, злые, близко посаженные глаза и крупный, длинный нос также не добавляли ему очарования. В отличие от Лиз, его внешний вид не пугал Арда, он любил всё необычное, хотя воспринимать этого человека как забавную диковинку, ему и в голову бы не пришло.

–Так что происходит в городе, Хорт? – Ард повторил вопрос.

По нижней части лица мужчины прошла судорога, глаза при этом остались жёсткими и злыми:

– Птенчик выпал из гнезда и интересуется, что происходит вокруг. Дай я предположу, ты прибежал на встречу со мной, из уютной квартирки своей темноволосой длинноножки, которая очень любит лазить под винтами дирижаблей и передразнивать других людей? Можешь не отвечать, это и так видно по твоей довольной физиономии.

Ард хмыкнул:

– Она тоже хорошо о тебе отзывалась Хорт.

– Я не сомневаюсь – ответил тот. – Вообще этот вопрос должен задавать я, в городе меня не было довольно долго.

– Я знаю, ты отсутствовал четыре месяца, но у нас с тобой разный круг общения.

– Что верно, то верно – ухмыльнулся Хорт. – В городе происходит вот что, кто-то очень смелый или наоборот очень глупый разворошил осиное гнездо. Ты не знаешь случаем кто?

Молодой официант принёс Хорту кружку пива, поставил её на стол, с испугом косясь на его лицо. Хорт отрывисто кивнул ему.

– Рассказывай Арди, что ты и твои умники натворили на городских дебатах?

Ард подался вперёд, от его благодушия не осталось и следа:

– Это никакие не осы, а навозные мухи. Они облепили своими отвратительными, гадкими телами весь город, мы их только немного размазали – вот они и зажужжали.

Хорт глотнул холодного пива, зажмурился и тяжело вздохнул, за свою ещё не очень долгую, но крайне насыщенную жизнь, ему пришлось повидать множество людей, довольно многих из них он предпочёл бы никогда не встречать на своём пути, но Ард к ним определённо не относился. Таких он встречал редко, и что характерно только очень молодых. Он вздохнул опять, и мягко, почти шёпотом, насколько это позволял его грубый голос, принялся перечислять:

– Члены Городского совета, представители трестов, чиновники из мэрии! Вы никого не упустили, собрали полную коллекцию. Арди, вы решили устроить травлю всем крупным фигурам в городе? И что ты хочешь получить после этого?

Ард засмеялся:

– Не всем, тебя я не травлю.

Хорт кивнул:

– К сожалению, при всём желании меня нельзя к таковым отнести. А если откровенно.. – Хорт придвинулся к собеседнику, положил ему руку на плечо, сильно сжал пальцы, Ард почувствовал запах дорогих духов и пива.

– А если откровенно, то даже Масна уже выражает крайнюю обеспокоенность вашими выступлениями на дебатах. Он ещё пока старается соблюдать хотя бы видимость своей равноудалённости, но с каждым днём старику всё сложнее удаётся абстрагироваться от растущего на него давления. И вот когда Масна окончательно придёт к выводу, что тресты правы, и пора приструнить Университет, тогда Арди, у них развяжутся руки.

– А при чём здесь Масна ? Конкретно его мы особо не задевали. Он просто уставший, недалёкий, старый лгун.

– Ай,яй,яй, – Хорт пощёлкал языком, хлопнул Арда по плечу и отнял руку. Затем не спеша допил свою порцию пива, причмокнул, промокнув губы бумажной салфеткой:

– Такой умник, любящий рассуждать о высоких материях и не смекнул что к чему?

Он постучал пальцем по лбу, и с издевательством бросил, нагло выпятив красные губы, на которых всё ещё блестела пивная влага:

– Неужели твой знаменитый ум годиться только на то, чтобы красоваться перед самовлюблёнными, длинноногими девками?

Ард был уязвлён развязным тоном приятеля, и его насторожило, что он второй раз упомянул Лиз, но гордость не позволила ему одёрнуть Хорта.

А тот продолжал:

– Масна, этот недалёкий, старый лгун, всё ближе и ближе подпускает к себе людей из трестов, например Карраса, о котором ты должен был слышать. Крен политики мэра становится уж слишком очевидным, и тому ни мало способствуешь ты и твои коллеги из Университета. Говорят, что скоро следует ожидать громкого назначения. Возможно именно Каррас получит какой-нибудь пост.

Арду не удалось сохранить невозмутимое выражение лица, он был крайне встревожен этим сообщением, что, безусловно, не укрылось от внимательных поросячьих глазок Хорта, которые впились в него как наконечники осциллографа.

– Я вижу, мне удалось тебя приятно удивить? – он сделал акцент на предпоследнем слове.

– Неужели Масна допустил к себе такого человека как Каррас?

Вопрос Арда вызвал неожиданную реакцию собеседника. Его гортанный смех довольно не уместно раздался среди тихой атмосферы маленького кафе. Пожилая чета с недоумением оглянулась на них. Ард был сбит с толку, всегда выдержанный, застёгнутый на все пуговицы Хорт редко позволял себе бурные эмоции. Мышцы изуродованного лица мужчины напряглись, так, что белый шрам вспучился и стал ещё больше.

–Ты спрашиваешь, как мэра угораздило попасть под влияние Карраса? Любопытно, я тоже стал повторять фразы совсем как твоя подружка, – очередное упоминание Лиз, и небрежный тон Хорта, окончательно перечеркнули ожидания Арда о приятой, дружеской беседе. Он даже предположил, что Хорт возможно пьян, однако его цепкий, жёсткий взгляд говорил об обратном.

–Дело в том Арди, что Масне собственно некуда деваться. Назвать его самостоятельной фигурой язык не повернётся, вот ему и приходится ловчить. Странно, что ты этого не понимаешь.

– Но раньше людей подобных Каррасу не было в его окружении – горячо возразил Ард.

– Это не означает, что они не стремились туда попасть, просто сейчас тресты обрели необходимую силу и злость и решили, что пора действовать. Поэтому на твоём месте, я бы поостерёгся с таким остервенением истязать на дебатах уважаемую публику – Хорт с недовольным видом потёр лицо возле шрама. Было видно, что дальнейшее продолжение разговора ему неприятно.

– Университет не прекратит отстаивать свою позицию. Не важно, что там решили тресты, Каррас или сам Масна. Мы им не подчиняемся – уверенно ответил Ард.

Хорт кивнул, встал, достал несколько мелких купюр, небрежно бросил их рядом с осушённой кружкой, затем наклонился к Арду:

– Это большая сила, Арди! Прими во внимание, что в случае чего, ни я, ни твои дружки из Городского совета, не сможем помочь.

На прощание он хлопнул Арда по плечу и неспешно двинулся вдоль улицы. Через минуту он исчез за поворотом. Ард пытаясь сбросить оцепенение, тряхнул головой. Пустая кружка блестела на солнце остатками пивной влаги. За время их беседы пожилая пара незаметно ушла, а пышнотелая девушка, полулёжа на стуле, приняла совершенно немыслимую позу. Ард вспомнил о намерении позвать Хорта на сегодняшнее мероприятие и поспешно выбежал на улицу, в этот час там было малолюдно, фигура его приятеля белым пятном скользила по границе света и тени отбрасываемой соседним домом.

– Хорт! – белое пятно замерло и обернулось, Ард не мог видеть деталей – было уже довольно далеко, но он точно знал, что на солнце шрам на лице мужчины выделяется особенно сильно.

– Мы вечером решили устроить вечеринку на дирижабле, приходи к восьми на причал – приглашение звучало как жалкая попытка примирения. Хорт еле заметно качнул головой, надтреснутый, хриплый голос донёс:

– Я думаю не получиться, – он махнул рукой. – Привет длинноножке!

Кристина.

Она превратилась в мышь. Конечно, не в смысле физического состояния, хотя, изредка смотрясь в зеркало, Кристина напоминала себе именно грызуна, маленького серого грызуна, который боится каждого громкого звука и вынужден прислушиваться к каждому шороху и скрипу. Она даже стала меньше ростом, плечи ссутулились, большие серые глаза выражали только испуг, и ей было стыдно смотреть в отражение этих глаз. Кроме того, появилась дурная привычка при малейшей опасности втягивать голову в плечи, что выглядело для взрослой девушки в высшей степени отталкивающе. Кристина ненавидела себя за этот страх, однако не могла найти сил, чтобы побороть его. Потом она стала презирать себя, а потом ей стало всё равно. Если ты не можем победить обстоятельства, если страх больше и сильнее тебя, то какой смысл бороться? Ведь итог предрешен заранее. Кристина даже свыклась со страшной мыслью наличия у себя Хозяина. Да, она больше не имела той сказочной и очевидной привилегии доступной большинству людей – полновластно распоряжаться собственной жизнью. Уже довольно продолжительное время её судьба зависела от воли одного человека. Впрочем, под определение человек, его с трудом можно было подвести, хотя он ходил на двух ногах, у него были руки, голова и выглядел он и правда как человек, однако Кристина не признавала за ним права так называться. После того, как она испытала с его стороны чудовищные унижения, уничтожавшие в ней волю, характер и самоуважение, он стал напоминать ей гнусного вампира, упыря высасывающего из неё жизнь. Заглядывая вперёд, Кристина не могла знать, чем окончиться её падение, но одно ей виделось точно, даже превратившись в забитое, покорное существо – она не утратила жажду жизни, и именно это помогло ей вырваться из ада.

Она распахнула глаза. Как обычно под утро, терзающие ночью кошмары отступили, освободив место пустоте и отрешённости. Сегодня Кристина выпросила выходной и собиралась, как следует подготовиться к вечернему мероприятию, однако предстоящий полёт на дирижабле вселял в неё тревогу. Самого полёта она не страшилась, тот единственный раз, когда она, спасая жизнь, совершила путешествие на дирижабле, избавил её от страха подниматься в воздух, но Кристина сомневалась в верности своего решения принять приглашение Арда. Она была уверена в том, что будет выглядеть инородным телом, досадной помехой в этой, как ей казалось, веселой компании, совершенно беззаботных, живущих иной жизнью людей. Что могло быть общего между ними?

Кристина обнажённой подошла к зеркалу, которое висело над старомодным трюмо: внимательно рассмотрела своё отражение, как и всегда, первое, что она увидела – был деформированный нос. Небольшая горбинка выделялась на переносице неестественным препятствием. Девушка осторожно сжала её большим и указательным пальцами – едва ощутимый, ноющий электрический импульс пробежал от лица через всё тело и вернулся обратно. Кристина облегчённо вздохнула:

– Неплохо, раньше было намного больнее – девушка критически осмотрела себя, провела ладонью по лицу, взбила причёску – воображение тут же услужливо нарисовало шикарные, тяжёлые волосы Лиз. Кристина легла грудью на столешницу комода и максимально приблизила лицо к зеркалу, теперь она видела только глаза – глаза, которые не могли принадлежать молодой девушке.

– Да, у Лиз совершенно иной взгляд – и она с пугливым благоговением вспомнила его – тёмный и глубокий с пляшущими огоньками.

– Я боюсь её, – прошептала она. – И мне нечего там делать.

С первой же встречи на бульваре Флоры, присутствие Лиз пугало Кристину, но только сейчас пришло осознание почему.

– Она во всём превосходит меня, превосходит на совершенно непостижимую величину.

Кристина прошлась по комнате, размышляя:

– А может это не так и плохо? Значит, у меня осталась хоть частичка самолюбия?

– Почти любая зашедшая в Грожж девушка элегантней и ухоженней меня, но Лиз…Она совершенно другая.

Она ещё раз посмотрела в зеркало. Издалека, когда не было видно застывшей в глазах печали, Кристина казалась себе привлекательной, она перевела взгляд на единственный в комнате стул с висящим на спинке платьем. Узнав, о том, что она собирается на вечерний полёт, одна из официанток Грожжа, весёлая девушка с коротким ёжиком и чуть вздёрнутым маленьким носиком, с радостью одолжила свой наряд. Кристина поначалу отказывалась, но страстное желание девушки помочь, убедило её примерить платье. Оно ей отлично подошло, и Кристина понимала, что отказ от полёта может обидеть коллегу.

Весь день прошёл в подготовке и тревожном ожидании, Кристина даже забыла о ещё одной свалившейся на неё напасти – хозяин предупредил, что через неделю к нему приедет родственница и эту комнату придётся освободить, но он предложил повысить ей зарплату, чтобы частично компенсировать расходы на съём квартиры. Где искать новое жильё Кристина не могла даже и помыслить, поскольку до сих пор путалась в этом гигантском городе. Для удобства она присмотрела несколько ориентиров, по которым всегда отыскивала дорогу к Грожжу. Теперь же ей предстоял переезд, и вероятность оказаться в совершенно незнакомом районе расстраивала девушку. Правда она надеялась поговорить об этом с Ардом, Левамом или Диассой. Может, они и здесь помогут? Главное, чтобы не услышала Лиз, а то снова придётся терпеть её довольно изощрённые издевательства.

– Неужели, я правда смешно растягиваю слова? Да, здесь говорят по-другому, как-то отрывисто и быстро. Вряд ли у меня так получиться. Ард бы обязательно помог разобраться во всём, у него очень добрые глаза, и деньги за штраф он так и не взял – всё-таки нужно постараться незаметно всучить их ему. Только бы Лиз не заметила! Интересно, они обсуждали меня наедине? Лиз поди и тогда издевается? Она, похоже над всеми издевается, и над толстым Левамом, и над Диассой, над всеми, кроме Арда – перед ним она вроде как сама робеет.

Девушка в очередной раз аккуратно пригладила платье и осторожно села на краешек кровати, боясь измять его. В начале девятого раздался приглушённый стук, дверь на треть отворилась, и густой радостный голос Сведла произнёс:

– Кристина, за тобой приехали!

Она только выдавила жалкое:

– Спасибо! – нервно прошлась взад-вперёд, ещё раз провела влажными ладонями по платью и вышла из комнаты.

Около входа в Грожж стоял большой, чёрный автомобиль. Две детали сразу же бросились Кристине в глаза: вычурная, извилистая решётка на капоте и ярко-красный ворот рубашки, сдавливающий жирную шею Левама. Он небрежно прислонился к открытой, блестящей двери и задумчиво пускал сигаретный дым в вечернее небо, внимательно наблюдая, как растворяются белесоватые кольца. В роскошном тёмно-синем в тонкую серую полоску костюме и широкополой фетровой шляпе он не смотрелся тем нелепым, скоморошным толстяком, которым Кристина видела его в Грожже. С превосходным вкусом подобранный наряд элегантно скрывал недостатки фигуры. Диасса сидела в машине, она выставила из окна белую, полноватую руку с золотым, замысловатой формы браслетом на запястье. На ней было темно-зелёное с глубоким декольте, отлично демонстрирующим большую, красивую грудь, платье. Если не знать о предстоящем празднике, то её лицо можно было бы назвать грустным. Они как по команде повернулись к Кристине и столь же синхронно одарили её широкими улыбками. Левам сделал шаг вперёд, распахнул перед ней заднюю дверь и сказал:

– Привет Кристина, ты просто великолепна.

Кристина смущённо улыбнулась, стараясь не измять платье, она аккуратно расположилась на заднем сиденье. Левам сел за руль, развернулся на узком пятачке перед Грожжем и ловко бросил машину в поток. Двигатель набирал обороты, и Кристину вжало в сиденье, сквозь опущенное переднее стекло в автомобиль врывался ветер, донося запах улицы, к которому примешивался сладковатый аромат духов Диассы разбавленный сигаретным дымом. Промчавшись с километр по бульвару Флоры, они несколько раз свернули, потом Кристина совершенно перестала ориентироваться – в этой части города она была впервые. Диасса немного повернула к ней голову и пропела:

– Ард и Лиза присоединяться к нам уже на месте, они просили их извинить, возникли какие-то дела,– она сделала небрежный жест рукой, подчёркивая несерьёзный характер этих дел.

– На прогулке будут ещё несколько человек, они очень приятные собеседники.

Она вытянула руку и дотронулась до колен Кристины:

– Дорогая, ты наверняка уже летала на дирижаблях? – вопрос был обличён в утвердительную форму.

Кристина кивнула:

– Да, всего один раз.

Диасса удивлённо подняла бровь, а вслух сказала:

– Тебе обязательно понравиться.

Левам только хмыкнул на это. Сидя вполоборота Диасса продолжала касаться пальцами колен Кристины:

– Да, вот ещё, Кристина, по поводу Лиз – она многозначительно взглянула на неё.

– Ты не обижайся, у нашей Лизи сложный характер – в голосе Диассы послышались тёплые нотки.

– Но когда ты её поближе узнаешь, так сказать оценишь всю многогранность личности, то поймёшь насколько она удивительный человек и верный друг.

Левам, выкручивая руль, громко хохотнул.

– Я не обижаюсь на … на Лиз.

Кристина с трудом произнесла это имя, такая лестная оценка со стороны Диассы немного обескуражила её, признаться, она считала, что между девушками не самые тёплые отношения. Тогда в Грожже они почти не разговаривали, а Лиз отпустила пару обидных замечаний и в сторону Диассы. Хотя, как она могла судить, являясь совершенно посторонним человеком. Кристину вновь стали одолевать сомнения в уместности своего нахождения здесь. Однако, чутко уловив перемену её настроения, Диасса, воспользовавшись удачным моментом, изящно перевела тему разговора – стройные ряды домов, которые возвышались по обеим сторонам дороги, внезапно расступились, обнажив пламенеющее вечернее небо, ровный шорох по асфальту сменила тряска, под колёсами застучала брусчатка и машина въехала на большой, каменный мост. Его пролёты были такими высокими, что казалось он, словно парит над городом, в окно тут же потянуло прохладной сыростью реки. Диасса вытянула руку по направлению к закату и возбуждённо заговорила:

– Смотри, это отправляется Западный рейс, нам повезло застать его именно здесь, скоро и мы там будем пролетать.

Кристина повернула голову и не смогла сдержать восторг – примерно в пятидесяти метрах от мчащихся по мосту машин, неторопливо проплывал огромный, похожий на растянутую каплю серебристо-белый дирижабль. На фоне ажурных городских шпилей оттеняемых пучками розоватых облаков, через которые просачивались закатные лучи солнца, дирижабль выглядел фантастически красиво, он скользил мимо моста, постепенно набирая высоту. На его прогулочных палубах можно было различить отдельные фигурки людей. Кристине виделось совершенным чудом, что скоро она также будет стоять на палубе, возбуждённо махать людям внизу и любоваться закатом.. Сквозь свои мысли она услышала голос Диассы:

– У нас говорят, что если человек первый раз в жизни оказался на этом мосту и увидел пролетающий над ним дирижабль, то в городе его ждёт счастье, многие приезжающие в Берколадо специально стараются подгадать момент, а у тебя это непроизвольно получилось.

Диасса улыбалась. Дирижабль ушёл из зоны обзора, и Кристина крутила головой, чтобы отыскать его. Уже когда они миновали мост, справа от машины она увидела небольшую блестящую точку, которая быстро удалялась. Она встретилась взглядом с Левамом через водительское зеркальце, и только и смогла выдохнуть:

– Как здорово!

Он заговорщицки подмигнул ей.

Лиз.

Тёмный с витиеватыми рисунками шёлк балдахина округлыми звеньями спускался с потолка почти до самого пола. Лиз с закрытыми глазами водила кончиками пальцев по ткани, точно следуя нанесённому на неё узору. Полы балдахина закрывали её со всех сторон и образовывали нечто вроде кокона. За его покровами была совершенная тишина, только едва уловимый запах краски проникал в этот импровизированный чертог, занимающий самый темный угол большой комнаты с высоким потолком. Потолок поддерживался несколькими потемневшими от времени колоннами с красивым, местами отколовшимся орнаментом. Письмена на незнакомых языках здесь соседствовали с полуобнажёнными застывшими в самых замысловатых позах женщинах вперемежку с фантастическими растениями и животными. Между колонн в беспорядке стояли, либо просто были свалены в кучу множество картин. Можно сказать, что именно они занимали большую часть пространства. С некоторых холсты были содраны и остались только рамы с остатками висящей ткани по углам пустых деревянных глазниц.

Лиз отлично представляла себе обстановку комнаты, также она знала, что среди всего этого хаоса: картин, пришедших в негодность мольбертов и заляпанного краской тряпья, за балдахином внимательно следят страстно жаждущие её выхода две пары глаз. Одни из них вечно красные, слезящиеся, воспалённые старостью и напряжённой работой, но не потерявшие живого блеска и желания молодости, и вторые, совершенно бесстрастные, пустые как рама с выдранным холстом.

Она протянула руку к голове, раздался щелчок застёжки, и платье мгновенно скользнуло вниз, превратившись в бесформенную кучу возле её ног. Девушка, привыкая к прохладному воздуху мастерской, постояла ещё около минуты, потом она скинула туфли и, откинув край балдахина, вышла в полумрак комнаты. Стало чуть прохладнее и по обнажённому телу пробежали мурашки. В противоположном конце зала плескалось ярко-жёлтое пятно света, рождённое зажжёнными светильниками, которые стояли на длинных, тонких как ноги аиста металлических стержнях полукругом от одной из колонн до стены. Лиз направилась туда, мягко ступая по заботливо расстеленной для нее дорожке, в светлом углу кашлянули – она улыбнулась, представила, как старые красные глаза сейчас подслеповато щурятся и пристально всматриваются в глубину залы; девушка неспешно пересекала комнату, иногда она останавливалась у колонн, дотрагиваясь до некоторых фигур барельефа, как бы приветствуя старых знакомых: вот, совершенно обнажённая, как и она, женщина, с распущенными волосами и пышными формами сладострастно изогнулась, призывно вытянув руку, вот готовый взлететь пегас с расправленными крыльями. Сколько раз она проходила между ними?

Когда Лиз вышла на свет, ей показалась, что она выбралась из подземелья и очутилась на поляне залитой солнцем, только этот свет не нёс тепла, и здесь было также зябко, как и в тёмной части помещения. Сгорбленная фигура в бесформенном, плохо сидящем на немощном теле халате распрямилась, высохшие руки совершили несколько нервных движений, раздалось шамканье, потом надтреснутые звуки:

– Здравствуй Лиз, моя ласточка! – голос был раздражённый, однако в нём чувствовалась теплота.

– Ты опять опоздала, но тебе это простительно, тебя я готов ждать.

Лиз присела на низенькую тахту и поправила волосы.

– А вот этого не нужно, пусть будут растрёпанными – прохрипел старик.

Её охватила стыдливость, это чувство всегда возникало в первые мгновения перед их работой. Несмотря на то, что они были знакомы не первый год, Лиз ощущала глубоко интимный подтекст в их взаимоотношениях. У старого художника Шикрама не было недостатка в натурщицах, обладавших гораздо более выразительными формами, дисциплинированностью и спокойствием нежели Лиз, но для своих самых важных работ он приглашал только её. Она не всегда соглашалась, чем вызывала у него огорчение и неистовую ярость упустившего желанный экспонат коллекционера, поскольку нравилась ему не только как художественный объект, а как женщина и это отпугивало и притягивало одновременно.

Старик стал деловито трогать кисти, которые лежали перед ним на покрытой грубой мешковиной скамье – что являлось своего рода сигналом: Лиз легла на бок и приняла хорошо заученное положение. Художник внимательно посмотрел на неё, ощупав взглядом наслаждающегося старого фавна. В тишине он принялся за работу.

Вторая пара глаз неотрывно смотрела вниз. Крупный, почти квадратный мужчина стоял на маленьком балкончике, который на метр выпирал из комнаты второго этажа и был огорожен балюстрадой с широкими перилами. Балкончик располагался почти под потолком мастерской, и мужчина едва там размещался. Однако это неудобство мало его беспокоило, он весь был поглощён созерцанием того, что творилось в мастерской, и в отличие от Шикрама, обладал превосходным позволяющим рассмотреть все детали зрением. Он любовался каждым движением, каждым изгибом тела. Лиз знала, что сейчас происходит на потайном балконе под потолком. Она давно приняла это странное и на первый взгляд возмутительное условие, о котором, к слову, другие натурщицы, скорее всего не догадывались. Правда она не сильно удивилась этому – по городу много лет ходили слухи о крайне развращённом характере обитателей дома. Что творилось здесь в её отсутствие Лиз не знала, но была почти убеждена, что большинство нелепостей о Шикраме всё же преувеличены и вызваны желанием досадить выдающемуся мастеру. Его молчаливого слугу она встречала лишь, когда он открывал ей двери и закрывал их за ней. Они почти никогда не разговаривали и не обсуждали его скрытое присутствие во время работы художника.

– Что бы сказал обо всём этом Ард, если бы узнал – размышляла девушка во время сеанса.

С Шикрамом они были знакомы лет семь или восемь. Любознательным подростком Лиз старалась исследовать самые потаённые уголки города и однажды поиски привели её в эту мастерскую, скрытую в недрах большого, красивого, но неумолимо ветшающего дома. Дом был выкрашен в изумительно нежный зелёный цвет и в летнее время сливался с заброшенным садом, в центре которого стоял в окружении тополей и диких яблонь. За это время здесь ровным счётом ничего не изменилось, только сад и дом пришли ещё в большее запустение, словно они старели вместе со своим хозяином. Бывало, что Шикрам целыми неделями не покидал своего убежища, общаясь с внешним миром посредством молчаливого слуги и редких натурщиц которых он допускал к себе. Затворнический образ жизни был продиктован отнюдь не только плохим здоровьем старика, хотя видел он не важно, да и ходил последнее время с трудом, но не этим объяснялась его изоляция – с годами его вздорный, неуживчивый характер доставивший ему немало хлопот в первой половине жизни трансформировался в причудливую разновидность мизантропии – практически любые стороны деятельности общества вызывали его резкое иногда перетекающее в ненависть неприятие.

Вместе с тем, он живо интересовался городскими новостями и был на редкость осведомлённым человеком. Лиз он напоминал ловца, который посредством раскинутых во все стороны тенет собирает нужную информацию. Шикрам презирал политиков, дельцов, владельцев дирижаблей, почти всех общественных деятелей, плохо отзывался о большинстве писателей и художников, о чиновниках вообще предпочитал не говорить, зато охотно обсуждал с Лиз дела в её газете, хотя никогда не имел к ней ни малейшего отношения. Светские новости также занимали старика. Иногда она видела около его палитры смятые со свежими датами газеты, из чего можно было сделать вывод, что Шикрам полагался не только на разговоры. Он исключительно редко задавал вопросы по поводу её личной жизни, однако Лиз казалось, что старик был в курсе и этого, несколько раз он неловко и с заметным лукавством на истерзанном морщинами лице, отзывался о статьях Арда, напечатанных несколькими городскими журналами. Много раз в его мастерской Лиз видела в разной степени готовности портреты известных в городе людей. На её удивлённое замечание по этому поводу, а стоит отметить, что про добрую половину изображённых на них Шикрам говорил не стесняясь в выражениях, он лишь разражался тирадой бормотания под нос, смысл которой был в том, что и художнику надо как-то существовать.

Тишину в мастерской нарушало редкое покашливание старика, Лиз начала потихоньку дремать и мыслями вернулась к предстоящему вечернему полёту, нужно было определиться какое платье выбрать. Чтобы облегчить эту задачу она поочерёдно представляла себя в разных нарядах в центре празднично одетой толпы.

– Нужно добавить ещё бокал вина. Да, в коричневом я буду смотреться невероятно элегантно.

Фантазия была столь реальной, что девушка почувствовала вкус напитка на губах и завистливо-восхищённые взгляды гостей, от удовольствия она немного, совсем незначительно вытянула ноги. Тут же раздался недовольный кашель, и мастер грубо шикнул на неё. Лиз замерла и подтянула ноги обратно, но на этом экзекуция не закончилась, Шикрам выждал паузу и мстительно сказал:

– Лиз, с последнего раза ты поправилась, будь добра Ласточка, пока мы не закончили работу, постарайся не объедаться.

– Вот мерзавец! – Лиз выругалась про себя:

– Никакого такта! Как же ему удаётся всё подмечать!

Словно отвечая на её вопрос, старик примиряющим тоном добавил:

– Я художник, для меня любая деталь важна.

Она осторожно, стараясь не поворачивать головы, посмотрела в сторону балкона в сумраке дома ничего нельзя было разобрать, однако Лиз была уверена, что соглядатай стоит на месте. Следующие полчаса прошли в молчании, наконец, Шикрам отбросил кисть, удовлетворённо откинулся на спинку стульчика, потёр воспалённые от напряжения глаза, небрежно махнул рукой в её сторону и прокашлял:

– Всё, на сегодня закончили.

Лиз прошествовала в сторону балдахина, по пути разминая затёкшую шею, быстро оделась и вышла обратно. Как всегда после позирования, дом художника утрачивал для неё частичку своей загадочности и волшебства, колонны казались обычными – серыми и сильно потёртыми, холсты, рамы и кисти – просто небрежно разбросанным мусором, так будет до следующего раза. В темноте раздался голос Шикрама:

– Ты попьёшь со мной чай, ласточка?

– Нет, сегодня не получиться, у меня через час полёт на дирижабле – Лиз постаралась добавить сожаления в голос, но вредный старик всё равно обиделся, он возился и пыхтел дольше обычного. Она подошла, чтобы попрощаться с ним, но на удивление художник решил сам проводить её до дверей. Он кивнул слуге, и его квадратная фигура быстро исчезла в лабиринтах дома. По маленькой лестнице они спустились к холлу, Лиз заботливо придерживала Шикрама за тонкую, сухую утратившую всякую силу руку удивляясь, как он мог создавать ею такие великолепные шедевры.

На первом этаже всё пространство над входной дверью занимал большой витраж, через который струились солнечные лучи – это было единственное светлое место в доме. Старик чертыхался и прикрывал слезившиеся глаза рукой:

– Здесь слишком ярко, этот проклятый витраж я сам сделал, а теперь не могу даже глаз на него поднять.

Лиз с жалостью посмотрела на его сгорбленную фигуру, на морщинистое как запечённое яблоко лицо под которым тянулась белая увешанная бурдюками свисающей кожи шея, на его неестественно вывернутые, подагрические ноги. Во всём облике только широкие плечи и грудь, да редкие страсти в поблёкших глазах напоминали о других, более радостных временах, являясь в этом теле последними якорями, удерживающими его от окончательного угасания. Откуда-то из-за пазухи Шикрам извлёк платок, осторожно промокнул глаза, затем попытался спрятать его обратно, но не смог попасть в нужный карман, скомкал и зло отшвырнул его прочь. Лиз осторожно положила ладонь на руку художника, чуть пожав её. Внезапно Шикрам резко повернулся, перехватил её кисть одной, потом другой рукой, с силой сжал запястье. Он притянул девушку к себе и взбудоражено заговорил:

– Ты пришла в этот дом семь лет назад, я позвал тебя, помнишь? Ты слышала о моих работах, интересовалась живописью, и с радостью стала заходить. Я помню, когда тебя встретил в первый раз, ты сидела на берегу, здесь неподалёку и читала, кажется «Атаку на город» – довольно занудная книжка для такой молодой девчонки, не правда ли?! Стояла весна, как сейчас, но было ещё довольно прохладно в тот вечер и мне стало любопытно. Я писал пейзаж – так больше баловался, чтобы скоротать вечер… Любопытно, что же за девчонка, которая читает «Атаку на город» в заброшенном парке? Ты склонилась над книгой, твои волосы красиво падали вниз…Да, и совершенно по-детски шевелила губами. Я разволновался и долго стоял в стороне. Потом подошёл, ты помнишь?

Лиз ошарашено на него смотрела. Она в точности сохранила в голове обстоятельства их первой встречи, но за все её визиты, старик ни разу об этом не говорил. Он немного отдышался, но по-прежнему сумбурно продолжил:

– Лиз, ласточка, ты даже не представляешь, какой жгучий интерес может вызвать у старого художника молодая девчонка с тёмными волосами в одиночестве читающая вечером в заброшенном парке! Я понял, что должен непременно тебя изобразить, как видишь – мой план удался! – в его голосе промелькнули торжествующие нотки.

– Мы стали добрыми друзьями, такими, какими могут стать красивая девушка и слабый старик на излёте жизни.

– Шикрам… я, – он приложил палец к её губам, требуя тишины.

– Ты стала мне позировать, и это были мои лучшие работы! Ты даже согласилась на наше условие – он качнул головой в сторону мастерской. – Я только перед тобой раскрыл эту тайну.

Лиз подумала:

– Значит, остальные натурщицы не знают о слуге.

От волнения старик задыхался и едва мог говорить.

– За все последние годы твои редкие визиты в мой дом были единственным событием, которое подлинно будоражило мою душу. Я знаю, что подробности наших встреч ты сохранила в секрете даже от самых близких людей. Да, девочка читающая «Атаку на город» вечером в заброшенном парке….Такой девчонке можно доверять Лизи – в этом я убеждён! Я покажу тебе кое-что, – он потащил её к входу в маленькую каморку под лестницей. Старик толкнул деревянную, грубо сколоченную дверцу ногой – сноп пыли ворвался в холл, закружившись в солнечных лучах. Шикрам согнулся и, с трудом балансируя на колченогих ногах, по пояс влез внутрь. С полминуты художник что-то там искал. Затем с противным кряхтеньем, неловко пятясь, и, прижимая к груди пыльную холстину, извлёк свое тело наружу. Он бережно развернул материал, ладонью счистил налёт пыли и повернул его к Лиз. Она стояла поражённая – углём, на необработанном холсте, большими смелыми штрихами была изображена девушка с расправленными навстречу ветру руками. Ветер шёл от огромного винта дирижабля. Это была она!

Шикрам никогда не показывал эту работу, мало того, Лиз всего один раз, да и то несколько лет назад упоминала о своём диковинном увлечении.

– Но как же правдоподобно! – Лиз залюбовалась на рисунок. – Можно мне взять его с собой? – спросила она.

–Нет, – не раздумывая ответил Шикрам, он резко скатал в трубку холст и вернул его в каморку.

– Тогда зачем вы мне его показали? – недоумевала Лиз – И что значит ваша тирада?

– Ты спрашиваешь ласточка, что значит моя тирада? – старик глубоко вздохнул, было видно, что он очень утомлён.

– Это значит, что ты нужна мне Лиз! Мне нужно, чтобы ты пусть редко, но заходила сюда! Мне нужно писать тебя, писать твоё обнажённое тело! Пускай мои слова прозвучат эгоистично, но это поддерживает мою жизнь, а я ещё очень хочу писать картины и я хочу закончить нашу с тобой работу!

Лиз непонимающе развела руками:

– Но Шикрам, я не собираюсь бросать вас, мне тоже любопытно посмотреть на результат.

– Ей любопытно! – с досадой выпалил он, слова смешались с кашлем и прозвучали как собачий лай. Он протёр рот рукавом и уже спокойнее повторил:

– Ей любопытно.

Лиз заглянула ему в глаза и твёрдо спросила:

– Шикрам, что стряслось?

Старик провёл пальцами по её щеке, затем дотронулся до плеча. В его глазах одновременно промелькнули забота и вожделение.

– Лиз, мы никогда не обсуждали твою личную жизнь…– он помялся – Твои интересы, увлечения – мне всё это было жутко любопытно узнать, хоть чуть-чуть посмотреть … Однако я понимал, что вряд ли имел на это право! Конечно, я мог бы давать тебе советы, всё-таки я прожил длинную жизнь. Не знаю, как ты отнесёшься, к тому, что я сейчас скажу…

На несколько секунд воцарилась, прерываемая только сопением художника, тишина.

– Я тебе расскажу, ласточка, надеюсь, ты правильно поймёшь.

Лиз видела, что старик колебался, первоначальный запал у него прошёл и теперь он мялся в нерешительности. Наконец, он овладел собой:

– В общем, я немного шпионил за тобой!

– Шпионили за мной! – Лиз пронзила его взглядом.

На его шеи под складками кожи судорожно двигался кадык, вызывая нервную рябь на всей нижней части лица.

– Но зачем? Шикрам? Вы могли просто спросить у меня то, что вас интересует! Или вы думаете, что девушка, которая не стыдиться обнажаться перед вами и вашим слугой примется скрытничать? И как это вам удавалось, ведь вы же почти не выходите из дома?

– Лиз, ласточка, мне понятно твоё негодование ….

Тут он отвернулся и сильно закашлялся, когда приступ прошёл, его глаза сузились до маленьких щёлочек и были краснее, чем обычно.

– Проклятый свет – прокряхтел он. – Лиз давай пройдём в комнаты, и я всё спокойно тебе объясню.

Девушка, тряхнув волосами, властно вскинула голову:

– У меня мало времени на пустопорожнюю болтовню. Я же вам говорила, что сегодня вечером у меня мероприятие, поэтому предпочту услышать всё здесь. – Она говорила нарочито холодно и отстранённо, понимая, что старик чувствует за собой вину, ей хотелось ранить беднягу своим равнодушием, кроме того, она хорошо помнила его неосторожное замечание по поводу её безупречной фигуры. Лиз считала, что вполне имела право в подобной ситуации на известную грубость. Шикрам с трудом выдержал удар, было видно, как ему больно слышать резкие суждения своей любимицы – он обиженно задвигал отвисшими губами. Глаза Лиз стали почти чёрными, и она удовлетворённо любовалась своей маленькой победой. Шикрам горько улыбнулся, он снова взял её за руку:

– Хорошо Лизи, я постараюсь не задерживать тебя – тихонько вымолвил старик.

– Вначале мне просто хотелось узнать о тебе какие-нибудь факты. Ты спрашиваешь, отчего я не полюбопытствовал у тебя? Но то, что человек говорит о себе сам и то, каким его видят со стороны – здорово отличается, а мне всегда нужно видеть картину с разных ракурсов, чтобы рассмотреть все детали. Все мы любим приврать о себе, а где то умолчать. Иногда человек может являться в высшей мере любопытным экземпляром, яркой личностью, но совершенно не умеет себя представить, либо стесняется заявить о себе как следует из скромности или от нежелания привлекать чужого внимания. А бывает наоборот, когда за пёстрой оболочкой скрывается куча грязного тряпья. И, к сожалению, второе встречается куда чаще. Я же стараюсь тщательно выбирать тех, кого близко подпускаю к себе. Знаешь ли Лизи, ласточка, в старости это становиться просто необходимым. Я непростительно много ошибался в людях и некоторые ошибки поразительно долго болью отзывались в моём сердце. Поэтому я решил больше узнать о тебе – он развёл руками и изобразил некое подобие виноватой улыбки.

Лиз подумала:

– Может он свихнулся? – а вслух сказала. – И как далеко вы зашли в своих изысканиях?

– Не дальше пределов собственных этических убеждений.

Лиз рассмеялась такому скользкому ответу. Но художник строго продолжил:

– Я знаю, что про меня говорят в городе, да и ты сама стала свидетельницей безобидных странностей иногда случающихся в этих стенах, но поверь, вторгаться в приватное пространство не входило в мои цели.

Лиз по-прежнему мучил вопрос, каким образом еле живой старик мог следить за ней, однако она не сомневалась, что выпытать это совершенно невозможно, по крайней мере, пока, хитрец наслаждается ореолом таинственности витающим вокруг него.

– Тогда к чему вы затеяли разговор, Шикрам? – недоумённо произнесла девушка.

– Если каяться не в чем, почему вы именно сегодня решили мне рассказать об этом? Вы могли и дальше вынюхивать подробности моей жизни в своё удовольствие.

– И был бы счастлив! Был бы счастлив, Лиз, – он понизил голос, перейдя на драматический шёпот.

– Проблема заключается в том, что я узнал о …– он опять стушевался, подбирая нужное слово.

– Узнал… скажем так, о нависшей над тобой опасности.

Тут Лиз не выдержала и от души захохотала, её смех игривыми колокольчиками прокатился по пустым стенам холла:

– Шикрам, вы верно разыгрываете меня? Какая опасность?! – однако, старик вовсе не шутил, он крепко схватил её за плечи.

– Глупая девчонка, я пытаюсь предупредить! – Лиз впервые увидела художника в разгневанном состоянии, и её смех быстро осёкся.

– Ты и твои приятели очень сильно разозлили определённых граждан. Лиз, некоторые из этих людей заказывают мои работы, а ещё они владеют дирижаблями, заводами и заседают в нашем Городском совете! Неплохая компания подобралась? Верно?

Он тяжело дышал, едва переводя дыхание, на беспрестанно двигающихся губах блестели капли влаги. Воспользовавшись паузой Лиз самодовольно сказала:

– Вы намекаете на наши выступления на городских дебатах? Да, они имеют определённый успех, об этом даже регулярно пишут пару газетёнок, – на слове «газетёнок» она сделала небрежный жест рукой, как бы отбрасывая кусок ненужной бумаги.

– Я хотела вам показать, но думала, что вы далеки от такой нелепой суеты. Но что же могло вызвать такое недовольство? Видимо в последний раз мы их действительно сильно припечатали, – её глаза торжественно блеснули.

– И кто конкретно обозлился?

– Имён мне не сообщили, я узнал об этом совершенно случайно, но Лизи, ласточка, я очень перепугался за тебя – это было произнесено с таким глубоким оттенком отеческой заботы, что острое жало совести впилось в неё:

– Зря я так с ним, он просто уже очень старый и на самом деле переживает за меня.

Она ласково, как только умела, поглядела на него:

– Шикрам, можете поверить, я ценю вашу заботу, но из-за этого совершенно не стоит беспокоиться. Возможно, вы не до конца понимаете, что из себя сейчас представляют городские дебаты? Там люди, придерживающиеся разных точек зрения скажем на.. на какие-нибудь аспекты жизни общества, высказывают своё мнение. Зачастую это переходит в острую полемику, а поскольку у меня очень талантливые партнёры – тут она улыбнулась, подумав об Арде.

– То, не удивительно, что кому-то стало обидно разгромно проиграть.

– Не знаю, не знаю ласточка, не похоже это на простую обиду. Люди могут быть невероятно мстительными Лиз, невероятно! Особенно если выставить их глупцами. Запомни, никто так сильно не мстит как красивая женщина за поруганные чувства и богатый мужчина за оскорбление его способностей. Я повидал таких людей – они готовы на всё! – он печально покачал головой. Вконец растроганная Лиз приобняла старика:

–Я буду вести себя осторожней – она поцеловала его в щёку, будто прикоснулась к пожелтевшему, тёплому пергаменту, вместе с тем давая понять, что уже сильно опаздывает.

– Хорошо, ласточка. Я понимаю, тебе пора! Следующий раз постарайся зайти не позже чем через пару недель – надо закончить работу.

В дверях Лиз обернулась, махнула рукой на прощание.

– Ты обещала быть осторожней! – донеслось ей вслед.

Она села в ожидавшее у входа такси и попыталась осмыслить то, что рассказал старик:

– Итак, он интересовался моей жизнью. Что ему удалось выяснить остаётся загадкой, но в любом случае это никогда не будет использовано против меня – это максима! Что же до потенциальных угроз, то здесь волноваться не стоит, Ард бы предупредил меня в случае чего – а у него везде полно знакомых.

Лиз оставила мысли о Шикраме и сконцентрировалась на городе, который мелькал за окном, городе – который она бесконечно любила, который наполнял её жизнь счастьем. Сколько себя помнила – она не уставала им восхищаться: его беспорядочным, эклектичным и в тоже время близким к идеалу обликом, где каждая улица и улочка обладали своей непостижимой красотой. Мало кого из людей, живущих здесь, она боготворила так же как сам город….

Кристина.

Остаток пути они проделали минут за двадцать. За это время Диасса показала себя искусной собеседницей, она умело поддерживала диалог, и ей удалось постепенно растормошить Кристину своей непринуждённой болтовней на малозначащие темы. В девушке определённо чувствовался большой опыт светских бесед. Левам почти всю дорогу молчал, лишь изредка он бросал короткие, подчас весьма остроумные реплики в ответ на бесконечную трескотню Диассы. Он вёл машину довольно небрежно, часто сигналил другим водителям и деловито вклинивался в малейшие зазоры между соседними автомобилями. Кристина внутренне напрягалась при каждом таком рискованном манёвре, из-за чего разговор местами провисал. Однако Диасса без видимых усилий вновь возвращала ему прежнюю интенсивность, она была расслаблена и совершенно не следила за дорогой, из чего можно было сделать вывод, что они частенько передвигаются в подобной манере. Вообще их отношения оставались для Кристины загадкой, второй раз она видела их вместе, но между ними не чувствовалось той близости, которая сразу ощущалась между Ардом и Лиз. Однако чтобы спросить об этом напрямую не могло быть и речи, Кристина и так была несказанно рада появлению в своей жизни этих людей, так легко допустивших её к себе.

Машина выкатилась на большую площадь и начала замедлять ход. Площадь упиралась в красивое, помпезное здание, чей мрачный фасад из тёмно- серого гранита был украшен множеством каменных изваяний крылатых животных. Их хищные морды и тела были устремлены ввысь и снизу они выглядели надменно – словно не желали смотреть на людей. Левам плавно остановил автомобиль напротив входа, Диасса всё с той же милой улыбкой повернулась к Кристине, похлопала её по коленке и сладко пропела:

– Мы приехали.

Они дружно вышли из машины, с улицы здание виделось ещё громаднее – оно точно подавляло, заставляло ощутить себя микроскопическим насекомым. Диасса вновь прочитала мысли Кристины, взяла её под руку и весело сказала:

– Не обращай внимания, всегда думаешь, что оно вот-вот раздавит тебя – а так, это просто груда камней.

Чтобы попасть внутрь, надо было подняться по широкой лестнице, которая плавно сужалась по мере продвижения, слева и справа от неё находились всё те же крылатые животные, только здесь они смотрели перед собой и были похожи на почётную стражу охранявшую вход.

Сам вход венчали дубовые двери, такие же массивные и тяжеловесные, как и всё сооружение. Левам предусмотрительно обогнал спутниц и с силой потянул за железное кольцо, но даже ему пришлось напрячься, чтобы распахнуть их. Внутри здание было под стать экстерьеру: мраморные, бордовые колонны, поддерживая выпуклый свод, уносились вверх, стены были декорированы превосходной художественной росписью, вдоль них на высоте около двух метров сверкающей лентой тянулись ряды начищенных до блеска светильников. По всему залу были расставлены удобные кожаные кресла, в которых пассажиры коротали время в ожидании своих рейсов. Над всем этим великолепием, словно второе солнце, висела гигантских размеров люстра, увешанная хрустальным орнаментом, снизу казавшимся расплавленными каплями серебра. В глубине зала находились длинные стойки, где пассажиры регистрировались, но Диасса направилась не туда.

Они нырнули в малозаметную боковую дверь, прошли по довольно узкому, напрочь, лишённому каких-либо изысков коридору и оказались в небольшой обставленной как обычная контора комнатке: там стояли два стола с телефонами, за каждым из которых находилось по одетому в солидный костюм клерку, шкаф с ровными рядами разноцветных папок и несколько стульев. На противоположной стороне комнаты была ещё одна дверь. При появлении Диассы оба сотрудника резво встали со своих мест, она в ответ с лёгкой полуулыбкой кивнула им. Один из клерков протянул ей связку позвякивающих ключей и указал в сторону второй двери.

– Там, всё готово, ждут только вас, – загадочно прошептал он.

Диасса поблагодарила их покровительственной улыбкой. За второй дверью был такой же петляющий, безликий и длинный закончившийся железной калиткой коридор. Диасса всунула ключ, сделала несколько оборотов – калитка легко и без малейшего скрипа распахнулась. Девушка издала победный клич и ринулась вперёд. Кристина поспешила за ней и неожиданно оказалась на открытом поле – прямо перед ней на причальной площадке, на высоте около тридцати метров, затмевая собой всё вокруг, висел огромный дирижабль. Звук его работающего двигателя слышался у земли глухим рокотом, необъятная серебристая оболочка колыхалась и подрагивала от ветра, на её фоне элегантно выделялась сигарообразная тёмная гондола. От винтов неслись мощные потоки воздуха, раздувая во все стороны мириады пылинок.

Чтобы попасть на дирижабль, необходимо было подняться на лифте внутри причальной мачты. Он представлял из себя небольшую кабину с металлическими раздвижными дверями, которые открывались и закрывались вручную. В кабине были сделаны круглые окошки, через которые можно было наблюдать за подъёмом. За какие-то полминуты, под гнусавое жужжание механизма, лифт вознёс их на верхушку мачты. Левам крутанул рукоять на двери, и они разошлись в стороны, тут же кабину заполнил грохот двигателей – здесь он был намного сильнее, чем на земле, мощная вибрация проходила сквозь причальную площадку и ощущалась всем телом.

Высокий, седовласый, гладко выбритый мужчина в красивой тёмно-синей форме ждал их появления возле трапа. Он с радостной улыбкой соскучившегося человека обнялся с Диассой, поцеловал её в щёку, затем тепло пожал руку Леваму, хлопнув его по плечу.

– Вы как всегда первые, остальных гостей ещё нет – вместо приветствия сказал мужчина.

Кристина робко стояла в стороне. Наконец, очередь дошла и до неё. Диасса представила их:

– Капитан, познакомьтесь, это Кристина – наша новая подруга, – Кристина это капитан Белар.

Он приветственно склонил голову в синей фуражке, и протянул руку. Его ладонь оказалась очень тёплой и большой, рука Кристины совершенно исчезла в ней, он улыбнулся и приятным баритоном, стараясь заглушить шум двигателей, громко произнёс:

– Очень рад Кристина, добро пожаловать на борт Циклона.

Затем бережно придерживая за локоть, помог ей подняться по сходням. Капитан внушал уверенность и сразу понравился девушке.

Внутри салона их ждали несколько человек команды и пара стюардов в белоснежных рубашках и чёрных брюках. Диасса здоровалась, перебрасываясь с каждым парой фраз – было видно, что она хорошо со всеми знакома. В салоне шум двигателя почти не был слышен – доносилось лишь его слабое, отдалённое гудение. Кристина с любопытством оглядывала внутреннее пространство дирижабля, хотя с её последнего полёта прошло всего несколько недель – она мало что помнила, находясь тогда в состоянии сильнейшего стресса, к тому же грузовой дирижабль совершенно не походил на это невероятно красивое судно. Капитан Белар, узнав, что она никогда не летала на подобных дирижаблях, любезно согласился провести небольшую экскурсию.

Вначале он продемонстрировал роскошный банкетный зал. Его пол и стены были отделаны панелями из дорогого дерева со вставками натуральной кожи. С потолка на полуметровых, переплетённых медных цепях свисали круглые плафоны. Вдоль стен находились ряды небольших, аккуратных уже сервированных столиков, а в дальнем конце располагалась хорошая знакомая Кристине барная стойка, по размеру чуть меньше чем в Грожже. Сбоку от бара был смонтирован небольшой подиум, на котором размещался блестящий чёрный рояль, за ним сидел худой, лысый человек, он лениво перебирал клавиши и что-то сомнамбулически мурлыкал под нос. Возле него стояло ещё два музыканта: один с саксофоном, другой с инструментом, название которого Кристина не знала. Увидев её и капитана, они радостно им помахали, за исключением лысого парня – он так и не оторвался от своего занятия. Дальше они направились в общий коридор, по его бокам в шахматном порядке располагались пассажирские каюты, приглушённый матовый свет лился из замаскированных в потолке круглых лампочек, под ногами была расстелена мягкая зелёная дорожка. Капитан сопровождал подробными комментариями каждый их шаг.

– А вот собственно и моё рабочее место – с важностью сообщил он, когда они вошли в рубку. Это было сравнительно небольшое с трёх сторон окружённое большими от пола до потолка окнами помещение, на панели управления находились два хромированных штурвала и ещё с десяток рычагов разной длинны, между ними выглядывали круглыми, выпуклыми глазницами приборные индикаторы. Капитан принялся с жаром объяснять, что и для чего служит, Кристина понимающе кивала, хотя ей с трудом удавалась запомнить все эти мудрёные названия.

– А теперь, я покажу вам нашу гордость, прошу за мной, – Белар пошёл обратно через коридор, но, не доходя до банкетного зала, свернул вправо, и они оказались на открытой, огороженной полутораметровыми перилами площадке:

– Прошу, самая большая прогулочная зона на дирижаблях во всём Берколадо. Во время полёта здесь можно наслаждаться поистине чудесными видами.

Площадка тянулась вдоль большей части дирижабля, огибая его почти по всей длине. Даже здесь всё было устроено для комфорта пассажиров – на маленьких откидных стульчиках висели тёплые, шерстяные пледы, через каждые десять шагов в стены были установлены подставки под бутылки и фужеры, а на случай дождя, был предусмотрен солидный запас дождевиков свёрнутых в тугие рулоны – словом, всё располагало к приятному отдыху. Вскоре их догнала Диасса с почти допитым бокалом шампанского в руке, её лицо раскраснелось, глаза блестели, она напевала какую-то пошловатую песенку и пританцовывала в такт.

– Капитан, я надеюсь, вы не слишком утомили нашу Кристину своими нудными рассказами – сладко проговорила она. Впрочем, ответ её не интересовал, Белар только успел открыть рот, как Диасса, чудом не расплескав содержимое бокала, взволнованно замахала руками, она облокотилась на перила и крикнула

– А вот и Герцог пожаловал – Кристина увидела несколько человек, которые подходили к причальной мачте. Диасса вновь обратилась к капитану:

– А вот Арда и Лизы всё нет, они опять заставляют себя ждать.

Капитан, склонив голову немного набок ответил:

– При всём моём уважении к вашим друзьям – они никогда не отличались пунктуальностью.

Диасса опять рассмеялась:

– В этом вы правы капитан, пунктуальность не является их сильной стороной.

После этих слов Диасса допила шампанское. Затем схватила Кристину за руку и потащила её в сторону банкетного зала, пустой бокал она оставила на перилах.

– На сегодня довольно скучных экскурсий! Спасибо капитан, что показали Кристине Циклон, но сейчас я забираю её. Кстати, попросите, пожалуйста, стюардов достать ещё несколько бутылок шампанского – оно катастрофически испаряется!

С этими словами Диасса крепко держа Кристину и продолжая исполнять разные танцевальные па, скрылась вместе с ней в недрах дирижабля. Капитан грустно посмотрел им вслед, он двумя пальцами взял оставленный Диассой бокал, покрутил, внимательно рассматривая, зачем то понюхал, потом взглянул вниз в надежде увидеть приход остальных гостей. Безделье, вызванное длительным ожиданием, утомляло Белара – ему хотелось поскорее подняться в небо, но, к сожалению, правила здесь устанавливал не он. Капитан в задумчивости опять покрутил бокал двумя пальцами и, поправив фуражку, направился в свою рубку, чтобы ещё раз удостовериться в том, что все сложные механизмы работают как надо и готовы к полёту. Хотя только за сегодняшний день он дважды исполнял эту процедуру – всё же его уединённая рубка со штурвалами, рычагами и приборами была ему гораздо милее, нежели шумное, как ему казалось наигранное веселье от дружеской встречи. Добравшись до места, он поставил бокал на единственную полку и принялся в очередной раз изучать полётный маршрут.

В это время двери лифта в причальной мачте раскрылись, и оттуда вышел очень хорошо одетый, элегантный мужчина среднего роста. На вид ему было около сорока лет, на нём был прекрасный, строгий чёрный костюм, из-под которого виднелась белоснежная рубашка, в нагрудном кармашке пиджака примостился тёмно-синий платок, некую небрежность его холёному виду придавали две расстёгнутые верхние пуговицы на вороте, благодаря чему была видна шея, украшенная тонкой золотой цепочкой. Через его правую руку было переброшено короткое пальто. Чёрные волосы мужчины, с едва обозначившимися залысинами по бокам, были гладко зачёсаны назад. Черты лица выглядели довольно обычными, почти не примечательными – небольшой аккуратный нос, высокий лоб, тонкие губы, которые в отличие от большинства тонких мужских губ не добавляли в его облик злости; однако глаза, точнее их выражение – могли принадлежать только человеку, который привык находиться в центре вращения жизни. Он мягко, по-кошачьи ступая, вышел из лифта и направился к гостям. Диасса взвизгнула от восторга, отпустила Кристину и кинулась к нему – он с радостью обнял девушку. Потом начал здороваться с остальными. Мужчина дружелюбно обменивался приветствиями, однако, делая это, он продолжал излучать некую исключительность своей персоны. Разгадка такого поведения наступила быстро: Диасса представила ему Кристину.

– Познакомься – это мой любимый кузен Сай, собственно, владелец прекрасного Циклона, да и, пожалуй, значительной части нашего города. Сай – это Кристина наша новая подруга.

На её слова Сай ответил искренней, обаятельной улыбкой, однако вслух произнёс:

– Не самая лестная характеристика Диасса, особенно учитывая взгляды некоторых твоих друзей, но всё равно очень рад новому лицу в нашей компании – и он ещё раз изобразил лучезарную улыбку. Диасса буквально повисла на нём, она ухватилась одной рукой за его плечо, а другой за невесть откуда взявшийся бокал шампанского. Хотя, Сай держался церемонно, по всему было видно, что он очень любит свою сестру.

– Кстати – добавил он, обращаясь к Кристине – Друзья называют меня Герцогом, хотя я не очень люблю это прозвище.

Светские любезности прервало появление новой партии гостей, и Диасса с Саем поспешили им на встречу. На этот раз лифт доставил группу из пяти человек – трёх мужчин и двух женщин. Ничего интересного в их облике Кристина не нашла и аккуратно ретировалась на другую сторону палубы, может это и было не очень вежливо с её стороны, но в данный момент на неё никто не обращал внимания.

Лиз

После визита к Шикраму, Лиз за каких-то полчаса сумела совершить невероятное: заехать домой, навести светский марафет, переодеться и забрать Арда с бульвара Флоры, где он, судя по крайне недовольному выражению лица и всклокоченной шевелюре уже долго её дожидался. Ард расположился рядом с ней на заднем сиденье, демонстративно поздоровался вначале с водителем, потом уже отрывисто поцеловал её в губы. Лиз грустно констатировала:

– Ну всё, теперь мы будем ссориться.

Ард усмехнулся:

– Ссориться не будем, но когда ты научишься не опаздывать? Лиз, нас ждёт множество гостей и весь экипаж Циклона.

На эту реплику девушка недовольно фыркнула:

– Это наша идея вечернего полёта и мы их пригласили – она покусала нижнюю губу, и резюмировала:

– Так что ничего страшного – подождут.

– Твоя наглость, иногда поражает – Ард усмехнулся. – Идея наша, а дирижабль и всё что на нём, принадлежит Герцогу.

Лиз быстро парировала:

– Считай, что это плата за возможность находиться в нашей компании, не более.

Ард обнял девушку:

– Я тебя обожаю, а точнее твою исключительную наглость.

Довольная Лиз прижалась губами к его щеке. Ард посмотрел на водителя, тот беззаботно крутил руль, подпевая едва различимо играющему радиоприёмнику.

– Лиз, скажи, за последнее время ты кого-нибудь выводила из себя больше обычного?

Она рефреном повторила вопрос:

– Больше обычного? А что ты хочешь сказать?

Ард снова посмотрел на водителя, его фирменная кепка с козырьком покачивалась в такт мелодии.

– Мне сказали, что у нас появились недоброжелатели.

– Недоброжелатели? – переспросила Лиз.

– Ага, причём оттуда – он кивнул в сторону шпиля Городского совета видневшегося из-за крыш мелькавших домов.

– Час назад, мне сообщили аналогичные сведения.

Ард удивлённо поднял густые брови:

– Вот как? А кто твой источник?

Девушка скорчила насмешливую гримаску:

– А вот этого я тебе не сообщу, и не пытайся выпытывать – у нас с тобой уговор.

Ард, дабы не портить вечер, решительно подавил в себе прилив ревности и злобы спровоцированный её всегдашним упрямством. Вместо этого он произнёс:

– Можешь не называть человека, но всё же тебе придётся рассказать подробности. Похоже это не шуточная угроза Лиз!

– Мой Арди за меня волнуется! Как приятно.

Он оборвал её:

– Перестань дурачиться Лиз! Меня предупредил Хорт, я давно его знаю, и заниматься пустопорожней болтовнёй он не станет. В городе действительно многое меняется и меняется слишком быстро.

Казалось, Лиз это не впечатлило, она съязвила:

– Пришёл Страшилище и всех напугал! Ард в нашем городе постоянно что-то меняется, это свойство любой системы – непостоянство.

Странно, но её беззаботный тон подействовал на молодого человека успокаивающе, однако тревога уже успела обосноваться в его голове.

– Может ты и права Лизи, но надо быть начеку. Хорт сказал, что Масна, всё больше становится марионеткой в руках трестов, а те старательно подсовывают ему Карраса.

– Вот как?! Неожиданно! Хотя почему? Этот старый дурак рано или поздно был обречён стать чьей-нибудь марионеткой. Ма-с-на – она несколько раз произнесла это имя, растягивая его так и сяк. – Кстати, Ард, именно с Каррасом наши следующие дебаты.

– С Каррасом?! Почему с ним? Насколько я помню, должны были участвовать другие люди?

Лиз подтвердила:

– Да, всё верно, но сегодня звонили из Университета, им пришло письмо, что в дебатах будет участвовать этот Каррас и его сторонники. Однако вопрос, который планируется выносить на прения, ещё неизвестен. Не припомню такого случая, чтобы были известны наши соперники, а тема дебатов нет. – Она снова покусала нижнюю губу и с притворным ужасом в голосе добавила:

– Наверное, нам готовят западню!

Ард предостерегающе заметил:

– От людей такого сорта как Каррас, можно ожидать чего угодно.

Уже серьёзно Лиз продолжила:

– Я как раз планировала покопаться в архиве издательства – собрать о нём сведения. Надо ещё Герцога расспросить, он обо всех всё знает. А ты что о нём слышал?

Машина пересекала бульвар Флоры в районе площади, позолота на спине зверя блестела, он готов был сорваться со своего вечного постамента и броситься в атаку.

– Каррас – проходимец и негодяй каких поискать. Он неожиданно появился и удивительно быстро втёрся в доверие к верхушке мэрии. Говорят, теперь его считают приближенным к Масне! А ещё за ним стоят тресты и это хуже всего.

Лиз радостно чмокнула Арда:

– Вот видишь, какой ты молодец! Теперь мне будет гораздо легче достать его на дебатах.

Ард начал жалеть о затеянном разговор, поскольку вместо осторожности у Лиз проснулся охотничий инстинкт, теперь она не успокоится, пока не добудет на Карраса груду компромата и с радостью всё это вывалит при сотнях свидетелей и журналистах, что равносильно объявлению войны, и чем это закончиться совершенно неизвестно. Можно попробовать её отговорить, но Ард не сомневался, что это вызовет лишь обвинение в трусости, и она всё равно пойдёт до конца. Можно предпринять ещё ряд мер с совершенно ничтожными шансами на успех. Если бы ещё неделю назад, кто-нибудь сказал ему, что он станет сомневаться в целесообразности выхода на дебаты с соперником, являющимся олицетворением всего, против чего он сам боролся, то Ард бы ни за что не поверил. Но после неприятного разговора с Хортом, который впервые за время их общения, недвусмысленно дал понять, что в этот раз опасность может стать реальной, Ард уже не был так уверен в собственной готовности участвовать в очередных дебатах.

Размышляя, таким образом, он пришёл к мысли совершенно неприемлемой – либо Лиз со всеми прекрасными моментами насыщенным пусть тревожным, но всё же безграничным счастьем, с упоительными ночами и неожиданными встречами в разных частях города, с совместными выходами и тешущим его самолюбие обилием взглядов притягивающихся к их паре. Либо… Либо умиротворённая, спокойная жизнь, в которой несмотря на его молодой возраст есть главные составляющие: деньги, определённое признание и редкая возможность действовать во многих аспектах без оглядки на результат. Если уж глядеть в суть вещей, то Лиз была великолепным дополнением ко всем этим прелестям, она придавала новое, свежее звучание симфонии его молодости.

Ард благодаря своим природным талантам сравнительно быстро достиг удовлетворения жизнью, правда, затратив немало сил. Он знал, что и Лиз была в подобной ситуации, вопрос заключался в том, что она не страшилась расстаться с плодами своих побед, а он панически боялся этого. Он не был человеком, болезненно зависящим от денег, однако познав привнесённый ими комфорт, чувствовал, что его решимость рисковать постепенно притупляется. Был ли он совершенно уверен в Лиз, с её обилием тайн которые она не спешила раскрывать, с несколько скандальным шлейфом прежних увлечённостей тянущимся за ней? Сам Ард был вовсе не святым, а в чём то и более порочным, чем она…

Его ладони стали мокрыми, и он нетерпеливо потёр их о колени – вскоре придётся сделать выбор. Он посмотрел на подругу, её по краям суженные, тёмные глаза были широко распахнуты, тонкая кость ключицы фигурно прорисовывалась под смугловатой кожей – Лиз выглядела как всегда великолепно. Шофёр повернул голову и деловито произнёс:

– Мы на месте.

Вечеринка.

Ард и Лиз опоздали ровно на час, к тому времени гости успели разогреться, и веселье потихоньку начиналось и без них. Беспокойство проявляли только капитан, поскольку время вылета было уже заранее согласовано, и такая задержка могла привести к различному роду осложнениям и дополнительным манёврам над городом, и Сай, который как владелец Циклона и ещё многих дирижаблей, отлично представлял стоимость каждой минуты простоя. После получаса ожидания шум от бесполезно работающих двигателей стал его раздражать. Но раздражала его даже не пустая трата топлива и уплаченных за него денег, Сай будучи сам безответственным транжирой и кутилой, не переживал из-за таких мелочей, больше его волновала нарочитая, как он считал, безответственность Лиз, которая из раза в раз заставляла себя ждать. Он был уверен, что она сознательно опаздывала, ибо прекрасно знала, что без неё ничего не начнётся.

– Эта несносная Лиз даже в такой мелочи способна доставить хлопоты! – с негодованием думал он.

– При том, что идея устроить вечеринку на Циклоне совершенно точно принадлежала именно ей, она лишь ловко транслировала её через Диассу, а та в свою очередь попросила меня. Она всегда всеми ловко манипулировала! – Сай продолжал распалять себя:

– Надо, наконец, отчитать эту соплячку, а заодно и Диассу, что потакает её прихотям.

Он остановил официанта с подносом разносившего шампанское и взял один бокал – вкус оказался бесподобным. Сай погрузил губы в кисловатую жидкость и принялся дальше рассуждать про себя:

– Хотя кого я обманываю? Сейчас она появиться и я как всегда, кроме дружеского приветствия не смогу ничего сказать. А потом, эта стерва будет весь вечер измываться над кем-нибудь из гостей, а то и надо мной самим. Как Ард мог связаться с такой девкой? Он же наверняка почти гений! Самый молодой победитель дебатов – уму непостижимо!

Сай вспомнил, как впервые услышал выступление Арда тогда ещё девятнадцатилетнего юноши, он был восхищён стройной логикой его рассуждений и глубиной знаний. Ард моментально реагировал на любые выпады оппонентов, разбивая в щепки, их, казалось бы, совершенно железные аргументы. По завершению дебатов он подошёл к нему поздравить с прекрасной победой, после чего они сразу же подружились, помехой не стала даже почти пятнадцатилетняя разница в возрасте и довольно радикальные взгляды Арда особенно на таких людей как Сай и его семья. Как, шутя, говорил Ард:

«Так и быть до тебя мы доберёмся в последнюю очередь»

– И теперь, эта девка Лиз! И я ни черта не могу ей сказать: во-первых – она любовница Арда, во вторых – она подруга моей дражайшей кузины, в третьих – она и меня сильно волнует.

Сай допил шампанское и щёлкнул официанту, краем глаза увидел своё отражение в зеркале – сейчас он был доволен собой:

– Настоящий Герцог! Недаром меня так прозвали. Выгляжу очень элегантно, и этот костюм мне удивительно идёт. Нужно как следует отблагодарить портного. И нужен ещё один бокал!

Сай любил заниматься разговорами с самим собой, особенно когда компанию ему составляли превосходные напитки, он считал, что таким способом приближает себя к высоколобым интеллектуалам вроде Арда. Обычно, он предпочитал более крепкий алкоголь, но среди таких изысканных гостей приходилось довольствоваться шампанским. Официант принёс бокал и Сай продолжил раскручивать спираль мыслей:

– Да, Лиз необычная девка, кто бы что ни говорил. Уж, я то могу судить. У меня было много женщин, пожалуй, слишком много. И пусть некоторые из них.. Да, что там некоторые… Большинство любили меня только из-за статуса, денег и прочего флёра которым овеяна вся наша семейка. Но и что из того? Я получал что хотел, они получали что хотели – я всегда был щедр! И всегда был честен с ними.

Герцог не заметил, как выпил уже и новую порцию. Его окутала приятная расслабляющая дымка:

– Странно, почему я стал вспоминать своих женщин? Ах, Лиз, вот в чём дело!

Ему было тяжело сопротивляться накатывавшему опьянению.

– Неужели я напился с нескольких бокалом? – тут Герцог вспомнил, что перед приездом на Циклон он уже употребил значительное количество алкоголя.

– Эти проклятые прилипалы из Апатричи всё время пытаются угодить, подливают и подливают.

Он растёр лицо, чувствуя, как оно покрывается красными пятнами.

– Да к вот, эта Лиз – всё-таки она необычная девка. Девка, что надо. Отлично помню, как я её встретил там же на дебатах, где-то года через три после знакомства с Ардом. Она что-то писала для своей газеты. Сидела в строгом костюме, с очень важным видом. Всем давала понять, что ответственно относится к делу и не станет размениваться на глупости. Хотя тогда я не сомневался в успехе. Вообще, успех в таких делах мне сопутствовал почти всегда. Почти всегда, когда я появлялся перед юной особой, не слишком богатой и ещё не слишком уверенной в себе, появлялся как павлин, расправив хвост – со всем своим аристократическим очарованием и деньгами. Как павлин, ХА! Самовлюблённый павлин.– Это сравнение вызвало у Сая приступ смеха, он громко захохотал. Официант украдкой взглянул на него и быстро отвёл глаза.

– Наверное, подумал, что я снова напился раньше времени. Или что я уже окончательно спятил. Ну и чёрт с ним, пусть думает, вслух всё равно никто не осмелиться ничего сказать.

Сай облизал влажные губы.

– Какой превосходный вкус, зря я пренебрегаю шампанским. Вот Диасса, только его и пьёт. Диасса..Лиз – он покрутил головой, словно старался вернуть потерянную мысль.

– Лиз! Пожалуй, это был мой самый оглушительный провал, эта малявка взглянула на меня даже ни как на пустое место, а так, как смотрят на нечто в высшей степени омерзительное. Как будто я испачкал её своим присутствием. Только позднее я узнал о её взглядах, о том, что она мечтает пощипать семьи подобные моей. Наша Лиз, видите ли, очень принципиальная! И теперь, благодаря моему любезному другу Арду, мы находимся в одной тёплой компании, а я регулярно вынужден выслушивать её издевательства! Каково?!

Он с силой провёл рукой по подлокотнику кресла, затем закинул руки за голову, и с минуту сидел неподвижно.

С палубы послышались радостные вопли и аплодисменты, Сай проворчал про себя:

– Ага, значит, изволили прибыть! Моя сестрица Диасса повизгивает от восторга, и крутится вокруг этой сучки. Приехала наша дорогая Лиз!

Тут он одёрнул себя:

– Что-то я совсем набрался – надо проветриться.

Герцог осторожно поднялся, проверяя насколько в состоянии владеть телом, и отяжелевшей походкой направился к дальнему от причала выходу на палубу – специально чтобы ни встретиться, ни с кем из гостей. Здесь его перехватил Белар, он радостно отрапортовал:

– Сай, все пассажиры на борту – можно взлетать.

Сай утвердительно кивнул ему, капитан развернулся на каблуках и почти вприпрыжку побежал готовить взлёт. Через пару минут, сквозь тело Циклона стала проходить пульсирующая вибрация, звук двигателя стал более насыщенным, корпус задрожал, и гигантская машина плавно оторвалась от площадки. В детстве у Сая – это был самый любимый момент, когда чувствовал, как дирижабль поднимался всё выше и выше, постепенно набирая высоту. В юности особое удовольствие доставляло осознание того, что большинство дирижаблей, на которых он летал, принадлежали его семье, а значит и ему. С годами былой восторг был для него безвозвратно утерян, но даже сейчас при взлёте в окна его души сквозь плотные ставни равнодушия, цинизма и разочарования жизнью проникал лёгкий ветерок.

Герцог был типичным примером человека, которому было много дано лишь по праву рождения и который не смог должным образом употребить и десятой доли этих даров. Избалованный, привыкший, что удача сама идёт к нему в руки, богатый, окружённый роскошью, и вдобавок, наделённый природой привлекательной внешностью, он непростительно долго не ценил изобилия, которое плескалось вокруг. Воспринимая всё как должное, Сай считал, что жизнь как конвейерная лента должна подвозить приятные ему ингредиенты, из которых он с изящной ленцой может выбирать лучшие образцы. Он не был озабочен собственным совершенствованием сверх минимальной необходимости и считал это вполне достаточным, поэтому сталкиваясь с людьми типа Арда или Лиз, не обладавшими изначально и малой толикой того, что Сай воспринимал естественным благом, но проделавшие со своим разумом колоссальную работу, он пасовал. Несмотря на их молодость, они для него во многом находились на недосягаемой высоте. Друзья одновременно вызывали в нём смесь чувств – от искреннего восхищения, до глубокой зависти и какое из них брало верх – Герцог сам не мог разобрать.

Но наисильнейшее раздражение в нём будило неосуществимое желание обладать Лиз. Это не была острая, жгучая, разрушительная страсть, клокочущая и не дающая спокойно жить, на такие чувства его вульгарная натура давно не была способна, это было желание трезвое, расчётливое, отстранённое, желание пресытившегося коллекционера, стремление гроссмейстера обыграть способного новичка. И за это он вполне искренне презирал себя – Ард был его другом, одним из немногих кого мало заботил размер его состояния. А Сай несмотря на заметно истончившуюся за годы праздности душу, подлецом так и не стал.