Читать книгу Венец Логоры - Андрей Владимирович Останин - Страница 1

Книга 1.

Скиталец.

Глава 1.

– Ва-а-анька! Ива-а-ан!!! Раздосадованный, старческий голос заметался над полем ароматного, пожелтевшего, сыта, влетел с размаху в жиденький лесочек на разделительной полосе, да так в нём и увяз.

– Ванька, зараза!

– Бегу, бегу! – с подозрительной поспешностью ответили густые, широколистые кусты, и на свет белый, хоть и не сразу, выбралась потеря старикова.

Ванькой-заразой оказался высокий, худой, по-юношески нескладный парнишка. Кому-то хватает двадцати трёх годочков мужчиной матёрым выглядеть, но это не всем. И не часто.

Большими, карими глазами глядел Ванька на мир доверчиво, длинными, пушистыми ресницами, девки обзавидовались, хлопал трогательно и простодушно. По плутоватому взгляду чувствовалось: о своём обаянии не только наслышан, но и пользуется уверенно. Улыбаться всегда готов – человек не смурной. Торчащие вихры тёмно-русых волос выдают человека с характером лёгким и даже озорным. А вот стандартный, серый комбинезон да чёрные ботинки ничего такого не выдают. Обычная, рабочая одежда.

Дед глянул на парня исподлобья, нахмурился напоказ, но понятно – не совладать старому с любовью, прорвётся всё равно. Топчется нетерпеливо старик возле светло-серого прыгуна, теребит кончик жидкой, сивой бородёнки, сиротливо прикорнувшей на впалой груди. Рабочий комбинезон повис на стариковых телесах уныло, отнюдь красотою не радуя. Да и поношен изрядно – хозяину в унисон.

– Ну, чего, дед? – в меру возмущённо воскликнул парень, улыбаясь, при этом, очень даже покладисто. – Я всё проверил, всё у меня работает!

– Да я уж вижу, что всё работает… У тебя!

Старый внимательно прищурился в сторону лесочка. Мелькает там, меж стволов светлое, воздушное пятно: белое платье, белая кожа, белые волосы. За дальностью расстояния, опознать привидение затруднился.

– Работает у него! Осторожнее работай, как бы план не перевыполнить.

– Шестеро детей у самого, – тихонько фыркнул Иван. – Меня он осторожности учит.

Дед благоразумно сделал вид, что со слухом неважно, за ветхостью лет. Однако, на кусты глянул с откровенной ностальгией в разбавленных годами, карих глазах. Тоже были коричневыми когда-то, но теперь уж только мутная, тёмненькая водичка осталась. А вот с памятью, видимо, всё в порядке.

– Сигай в прыгуна, мозгоблуд. Управление Сектора вызывает.

Иван ловко перебросил себя через бортик и угнездился в мягком кресле, тут же принявшем форму его худого тела.

– Массаж? – соблазнительным, женским голоском шепнула на ушко машина, но старый немедленно пресёк нежные поползновения.

– Помяли уже, достаточно. Давай, в Управление скачи, массажистка!

– Не балует тебя старый? – искренне посочувствовал машине Иван.

– Вредничает помаленьку, – согласилась та. – Переживу. Сейчас только соображу силовой пузырь, а то растреплет встречным ветром бородёнку. Или повыдерет вовсе. И так то страшненький, а уж без бороды!..

Дед вновь прикинулся глуховатым. Ну, не ругаться же с машиной склочной, в самом деле? Тем более, сам ей такую программу загрузил, развлечения ради.

Заботливо укрыв пассажиров прозрачным коконом, машина, одним мягким, протяжным движением взмыла вперёд и вверх метров на тридцать. Зависла на секунду и спланировала вниз, поглотив разом три километра. Кресла смазали перегрузку на разгоне, подстроились на планировании, а машина, мягко коснувшись земли энергетической подушкой, вновь устремилась вверх. Она и летать могла уверенно вполне, но тогда расход энергии увеличится втрое. А к чему, если особой нужды в полётах нет?

То, что с земли выглядело простым скоплением травы, кустов и деревьев, при взгляде сверху оборотилось сущим раем перфекциониста. Ровные, широкие полосы, по нескольку километров шириной каждая, убегали за горизонт, оставляя наблюдателя в неведении, как далеко тянутся эти жирные нивы. А если посмотреть, оглянувшись, на такие же полосы за спиной, вполне верилось – это те же самые, только планету обогнувшие. И возможно, верилось неспроста. По цвету они различаются и чередуются: чёрные, недавно вспаханные; зелёные, сочными всходами радующие; жёлтые, спелые, к уборке готовые. Разделяют их узкие полоски кустов и деревьев, и конца краю этой полосатости не видать во все стороны – и вдоль и поперёк. Для обрабатывающей техники, что прозаически по земле ползает, вдоль полос пролегают широкие, ровные дороги. Ну, и прыгуны от них тоже отталкиваются. По сыту и на цыпочках особо не попрыгаешь, чего уж про силовое поле толковать? Аграрные машины, лишённые коммуникаторов и от того необщительные, самостоятельно по полям елозят, выполняют ежедневную, рутинную работу. Собственно, Иван тут и понадобиться-то мог для совсем уж замороченных случаев. Определить же обычную поломку и вызвать автомат-ремонтник машины вполне способны сами. Короче говоря, в человеке железяки не нуждаются вовсе, даже и в обаятельном таком.

В тишине и покое размеренного движения дед слегка размяк.

– Управляющий велел обязательно тебя с собой прихватить. Дело, говорит, важное.

С подозрением на притихшего внука покосился.

– У него, кстати, дочка на выданье… Не от того ли важность прохватила? Она платьишко белое, часом, не носит?

– И в мыслях не держит! – воскликнул Иван, ладошкой от дедова предположения отгородился. – Всё больше комбинезончики… Зелёненькие.

– Понимающая, видать, – вздохнул дед. – Я и белое-то с трудом разглядел.

– Не верь, – заговорщицки шепнула машина. – Всё видит, все слышит! Я сама его на днях в медцентр на коррекцию возила. Прибедняется!

– Имею право! – веско обронил дед. – А будешь за спиной обо мне сплетничать – коммуникатор отключу! И разорвёт тебя от избытка невыраженных чувств!

– Не отклю-у-учишь! – уверенно и бесстрашно пропела машина. – Кто с тобой целый день общаться-то будет, ворчун старый?

– Вот же скотина! – озлобленно воскликнул дед и в сердцах хлопнул ладонью по костлявому колену.

– Пф-ф! – укоризненно прошипела машина, но старый отмахнулся, словно от мухи надоедливой.

– Да не ты! Корова! Гляди, куда забралась, прощелыга.

С высоты, на приятном, жёлтом фоне, оказалось прекрасно видно чёрную, коровью спину с длинным, белым пятном вдоль волнистого хребта. Животина забралась в спелый сыт всеми своими копытами, с чувством и расстановкой взялась поглощать пахучие стебли и нависшей над рогами беды не чуяла.

– Вот ведь наглая скотина! – возмутился дед. – А я то вчера понять не мог, что за вкус у молока? Интересный такой!

– Опять, наверно, не из той бутылки хлебнул, – рассудительно предположила машина и Ваня сдержанно прыснул в кулак. – А мы то понять не могли – чего это дед?.. Интересный такой.

– А ну, хватит болтать! Потрава – дело серьёзное.

Дед привстал и повелительно ткнул пальцем в сторону рогатой воровки.

– Накинь-ка на неё аркан. Да осторожненько, как бы не удавить часом. С нами полетит.

– Да, мой генерал!

– Дома разберёмся, как она через охранный периметр сигает. И не перебарщивай с лестью! Я в гвардии до генерала чутка не дотянул. На сержантском звании карьера закончилась.

– Ну, чего там оставалось-то?– мудро рассудила хитрая машина. С подчёркнутым подобострастием в елейном голосе.

Прыгун завис над коровой, что безмятежно тянула толстые губы к очередному пучку сыта и метнул энергетический луч встроенного подъёмника. Ухватил рогатую под брюхо – мягко, но надёжно. Корова, удивлённо выпучив круглые глаза, воспарила в зенит, от неожиданности обильно удобрив лесополосу под брюхом. Тяжёлым, провисшим выменем мотнула залихватски.

– Вот сейчас брякнуть бы тебя об землю, пакостное ты создание! – воскликнул осерчавший дед.

– Му-у! – тут же отозвалась рогатая, заслышав знакомый голос и с надеждой налегая на протяжное, жалобное У.

– Вот тебе и У – по горбу! Отпустить бы тебя прямо отсюда, чтобы одно мокрое пятно осталось!

– А так и будет, – ненавязчиво сообщила машина. – При следующем толчке я её брюхом по всей дороге раскатаю.

– Ну так перейди в режим полёта, – неожиданно спокойно отозвался дед. – Пусть полетает по случаю. Специально-то её точно никто катать не станет. Смотри, главное, над людьми не пролетай. Оно, хоть и говорят, примета добрая, но не в коровьем же исполнении! Та ещё… птичка.

– А я вот чего не пойму, дед, – Ивану быстро наскучило разглядывать знакомый пейзаж. – Все, кроме нас, молоко в репликаторах производят, а мы зачем-то со скотиной возимся: кормим, поим, доим… Катаем вот даже! А ведь всего и работы – кнопку нажал и полна кружка. Ладно бы у нас аппарата не было! Так ведь есть. Стоит в углу, весь паутиной зарос. Волнуюсь, как бы не вылупилось чего из этого кокона.

– Наше молочко – эталон соответствия! – гордо пояснил дед. – Я тебе, кстати, в детстве рассказывал, память твоя дырявая. Планет-то эвон сколько, а молочко от живой коровы только на нашей получают. На всех остальных планетах его репликаторы производят. А как понять – молоко они тебе производят, или жидкость непонятную? С настоящим сравнить: и по вкусу и по составу. Больше никак. Вот с нашим и сравнивают!

Дед важно покачал головой и зажмурился, словно котик с полным брюшком.

– Ну, ещё и тех людей поить, кому богатство девать некуда. Им гордость не позволяет реплицированный продукт потреблять. Сюда летят, за свеженьким, а значит, бедность нам не грозит. Ну, а голод и не грозил никогда.

– Му-у…! – напомнила о себе производительница эталонного молока, но дед лишь прикрикнул через бортик.

– Помалкивай там! Лучше над своим недостойным поведением крепко задумайся. Эталонную говядину тоже мы производим!

Очень скоро показалось скопление миленьких, одноэтажных домиков; рядом – белые купола Административного комплекса. В официальном сокращении – Аплекс, меж своими – контора. В домиках расположилось многочисленное семейство управляющего, рядом вольготно раскинулось тщательно огороженное пастбище. По другую сторону – птичье подворье, прикрытое силовым полем, чтобы дурная птица в побег не пустилась. С дальнего краю – скотный двор да площадка с многочисленной, разнообразной техникой. Ничего особенного. Ванькино с дедом поселение точно так же выглядит. Административных куполов у них, понятно, нет – ну, да не очень-то и хотелось.

Справа мелькнула стремительная тень. Иван успел разглядеть хищную, вытянутую вперёд голову с крючковатым клювом и внимательный, отливающий багровым, глаз. Сторожевая, кибернетическая птица – кица, скорее всего просто пролетала мимо по своим делам. Чтобы определить, кто летит и представляет ли опасность, ей вовсе не обязательно приближаться. Оборудование позволяет контролировать обстановку задолго до того, как кица появится в поле зрения собственной персоной. Да и вообще, её забота: оберегать хозяйство от хищников, постройки от пожаров, людей от несчастных случаев… Куча обязанностей, всего и не упомнишь, человеческой-то памятью. А вот соседский прыгун с людьми ей не интересен совершенно – свои люди, чего уж там. Иван проводил взглядом изящный силуэт.

– Все знают, что это машина и всё равно под птицу маскируют. Чего ради, а, дед?

– Ну ведь красивше! – пожал плечами тот. – Или лучше, чтобы тут железяка громыхающая таскалась?

– Не поспоришь. Хотя, железяки тоже забавными бывают. Особенно – громыхающие.

Машина плавно, чтобы уж вовсе не перепугать согрешившую скотину, затормозила над большим загоном, где лениво прохаживалось десятка два таких же чёрно-белых коров. На летающую подругу они внимания не обратили, так и продолжали перекатывать влажными ртами жвачку бесконечную, да мух лениво хвостами отгоняли. Неромантичные животные.

– Дед, ты чего натворил? – всполошился Иван, глядя как растворяется корова в массе себе подобных. – Как же мы теперь нашу-то узнаем?

– По глазам, – важно разъяснил дед непонятливому юноше. – Из них из всех она одна летала! И никогда теперь из её глаз романтика полёта не выветрится.

Пусть крыльев нет, но отчего-то,

Течёт и плавится душа.

И ощущение полёта,

Уж не оставит никогда!

Продекламировал, хоть и надтреснутым голосом, однако же с чувством; в чистое, голубое небо взор обратил возвышенный.

– Похоже, не отпустило ещё старого, – взгрустнул шёпотом Иван.

– Не-е, нормально всё, – успокоила его машина, громкости не убавляя. – Я это мракобесие уж который год слушаю! Без выходных и праздников.

– Ты хоть записывай, что ли, – подсказал машине Иван. – Духовное наследие, как-никак!

– Ополоумел, Ванюша? – возмутилась та. – У меня никакой памяти на его художества не хватит! И так всю оперативку загадил, рифмоплёт! Каждый вечер чищу.

Вздохнула сочувствующе, разъяснила непонятливому пареньку.

– А с коровой просто всё. У неё клеймо на ухе, посмотреть не трудно. Изгаляется над тобой старый, почём зря. В стихотворной форме.

– Филипыч !

Сочный, мужской голос заставил обернуться и Ваню, и деда. Старый и оскорбиться-то на машину как следует не успел. К ним, быстро и легко подошёл мужчина лет сорока: белобрысый, крепкий, улыбчивый. Легкомысленные, полотняные брюки и рубашка навыпуск солидности управляющему Сектором не придали, конечно, но он, похоже, к этому и не стремился. Лето же, в самый раз одёжка.

– Коров, что ли, никогда не видели? Да и вы им знакомы, не успели забыть. Всем здравствуйте и айда в контору.

– Здравствуй, здравствуй, – неприветливо пробормотал дед. – Что за надобность такая, прямо посреди рабочего дня?

За его спиной отчётливо и ехидно хохотнула машина, но тут же начала деловито разворачивать зонтик солнечной батареи. Словно лишь подзарядка её и волновала.

– Айда, присядем и спокойно всё обсудим. Дело действительно серьёзное, негоже, посреди двора-то.

Всей компанией прошли под белоснежный купол. Внутри оказалось прохладно и тихо, запах витал незнакомый, но приятный. За стойкой в углу устроилась миловидная девушка, Ванькина ровесница. Администратор, в простонародье – секретарша. Выходило, с незнакомыми запахами она балует, пробнички духов сравнивает. Сразу видать – при деле человек. Иван ей просто подмигнул, не велика птица. Недавно ещё в одном классе гранит науки грызли, чуть без зубов не остались. А вот дед вежливо раскланялся.

– Привет красавица, привет Любавушка.

– День добрый! – откликнулась та мягким, сочным голосом.

– Жених, часом, не нужен? Шастает у меня тут один без дела.

Девица, ради приличия, окатила, насквозь знакомого, Ивана, оценивающим взглядом холодных, серых глаз. Тряхнула гривой русых волос, демонстративно сбила пальчиком воображаемую пылинку с деловой, белоснежной блузки.

– Не – а… Он у вас квёлый какой-то, не боевой. А нормальные девушки хотят, чтобы парни за них на турнирах бились!

– Как бараны, друг дружке лбы расшибали, – охотно пояснил управляющий, усаживаясь в кресло.

– А потом удивляются: почему вокруг одни бараны? – обиделся за любимого внука дед. – Что хотите, то и получаете, нормальные девушки!

– Ну вот чего вы девчонку тираните? – заступился Ванюша за одноклассницу. Парень добрый, всякий скажет.

– Любит человек баранов, имеет право!

– Скотина такая! – прошипела секретарша, не оценив заступничества. – Мало ты у меня в школе получал!

Иван привычно не обратил внимания. Какая от девчонки благодарность? Одно шипение ядовитое, спасибо, хоть не плюнула. Примерился плюхнуться в свободное кресло, но грозный дедов окрик помешал.

– А ну стой, мозгоблуд!

– Что не так-то? – шарахнулся в сторону Иван, застигнутый в середине посадочной траектории. Едва успел на второй круг уйти.

– А вот послушай…

Старик сложил руки на животе, речь повёл плавную, неторопливую – изобразил сказителя.

– Во времена давешние, теперь уж и календарей-то тех не сыскать поди, вздумала одна, известная своей злобностью, Межгалактическая Раса, оккупировать Праматерь Землю.

– Ну ты сказочник, Филипыч! – искренне восхитился управляющий.

– А то! – гордо приосанился дед. – Шестеро детей, положение обязывает.

– В смысле? Их матушку сказками охмурял?

– На ночь им рассказывал! Мозгоблуд такой же… Не мешай.

– Посмотрел их Главный Стратег архивы бездонные, нашёл Расу, не менее воинственную, которую никто одолеть не мог, и выбрал самое страшное оружие, которое у неё имелось – Зверя! Повелел Стратег клонировать Зверя того в количестве потребном, да и на Землю десантировать. Так и поступили, время необходимое выждали, на Землю спустились. Глянули – удачно прошла оккупация! В каждом доме, почти в каждой семье, Зверь поселился, да и не один частенько. Только вот люди его и не испугались вовсе, а стали жить с захватчиком душа в душу. Убоялся Главный Стратег такого поворота, не пожелал своими воинами рисковать, да и улетел подобру-поздорову. А Зверь остался. Так и живёт с человеком, всю Систему вместе заселили.

Управляющий снисходительно улыбнулся.

– Ну ты загнул, Филипыч! Никогда земляне ни с каким Космическим Зверем не воевали, да и не видел никто Зверя такого.

– А вот не скажи, Никитушка, не скажи! Всё дело в том, что Главный Стратег не посмотрел, из чьего арсенала он оружие взял. Оказалось – Цивилизация Мышей. Очень умных – но мышей. А для мыши, как известно, страшнее кошки зверя нет!

– И для чего ты всё это рассказывал, дедуля? – удивился Иван, вздохнул нетерпеливо.

– А в том кресле, куда ты плюхнуться собирался, кошак спит! Поосторожней надо себя вести, а то ещё задавишь оккупанта!

– Тьфу! – громко отреагировала секретарша. Она то дедову сказку всерьёз слушать вознамерилась, а тут на тебе.

– Солидный, с виду ,человек! Годов преклонных!

Управляющий разразился громким, сочным, жизнерадостным смехом.

– А просто сказать нельзя было? Ох, не ищешь ты в жизни лёгких путей, Филипыч.

– Чего их искать, они все лёгкие, – дед согнал кота и уселся в кресло сам. – Только ходить по ним не принято. Народ не одобрит, лентяем сочтёт. Приходится как раз тяжкие пути искать, героем выглядеть. Чтобы потом на постаменте раскорячили – детишкам для примеру.

– Так бы и сказал, что кресло приглянулось, – проворчал Иван, плюхнулся в другое, точно такое же.

– Филипыч! – управляющий глянул с прищуром, лукаво. – Скажи честно, сам эти сказки придумываешь? Сколько тебя знаю – на любой случай история припасена.

– Отнюдь! – возмутился дед, словно его в чём-то нехорошем уличили. – Кто-то, когда-то, сочинил и вот, сохранилось. Это мудрость народная сквозь века просачивается.

– Чего ж она не ко всем просачивается? – усомнился управляющий.

– Кто впитывает – к тому и просачивается. Ко мне, то бишь. А я уж с вами делюсь… Не цените только!

– Ладно, – хлопнул Никита ладошками по столу. – Развлеклись, пора и к делу. Я, конечно, не такой отпетый сказочник, как ты, Филипыч, потому прошу заранее рты от восторга не открывать. Спектакля не будет.

Сцепил пальцы рук в замысловатый замок – второй раз и сам бы такое не сотворил, пожалуй.

– Беда приключилась… На торговой станции застрял наш грузовик, пилот погиб при взрыве в порту Сэли. Что уж там рвануло не знаю – история тёмная.

– Наш пилот? – посерьёзнел дед. Заполошно перебрал в памяти всех знакомых, что болтаются в ближнем и дальнем космосе – родни среди них более чем.

– Наш, но… У нас тут мало кто его помнит, давно уж на планете не появлялся. Ты Иваныча с дальнего посёлка хорошо знаешь?

Они отправились в путешествие по раскидистым ветвям огромного родового древа, а Иван, заплутавший на первой же веточке, тоскливо зевнул. Впрочем, тосковал недолго.

– Ну, вот и разобрались, – с облегчением вытер пот со лба управляющий. – Грузовик теперь стоит в порту, за простой штрафы копятся, барахло неразгруженное в трюме лежит. А машина никого не подпускает, чужим людям себя разгружать не позволяет.

– Как это – не позволяет? – усомнился Иван.

– Обещает уничтожить груз путём подрыва собственного движка с топливным баком. Чтобы неповадно было ползать кому ни попадя. Программа у неё такая – не поспоришь. Ну, никто и не рискнул. Я вот думаю, не рванул ли у них в порту намедни такой же грузовичок беспризорный? Рвануло знатно! Только вопрос – что делал наш пилот на том грузовике?

– А что за груз? – поинтересовался для порядка дед.

– Шесть контейнеров, – отрапортовал управляющий незамедлительно. – Все опечатаны владельцем груза. Что там внутри, я думаю, и пилот вряд ли знал. Да и зачем ему? Обычный фрахт: привёз-увёз… Так что собирайся, Ванюша, полетишь в порт Сэли, разрулишь ситуацию.

– Я?! – изумился Иван и даже лицом сбледнел местами. – Моя работа за сытом ухаживать, механизмы чинить…

– За девками бегать! – услужливо подсказала злопамятная одноклассница.

– Тоже надо кому-то, – не стал отпираться Ваня. – Сама знаешь, чай не маленькая. Так что зря меня в рулевые определили, разруливать ситуацию вашу.

– Нашу! – строго одёрнул его дядя Никита и как-то сразу понятно стало, что распоряжается он тут вовсе не шутя. – Или ты нам не родной?

– Ясно, родной, но не настолько же!

– Насколько надо!

Управляющий сурово глянул на поникшего паренька и накал разговора убавил – достаточно пуганул.

– Ванюша, ну правда, кого я пошлю? У меня каждый человек при деле, каждый на счету. Без дела ты, да ещё… – глянул украдкой в сторону секретарши, но тут же передумал. – Один ты. Мы сейчас за пару минут оформим на тебя право собственности, побудешь хозяином машины. Слетаешь в порт, разгрузишь, штрафы оплатишь и сюда перегонишь. В нашем порту поставишь на стоянку в терминал Сектора и всё, продолжай свой… нелёгкий труд. Ладушки?

Тут неожиданно дед осознал, куда его любимого внука отправить собираются. И зачем.

– Парень и на нашей орбитальной станции не бывал, а ты его одного на портовые разборки посылаешь! Да ещё и к другой планете!

– Не одного, а с нашей моральной поддержкой! – возразил управляющий укоризненно, словно дед простых вещей не понимал. – А то, что не бывал нигде – так вот и побывает! За девками-то бегать – работа опасная. Оглянуться не успеешь, и всё: семья, дети! Ну, кому я рассказываю?.. Вовсе никуда не выберешься. Так что – всё к лучшему.

Из широких штанов огромный платок добыл, лицо промокнул, блестящий, гладкий лоб от пота избавил. Прохладно, вроде, чего распотелся? Не такой уж и напряжный разговор.

– Да и вообще, Ванюша, хватит ерундой-то маяться! Сыт – он и без тебя вырастет, сам знаешь, а вот тебе пора уже определиться в жизни. Профессию какую-никакую присмотреть. Ведь все дороги открыты! Образование бесплатное – знай учись!

– Скучно мне, – вздохнул Иван удручённо. – На кого учиться – ума не приложу. Ведь даже у научных работников, и то скукотища смертная: с восьми до пяти совершают открытия, потом ужинать и спать. И так всю жизнь!

– А любимая жена? – с готовностью возмутилась Любава.

– Ну да, ну да… Между ужином и сном, двадцать минут!

– Ну вот что за скотина такая?!

– Ай, не скажи, красавица! – встрепенулся дед. – Двадцать минут – вполне достойный результат. Нет повода жаловаться.

– У кого повода нет? – попыталась уточнить девица. -У жены или у мужа?

– У соседей! – не удержался старый и хихикнул, шутке вдогонку.

А Ваня разгорячился, привстал даже, и обращался теперь не только к управляющему, но и к деду. Не иначе, поддержку почувствовал.

– Вот казалось бы, на что интересная работа – исследователь. Романтика, дали неизведанные, всё такое… А в наше время – что? Сколько экспедиций отправилось в эти самые дали? Пускай, лет хоть за десять последних?

– Ну-у… – засомневался управляющий. – Поди знай? Сотни две, если не больше. Да и какие у нас дали? У нас глубины! Мы же свою планету изучаем. Океаны, моря…

– Ручейки, болота… – подхватил с готовностью Иван. – И сколько, из пары сотен экспедиций, потеряли хотя бы одного человека?

– Типун тебе на язык! – возмутился собеседник. – Я вообще не помню, чтобы хоть один исследователь погиб. Чем же плохо?

– Вовсе не плохо. Хорошо, и даже замечательно! Но что в этой работе интересного? Машины запустил, они информацию собрали, обработали, результаты выдали. Считай, открытие совершил – дальше трудись. А где опасность, азарт, адреналин?

– Да, да, – поддержала Любава его порыв. – Захват бесхозного трона, женитьба на туземной принцессе!

– Да при чём всё это? – возмутился Иван, но тут же осёкся. – А что, известны случаи? Ну, насчёт принцессы?

– Мозгоблуд, правда что! – вынесла секретарша вполне ожидаемый вердикт, но управляющий ухватился за дельную мысль.

– Ну вот, интересно же – в незнакомый порт слетать!

– Ага! – фыркнул Иван насмешливо. – Машину там разгрузить! Таких приключений мне дед и здесь организует без проблем. Вы мне лучше карту дайте, старинную, пусть там надпись будет: Земли неведомые, по слухам населены псеглавцами! Вот туда я пешком, на одном интересе дошлёпаю! А тут что? Когда у нас Великий Кракен в последний раз корабли в пучину морскую уволакивал? Обленился или сдох? И не его ли мы вчера на ужин схарчили? А когда у нас путешественники в последний раз жребий кидали, кого из компании съесть придётся? Чтобы остальным голодной смертью не помереть?

– Да ты чего несёшь такое? – ужаснулась Любава.

– Согласен, необычный пример. Однако ж, показательный – никогда! А мне только так и надо: напролом, с надрывом, чтобы дух вон, жилы пополам, кости в крошево! Чтобы: умри, но сделай! А по расписанию открытия совершать – не моё это. Ох, не моё!

– Да ведь при таком подходе и помереть можно внезапно, – хмыкнул дед.

– А мёртвой птице падать не больно! – воскликнул разгорячённый Иван и даже руками взмахнул для убедительности. – Зато пока жила – летала! А дальше уже одна душа полетит. И какая ей разница – тащится следом тушка с перьями, или уж оземь брякнулась?

Помолчали.

– Вы его в детстве на пол часто роняли? – участливо поинтересовался Никита у деда. Шёпотом, чтобы не обидеть паренька, на всю голову скорбного.

– Теперь вот и самому интересно, – протянул дед, разглядывая внука с преувеличенным вниманием. – Старались, вроде, приглядывать, но, похоже, пару раз крепко не доглядели!

Переглянулись, хохотнули привычно.

– Ну, хорошо, – управляющий поднялся, сложил руки на животе, олицетворил собою солидность. – За представление спасибо, но лететь надо.

– Не удалось дурачком прикинуться? – ехидно хихикнула Любава.

– Попробовать-то стоило!

– А я уж тебе все документы выправила. И даже на твой коммуникатор скинула. Там же и пропуск на челнок до орбитальной станции. В добрый путь, Ванюша!

– А домой забежать? – всполошился Иван. – Котомку увязать, с родными обняться!

– Я здесь, – напомнил дед. – Обнимайся. А насчёт вещичек – репликатор в соседнем блоке. Костюмчик себе закажи, да и в добрый путь. Тебе для путешествия больше и не нужно ничего – главное, коммуникатор не забудь. Красота! Не то, что раньше!

– Когда это – раньше? – с подозрением прищурился Иван.

– Ты не застал… Да и я тоже. Однако ж, нынче-то, не в пример!

Иван встал, оглядел всех долгим, пронзительно-укоряющим взглядом, вздохнул.

– Вот как, значит… Хорошо же! Не поминайте лихом, ежели что. А тебе, – хлопнул ресничками в сторону Любавы, – счастья семейного, мужа хорошего, доброго – чтобы не пришиб тебя часом, за характер твой мерзопакостный. Чтобы язык свой, раздвоенный, дверью случайно не прищемила. Чтобы…

– Иван! – грозно осадил внука дед. – Хватит девке счастья желать! И так уж не унесёт, пожалуй. Ступай, работу сделай, да не задерживайся. Я тут за двоих пахать не собираюсь!

– Ты и за одного не собирался, – угрюмо прошептал Иван, помахал всем ручкой и понуро поплёлся в соседний блок. – Ох, Мара, не иначе твои проделки!

– Ты богиню зазря не поминай ! – окоротил внучка дедуля. – А то ведь и она про тебя вспомнить может. Горюшка хлебнёшь!

– Да я её всякий раз поминаю, как маровато что-то выходит! Всё чаще в последнее время!

Когда дверь за спиной паренька бесшумно затворилась, дед уставился на управляющего глазами, хоть и водянистыми, но строгими.

– Ну, и что всё это значит? Вот только мне-то не рассказывай, Никитка, что тебе послать некого!

– Конечно, нашёл бы, – не стал увиливать тот, – но ведь жалко же парня! Болтается, как… Ну, ты понял, что и где. А у человека мечта должна быть. Никак нельзя без мечты человеку! Да что человеку – и народу целому без мечты нельзя. А тут: лишь бы брюхо сытое, да девка под боком! Это мечта разве? Ну вот, пускай прокатится, людей посмотрит, себя покажет. Авось, к чему хорошему душа-то и потянется.

– Так и взял бы его к себе. Отправил парня, страшно подумать, куда!

– А у меня что? – управляющий приподнял покатые плечи, ладони перед собой выставил. – Счетоводом стать никогда не поздно, а вот мечтать надо вовремя. Пока такие как ты не отбили желание.

– Романтика знаешь чем закончиться может? – взвился дед. – Сам уж и не чаял, поди, живым вернуться? Это Ванька не знает, а мне-то не рассказывай!

– А и не важно чем закончится, важно, что была! – уверенно отрезал тот. -Романтику жизнь сама из парня вышибет, помощь родственников не потребуется.

– А я вот думаю, – встряла в разговор Любава, – надо всех наших парней заставить куда-нибудь слетать! Мир повидать, себя показать… Ума набраться!

– А ты уверена, что хоть один потом к тебе вернётся? – управляющий привычно губы в усмешку сложил. – Ума-то набравшись.

Девица презрительно фыркнула.

– Для сильной, независимой женщины всегда найдётся пара!

Начальник на секретаршу посмотрел с сожалением, вздохнул с грустинкой.

– Ага… Такая же сильная и независимая женщина! Открою тебе страшную тайну: ни один нормальный мужчина не мечтает о сильной , независимой женщине.

– Потому, что боится? – прищурилась ехидно.

– Ещё как! Боится ненужным быть. Мужчина для того и придуман природой: защищать, оберегать… А на кой ему подруга, которая сама кого хошь задавит, его самого не исключая? И в прямом смысле и в переносном. Поэтому в жизни всё логично и закономерно: сильному мужчине – слабая женщина, сильной женщине – слабый мужчина.

– Но для мужчины его выбор – счастье, – насмешливо добавил дед. – А женщина глядит на своего избранника и всю жизнь вопросом мается: за что мне это, за что мне это?

Любава подскочила, возмущённо вспыхнув, но тут же плюхнулась обратно, губки надула обиженно.

– Ну, вот за что мне это?!

Глава 2.

Иван неспешным шагом покинул пассажирский терминал и ступил на территорию порта Сэли: независимую и свободную. Для недолгого путешествия, безо всяких неожиданностей, бытовой репликатор на родной Астаре предложил Ивану несколько простых и удобных костюмов на выбор. Приглянулся один, свободного стиля и неброского вида: мягкие, чёрные брюки, того же цвета рубашка, коричневые мокасины на пористой, толстой подошве и лёгкая, коричневая куртка с капюшоном. На правом рукаве куртки изящной змейкой руна богини Астары вышита. Верования древние уж затёрлись давно, однако традиции – это важно. Да и просто красиво, чего уж там. По левому плечу, на манер погона, расположился коммуникатор – изогнутая, чёрная пластина толщиной в два пальца. А уже на ней верхом, распластав крылья и прижавшись к поверхности животом – кица-телохранитель. По этому плечевому набору, астарийца безошибочно узнают в любом уголке Системы. Размерами кица с обычного голубя, причём стройного, не перекормленного. На боевом посту блюдёт серьёзность, сидит, грозно нахохлившись и недобро зыркает по сторонам круглыми, красными глазами. Поскольку Иван всегда предпочитал общительных попутчиков, то и не пожалел времени в полёте, прописывая кице кибернетическую личность. В просторечии – клич. В итоге кибернетическая птица обзавелась собственным именем – Мартын. Новоиспечённый Мартын пока не разобрался, насмешка это над кибернетикой, или вполне уважительное отношение – опыта ещё не накопил для таких сложных выводов. Перья ему достались красивые, отливающие благородным серебром, но Мартын красоты не оценил и уже начал составлять в уме обоснованное прошение об изменении окраса. На что-нибудь серенькое с чёрненьким, из практических соображений.

Едва мокасин Ивана ступил на территорию порта, коммуникатор связался с администрацией и: установил местонахождение грузовика, зарегистрировал нового владельца, оплатил все полагающиеся пошлины и сборы, получил виртуальный пропуск на посещение любого уголка станции в течение семидесяти двух часов, закачал в оперативную память планы станции и всю необходимую информацию по ней.

Кица Мартын немедленно связался со Службой безопасности порта и: получил разрешение на работу по специальности и применение всех имеющихся у него технических средств в пределах законной обороны, активировал системы электронной и физической защиты, определил наиболее безопасные маршруты передвижения и места остановок.

Иван вдохнул, расправил, насколько возможно, грудь и, лёгким движением плеча, встряхнул коммуникатор вместе со всполошившейся кицей.

– Просыпайтесь, дармоеды, приехали!

Огляделся и непроизвольно поёжился. Суета, царившая вокруг, весьма напрягла человека, привыкшего к бескрайним, открытым просторам. Люди там встречаются нечасто, а тут прям как … мухи насидели! Мары-то на них нет, с морозцем добрым. Иван скосил глаз на притихшую кицу.

– Мартын, как тебе здесь?

– Беспокойно как-то, – повертел тот серебристой головой с клювом из особо прочного сплава.

– Это хорошо. Ты ж телохранитель! Если ты беспокоиться не станешь – я начну.

– Так может разгоним этот бедлам? Бабахнем чем-нибудь… не летальным?

Иван с сомнением глянул на крикливую, суматошную, но безвредную, в общем-то, человеческую массу.

– Повременим, пожалуй. Но мысль хорошая, здравая, далеко не убирай.

Громко воздух станции потянул, ноздрями ухватил, физиономию недовольную скуксил.

– Воздух какой-то… химический.

– Очищенный, – пояснил коммуникатор очевидную вещь.

– Перестарались, пожалуй, с очисткой. Не проще было брызнуть чем-нибудь, ароматненьким?

– Ну да. Людей-то вон сколько, каждый чем-то пахнет… мягко говоря! Всё перемешать и брызнуть ещё, ароматненьким. Захочешь ли дышать? Уж легче очистить!

– От людей? – встрепенулся Мартын.

– Тоже вариант, – согласился коммуникатор. – Но не с твоими возможностями!

– Просто времени побольше займёт, – насупилась кица, но тут же вскинулась заполошно. Шею вытянула, клюв навострила, глазёнки прищурила…

– Что такое? – подобрался Иван. Неспроста телохранитель стойку сделал. Нет у их стаи привычки без причины дёргаться. Проследил за взглядом встревоженной кицы.

В паре шагов от него крепкий, приземистый мужчина в чёрных брюках и просторной, полосатой рубашке с короткими рукавами, остановился и повернулся правым боком. Тут и обнаружилась причина тревоги. Иван увидел его серебристую, металлическую руку: опасно блеснувшую, нарочито неприкрытую. Все механизмы напоказ: каждый винтик, каждая шестерёночка, каждый суставчик… Своеобразная такая, техническая эстетика.

– Что глазеешь, астариец? – ухмыльнулся мужчина. Твёрдое лицо тут же ощетинилось жёсткой небритостью, а тонкие губы превратились в растянутую ниточку.

– Нравится агрегат? – и пошевелил блестящими пальцами, сжал в кулак, разжал с угрожающим хрустом.

– На любителя, – поморщился Иван. – Зачем это всё? Людей пугать, разве что? На Астаре вам живую руку вырастить могут, не отличите потом.

– Живую? А вот так она сможет, живая твоя?

Положил холодно звякнувшую ладонь на металлический поручень, сжал пальцы. Скрежетнуло противно, поручень смялся, словно бумажный и треснул длинной, извилистой змейкой.

– А? Вот то-то!

Мужчина повернулся и медленной поступью двинулся к стойке информации. Тоже не местный, дорогу пошёл узнавать. Встречные шарахались, старательно обходили слева, где рука не пугает металлическим блеском. И пальцами с хрустом не щёлкает.

– Ванюша, не позорься! – коммуникатор сконфуженно звук убавил, стыдить взялся на ушко, едва слышно. – Не на всех планетах достояние поровну среди жителей делят! В Системе мало кто может себе позволить на Астару прилететь, новую руку вырастить. А это актавиец, у них технологии как раз имеются – механические конечности производить. С киберначинкой. Меня, кстати, и Мартына тоже, изготовили на Актавии, если ты запамятовал.

– Ну, а фыркать-то чего? – пожал плечами Иван, Мартына в очередной раз потревожил. – Так и скажи: дорого у вас руку покупать! Так нет же, давай пыжиться, перила гнуть…

Коммуникатор вздохнул едва слышно.

– А как иначе? Не имеешь, чем гордиться – гордись тем, что имеешь! Вот ты как маленький, Вань!

Дребезжащий и громыхающий блин уборщика таскался по залу, старательно сгребал постоянно прибывающий мусор. То и дело сослепу натыкался на спешащих людей, получал пинки и оскорбительные прозвища, но работу не бросал, старался. Судя по затюканному виду – работник давний, ко всему привыкший. Иван отодвинул ногу, позволив проехать замызганному работяге.

Вежливый маневр оказался неудачным. Под Иванов ботинок угораздило коротышку в смешном, сиреневом балахоне – толстого, лысого и скандального.

– Глазами-то гляди! Не по скотному двору шляешься!

Иван недоумённо поглядел вниз, подивился: все возмущение карлик визгливым, бабьим голосом излил в его поясной ремень. Но тут подоспело зрелище поприятнее. Стройная, белокурая девица, часто моргая патологически удивлёнными глазищами, протолкалась к изобиженному дядечке и ухватила за пухлую ручку.

– Пупсик!

– А тебя где носит?! – полыхнул благородным гневом пупсик. – Меня какой-то суматошный аграрий едва с навозом не смешал!

– С чем? – изумилась длинноногая подруга.

– Пошли уже!

Звонкий шлепок по упругой заднице, туго обтянутой куцым, бордовым платьишком, заставил девицу притворно- страдальчески сморщиться. Иван поглядел вслед удаляющейся ячейке общества. Сказанным не возмутился, верно всё: и про агрария, и про навоз. Навоз, понятно, в переносном смысле. Уточнил только у клича.

– Как думаешь, это его половинка?

– Скорее уж, две трети, – флегматично отозвался тот.

– Это издевательство?

– Это арифметика.

– Ванюшка! – звонкий, девичий голос заставил Ивана резко обернуться, заранее растягивая губы в непередаваемо-искренней улыбке. Успел вовремя. Стройная, высокая девушка, в костюмчике стюардессы – юбка, блузка, сапожки – словно ветерок подлетела. А уж кудрявая, рыжая, веснушчатая и порывистая – огонь девчонка!

– Ты куда так быстро исчез? Я ж тебе свои координаты скинуть не успела! Вот, лови…

Коммуникатор на плече Ивана невнятно буркнул, подтверждая получение данных, а девушка по-свойски потрепала торчащие вихры на Ивановой макушке.

– Смыться хотел? Ай!

Она резко отдёрнула руку и прижала к груди.

– Твоя придурочная кица меня клюнула! – и, смешно вытянув пухлые губы, подула на пострадавшее место, ладошкой помахала.– Скажи спасибо, моя птичка в каюте осталась! Полетели бы сейчас перья! Ладно, некогда мне тут с тобой… к сожалению. Увидимся ещё!

Порывисто чмокнула Ивана в правую щёку, предусмотрительно подальше от Мартына, бросилась к своему кораблю. Стоянка в порту – недешёвое удовольствие, поэтому капитаны долго у причала не отираются. Пассажиров поменяли и всё, бывайте здоровы, в родном порту бесплатно развальяжимся. Парень запоздало помахал вслед рыжему огоньку.

– Мартын, изверг! Ты чего клюёшься, почём зря? Это же не бандит какой – наша девочка!

– Вижу, что наша. Поэтому легонько тюкнул, для острастки. Чужой-то я бы глаза в два счёта повыклёвывал! Тем более, их как раз два.

Иван укоризненно покачал головой.

– А и зол же ты, кица Мартын.

– Работа такая.

Коммуникатор предупреждающе пискнул и развернул перед лицом Ивана полупрозрачный информационный экран.

– Сведения по координатам девушки. Имя – Дана, двадцать пять лет от роду. Разведена, живёт одна, детей нет, ума нет…

– Помолчал бы! – возмутился Иван для порядка. – Шутник, тоже мне. А имя красивое, в честь богини дано. Не помню только, чьей.

– Вот богине радость! – съязвил коммуникатор. – Кстати, живёт девчушка не на Астаре, а на орбитальной станции.

– И это хорошо, – рассудил Иван. – А то ведь девка шустрая, планета маленькая… Кстати! А ты-то у меня почему безымянным остался? Прямо, незаконнорожденный какой-то!

– Не прокатило, – уныло вздохнул коммуникатор. – Вспомнил-таки.

– И хорошо, что вспомнил. Будешь ты у меня Кондратом. Ты же рад, брат Кондрат?

Коммуникатор завис на секунду.

– По архивным данным – вполне достойное имя. Но судя по ехидному тону…

– Не обращай внимания, – отмахнулся Иван. – Это у меня плохая наследственность. Весь мой род такой, ехидный. Лучше показывай дорогу к здешнему начальству. Сам то я заплутать опасаюсь.

– Ступай прямо, кабинка номер три. Виртуальный контакт заказан, мы в режиме ожидания.

– Да гляди, не поскользнись! – заботливо чирикнул Мартын. – Тут зараза какая-то пиво пролила.

* * *

Стеклянная коммуникационная кабинка оказалась местечком уютным: с мягким креслом, свежим воздухом и приятной тишиной. Едва Иван угнездил худое тело, как из воздуха соткался импозантный господин в тёмно-синем костюме, сидящий за массивным столом. То, что это всего лишь объёмное изображение, никак не умаляло начальственной представительности.

– Слушаю вас, – обронил басовито, вальяжно.

– День добрый, – вежливо отозвался Иван, разглядывая безукоризненный пробор на прилизанной голове начальника. – Вам должны были скинуть информацию по моей проблеме.

– Да, да… Вы же у нас с Астары? Аграрная планета, если не ошибаюсь?

В Системе лишь одна планета аграрная, ошибиться невозможно. Так что, насмешливо прозвучал вопрос, с подначкой высокомерной. Но вежливо, вежливо.

– Ну, не вся планета, – счёл нужным поправить Иван, исключительно для уточнения информации. – Аграрный только пояс, где климат наиболее подходящий. А там, где не растёт ничего – промышленность. Вполне разумно, не находите?

– Так этот пояс почти всю планету занимает!

– Да, тут нам повезло, – не стал спорить Иван. – А впрочем, почему повезло? Предки именно такую планету и хотели. И с самого начала очень бережно отнеслись: всё, что может быть опасно: опытные производства, исследовательские центры – вообще убрали туда, где людям жить несподручно. Поближе к полюсам, подальше от беды. А уж самое опасное – и вовсе на орбитальные станции.

– Я очарован предусмотрительностью ваших предков, – угрюмо хмыкнул синий костюм. – Но, может быть, к делу поближе, от истории подальше?

– Да дело-то пустяшное! – Иван даже ручкой перед собой легкомысленно помахал, словно дым разгонял несуществующий. – Грузовичок свой забрать хочу.

– Кто ж мешает? – удивился синий босс. – Стоянку оплатите и счастливого пути.

– Оплатить – это обязательно, без этого никак, – согласился парень покладисто. – В другом проблема. Груз-то у меня кто заберёт? Я уже проверил, хозяин груза не объявлялся.

– ОН проверил! – съязвил Кондрат шёпотом.

– Тоже невелика проблема, – начальник пожал пухлыми плечиками. – По крайней мере, не ваша. По закону вы имеете право поместить груз на склад, под охрану Администрации порта. Если в установленный законом срок хозяин не объявится – товар будет конфискован и реализован, в счёт оплаты за хранение. А вам бонус – разгрузим ваш грузовик бесплатно. Что вы теряете? Доставку вам уже оплатили, вы свою работу выполнили, дальше не ваша забота.

– Что скажешь, Кондрат? – поинтересовался Иван, не отрывая взгляда от пухлого, и подозрительно честного лица портового чиновника. Ну хоть бы маленькая хитринка мелькнула, ради приличия. Просто какой-то перебор с честностью, право слово!

– Совершенно законное предложение, – не поддержал подозрительности коммуникатор. – И по духу и по букве.

– А по совести?

– Ванюша, не позорься, в конце концов! – прошипел Кондрат сконфуженно. – По закону, тебе говорят.

Иван скривил губы, глянул куда-то вбок с неясным выражением карих глаз, плечами пожал неопределённо.

– Ну, я не знаю… Неправильно это как-то, не по человечески. Поди знай, почему задержался хозяин груза? Может, проблема у него какая, а то и вовсе беда. А с ним вот так, не разбираясь: конфисковать, реализовать… Прямо, сразу по закону, безо всякой жалости! Как-то не по себе.

– Вечно с вами, с аграми, одни проблемы, – вздохнул синий шеф. – Пора бы уж к цивилизации-то приобщиться.

– А почему так пренебрежительно? – искренне удивился Иван. – Агры, между прочим, для вашего пропитания сыт выращивают.

– Мы, между прочим, за этот сыт платим исправно! – синий начальник махнул рукой. – Заняться мне больше нечем, что ли? Уговаривать вас… Станция наша и правила наши – законные. Короче, оплатите стоянку и валите на свою Астару. Про совесть он мне рассказывает!

С едва слышным щелчком синий костюм сжался в точку и исчез. Кондрат вздохнул укоризненно.

– Ну вот зачем обидел человека? Чиновник с совестью – суть бесполезная субстанция. Ни дела, ни работы. Совесть не позволит исправно обязанности исполнять. Человек старается просто, а ты его прямо вот так, в лоб.

– Да, маровато получилось, – согласился Иван. – Но я же не хотел. Просто я впервые в цивилизованном обществе, привычки нет. Мы ж, на Астаре-то, варвары, что с нас взять? Ничего, авось переживёт.

Иван подпёр кулаком щёку, пару минут изображал раздумья и, наконец, решился.

– Ай, ладно! Брат-Кондрат, выходи в Системную связь, организуй общение с дедом. Хочу к стариковой мудрости приобщиться.

– Да ты ополоумел, Ванюша! – Кондрат на плече даже нагрелся ощутимо. – Ты хоть представляешь, сколько будет стоить такое соединение?

– Соединяй давай, – хмыкнул Иван. В последние двадцать, с хвостиком, лет, то есть всю сознательную жизнь, тратиться особо не доводилось. А доля немалая в копилку капала – из общепланетных доходов. Вот и нахомячилось порядком.

– Ох-хо-хо! – сокрушился Кондрат и заурчал мудрой начинкой.

– Ты поаккуратнее, – предостерёг его Мартын. – Не перегрейся. А то я тут, на тебе, высижу чего-нибудь – конфузу потом не оберёшься.

– Потом уберёшься, – неласково огрызнулся Кондрат. – Лапы, чай, не отсохнут. Готово!

На том самом месте, где недавно обитал импозантный костюм, пару секунд шевелилось нескладное, угловатое уплотнение воздуха, постепенно растворилось и образовалась дедова голова . Одна, без туловища.

– Привет, Ванюха! – голова поводила глазами по сторонам. – Ты один? Хорошо, поболтаем без помех. Как я выгляжу?

– Как преступник после казни, – поморщился Иван. – Видел такую картину в музее. Тело выбросили, а башку народу показывают.

– И как? – внимательно прищурилась дедова голова.

– Да ничего, улыбчивая.

– Эх, никогда я не научусь с этой объёмной связью управляться! Ну, не обращай внимания, вроде, так и должно быть. Что у тебя за печаль? Какая забота свалилась?

Иван долго не смущался, тут же всю заботу и вывалил. С печалью вместе. Дед понимающе покачал головой.

– Хорошо же, слушай. Кстати, тебе меня не видно, а я сейчас руки на животе сложил.

Он закатил глаза и повёл размеренное повествование.

В лаборатории Гениального Биолога, посреди тихой, спокойной ночи, взвыла сирена тревоги. Дежурный Биолог, ожесточённо протирая слипающиеся глаза, метался среди огромных чанов с биологическими материалами, торопясь определить, из которого эксперимент едва не выплеснулся за установленные рамки.

– Всё, конец финансам! – обречённо вздохнул Кондрат. – Ох, не быстро сказка сказывается.

Чан за номером 3125! Лихорадочно перебрав все показания приборов Дежурный Биолог облегчённо вздохнул – миновала опасность. Что-то изнутри чана ударило в верхнее защитное поле, но не сумело его прорвать и оглушительно взорвалось, вреда не причинив. И ведь не в первый раз уже!

– Что такое? – вскричал встревожено Гениальный Биолог, которого сирена так же бесцеремонно вырвала из объятий сна. – Опять этот несносный 3125?

– Именно так, – хриплым голосом подтвердил Дежурный Биолог. – Сегодня удар особенно сильный. Может, отравы им туда плеснуть, чтобы утихомирились?

– Ни к чему пока, – потёр пальцами переносицу Гениальный Биолог. – Да и никогда не поздно, отраву-то. А вот защиту, батенька, усильте. Это уж обязательно…

А в затихшем и обезлюдевшем Центре Управления Полётами, одинокий и подавленный, сидел руководитель Проекта. Вновь, безо всякой причины, взорвался огромный исследовательский корабль, направленный за пределы Системы. Он поднял голову и глаза его блеснули решительно и фанатично.

– Мы всё равно покорим просторы Космоса! Нет предела возможностям Человека!!!

Иван ещё минуту терпеливо ждал продолжения, но дед, столь же терпеливо, молчал.

– Ну, и в чём мораль-то, дедуля?

– Будешь корчить там и тут,

Парня нерешительного

Яду страшного плеснут

А могут и слабительного!

– Не жили богато…! – едва слышно прошелестел Кондрат, погрузившись в пучины отчаяния. – И не будем, похоже.

– Слабительное тут при чём? – подивился разочарованный внук.

– Придаёт решительности. Никакими силами такого человека не остановить!

– А делать-то мне что? – вскричал Иван, взмахнув руками. – Я ж к тебе обращался не сказки слушать.

– Да ты совсем обленился, мозгоблуд! – осерчал старый, едва за пределы голограммы не вывалился. – Мудростью с ним делись, мораль объясни, так ещё и что делать скажи! Думать! Решать!! Исполнять!!!

И отключил связь.

– Полегчало? – демонстративно-неехидно поинтересовался Кондрат.

– Какой оратор пламенный пропадает, – посетовал в ответ Иван. – Подумал я и решил: летим домой.

– С грузом? – деловито уточнил Кондрат, уже запрашивая в Управлении порта бланк декларации.

– С ним. А теперь айда, номер в гостинице снимем, душ примем, пообедаем…

– Да ты нас разорить решил? – возмутился Кондрат. – Ну вот на кой нам гостиница?

– Мне что же, под лестницей спать? – удивился Иван, выбираясь из кабины связи.

– Отчего же? Вон, в коридоре, лавочки мягкие какие – прямо спинка сама просится прилечь.

– У тебя спинки нет, так ты мою куда ни попадя пристраиваешь?

– Не бывать этому, – спокойно сообщил своё решение Мартын. – С твоей экономией никакой безопасности не получится. Предлагаю пойти на грузовик. Там и кухня должна быть, и душ и спальня. И оборону организовать проще, нежели на лавочке.

– Перестраховщик, – буркнул коммуникатор.

– Жмот, – ответила взаимностью кица.

– Послал Род попутчиков! – Иван почесал затылок и обречённо махнул рукой. – Будь по вашему. Если что, успеем ещё в гостиницу определиться. Чай, не за тридевять земель.

* * *

Идти до торгового порта оказалось недалеко. Расположили его рядом с пассажирскими терминалами и обслуживались оба единой диспетчерской службой – экономия налицо. Да вот беда: поворотов и тупиков на этом пути оказалось столько, что Иван со счёту сбился уже через несколько минут. Кондрат чертыхался вполголоса. Он то дорогу прокладывал по архивному плану, а реальность и план давным-давно разъехались в разные стороны. За одним таким поворотом обнаружилась картина некрасивая, но, для портовых трущоб, обычная – кого-то беззастенчиво грабили. Здоровенный верзила в чёрном, рабочем комбинезоне прижал к стене тщедушного старичка, одной рукой аккуратно сжал тощую шею, а другой тщательно обыскивал многочисленные карманы старикова костюма. Костюмчик, к слову, не из дешёвых, в таком как раз по злачным местам прогуливаться, приключений на заднюю часть брюк искать.

– Справишься? – с тревогой поинтересовался Иван у Мартына.

– С которым? – педантично уточнил тот.

– Издеваешься ты, что ли? Со здоровым, конечно.

– Отчего же – конечно? – Кица аккуратно расправила крылья. – Вовсе даже не конечно. Я тебя охраняю, а все остальные для меня абсолютно одинаковы.

– Жирный мне угрожает! – сообразил Ванюша.

Мартын сорвался с плеча, метнулся под потолок и уже оттуда спикировал на верзилу, чиркнул по щеке когтем. Царапинка получилась крохотной, капелюшечка красненькая только и выдавилась, но Мартын посчитал свой долг исполненным и скоренько вернулся на родное плечо.

– Ах ты тварь пернатая! – взревел устрашающе грабитель скорее не от боли, а от жгучей обиды. – Башку сейчас отвинчу и тебе и твоему хозяину!

Он отбросил обмякшее тело старика и с решительным видом, по бычьи наклонив здоровенный купол башки, двинулся на Ивана с ярко выраженными, отвратительными намерениями. Тот почувствовал себя маленьким и невероятно беззащитным, в мрачном, гулком коридоре.

– Мартын! – встревожился паренёк. – Ты его разозлил, а надо было успокоить!

– Дистанция позволяет применять мягкие методы, – чирикнул Мартын прямо в ухо Ванюше. – Я ему шоковое вспрыснул, сейчас вырубится.

Но шоковое подействовать не успело. Старичок, едва пришёл в себя, быстренько подобрал тросточку с резной рукоятью, что валялась неподалёку, направил её на обидчика и что-то там нажал. Пучок концентрированного света ударил верзилу в бок, сочно шмякнул о стену, впечатал безжалостно. Огромное, тяжёлое тело, ударившись о твёрдое, гладкое покрытие, рассыпалось облаком мелких пылинок. Десятка секунд не прошло – и мощная вентиляция вытянула в отстойник то немногое, что от бандита осталось.

Мартын выгнул шею, встопорщил перья и раскинул крылья, зависнув между старичком и Иваном. Защитить от подобного оружия он, понятно, не мог, а потому сделал всё возможное – хотя бы удар ослабить.

– Успокойся, кица, – веско обронил старичок неожиданно сочным и густым голосом. – Твоему хозяину я не враг. Полагаю, что очень даже наоборот.

– Что это было? – удивлённо прошептал Иван.

– Дезинтегратор, – просветил его Кондрат тоже шёпотом. – Военная разработка, гражданскими не используется. Для скрытого ношения, в стандартном исполнении, не предназначена. Так что, либо спецслужба, либо… нет.

– Спасибо за помощь, молодой человек, – старик подошёл вплотную к Ивану и оказалось, что они одного роста и комплекции. Разве что, морщин у спасённого куда больше, а волос куда меньше.

– Без вашей кицы я бы оружие не вернул. А намерения у этой горы сала вполне серьёзные просвечивали.

– Вы тоже, гляжу, не любитель шутить, – Иван опасливо глянул на безобидную тросточку в сухоньких ручонках старичка. – Грабителю, между прочим, моргать пару секунд оставалось. А там можно и безопасников вызывать. А вы сурово так… У вас ведь тут вроде цивилизация, богиня специальная к делу правосудия приставлена. Имя запамятовал… У неё даже меч имеется – головы непонятливые рубить. Ну, или хоть по попке плашмя похлопать. Для порядка.

– Наша богиня и пальчиком-то погрозить стесняется, как бы её в жестокости не упрекнули. А уж по попке хлопнуть – и вовсе дело невиданное. Не станет она таким варварским способом тонкую бандитскую натуру травмировать.

– О как! – изумился Иван. – А меч зачем тогда?

– Мне то откуда знать? Может, чтобы рука не пустовала? А то ведь композиция ущербная получится, гармония нарушится.

Старик усмехнулся.

– А насчёт пошутить… На самом деле я очень добрый человек. Но добр я к людям, а не к тем, кто людям гадит. Представляешь, сколько мерзости этот скот мог бы ещё сотворить?

– Какой-никакой, а человек всё-таки, – вяло возразил Иван. Больше по привычке – образ угрожающей горы мышц из памяти не стёрся и гуманизму не способствовал.

– Пусть уж лучше никакой! – твёрдо заявил старик. – Всем спокойнее будет. А насчёт того, что человек – тут я не соглашусь. У любого живого существа имеется инстинкт самосохранения, и у человека тоже. И проявляется он у человека в воспитании.

– Ишь как! – удивился Ваня. – А я думал, воспитание – это уважение.

– Воспитание – это опасение. Исправно работающий инстинкт самосохранения. Ведь никогда не знаешь, на что способен незнакомый тебе человек и потому ты осторожен. Люди говорят – воспитан. А есть отдельная порода людей с дефектом в этом самом инстинкте, и вот они-то живут недолго и умирают некрасиво. Нагадить, правда, успевают изрядно, но ведь по этому признаку их и узнают.

– По дерьму? – уточнил педантично Иван.

– По нему, – кивнул старик. – И размазывают по нему же.

Иван пожал плечами, отчего Мартын недовольно завозился на импровизированном насесте, продолжая опасливо коситься на Иванова собеседника.

– Но ведь то, что я за вас заступился, тоже нарушение в инстинкте самосохранения. Этот бугай мне бы запросто шею мог свернуть. Разумный человек прошмыгнул бы мимо, не находите?

Старик хмыкнул, глянул на Ивана с интересом, бровки белёсые высоко задрал.

– Забавно. Никогда в голову не приходило. Жизнь, похоже, успешно расправляется с крайностями – и с хорошими и с плохими. Жить оставляет нормальную серединку.

– Как-то грустно это прозвучало, – пробормотал Иван.

– Жизнь вообще штука невесёлая. Поэтому, веселимся мы самостоятельно. А вообще, вы человек вполне разумный, по глазам вижу. Не сиди у вас кица на плече – вряд ли вмешались бы. Ну, разве, издалека безопасниками постращали… И правильно. Вы, я вижу, в порт идёте?

– Ага. Правда, разрешение на вылет в Службе безопасности ещё не оформили.

– Оформили, – заверил его старик, дружески хлопнул ладонью по плечу и важно зашагал по коридору, постукивая тросточкой по гладкому покрытию пола.

Иван благодарно потёрся виском о головёнку кицы на плече.

– Спасибо, Мартын. Ты прямо – не щадя живота своего!

– Работа такая! – чирикнул довольно тот.

– Интересно, что он имел в виду, когда говорил, что мы разрешение оформили? Кондрат, ты, что ли, подсуетился?

– Он сам скинул мне разрешение на вылет. У него коммуникатор не носимый, а интегрированный. За секунду от меня информацию получил, обработал, решение принял и официально оформил.

Иван уважительно присвистнул.

– И от чьего имени разрешение?

– То есть как? – опешил Кондрат от вопиющей некомпетентности. – Это вправе разрешить лишь один человек на Станции – Начальник Службы безопасности порта.

– Кого только не встретишь, коридорами-то гуляя. Вот уж действительно – вежливость не повредит.

Иван покачал головой и зашагал дальше, то и дело оборачиваясь – не обнаружится ли ещё кто-нибудь важный. У них тут, похоже, запросто.

* * *

Корабли, что не планировалось немедленно разгружать-загружать, к причалам и близко не подпускали – нечего драгоценное место занимать. Они сиротливо приткнулись носами к дальнему терминалу и терпеливо ждали, когда про них вспомнит хоть кто-нибудь. Этот самый, хоть кто-нибудь, по имени Иван, робко вошёл в галерею сплошных дверей, скрывающих переходы к входным шлюзам кораблей. Остановился, присвистнул изумлённо.

– Ничего себе стояночка!

– Это ты ещё штрафстоянку не видел!

Иван огляделся и обнаружил в небольшой нише в стене, уютную лавочку. На твёрдых, пластиковых перекладинах вольготно раскинулся пузатый мужичонка. Судя по неприглядной и непарадной одёжке – портовый грузчик. В пухлых, сальных губах трудяга небрежно слюнявил ядовито-жёлтую сигарету, в пухлых, влажных ладошках грел того же отвратительного цвета пивную банку – похоже, из одного набора отрава. Маленькие глазки блеснули снисходительно.

– Присаживайся, места хватит.

– Благодарю.

Ваня устроился на лавочке, покосился на портового аборигена.

– Вас, похоже, сегодня работой не донимают?

– Отчего же – сегодня? – вяло буркнул тот. – Я и в иные дни не напрягаюсь.

– Что так? – подивился Иван. – Я всегда думал, порт – место суетливое.

– Суета и работа не есть одно и то же, – грузчик прихлебнул пивка, сизым дымком сдобрил и улыбнулся блаженно. Чего ж не поучить уму-разуму дитё несмышлёное, коли время есть и настроение благостное?

– Видишь ли, юноша. Грузчик, груз и грузовик могут в одном месте оказаться только в результате чуда. Обычно же они либо в разных местах, либо в разное время. А если и встретятся – окажется, что этот день выходной. Потому и напрягаюсь я редко.

– Да как же работать, при жизни такой? – вовсе потерялся Ваня.

– Верить в чудо, дружок!

– Чудес же не бывает!

–Ну, верить это не мешает. Кстати, – грузчик вспомнил о мужской солидарности, протянул банку Ивану. – Прости, заболтался. Глотнёшь?

– Я с ума не сошёл! – шарахнулся в сторону Иван, словно ему в руки змею гремучую сунули. Едва с лавки не соскользнул.

– Рассчитываю, что у меня дети будут. Трое, как минимум.

– Выпивка-то как этому может помешать? – изумился пухлый и хохотнул, от чего всё расслабленное тело взялось мелкой зыбью. – Наоборот, даже скорее сладится!

– Мне не надо скорее, мне надо лучше. А буду выпивать – вообще ничего не выйдет.

– Вера, что ли, такая?

– Биозавеса. А с ней фиг поспоришь. Она внутри сидит, всё видит, всё знает. Решит, что по медицинским показаниям детей быть не должно – и не будет.

Грузчик презрительно хмыкнул.

– Видно, не наш ты человек. Не сэлиец. И общество у вас, похоже, какое-то… Недоразвитое. Свободы нет!

– Свобода есть, – заступился Иван за астарийское общество. – Пить-то никто не запрещает.

– И что, с пары глотков твоя биозавеса сработает? – усомнился грузчик.

– Поди знай? – вздохнул Ваня. – От неё ведь датчики наружу не выведены, фиг определишь, сработала она или нет. Лучше уж судьбу не испытывать.

Мужичонка повторил процедуру с пивом и дымом, блаженно прищурился, словно сытый кот.

– Не позавидуешь вам. Ты ведь из агров, с Астары? Видал я ваших много раз. Всё грустные какие-то шастают, потерянные. Вот отчего, выходит. Конечно, не больно повеселишься, при сухой-то глотке!

Сунул окурок в опустевшую банку и бросил её под лавку. Что-то там скрежетнуло заутробно, Ваня полез поинтересоваться, но ничего не обнаружил: ни мусора, ни мусорки. Как ни странно, того, кто банку схарчил, тоже не нашлось. Иван решил вопросами глупыми человека не донимать, однако ноги, на всякий случай, отодвинул подальше. Мара его знает, мусороеда этого: примет мокасины за старьё да и схарчит вместе с ногами.

– О-хо-хо, – прокряхтел грузчик потягиваясь осторожно, чтобы не растянуть себе чего ненароком. – Выходит, вы себе интегрированные коммуникаторы не устанавливаете? Из-за этой саменькой биозавесы?

– Интегатор она к телу и близко не подпустит. Да и зачем он нужен? Морока сплошная с установкой. А у вас, что же, есть такой?

– А то! – горделиво хмыкнул тот, при этом, почему-то, погладил любовно пухлое брюшко. – Мы не какие-то там отсталые, за цивилизацией худо-бедно поспеваем.

Иван недоумённо пожал плечами.

– Ну и зачем он вам? В уме сосчитать не получается, сколько на пиво надо? Вы же, по виду судя, далеко не астрофизик, и одного процента возможностей интегатора использовать не сможете. Просто не придумаете – как?

– Это почему это? – оскорбился мужик и даже брюхо от обиды подобрал, постройнел заметно. – Я мгновенно могу любую информацию получить и обработать, пока ты запрос оформляешь и ответа ждёшь. Ну понятно, когда коровам хвосты крутишь – торопиться некуда. А в современном мире сам, как хвост, крутишься – знай успевай!

Иван собирался промолчать – спорить уж очень не хотелось, но мужик ответа ждёт. Неприлично будет отмолчаться.

– Учёные, исследователи – им такие способности нужны, не поспоришь. Пилоты, к примеру, навигаторы – им тоже без них никак. А вам – зачем? Вот убедили, что вы без интегатора варвар отсталый, да и втюхали задорого. Сидите, новости ненужные листаете, себя современным человеком чувствуете. В долги ведь, наверно, залезли, ради своей продвинутости? А вы, вообще-то, грузчик – и без интегатора человек нужный. В порту без ваших рук беда, а вы мозги ерундой всякой пичкаете! Так что, эта штуковина вам только мешает!

Грузчик помолчал, искоса поглядывая на Мартына. Тот, склонив головенку, щурил на мужика багровый глаз и демонстративно правил острый клюв острым когтем. Звук получался отвратный, но убедительный.

– Ладно, не будем из-за мелочей ссориться, – принял решение мужичок. Не иначе, на интегаторе просчитал.

– Лучше скажи, сам-то кем трудишься? Какой профессией овладел, рассудительный такой?

– Да собственно… – смутился Иван, сильно подозревая, что лицом покраснел слегка. – Никакой пока.

– Что так?– участливо съязвил собеседник. Голову к плечу фальшиво-заинтересованно склонил, щека на плечико легла, расплылась расслабленно.

– Не хочется мне по графику жить, да по распорядку. Душа на волю просится!

Грузчик обрадовано хлопнул ладошками по ляжкам – зазвенело знатно, на весь терминал. Показалось, что даже искусственный, белый свет моргнул испуганно.

– Во-о-от! В душе-то ты наш человек! Свобода тебе нужна! Важнее всего человеку свобода!

Иван с сомнением покосился на собеседника, зачислению в свои люди не обрадовался.

– Странно. Вот ведь и похвалили вроде, а чувство такое, словно в чём-то нехорошем уличили.

– Это тебе на Астаре мозги ерундой всякой забили! – ткнул в его сторону пальцем пухлый философ. – Ты и маешься раздумьями!

– Ну да, ну да… Вот если их ампутировать – жить бы резко полегчало. А так, действительно, маета одна. Но вот чую я: моя воля и ваша свобода – совсем не одно и то же. Если уж правде в лицо глядеть.

Грузчик поднялся с лавочки, всё, что до этого расслабленно лежало, ухнуло вниз и повисло, превратив тело в забавный мячик. Со смещённым к полу центром тяжести.

– У правды, наивный ты человек, лица нет! Ей, куда ни гляди, везде задница. Поэтому её никто и не любит. Ладно, пойду пожалуй. Похоже, не появится сегодня новый хозяин грузовика, зря тут с тобой язык почёсываю. До крови уж расчесал!

– Это какого грузовика? – подобрался Иван, а Кондрат предусмотрительно развернул экран и вывел буквенно-цифровой индекс. – Не вот этого, часом?

Мужичок глянул на номер и насмешливо хмыкнул.

– Так это мы с тобой друг друга на одной лавочке ждём? Чего ж ты мне трухой всякой мозги забиваешь, а про дело молчишь?

– Так ведь поди знай, – развел смущённо руки Ванюша. – Я то думал просто всё: пришёл, забрал…

– Отнюдь. Без представителя порта ты к своему грузовичку не пройдёшь, а без тебя, соответственно, никто внутрь не попадёт. Такая система.

– Совершенно верно, – важно чирикнул с плеча Мартын. – Очень правильная система безопасности.

– Ну, не то, чтобы совсем без опасности… – смутился слегка представитель порта. – Не так давно разнесло тут взрывом грузовичок вместе с тремя бедолагами. Печальная история.

– А поподробнее можно? – заинтересовался Иван, пристраиваясь рядом с колобком и выравнивая скорость. – Там землячок мой погиб.

– А это и есть подробно. Больше никто ничего не знает, всё взрывом уничтожило. А потом уборщики прибрались, стены вымыли-покрасили, и всё, вроде ничего и не случилось.

Иван вспомнил, как быстро исчезли в вентиляции останки грабителя в коридоре и понятливо кивнул. Чистенько у них тут всегда. Не придерёшься. Да и вообще… Стоило сюда заглянуть, на станцию эту, стоило. В познавательных целях. Общеразвивающих.

Глава 3.

Как оказалось, язвительности со сварливостью Кондрат успел подкопить изрядно, и плескал на Ванюшу щедро, без обычной скаредности.

– Ну, вот что ты дёргаешься, как паралитик? Вейся! Вокруг себя самого обвивайся! Вьюн – вот кем тебе быть полагается.

– Паралитик! – мрачно буркнул Иван. – Выключу вот, будешь знать.

– Да я то знаю как раз… А вот тебе ещё работать и работать, ради целости мордашки своей.

Иван отвечать склочнику не стал, запустил волну сначала одной, а там и двумя руками; подключил ноги, следом и тело задвигалось в разных направлениях попеременно. Расслабил руки, встряхнул их телом – от бедра, от ног. Почувствовал, что проснулся окончательно и перешёл на вороты ногами: влево-вправо, по окружности…

Грузовичок, управляемый автопилотом, тащился со смешной, черепашьей скоростью, держа курс на Астару. С его неспешной прытью предполагалось провести в дороге четверо астарийских суток, не меньше. Если не отвалится что-нибудь важное по дороге – тогда, понятно, больше. В бортовом коммуникаторе кибернетическая личность не обнаружилась, видимо, прежний хозяин болтливую технику не жаловал. Да и вообще, будь к нему Мара милостива, странным был при жизни человеком. Не завёл в грузовичке ни душа, ни спальни, ни кухни. Имелась кабина, два на три метра, в которой весь уют и поместился: кресло пилота – оно же и кровать, если напрячь воображение; кухонный репликатор из самых захудалых – с голодухи не загнуться едва хватит; санузел – кабинка, напоминающая камеру пыток для человека, хоть сколько-нибудь упитанного. И всё. К движку и грузовому отсеку подобраться только в порту получится, а в открытом космосе без скафандра никак – необитаемая зона. Скафандра, кстати, тоже не нашлось. Он один стоит дороже всего этого хлама, именуемого кораблём.

На маленьком, свободном пятачке между репликатором и санузлом, Иван занимался обязательной физподготовкой. Руководил пыточными мероприятиями Кондрат, валявшийся на пульте, а Мартын, со скептическим неодобрением, взирал на всё это с высокой перекладины.

Иван быстро управился с отжиманиями на кулаках, с нарочитым кряхтением порастягивал суставы и сухожилия, собрался загасить пламя виртуальной свечи ударом кулака, но случайно врезал по реальной и очень твёрдой переборке.

– Зар-р-раза!!!

– А ты зачем на занятии умом присутствуешь? – тут же сунулся с указаниями Кондрат. – Пусть тело сражается само, без твоего контроля. Тем более, что контролёр из тебя… Стену – и ту не заметил! Займись чем-нибудь, пока тело делом занимается.

– Ты издеваешься, брат Кондрат? Чем, например?

– Ну, не знаю… Почитай хоть, что ли! Дело это нудное, однако нужное. А тело должно уметь и без тебя управиться.

– Управится оно, как же. Вообще говоря, советы давать – работа непыльная, а получать-то мне. Как ты верно подметил – по мордашке.

– Вот поэтому и не останавливайся, – не унимался Кондрат. – Давай-ка, поработай перемещения: диагональные, поперечные, челночные…

– Да куда тут перемещаться? – возмутился Иван. – Из кухни в туалет?

– Так ведь жизненный маршрут, – справедливо заметил Мартын с высоты своего положения. – Дело привычное. Работай давай, вьюн-неудачник!

– Ты меня ещё поучи! Тебе и вовсе виться нечем.

– А тебе клеваться нечем, но ты же меня учишь, – воскликнула кица.

– Поди поспорь, – вздохнул Иван, отрабатывая перемещения по указанному маршруту. – Надо вам уровень интеллекта понизить, умные шибко.

– До своего, что ли? – ехидно уточнил Мартын. До него высоко, можно и поизгаляться из безопасного далёка.

– Хотя бы, – сделал таки удачное перемещение Иван.

– Вот, красавчик! – похвалил Кондрат нерадивого ученика. – А теперь, может, в рамочке поработаем? Защита-атака, есть у меня в запасе один замечательный комплекс.

– Обязательно поработаем! – подозрительно покладисто согласился Иван. – Два раза в неделю, полноценная тренировка. Составь график, брат Кондрат, упражнения подбери, меня не жалей. В этом деле я на твою добросовестность крепко рассчитываю.

– Когда начнём? – деловито осведомился коммуникатор.

– В понедельник, ясное дело! Вот ты, как в первый раз замужем!

Кондрат завис, переводя фразу на понятный ему язык. Перевёл, понял.

– Так по астарийскому календарю сегодня вторник! До следующего понедельника ещё…

– Вот, будет время основательно подготовиться .За неделю-то! Ну, а уж зарядку каждое утро, без этого никак!

– Да откуда ж в космосе утро?! – опешил бедолага Кондрат.

– Не моя забота! – отрезал решительно Иван. – Тебя же не заботит, откуда у меня силы на занятия? Ты коммуникатор – тебе и чипы над этим ломать. Я и так вон уже сколько наработал сегодня!

– А свечу, всё-таки, не задул! – сварливо чирикнул Мартын.

– А вы бы мне ещё плазменную горелку задувать подсунули! Но не всё плохо, вместо этого я чуть стену не проломил… Значит так. Коли тут всё время ночь – нечего мне тренировки устраивать! Что я, дурак, посреди ночи скакать? Ночью спать надо!

Кондрат с Мартыном сконфуженно промолчали. Поди поспорь. Однако, пауза драматической стать не успела. Вплёлся в неё посторонний звук – надсадный, надоедливый, неумолкающий зуммер.

– Тревога! – торжественно объявил Кондрат.

– Тревога, да? – обозлился Иван. – Ну, если учебная – я кому-нибудь все контакты своим гневом распаяю!

– Не паяют их уже давно, – пискнул Мартын.

– Это потому, что они всё равно моего гнева не выдержат! Так что – учебная?

– И в мыслях не имел! – торопливо заверил Кондрат. – Хотя мысль дельная, запишу…

Иван ловко запрыгнул в кресло – вовремя размялся, оказывается.

– И в чём тут, у нас, проблема?

– Корабль в опасной близости. Маневр не случайный.

– Ну так покажи его! – нетерпеливо фыркнул Иван.

– Вон, в окошко смотри, – неласково буркнул Кондрат. – Нет у нас визуализатора.

– А окошка другого нет?

– Нет, отсюда – только вперёд. А гость у нас сзади.

– Ты уж выбирай слова-то! – едва не поперхнулся Иван. – Какой же он гость, если сзади подкрадывается?

– Я сейчас голову в технологический проём в обшивке засуну, оттуда можно корму разглядеть, – Мартын встрепенулся, почуяв настоящее дело. – А изображение буду Кондрату скидывать.

– Ты понял, Кондрат, – не преминул заметить Иван. – Корму, а не зад!

Мартын порхнул к потолку, ловко забрался под декоративную обшивку и через пару секунд, на развёрнутом экране коммуникатора, возникло изображение чужого корабля – небольшого, но хищного, подтянутого, опасного. Наглый чужак бесцеремонно притёрся к самому грузовому отсеку посудины Ивана и для стороннего наблюдателя картина получилась довольно неприличная. Хорошо ещё, некому тут со стороны наблюдать. В кабине что-то проскрежетало и сквозь назойливые помехи пробился сиплый, мужской голос.

– Эй, лоханка! Бортовой номер неразборчивый. Приказываю заглушить движок и открыть шлюз досмотровой команде.

Иван повертел головой и пожал плечами.

– А почему только звук? Где изображение?

– Отсутствует такая функция в бортовом коммуникаторе.

– Действительно лоханка, – вынужденно согласился с незваным гостем Иван. – Маровато. А чего это он нам приказывает? Безопасники, армия, ещё кто-нибудь в этом духе?

– Корабль не идентифицируется, – тревожно пробормотал Кондрат. – Опознавательных знаков нет, принадлежность не обозначена. Даже марка корабля неизвестна, и стапель сборки – тоже!

– А чего же он тогда раскомандовался? – пока ещё просто удивился Иван. Без особого волнения.

– У него оружие есть. Две автоматические пушки.

– Это серьёзно?

– Нам и одной хватит… Одного выстрела.

Иван широко распахнутыми глазами уставился на грозный, угловатый силуэт корабля за кормой.

– Ты хочешь сказать, что это пираты?

– Конечно, не хочу… Но, похоже, они и есть! – Кондрат протяжно, обречённо вздохнул. – Вот уж повезло. Несказанно. В новости теперь попадём, знаменитыми станем! Аж на целый день. Глядишь и в учебники по истории запишут. Шутка ли: впервые за триста лет пираты объявились. Счастливчики мы! Прям – везунчики!

– Ну что там, не проснулись ещё? – нетерпеливый, мужской голос зазвучал тоньше, напряжённее, злее.

– Как бы стрелять не начал, – взволнованно чирикнул Мартын из-под обшивки. – Судя по голосу – созрел.

– Ну так давай связь, Кондрат, – Иван поёрзал в кресле, неожиданно ставшем очень неудобным. – А то ведь, действительно, угрохают, и поди знай, за что?

– Есть, Ванюша, разговаривай.

Иван с трудом сглотнул – по пересохшей глотке слюна, как шар наждачный, прокатилась. Как сухарь немоченый, боками костлявыми шкрябая.

– Здесь грузовик… Бортовой номер сам разобрать не могу. Порт приписки – Астара. Груз – опечатанные контейнеры, содержимое неизвестно. Кто вы такие? Что хотите?

– Родились наконец-то! – недовольный, сиплый голос неприятно скрёбся в ушные перепонки. Словно суматошная мышь за перегородкой.

– Мне как раз и нужны твои опечатанные контейнеры. Причём, очень быстро. Я и так времени потерял массу, тебя, безмозглого, догоняя.

– Но я обязан доставить груз согласно фрахта, – осторожно возразил Иван, стараясь не злить без нужды обладателя автоматических пушек. Не получилось – собеседник, всё одно, вспылил.

– Его и без тебя доставили, куда надо. Разгрузился бы, и улетал своим коровам хвосты крутить, агр безмозглый!

– Дались вам эти коровы! – с тихим отчаянием пробормотал Иван. – И что вы все к аграм то неравнодушны? Сыт некачественный попался, что ли? Так тоже неплохо – со стулом проблем не будет.

– Короче! – пират потерял терпение окончательно и в его голосе отчётливо зазвучали истерические нотки. – Разблокируй трюм, мои дроиды тебя быстренько разгрузят и вали к себе, землю пахать. На трассе от вашего брата сплошные недоразумения. Всё понял?

– Не дурак, – вздохнул Иван и жестом приказал Кондрату вырубить звук. Кондрат понятливо исполнил.

– Сигнал безопасникам, спасателям и всем, всем, всем, надеюсь уже ушёл?

– У него глушилка мощная, – отозвался коммуникатор грустно. – Сидим, как в коконе.

– Ну, тогда слушаю ваши соображения, друзья – помощнички.

– Он проговорился, – тут же отозвался Кондрат. – Нападение не случайное. Он знал о прибытии груза в порт Сэли. Он его там ждал.

– Похоже, и взрыв в порту с этим как-то связан, – добавил Мартын. – Возможно, хотели убрать именно нашего пилота-транспортника, поместить груз по закону на склад… Ну, а там, похоже, всё схвачено. Обгадили мы людям все планы, с нашей добросовестностью. Вернее – с твоей.

– Вот ведь как! – удручённо протянул Иван и сжался в кресле. Как оказалось, оно не только жутко неудобное, но и просто необъятное. В одном углу без труда поместился. И очень холодное – от задницы аж до шеи мураши допрыгали, вся кожа от их лап в синяках уже.

– Выходит, мы им все планы поломали?

– Не мы, а ты, – справедливости ради уточнил Кондрат.

– Какая разница? На молекулы нас всех разберут.

– Это точно, – поддержал Мартын. – Коли разбирать – так и нечего разбирать! Разбирать без разбору!

– Не умничай, – вяло одёрнул Иван зарвавшего телохранителя.

– Это нервное, – оправдался тот. – Им ведь нас в живых оставлять никакого резону нет.

Мартын влез обратно в кабину и изображение пиратского корабля тут же исчезло. Дышать сразу стало легче – появилась иллюзия, что он исчез совсем.

– Груз у нас заберут, лоханку разнесут вдребезги вместе с нами. А кому надо в аварии старого грузовика разбираться? И поновее корабли без вести пропадают. Тихо и надёжно. А вот если мы о них сообщим – уйма желающих найдётся на пиратов поохотиться. В наш-то скучный век. Полагаю, выбора у них нет.

– А у нас? – прошептал Иван.

– И у нас нет, – уныло сообщил Мартын, а Кондрат лишь вздохнул протяжно и тоскливо. Добавить нечего.

– Я читал, что нет смелее зверя, нежели крыса, загнанная в угол! – Иван подобрал ноги под себя, отчего и вовсе в кресле потерялся. – У нас для прыжка энергия найдётся?

Кондрат шустро прикинул в уме – расчёты несложные.

– Есть маленько. Но прыгнем недалеко и там уже лететь не на чем будет. И сообщение передать энергии не хватит. А вот посудина вполне может развалиться – она уж лет тридцать, как из прыгучего возраста вышла.

– У нас нет координат выхода, – тревожно прощебетал Мартын. – Выскочим где-нибудь в ядре планеты… Ну, или просто в метеорит врежемся. Конец один.

– Как и здесь! – с тоской прошептал Иван. – Ой, как маровато!

Послали прогуляться, родственнички! Слетай – говорили они. Интересно же – убеждали они. Засиделся тут – упрекали они… И вот, что вышло – отвечаю я, но толку-то?!

Картинка, которую услужливо подсунуло богатое воображение, реалистично показала, что случается с кораблём от поцелуя гулящего метеорита. Или в ядре планеты. Хотя там неинтересно, одна радость – быстро. Грудь парня ужалась, словно усохла; поплохело, аж на рвоту позывы обнаружились. Новые ощущения Ивана не порадовали.

– Ванюша! – Мартын вспорхнул Ивану на плечо и взволнованно зачирикал прямо в ухо. – Я фиксирую луч прицеливания. Он нас на мушку взял!

– Не будет стрелять, – неуверенно проговорил Кондрат. – Груз-то всё ещё у нас.

– Груз не заденет. Движок повредит и всё, никуда мы уже не денемся.

– Чего ж сразу не повредил?

– Рисковать не хочет. Но, если деваться некуда будет…

– Кондрат, прыгай! – махнул рукой Иван и свернулся сидячим бубликом в ожидании рывка. – Скорей давай!!!

Кондрат и сам, всей своей электронной требухой, чувствовал, что медлить не стоит. Хлопок, вспышка – и на месте остался лишь сбитый с толку пират с бессильно поникшими стволами автоматических пушек.

Грузовик исчез.

* * *

Процесс вынужденной посадки показался Ивану бесконечным. Планета выпрыгнула прямо под нос грузовику во всём своём блистательном великолепии: голубовато-зелёная, заботливо укутанная в белёсую дымку атмосферы. Именно в это ватное одеяло и влетел грузовик, не снижая скорости. Тут же выяснилось, что ватным одеяло является исключительно для самой планеты, а не для тех, кто в это одеяло с разбегу прыгает. Даже конструктор неуклюжего корабля, вероятно, затруднился бы объяснить, почему это корыто не развалилось сразу после удара. Там, где полагалось гасить скорость лёгким окунанием, грузовик грубо плюхнулся – сразу и глубоко. Мгновенно раскалившаяся обшивка начала отшелушиваться от многострадального тела кусками и кусочками, сгорая в огненном хвосте новоявленного метеорита.

Иван вцепился в кресло – впятером не отодрать. Голову вжал в плечи и зажмурился, ежесекундно ожидая лютой смерти от пары сотен возможных причин. Кондрат бормотал что-то неразборчиво, катаясь из угла в угол и подпрыгивая, вместе с кораблём, в атмосферных ухабинах. Мартын же, закогтив обшивку кресла обеими лапами, мужественно глядел в обзорный иллюминатор красными, немигающими глазами.

Вскоре грузовик утонул в атмосфере планеты достаточно глубоко. Его необщительный мозг, подруливая маневровыми движками, всем брюхом корабля старательно гасил скорость, переходя в режим планирования. Трясло при этом немилосердно. Иван думал только о том, что нужно, хоть одной рукой, придерживать голову – как бы не оторвалась. Да вот только и представить страшно – кресло отпустить! Даже и одной рукой, хотя бы.

Оставляя за собой дымящуюся полосу из поваленных деревьев и выжженной травы, корабль какое-то время ехал на брюхе, но вскоре упёрся, расквасив нос, в здоровенный валун. Видимо, уже навсегда. Что-то с грохотом отвалилось, один из уцелевших агрегатов возмущенно прошипел и наступила долгожданная тишина.

Иван осторожно приоткрыл глаза. В рубке перевёрнуто всё, искорежено. Витают в воздухе обрывки тряпочек, изоляции и Ивановых сумбурных мыслей. Шлюзовой отсек оторвало начисто и в дыру с неровными, покорёженными краями, заглядывает любопытный, помятый куст-абориген. Здоровенными листьями-лопухами шевелит недоуменно. Приехали…

– Посадка прошла успешно. Повреждения техники фатальные, корабль восстановлению не подлежит! – Кондрат закончил доклад и тут же нашёлся непострадавший, хоть и всклоченный, Мартын.

– Все системы отключены, двигатель заглушен ещё до его разрушения, опасности взрыва или возгорания нет.

– Я писать хочу, – придушенно пробормотал Иван. – Очень!

– Поспешай, здесь бытового репликатора нет! – предостерёг его Кондрат. – Запасными штанишками разжиться не получится.

– И от корабля подальше отойди! – позаботился Мартын. – А то провода везде торчат. Мара их знает, все ли обесточены?

Иван на четвереньках добрался до дыры в обшивке, перевалился через край, в густую, пахучую траву брякнулся. Запах в нос шибанул обалденный: терпкий, густой – хоть на сыт намазывай. Но, не до того сейчас. Поспешил к ближайшим кустикам, пристроился с нуждой невеликой…Да тут и вздрогнул от громкого, металлического рыка.

– Ты чего это удумал, негодяй?!

Поздно. Процесс уже пошёл и единственное, что успел сделать Иван – стыдливо отвернулся от неведомого обитателя кустов.

– Я вот тебя сейчас лазером-то приголублю! – исходил злобой тот, не удовлетворившись проявлением Ваниной скромности. – Никаких излишков жидкости в организме не останется! И организма не останется! Во всём лесу другого места не нашёл, гадёныш?!

– Да я и это-то не искал, – вздохнул облегчённо Иван, поправляя одежду. – Уж где прижало… Посадка у нас, сами видите, не очень аккуратная получилась. Так что, не обессудьте, многоуважаемый, не до воспитания нам. Рады, что живы.

– Посадку вашу я оценил, – неожиданно подобрел невидимый собеседник. – Действительно, знатно навернулись! Запись я на память сохраню.

Иван решил, что для знакомства уже вполне созрел, выпрямился, поправил одежду. Головой привычно дёрнул – чёлка сама как надо легла.

– Позвольте представиться: Иван, пилот этого грузовика, уроженец Астары.

– То, что с Астары, я по сигналу вашего коммуникатора определил. Иначе, с чего бы я с вами на астарийском разговаривал?

– Очень приятно, что вы знаете астарийский. И как же к вам обращаться?

– Боевой позывной – Серый 5. Но, поскольку из всей Серой эскадры уцелел я один, усложнять не будем. Просто Серый.

– Вот оно как! – озадаченно воскликнул Иван и глаза прищурил внимательно. – А вы, простите, кто будете? Человек?

– Отнюдь, – лязгнул металлом в голосе новый знакомец. – Я – киберличность штурмовика отдельной диверсионной эскадры имперского флота.

– Имперского? – вовсе уж озадачился Иван. – Насколько я помню, последняя империя развалилась в труху лет триста назад.

– Триста восемь лет, два месяца и три дня, – педантично поправил Ивана новый знакомец. – У меня всё точно. И, возможно, не последняя. И не совсем в труху…

– Давно, короче, – с готовностью согласился Иван. – А ты, значит, сохранился?

– Увы. Единственный осколок былого величия, – удручённо проговорил Серый. – Кстати, рад, что мы уже на ты, сам не рискнул предложить.

– Надеюсь, уважаемый клич на такие мелочи не обидится?

– Рад, говорю же… В режиме маскировки всё это время пребываю. Благодаря своему оборудованию, перехватываю все каналы информации в Системе, в курсе всего, что произошло за это время. Приказы мне теперь получать не от кого – вот и лежу тут, размышляю о бренности бытия.

– Гадость какая, – непроизвольно поморщился Иван, не уточняя, о бренности сказал или о бытие.

Почувствовал, как опустилось на левое плечо что-то знакомое, привычное. Словно широкая, дружеская ладонь. Мартын, пристроивший на Иваново плечо брата-Кондрата, подождал, пока тот закрепится и привычно взгромоздился сверху. Нарочито-надсадно дух перевёл.

– Вот уж не думал, что ты такой тяжёлый.

– Я умный, а это всегда нелегко! – высокомерно отозвался тот.

– Кому? Тебе или окружающим?

– Здравствуйте, коллеги, – вежливо подал голос Серый. – Открываю коммуникационный канал, давайте знакомиться.

Сказано явно для Ивана. Между собой кличи вполне могут и без звука, напрямую пообщаться, но в присутствии человека невежливо. Кибервоспитание.

Через секунду знакомство состоялось.

– Да что ж за невезение такое? – вздохнул горестно Кондрат. – Ну, вот почему бы нам в порядочное место не плюхнуться?

– А что не так? – слегка встревожился Иван, ещё пребывающий в эйфории от чудесного спасения. – Я вообще полагал, что сегодня с Марой повидаемся. Упаси Великий Род! По сравнению с такой перспективой любое место порядочным покажется.

– Поди знай, может и придётся ещё свидеться, – нерадостно порадовал коммуникатор. – Это Логора, здесь уже триста лет гражданская война идёт, всё никак не закончится. Как империя развалилась – так и грызутся не переставая.

– Ужас какой! – совершенно искренне отреагировал Иван и присел на мягкую травку. Ножки плохо ещё держат, подрагивают.

– А что же долго так?

– Силы примерно равны, никто победить не может, – с готовностью взялся пояснять Серый. – Я всю эту историю с самого начала наблюдаю. А в гражданской войне отступать некуда, тут уж до победы, иначе никак.

– Но ведь тот, кто прав, всё равно сильнее должен оказаться? – привычно-здраво рассудил Иван.

– Вообще-то да… Но слегка наоборот: кто сильнее, тот и прав. А в жизни примерно так: если обе стороны неправы – они быстро договорятся. Когда неправ один – тоже до последнего упираться не будет. А на Логоре ситуация тяжёлая – правы все. Ну, или считают, что правы. И сторон этих – считать, не пересчитать. Вот тут-то и приходится до последнего бодаться!

– Да-а… Беда! – вздохнул Иван. – А причина-то хоть серьёзная?

– У одного мужика огород оказался шире соседского аж на три локтя. Несправедливость налицо, надобно устранять.

Иван недоверчиво хмыкнул.

– И что, из-за этого триста лет воевать? Серьёзно?!

– Ты же о причине спрашивал, – терпеливо пояснил Серый, – А причина нужна, чтобы начать. Тут уж, мелочь, не мелочь – всё сгодится. По крайней мере, тот мужик первым убитым оказался. У каждого соседа родня, у тех тоже, у всех друзья… Ну это так, для понимания. Просто передрались за это время все со всеми, привыкли, закончить никак не получается. Да и потери свои уже никто не забудет, даже если очень захочет. А ведь никто и не хочет.

Помолчали, каждый о своём. Иван вздохнул и с видимым сожалением поднялся с гостеприимной травки.

– Уж и не знаю, друг мой, Серый, – вежливо поинтересовался он, нажимая на обращение – друг. – Можно ли бедным путникам в гости напроситься?

– Напроситься можно, – с готовностью откликнулся тот, – а вот войти – никак! Военный объект, ограниченный допуск, и всё такое!

– Ну, попробовать стоило, – привычно утешил себя Иван. – Ладно. Корабля у меня теперь нет…

Вздохнул и вовсе душераздирающе, с тоскою окинул взглядом небеса, но утешения и там не сыскал.

– Авось договорюсь как-нибудь с местными, может даже и не убьют. Сразу-то.

Помахал рукой в сторону кустов и медленно, едва ноги волоча, побрёл к развалинам своего корабля, безвременно почившего.

– Ну, зачем же так? – окликнул его Серый, на что Иван среагировал мгновенным возвращением на место.

– Значит, возможен какой-то вариант? – и пушисто ресничками хлопнул.

– В случае, если у тебя есть воинское звание и боевая специальность. Гражданским никаких послаблений в режиме, сам понимаешь…

– Да о чём ты говоришь?! – тут же встрял в разговор Мартын. – Гражданским вообще веры нет, они присягу не давали! А вот на Астаре каждый гражданин обязан в случае необходимости встать на защиту планеты!

– Как-то у тебя несерьёзно прозвучало, – протянул Серый с большим сомнением в металлическом голосе. – Ёрничаешь?

– А у нас обо всем говорят без особой серьёзности, – проинформировал его Кондрат. – Традиция такая. Но морды, при случае, бьют не шутя. Астарийцы, в этом плане, люди щепетильные. А Ванюша, как и положено, подготовку проходил, и является бойцом астарийской гвардии. В запасе.

– Вот это уже другой разговор! – обрадовано выдохнул Серый. – А поточнее?

– Младший сержант-техник, – с готовностью представился Иван. – Рота технического обеспечения Третьей бригады. Кондрат, скинь уважаемому Серому по комканалу моё удостоверение.

– Ну, вот и замечательно! – голос Серого тренькнул железной радостью. – А то я уж испугался – не начальник ли какой? Согласно моим установкам, я сам себе начальник, без командира обойтись вполне смогу. А вот без смазки – вряд ли. Так что для техника дверь всегда открыта.

– Смазка-то тебе зачем? – удивился Мартын.

– Это образно.

Серый помолчал и обронил с тихим, машинным отчаянием и убавленной громкостью.

– Посиди тут в одиночестве триста лет, так и не за такую причину ухватишься. Пусть и глупая, а причина для дальнейшего знакомства. А ну, отойдите подальше – как бы вас аппарелью не удавило… на радостях-то.

Сминая кусты и осыпая маскировку, на траву опустилась броневая плита изрядных размеров, открыв, словно в сказочную пещеру, вход в технический отсек. Пахнуло из корабельного брюха тёплым, машинным духом – не противным, но неживым, странным. Весь центр отсека занял одноместный катер, а к стенам прижались спинами шесть технических дроидов, держа на весу в готовности суставчатые руки-манипуляторы. Иван с опаской протиснулся мимо них – цапнут ещё, железяки имперские. Оглянувшись, увидел, что на горбу катера, за прозрачной кабиной, прижался к обшивке боевой дроид-паук. За броню шестью лапами цепко ухватился, брюхом к металлу прильнул. Иван поёжился и торопливо отошёл подальше. Даже дезактивированная, чёрная многоножка внушила страх. Отчего-то сомнений не возникло – это самая настоящая, безжалостная машина для убийства. Неуютно и мрачновато оказалось в ангаре, и тусклый свет пары фонарей лишь усугубил тягостное впечатление. В дальнем конце угрюмого помещения обнаружилась неказистая металлическая лестница, спиралью уходящая вверх. Иван нервно фыркнул – хотя собирался фыркнуть насмешливо.

– Что, империя денег на установку лифта пожалела?

– Пешком дотопаешь, – оскорбился за империю Серый. – Зато конструкция надёжная, не сломается. Да я и не генеральский транспорт, знаешь ли, от того и без изысков. Мне вообще экипаж без надобности, я машина автономная. Жилая зона здесь для одного человека, на случай, если выполнение задания будет зависеть от человеческого решения.

– Например? – удивился Иван. – Убить кого-нибудь внепланово?

– Это я и без человека смогу, – утомился Серый объяснять очевидные вещи. – Вот если помиловать кого-нибудь внепланово…

– Ну да, ну да, – поёжился, привычно уже, Иван. – От тебя то, похоже, милости не дождёшься.

Потопал по лестнице вверх, Кондрат отчего-то предпочёл помалкивать, а Мартын тревожно подпрыгивал на плече, когтями скрёбся и обеспокоенно вертел головёнкой.

– Чего маешься, сердешный? – тихонько спросил Иван.

– Следит за нами всё время кто-то! – едва слышно отозвался телохранитель.

– Это я, – успокоил его Серый. – У меня тут датчиков и сенсоров по пять штук на квадратный метр. Вы ж у меня внутри, забыли, что ли?

– Во внутренностях, – с готовностью пояснил Кондрат.

– Без уточнений! – поспешно ограничил киберфантазию Иван . Уж больно буйная, сам программировал.

На втором этаже, прямо над отсеком, разместилась жилая зона. Всё очень скромненько: санузел, медкапсула. Кухня-столовая и спальня – по разным бортам одного помещения.

– Уютненько…

– Стандартненько, – буркнул Серый. – Для бойца строено, не для… кого попало. Обедать будешь?

– Попозже. И рубку управления мы с тобой тоже, слегка погодя, осмотрим – дело серьёзное. А пока ты мне вот что скажи: есть у тебя возможность к Системной связи подключиться?

– Я же разведчик-диверсант! – оскорблено рыкнул штурмовой клич. – На кой я нужен буду, без связи-то?

– А имперская связь с нашей совместима?

– С какой это – вашей? – позволил себе издёвку Серый. – Ваша связь – это и есть имперская, вы её не изобретали. Пользоваться научились – уже чудо. А уж такие военные корабли, как я, вам и не снились даже. Веков через пять довоенный имперский технический уровень восстановить сможете. Если постараетесь.

– Так может, оно и к лучшему? – рассудил Иван. – Глядишь и поживём подольше, без уровня вашего. А с Астарой сможешь связь установить?

– Мелочь какая! – хмыкнул презрительно Серый. – Мы ж, хоть и далеко друг от друга, но в одной Системе. Впрочем, за её пределами людей вообще нет.

– Тогда открой Кондрату комканал. А ты, брат Кондрат, с дедом соедини!

– А это бесплатно? – с подозрением поинтересовался сквалыга – коммуникатор.

– Презент! – от щедрот своих, отломил кусочек Серый.

И пары минут не прошло, как посреди каюты объявился взъерошенный дед, на этот раз целиком. Увидел живого и здорового Ивана, ладошками сухонькими всплеснул, разулыбался облегчённо.

– Слава Великому Роду! Ванюшка, мозгоблуд, как же ты напугал-то нас всех! Сообщили, что пропал твой грузовик на перегоне, ни слуху ни духу! А ты вот он – цел-невредим! Удавил бы собственными руками, гадёныша, от такой-то радости!

Ивана ничуть не смутило странное проявление радости. Вздохнул печально, махнул рукой.

– Я то цел, а вот грузовичок напополам и вдребезги! Восстановлению не подлежит.

– Да и провались он, железяка ржавая! – старый не отводил взгляд от внука, всё выискивал дотошно, нет ли царапины где-нибудь, или другой какой напасти дорожной. – Сам жив, это главное. Давай-ка, по порядку и с чувством! Я истории предпочитаю красочные.

Пока Иван старательно излагал свою красочную, но печальную историю, дед с интересом глазел по сторонам, вздыхал, изумлялся.

– Значит, говоришь, имперский штурмовик? И клич у него работает?

– У него всё работает. Как подумаю – оторопь берёт.

– Чудно! Триста лет никто их не видал. После развала империи с таким энтузиазмом флот уничтожали! Как он и сохранился только?

– Для чего уничтожали? – удивился Иван.

– Чтобы никому не достался, имперский-то. Потом уж потихоньку свои корыта клепать начали… А на планете, значит, бесконечная гражданская война?

Иван пожал худенькими плечами.

– Может, и не бесконечная, но, пока что, конца не видать. Ты бы подсказал, дед, чего-нибудь мудрого. Мне, какой-никакой, совет не лишний будет.

– Это я завсегда с радостью.

Огляделся по сторонам, стула у себя там не обнаружил и остался стоять, сложив руки в соответствии с моментом.

Над нейтральной полосой, уж который год, висела сторожкая, тягучая, словно кисель, тишина. В любой момент готовая разорваться гулкими очередями автоматических пушек, ядовитым шипением огнемётов и уханьем самонаводящихся гаубиц. Да только давным-давно не случалось ничего подобного.

Уныло ржавели на нейтралке остовы погибшей во времена оны боевой техники: зияя разодранной бронёй, мотая по ветру раскуроченными антеннами, уткнувшись стволами безмолвных пушек в буйно разросшуюся траву. Участники давних боёв заросли вьюном и кустами; между ними кинулись в рост молодые деревца, обещая вскоре и вовсе скрыть с глаз людских кладбище военной техники; уж и не разобрать на помятых боках с облупившейся краской армейских эмблем. Да и неинтересно никому, на чьей стороне воевали, разлагающиеся ныне, броневые мастодонты.

Однако, война не закончилась. Она затихла, затаилась, ощетинилась сотнями радаров, готовых в любой момент засечь техническую активность противника и отдать приказ на его уничтожение. И потому армии стояли друг напротив друга на расстоянии ста пятидесяти километров, не имея возможности сблизиться. Электроника танков и самоходок, вертолётов и самолётов, даже электромагнитные винтовки и приборы связи обычных пехотинцев тут же засекались и вызывали всполох губительного огня противника. Каждый металлический труп давно был отмечен на картах и любое движение металла исключалось – самонаводящиеся ракеты днём и ночью выцеливали хищными жалами неосторожную жертву. Скрежетали зубами в бессильной злобе генералы, сидя на кучах высокотехнологичного оружия и не имея возможности даже с места сдвинуться.

А нейтральная полоса зарастала лесом и травой, наполнялась множеством непуганых зверей и птиц. Нейтральный пояс перетягивал планету, словно солдатский ремень, разделив её на две, примерно равные, части.

Высокий, бородатый мужчина с короткой причёской, твёрдым, волевым лицом и мускулистой, спортивной фигурой, оглядел строй бойцов. Не проверял – глядел для порядка. В солдатах своих твёрдо уверен – настоящие профессионалы. Ноги аккуратно обёрнуты шкурами и затянуты ремнями; меховые накидки на плечах делают их похожими на опасных, диких зверей, но это не так – они куда опаснее; хорошо оструганные и потемневшие от времени и частого употребления, дубины, спокойно лежат в мозолистых, широких ладонях.

Командир группы, не скрывая гордости за своих ребят, улыбнулся и дал сигнал на выход. Бесшумно, словно цепочка дисциплинированных призраков, боевая группа втянулась в заросли нейтральной полосы и исчезла на несколько дней. Вернутся не все – война есть война…

– Ну, теперь моралью облагодетельствуй, – обречённо вздохнул Иван.

– А вот, держи:

Не подобреет никогда,

Тот сумасшедший дом.

Где ради света и добра,

Зло борется со злом.

– А я то как раз думал, – озадачился Иван философской поэзией, – не вмешаться ли, не помочь ли?

– Кому помогать-то? – удивился старый. – Злу, что ли?

– Отчего же – злу? Я как раз на стороне добра хотел выступить.

– Не расслышал, кто с кем борется? – привычно осерчал дед. – Да и которое из них добро, когда они оба с кулаками? Может, его тут и вовсе нет, добра-то. И вообще, пока людям самим воевать не надоест – поди, заставь их прекратить!

– Серый бы заставил! – убеждённо проговорил Иван.

– Не-е… Руки-ноги им свяжи – так они друг друга заплюют до смерти. Уж поверь моему грустному, жизненному опыту. Так что, вали-ка ты оттуда, внучок, в сторону дома. На имперском штурмовике одно удовольствие – никто не остановит.

– Ты с дедом-то советуйся почаще! – шепнул доверительно Кондрат на ушко Ивану. – Дед мудрый, плохого не посоветует.

– Да ты, никак, струхнул? – хихикнул обидно Мартын.

– Так у меня крыльев нет, я в случае войны улететь не смогу! На взрывной волне, разве что… Недалеко и больно.

– Да мне бы и в голову не пришло улетать! – возмутился Мартын, заподозренный в трусости и малодушии.

– Конечно! А кто-то хочет, но не может!

– Это импотент! – хохотнул Мартын ещё обиднее. – Я же могу, но не хочу!

– А это – сволочь, – сообщил ненавязчиво Серый. – Я по местному радио слышал.

– Да будет вам, – прекратил Иван кибернетическую склоку. – Всё я понял, дед.

– А чего задерживаешь тогда? – старый возмущённо тряхнул седой бородёнкой. – Меня уж седло барашка заждалось!

И с лёгким хлопком покинул каюту.

– Совсем ополоумел, старый, в одиночестве, – вздохнул Иван. – Баранов седлать начал.

– Это, вообще-то, кушанье такое, – попытался посрамить Ивана Кондрат.

– Это, вообще-то, шутка такая, – не посрамился Иван. – А мы, давайте-ка лучше, к делу. Я вот что подумал. Ты же, Серый, разведчик знатный? Наверняка тут о воюющих сторонах информацию собрал? От нечего делать?

– Как нечего делать! – подтвердил Серый с лёгким оттенком бахвальства. – Даже больше, чем они сами о себе знают.

– Вот и славно! А сколько тебе нужно времени для уничтожения всех, более менее крупных, военных объектов?

– Чьих? – не понял Серый. – Мы за кого воюем?

– Мы за мир! – отрубил уверенно Иван. – Взрывай всё!

– Тогда два часа пятнадцать минут по местному времени, – отчеканил Серый. – Поражение сто процентов.

Иван покачал головой, с уважением глянул вверх. По его разумению, мозг Серого располагался где-то там. Не внизу же, в самом деле? И уж точно не сзади.

– У тебя что, на любые случаи военные планы припасены? – вопросил с должным уважением.

– А чем мне ещё было тут заниматься триста лет?

– И то правда. Ты нас тут высади пока, сам слетай, уничтожь… А я проверю, что там с грузом моим. Жалко будет, если пропал.

– Да ты никак, приказывать мне решил? – нейтральным голосом осведомился имперский штурмовик, и как-то прохладнее стало в каюте. Кондиционер, что ли, включился?

– Ну… – замялся Иван, головой покачал. – У тебя ведь никаких заданий триста лет уже не было. Сам себе ты их придумывать не можешь. Отчего бы моей помощью не воспользоваться? Я завсегда пожалуйста – для доброго-то друга! Или не надоело ещё тут без работы ржаветь?

– Я друг не добрый! – вежливо, но твёрдо поправил Серый. – Я сильный, верный, надёжный… Но уж никак не добрый!

– Целиком и полностью согласен! – горячо поддержал клича Иван. – Значит, так и договоримся?

– А дед велел убираться отсюда! – напомнил Кондрат слегка злобно. – Слушать надо, старших-то!

– На два часика всего-то и задержимся, – отмахнулся легкомысленно Иван. – И пятнадцать минут…

* * *

Груз не пропал. Контейнеры-кубы оказались небольшими и не тяжёлыми, Иван без особого труда выволок их из раскуроченного чрева грузовика и аккуратно сложил на полянке. А вот заглянуть под крышки не получилось. Кубы оказались надёжно заперты специальными замками, открыть их мог только хозяин груза, с помощью специального кода. Конечно, можно и раскурочить парочку из любопытства, но Иван решил, что не стоит. Чужое, всё-таки, барахло, некрасиво получится. Вдруг ещё отдать представится возможность, а тут такая неприятность… Пока с ящиками возился и время незаметно пролетело.

С тяжёлым, давящим гулом вывалился из-за ближайшего холма Серый и Иван снова, с лёгким оттенком страха, восхитился великолепным и угрожающим дизайном имперской боевой техники. Корпус штурмовика – исключительно прямые линии да углы, никаких сглаживаний и зализываний. Заходящая на посадку чёрная, неторопливая глыба вызывала не просто страх – трепет! Подняв в воздух тучи земли, травы и камешков, Серый величественно и неумолимо придавил всё, что оказалось под его бронированным брюхом, развалился на поляне вальяжным мастодонтом, издав своеобразный, машинный вздох.

– Докладываю – задание выполнено.

– Экий, ты, брат, важный! – восхищённо присвистнул Иван. – Прямо колесница Стрибога, никак не меньше.

– Не знаю кто это, но польщён, – отозвался Серый. – Прошу на борт.

– У Стрибога была колесница? – по комканалу поинтересовался Кондрат у пернатого коллеги.

– Мне-то почём знать? – удивился Мартын. – А впрочем, почему бы нет? Кто ему запретит? Он же бог! Не по чину пешком-то шастать…

Иван тем временем, обернулся к небольшому штабельку контейнеров.

– Серый, друг любезный. У меня тут барохлишко, какое-никакое, жаль бросать. У тебя грузовой отсек есть?

От такого бестактного вопроса на бронированной шкуре Серого вздыбились многочисленные антенны.

– Издеваешься? Я тебе кто? Грузовик? Я – боевая машина! Неистовый берсеркер!! Смерть с небес!!! Я – ужас космоса…

– Да я вижу! – перебил его Иван с должным почтением в голосе, – а грузовой отсек-то есть?

– Ну, есть, – с неохотой признался Серый, – но он маленький совсем. Я не грузовик, всё-таки!

– Да мне большой и не надо. Посылай дроида, пускай мои ящички тебе в брюхо стаскает.

Серый угрюмо промолчал, но уже через минуту пара активированных дроидов, резво перебирая ножками, бросилась исполнять работу грузчиков. За неимением клича, им эта работа унизительной не показалась.

– Давай без обид, дружище, – ласково проворковал Иван. – Понятно, что ужас космоса, но шмотки разбрасывать, где попало, тоже не дело. Нам лучше нашу миротворческую операцию закончить.

– Какую? – искренне изумился Серый. – Миротворческую? У меня расход боевой энергии сорок процентов!

– Ну, не без этого, – покладисто согласился Иван. – Чего не сделаешь, ради мира-то. А сообрази-ка мне какую-нибудь личину позаковыристей, да пострашней и транслируй на всю планету моё выступление. Давай, записывай речь, только голос измени. Нужен дикий, скрежещущий, кошмарный! Сумеешь ли?

– Сделал уже… Давай, вещай.

– Внимание всем! Я Великий и Всемогущий Завоеватель! Для вас отныне – Хозяин! Сегодня я продемонстрировал вам свою силу. Если не будут выполнены мои требования, от демонстраций я перейду к тотальному уничтожению!

– Суров! – хмыкнул Кондрат, на что Мартын ответил насмешливым, неразборчивым чириканьем.

– Вы должны немедленно создать Колониальную администрацию. Она будет доводить до вас мои приказы, контролировать их исполнение и собирать дань в установленных размерах. Если результаты меня устроят – ваша планета продолжит влачить жалкое существование. Если же нет – на её месте и пыли космической не останется! Включите инстинкт самосохранения, грязные, тупые животные, и начинайте плодотворно трудиться на благо Хозяина! В этом единственный смысл существования грязного, вонючего раба!

– Изумительно! – восхитился Серый. – Чувствую себя, прямо как в былые времена! Имперское величие пробудилось! И потери среди будущих рабов совершенно незначительные: всего-то двенадцать тысяч триста пять человек! Пустяки! Сущая ерунда!

Иван онемел, глядя на огромную, чёрную махину. Взмахнул рукой, хотел сказать что-то, но пришлось для начала прокашляться.

– Какие потери? Я же сказал – уничтожить военные объекты: склады, технику…

– А людей-то с этих объектов куда девать? – резонно удивился Серый. – Где это ты видел военные объекты без охраны и обслуживающего персонала?

– Да я их вообще пока ещё не видел, – убито пробормотал Иван. – Я же военную подготовку в школе проходил.

– Ну, так подумай – как я тебе людей от оружия отделю? Да и что за печаль такая непонятная? У них тут за один день боёв, бывает, раз в десять больше людей гибнет! Хочешь точно – мигом справку составлю. Так что, потери приемлемые. Лучше давайте разработаем дизайн ошейников для рабов. И вообще, работы ещё – ой-ой-ой! Надсмотрщиков назначить, двадцатичасовой рабочий день ввести, виселицы построить…

– Стой!!! – Иван ухватился руками за голову и постоял так с минуту, раскачиваясь, словно прутик на ветру.

– Значит так, кибернетические господа! Быстренько, все трое, удалите записи, связанные с нашим пребыванием на этой планете. Дочиста!

– Надо было деда слушать! – мстительно прошипел Кондрат.

– Ой, маровато! Одно утешает: на войне, действительно, людей куда как больше гибнет.

– Так что же, откажемся от уже завоёванной планеты? – искренне изумился Серый. – А зачем стращали тогда, воззвание передавали?

Иван ещё раз покачал головой и вздохнул. Стыдно нестерпимо, и, хоть плачь, не поправить ничего. И винить больше некого – сам виноват, видел же, кому работу поручал. Машине, для убийства созданной! Умён ли? Вряд ли!

– Ничего-то ты в людях не понимаешь, Серый… И слава Роду! Им теперь друг с другом воевать смысла нет, они против меня ополчатся. А я на эту планету не вернусь уже никогда. С той страшной рожей, по крайней мере.

Глава 4.

Иван расслабленно откинулся на спинку пилотского кресла и вытянул ноги. Зажмурился блаженно, словно кот-оккупант под жарким солнышком захваченной планеты. Кресло не просто подстраивается под тело человека, оно его обтекает, обнимает, ласкает… Как при этом ещё можно управлять кораблём, а уж тем паче, скоротечный, космический бой вести – Мара его знает. Да и она бы в нём, пожалуй, задремала. От трудов своих, злокозненных.

– А что, Серый, не сложновато тебя пилотировать без штурвала? Да и вообще без всего?

В кабине пилота, действительно, обстановочка богатством не отличалась. Собственно, кроме кресла ничего в ней больше интересного и не нашлось.

– А язык-то тебе на кой? – ворчливо осведомился Серый. – Глупости говорить? Сиди, командуй, всё остальное я сам сделаю.

– А ну, как не дослышишь чего? – встревожился Кондрат. – Тебе в обед триста лет – чай, не мальчик уже!

– По имперским меркам – младенчик! – заносчиво ответил Серый, но в кабине, между тем, дополнительные средства управления активировал. Появился перед Иваном голографический пульт с многочисленными экранами, датчиками, диаграммами; полупрозрачными, квадратами, кругами, треугольниками… Всё это разными цветами переливается и издевательски подмигивает.

– Да как же всем этим управлять-то? – растерялся Иван.

– Руководить! – строго поправил его Серый. – Руками – водить!

–У-у-у… – тоскливо протянул новоявленный руководитель и всё электронное великолепие сконфуженно свернулось в ярко-сиреневую точку, исчезло с глаз долой. – Давай-ка уж лучше по старинке, голосовыми командами. Если ошибка выйдет, я скажу, что не это имел в виду, а ты ответишь, что неправильно понял. И всё, никто не виноват. Веками отработанная практика!

– А я сразу предлагал. Ты же усложнять взялся. Ну давай, командуй.

– Это я с удовольствием, – торжественно выпрямился Иван. – Курс – Астара! Вылет – немедленно!

– Прямо командующий! – язвительно умилился Кондрат.

– Генерал! – ехидно поддержал Мартын, клювом тихонько щёлкнул.

– Что да – то да, – покладисто согласился Иван. – Только, адмирал, тогда уж, мы на корабле, всё-таки. Серый, открой-ка обзор пошире, хочу красоты обозреть.

Кабина штурмовика мгновенно стала абсолютно прозрачной, словно броневых стен и не было вовсе, а кресло, с обомлевшим Иваном, оказалось повисшим в воздухе.

– Предупреждать надо! – выдохнул побледневший Ваня. Инстинктивно поджал ноги и вцепился в массивные подлокотники – только вместе с ними теперь отдирать. Прекрасно понимал: и стены и пол с потолком никуда не делись, всё вокруг не более чем изображение, спроецированное внутрь кабины. Но разум оказался бессилен перед чувствами и парень всерьёз опасался вывалиться из кресла. До ближайшей поверхности путь казался не близким, а поверхность – не мягкой.

– Если предупредить – совсем не то удовольствие! – хохотнул клич. – Впрочем, предупреждаю – взлетаем!

Иван осторожно поглядел вниз и прямо под подошвами ботинок заметил странное пятно, копошащееся в кустах.

– Серый, подожди-ка! А ну, увеличь изображение вон той штуковины… занятной.

– Чего там занятного? – недовольно проворчал Серый, ухваченный за хвост на взлёте.

– Я бы тоже подумал, что ничего. Однако, вряд ли у вас тут водятся звери с синей шкурой в белый горошек.

– У НИХ тут! – поправил его Серый. – А я тут сам не местный. Но ты прав – такие звери не водятся.

– Ну и кто же там тогда?

– Половозрелая особь женского пола.

– Мерзость какая! – скривился Иван и едва не плюнул, но вовремя вспомнил, что пол, хоть и прозрачный, а всё-таки есть.

– Отчего же – мерзость? – удивился Серый. – При сравнительном анализе внешности установлено соответствие оценке « Очень даже».

– Слова твои – мерзость! – пояснил со вздохом Иван . – Это ж надо – женщину так обозвать. Хорошо, хоть не слышит! Всю бы оптику тебе расцарапала.

– Оптика бронированная, – резонно возразил Серый. – Никакого смысла царапать!

– Ох и дремучий ты клич! Если женщина обиделась, спасение надо искать, а не смысл. Ты мне лучше скажи: если мы сейчас взлетим, что с ней будет?

– Ничего не будет, – уверенно ответил Серый. – Вернее, ничего не останется. Но ведь по смыслу одно и то же? Ничего, на этом месте, уже не будет.

– Ну да, ну да, – Иван нарочито покряхтел, поднимаясь и осторожно ступая на невидимый пол. Броня оказалась на месте, не подвела.

– Вот, скажем, близкий и недалёкий – тоже, одно и тоже. Пока это не о тебе сказано. Страшное ты создание, Серый!

– Боевое! – гордо поправил имперский штурмовик.

– Ну, а я о чём? Пойду, отгоню девчонку от погибели. А то ведь и не поймёт даже, от чего смерть приняла. Кстати, а на этой планете принято унилинг изучать? Или только на своём, на логорийском, общаются?

Серый укоризненно вздохнул.

– На унилинге, а вернее на Общеимперском языке, написаны все книги в Системе. И учебники в том числе. Как же его можно не изучать?

Иван фыркнул привычно-насмешливо.

– Тебя послушать, так всё в Системе от империи осталось. Вот даже и язык общесистемный, оказывается, там создан!

– Ну, а где? – удивился Серый. – На каждой планете в отдельности? Или на каком-нибудь всесистемном съезде лингвистов? Не смеши мои радары! Да они, даже если и собрались когда, в первый же день и переругались вдребезги! Из-за названия съезда!

– И ведь не поспоришь, – хмыкнул Иван и направился к лестнице, ведущей в ангар. – Ладно, я быстренько.

– А историю поучительную послушать не хочешь? – удивился Кондрат. – Не нарушай традицию! Тем более, что о женской красоте как раз.

– Ты вместо деда, что ли, поработать решил? – усмехнулся Иван. – Пробуй тогда.

Огромный зал затих в ожидании сенсации. Безмолвная толпа казалась затаившимся, гигантским зверем, который дышал тихо-тихо, стараясь не выдавать своего присутствия. Но тщетно. Энергия огромного, живого организма, наполняла пространство вокруг него, заставляя дрожать спёртый воздух, наэлектризованный ожиданием. Метались по залу лучи прожекторов, гудели мощные вентиляторы, создавая потоки и вихри воздуха, кружа над зрителями клубы блёсток.

А на сцене, возвышаясь над морем затихших зрителей, ведущий, наконец счёл, что пришло время долгожданной развязки. Затягивать с финалом тоже никак нельзя, чтобы накал толпы не пошёл на убыль. И он профессионально возвысил голос до немыслимо-пафосных высот.

– Итак, дамы и господа! Вот и настал момент истины! Несколько дней наши самые прекрасные девушки боролись друг с другом и самой судьбой за звание самой-самой, единственной и неповторимой! И вот она перед нами: само очарование, сама красота! Я не стану называть имени, у совершенства имени нет, я просто увенчаю нашу королеву честно заслуженной короной!

И зал с готовность взорвался бурей долго сдерживаемых эмоций. Теперь дикий зверь, имя которому толпа, уже не ограничивал себя ничем и бесновался так, словно через секунду должен умереть… Или жить вечно!

Победительница конкурса смотрела на зрителей огромными, влажными глазами и, пока ещё, не верила своему счастью. Осознание победы придёт позже, а сейчас она лишь машинально поддерживала верхним рядом щупалец постоянно сползающую корону, так и норовящую закрыть лобную, самую очаровательную, пятёрку глаз…

– Да-а-а…– протянул Иван. – Знатно сглубокомыслил! Ну что ж, не нарушай традицию и ты – мораль давай.

– Твоё мнение о красоте, Вселенную ни к чему не обязывает!

– А чего ж мораль-то в прозе?

– Не дал мне создатель поэтического таланта, – грустно вздохнул Кондрат.

– Великий Род поскупился? – догадливо подмигнул Иван.

– Косорукий программист поленился!

Иван соболезнующе покачал головой.

– Ну-у, тут уж и Великий Род не поможет.

Вспомнил нечаянно, кто клич программировал, вздохнул.

– Пойду, пожалуй.

– Дружище, повремени! – голос Серого прозвучал подозрительно сердечно. – Давай, я хоть музычку романтическую включу.

– Пока до выхода идешь, я тебе пару-тройку самых удачных поз проиллюстрирую, – подсуетился за компанию Кондрат.

– Контрацептивы не забудь! – заботливо буркнул телохранитель Мартын.

– У меня биозавеса уста… – Иван споткнулся и возмущенно выдохнул. – У вас что, чипы перегрелись? Я девушку иду спасать!

– От одиночества! – пояснил Кондрат электронным коллегам. Но так, чтобы и Иван хорошо расслышал.

– Значит так! – решительно прервал Иван кибернетическое глумление. – Сидите здесь, без вас мне спокойнее.

– Мне тоже сидеть во мне? – невинно осведомился Серый. – Боюсь, я весь в меня не влезу!

– Ты, главное, ничего интимного снаружи не оставь! Я быстренько девчонку отправлю подальше и бегом обратно. Мартын, тебя особо касается: за мной не таскаться!

– Я подглядывать не буду, – сконфузилась кица.

– Не таскаться! – отрезал Иван. – Это приказ! Вернусь, тогда и позубоскалим.

– Когда вернёшься? – встревожился педантичный Кондрат. – Коли официально приказываешь – уточняй!

Иван пожал плечами. Действительно, эти разговорчивые машины – всего лишь машины. Когда долго с ними общаешься, забываешь, что это всего-навсего программы, которые умело используют вбитые в них сведения. И шутки их, и разговоры – не более, чем хорошее быстродействие этих программ. Две из трёх он сам же и составил… За весёлым разговором об этом можно и забыть, но для дела лучше помнить.

– Ну тогда так. Ждите меня, скажем… Сутки! Если не вернусь – начинайте волноваться.

– Ты силы-то свои не переоценивай, – недовольно буркнул Мартын. – Сутки!

– Это я так, на всякий случай, – Иван махнул рукой и ступил на лестницу. – Чего мне на этой планете сутки-то делать? Минуток за десять обернусь!

* * *

Иван медленно, чтобы ненароком не напугать притаившуюся девчушку, присел возле кустов. С логорийским у Ивана сразу не задалось, без надежды на улучшение, а потому решил на унилинге общаться. Не по астарийски же здесь орать?

– Эй, покажись, красавица. Бояться некого.

– А этот… Чёрный! – пискнул встревожено птичий голосок. – Улетел?

– Это Серый-то? – уточнил Иван.

– Так ведь нет же! Чёрный!

– Ну, а я что говорю? В общем да, улетел. Выбирайся, полюбуюсь хоть на логорийку. Раньше встречать не доводилось.

– А чего ж тогда заранее красавицей называешь? – подозрительно уточнили кусты тоненьким, ехидным голосочком.

– Я оптимист! Ну и вообще, на всякий случай.

Девушка сначала выглянула с опаской, поводила по сторонам острым носиком, ничего страшного не учуяла и выбралась из кустов вся целиком. Но и целиком много места не заняла. Белобрысая макушка едва-едва Ивану до плеча достала; в волосах растрёпанных травинки застряли; из-под подола синего, в горошек, платья торчат худенькие, исцарапанные коленки; глазёнки голубые, шустрые.

– Похоже, погорячился Серый насчёт половозрелости! – хмыкнул Иван, глянул на девчулю скептически. – Чего худая такая?

– Не нравлюсь – не смотри! – закономерно возмутилась та. – На себя бы почаще поглядывал, тоже мясца-то негусто.

– Я своё умом добираю, – вздохнул Иван. – А ты чего тут делаешь? Вроде, никакого городка поблизости не наблюдается.

– Деревенька наша неподалёку, – девушка махнула рукой, щедро накрыв сразу две стороны света. – Вон там, рядом совсем.

– Понятно. Меня Иваном зовут, я с Астары. Проездом тут у вас. Пролётом… С недолётом.

– А я Лора. В честь жены Великого бога Агора.

Со значением сказала, с гордостью. Что и подтвердила высоко задранным, острым подбородком. Иван глянул на хрупкую фигурку, фыркнул и вовсе обидно.

– Непритязательный какой у вас бог. Наши поразборчивей будут. Им такое вряд ли втюхаешь.

– Она постарше меня, вообще-то! – слегка обиделась девушка. – Было время телом налиться. Мне то всего шестнадцать! Сравнил… И, если уж на то пошло, в названии планеты её имя первым стоит! Сначала Лора, а уж потом Агор! Логора! Вот так вот! А я астарийцев видела пару раз в порту. Они на кораблях нам сыт на продажу привозят. Только это далеко отсюда.

Лора глянула на Ивана искоса, вздохнула.

– Забавные они.

– Это чем же? – удивился Иван.

– Ну-у… Ходят, головами качают, всему удивляются, как дети малые. Говорят у вас войны нет и не было никогда. Странно: как это – без войны? Чем вы там занимаетесь-то всё время? Я вот сколько живу, у нас всегда война. И родители мои тоже, и их родители… Да и вообще!

Иван плечами пожал неопределённо.

– Ну да, ну да… Меня больше удивляет, как можно воевать всю жизнь?

– С переменным успехом, – важно сообщила Лора, старательно повторяя услышанные когда-то слова. – Слушай, здесь неподалёку озерце есть. Айда купаться!

Иван поглядел наверх. Где-то, прямо над головой, должна висеть кабина штурмовика, но оптический камуфляж в империи делать умели.

– Даже не вздумайте показаться! – шёпотом пригрозил Иван невидимым кличам. – Я быстренько.

– Молишься, что ли? – удивилась Лора, ухватила Ивана за руку, потянула за собой. – Так не время ещё, рано. Побежали!

И, бодро перебирая худенькими ножками, понеслась вниз по склону холма. Иван едва поспевал за неугомонной девчонкой. У самого подножия обнаружилось и озерце. Если честно – скорее лужа приличных размеров, но опрятная, чистенькая. Возле дальнего бережка даже заросли коричневого, мохнатого камыша образовались, но негустые, без излишеств. Да и негде тут излишествовать. Четыре коровы и к ним полторы собаки – на глазок прикинул Иван вместительность лужи и сделал вывод: двум стройным людям места хватить должно. Даже и не впритирочку.

– Ну, чего встал столбом? – звонким голосом поинтересовалась Лора. – Отвернись, нечего на голую девчонку глазеть!

– А с какого возраста можно? – невзначай поинтересовался Иван и отвернулся демонстративно.

– А вот как жить надоест – с такого и глазеть начинай. У нас тут у каждого, хоть плохонькое ружьишко, да есть.

– Маровато! Нехорошо, то есть.

– Отчего? Женись и хоть не отрываясь глазей – никто и слова не скажет. Жена даже рада будет. Главное, на чужую не косись.

– Я на самом деле не смотрю, – на всякий случай предупредил Иван убедительным голосом. – Вот, зажмурился даже. А что, купальники у вас тут не придумали ещё?

– Как же, имеются… Дома. Я же не купаться собиралась, а ягоды собирать. Всё, можно смотреть.

– Если можно – значит уже не на что, – грустно вздохнул Иван, скоренько выпрыгнул из своей одежды и с разбегу плюхнулся в лужу. Со скоростью, правда, не рассчитал и одним нырком всю её преодолел. Едва на противоположный бережок не выплеснулся.

– Осторожнее, астариец! Тут тебе не океан.

– Я гляжу – тут нигде не океан! – влажно фыркнул Иван в ответ.

– Кое-где есть, даже и не один. И материки, аж два! Нам дед рассказывал, а он врать не будет – от своего деда слышал.

– Дед – надёжный источник информации, мне ли не знать! И как зовутся ваши материки?

– Лория и Агория! – победно выдохнула девчушка, на Ивана глянула с превосходством. Каковы названия?!

– Как-то даже не удивило, – кисло протянул Иван. – А если бы материков больше уродилось? Многожёнство пришлось бы вводить, Агору вашему?

– Сильно сомневаюсь, – смутилась голубоглазка. – Лора бы ему такое многожёнство устроила!.. Не погуляешь, больно-то, при жене такой! Хоть ты и бог.

Аккуратный носик наморщила, шустрые глазки прищурила, и поглядывает на Ивана вызывающе, весело. Мелкие, водные бисеринки на коже ловят солнечные лучи и дробят их в призрачную, многоцветную радугу. Девчонка наготой не злоупотребляет: влажные плечи, трогательно выступающие ключицы… Ничего лишнего, остальное под водой. В самый раз интерес пробудить, а дальше додумывай, не маленький. Иван с девушками общаться привык, стеснительностью болезненной не маялся, но и богатым опытом похвастать не мог, не накопил ещё. Сейчас пару красивых фраз наготове держал, момента удобного поджидал.

Не успел.

На травку возле воды легла чёрная, мрачная тень. Иван поднял взгляд на её хозяина и увидел крепкого, бородатого мужика в камуфляжном костюме и растоптанных сапожищах угрожающего размера. Мужик внимательно разглядывал купающихся и мягко, отчасти даже ласково, поглаживал винтовку, что удобно устроилась на сгибе левой руки. Впрочем, во взгляде тёмно-коричневых глаз ни мягкости ни ласки не просвечивало. Он негромко, но повелительно что-то пробубнил и девушка, позабыв о стеснительности, бросилась вон из воды, схватила платье и начала натягивать на мокрое, худое тело. Платье липло, не хотело расправляться на влажной коже и Лора судорожно извивалась, не отрывая перепуганного взгляда от бородатого незнакомца. Тот вновь гаркнул что-то на логорийском, требовательно глядя на Ивана и парень на всякий случай выставил перед собой раскрытые пустые ладони.

– Говорите на унилинге, пожалуйста. Я вас не понимаю.

Мужик влажно шмыгнул носом и наморщил лоб.

– Ты не логориец? По акценту судя… Ну да, с Астары, агр. Ну и чего тебя сюда занесло? Ваш брат даже за территорию порта не выходит. А отсюда до порта не один день шлёпать.

– Мой корабль потерпел крушение, вон в той стороне обломки лежат, – Иван кивнул в нужную сторону, с волос сорвались тяжёлые капли воды, в сторону упавшего корабля улетели. – Всё, что мне нужно – добраться до своих. Позвольте я оденусь.

Мужик качнул лохматой головой и Иван бросился к своей одежде. Довольно унизительно оказалось стоять голым перед одетым человеком и что-то ему объяснять. Незнакомое ощущение. А хуже всего, что человек этот вооружён, и что у него на уме – Мара вряд ли знает. Хотя, если что недоброе – знает. Поспешно напялив костюм, Иван почувствовал себя увереннее.

– Так значит, это твой корабль упал?

– Ага. Потерял управление.

– А что за груз? – мягко, но весьма настойчиво поинтересовался грозный собеседник.

– Пустой, – совершенно спокойно ответил Ваня, поскольку говорил сущую правду – в настоящий момент корабль и правда валялся пустой. – Я его на Астару подрядился перегнать и вот… Не получилось.

В это время из зарослей неподалёку возникли ещё два камуфлированных привидения. Тоже с оружием, но без бород – явно помоложе, едва до нежного пушка под носом доросли. Повинуясь безмолвной команде бородача, они повалили девчонку в траву и сноровисто связали ей руки за спиной. Один попытался ухватить за руку Ивана, но тот, мягким, обтекающим движением ушёл от захвата и оказался за спиной нападавшего. Пятнистый испуганно взвизгнул, рванулся в сторону едва ли не на четвереньках – похоже, в этом мире, враг за спиной – верная смерть. Как и в любом другом, впрочем. Второй нацелился ударить Ивана в лицо, но и тут случился конфуз: астариец изящным нырком ушёл под атакующую руку и исчез из поля зрения камуфляжника. Тот затоптался на месте, безуспешно стараясь глядеть во все стороны сразу. Бородач одобрительно крякнул.

– Учился рукопашному бою?

– Как и все на Астаре.

– А воевать-то, похоже, не учился! Чего не добиваешь? Думаешь, тебе вечно танцевать позволят?

– Но мы же, кажется, во всём разобрались? – удивился Иван, подсечкой отправляя на травку неугомонного противника. – Мы же с вами не воюем!

– А ты не обобщай, юноша! – бородач ловко вытянул из ножен на поясе хищно блеснувший нож и пару раз крутанул его кистью. Получилось красиво и угрожающе – на Ивана впечатление произвело.

– Это ты с нами не воюешь. А мы воюем со всеми, всегда и везде. Особенно же с теми придурками, что первыми не бьют.

Он в два шага приблизился к девчонке, сжавшейся в клубочек на траве и, ухватив за волосы, рывком поставил на колени перед собой. Стальное жало примерилось к её горлу, едва коснулось, но – хватило, хватило… Враз кожа пупырышками взялась. И глазки голубенькие по края ужасом захлестнуло.

– А ну, лицом в траву и лапки на затылок! А иначе я тебе покажу, как девушки умеют горлом улыбаться!

Иван посмотрел в глаза перепуганной девчонке и ободряюще кивнул. Она, жалко и неуверенно, дёрнула в ответ уголками бледно-синих губ.

– Всё, всё! Не надо её трогать. Я сделаю всё, что скажете.

Опустился на колени и положил ладони на затылок. Оба оконфузившихся бойца бросились к нему, ловко связали, а который только что с травы поднялся, сильно, с оттяжкой врезал Ивану по рёбрам ногой в тяжёлом ботинке.

– Допрыгался, баран вонючий!

– Не увлекайся! – остудил парня бородатый. – На себе его потащишь? Кстати, он вам ничего не повредил?

– Нет. Если бы я так умел – давно бы уже вокруг одни трупы валялись. А этот придурок только уворачивался. Танцор безмозглый!

Он ещё раз приложился ботинком к Иванову телу, но уже без особого усердия.

– Да, они там, на Астаре, все такие, – с презрительной усмешкой подтвердил предводитель. – Мягонькие, как из дерьма слепленные. А настоящих мужчин только война закаляет. Смотрите и запоминайте: даже умелый боец – труп, если за чью-то жизнь боится. У настоящего мужчины слабых мест быть не должно!

– Командир!

Из зарослей выскочил боец с чёрным платком на голове и куцым автоматом в руках. Коротко глянул на пленников, усмехнулся неопределённо.

– Разведка вернулась. Обломки корабля проверили. Пустой грузовик. Такое корыто, даже запчастями разжиться не удалось. А я уж размечтался, что в порту инопланетникам загоним.

– Смотри-ка, не соврал, – бородатый, оказавшийся командиром, махнул рукой своим бойцам.

– Берите этих и живо в лес. Нечего отсвечивать, и так уже долго торчим тут.

Вся небольшая группа исчезла с открытого места, словно и не водилось тут людей от сотворения мира.

* * *

В отряде, расположившемся в гуще леса, Иван насчитал пятнадцать человек. В разговоре бойцы упоминали какое-то охранение, из чего заключил, что человек пять ещё просто не видел. Всех их роднила запущенность разной степени: небритость, от длинной щетины до густых бород; немытость тела и поношенность одежды. Никакого современного оружия – лишь грубые, хоть и мощные, примитивные образцы огнестрелов: пистолеты, винтовки, автоматы, два тяжёлых пулемёта… Видимо, с развалом Империи, развалилось на этой планете и высокотехнологичное производство. Энергетическое оружие здесь ни создавать, ни производить так и не научились, воевали по старинке, с огнём и дымом. Впрочем, ещё пару сотен лет повоюют – и это утратят, на луки с копьями перейдут.

Ивана удивляло, что такое количество людей не производит никакого шума. И ладно бы просто сидели без движения. Так ведь нет! Они ели что-то из жестяных банок, запивали из фляжек, обшитых камуфлированной тканью, проверяли оружие, набивали магазины патронами – и всё это в полной тишине. Казалось, что звук просто выключили. Даже уходя куда-то и возвращаясь, они, словно бесплотные призраки, бесшумно исчезали и появлялись: без треска валежника, без колыхания веток, даже без громкого дыхания… Иван так и не определился, кем их считать. Бандиты, диверсанты, разведчики, партизаны… По большому счёту, они легко могли оказаться кем угодно из перечисленных, а то и всеми сразу: род занятий смежный до неразличимости.

Он пошевелился и едва сдержал стон – по рёбрам попало крепко. Лору бросили рядом, она лежала тихо, боясь даже громким дыханием напомнить о себе, изо всех сил вжималась в мох и жёлтую, слежавшуюся хвою. Словно надеялась слиться с ними и исчезнуть.

– Ну что, пацанёнок, осознал своё положение незавидное? – бородатый присел рядом с Иваном так, чтобы говорить как можно тише. В лес пробрался слабый ветерок, зашумели ветви, мотаясь по сторонам и цепляясь друг за друга. Весь отряд мгновенно расслабился и даже задышал свободнее. Естественный шум леса глушил звуки производимые человеком. Если бы не ветер, командир отряда, скорее всего, отложил бы разговор до лучших времён.

– Ответь-ка ты мне, дружок, как дорого ценится твоя голова на Астаре?

– В каком смысле? – растерялся Иван.

– В прямом. В Системной валюте. В драгоценных металлах. В оружии и боеприпасах… В сыте, в конце концов – тоже штука нужная.

– Да откуда ж мне знать? У нас как-то не принято людей в валюте оценивать.

– А ты приценись, – настаивал тот, – напряги извилины. Как дорого твоё правительство готово за тебя заплатить? Ты вообще, на своей планете, насколько ценный человек?

– Да что вы говорите такое?

Иван честно хотел ответить на вопросы, раздражать человека, от которого жизнь зависит – ни малейшего желания.

– Ну, объясните, как можно собственную стоимость вычислить, я не понимаю. Не приходилось в жизни такие подсчёты вести.

– Беда с вами! – сокрушённо вздохнул командир. – Ну, давай разбираться. Сам ты букашка невеликая, коли грузовики старые перегоняешь, но, может, хоть родственники у тебя достойные? Вот кто твои родители? Бизнесмены, политики, чиновники может быть?

– Нет, они учёные,– с лёгким оттенком неуместной здесь гордости сообщил Иван. – Очень уважаемые люди, работают на одной из полярных станций.

– Вот дерьмо! – вздохнул мужик и ожесточённо почесал кожу под бородой. – Никчёмные людишки.

– Но почему? Учёные для планеты намного важнее, чем бизнесмены или политики!

– Это на вашей идиотской Астаре важнее. А на нормальных планетах и порядки нормальные.

– Но у нас их вовсе нет: ни бизнесменов, ни политиков… Чиновники, правда, есть. У нас их управляющими называют.

– Ну вот! – обрадовался собеседник. – Хоть что-то у вас по человечески устроено. Управляющие-то по любому возможностей больше имеют богатство скопить?

– Как это? – вовсе запутался Иван. – Откуда у них богатство? Они же управляют только!

– Планета идиотов! – сокрушённо вздохнул бородатый ещё раз. – И что, пристрелить тебя теперь, раз ты такой никчёмный?

Он снова почесал бороду. Донимает она, похоже, нещадно – однако, и брить постоянно, тоже морока. В лесу-то.

– Хотя… Говоришь, на Астаре учёные – люди ценные?

– Очень даже. Не в прямом, конечно…

– Да хоть в каком! Значит не сами, так правительство ваше мне за тебя заплатит.

– Оно бы меня выручило, даже сиротой я окажись! – буркнул Иван убеждённо.

– С вами, дураками, всё возможно, – не стал спорить мужик. – Короче, вы, агры, всю Систему сытом снабжаете, валюты у вас полные кубышки, платить есть чем. Пока до порта шлёпаем я прикину, сколько с твоего правительства содрать. А ты веди себя разумно, все приказы выполняй, бежать не пытайся – и скоро дома окажешься. Если, конечно, твоё правительство валюту не зажмёт. А если зажмёт… Я тебе в ближайшей кузне бубенчики в тисках зажму! Не разбогатеем, так хоть посмеёмся!

Пока до Ивана доходил зловещий смысл угрозы, командир повернулся к Лоре.

– А от тебя, девица, нам толку никакого. Платить твоей деревне по любому нечем. А даже если и пообещают, я не дурной тут сидеть, дожидаться. Скорее уж вся деревенька с винтовками сюда припрётся. Так что, не в добрый час ты, девка, по лесу гулять-то собралась.

– Я скажу, что она со мной! – Иван заговорил торопливо, стараясь быть убедительным и не сбиваться. – За неё заплатят, если я так скажу!

– Мне и за тебя-то поручиться некому! Скажет он… Хотя, если подумать – на продажу должна подойти.

Задумчиво посмотрел на пленницу, словно мешок овощей оценивал. Скривился.

– Нет! Узнают твои родичи, что жива – вцепятся как собаки. А мёртвую найдут – шустрить уже смысла никакого.

– Командир! – один из бойцов, тот самый любитель чёрных платков, закинул автомат за спину, присел возле девушки и крепкой рукой повернул её голову лицом к себе. Словно зубы у скотины проверять собрался.

– Батя! Мы же по лесам уже скоро месяц шарахаемся, озверели вконец! Забыли, как живая баба выглядит. Коль навару с неё никакого, так хоть сами попользуемся. Чего добру пропадать? А, командир?

Тот пожал плечами, махнул рукой.

– Быстро и тихо! Не дома, с удобствами-то раскладываться.

– Хлебальник замотаем и не пикнет, – обрадовано заулыбался боец, махнул кому-то и тут же резво подскочил услужливый помощник. Словно только знака ждал, а дело решенное давно.

В этот момент из леса бесшумно появилось странное и страшное существо: лохматое, тряпично-лоскутное, с автоматом, обмотанным камуфляжной рваниной. Иван не сразу сообразил, что это боец из того самого охранения. Из грязной рванины голос заутробно просипел – что из могилы неглубокой.

– Командир. Отряд в нашу сторону движется. Идут строго по следу, явно не случайно. По нашу душу.

– Много их? – подобрался бородатый. От расслабленности и следа не осталось.

– Сорок пять человек. Четыре пулемёта-ручника, четыре снайпера, десять автоматчиков, остальные с винтарями. Двигаются грамотно, по всему видать – бойцы опытные.

– Ну, ясное дело, – согласился командир. – Всех неопытных уже давно в удобрение переработали. И это не местные, слишком жирно для них. Видно, давно за нами идут. Охотники. И много, зараза!

Споро добыл из внутреннего кармана замызганную, сложенную вчетверо, карту. Разложил на коленях, осторожно разгладил широкими ладонями.

– Где они?

– Тут вот, – грязный палец выпростался из кучи рванья и ткнул в какую-то точку на карте. – Двигаются резво, следопыты у них толковые.

– Вот собаки помойные! – с досадой выругался командир. – И местность, как стол, засаду не устроишь – в два счёта обойдут, зажмут и раздавят.

– Отрываться надо, батя, – подал голос боец в платке. – Поторопимся, так и успеем.

– Да… Успеваем ещё, чтобы не зацепиться. Не пофартило тебе с девкой, дружище. Давай, поднимай отряд, уходим. А ты, – он повернулся к чучелу тряпичному. – Снимай охранение, пару-тройку растяжек на пути воткните и нас догоняйте. Только в перестрелку не ввязывайтесь! Вцепятся – не выпустят. На нашу помощь не рассчитывайте. Гляди, мы вот здесь пойдём.

Провёл пальцем по карте и так нежно свернул бумажный лист, словно невероятную драгоценность укладывал. Хотя, скорее всего, так и есть. Достоверная карта вражеской территории – не шутка. Это даже Иван понимал совершенно отчётливо. Тем временем, подбежал молодой парень – тот самый, которого он вдоволь покатал на подсечках возле лужи.

– Меня батя к тебе приставил, присматривать, – просвистел тревожным шёпотом. – Вздумаешь дурить – сильно пожалеешь. Вернее, и пожалеть не успеешь!

Опустился на колени рядом с Иваном, вытащил из сумки странные приспособления и напялил их парню поверх ботинок. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это просто куски толстой, мохнатой шкуры, с пришитыми к ней ремешками. Застегнул эту нелепицу мехом наружу, ухватил парня за воротник и вздёрнул на ноги.

– Это зачем? – тихо, как здесь принято, спросил Иван. – Морозы, вроде, не донимают.

– Звук шагов глушит, – спокойно пояснил конвоир. – Веточка там хрустнет, ещё что – весь звук мех сожрёт. Опять же, каблуком ни обо что не зацепишься. Ну, и следы смажет. Короче, как раз для тебя штуковина. Рукопашник ты, может, и умелый, но по лесу мягонько ходить тебя вряд ли учили.

В широкой улыбке беззаботно продемонстрировал внушительную дыру, вместо двух зубов слева. Видать, кто-то в драке не только уворачивался, доводилось щербатому и удары в ответ ловить.

– Ботиночки у тебя знатные! Инопланетное производство, не то, что наши… Навоз месить. И размерчик подходящий. Жалко, забрать нельзя.

– Примета плохая? – с надеждой прошептал Иван.

– Примета хорошая – идея плохая. Чужая обувь под чужую ногу растоптана, а на свою напялишь – в кровь разотрёшь. И какой из тебя боец?

– Всё к лучшему, – пробормотал Иван, оставшись при ботинках. Конвоир по свойски хлопнул его по плечу.

– Сильно-то не радуйся. До места дойдём, всё равно заберу, дома под себя разношу потихоньку. А ты другими разживёшься, у вас то с этим барахлом проблем нет. А теперь слушай сюда. Мы с тобой в серединке змейки пойдём: я первый, ты за мной. Держи мой темп, повторяй всё, что я делать буду. Я присел – ты садись, я упал – падай, не думай.

– У меня руки связаны, – напомнил Иван.

– Значит, набок падай, главное не стой. И всю дорогу помни: у меня в кармане пистолет заряженный лежит. Соберёшься шумнуть, к нам внимание привлечь – нам конец, живыми брать не будут. А потому башку я тебе сразу прострелю – подохнем вместе. Я бы ещё понял, если бы нас твои догоняли. Но у тебя здесь своих нет, тебе главное живым остаться. Уяснил, астариец?

– Чего ж тут не уяснить? – вздохнул Иван, повернулся глянуть, как там Лора, но в ту же секунду пожалел об этом. Просто не смотрел бы и всё, ну вот кто заставлял?

Боец в чёрном платке, буднично и обыденно, словно давно надоевшую работу выполняя, поставил девчонку на колени. Шагнул ей за спину, одновременно ухватывая рукой за подбородок, а другую положив на затылок. Лёгким, без особого усилия, движением, с тихим хрустом свернул тонкую шею и, держа руки на весу перед собой, позволил телу бесшумно упасть на мягкий мох. Как и не было человека. Даже веточки не вздрогнули.

Словно лопнуло что-то в голове Ивана и заполнила череп звенящая пустота. Захолонуло в груди , заставив подавиться воздухом на вздохе. Ещё успел увидеть, как сильная, мужская рука сгребла в горсть платье на спине девчушки и швырнула тело в неглубокий овражек. Подлетев над землёй, нелепо взмахнув безвольно болтающимися руками, тело скатилось по склону и замерло внизу жалкой, поломанной куклой.

– Зачем?! – едва смог протолкнуть через сжавшееся горло, окоченевший от ужаса Иван.

– Сам не пойму! – пробормотал конвоир. – Надо было на виду оставить, быстрее бы нашли. А так, пройдут ещё мимо, на хвосте висеть останутся.

– Убивать зачем?! – хрипло вымучил Иван.

– А куда её? – спокойно рассудил молодой боец, развернул Ивана в нужную сторону и неласково пихнул между лопаток.

– Жалко, что попользоваться не успели – это да, это не поспоришь. А так, ей всё равно не жить. Просто бросить – она охотников на след наведёт, молчать не станет. Скажет, что нас в три раза меньше – вот они обрадуются!

Посмотрел на Ивана задумчиво.

– Может оно и к лучшему, сразу-то? Нас тут двадцать мужиков, ох и натерпелась бы девка, а потом всё едино помирать. Если бы дожила ещё… до смерти-то.

Тем временем отряд уже начал вытягиваться в торопливую, походную змейку и конвоир кулаком ощутимо приложился к спине Ивана.

– А ну, в себя приди! Пока я из себя не вышел. Живой – вот и радуйся. И ходулями шевели, пока живой, астариец!

Глава 5.

Иван тяжело вздохнул, прикрыл глаза и привалился спиной к шершавой, тёмно-коричневой коре могучего, в три обхвата, дерева. Второй привал за сегодняшний день. Перекурчик – называл такие коротенькие остановки его бессменный конвоир Белка. Иван не мог понять причину, но факт оставался фактом – пользоваться человеческими именами эти люди совершенно не желали. Белка времени зря не терял, подобно одноимённому зверьку, на месте не мог и минуты усидеть: ходил, нюхал воздух, а то и вовсе опускал нос к самой земле и щурил задумчиво тёмные, бездонные глаза.

– Ага! Чуяло сердце, должен быть подарочек! Очень уж место подходящее, я бы обязательно тут гостинчик воткнул.

Аккуратно вытянул из травы колышек с примотанной к нему металлической, рубчатой тушкой; от тусклого, белёсого кольца лучами в стороны расходились две невзрачные, ржавенькие проволочки.

– Это ещё что? – вяло поинтересовался Иван, вытягивая уставшие, нудно гудящие ноги. Хотя он единственный в отряде шагал налегке – выматывался, при этом, больше всех .Откуда привычке появиться, к пешим-то походам?

– Растяжка. Ногой зацепишь – тут и рванёт. Может и не убьёт, но осколками посечёт изрядно. И шумнёт на весь лес порядком. Кому надо – обязательно услышит. Раненый далеко не ухромаешь, а там… Лучше бы уж убило сразу, поверь мне на слово.

– Чего только не придумают люди, чтобы жизнь другим испоганить, – Иван помахал рукой вокруг себя. – Ведь это же лес, тут тихо должно быть, красиво…

– Под ноги смотри – будет тихо! – буркнул вполголоса, появившийся из ниоткуда, боец в чёрном платке. – А прощёлкаешь – будет красиво. Но ты этого уже не увидишь!

Они с Белкой весело заржали, шутка знатная вышла. Иван поддержать не успел бы, даже появись такое желание – боец вновь куда-то исчез. Он всегда умудрялся появляться и исчезать внезапно, из ниоткуда в никуда.

– А почему тут эти… растяжки? Ты же сказал- здесь уже ваша земля.

– Ну-у… – протянул Белка насмешливо. – Земля наша, а растяжки – нет. Такие подарки не одни мы ставить умеем. Мы у них землю минируем, они у нас. Не устаём друг друга радовать.

– А они – это кто? – в который уже раз попытался прояснить ситуацию Иван. – Враг-то ваш кто?

– Так ведь я ж тебе говорю! – с досадой поморщился Белка. – Есть мы, а есть они! Они – это все, кто не мы. Просто же всё, что тебе непонятно?

– Да ничего не понятно! – с досадой протянул Иван, сморщился, головой дёрнул – словно муху отогнал. – А почему этот… В платке всё время ходит? Третий день идём, а он его не снимал ни разу.

– Это Лысый-то? Так лысый потому что, вот башка и мёрзнет. Не повезло бедолаге пару лет назад – в плен угодил. Ему там макушку зажигательной смесью намазали и подожгли, соответственно. А смесь вязкая, не растекается, в этом весь смак – где намазали, там и горит. Горит, пока вся не выгорит, даже водой заливать бесполезно.

Белка сплюнул под ноги, вздохнул.

– Праздничная свечка, называется. Кожа на башке тохонькая теперь, мёрзнет всё время.

– Как же он выжил-то? – тихо ужаснулся Иван, представив этот праздник.

– Случайно, как же ещё? – Белка хозяйственно прибрал обезвреженную гранату в рюкзак, проволочки свернул в аккуратные колечки и сунул в карман. На войне лишних вещей не бывает, всё можно к делу приспособить.

– Выжил… Людей, правда, с тех пор очень уж не любит. Лучше тебе не знать, что он с ними делает. Да и я знать не хочу, если честно. А раньше, бывало, песни даже пел. Весёлые. Зря они его там сразу не убили. Он в себя пришёл, освободился и… Весь торт им свечками утыкал! До сих пор на том пепелище трава даже не растёт.

– Ужас какой! А как его поймали? По твоим рассказам – опытный боец.

– Колодец он пошёл отравить, а там собака откуда ни возьмись… – Белка злобно скривился. – Твари хвостатые, ненавижу! Ну, и повязали Лысого. То есть, тогда не лысого ещё. Волосы у него после того случая расти перестали. Да там и кожи-то негусто, а на кости не растут отчего-то.

– Колодец отравить?! – опешил Иван, хотя должен уж был привыкнуть за три-то дня. – Но ведь оттуда же кто угодно потом попить мог: и дети, и женщины, и те, кто вообще не воюет!

– У нас тут все воюют, – тихо поправил его Белка. – И женщины, и дети. С ними воевать ещё похуже бывает, чем с бойцами тёртыми. Никогда не знаешь, откуда прилетит. Пора бы уж тебе это понять, с виду-то не дурак вроде.

Иван промолчал. Сомнительно, что на этой планете умный, означает то же самое, что и на Астаре.

– Ну ладно – те люди его пытали, за, то что он их убить хотел. Он их поубивал, за то, что они его пытали. Всех остальных он теперь за что убивает? Вот и Лору тоже…

– Ты чего, из-за девки всё ещё маешься? – совершенно искренне удивился Белка. – Не ты же её грохнул!

– Она на меня посмотрела… – Иван замялся, не зная, как объяснить. – Я ей улыбнулся, обнадёжил, вроде как. А её убили.

Белка покачал головой, хмыкнул насмешливо.

– Вот уж действительно: совесть мучает не тех, кого должна, а тех, у кого она есть. А у Лысого нет, выгорела вся – он и не мучается. Ты лучше мне вот что скажи, астариец…

– Меня Иваном зовут.

– А мне по фигу, я тебя никуда звать не собираюсь. Ты скажи, где твой телохранитель? У вас, астарийцев, на плече всегда телохранитель сидит, вы без него даже в туалет не выйдете. Ну, на Логоре, по крайней мере. Твой-то где?

– Я его… – замялся Иван, чувствуя, что сейчас его оскорбят, пусть незамысловато, но обидно. Обиднее всего, что заслуженно. – Я его оставил… С собой не взял.

– Да-а, – вздохнул Белка. – Поторопился я тебя в умные-то определить, погорячился. А внешность обманчива бывает. Вот ты тому яркий пример.

И улыбнулся пакостно, ощерился паскудно. Иван отвернулся от молодого бойца, взялся зелень разглядывать. Заросли перед ним густо наросли, вольготно, пышно. Только расслабился – пришлось вздрагивать от неожиданности. В трёх шагах, вряд ли дальше, раздвинул узкие, резные листочки, чёрный, любопытный носик. Следом озорные глаза-бисеринки лукавством блеснули, а там и острые ушки показались. Шёрстка рыжая, пятнышки белёсые. Лиса секунду разглядывала Ивана, казалось – улыбается. Видно, что не боится, в себе уверена. Где уж такому увальню изловить её, хитрую да шуструю? Иван в ответ губы растянул, лисица фыркнула насмешливо и исчезла, словно привиделась.

– Ух ты! – беззаботно восхитился Иван и тут же на конвоира обернулся. Вспомнил, что не дома. А Белка мгновенно сгруппировался, словно котяра перед мышью, в одно мгновение округу глазами обшарил. И пистолет в руку словно сам запрыгнул. Удобно лежит, бока о ладонь греет.

– Чего ты орёшь, суматошный? – прошипел придушенно.

– Лиса! – так же шёпотом отозвался Иван.

– Чего?! – опешил Белка, зыркнул ошалело. – Его ж убили прошлым… Постой. Лиса? Это с хвостом которая?

– Ну да. Рыжая.

Белка губы расквасил, выдохнул сквозь них тяжело, с присвистом. Ну что за невезуха такая? Бате на глаза попался в недобрый час, майся теперь с дураком всю дорогу.

– Ты чего, астариец? Лисы не видал, что ли?

– Так то дома. А тут вообще другая планета.

– Лисы – они везде одинаковые! – наставительно проговорил Белка, перед Ивановым носом грязным пальцем покачал многозначительно. – А были бы разные – их и называли бы по разному! Идиот!

Иван болезненно сморщился, промолчал. Верно, в общем-то, не поспоришь. Человечество с одной планеты расселялось, всю скотину-животину с собой тащило. Откуда ж разным лисам взяться?

Белка заглянул в мешок, рукой во внутренностях пошарил, добыл небольшой, тряпичный свёрток. Развернул бережно. На ладони оказался золотистый брусок, в котором Иван без труда узнал брикет молотого, спрессованного сыта. Словно родным чем-то пахнуло от солнечного прямоугольничка. Хоть и нет у молотого сыта запаха, а всё-таки, всё-таки… Белка глянул недовольно.

– Чего пялишься? На, жуй скорее, пока время есть.

Отломил кусочек, небольшой совсем, Ивану в подставленные ладошки сунул.

– Этого хватит. А то разбухнет, брюхо разорвёт. Весело, конечно, я бы глянул. Но ты командиру живым нужен.

– Но это же полуфабрикат! – возмутился Иван негромко. – Заготовка для репликатора. Его же надо со вкусовыми добавками смешать, блюдо изготовить. Это же только растительная основа!

– А у тебя репликатор в кармане завалялся? – так же негромко, но убедительно вызверился Белка, блеснул злобно выпученными глазами. – Не хочешь – не жри, мне безразлично.

Иван дальше спорить не стал, жрать всё равно что-то надо. В прошлые дни Белка его какими-то овощами пичкал: твёрдыми, с белёсым, сочным нутром и горьковатым вкусом. Но, видать, кончились дары природы, коли уж на сыт расщедрился. Кусочек в рот затолкал, крошки губами с ладони подобрал. Ох, мерзость какая! Конечно, в этом порошке спрессованном, кладезь всего, для организма необходимого. Иван это знал и ценил, как и все в Системе. Но без вкусовых добавок пробовать не приходилось. А без них… Ну, мерзость и есть, не подбирается другое слово.

Белка сунул к его губам горлышко фляги, убедился, что Иван глотнул хорошенько и хмыкнул издевательски.

– Полуфабрикат… Нормальный, сухой паёк. Для дальних рейдов – самое то. Весит мало, питательный. Я гляжу, вояки из вас, астарийцев, те ещё! Ладно, хватит болтать, идти пора.

Иван никакого сигнала не видел и не слышал, но весь отряд дружно снялся с места и вытянулся в привычную змею. Значит, действительно, пора.

* * *

К исходу дня забрезжил свет меж стволов деревьев, потянуло в просветы пьянящим запахом свежей травы, подсушенной солнцем, и распахнулась долина, сбегающая пологим склоном к далёкой, но звонкоголосой речушке. По правую руку, прижавшись одним боком к обрыву, а с другого прикрывшись кирпичной стеной, расположилось небольшое селение, крыш с десяток. Туда отряд и направился. Бойцы заметно повеселели, едва не бежали вприпрыжку, даже тяжёлое оружие полегчало вроде. Шеи, от загара чёрные, к земле не гнёт, как обычно, хребты не горбатит.

– Это ваш дом? – спросил Иван у Белки, который рвался к постройкам, словно собака к полной миске.

– Чего? – не сразу понял тот, но дошло вдогонку. – А-а-а… Нет, это перевалбаза. Но наша, конечно, чего бы мы на чужую-то попёрлись? Эх и отдохнём сейчас!

Отряд споро втянулся в распахнутые настежь ворота, но Иван заметил внимательный взгляд часового с каменной вышки. Видимо, прибывших здесь хорошо знали, иначе встречали бы не так беспечно. Подтверждая это, ворочался в амбразуре ствол тяжёлого пулемёта, разглядывая людей жутким, чёрным зрачком со следами копоти. Внимательно принюхивался. Похоже, нравились ему не все, и он по этому поводу не молчал никогда.

Внутри народу обнаружилось негусто – на виду, по крайней мере. Мотался от колодца к сараю и обратно хлипкий дедок с вёдрами, дымили флегматичные мужички под квёлым деревом. Впятером, кружочком. Две девицы в аляповатой одежонке, призванной возбуждать мужскую страсть, равнодушно оглядели обозначившийся фронт работ. Судя по отсутствию реакции на их подержанных, вчерашних лицах – видали и побольше.

– Сюда иди! – Белка ухватил Ивана за плечо, втолкнул в пустую клетку возле крепостной стены и захлопнул дверь. Сооружение оказалось странноватым: капитальная, кирпичная стена, железная, гремящая дверь, и при этом – отсутствующая крыша. Её заменяла массивная решётка из железных прутьев.

– Ну, а что ты хотел? – глаз Белки нагло блеснул в круглом отверстии двери. – Не хватало ещё убирать за вами! А так: дождичком промоет, ветерком просушит… Короче, до утра просидишь, а мы отдохнём пока от трудов ратных.

– Ну да, ну да, – тоскливо протянул Иван, разглядывая неуютное жилище. Два шага вдоль, два поперёк. Мебель – деревянный чурбачок у двери, туалет – ручеёк в жёлобе у дальней стены.

– До космопорта далеко ещё?

– Скажи спасибо, что пленных немного, – хохотнул Белка. – В иные дни по таким клеткам и по два десятка распихивали. Отдыхай. А до порта дня за три доберёмся. Так что, нагуляешься ещё, астариец.

Иван присел на чурбак и вздохнул долго, протяжно. Выглядывать в отверстие в двери никакого интересу – там облезлая стена сарая напротив, с чахлыми пучками травы вдоль потрескавшегося фундамента. От ворот то и дело доносились звуки прибывающих к вечеру отрядов. Всем хотелось провести ночь за крепкими стенами, с крепкими девками, под крепкие напитки. Пленных к Ивану не подсаживали, да и в соседних загонах двери не хлопали. Похоже, неурожайные выдались рейды у этого воинства. Или в другое какое место запирают, поди знай.

Как-то резко, без предупреждения, стемнело – словно покрывало накинули на маленькую крепость. Со скрежещущим, металлическим звуком захлопнулись створки ворот и легла на землю ночь: влажная, душная, а специально для Ивана, ещё и с запахом мочи из бетонного жёлоба. Накинув на голову капюшон, Иван скрючился в неудобном положении. Силился подремать хотя бы, какой уж тут сон, но держать при этом тело на весу не получалось. Плечо касалось стены, и в тело впивалась промозглая сырость, разом вышибая сон из организма. Хорошо, хоть руки связаны спереди, можно положить их на колени и навалиться грудью сверху. Хоть какой-то отдых. Усесться на землю даже в голову не пришло.

Из состояния болезненной дрёмы Ивана вывел отвратительный скрежет распахнувшейся двери. В тесный пенал клетки ввалились Лысый и Белка, встали по бокам. Третий, тоже из их отряда, не раздумывая, с ходу врезал Ивану сапогом в солнечное сплетение. Худое тело пленника впечаталось в стену и ссыпалось на землю вместе с пылью и красной, маркой крошкой. Он судорожно разинул рот, но вдохнуть не получалось – лишь звуки выдавливались невнятные, булькающие. Пока булькал, бойцы споро распустили узлы на верёвках, сняли ботинки, вытряхнули из брюк и куртки и вновь крепко стянули кисти рук. На этот раз, почему-то, за спиной. Лысый бесцеремонно подхватил полуобморочное тело под руки и взгромоздил на чурбак. Крепким, сивушным выхлопом изо рта шибануло – свежачок.

– Ничего, до утра и в трусах не сдохнешь, не зима. А там найдём тебе рванину какую-нибудь.

– Белка! – вымученно выдохнул Иван, с трудом спазм в горле задавил. – Ты же сказал, перед космопортом одежду заберёшь!

– Так слюнявчики цветастые кончились! – бросил тот в ответ, неряшливо выговаривая слова и пьяно съедая окончания. – Валюта, шуршулечки кончились, а ночь, зараза, ещё нет! Понимаешь? А без них не наливают, отчего-то, нехорошие люди!

– А чего ж трусы оставили? – криво усмехнулся Иван. – Тоже продать можно, хоть и не задорого.

От мощного удара ботинком в лицо, его с чурбачка словно ветром сдуло, улыбочку язвительную рифлёной подошвой стёрло. И на этот раз никто поднимать беспомощное тело не стал.

– Ты повонять решил, крысёныш? – проурчал Лысый абсолютно спокойным голосом, от которого, тем не менее, шарахнулись в сторону оба его дружка. Белка осторожно окликнул уже из-за двери.

– Да плюнь, Лысый! Тронем его, командир нас самих потом астарийцам продаст. На удобрения, для сыта! Айда лучше продолжим.

– Богам своим помолись! – Лысый от всей души врезал Ивану ногой по рёбрам, – чтобы они тебя научили сначала думать, а потом уже рот открывать. Тогда, авось, и поживёшь ещё.

Железная дверь с грохотом захлопнулась. Звук такой, словно по башке этой погремушкой навернули. Иван, извиваясь, точно змея искалеченная, сумел доползти до стены, уселся возле. Тяжело перевёл дух, судорожно всхлипнул. Наливалось тяжёлой опухолью лицо, слюна во рту копилась горьковато-солёная и расползалась по всему телу отупляющая боль от пострадавших рёбер. Земля, отчего-то, уже не казалась отвратительной, а стена – холодной. Вообще, как-то сильно изменилось мироощущение, после пары ударов ботинком. Грязным, тяжёлым – да по лицу. Совершенно не астарийские ощущения. Всхлипнул, подтянул поближе к животу острые коленки, уткнулся лбом и тихонько завыл от боли и жгучей обиды…

А ранним утром, когда в мутном молоке рассвета можно уже и щербинки на кирпичах разглядеть, мощно грохнуло внутри крепости. Тут же заметались от стены к стене заполошные вопли, захлопали, словно двери бесчисленные, винтовочные выстрелы, затявкали злобно автоматы, захлёбываясь очередями… Басовито и авторитетно вывел длинную строчку тяжёлый пулемёт с вышки и на этой ноте бедлам закончился. Воняло сгоревшим порохом и отработанной взрывчаткой, ветерок таскал и раскидывал седые космы дыма, орал кто-то нестерпимо-высоким голосом, выводя одну, бесконечную, пронзительную ноту. С негромким пистолетным хлопком закончилось и это. Робко вернулась в крепость сторожкая тишина, готовая в любую секунду вновь разразиться звуками взрывов и выстрелов. Иван не сделал даже попытки выбраться из угла. Рассудил: от него ничего не зависит – будет он сидеть, лежать или бежать. Хотя, когда рядом стреляют, умнее, всё-таки, лежать.

Через час, или около того, в клетку заглянула небритая, совершенно бандитская рожа с диким взглядом и длинным, уродливым шрамом во всю щёку. Глаза тёмные, волосы на голове чёрным ёжиком топорщатся, солью сверху слегка присыпаны. Нос мясистый, в голодный год троих прокормить хватит. Колоритный мужчина.

– О, мужики! Тут мясо лежит… не наше!

Здоровенный детина в чёрном бушлате на голое тело и потрёпанных, камуфляжных штанах, легко добыл щуплого Ивана из угла и поставил на ноги.

– Живой, гляди-ка! Ну и харя у тебя, дружок – смотреть страшно.

Наученный горьким опытом, Иван про его харю промолчал. Хотя и знатная, чего уж там, но остроумие тут не в ходу, сильно жизнь укорачивает. На себе проверено. Верзила вытянул из кожаного чехла на поясе нож с широким, мутным клинком и одним махом срезал с рук пленника верёвку. Судя по его недоуменному взгляду, руки Ивана остались на месте по чистой случайности.

– Вздумаешь побежать – пулемётчик с вышки завалит. Доходчиво?

– Предельно.

Иван почувствовал, что шевелить разбитыми губами и больно, и бесполезно – очень уж неряшливые слова получаются. Лучше совсем не лопотать без нужды. Ещё поймут неправильно… Пошатал грязным пальцем зубы и обнаружил – один за десну неуверенно держится. Ну, могло быть и хуже.

Они вышли из-за сарая и оказались прямо перед обрывом. На краю, вдоль среза, выстроились ломаной цепочкой восемь понурых, ободранных фигур. За спиной только небо и вольный ветер. Были бы крылья – лети без помех. С самого краешку – Лысый, в неизменном, засаленном платке. Захочешь, не спутаешь.

– Тебя эти в плен взяли? – мотнул головой здоровяк и Иван коротко кивнул в ответ.

– Считай, повезло тебе.

– Вы меня отпустите? – с робкой надеждой прошамкал Ваня и вздрогнул от ядрёного, мужского хохота. Ржали мужики, что держали под прицелом бывших его конвоиров.

– С какого перепугу? – удивлённо спросил шрамом меченый. – Ты теперь наша законная добыча.

– В чём же тогда везенье-то? – нерешительно пробормотал Иван, всем видом демонстрируя, что это действительно просто вопрос. Упаси Род – никакого сарказма.

– А на-ка вот, держи, – мужик сунул ему в руки короткоствольный, тупорылый автомат с длинным, изогнутым магазином.

– Имеешь возможность отомстить по случаю. Не каждому такая удача случается. Этим всё равно уже, кто их ухлопает. Да и нам тоже. А тебе приятно, вроде как. Только давай быстрее, не вздумай речи закатывать.

Иван неловко перехватил непривычное оружие, отметил мельком, как разит от ствола свежесгоревшим порохом. Поработала уже сегодня машинка. Рукоятка тёплая, только из чужой ладони, насечками в кожу не больно вцепилась. Пользоваться таким не доводилось ещё, но чего сложного? Здесь держи, туда дави. Глянул исподлобья на Лысого. Не пытается выглядеть героем, но и не боится, точно. Стоит, опустив голову, в ожидании закономерного окончания своей суматошной жизни. Именно так он, вероятно, его себе и представлял. Похмелье страшное, опять же. Тут уж действительно – скорей бы пристрелили. И не глядит даже, кто стрелять будет. Иван вспомнил доверчивые, испуганные глаза Лоры, хруст позвонков… Представил, как появится в груди Лысого аккуратная строчка дымящихся отверстий, как завалится безвольное тело, спиной в бездну. Чтобы только ножками и успел дрыгнуть, тварь такая! И к Маре, в заботливые ручки!

– Я не могу, – прошептал Иван, протягивая автомат владельцу. – Он заслужил, но я не могу. Не принято у нас так. Я астариец.

– Ну, а что, астариец, не человек, что ли? – удивился верзила. – Отомстить-то любому хочется, дело святое. А впрочем, тебе с этим жить, вот и мучайся, что случаем не воспользовался.

Он коротко махнул мощной лапищей и нестройный, ружейный залп смёл с обрыва вниз жидкую цепочку людей. Никто из них так и не проронил ни звука.

– Всё. Иди вон, к старому – поможешь трупы в пропасть скидывать. И одежонку себе какую-нибудь присмотри – не в трусах же тебе ходить.

– С покойников?! – натужно просипел Иван, с трудом сглотнув горькую слюну.

– А с живых не получится, не отдадут! – язвительно усмехнулся тот. – Так что, выбирать не приходится. А как закончите – в общую камеру. Не велика птица, отдельно сидеть.

– Айда, айда! – вчерашний дедок, тот, что по двору с ведром мотался, призывно помахал сухонькой ручкой. И голос у него оказался сухонький, надтреснутый, скрипучий.

– Иди сюда, парень. Тут вон, как раз твоего размера жмур таскается.

– Да что ж такое-то? – тихо простонал Иван, поднял опухшее лицо к молочно-серому, утреннему небу. – За что мне всё это?

– Нашёл время молиться! – возмутился дед и, не давая Ивану возможности задуматься, потащил куртку с ближайшего убитого бойца. – Чего вылупился? Тебе надо или мне?

Передёрнувшись от омерзения Иван напялил серую куртку, штаны с огромными, накладными карманами по бокам и растоптанные ботинки со шнурками. Один шнурок оказался порван посредине, но заботливо связан аккуратным узелком. Иван судорожно перевёл дух. Отчего-то бытовая, незначительная мелочь заставила грудь сжаться. Резануло по сердцу. Хозяину ботинок наплевать теперь на такие мелочи, узелок один на память и остался.

– Ну вот, – проскрипел дедок удовлетворённо, – а то ходишь тут в трусах, как придурок.

– А что здесь случилось-то? – нашёл Иван возможность задать закономерный вопрос.

– Что случилось… Куча пьяных мужиков, да все с оружием! Вот и случилось. Твои начали – им и отвечать, а суд у нас тут совсем короткий. Вон того давай, хватай с той стороны.

Иван послушно потянул за ноги следующего убитого, старый подхватил под руки и задом покорячился к обрыву. Так получилось, что всю дорогу до пропасти, глядели на Ивана прищуренные, бездонные глаза мёртвого Белки. А внизу, под обрывом, уже кружила, крикливая, пернатая, похоронная команда.

* * *

Просторная, общая камера занимала половину сарая, который Иван уже дважды обошёл за утро. Здесь оказалось прохладно и сумрачно. Узкие щели в стенах, под самым потолком, ещё при постройке надёжно запечатали железными прутьями устрашающей толщины . Они заменяли собой окна, одновременно и освещая помещение, и вентилируя. Вдоль одной стены аккуратно составлены трубчатые конструкции, в которых без труда угадываются разборные стеллажи – похоже, тюрьма свободно превращалась в склад и обратно. В зависимости от того, чем нынче богаты. И всё на этом. Лишь бетонный пол и люди на нём. Видимо, тюремщики не заморачивались комфортом сидельцев. Все люди: и мужчины, и женщины, и дети, сбились в кучу в одном углу, не разбредаясь по просторному помещению, инстинктивно жались поближе друг к другу, хотя это ничем не могло помочь. Скорее, просто чувствовали: не стоит выделяться из толпы, куда правильнее слиться с общей массой и не обращать на себя внимания. Тем, кто поступает разумно, выжить в плену удаваётся дольше.

Всего пленных тут сгрудилось человек двадцать, никто из них на Ивана внимания не обратил, не сделал попытки подойти, заговорить. Дернулись поначалу суматошно, закопошились, но когда поняли, что забирать никого не будут – успокоились. И вновь разлеглись на постеленных прямо в бетонной пыли замызганных куртках. Для Ивана они так и остались одним большим, слабо шевелящимся, безликим пятном. Даже просто поздороваться желание пропало.

Когда глаза свыклись с полумраком, Иван заметил, что один человек лежит отдельно. Причём так, словно люди изо всех сил стараются держаться от него подальше. Небрежно укрытый какой-то грязной рваниной до самого, остро торчащего, подбородка, он уставился на Ивана лихорадочно блестевшими глазами. Только они и выдают присутствие жизни в этой куче вонючего тряпья. Даже шишковатая, серая голова без волос выглядела безжизненным, ископаемым черепом.

Иван собрался подойти поближе, но замер, остановленный требовательным жестом высохшей руки живой мумии. Слов, правда, не понял – человек просипел что-то на логорийском. Иван вполголоса помянул Мару и всю её нечестивую мелочь – ну, не табличку же на груди носить, с просьбой говорить на унилинге!

– Простите, я не понимаю, – прошамкал разбитыми губами на общепринятом в Системе языке.

– Астариец! – неожиданно обрадовалась мумия и улыбнулась беззубым ртом. – Это замечательно! Ну, тогда принеси мне воды, уж будь так любезен. Вот в этом ковшичке.

Иван пожал плечами, посмотрел на людей, сбившихся в плотную кучу в углу и… замер на месте, увидев их глаза. Теперь они все смотрели на него: кто со страхом, кто с отвращением, но большинство – с жалостью. Чего больше уж точно не было – равнодушия. Видимо, что-то совсем из ряда вон, умудрился вытворить Иван, совершенно ненамеренно. Девчушка лет семи, сидевшая с краешку, прижавшись к маминой ноге, отчаянно замахала ручонкой, призывая его подойти. Ничего страшного этот жест не таил, и Иван хмыкнул – почему нет? Девчонка выглядит ухоженной и опрятной – насколько возможно. Типичное дитё: две тощие косички в стороны, россыпь мелких веснушек на носике-пуговке, платьишко жёлтенькое не новое, но чистенькое. Озорными глазёнками стреляет безостановочно – ребёнок и на войне ребёнок. Тем более, что на войне и родилась. А вот мамаша, затёртая жизнью тётка лет сорока, никаких иллюзий уже не питает, по глазам читается – готова ко всему. Впрочем, ей могло и тридцати ещё не натикать, кто может точно сказать? На планете этой…

– Чего тебе, малая? – Иван присел, не доходя пары шагов до ребёнка и попытался дружелюбно улыбнуться. От этой необдуманной попытки тут же расползлись коросты на разбитых губах и струйка крови потекла по шершавой от пыли коже. Впрочем, дитё войны этим ничуть не впечатлилось.

– Ты дурной совсем? Посмотри – у него же летучий огонь! Заразиться хочешь?

– Но он же больной? – удивился Иван. – Больным надо помогать. Нет?

– Это ты больной! – громко заявила самоуверенная, как и все дети, девчушка. – На всю голову!

– А ну, отстань от дяди, – строго одёрнула дитё мамаша и заботливо прибрала девочку к себе поближе, от дурака подальше. – Хочет дядя сдохнуть – мы мешать не станем.

Иван взял ковш, направился к здоровенной бадье с водой, но молчаливый, хмурый мужик, возле неё обитавший, строго указал на мятое ведро неподалёку – там для тебя вода. Зараза, понятно – сообразил Иван, спорить не стал и, вернувшись с водой, вручил ковш мумии. Больной вцепился жадно, плескал через край на серое, обтянутое пергаментной кожей, лицо, громко глотал и улыбался блаженно, радостно.

– Спасибо! Помогай тебе Агор! Думал, так и загнусь тут от жажды – от болезни помереть не успею.

Иван присел рядом с ним, почувствовал, что пол, хоть и бетонный, но не холодный, жить можно.

– До какой степени опуститься нужно, чтобы человеку больному воды не подать! Ведь люди же… кажется!

Больной поёрзал так, чтобы голова оказалась повыше, глянул на Ивана спокойно, однако мелькнуло что-то в неестественно блестевших глазах. Что-то очень уж на укор похожее. Бесцеремонно, как и положено умирающему, он обращался к Ивану на ты. Какие условности, когда смерть в глаза глядит?

– Даже у меня нет права их судить! У них есть шанс вернуться домой живыми. Ну, или просто выжить, хотя бы. А подхватят летучку и не будет уже никаких шансов – смерть верная. Меня всё равно уже не спасти, так что смерть не только верная, но и глупая. А вот у тебя, астариец, вовсе нет права этих людей осуждать.

– Почему это у меня – и вовсе? – удивился Иван, на что человек отчётливо хмыкнул из глубины замызганных лохмотьев.

– Эти люди многого не знают, от того и смотрят на тебя, как на святого. Ну, или как на идиота – в нашем мире это одно и то же. Но я то хорошо знаю: с твоей биозавесой никакая зараза не страшна! Хотя, согласен – легко святым быть, когда самому не грозит ничего. И на людей укоризненно поплёвывать, да в бездушии обвинять.

Иван вздохнул. Вот и делай людям добро, сам же виноват останешься. Впрочем, есть по этому поводу какая-то мудрость, да вспоминать недосуг.

– А знаете, я вот про биозавесу и не вспомнил даже. Пока вы так вежливо не напомнили. Так что не очень-то я и поплёвывал.

– Да я знаю, – покладисто согласился тот. – Просто, чем слова обиднее, тем доходят быстрее. И помнятся дольше. Ну, а то, что ты о завесе не вспомнил – не значит, что забыл. Просто привык уже к безопасности, она для тебя естественный придаток к организму.

В это время скрежетнула противно дверь, вошёл меченый верзила и внимательно осмотрел сидящих на полу людей. Словно кнутом щёлкнули над головами пленников. Люди инстинктивно прижались друг к другу ещё плотнее, стараясь занимать как можно меньше места и не глядеть в глаза надсмотрщику. Ему это заметно польстило. Он обвёл взглядом согбенные спины людей и снисходительно фыркнул.

– Ну, чего зажались, как мыши в углу? Неужто не надоело здесь сидеть? По свежему воздуху прошвырнуться никому не хочется?

Желающих не обнаружилось и тогда он просто ухватил здоровенными лапищами тех, кто поближе оказался и, не церемонясь особо, потащил к выходу. По поведению выбранных им пленниц, Иван понял, что сопротивляться здесь не принято. Взгляд верзилы мазнул по Ивану, сидящему возле больного, проскользил равнодушно… И тут же резко метнулся обратно. Глаза открылись настолько широко, что даже шрам замысловато изогнулся, превратившись в подобие змеи. Так ничего и не сказав, он вышел за дверь и пинком захлопнул её за собой.

– Куда их? – тихонько поинтересовался Иван. Под руки верзиле попались две женщины среднего возраста.

– Этих на работу, – уверенно ответил больной. – Для себя или на продажу тщательнее выбирают. Скорее всего полы помыть, после ночной перестрелки. Загадили, наверно, всё.

– А со мной что будет, как полагаете?

– А ты, считай, умер уже, – слабо усмехнулся больной, слегка растянув тонкие, едва заметные губы. – Рядом со мной-то! Они ж не знают, что у тебя защита есть. Да и не поймут ничего, если объяснить попытаешься. Ты теперь, с летучим огнём, для них совершенно бесполезен.

– Ну да, ну да… Это хорошо?

– Если не убьют – очень даже, а…

– А дальше я понял! Ну, а если бы не летучка ваша, то куда?

Больной, без видимой причины, неожиданно закашлялся – сухо и надсадно. Иван с готовностью сунул ему в руки ковш с остатками воды.

– Могли бы в рабы продать, но с таким телосложением, работник из тебя! Если здоровье хорошее – на запчасти, но тут ты по возрасту не подходишь, на органы детей охотнее берут. Поди знай, каких болезней ты нацеплять успел, взрослый такой? В публичные дома девки требуются, а парни не особо, да и посмазливей нужны. Хотя, подкрасить если… Выпить и не присматриваться…

– Я ведь серьёзно спрашивал, – с укоризной протянул Иван. – А вы меня пугать взялись, как маленького. Кто тут на вашей планете органы пересаживать станет? И кому? Вы вон, с инфекцией-то справиться не можете.

– А при чём тут мы? – удивился, в свою очередь, логориец. – На Логоре у людей органы изнашиваться не успевают. Мы тут, в основном, вообще здоровыми умираем. От пули, например. У нас до старости редкие счастливчики доживают. Это вам, на цивилизованные планеты, запчасти для людей требуются.

– На Астару не требуются! – возмутился Иван.

– Вот только на неё и не требуются! – не стал спорить собеседник. – Вы там, идиоты, навсегда от болезней избавились! А у нормальных людей принято болеть и лечиться. Чтобы за лечение платить исправно и много. Экономику поддерживать.

– Но ведь структура биозавесы несекретная, – удивлённо протянул Иван, обескураженный таким странным обвинением в идиотизме. – Это вообще имперская разработка, совсем немного и оставалось, чтобы её до ума довести. Нам меньше ста лет понадобилось!

– Кому, кроме вас, агров, могла ещё в голову идея прийти, такой источник доходов перекрыть? Люди болеют всегда – доход стабильный! Кому вы нужны, со своим железным здоровьем? Одни убытки. Ну, а кроме того, биозавеса не позволяет модифицировать человеческий организм, вживлять электронику. Вот если бы она бессмертие обеспечивала – тогда, да, тогда конечно. А так – была нужда себя ограничивать!

Иван опустил голову, помолчал. Пробежала между ботинок какая-то многоногая букашка, по делам своим, букашечьим. Только лёгкий след ажурной вязью в пыли остался.

– Домой я хочу. К родным идиотам. К аграм, над которыми вы все смеяться привыкли. А мне над вами плакать хочется. Прилетают же на вашу планету астарийцы?

– Понятно, прилетают, благодетели! – фыркнул обидно больной. – Сыт привозят, как мы тут без него?

– Вы так сказали, как будто мы нехорошее что-то делаем, – смутился Иван. – А что плохого – людей кормить?

– А вот кишки к позвоночнику подтянет – поневоле задумаются! – с неожиданной злобой выкрикнул логориец. – Может, поля начнут засевать, а не кладбища!

– Но это же ваша планета! – воскликнул Иван. – Ваш народ! Вы что же, предлагаете, голодом их заморить?

– Я предлагаю их не кормить, а это не одно и то же. Пусть сами себя покормят! А то вся планета – воины, ни одного пахаря. Я по этому поводу притчу вспомнил. Время есть, желаешь – расскажу.

– Я по этому поводу одного человека вспомнил – осторожно улыбнулся Иван. – Время есть – послушаю.

Огромная, зловеще-чёрная мрачная фигура, высилась посреди Зала Правосудия, словно монумент – напоминание о неизбежности Кары. Чёрный шлем закрывал всю голову и лицо, оставляя лишь две, светящиеся красным, щели оптических приборов. Массивная броня надёжно прикрывала грудь, спину и плечи исполина; ноги и руки, обтянутые эластичной тканью, защищали броневые накладки; в руках, прикрытых армированными перчатками, великан привычно-небрежно держал тяжёлый, боевой излучатель. Голову опустил вниз, направив взгляд кроваво-красных щелей на стоявшего перед ним человека.

Пацан-подросток, съёжившись и замерев от холодного ужаса, стоял перед грозным и могучим Стражем, покачиваясь и едва держась на ватных ногах. Казалось, что лишь леденящий душу взгляд великана не позволял ему рухнуть прямо посреди Зала Правосудия.

А вокруг толпились люди: с заплаканными глазами, с весёлыми, с равнодушными… Все ждали сурового, но, как всегда, справедливого, приговора Стража.

– Ты признаёшь, что убил человека? Такого же подростка, как ты сам?

– Но он… Да, но… Так получилось!

– Ты сомневаешься в своей виновности?

– Я защищал девочку! Он её ударил и собирался ударить ещё! Я пытался его остановить…

От жгучей обиды паренёк сорвался в крик, не осознавая, на кого осмелился кричать.

– И что? – продолжил Страж.

– Он посоветовал мне написать жалобу и замахнулся… Я взял камень и ударил его по голове. И он умер. Но я не хотел убивать, я хотел защитить!

– Значит ли это, что ты не раскаиваешься?

– Не раскаиваюсь! Я его остановил! Как смог – так и остановил… Пусть теперь сам на том свете на меня жалобы пишет!

Гул возмущённых голосов взметнулся к сводам Зала Правосудия, но тут же и смолк, повинуясь жесту Стража.

– Виновен! Приговор: изъятие из общества. Без права возврата!

Под одобрительные крики людей Страж положил массивную ладонь на плечо подростка, провёл к своему кораблю и поднявшийся трап отрезал их от суетного, привычного мира людей. Сняв шлем, Страж повернулся к приговорённому и…улыбнулся.

– Добро пожаловать в Корпус Стражей Правопорядка, новобранец!

Иван покачал головой.

– И в чём суть?

– Всегда и везде есть люди, способные убивать себе подобных. Это не очень страшно, а иногда и необходимо. Страшно, когда такими становятся все. И убивают, просто потому, что так живут. Ни во что уже не веря!

– Но во что можно верить, убивая друг друга? В высший разум, в вечное добро?

– Да ни во что! Невозможно… Но очень нужно. Нужно верить, что есть какая-то цель у всего этого.

– И что: убийство ради высшей цели уже не грех? – хмыкнул Иван.

– А когда было иначе? Вся и разница, что цели меняются. Но обязательно остаются Высшими, как иначе?

Иван потрогал пальцем губы, посмотрел на свет. Похоже подсохло – аккуратнее надо улыбаться.

– Как же вы свою планету до такого состояния довели? – пробормотал он тихонько.

– Мы довели? – воскликнул больной так, что капельки крови и слюны брызнули в стороны. – Мы?! На Сэли с нашей планеты везут детей для публичных домов, в прислугу, на органы… Нужен сэлийцам мир на Логоре? На промышленной Актавии всегда дармовые рабочие руки нужны, а где их взять? Поедут логорийцы загибаться за бесценок на Актавию, если в их доме будет мир? Астара сюда сыт поставляет – нужно астарийцам, чтобы логорийцы его сами выращивали? Вам всем нужно, чтобы мы сидели в грязи и крови! Вам всем от этого сплошная польза! И нет среди вас чистеньких, не обольщайся!

Он зашёлся в хрипе, закашлялся гулко и страшно, разбрызгивая кровавую слизь; сухая ладошка беспомощно колотила по куче тряпья – в то место, где должна находиться грудь. Спокойно сидевшие до этого люди в панике снялись с места, бросились к двери. Те, что добежали первыми, отчаянно, сбивая в кровь кулаки, замолотили в грохочущую и дребезжащую дверь, задние жались к ним, стремясь уйти от страшной опасности подальше. Хорошо ещё, что людей в камере сидело немного, иначе первых просто бы размазали в красную кашу. Дико визжала знакомая, маленькая девчушка, тыкала пальчиком в сторону забрызганного кровью лица Ивана. Она не понимала своего счастья – оказаться в последнем ряду, так далеко от выхода. А если бы первой прибежала…

Иван схватил ковш, бросился к ведру, зачерпнул воды и вернулся к больному, но поздно, поздно… Да и не помогла бы вода, чего уж там. Из кучи рванины жизнь ушла, остались ветхие тряпки, ветхие кости, ветхая кожа. Иван плеснул воду на лицо, шершавой ладонью размазал, утёрся грязным рукавом.

Дверь открылась и людская волна, едва не сбив с ног охранника, выплеснулась наружу и растеклась в разные стороны. Коротко тявкнул автомат, один из бежавших нелепо взмахнул руками, запутался в собственных ногах и упал в пыль, оставшись лежать бесформенной кучей. На серо-зелёной куртке влажно набухло чёрное пятно, вниз поползло и взялось подтекать грязной, блестящей лужицей. Остальные пленники рухнули, кто где бежал – живые, но уже ни на что не способные. Смерть везде, везде, везде…

Меченый верзила заглянул в камеру.

– Давай, выноси дохлятину и скидывай под обрыв. Дело знакомое. Недолго ты с новым дружком похороводился!

– Я астариец! – сбивчиво забормотал Иван, заметив нехороший блеск в его чёрных глазах. И то, как старательно верзила выдерживает дистанцию, не опуская автомат.

– Я для вас неопасен! Я не могу заразиться, нам прививки специальные ставят. А иначе стал бы я с больным разговаривать! Ну что я, идиот, что ли?

Вытянул перед собой руки, совершенно не понимая, что этот жест должен означать и в чём убедить.

– Я дорого стою! Но живой! Астара за меня хорошо заплатит. Не надо меня убивать!

Иван отчаянно надеялся, что верзила понимает его слова – неряшливые, бессвязные, сдобренные кровью из открывшихся трещин на губах. И с облегчением заметил, как уходит смертельная отрешённость из глаз огромного бойца. Кажется, в Иване он вновь увидел человека. И, самое главное – человека полезного.

– Это, значит, на продажу тебя жмуры утренние готовили? Ладно, – он забросил автомат за спину и Иван непроизвольно выдохнул. Поживём ещё…

– Но дохлятину всё равно тебе выбрасывать, раз уж ты такой привитый. А потом в отдельной камере посидишь. И так из-за тебя хорошего раба грохнуть пришлось. Убыток. А сколько за тебя взять можно – поди разбери, пока что… Кстати, меня Меченым кличут. Теперь мой отряд за тобой присматривать будет. Цени!

Глава 6.

Ровно через три дня, как и предписывают осторожным людям правила карантина, отряд Меченого отправился в путь. Вытянулся короткой кишкой из ворот перевалочной базы и минут через двадцать растворился в лесу. Словно и не появлялся тут никогда. Лишь ветерок утренний, да пение бодрых пташек, на лугу остались.

Теперь вожак убедился, что Иван действительно заразу не подхватил и к продаже готов. Всё это время пленник сидел один в каменном закутке, с открытым небом над головой, аккуратно расчерченным на квадратики железной решёткой. Совсем плохо стало на вторую ночь, когда взялся надоедливо моросить мерзкий, совершенно осенний, дождь. А уж когда пришло стылое утро, Ивана затрясло так, что лязгом зубов, кажется, часового на вышке вспугнул. Тело колотило бесконтрольно и неудержимо, мясо от костей вибрацией точно отшибло. От каменных стен тянуло могильным холодом и тошнотворным запахом перепрелого, заживо гниющего мха, что прижился в пазах аляповатой кладки. А днем, когда солнышко разошлось припекать, в каменном мешке сгустилась вязкая, влажная духота, вонявшая всем тем, что годами впитывалось в стены, пол, и особенно – в бетонный, выщербленный жёлоб. Чтобы не задохнуться, Иван, время от времени, подпрыгивал, цеплялся за ржавые прутья над головой, подтягивался и жадно хватал ртом кусья относительно свежего воздуха. Правда руки не могли долго удерживать на весу многострадальное тело и приходилось вновь с головой окунаться в мерзкое болото собственного ада. А следом приходила ночь… Одно радовало: биозавеса дело знает туго и заболеть Ивану не светит, даже в свете всех его мучений.

Отряд у Меченого собрался совсем маленький, семь бойцов всего, и бедный – все со старыми, облезлыми винтовками. Автомат полагался одному лишь вожаку, но и тот короткоствольный, в реальном бою, на открытой местности, почти бесполезный. Меченый ласково величал его ублюдком, всё грозился выбросить, но замены пока не находилось и ублюдок продолжал обитать на широкой спине хозяина.

На этот раз Ивану не пофартило налегке путешествовать. Руки ему крепко связали спереди, чтобы с нуждами своими мог самостоятельно управиться, а на тощую спину взгромоздили объёмный мешочище с дорожными припасами. Лямки стянули в три узла на груди так, что захочешь – не скинешь. Теперь сторожить невольного носильщика необходимости не было: с таким мешком в побег пускаться – людей смешить. Короче говоря, все положением дел остались довольны. Кроме Ивана, конечно. Хотя, его мнения никто и не спрашивал. Мнение мула вообще людей редко интересует, давно подмечено.

А лес вокруг нарос дивный: деревья стройные, высокие, стоят гордо, не горбятся, нижние ветви на такой высоте начинаются – шапку держи. Возле корней одного такого красавца Иван устроился на привал: мешок привалил к стволу, сам привалился к мешку. Чугунные ноги перед собой бросил и блаженно зажмурился. Лишь бы не перекурчик! Ну, хоть на полчасика бы задержались.

– Эй, астариец! – негромкий бас заставил Ивана подобраться и торопливо открыть глаза. Над ним безобразной глыбой навис Меченый и брезгливо морщил извилистый шрам. Словно гадость какую унюхал.

– Ну, и чего ты развалился, как пёс приблудный?

– Так привал же, – Иван начал подниматься, пытаясь понять, что сделал не так.

– Вот именно! Привал – это отдых перед следующим броском. А отдыхать нужно правильно. А не как этот… Ну, ты понял!

Вожак мощной лапищей ухватил Ивана за шиворот, легко, словно котёнка, приподнял над слежавшимися, опавшими иголками и, развернув, небрежно приземлил на худую задницу.

– Спиной на мешок обопрись, а ноги на ствол закинь. Да повыше, чтобы кровь отлила.

Оглядел получившуюся композицию и удовлетворённо вздохнул.

– Вот, как-то так! В морду тебе дать, что ли?

– За какие грехи? – напрягся Иван. Вожак спокойно говорит, и даже ласково, но от мордобоя это никак не гарантирует.

– Да так… Привязался я к тебе чего-то. Тащу на продажу, а уму-разуму учу прямо как родного. Нет, ты мне, конечно, нужен живой! Но я тебя не поэтому берегу, а с душой. Как своего. Непорядок это. Мягкотелость и сентиментальность. До добра не доведёт.

Склонил к правому плечу тяжёлую, бычью голову. Глянул заботливо.

– Тебе с какой стороны зубы меньше жалко?

Иван поёжился, поведя плечами под широкими лямками мешка.

– Упаси Великий Род, в родню к вам угодить, похоже.

– Эт-точно! – хохотнул Меченый. – Родня всех ближе, от того ей первой и попадает. Да ты не напрягайся, шучу я. Настроение хорошее. Вот, с утра не убил даже никого.

– Это срок! – подчёркнуто уважительно согласился Иван.

– Да-а… А чего ты богов своих беспрестанно поминаешь? Никак, веруешь?

Иван протяжно, тоскливо вздохнул. От вопроса этого, живописно предстала перед глазами Астара, со всеми богами и людьми.

– От тех богов имена одни остались. Боги живут, пока в них люди верят, а у нас они в присказках да поговорках лишь и сохранились. Позже мода на этих богов вернулась, а сами боги – нет. И те, кто пришел им на смену, исчезли тоже. Возможно, и на них мода вернётся, но сами-то уж никогда.

– А чего их у вас так много было? – усмехнулся Меченый. – Запоминать устанешь!

– Так при каждом деле свой хозяин. Чтобы пригляд. А у вас вон, бог один – и нигде не поспевает, похоже.

– Ай, не скажи, – снисходительно хмыкнул басистый верзила, за бога своего ничуть не обиделся. – Бог у нас, и верно, один, но зато помощников у него целая дивизия, по полному штату! Да ещё добавляются, что ни год, по десятку. Правда, всё едино: у семи нянек дитё без глазу.

– Вот и у наших тоже не очень получалось… От того, похоже, в сказках лишь и сохранились. Ну, да у нас и так всё хорошо, и без богов управляемся.

Меченый улыбаться перестал, насупился отчего-то, плеснул тёмненьким исподлобья.

– Вас, астарийцев, послушать, так Астара не планета, а прямо царство благоденствия и благополучия!

– Вообще говоря – да, – согласился Иван с лёгкой ноткой ностальгии в голосе. Астара теперь казалась сказочным, далёким царством.

– Одно там плохо – скучно очень. Из века в век ничего не случается.

Меченый резко поднялся. Неожиданной выглядела подобная прыть в исполнении здоровенного увальня.

– Скучно?! – фыркнул злобно, от недавней весёлости и следа лёгкого не осталось. – Ничего, у нас тут не заскучаешь! Вдоволь повеселишься! Досыта! До блевотины!!!

Мощным рывком воздел Ивана на ноги и немилосердно тряхнул.

– Вперёд! Расселся тут… С благоденствием своим!

* * *

К счастью вожак оказался отходчивым и незлопамятным. Если сразу не убил – потом уж не соберётся. Иван, так и не уразумевший, в чём умудрился провиниться, молчал всю дорогу, пыхтел под мешком, и глядел всё больше под ноги. Попутчики знакомиться не торопились, а сам он к ним благоразумно не лез – себе дороже может выйти.

– Чего приуныл? – Меченый легонько хлопнул Ивана по плечу и тут же торопливо поддержал с другой стороны. У такой хлипкой конструкции, центр тяжести лучше без нужды не тревожить.

– Не грусти. Чем дольше идём, тем легче тебе будет. Уж ты мне поверь, точно говорю!

– Натренируюсь, что ли? – нерешительно усомнился Иван.

– Не-е… Просто продукты в мешке убывают. Кстати! В цепочке идёшь, хоть самое простое тебе объяснить. Если вдруг по нам стрелять начнут – уходи влево. Понял? Всегда из-под огня уходи влево, в голову свою тупую это вбей.

– А почему влево? – удивился Иван.

– Ох… Противнику ствол за тобой вправо доворачивать придётся, а это неудобно. Тебе надо, чтобы в тебя целиться удобно было? То-то! Понял?

– Угу…

– И разговаривай понятно, угукалки меня нервируют! А меня нервировать, знаешь…

Коротко хохотнул, собрался ещё раз хлопнуть парня по плечу, но вовремя передумал – тащить мешок самому, видимо, не хотелось. Внезапно вся цепочка остановилась, бойцы тут же опустились на колени и ощетинились во все стороны стволами винтовок. Иван просто расслабил ноги и рухнул на задницу под тяжестью мешка – ему ощетиниваться всё равно нечем. Да и незачем. Меченый внимательно смотрел вперёд, общался со своими людьми знаками, которых Иван не понимал, и одновременно придерживал парня за мешок, не позволяя упасть окончательно. Не поднимешь потом.

– Поселение впереди, – буркнул, наконец, недовольно. – Так что, не расслабляйся. После смерти належишься, никто не помешает.

– На Астаре принята кремация, – неизвестно для чего уточнил Иван и тут же запоздало прикусил язык. Уж сколько раз зарекался рот открывать, когда не спрашивают!

– Ну, значит налетаешься, – повеселел отчего-то Меченый и помог Ивану встать. – Пеплом на сквознячке. Похоже, брошенное, селенье-то. Айда, поглядим.

Двое разведчиков, заблаговременно высланных вперёд, уже обшарили дом, пару сараев и какой-то погребок. Издали знак подали – можно. Выходит, и правда, нет никого. Возле хлипкого заборчика отряд поскидывал всё лишнее и один боец остался охранять. Остальные, с винтовками в руках, расползлись по двору, высматривая что-нибудь из полезных вещей. Ивана Меченый тоже от мешка освободил, махнул рукой – за мной двигай. Сделав шаг, парень, лишившись балласта, едва не взлетел облегчённо. По крайней мере, так ему показалось.

Вошли в дом, явно давно не жилой, осмотрелись. Разруха и запустение. Толстый слой пыли везде, где серый налёт уцепиться смог. Каменные, облезлые стены затянуло, словно гобеленами, махровой паутиной. Вместо окон и дверей – сквозняки прямо на улицу, и обратно.

– Давно уж никто не живёт, – вздохнул Меченый. – Да и кому в голову придёт? В лесу, на отшибе, в одиночестве? До первого отряда приблудного только и дотянешь.

– Но кто-то ведь построил? – Иван оглядел унылую картину. – Кто-то ведь жил?

– Давно дело было. Стены каменные – вот и сохранились. А всё, что деревянное – сгнило в труху. Поэтому внутрь не пойдём, посмотрели с порога, и будет. Костей тут не соберёшь!

– А я уж подумал, сегодня под крышей заночуем, – разочарованно протянул Иван.

– Скорее уж под крышкой. Ни охрану тут не организуешь, ни оборону… С нашими-то силами. Поэтому в лесу будем спать – тихо и спокойно. Чтобы не видел нас никто и не слышал.

В этот момент Иван услышал странно знакомый звук. Он не нёс в себе угрозы, наоборот – манил чем-то родным, подзабытым уже. Иван пошёл в ту сторону, заглянул за угол дома и широко улыбнулся. До слёз знакомая, насквозь житейская картина. Под домом, меж двух каменных столбов, притулилась кособокая, собачья конура и, за надёжно запертой дверцей, скулила и скреблась её обитательница – самая настоящая собака. Она слышала людей и теперь, изо всех собачьих сил, звала на помощь. Сидит взаперти, видимо, давно, и нотки отчаяния звучат в собачьем вое очень убедительно.

– Подожди, псинка! – Иван шагнул к будке, протянул уже руку к защёлке, но чья-то мощная лапища дёрнула его за куртку так, что он едва из растоптанных ботинок не вылетел. Прокатившись по двору Иван вскочил, очумело озираясь. На него злобно таращились прозрачно-голубые, странно пустые, глаза одного из бойцов отряда.

– Куда лезешь, придурок?! – злобно прошипел тот. – Сдохнуть торопишься?

– В чём дело? – пробасил появившийся из-за угла Меченый, легонько похлопывая ублюдка широченной ладонью по маслянистому, металлическому боку.

– Да вот, юношу милосердие прохватило! – презрительно фыркнул боец и поправил винтовку на плече. – Собачку выручать полез!

Меченый вздохнул обречённо.

– Ну, вот и как тебя не связывать? Ты же в нормальном мире и пяти минут не проживёшь!

Он сокрушённо покачал тяжёлой головой.

– Хоть задумался бы – откуда тут собака? Люди здесь не живут давным-давно, а собачка в будке запертая сидит, живая-здоровая! И не дохнет ни в какую, что характерно! Никакие мысли в голову не приходят?

– Ну, мало ли… – пролепетал Иван, сконфуженно подтягивая сползающие штаны – завязка где-то потерялась. После такого рывка, спасибо, что вообще на месте остались.

– Не мало! – сурово осадил его вожак. – В самый раз! На дурака ловушка. Собака воет, дурак открывает, граната взрывается. Одним дураком меньше.

Подошёл к Ивану поближе и сильно, а главное, очень обидно, влепил ладонью по затылку. Получилось звонко и доходчиво.

– Я обеими руками за, но есть одно но! Ты – мой дурак! С которым моё будущее благополучие связано. Поэтому, лучше от меня теперь вообще не отходи. Ещё один такой прокол и я тебе руки сломаю. Обе. В цене ты не упадёшь, зато куда попало совать не станешь. И ходить не помешает!

– Ну, жалко же псину! – покаянно протянул Иван и шмыгнул носом с соответствующей интонацией. – А может, и нет там никакой гранаты? Ну, командир! Давайте выпустим зверюгу, ведь мается же, бедолага.

И умоляюще похлопал пушистыми ресницами. Всегда получалось мило и убедительно, да в этот раз не срослось. Синяк под глазом и разбитые, опухшие губы испортили всё впечатление. Совершенно бандитская рожа получилась. Мило, конечно, однако на любителя.

– Ну, а что, Меченый, – вмешался молчавший до этого боец, габаритами командира слегка даже превосходивший. – Давай откроем! Глянь, пацанёнка жалостью-то как прослабило! Брызжет прямо. Хе-хе-хе! Подлечить надо. Для убедительности, на будущее.

Меченый вздохнул, поглядел в жалобные глаза Ивана, в озорно блестевшие глаза своего бойца и махнул рукой.

– Верёвки из меня вьёте… Ладно, всё равно здесь задерживаться не собирались. За угол только надо спрятаться.

Боец тут же отцепил от пояса длинную, тонкую верёвку, сноровисто привязал к дверце конуры и отбежал за угол, где уже укрылись Меченый с Иваном. Взглядом смешливо плеснул, короткий, белобрысый чубчик грязной ладонью смахнул в сторону.

– Эх, и люблю же я это дело! – воскликнул восторженно, и с силой, резко дёрнул размочаленный конец верёвки.

Грохнуло не то, чтобы сильно, однако, вполне серьёзно. Собачий вой срезало моментально и стихло всё, лишь мелкий песочек шелестел, опадая. Словно дождичек, серо-жёлтый.

– Во-о-от, – поучительно протянул Меченый и ещё раз шлёпнул Ивана по затылку. На этот раз несильно, для порядку только.

– Старших слушать надо, дольше проживёшь.

– Если бы я старших НЕ слушал – дома бы сейчас сидел, а не здесь… подзатыльники получал.

– Ага. Да так бы дураком и остался.

– На Астаре это не смертельно. Но откуда здесь собака, всё-таки, взялась?

– Да увязалась в деревне за каким-нибудь отрядом, дура! – махнул рукой командир. – Ну, они и воспользовались возможностью, закрыли её тут, чтобы весь отряд своим лаем безмозглым не спалила. А на дурака ловушку не поставить – грех великий есть. О генофонде нации заботиться надо! От дураков избавляться.

Вытащил из кармана кусок тонкой проволоки, протянул Ивану.

– На, штаны подвяжи, смотреть на тебя тошно. А собачка красивая была, даром что дура. Лохматенькая, чёрно-белая.

– А это то вы как определили? – изумился Иван.

– Да вон, хвост валяется. Возьмешь на память?

Иван молча помотал головой, стараясь не глядеть в сторону развалин собачьей будки. Отчего-то, даже расстрел остатков отряда Лысого, не так сильно царапнул, как смерть совершенно незнакомой псины.

* * *

После ночёвки, следуя своей странной логике, Меченый, вместо того, чтобы сломать Ивану руки, развязал их совсем. На удивлённый взгляд парня хмыкнул иронично.

– Ты уже сам понял – в одиночку здесь долго не протянешь. Так что, давай-ка ситуацию резко поменяем. Я, отныне, буду не конвоир, а проводник и, за очень хорошую цену, проведу тебя к твоим сородичам. Договорились?

– Ну конечно! – обрадовано взвился Иван, но Меченый тут же усадил его на место лёгким движением руки.

– А вот забываться даже не думай – руки сломаю! А будешь кочевряжиться – так и ноги тоже. Тут недалеко осталось, донесём, если что.

– Вот умеете вы порадовать! – скуксился Иван, но расстроился не особо.

– Не без этого, – согласился Меченый. – Руки-ноги заживут, зато голова уцелеет. Живому-то всяко приятнее.

– Не поспоришь, – пробормотал Иван, хотя поспорить мог бы. Кабы здоровьем не дорожил.

Из-за спины командира возникло пухлое, по детски радостное, лицо вчерашнего весёлого бойца. Весёлым его и зовут, как оказалось.

– Что, Меченый, не будем ноги ломать пока? Это хорошо, парень-то ничего, вроде. Хоть и балбес, конечно. Тебя как звать-то, недоумок?

– Иван.

Весёлый скривил губы, глазами поводил, головой помотал – распробовал.

– Ни о чём не говорит. Вот я – Весёлый, всё понятно. Командир – Меченый…

– Я систему вашу понял, – деликатно перебил его Иван, чтобы долгий рассказ не выслушивать. А Весёлый, по простоте своей, вполне мог пространные объяснения затеять.

– Но у нас имена приняты. Так уж сложилось.

– Имена и у нас приняты, – громыхнул командирским голосом Меченый. – Только пользоваться ими не принято. Тем более, имя у тебя одно, а склонять можно по разному? Вроде как, много их получается?

– Ну да… Иван, Ваня, Ванюшка, Ванюша. Действительно, по разному.

– И вот опять ни о чём не сказало! – сокрушился Весёлый. – Хоть Иван, хоть Ванюша – всё одно. Как понять, по твоему имени, что ты за человек? Вот я, к примеру…

– Да поняли уже все! – окоротил его Меченый.

– Вот видишь: все поняли, один ты дурак, маешься! – боец укоризненно здоровенной головой покачал. – Ладно, запомню имена твои, чего уж там. Авось и пригодится ещё. Вот бы ещё понять – зачем их тебе так много?

С тем и тронулись потихоньку. Иван бездумно переставлял ноги, дорога разнообразием не отличалась, и не сразу понял, отчего посветлело в мрачноватом лесу. Вместе со звоном очередного подзатыльника пришло понимание – это заботливый наставник стянул с его головы капюшон.

– Ты зачем этот мешок на головёнку свою, дурную, напялил? Отвернуться от тебя нельзя!

– Но как же? – изумился Иван, привычно уже потирая многострадальный затылок. – Вы же сами сказали: капюшон прекрасно помогает маскироваться!

– Да ведь не на ходу же! – осерчал Меченый. – Ты же двигаешься, тебя хоть в капюшоне, хоть без – видно издалека. А вот тебе не видно ничего, только кусок дороги перед собственным носом. Сидишь, как кот в мешке, а должен башкой во все стороны крутить, опасность на ходу высматривать.

Вожак поглядел на Ивана, как на дурачка местного. Вот, легче самому пристрелить, право слово. Из жалости, что б не мучился.

– А вот в засаде – другое дело! Там двигаться не надо, только головой и будешь крутить, а капюшон, соответственно, движения головы будет скрадывать. Вот тут польза несомненная! Чего тебе непонятно, тугодум?

И ещё раз шлёпнул Ивана по затылку. Парень скорчил удручённую гримасу.

– Да как же я поумнею, когда вы по башке молотите, почём зря?! Все мозги скоро вышибите!

– Всю дурь я из тебя скоро вышибу… Надеюсь. И вот, уже в образовавшихся пустотах, возможно, начнёт зарождаться мозг.

Меченый довольно хохотнул и глянул на нерадивого ученика слегка даже благосклонно.

– А хоть и не начнёт – не беда. Пустая башка всё же лучше, чем дурная!

Отряд, тем временем, неспешно двигался вперёд. Жиденькая, людская цепочка покорно повторяла все вывихи и изгибы непоседливой тропинки и посетила Ивана закономерная догадка – ох, не шибко трезвый ходок здесь дорожку протаптывал! Ладно хоть вообще назад не повернул. А впрочем, дорога ещё не закончилась, лучше и не загадывать, куда загнётся. До космопорта, по словам вожака, оставалась пара дней пути, но это уже не удручало. Прошлой ночью плеснуло в чёрное небо багровое зарево, показалось: совсем неподалёку. Иван моментально определил – работают корабельные двигатели на взлёте. На душе потеплело. Не обманул Меченый, ведёт, куда надо, и скоро уже, скоро! Чувство такое появилось, словно уже и дом родной замаячил, и дед с бородёнкой сивой, и сыта полосы…

Ступая уже почти бесшумно – каждый, лёгкий даже, треск под ногой карается здесь больно и обидно – Иван услышал странный, совершенно нездешний, но при этом очень знакомый звук. Не успев даже понять, что услышал, он опустился на колено, вскинул вверх правую руку. Сзади прошипел что-то Меченый и Иван увидел, как весь отряд словно взмахом острой косы положило. А в плечо впились цепкие пальцы командира. Ухо горячо обдало тревожным, свистящим шёпотом.

– Что?!!

– Засада! – Иван ткнул пальцем в сторону пушистых, широколистных кустов. – Там!

Вожак сильно надавил на мешок, заставляя Ивана распластаться за тропинкой и прижаться щекой к тёплой, влажной возле корней, траве.

– Даже башку не поднимай! Разберёмся.

По его знаку двое бойцов резво и бесшумно, словно тараканы на кухне, метнулись в обход кустов слева, ещё двое – справа, а оставшиеся взяли кусты на прицел, вжавшись в землю. Выждав, одному ему известное, время, Меченый приподнял руку.

– А ну, шумнули! – рявкнул зычно, уже не таясь, и прошил кусты длинной, заливистой очередью из ублюдка. Следом оглушительно забухали винтовки, раз за разом отправляя пули в невидимую цель. Кусты отмалчиваться не стали. С протяжным свистом пронёсся над головами лежащих бойцов энергетический разряд, резко пахнуло свежестью озона. Позади залёгшей цепи, с оглушительным треском, рухнуло не тоненькое дерево. Хорошо, хоть клонился корявый ствол в другую сторону, иначе гавкнулась бы чья-то спина, несомненно, во многих местах. А то и не одна.

Иван вжался в землю так, словно вознамерился брюхом дыру продавить. Энергетическое оружие! От него ни за какой преградой не укроешься! В лесу по крайней мере. Только в землю закапываться, чтобы над головой лучи пролетали. А иначе и закапывать нечего будет. Беспомощность и беззащитность – отвратительное сочетание, это Иван понял сразу и запомнил навсегда. Видимо он, совершенно бездумно, дёрнулся в сторону, и Меченый не поленился рявкнуть зверским голосом.

– Лежать, кому сказано!!!

И следом уже спокойнее, командирским голосом.

– Прекратить огонь!

Иван замер. Мешок возвышался над его спиной, словно холмик могильный, хорошо заметный со всех сторон. Слава Роду, хоть на брюхе ничего не прицеплено! – мелькнула разумная, но совершенно никчёмная, запоздалая мысль. Отсвечивал бы сейчас высоко поднятой задницей на всю округу! Хотя, даже и по этому горбу во всю спину, пристреляться – одно удовольствие. Странно, а почему не стреляют?

Действительно, не стрелял больше никто – ни бойцы Меченого, ни люди из засады.

– Эй, командир! – голос одного из посланных в обход, прозвучал с той стороны кустов и Иван осторожно приподнял голову. Не увидел, правда, ничего.

– Всё, командир! Подходи, упаковали!

И добавил озорно и знакомо.

– Ох, и люблю я это дело!

Меченый, нарочито кряхтя, поднялся и небрежным движением ладони стряхнул с живота налипшие иголки. Остальные пригнувшись и держа перед собой винтовки бросились к кустам.

– И что это было? – вожак помог Ивану встать и внимательно посмотрел в перепуганные глаза. Как-то странно посмотрел: серьёзно и задумчиво.

– Как ты засаду услышал, малец? Я всю жизнь воюю, а ничего не почуял.

Иван чувствовал, как мелко и противно дрожат ноги, отвратительно хлюпает под мышками, и холодит, не отпускающим страхом, влажную кожу под просторной робой.

– Звук характерный … Энергетическое ружьё с предохранителя сняли. Вам-то звук незнаком, да и вообще, на свист похож птичий – вот вы на него и не отреагировали. А я из этих ружей настрелялся… Ну, по мишеням, конечно.

Он слабо улыбнулся, сомневаясь, к месту ли сейчас улыбка.

– А вы что же, командир, даже на секунду в моих словах не засомневались? Вроде, всё в дураках ходил, а стоило про засаду заикнуться – вы сразу в бой! А если бы ошибся?

– И что? – вздохнул Меченый, с тоской глянул на голубые, небесные прогалины в зелени леса над головой. – Вот если бы ты её не услышал… А так нормально. Лучше уж так. И на будущее, малец, – он криво усмехнулся, да иначе и не получилось бы. – Тоже ни секунды не сомневайся. Что не так – сразу мордой в грязь! Грязь отмоется, а вот дырки в башке конопатить – работа хлопотная. Осознал?

– Чего уж там… А если грязи рядом нет?

– Грязь везде найдётся, только падать соберись. Ну айда, поглядим, кого ты там учуял.

За раскидистыми кустами люди Меченого, спокойно и деловито, подводили итоги скоротечного боя. Четыре тела лежали так, как застала их некрасивая и неожиданная смерть от пуль, вонзившихся в беззащитные затылки. Та самая смерть, что они тут для других припасли. Их оружие на тропу внимательно поглядывало, по которой недавно покорно брёл в засаду обречённый отряд. Быстро и фатально хищник и жертва поменялись местами. Но один из бывших хищников выжил.

Мужчина лет тридцати пяти сидел посреди полянки, бережно баюкал пострадавшую, правую руку, прижимая к груди, словно ребёнка. Лицо страдальческой гримасой перекосило – руке, похоже, досталось крепко. Но глаза смотрят жёстко и упрямо – не мягонький человек-то, отнюдь. Добротный, коричнево-серый, комбинезон, сидит ладно, как влитой. Явно не логорийского производства, куда как современнее технология. Не военный комбез, походный, но на Логоре это богатство немалое, если продать захочешь. А для себя оставишь – век носить, горя не знать. И вся мёртвая команда тоже в таких костюмах красуется, но осталось им красоваться совсем недолго. Люди Меченого деловито и с радостным оживлением вытряхивали бездыханные тела из заветных трофеев и, судя по всему, пули так аккуратно продырявили затылки совсем не случайно. Очень уж не хотелось охотникам драгоценные шкурки попортить. А ведь ещё обувь инопланетная, снаряжение… Ох и удачный выдался денёк, оживишься тут!

– Красиво уработали! – одобрительно прогудел вожак, благосклонно оглядывая картину боя. – Аккуратненько! А этого чего ж не ушлёпали? Кому-то приглянулся, что ли?

Меченый хохотнул заутробно, его с готовностью поддержали.

– Да это командир у них, похоже, – пояснил весельчак, которому воевать очень нравилось. – Руками больше всех махал, ну и ствол у него коротенький. С таким не повоюешь. Командовать, разве что. Хе-хе-хе!

– Намекаешь? – прищурился Меченый.

– Со всем уважением! – не стал отпираться тот и сверкнул щербатой улыбкой. – Если не нравится, давай мою клюку на твоего ублюдка поменяем? Чего не сделаешь для родного-то командира!

– Перебьёшься, – беззлобно огрызнулся Меченый, осмотрелся и наморщил лоб. – Не понял… Кого не хватает? Куцый где потерялся?

– Хана Куцему! – вздохнул весельчак , но улыбаться не перестал. – Совсем куцым стал, одни сапоги остались. Вон, в сторонке валяются. Ну, ещё ноги там внутри, сколько уцелело.

– Чем это его так? – удивился Меченый.

– Так лучом и срезало. Эти-то, с длинными ружьями, развернуться, понятно, не успели, а командир с коротыша разок лупануть спроворил! Не пофартило Куцему с похоронами, одни сапоги хоронить неприлично как-то. Хоть бы даже и с ногами внутри. А, командир?

– Никто хоронить и не собирался, – задумчиво протянул Меченый, не отрывая взгляда от пленника.

– А скажи-ка мне, уважаемый: чего это ты со своими барбосами на нас засаду устроил? У тебя один комбез дороже всего нашего отряда стоит! Чем же мы тебе можем быть интересны? Не постигаю… Ведь вы же явно не наши, не с Логоры. Ну, поведай, что за интерес у вас к нам, варварам серым да неумытым?

Мужчина промолчал. Только голову опустил пониже, да руку к груди прижал покрепче.

– Слышь, Весёлый, – вздохнул вожак с наигранной печалью. – Отруби ему руку-то, что ли? Чего мается бедолага, всё равно поломанная вся. А ты у нас парень сердобольный, животных жалеешь… Собачек там, разных, помнится. А как у него больной руки не станет – авось, и память лучше заработает. Ничего отвлекать не будет.

– Рубить-то нечем! – с весёлой готовностью опечалился тот. – Ножиком придётся отпилить. Ну да ничего, я быстренько!

– А вот спешить не надо! – окоротил неугомонного бойца командир. – Аккуратно, спокойно, с перекурами. Торопыга, тоже мне!

– Слышь, командир! – один из бойцов, резким движением хищно блеснувшего клинка ,откромсал от головы трупа ухо и поднял перед собой, словно на свет поглядеть хотел.

– Лопухи всем резать? Или уж, при такой добыче богатой , мелочиться не станем?

– Ну, поди знай? – рассудил Меченый. – Сегодня густо, завтра пусто. Хоть и мелочишку за них платят, а всё не лишняя. Режь всем. И этому вот тоже сразу отрежь, а то пока ему Весёлый руку отпилит… Да и в крови потом весь изгваздаешься, а мыться тут негде.

– Понял! – охотно согласился боец и подойдя к пленнику прищурился нехорошо, оценивающе. – Я ещё глаза выковыряю. Чучельник давно просил ему глаза голубые притащить, заплатить обещал нехило. Вот у этого аккурат, какие надо. А то всё чёрные попадаются, да карие. А Весёлый жадничает, свои не отдаёт. Хоть и цена хорошая.

– Язык раньше времени не отпластай! – предупредил ретивого бойца Меченый. – Может, соберётся ещё поболтать со мной, а тут раз – и нечем!

Обменялись улыбками, словно два ремесленника работу свою обсуждали. А впрочем, работу и обсуждали, чего уж там…

– Да вы что меня, ребёночком несмышлёным считаете?! – неожиданно вскинул голову пленник и сверкнул злобно глазами, действительно голубыми. – Попугать меня решили, что ли?

– О чём это он, командир? – искренне удивился боец и отрезал пленнику ухо. Глянул на бедолагу заботливо, даже слегка участливо.

– Повернись другой стороной, голубоглазый, а то не с руки! Как бы вместе с башкой второе-то не отхватить.

Мужчина повалился набок, про сломанную руку забыл напрочь, ладонью прижал осиротевшее место на голове. И не закричал даже, заскулил – тягуче, утробно, по звериному.

– О, гляди-ка! – удивился Меченый. – Похоже и верно, перестала болеть у бедолаги рука-то! Давай, режь второе – глядишь, и вовсе выздоровеет!

– Я понял, понял! – пленник подтянул колени к животу, а руки к голове. – Вы нам не нужны… были. Только вот этот – астариец. Мы за ним шли, он нам нужен… был.

Иван аж рот открыл от удивления. Широко, как в детстве. Да и то сказать – кому он тут понадобиться мог?

– А зачем? – мягко поинтересовался вожак, наклонившись к лежащему мужчине. – Ты, судя по акценту, не астариец. Значит, не спасать шёл.

– Груз! – взвизгнул тот. – Он груз у нас увёл!

– Великий Род и Мара дорогая! – выдохнул Иван. – Пират! То-то мне голос показался знакомым!

– Груз, говоришь? – вкрадчиво проворковал Меченый и склонился ещё ниже. Едва мощным телом лежащего бедолагу не накрыл. – Что за груз такой, аж целый отряд за ним по Логоре бегает? А по Логоре бегать, знаешь…

– Нам не сказали!

Мужчина старался говорить убедительно. Вести себя с достоинством уже не пытался, тут жизни можно лишиться, между делом.

– Меня с командой наняли догнать грузовик, забрать груз и вернуть в порт Сэли. Что в ящиках, мне не говорили и вскрывать запретили… Под страхом смерти!

Меченый не спеша выпрямился и взглянул на Ивана с наигранной укоризной. У парня в животе кишки в комок слиплись и похолодало там, словно снегу пару горстей сыпанули.

– Ай-яй-яй! А ведь я тебя полюбил, как родного. А ты от меня ящики спрятал! Не по родственному это! С грузом ящики. С ценным. Безухий врать не будет! Честный парень, по глазам видно.

Вздохнул, с чувством горького разочарования, и коротко кивнул своему бойцу с окровавленным ножом в руках.

– Вот эту пару ушей тоже возьми. Не шибко красивые, ну ничего, сколько-нибудь да выручим.

– Да вы что?! – пролепетал Иван и торопливо попятился, ничего хорошего от укоризненного взгляда вожака не ожидая. – Я ничего не прятал! Ну куда мне, по карманам, ящики-то распихать? Вы же меня сами в камере нашли, в чём мать родила!

– В трусах, – уточнил Меченый, порядку ради.

– Ну, и в трусах… Поверх того, в чём мать…

Иван зацепился каблуком за кочку и с размаху плюхнулся задом в густую траву.

– Разбился груз вместе с кораблём! А хоть бы и уцелел – его бы тот отряд забрал, который меня нашёл. Или думаете, они добрее вас, что ли? Забрали бы не задумываясь… Валяться бы точно не оставили… Там-то! Ну, подумайте!

– Странно, – с сомнением протянул Меченый. – Груз, выходит, вдребезги, а на тебе, значит, ни царапинки? Странно.

– Так ведь нет же! – горячо воскликнул Иван, предчувствуя скорое расставание с ушами. Мерзкое ощущение, аж скулы сводит.

– У пилота же система спасения есть! А у груза нет! Ну и вот! Поэтому! А так-то бы конечно, если что…

– Да, если что – оно конечно, – согласился вожак неизвестно с чем, и махнул рукой в сторону лежащего пленника. Клинок в руке бойца игриво блеснул ослепительно-яркой вспышкой и тут же потух, целиком скрывшись в шее мужчины. Боец клинок вытащил не сразу, тело аккуратно в траву опустил, чтобы костюмчик кровищей не заляпать. Брезгливо откинул в сторону ухо, тщательно вытер о траву нож и запачканные ладони.

– Непонятливый какой попался! – проворчал недовольно. – Я уж думал и верно придётся глаз выковыривать. Вот радости-то!

Иван молча наблюдал, как отряд спокойно, без лишней суеты, упаковал трофеи; мёртвые тела полетели в лог, и на дне нашли успокоение; инопланетное оружие тщательно завёрнули в плотную ткань и закопали меж корней приметного дерева.

– Вставай, дружок, дальше пошлёпаем.

Меченый помог Ивану подняться и от его дружеского прикосновения у парня всё тело судорогой свело. Очень уж близко нынче смерть прошла, не скоро забудешь. Она тут, на Логоре, всегда близко ходит, но не всегда к тебе лично присматривается. А взгляд у неё – Мара дорогая!

– А вы что, на самом деле, уши резать не собирались? – решил уточнить, на всякий случай. Не велико украшение, конечно, однако ж свои, уши-то, родные. Да и дорога не закончилась ещё, поди знай, что там, за поворотом? А ну, как ещё провиниться не повезёт?

– Да кому они нужны? – хмыкнул Меченый, с весёлым интересом глянув на Ивана. – Собакам погрызть, разве что. Так они и сами отгрызут, не маленькие. Резать ещё для них. А ты, никак, за свои лопухи разволновался?

Иван поёжился и промолчал, а вожак вздохнул угрюмо.

– Давай-ка, пока идём, историю свою мне поподробнее расскажи.

– Конечно, конечно. А вы энергетическое оружие почему не взяли? Вот уж на чём разбогатеть можно, наверно?

– За убийство инопланетника у нас тут смерть лютая. Нет, убить-то, конечно, можно, а иногда и нужно! Но совсем не нужно, чтобы об этом кто-то узнал.

– А одежду как тогда продавать? Она же не логорийская.

Меченый усмехнулся.

– Одежду к нам завозят, бывает. Особенно комбезы походные и обувь – в большом ходу этот товар. А вот энергетическое оружие только с мёртвого инопланетника можно снять. Это, брат, приговор, без вариантов.

– Чей приговор? – удивился Иван. – У вас же тут ни судов, ни безопасников. Да вообще ничего!

– Вот щенок ты всё-таки глупый! – Меченый сокрушённо помотал тяжёлой головой, словно старый конь над глупым жеребёнком. – Это в лесу ничего. А где надо, все найдутся: и стражи порядка, и суды, и палачи. И вся остальная дрянь: руководители, их гвардия… Уж за это не волнуйся. От инопланетников нехилая премия полагается тому, кто убийцу изловит и на их глазах казнит. И чем страшней казнит, тем лучше.

– Не сами казнят? – удивился Иван.

– Нет конечно. Они всегда белые и пушистые. Кровавые скоты здесь мы. А премия от них настолько нехилая, что ни друг, ни брат долго сомнениями терзаться не станут.

– И как же вы теперь? – недоуменно пробормотал Иван. – Вы же, выходит, убийцы?

Едва успев договорить, Иван с силой сжал челюсти – зубы едва мелкой крошкой не осыпались. Ой, идиот, о-о-ой!

Меченый глянул на него с интересом, снова головой помотал, взгляда от лица Ивана не отрывая.

– Ну да. Убийцы. Только мы все здесь убийцы – чего нам друг друга-то бояться. А вот тебя, возможно, бояться стоит.

– Нет-нет! – заполошно взмахнул руками Иван, проклиная свой язык, длины нестандартной. Такой язык, если ухватиться хорошенько, вместе с башкой оторвать запросто можно. А у Меченого ручища подходящая, для хорошего хвата.

– Меня вам опасаться не надо вообще! Это же я засаду вычислил и вам сказал! Я с вами вместе, даже не думайте!

– Я и не думаю, – пожал могучими плечами Меченый. – Иначе ты бы вместе с теми жмурами сейчас в логу валялся. Я тебе просто объясняю. Но!

Он сплюнул в траву и улыбаться перестал. Наблюдать, как мрачно выпрямляется шрам на щеке – удовольствие не для слабонервных.

– Лучше бы тебе мои объяснения хорошенько запомнить. Очень полезно для здоровья.

– Да я вовек не забуду! – Иван прижал к груди худые руки. – Каждое слово, на всю оставшуюся жизнь! Коли уж к вам попал.

– И это правильно, – рассудил одобрительно вожак, подталкивая Ивана обратно к тропинке. – К кому угодишь – тому и угодишь! С волками – волком будь, иначе загрызут. С баранами – бараном, иначе затопчут. И дела никому нет, что ты, вообще-то, утёнок. Всё равно: изволь соответствовать окружению!

– Странно… – протянул Иван. – А почему бы с баранами волком не быть?

– Да потому, что хоть какой ты будь волк – стадом всё равно затопчут. Уж лучше своим прикинуться, дольше проживёшь.

И тут же, как бы между делом.

– Так какой, говоришь, груз, твой кораблик перевозил?

– Да не знаю я! – пробормотал Иван в отчаянии. – Запечатано всё было, Родом клянусь.

– Ага, говорил уже… В ящичках, в коробочках. А я вот о чём подумал: ты ведь не мог знать, кто там в засаде сидит, правда? А если бы это спасатели оказались, твоё тельце из плена вызволять? А ты их под перекрёстный огонь, да не задумываясь.

– Вот именно, – вздохнул Иван, не отрывая взгляда от носков растоптанных ботинок. – Только сейчас и задумался.

– Во-о-от! Хочешь, я тебе историю одну забавную расскажу? Аккурат по поводу…

– Спасибо огромное. Я уж и без историй потихоньку научился выводы делать.

– Ну гляди, – не огорчился Меченый. – Коль умнеть начал – я за тебя рад.

Ёжик упрямый на голове ладонью ожесточённо потёр, словно соль с чёрных волос пытался стряхнуть. Не вышло, крепко белые кристаллики прицепились.

А Иван не просто задумался. Как тёркой по нежной душе скребанули – действительно, если бы?.. Если бы сейчас парни Меченого деловито вытряхивали из комбинезонов трупы астарийцев, прилетевших спасать его, Ивана? Если бы…

Тряхнул головой, словно мысли страшные выбросить пытался. Род миловал, на этот раз! А вообще – умнеть пора. Ох пора.

Глава 7.

Меченый, мрачной глыбой, замер на склоне холма. На тропинку под ногами, хоть и расхоженную отменно, глядел с большим сомнением. Отряд сбился в стайку у него за спиной, ожидал решение командира.

– Что не так-то? – первым не выдержал Весёлый. Он и без того устал на месте пританцовывать, а тут и вовсе пустился мыкаться вокруг вожака, словно щен, по ласке изголодавшийся.

– Вот же тропка, чего стоим?

– Чую, не так что-то с ней, – вздохнул Меченый и ковырнул тропку носком ботинка. – Хоть по гребню не иди!

Все глянули направо, но больше для порядка. И так знали, что там. А там ползла в нужном направлении, словно змея шипастая, невысокая, каменистая гряда. Так себе дорожка, тропинка в этом плане поприглядней будет, но пройти можно – прямо по спине каменной, волнистой.

Весёлый протяжно присвистнул.

– Да ты чего, старшой? Где это видано, по гребёнке идти? Нас же там, на подсвете, как пичужек в стайке перещёлкают! Не напрягаясь! По низу надо!

– Ты меня ещё поучи! – с досадой отмахнулся Меченый и сплюнул на треклятую тропинку, раздираемый сомнениями. – Сам знаю, что нельзя по гребню! Но и туда нельзя – сердцем чую! Вещует мне оно – не ходи!

– Вещует… – пробормотал Весёлый в сторону. – Вещун! Век тут стоять будем?

По согбенной спине Меченого ясно читалась, кипевшая в душе, борьба интуиции с боевым опытом. Хотя они, вроде как, помогать друг дружке должны… Наконец махнул рукой и решительно выпрямился.

– Да провались оно, верно что, сердце это! Знаю ведь, что нельзя по гребешку, никак нельзя! Слушай команду! Вы двое – головной дозор. В оба глядеть! Остальные плотной группой, стволами разъёжились и стрелять не думая. Иван!

Парня к земле тяжёлым взглядом прищемил, вздохнул обречённо. Обуза.

– Рядом держись…

Двое бойцов, в чью сторону угодил указующий перст командира, перехватили винтовки и шустро поскакали вниз по склону. Отсчитав положенное расстояние Меченый махнул рукой остальным.

– Двинули!

Иван, осторожно переставляя ноги, пошел по убегающей из под ботинок тропинке. Идти вниз всегда страшнее. Кажется, вот-вот ноги скользнут и… Это от того ещё, что обрыв перед глазами всё время. Был бы за спиной – так можно просто не оглядываться. Хоть и относительно пологая тропочка, а всё одно, осторожность не помешает. Загрохочешь вниз, развинтится конструкция, и кости по местам уже не расставишь. Без подробной инструкции и богатого опыта. Хуже того, и тех, что впереди тебя скребутся, вместе с собой уволочёшь. Если так обделаешься – подзатыльником не отделаешься.

А солнышко не только светит вовсю, но и пригревать взялось от души. Иван чувствовал, как противно намокает роба на спине под мешком. Солёные капли на лбу плацдарм устроили, в глаза прорываться собрались. Ох, и жаркий накатывает денёк! Тут одно спасение – под кроны деревьев шмыгнуть. Ну, да ничего, вот они, кроны-то, рукой подать.

Меченый вдруг замер, вскинул вверх руку и весь отряд послушно опустился на колени. Иван повертел головой, но так и не смог понять, что насторожило командира. Всё та же тропка, до ближайших кустов не дошли ещё, да и тихо там. Дозорные тоже сигнала не подавали…

Дозорные! Тот, что первым вышагивал, замер, на колени безмолвно опустился, сунулся лицом в траву и медленно завалился набок. Второй бросился к упавшему товарищу, но отчего-то споткнулся на ровном месте, уронил винтовку и замер, скрючившись на боку. Ни один подозрительный звук не потревожил сторожкую тишину. Меченый, прищурившись, глядел вниз. Там, в невысокой травке, прилегло серенькое, пушистое тельце, в комок сжалось. Рядом ещё один зверёк, а чуток подальше – третий. Этот, третий, длиннющие задние лапы растянул и такие же длинные уши в сторону откинул. Словно остановило его что-то, прямо в прыжке. На Астаре таких мохнатиков зайцами зовут. Здесь, наверно, тоже.

– Назад! – взревел Меченый. – Бегом наверх! Туман!

Из всего отряда один Иван ничего не понял. Остальные же бросились вверх по тропе так, словно за ними стая хищников гналась, за пятки хватала. Командир, привычно уже, ухватил лямку Иванова мешка и так от души рванул, что тот в горку взметнулся легче даже, чем книзу сползал. Лишь наверху, безопасность почуяв, остановились, в плотную кучку сбились.

Иван, не успевший даже запыхаться, оглядел поредевший отряд. Меченый, Весёлый, да ещё двое, всю дорогу особнячком шагавшие. Вниз не смотрит никто, друг друга красноречивыми взглядами буравят. То, что двое внизу мертвы, понятно всем, не маленькие.

– Вниз, говоришь? – выдохнул командир, мрачно уставившись на Весёлого.

– Да ты чего, Меченый? – сразу попятился тот и съёжился заметно, ладонями загородился. – Кто ж знал, что отрава там? Ведь и подумать…

Здоровенный кулак вожака прорвался сквозь ладони, та ещё преграда, и с хрустом врезался в лицо весельчака. Боец не отлетел, вес у мужика не для полётов, но обмяк тут же, и расквасился бесформенной кучей, с места не сходя. Доведись Ивану такой удар словить – тут и душа вон. Прямиком к Роду на небо, ускорение позволяет.

– По низу надо, говоришь? – прорычал командир, примерился ногой Весёлому засветить, но бойцы его под руки подхватили, оттащили подальше от обмякшего на тропе бойца. Тот облапил ряшку ладонями, кровь несколькими струйками по запястьям стекает, в рукава впитывается, траву редкими каплями пачкает. Крепко досталось Весёлому, не до веселья теперь.

– Ну ты чего, командир? – пробасил примирительно один из бойцов, похлопав Меченого по плечу. – Ну, откуда ему было знать, правда что? Так-то ведь всё по уму говорил. Нельзя по гребешку ползать, все знают.

– И я знаю, – глухо рокотнул Меченый, опустил голову и тоже, разом как-то, обмяк. Плечи мощные оплыли, кулаки безразмерные обвисли, спина твердокаменная согнулась…

– Я на то и командир, чтобы знать. Это не Весёлому, это мне по морде надо. Чтобы не слушал, чтобы сам думал. Знал!

Опустился в траву рядом с Весёлым, привалился плечом и потянул из кармана трубку. Иван аж поперхнулся от удивления. Чтобы командир, да закурил на марше? Но вожак, на все свои принципы плюнув, поднёс к трубке дохленький, синий язычок огня, затянулся глубоко, аж со свистом. Клуб сизого дыма выдохнул.

– Слышь, Весёлый… На-ка, затянись. И морду платком промокни. В соплях вон весь, в красных.

– В соплях, ага! – пробулькал тот, но от трубки не отказался. Потянул дым сторожко, вполсилы, влажно хлюпнул, сизым облачком занавесился. Только нос ладонью всё-таки зажал.

– А что это такое? – тихонько, от командирских ушей подальше, спросил Иван у бойца, что стоял рядом. Но, на его беду, Меченый услышал. Медленно поднялся, страшную рожу к Ивану повернул и воздух сквозь зубы выдавил с шипеньем.

– А это – мёртвый туман! Отравляющий газ. Только здесь он прозрачный почему-то, раньше не встречалось такого. Его потому и назвали туманом, что виден издалека. И так-то гнусь, так теперь ещё и невидимая! Ваш подарочек, скоты инопланетные!

– Отчего же наш? – удивился Иван, шкурой почуяв неладное. – Мы то при чём?

– А у нас таких технологий нет! Мы один газ выпускать умеем, так от него не дохнут, только морщатся! А этот вы нам притащили. Люди образованные, суки цивилизованные! У себя там очищенным воздухом дышите, а нам вот это!

– Да сколько раз повторять: я астариец! – в отчаянии выкрикнул Иван. – Не производим мы оружие. Никакое!

– А для меня вы все на одну харю! Мерзкую, поганую харю! Причесать бы всех длинной очередью… Да где уж нам, вы это гораздо лучше умеете.

Иван попытался благоразумием отгородиться – не к месту, как всегда.

– Но раз вы знаете про этот туман, можно было уже противогаз разработать!

– А не легче было отраву эту не разрабатывать? Или, по крайней мере, к нам не привозить? Друг друга бы и травили, коль душа не терпит!

Меченый уставился на Ивана исподлобья, глаза багровым налились, плёнкой странной подёрнулись.

– А вот, кстати, хорошая мысль. Насчёт, своим газом подышать. Сейчас туда пойдёшь! – и ткнул пальцем в сторону неподвижных фигурок, недавно бывших его бойцами.

– З-зачем? – промямлил Иван.

– З-затем! – страшно перекосив лицо, передразнил его Меченый и ощерился, словно пёс дикий. – Верёвками ребят привяжешь, а мы их сюда вытянем.

– Но они же мёртвые!

– А барахло при них целое!

– Но там же газ!

– А здесь я! От газа, может и не помрешь ещё, а от меня точно, без вариантов.

Иван затравленно огляделся. Весёлый командирской трубкой пыхтит, головы не поднимая, остальные глаза отводят, помалкивают. Понял – помощи тут ждать не от кого. Привычный аргумент, правда, всегда наготове лежит, под рукой.

– Но ведь я сдохну – и плакал ваш выкуп. Или награда, как мы это сейчас называем?

– Я уже пол-отряда потерял… с наградой твоей! Верёвки ему дайте.

– Я помогу!

Весёлый гундосил нещадно, глаза от командира отводил и даже трубку пустую в его сторону ткнул не глядя.

– Один раз не дал помереть… А теперь уж, вроде как, обязанность.

Вытащил из своего мешка большой, белый платок, не жалея плеснул на него воды из фляжки и завязал Ивану рот вместе с носом. Одни испуганные, карие глаза остались, над белым срезом ресницами хлопать. В руки сунул два мотка верёвки. Иван такие уже видел. Хитро смотанные, они разворачиваются мгновенно и никогда не запутываются.

– Вниз бегом и лучше вообще не дыши, понял? Верёвки прицепил и обратно! Барахло, если отвалится, не хватай, время не трать. И дышать начинай реденько, когда уж совсем прижмёт, понял?

– А поможет, платок-то? – с глухой надеждой прошамкал из под тряпки Иван.

– Поди знай? На себе не проверял, но люди говорили.

– Угу. А если отраве достаточно просто на кожу попасть?

– Ну-у… Тогда, приятно было познакомиться. Давай, покажу, как лучше верёвку цеплять.

Быстро и ловко затянул петлю Ивану на груди, пропустив верёвку подмышками. Пару раз дёрнул, кивнул – надёжно.

– Всё понял?

– Да понял. А может, как-нибудь?..

– Никак, – отрезал Весёлый. – Командир приказал – иди и сдохни! Только сначала задачу выполни, а иначе, тебе и дохлому мало не покажется.

Он вдруг улыбнулся ободряюще, красная блямба носа уморительно сморщилась. Правда, в этот момент обоим не до смеху совсем. Весёлому больно, Ивану страшно.

– Ты обожди помирать-то! Я столько раз тоже собирался, надоело, аж до смерти. Помрём – ладно. А нет, так поживём ещё.

Мутным, голубым глазом подмигнул ободряюще.

– Просто же всё! Глядишь, и понравится. Как мне вот. Хе-хе-хе!

– Ну…

* * *

Скрюченные фигуры быстро приближались. Быстро – это потому, что к ним под горку бежать. А вот обратно уже не так резво будет. Если будет… Три шага тому, Иван солидно воздуху заглотнул, и больше рот разевать не осмеливался. Мокрая тряпка на вдохе жалобно хрюкнула, к зубам испуганно припала, но Иван её быстренько языком наружу выпихнул. Самому бы в какую щель забиться!

Первый боец как упал, так и замер. Видать, в одно мгновение отрава из человека жизнь вышибает, на ёрзанье сил уже не остаётся. Иван быстро протянул верёвку у него под руками, узел затянул, махнул рукой не глядя. Едва дальше двинулся, как захолонуло в груди от неожиданного движения рядом – мертвяк рывками пополз вверх по склону. Сухая трава, щепочки, кусочки дёрна поволоклись за ним, цепляясь за пуговицы, ремешки и карманы застиранного, бледно-зелёного комбинезона. Одна рука хорошо пошла, покладисто, а вот вторая всё норовит ухватить что-нибудь с собой, цепляет, что ни попадя страшно скрюченными пальцами.

Со вторым, тем, что упал первым, не так просто всё сложилось. Он как уткнулся лицом в траву, так и остался лежать вопросительным знаком. А для лучшего хода на спину перевернуть надо. Иван ухватил его одной рукой за рукав, второй за штанину, дёрнул на себя и от натуги половину припасённого в лёгких воздуха выдохнул. Тело подалось неохотно, словно уже на века тут улеглось, лицом вверх повернулось. Иван шарахнулся от взгляда выпученных, бессмысленных глаз, и перекошенного, в мучительном оскале, рта. А ведь не страшный был мужик, при жизни-то. В одну секунду отравой вон как перекосило! Заарканив и этого верёвкой, Иван затянул узел и вновь махнул тем, что наверху сигнала ждут. На этот раз подготовился к активным действиям покойника, даже не вздрогнул, когда бездыханное тело, судорожными рывками, наверх отправилось. Только тут и ужаснулся, как просто и деловито со скорбной работой управился. Кто бы подумал…

А живительное действие оставшегося в груди воздуха уже закончилось. В ушах зазвенело, картинка перед глазами размазалась и местами потекла, сердце в рёбра шибается, едва наружу не выламывается. Иван подхватил осиротевшие рюкзак и винтовку с травы – первый покойник своё барахло с собой уволок. На себя развешивать времени нет, так и потащил перед грудью, как девушку на ручках. Через пару шагов споткнулся о жердину какую-то, скосил наливающийся кровью глаз – второй винтарь! Обронил, покойничек… Схватил и его, всё остальное едва не растерял. И наверх, наверх!

Уверенности нет, но вроде как, возле этой кочки прошлый вдох делал. Перед тем, как в туман невидимый занырнуть. И не помер пока. Вдохнуть? Перебирая отяжелевшими ногами, тащил оцепеневшее тело наверх и всё боялся воздуху хлебнуть. Убеждал себя, что надо ещё шажок для верности, а лучше пару ещё…

Мир перед глазами перекосило, в сторону повело и утоптанной тропинкой об Иванов бок шмякнуло. Остатки воздуха из груди вылетели, а на его место, судорожно, с хрипом и бульканьем, ворвался свежий. Хотя… Иван зажмурился и замер, не зная чего и ждать. Не приходилось раньше от газа помирать, как это происходит – поди знай? Да и вообще: помирать дело незнакомое. А кому знакомое – молчат, не делятся. Самый хитрый, что ли? Всё на себе испытывай.

– Ну, чего развалился? – Меченый осторожно толкнул его самым носочком башмака. – Если подыхать собрался, скажи, чтобы мы зря не ждали.

– Поживу ещё, – просипел Иван сквозь тряпицу, потянулся сдёрнуть, но командир так рявкнул, что всё желание пропало.

– Ну-ка не трожь! Хватай всё барахло и дуй вон туда, на ветерок. Попрыгай, по бокам себя похлопай, шмотки потряси. Проветрись, короче. А уж потом платочек снимай. Да выбрось там, не вздумай сюда тащить!

– Понял, ага…

Командир из осторожности выждал часок и всё это время на Ивана покрикивал, если тот не очень активно от паров тумана избавлялся. Сжалился наконец, крикнул платок снимать и ещё подождал. Убедившись, что и без маски не дохнет парнишка, призывно помахал рукой. Иван притащил спасённое барахло, сбросил на траву возле бойцов, кружочком усевшихся, и сам в тот кружок аккуратно втёрся. Весёлый хмыкнул и осторожно шмыгнул распухшим носом. На хмыке из ноздри выперлась кровь пузырём, на шмыге обратно втянулась.

– Я ж тебе сказал, полоумному, с барахлом не связываться! Ну и чего ты всё это собирал, когда самому бы ноги унести?

– Не знаю, – вздохнул Иван. – Дома я бы к этому месту и близко не подошёл… Упаси бы Род от такой напасти! А здесь вот и в голову не пришло оружие и припасы бросать. Я тут с вами вовсе уж барахольщиком стал.

– Нормальным человеком ты стал! – поправил Меченый. – А то привыкли там, у себя: что душа пожелает – в репликаторе возьмём. А здесь быстро привыкаешь вещи ценить, за каждую тряпочку давиться.

– Эт-точно! – поддержал его Весёлый. – Но жизнь на тряпки менять все же не стоит.

– Вот и пойми вас!

– Умный поймёт, – убеждённо бросил командир. – А дураку и не надо, он всё равно долго не живёт. Будет только умничать зря. Ладно!

Хлопнул по коленям ладонями. Таким хлопком человека, среднего здоровья, ухайдакать запросто можно.

– С погибших барахло всё собрали? Тащи в одну кучу. И из мешков туда же. Ванька! Из своего мешка вали тоже всё в общий котёл. А то ишь, захапал себе все продукты!

– Чего?! – изумился Иван.

– Того. Продукты поровну разделим и свою долю каждый сам понесёт. Чтобы по честному всё.

– Вот же Мара дорогая! – воскликнул Иван огорчённо. – Там почти не осталось ничего! С самого начала-то нельзя было по честному?

– Нельзя! – отверг сомнения Меченый. – Всему своё время. А уж поклажу тяжёлую делить – особенно спешить не надо.

Оглядел кучу вещей на траве, кивнул Ивану.

– С тебя и начнём, пожалуй. Как с самого нищего. Подумать только, на тебе ж одни трусы свои, да и то из жалости оставлены.

– Ну, стыдно, конечно, – изобразил смущение Иван.

– И это правильно. Вот тебе мыла кусок, почти целый. Полотенце, почти чистое. Носки, всего… два раза штопаны! Курительные принадлежности тебе ни к чему, табак тоже нам достанется. Вот не жрал бы ещё, цены б тебе не было! Иголки, нитки, пуговицы. Кружка, чашка, ложка. Да из тебя богач уже получился! Мешок себе возьми вот этот, он поприличнее будет.

Продукты командир разделил действительно по честному – поровну. Дотошно все взвесил и вымерял, чтобы крошки лишней никому не упало. Иван взял свой мешок за лямки, взвесил на вытянутой руке, скептически скривился.

– Богач?

– А то! Мог бы вообще вон там, в тенёчке сейчас лежать и не тявкать. Не доволен, смотри-ка! На твою долю ещё один комбез инопланетный с ботинками выпадает. Трофейный. Ты его стяни потуже и затолкай в мешок подальше. На себе лучше рванину таскать, дольше проживёшь. А в комбезике тебя, лапушку сладкую, в первый же вечер грохнут. Тот же Молчун вон и полоснёт ножичком. По горлу, чтобы ткань не запачкать. А, Молчун?

Боец кивнул, подтверждая слова командира. А пошутил или нет – лучше не гадать.

– Ну и зачем тогда мне эта одежда? – хмыкнул Иван.

– На обмен. На те же продукты – на год хватит, жрать от пуза. Если повезёт за системную валюту толкнуть – цену хорошую дадут. А можно и самому носить, но только в городе. Там какая-никакая, а власть всё же имеется. Правда, эта самая власть может первая с тебя костюмчик содрать, и по горлышку полоснуть. А вот Молчуну никто не полоснёт! Он умный, он костюм продаст и будет жить ещё долго. Да, Молчун?

Молчун и в этот раз кивнул безгласно, вещи в мешок трамбуя. Собеседник – золото.

– Так нам идти-то всего ничего осталось, – осипшим вдруг голоском проблеял Иван. – Или нет? Мне барахло-то зачем?

– На Логоре всё надо с запасом… Не пригодится – хорошо, а вдруг? Всего у него ничего… Ничего и будет вот!

Меченый встал, разогнулся, хрустом позвонков птичью стаю до переполоху напугал.

– Всё, разобрались. Претензии есть у кого?

– Есть! – прогундосил неожиданно Весёлый, поднялся неловко.

– Ну? – командир напрягся заметно и, словно ёж-переросток, ощетинился. На бойца глянул исподлобья. Весёлый тоже набычился. И, вроде как, тише стало. Приумолкла природа в ожидании.

– Мне Ванька платок должен! – выдохнул, наконец, Весёлый. Гнусавенько вышло, несерьёзно. Весь момент насмарку.

Меченый воздух из себя с шумом выжал, не сказал слов ласковых. А хотел, по глазам видно, хотел.

– Шуточки у тебя! Должен – отдаст. Не отдаст – в платке том и похороним. Хотя нет – сожжём! Он в прошлом разе толковал, что ему кремация нравится.

– Не нравится! – пискнул Иван.

– Врал, выходит? – удивился Меченый. – Кстати, а винтарь чего не берёшь? Этот вот тебе. А второй на обмен пойдёт, бой у него дерьмо, да и боёк заедает. Вот и обменяем на что-нибудь.

Иван нехотя поднял винтовку. Тяжёлая, неудобная, воняющая прогорклым маслом и сгоревшим порохом. Хотя, рабочий инструмент и не должен быть красивым, вообще-то. А на Логоре это инструмент, чего уж там. Эх, где же вы, энергетические ружья, взор ласкающие?

И почувствовал вдруг, как морщатся улыбкой щёки, губы в стороны ползут. Плечи расправились, и воздух как-то свободнее через глотку пошёл. Своим себя почувствовал. Среди своих, в команде. Хоть и едва не сдох только-только, а другая пошла жизнь с этой минуты. Чужому винтовку в руки не дадут, примета верная.

– Ну что, куда идём? – раздумчиво протянул Меченый, оглядывая пейзаж вокруг. Весёлый, с громким хмыканьем и шмыганьем, демонстративно отвернулся. Да и остальные от подсказок воздержались, не дурные.

– На гребень, всё одно не полезу! – убеждённо проговорил командир. – Если так, то лучше уж вовсе назад повернуть. Но мы иначе поступим. Налево спустимся и лесочком до реки. А там, по течению, на лодке до города и дошлёпаем.

– Тот ещё крюк выходит, – протянул Весёлый. – Но решать тебе, командир.

– Ванька, а ты чего думаешь? Ты право заработал с винтовкой ходить – отныне и у тебя голос есть.

Меченый мясистый нос пальцем поскрёб, глянул на парня благосклонно.

– Одна голова хорошо, а полторы лучше, как ни крути. Говори.

Иван покосился на расквашенный нос Весёлого. Сомнительное удовольствие, голос тут иметь.

– Я как все.

– Смотри-ка! – притворно удивился Меченый. – Не прошла наука зря, умнеешь на глазах!

Молчун шагнул вперёд и смачно, неторопливо откашлялся. Уж от него-то речей точно не ждали, потому заткнулись все разом, уставились выжидающе.

– Ты вот что, командир… Мы с братухой дальше не пойдём. Обратно мы.

Голос у него оказался неожиданно сочным, глубоким, бархатистым даже. Такой бархоткой песни задушевные петь, а не помалкивать в тряпочку. Но, тут уж каждый сам выбирает.

– Затягивается у тебя дорожка, – поддержал братуха. То ли действительно родственник, то ли просто человек хороший.

– У нас и так уже трофеи богатые, нам хватит. А что в городе возьмёте – то ваше, по честному.

Меченый пожал могучими плечами, головой мотнул с досадой.

– Жаль. Но тут вы в своём праве, держать не стану. Да и не удержишь вас. Надеюсь, увидимся ещё.

– Живы будем…

Сантименты в этом мире точно не в ходу – подумал Иван. Уходящие с оставшимися обнялись, ладонями-лопатами по массивным спинам похлопали. Ивану осторожно ладошку пожали – не сломать бы ненароком. Вот и всё прощание.

Он смотрел, как уходят эти двое, обратно по той же тропинке, что сюда их всех привела. У них есть выбор, у них есть куда возвращаться. Иван почувствовал, как стягивает грудь невидимая петля, словно самого на верёвке кто-то тащит. Как тех двух, что дальше не пойдут уже. Ни назад, ни вперёд.

Словно мысли Ивановы прочитали – вспомнили про погибших и Меченый с Весёлым. Подхватив по очереди за руки-ноги, тела подтащили к самому краю скальной гряды и скинули, раскачав хорошенько, чтобы не зацепились наверху часом. Под аккомпанемент осыпающихся камешков тела уехали вниз, а над головами оставшихся оглушительно гаркнула здоровенная, чёрная птица, радостно созывая пернатых родственников на пир.

– Как-то не по человечески это, – протянул нерешительно Иван. – Свои ведь, всё-таки. Землёй хоть присыпать, что ли?

– А так чем плохо? – удивился Весёлый. – В земле черви сожрут, здесь птицы склюют. Никакой разницы. А сжигать, так на всех лесу не напасёшься. Нет, есть места, где хоронить в земле принято. Вот Куцый в такой деревне жил… Но это там, в деревне. А в походе и так сойдёт. Два-три дня – и следов не останется.

Иван промолчал. Тут, что ни скажи, всё одно, дураком будешь.

* * *

К середине следующего дня блеснула вдали серебром широкая, спокойная река. Дорогу к ней не проложили, всё лесом шлёпать, но Иван по этому поводу унывать не стал. Лес тут нарос аккуратный, безо всяких зарослей – словно чистил кто регулярно. Деревья всё хвойные, высоты необычайной и породы незнакомой. На Астаре таких точно отродясь не водилось. А полянки, травой поросшие – ровные, как стол и размерами почти одинаковые. Красиво. Только тревожно. Не бывает так в природе, чтобы среди деревьев ни сухих, ни больных, ни чахлых… Странно.

– Командир. Я за деревце отойду?

Иван уже часа полтора этот вопрос на языке мусолил, но Меченый темп держал, словно опаздывал куда-то. Или боялся опоздать. Глянул на парня с досадой, но с природой не поспоришь, как ни крути. Надо – значит надо.

– Не рассиживайся там особо! – только и буркнул недовольно.

– Вообще сидеть не буду, – пообещал Иван и лёгкой трусцой обогнул ближайшее дерево, обхватов этак в пять. Тут и забыл, зачем прибежал.

С приземистого, но широкого, каменного постамента на него пристально смотрел человек. Мужчина, метров трёх росту, при короне и в мантии. Правую ногу в высоком сапоге вперёд и в сторону отставил, а руки на груди скрестил. Большие, выпуклые глаза на породистом, высокомерном лице, смотрят под ноги свысока, презрительно. Хотя, как ещё можно смотреть, если свысока да под ноги?

Иван осторожно попятился, споткнулся конечно, и растянулся прямо на корнях исполинского дерева. Вскрикнул негромко совсем, но хватило. Через несколько секунд возникли бесшумно: Меченый с одной стороны, Весёлый с другой. Оба с оружием наизготовку – только цель увидеть. Но увидели Ивана: живого, невредимого, на заднице.

– Обещал, что не будешь сидеть! – привычно вызверился командир. – Чего орал, пришибленный?

– Мужик какой-то… Стоит вон.

– Тьфу! – сплюнул в сердцах Меченый, закинул за спину разочарованного ублюдка. Опять без работы остался, железный. Так ведь и вовсе ненужным сочтут!

– Мужика испугался каменного! Это же статуя обычная!

– Сразу-то и не скажешь, – протянул почтительно Весёлый, поддержал Ивана. – Вон, глазищами зыркает, как живой. Так и охота пулю промеж гляделок влепить.

– И кто бы это мог быть? – пробормотал Иван. – А, Весёлый?

– Поди знай? Полагаю, император. Вон, харя какая надменная!

– Поуважительнее надо бы, к императору-то!

– Да он закрючился уж тыщу лет тому! А то бы, коне-е-ечно!

И повесил винтовку на плечо, стволом вниз. Почему-то всегда только так оружие пристраивает. Меченый хмыкнул.

– Точно! Ты ведь тоже, как Ванька, в этих местах впервой. Вообще, да. Умели в империи этих истуканов лепить, своё дело знали. Этот-то ничего ещё, просто глядит, как на червяка. А попадаются такие – штаны береги, или запасные готовь. С первого взгляда мышцы расслабляются.

Иван ещё раз глянул на мужика в мантии, зябко поёжился.

– Что за материал-то особенный такой? Ведь вот знаю уже, что неживой, а всё сомнение гложет. И для чего он в лесу стоит? Зверей, что ли, пугать?

– В каком лесу? – удивился Меченый, поглядывая на каменное изваяние с лёгким почтением. – Мы, вообще-то, по парку идём. Здесь этих истуканов – по пять штук за каждым деревом.

– По какому парку? – опешил Иван.

– По имперскому! Пошли давай, пока ещё кого не увидел. Штанов на тебя не напасёшься!

И часу не прошло – маленький отряд выбрался на пологий берег реки. Присмотревшись, Иван обнаружил, что береговая полоса аккуратно выстелена каменными плитами и от того такая прилизанная, словно набережная. Хотя, если Меченому верить, то вполне могла и набережной оказаться. В прошлом. Сейчас в пазах между плитами густо наросла сочная, высокая, ярко-зелёная трава. Волнуется на слабеньком ветерке, шуршит шёпотом. Красиво, конечно, хотя вряд ли она тут замышлялась. Сплошь импровизация.

Вышли неожиданно удачно. Совсем неподалёку приткнулась к берегу широкоскулая лодка, по всему видать – надолго. С виду деревянная, но ясно – химики потрудились, материал нахимичили. Уж очень аккуратная, ровная, гладкая – придирчивому взгляду и зацепиться не за что. Почти в середине, чуток поближе к носу, тянется в небо невысокая мачта со спущенным парусом. Такая посудина и десяток здоровенных мужиков увезёт, не просядет, а уж двоих-то!.. Пусть даже и с довесочком худосочным.

Лодочник устроился прямо у среза берега. Речка смирная, не смоет. Корявой палкой угольки в костерке тревожит, на огонь глядит задумчиво, взгляда не отводя. Хотя, путников заметил, конечно, не особо и прятались.

– Здорово, старый! – Меченый сразу углядел длинную, сивую бороду, сутулую спину, поникшие, костлявые плечи. На всём этом понуро повисла чёрная, засаленная куртка с капюшоном. – В город отвезёшь?

– Совсем обленились, – проскрипел тот, трубку в бороду ткнул, рот нашёл и пыхнул сизовато-вонюче. – Да здесь напрямую запыхаться не успеешь! А по воде, вдоль берега, завтра только дошлёпаем!

– Если тебе ленивые не нужны, чего тут сидишь? – оскорбился Меченый и на душу водяную глянул неприязненно. – На удачу? Тут пристань-то построить не сподобились!

– Не спроворил с попутным ветром повыше забраться, – сокрушённо вздохнул старый. – А на вёслах, против течения… Вот и сижу.

– Ну так и радуйся, что мы на тебя вышли! Урчит он ещё, кошель поношенный.

– Мне урчать по возрасту полагается! – дед выпрямился и ткнул в его сторону корявым пальцем. – А тебе полагается с пониманием относиться к старому придурку. Платить чем будете?

– А вот! – влез в разговор Весёлый, запасную винтовку с плеча скинул. Ствол с любовью рукавом оттёр, полюбовался демонстративно.

– Красотка! Надёжная – не знаю с чем и сравнить. А меткость! В жизни бы не отдал, но у меня ещё одна есть. А на фига две таскать, правда?

– И патронов к ней давай! – отрезал старый решительно и на ободранный приклад брезгливо покосился. – Два десятка!

– Договорились! – Весёлый от доброжелательности едва сам из себя не вывернулся. Сухонькую дедову ручонку тряхнул неистово, чуть душу из лодочника не вытряхнул. Вместе с пылью.

– Одно удовольствие с тобой договариваться! Значит с меня винтовка и десять патронов, а с тебя дорога и пироги из заначки! – Весёлый глумливо ткнулся картошкой носа едва ли не в ухо лодочнику. Прошипел свистяще, по свойски.

– Куда пироги-то спрятал, образина водяная? У меня от запаха уж слюни по ботинкам хлещутся!

– Два десятка патронов-то! – всполошился дедок.

– Не-не! – замахал ручищами Весёлый. Показалось, что даже ветер поднялся, и вода в речке морщинистой зыбью взялась.

– Договорились уже, по рукам ударили. Чего переиначивать? Десять так десять. Так чего там, с пирогами-то? Хе-хе-хе!

Иван заглянул в лодку, шею вытянул и рот приоткрыл, для большего удобства. Ничего внутри интересного не обнаружилось. Разве что начинка совершенно не соответствует наружности. Корпус явно полимер, а вот мачта, лавки от борта до борта, решётки на днище – всё из самого настоящего дерева. Ручками строгано, гвоздиками приколочено. Досочки и бруски от времени потемнели, а там, где люди по ним задницами елозят – блестят ярко и даже задорно. Видать, от первоначальной задумки корпус только и сохранился, а требуху деревянную позже уж напихали. И меняли, по мере надобности, как сгниёт.

На днище, возле кормы обнаружилась странная, металлическая конструкция – словно прямоугольный скелет из толстых планок.

– А это что? – полюбопытствовал Иван. Дедок удивлённо скосил глаза в его сторону.

– Крепление для двигателя. Тебя из какой чащобы дремучей вынесло?

– Да нет… Я с Астары. А сам двигатель где?

– Поди знай? – фыркнул перевозчик язвительно. – Их уж двести лет никто работающими не видел! Стал бы я тут с парусом корячиться?

– А найти да починить, движок-то?

– А сможешь?

Иван заткнулся и за спину Меченого задвинулся. Сами разберутся, пожалуй.

Меченый, огромной, бесформенной кучей, устроился почивать в носу лодки, где пошире. Только всхрапывает изредка, рыбу в реке распугивает. Ладно, рыбаков поблизости не случилось – вот бы пошипели озлобленно. Иван у него под боком приткнулся – к голове поближе, от ног подальше. Уж больно командир во сне буен, всё возится да ногами сучит. А если таким башмачищем случайно зацепит – здравствуй Великий Род, прости, что без приглашения.

– Чего загрустил, Ванюха? – Весёлый присел рядом, у пирога безразмерного угол отломил, парню в руки сунул. – Пожуй, повеселеет. В печке пирожок печён, никакой репликатор тебе такое чудо не забабахает! Ну, чего грустишь?

– Совсем у меня на Логоре чувствительность отшибло! – вздохнул Иван печально. – К покойникам совершенно равнодушен стал! Вроде как обычное дело.

Откусил пирога бочок, сок на подбородок брызнул жирный, белёсо-мутный, вниз пополз вальяжно, нехотя. Таким духом шибануло -действительно, только слюнями плескать.

– О! А раньше чего, любил их, что ли? – хохотнул боец. – Покойников-то?

– Да не о том… Ну, словно и не люди вовсе. И не боюсь их совсем.

– А чего их бояться? – изумился Весёлый. – Лично в меня ни один покойник пока ещё не выстрелил. Но я им, правда, на всякий случай, в голову стреляю заранее.

– Покойникам?! – уставился на него Иван, жевать забыл.

– Ну! – прошамкал тот, кусище пережеванный с трудом в глотку пропихнул. – Живым-то куда уж прилетит, лишь бы не мимо. А покойникам ага, в голову. Так что, у них и мыслей дурных потом не возникает. Не в чем! Хе-хе-хе!

Хохотнул задорно, подбородком здоровенным кверху дёрнул. Хорошо сказал, как себя не похвалить?

– Не знаю, есть у вас такая животина, или нет? – неуверенно протянул Иван, с сомнением на Весёлого покосился. Тот ещё зоолог…

– Черепахой зовут. Она всю жизнь защиту от окружающего мира наращивает. Панцирь. И чем взрослее становится, тем панцирь крепче. Очень скоро такой панцирь нарастает – настоящая крепость. Похоже я, на Логоре вашей, ударными темпами коростой покрываюсь. Панцирем.

Весёлый задумчивую рожу скорчил.

– Забавная какая скотина! Я так мыслю, сволочь эту в детстве мочить надо, пока беззащитная! А потом намаешься!

Иван вздохнул, промолчал. Мыслитель, блин. Глава 8.

Города обычно заранее предупреждают о своём появлении. Путник должен проникнуться, осознать, подготовиться… Тонкие шпили высоченных башен и крыши самых помпезных домов выглядывают из-за горизонта первыми. Следом накатывают те, что пониже, но этих много: волна за волной, пока не расплескается перед изумлённым взором каменное море, величием подавляя. Здесь вышло не так.

Лодка, с тихим шипением воды под днищем, плавно шла впритирочку к пологому берегу. Густой лес съедал перспективу и людям в лодке казалось, что двигаются они в бесконечном, зелёно-голубом тоннеле. И так было, и так будет всегда: тихо, спокойно, действительно бесконечно.

Весёлый, в отчаянной зевоте, челюсти с хрустом беспощадно выламывал, глядел на мир осоловевшими, варёными глазами. Остатки вчерашнего дня, ночь, и утро сегодняшнего, ничем друг от друга не отличались. Вода , как змея ворчливая, шипит, да ветви деревьев о чём-то перешёптываются. Знают что-то, конечно. И не понять: то ли радуются, то ли злорадствуют, то ли сочувствуют…

Слегка накренившись, лодка вымахнула из-за мыса на большую, чистую воду, лес оборвался резко, словно выкосили его и город хлынул на открывшийся берег сразу весь, во всём своём великолепии. Весёлый так и замер с раззявленным ртом. От изумления, или просто челюсть заклинило. Ладно мухи над водой не водятся, всех бы собрал. Глаза проснулись и щенячьим восторгом налились – через края плеснуло. Старый лодочник довольно заквохтал, на лесных дикарей снисходительно глянул.

– Что, не видали такого, на дереве у себя?

– С дерева мы давно уже слезли, – веско бросил Меченый, которого город не впечатлил вовсе. – Бывал я тут не раз. Та ещё помойка.

– Это да, – не стал спорить дедок. – Однако ж, в первый-то раз тоже, поди, хайло разинул – кишки через него виднелись, а?

Иван невольно поддался на провокацию и заглянул Весёлому в распахнутый зев. Надул старый, ничего там не виднеется. Хотя распахнуто, надо признать…

После космических перелётов, Ивана какие-то постройки изумить не должны были – ну так ведь то какие-то! А тут – такие!

Город не выглядел обычным, построенным, а словно родился сразу, целиком. Не как обычные города, что годами наращивают новую шкуру окраин, старательно отшелушивая и шлифуя старую. Так и валяется потом шелуха, центральный блеск оттеняя. А этот сразу весь выстроился: умопомрачительной высоты изящные башни цепляются друг за друга ажурными мостами, словно за руки держатся; стройными рядами, бесконечно волнами раскатываясь, высятся дома с одинаковыми, огромными окнами; всему этому конца-края не видать. Уползает каменный монстр за горизонт и сколько там его ещё разложено – поди знай? Улицы с воды не просматриваются, кажется, весь город так и заставлен каменными коробами впритирочку, без зазора. Чтобы место драгоценное не расходовать зря.

Лодка с разгону носом в берег уткнулась и зазевавшийся Иван качнулся вперёд, боднул Весёлого в обширную спину. Тот и не заметил. Всё равно, что муха с разлёту о стену расплющилась.

– Приехали! – сообщил дед насмешливо. – Вытряхивайтесь. Мне ещё к вечернему ветру обратно на реку поспеть надо. Не каждый день дураков ленивых из лесу выносит, лучше не рассчитывать.

– Ты, кстати, расчётом доволен? – буркнул Меченый, переваливаясь через борт, отчего лодка опасно качнулась. Тяжёл человечище!

– Нет, конечно! – хохотнул дедок. – Как и всякому, разумному человеку хотелось бы поболее.

– Зубы не сотрёшь, поболее-то? – зловеще оскалился командир.

– Дёснами домну, коли что… Ладно, как договорились – так и рассчитались. Без претензий.

– И это правильно. Ты молчи поболее – поживёшь подолее.

Куценький отряд высадился на берег. Иван проверил, удобно ли мешок на плечах держится – после общественного безразмерного свой-то вовсе незаметным кажется. То ли есть, то ли нет совсем. Винтовку, будь она неладна, поправил, по бесконечным плитам башмаками потопал, глянул на Меченого.

– Дальше куда?

– Дальше – дальше, – лаконично сформулировал тот. – Посадочные площадки с другой стороны города, мы к ним из лесу должны были выйти. А теперь, с берега, через весь город придётся топать.

– Это ж до вечера не управимся! – присвистнул Весёлый, ещё раз глянув на бесконечные, каменные разливы.

– За три бы вечера управиться, – скривил губы командир, – и то радость. Ну что, Ванюша, чуешь уже запах дома?

– Нет, – честно признался Иван. – Да и опасаюсь я тут у вас заранее радоваться.

Ещё раз прошёлся восхищённым взглядом по величию высокомерных башен.

– Не пойму, для чего на вашей планете такие архитектурные изыски? Я ещё мог бы понять, на Сэли – они, так или иначе, всей Системой рулят. Но там как раз наоборот, без излишеств. Дорого, комфортно, функционально. Однако ж никаких рюшечек, никаких бляшечек. А тут, гляди как разажурено, да навито! Зачем?

– Чему вас только в школах-то учат? – вздохнул у него за спиной дедок. – На Астаре этой вашей? У нас вот школ и нет почти, а любой ребёнок очевидные вещи знает. Логора – столичная планета! А перед тобой не просто город -столица империи!

Дед соответствующее выражение лица скуксил, но никого не впечатлил.

– Хм, – Иван поправил винтовку. – Школ нет, зато гонору столичного с перебором. Столица… Очевидные вещи, это: дважды два – четыре. И тому подобное. А что тут в империи было, триста лет назад, кому сейчас интересно? Тем более сейчас – Сэли!

– Вот именно – сейчас! Всё у них: банки, биржи… Все дела через них делаются, вот и загордились. А раньше Логора была! Столица! И сэлийцы толстозадые своё место знали, ибо никаким богатством рыло не облагородишь. Не то, что сейчас.

– А сейчас почему так? – удивился Иван. – Рыла сами собой облагородились? Или зады толще стали?

– Всегда такими были! – фыркнул презрительно лодочник. – Просто империя развалилась, все связи нарушились – хоть между городами, хоть между планетами. Тут мешки денежные и подсуетились. А теперь без них ничего не делается.

– Ну и ладно, – флегматично пожал плечами Меченый. – Кто-то всё равно должен рулить.

– Рулевой должен рулить! – осерчал дедок. – А кладовщик должен экипаж кормить и одевать. А если кладовщик рулит, то закрома, конечно, полны! У него! А у голодных матросов зады голые отсвечивают. Вот так-то!

– А почему ж тогда империя развалилась? – ехидно усмехнулся Весёлый. – Коли в ней всё так правильно было?

– Не почему, а для чего! Разницу понимать надо! А развалить… Вот такому, как ты, пообещай со склада прибарахлить, так он любую гниду к рулю поставит. А потом захочет всё вернуть, да поздно, кто ж позволит? Этих толстозадых всем миром надо сваливать, а в миру-то не все голодные. Хватает и тех, кому… хватает.

– Шёл бы ты, дед! – сплюнул под ноги Меченый. – До ветру, как и собирался. Твоё дело людей возить, а не рассуждения рассуждать. Вали давай, пока при памяти.

Дед понятливо заткнулся, через борт неуклюже в лодку покорячился. В дороге надо разговоры вести, а сейчас-то, действительно, чего уж?

– А вроде толково дед говорил, – Иван помахал рукой лодочнику и получил в ответ недвусмысленный жест. Ну, понятно, никто не станет из-за такой мелочи догонять, ноги мочить. Можно и послать безбоязненно.

– У них, пустобрехов, всегда всё толково. Пока говорят. Но уж если начнут делать!..

– А чего это дед толковал, что ему в речку возвращаться надо? – Весёлый оглянулся и рукой в сторону воды помахал. – А это ему что, лес, что ли?

– Погоди, не мельтеши, – усмехнулся Меченый. – Сейчас увидишь.

И точно, долгих рассказов не понадобилось. Остатки тумана, что болтался над водой, солнечные лучи жадно доели, а недоеденное ветерок растащил драными клочьями. И открылось, что другого берега нет! Убегает вместо него морщинистая водная поверхность аж за горизонт. Линия эта, недосягаемая, отчего-то вверх задралась и кажется – водная стена над головой нависает, одним честным словом держится. И прольётся прямо сейчас, если качнуть земную твердь неосторожно.

– Море! – зачаровано прошептал Иван. – Я про него читал только! Съездить, посмотреть, всё не удосужился никак.

– А я и читать-то не умею, – вздохнул огорчённо Весёлый. – Но рассказов много слышал. Вот оно значит какое.

– Насмотритесь ещё, – проворчал Меченый. – Тут его отовсюду видно. А сейчас идти надо. Город высокий, потому и кажется, что близко. А на деле, до него ещё топать и топать. Вот и нечего хлебалом хлопать!

* * *

При ближайшем рассмотрении величие столичного города померкло, съёжилось, а там и вовсе завяло, как цветок без поливки. Оказалось, дома – просто дома, стены с крышами. Крыши покороблены, стены разрисованы… Улицы широкие, дороги ровные, но вместе с империей исчез и транспорт, что по этим дорогам ездил, а для пеших прогулок такая ширина ни к чему. Вот и взялись люди её зауживать палатками, лавками да ларьками. Получилось. Теперь не во всяком месте и вдвоём протиснуться удастся, если плечом к плечу попробовать.

Иван постучал подошвой ботинка по плите под ногами. Материал твёрдый, но подпружинивает слегка, ноги при ходьбе радует. И не скользит. С виду монолит, но вода на нём отчего-то не держится. Прямо перед Иваном неуклюжая девчушка в коротком, сером платьишке, не удержала в ручонках стакан с водой, под ноги плеснула. Жидкость в плиту впиталась, даже пятна мокрого по себе не оставила.

По вечернему времени, на улице люди толпами бездельными шарахаются. Погода благоволит, чего бы и не пользоваться? Одежонкой только праздничной не блистают. Редко-редко мелькнёт яркое пятно – юбочка или блузочка, но тут же и камуфляж с автоматом рядышком обнаружится. Чудо пёстрое охраняет. А люди попроще стараются внимания к себе не привлекать, у них цвета серенькие да коричневые всё больше в ходу.

– А чего это в обносках все? – удивился Иван. – Нищие все, что ли?

– Откуда здесь богатым-то взяться? – хмыкнул Меченый. Людской поток о него вдребезги разбивается, словно речка о замшелый утёс. Да и утёс этот на месте не стоит, сам норовит разбить чего-нибудь.

– Что они тут забыли, богатые твои? Нищие и есть.

– Целый город нищих?

– Отчего же? Всяких хватает. Вон бандиты кучкуются. Видишь, у которых рожи страшнее моей? Вот у них всё есть. Только ты на них особо-то не пялься, не любят. Знаешь, как собаки, если на них смотреть – беспокоиться начинают. А мне их беспокойство ни к чему, у меня патронов не залежи.

Иван вздохнул. Вот сейчас опять придётся вопросы глупые задавать, снова в дураки определят. А ведь обидно!

– На какие ж доходы люди тут живут? Кто-нибудь вообще в этом городе работает?

– А то как же?! – изумился командир. – Вон, проститутки вдоль стены стоят. Эти работают день и ночь, не сомневайся.

Иван глянул на девиц, что вдоль монолитной, благородно-серой стены выстроились. Чем-то неуловимо напоминают тех двух, на перевалбазе. Одежда другая, лица тоже, а взгляд тот же. Профессиональный. Как мазнёт, хоть мыться не беги.

– Не пойму, что за счастье – работа такая? – и плечами пожал.

– Есть и у них своё счастье. Те, что в лесу, на базах – сюда мечтают попасть, на место вот этих. Этим каждую ночь публичный дом на Сэли грезится, там клиент жирнее и жизнь спокойнее. А те, что на Сэли – к богатенькому дяде под бочок мечтают пристроиться. А ты говоришь! Целая лестница счастья!

Ухмыльнулся, на девиц даже не глянул.

– Да только, по этой лестнице вверх не ходят. По ней вниз, одно направление. Эти вот, кому они на Сэли нужны? Туда свеженьких с базара привезут. А эти здесь поизносятся и на перевалбазы, спиваться потихоньку. Если раньше не зарежут. А на базах… Там никто долго не живёт. Хотя, может оно и к лучшему, что недолго.

Иван посмотрел на работящих женщин. Одна: чёрненькая, фигуристая и крупногабаритная, пышной гривой вопросительно мотнула. Иван стеснительно ручки развёл – платить нечем. Чернявая жестом показала, куда он может идти, коль нечем. Иван философски покачал головой: уж месяц, как из этого места выбраться не получается. Поговорили.

Молча вышагивая рядом с Меченым, Иван по сторонам особо не глазел – не на что. На Астаре и не поверил бы, что так вообще жить можно, даже в поселеньице захудалом. А тут – целая планета. Только где она теперь, Астара?!

Вслед за лесными странниками в город воровато прокрался вечер. Вроде как за компанию. Меж домов жара дневная ещё хозяйничает, пыхтит недовольно, что баба безразмерная, а вдоль широких улиц ветерок погуливает уже прохладный. Да и солнце не поджаривает, смилостивилось. Или просто устало, иссяк запал.

– Меченый!

Невысокий, плотно сбитый мужичок выкатился на улицу из-под арки. Руками размахивает призывно, лысиной отсвечивает приветливо и брюшком потряхивает дружелюбно. Издалека видать – хороший человек! – подумалось Ивану. Такой и зарежет с улыбкой доброй.

– Да стой же, бродяга!

– О, Мотылёк! – Меченый распростёр объятия, в которых целая стая мотыльков могла запросто поселиться. – А говорили, ты помер давно!

– И мне говорили! – жизнерадостно подтвердил тот, пухлые щёки улыбкой сморщил. – А я не поверил. Если помер, так чего мне жрать каждый день хочется? Да не по разу ещё!

Меченый воспользовался тем, что лысина Мотылька оказалась на уровне груди, подышал заботливо на блестящий купол, старательно рукавом натёр. Блеснуло нестерпимо.

– Плешину не трожь! – пискнул придушенно добряк.

– Эт-любя!

Толстячок поправил мешковатую, белую рубаху, расстёгнутую едва ли не до пупа, и от того съехавшую на одно плечо.

– А ты куда, на ночь глядя? Или наоборот, только прибыл, не устроился ещё?

– Не успел, – Меченый мотнул тяжёлой головой в сторону попутчиков. – Это Весёлый. А этот наоборот – Невесёлый. Вместе идём.

– Чего это я невесёлый-то? – подивился шёпотом Иван, Весёлого за рукав дёрнул.

– Да кто ж тебя знает? Может, счастья в жизни нет. Хе-хе-хе! А вообще, у нас тут имена не в ходу, забыл, что ли? Так что смотри, не брякни случайно. По имени тебя враз раскусят, кто ты и откуда. А там всяко может повернуться.

Иван быстренько рот захлопнул и язык для верности прикусил. Как оно, на Логоре, всяко поворачивается – насмотрелся. Выворачивает уже, от поворотов этих.

– Ну, так айда к нам! – толстячок потянул Меченого за руку, ничуть не сомневаясь, что пойдёт. – Мы тут, в имперской библиотеке, разместились. Красота.

На удивлённый взгляд старого товарища лишь махнул легкомысленно.

– А чего за жильё зря платить? Коврик бросил и храпи. Не впервой, люди привычные. Да и не зима, опять же, холода не донимают.

Иван поспешил за попутчиками, на ходу отпихивая ногой докучливую, безбрежно дружелюбную дворнягу. Грязно-рыжая псина настойчиво набивалась в друзья и ласковых увещеваний не принимала. Правда, когда попыталась вместе с людьми в дверь протиснуться, получила по рёбрам ботинком Весёлого.

– А ну пошла, скотина помойная! Ты чего всякую дрянь в дом тащишь?

– Она сама! – неубедительно оправдался Иван.

Внутри оказалось тепло, сухо и пыльно. Особой книжной пылью, с запахом странным, у нормальных людей давно забытым. Ивану на Астаре за всю жизнь ни одной бумажной книжки не попалось, а тут – целая библиотека! Хотя, скорее уж, хранилище музейное. На кой эти книги нужны, когда со всего здания, и на три кристалла информации не наберётся? Зато уж пыли…

– Вот комната пустая, – коротышка завернул за угол и ткнул пальцем в проём без двери. – И места хватит, и не нагадил пока никто, вроде бы… Я вам тряпку найду, окно завесите и живите. Уходить будете – вернёте. Вы ведь в город ненадолго?

– На пару дней, – помахал неопределённо ладонью Меченый. – Как пойдёт.

– Ну вот, за два дня лето уж точно не закончится, а честно нажитое, друг, в сохранности будет.

– Да нажитого у нас… – пренебрежительно отмахнулся тот.