Читать книгу Капкан для пилигрима - Андрей Владимирович Останин - Страница 1

Слежку Матвей засёк сразу. И не засёк даже – почувствовал. Пробежала по коже стайка дурных мурашей, протопала с той стороны, откуда царапнул родную спину чей-то внимательный взгляд. От мурашкиного топоточка кожа взялась мелкими, частыми пупырышками и съёжилась, точно её ледяными брызгами окатило. Давненько такого не испытывал, забывать уж стал, каково это – под линзой микроскопа на холодном стёклышке ёрзать.

Поморщился с досадой. Что за блажь в голову вступила, хуже прострела в поясницу? Погулять захотелось! Вызвал бы прямо к дому атмосферник и долетел до министерства без приключений. А теперь думай-гадай, кому приспичило слежку устроить? Дело это хлопотное, недешёвое, сноровки требует, а значит причина нужна серьёзная. Да только нет её, причины-то. По крайней мере на поверхности не плавает.

Матвей вздохнул, демонстративно огляделся по сторонам – всем, кроме той, откуда по спине взглядом мазнули. Ни к чему людей нервировать, у них дело серьёзное, и так на взводе. Да и поди знай, опять же, что за люди к хвосту прицепились, хуже репьёв на пустыре? Хорошо, если профессионалы, дёргаться без нужды не станут. А если босота уличная? Понять не успеешь, откуда прилетит, а главное – за что? Во внешности нет ничего примечательного, для бандитов лакомого. Однако-ж…

Народу на улице негусто. Да и то сказать: чего тут шарахаться? Хочешь свежим воздухом подышать – поверху летай. Да не между домов, а повыше, повыше. Здесь же, в каменных, городских ущельях, на самом дне, воздух спёртый, тяжёлый, спрессованный. Вдыхаешь – точно шершавые куски в глотку пропихиваешь. Ну и запах, понятно, соответствующий. Откуда тут свежести взяться, на самом дне? И люди такие же: спрессованные, несвежие, словно неживые. Не гуляют – добираются, кто куда. И стараются поскорей.

Чтобы от местного люда не отличаться, Матвей выбрал для прогулки одежонку попроще: брюки да рубашку. Всё просторное, не жмёт, не давит. Крепкую, рослую фигуру не спрячешь, конечно, однако и не выпячивается особо, окружающих мужчин не раздражает. А если ещё ссутулиться слегка, то встречные и улыбаться начнут. Свой человек, издалека видать, а свои бандитам неинтересны вовсе, у них взять нечего. Те, у кого есть, что взять, пешком не ходят, не дурные. На атмосферниках летают, с презрением под ноги поглядывают. Спокойнее там, наверху, и благородный имидж не страдает.

Матвей решительно кивнул – будем считать, что профессионалы на хвост присели, всё о том говорит. А коли так, не грех и самому потренироваться, тряхнуть стариной. Только подумал – тут же усмешкой губы скривил, головой с досадой дёрнул. Какое выражение мерзкое, как ведь и в голову пришло? Не такая уж и старина! А если бы и была, то лучше вовсе не трясти без нужды. Такое может вытряхнуться, стыда не оберёшься.

Спокойно, словно действительно на тренировке, свернул в боковую, узкую улочку, зашагал размеренно, не спеша. Здесь людей оказалось не в пример пожиже, и сортом пониже. Хотя, куда уж ниже-то? Теперь бы ещё во дворик углубиться, там любопытных глаз отродясь не водилось. В подобных местах любопытничать – себе дороже.

Шагов через десять сыскался такой дворик, подходящий донельзя: глухой, угрюмый, вонючий и безлюдный – классика жанра. Запах, словно после недавних разборок ещё не всех холодненьких собрали. В дальнем углу, сплюснутого глухими стенами, двора, кусты чахленькие наросли – вот оттуда и тянет, похоже. Широкие, серые листья грязным тряпьём развесились, а что за ними скрыто, лучше и не гадать.

Матвей резко метнулся в сторону, прижался широкой спиной к щербатой стене, укрылся за каменным выступом. Минуты не прошло – ворвался в вонючую, вязкую тишину первый преследователь. Совсем молодой парень, лет двадцать пять от силы. Да и понятно: кто спеца в возрасте улицы топтать пошлёт? Молодняка под рукой всегда хватает.

Парнишка мгновенно понял, что влетел в тупик, поспешно затормозил, завертел головой, заозирался затравленно. Какая уж тут скрытая слежка? Набились в тесный дворик как пауки в банку. Из-под растрёпанных, светлых волос обожгло Матвея голубеньким, ошарашенным взглядом. Извини, красавчик, некогда с тобой в гляделки играть. С девками поиграешь, после смены.

Матвей, точно бесплотная тень, скользнул за спину растерявшегося паренька. Сам виноват. Кто же с разбегу в незнакомое место залетает? Лёгким, выверенным движением приземлил противника на колени, развернул лицом к арке, откуда его товарищи вот-вот показаться должны. Прикрылся податливым, безвольно обвисшим, телом, словно щитом. Широкую ладонь левой руки на белобрысую макушку положил, придавил слегка; правой снизу подбородок паренька облапил. Тряхнул, словно для проверки, а на самом деле – для понимания. Парнишка понятливо затих, даже глубоко дышать перестал; цедит вонючий воздух потихонечку, точно обжечься боится. Сейчас одного движения мускулистых, Матвеевых рук вполне хватит, чтобы глупую башку с насеста позвоночника сдёрнуть. А попробуешь освободиться, так сам себе шею свернёшь. Вдвойне обидней.

Товарищ у белобрысого оказался один, но матёрый, не щеночек на службе. Приземистый, широкий, опасный. Руки длинные, ухватистые; уши к бритой голове плотно прижаты, без просветов; глаза маленькие, чёрные, немигающие и взгляд острый, словно спица. Такого лучше близко не подпускать, издалека отстреливать. Дольше проживёшь. В левой руке у приземистого обнаружилась чёрная трубка – нейробич. Уверенно можно сказать, что есть у него и посерьёзнее игрушки, не зря же комбинезон на два размера больше носит. В таком балахоне целый арсенал можно разместить, никто и внимания не обратит. Но работать начнёт бичом, и напарника жалеть не станет. А то и специально засветит напарничку побольнее. Бич не убьёт, зато вперёд наука. На всю жизнь белобрысенький этот удар запомнит, при одной мысли будет вздрагивать да ёжиться. Болючая штука, с первого раза наука доходит.

– Не спеши бичом махать, любезный, – протянул Матвей спокойно, почти дружелюбно. – Я ведь пацанёнку шею при любом раскладе успею свернуть. Не дурак, понимаешь.

– Ты кто такой? – хрипло выдохнул тот.

– Вы ко мне прицепились – вам и объясняться.

Крепыш демонстративно-медленно затолкал чёрный цилиндр бича в специальный чехол на поясе, мысленным приказом активировал идентификатор. Обычный человек этот прибор заблокировать не сможет, значит – необычный. Как и предполагалось. Красный столбик букв и цифр, возникший перед глазами Матвея, мгновенно прояснил ситуацию.

Комитет Внутреннего Контроля. Контролёр. Личный номер 48001.

Ну да, имя в этой конторе указывать не принято. В Матвеевой, впрочем, тоже. Он попытался активировать свой идентификатор и только тут обнаружил, что тот отключен! То есть так, словно его и вовсе нет! Неудивительно, что внутренники засуетились. Для них Матвей словно здоровенная, белая ворона среди нормальных, чёрно-сереньких. И наглая такая! Посреди белого дня шастает, никого не боится.

Матвей парнишку немедленно отпустил, помог подняться и утешающе похлопал по плечу. Ничего, парень, какие твои годы. Все с этого начинали, станешь и ты профессионалом, дай срок. Если доживёшь, конечно.

Пока с пареньком возился, провёл процедуру включения идентификатора. Моргнула пару раз багровая точка на периферии зрения справа – включился. Тут же, следом, мысленный приказ: активация. Лицо недавнего противника удивлённо вытянулось – но только удивлённо, не более.

– Доброе утро, господин Государственный контролёр, – буркнул с ядовитой усмешкой. – В Министерстве Внешнего Контроля не учат правилам поведения на нашей планете?

Ах, как сочно выделил – нашей! Ну да, не поспоришь, на планете они хозяева. И не прижмёшь. Сказано – нашей, а там как хочешь понимай. Нашей с тобой, или нашей с напарником… Я здесь тоже не гость, – напомнил себе Матвей, выпрямился во все сто восемьдесят пять сантиметров, и бритая макушка контролёра оказалась ниже Матвеева подбородка. Пустячок, а приятно. Белобрысый тоже активировал идентификатор и тут же смущённо взялся отряхивать брюки. Дворик не шибко чистый, на коленках-то ползать.

Комитет Внутреннего Контроля. Младший контролёр. Личный номер 93012.

Ну, коли младший, – заключил про себя Матвей, – значит, точно свежеиспечённый, только-только из Академии. Из своей, понятно, из внутренней.

– Так почему у вас оказался отключен идентификатор? – въедливо уточнил матёрый контролёр. – Не заблокирован, на что вы имеете полное право, а именно отключен?

– Я преподаватель спецтактики Академии Министерства Внешнего Контроля, – веско обронил Матвей. Спокойно сказал, хотя в душе буря разыгралась, как бы наружу не выплеснулась. Виданое ли дело: Государственный контролёр перед уличным топтуном в грязной подворотне оправдывается! Даже первокурсники желторотые на смех бы подняли.

На угрюмом лице уличного контролёра мелькнула едва заметная, презрительная усмешка. Преподаватель! Нет, Государственный контролёр – звание, конечно, немалое, да только без соответствующей должности… Преподаватель – так себе птица. Да и не птица вовсе, пока не пнёшь не полетит. Ухмылку Матвей приметил без труда, понял правильно и запомнил надолго. Специально мстить не по чину, конечно, однако при случае посчитаться нужно. Чтобы про себя ухмыляться научился. Чай не мальчик уже, должен понимать.

– Как преподавателю, мне положено постоянно обновлять программу идентификатора, – пояснил ровным, спокойным голосом. – А у меня срочный вызов в Министерство. Прибор не успел закончить работу по установке обновлений.

Крепыш насмешливо фыркнул, но комментировать не стал. Вполне убедительное объяснение, всех устраивает. Ни к чему допытывать, зачем с отключенным идентификатором по улицам шастать, проблем искать? На атмосфернике-то чего не летается? Да ладно. Государственный контролёр – серьёзное звание, уважение надо продемонстрировать.

– Я бы посоветовал вызвать атмосферник, – примирительно буркнул уличный контролёр. – Быстрее доберётесь, и без ненужных приключений.

– Обязательно воспользуюсь вашим советом, – вежливо отозвался Матвей, злобу в груди волевым усилием придавил. Со службы надо гнать Государственного контролёра за такой прокол! Как сопливый мальчишка забыл вчера включить идентификатор после перезагрузки! Спать лёг! И утром не вспомнил. Заслужил едкую насмешку, ох заслужил. Виду, конечно, не подал, но от себя-то не спрячешься. Неужто и впрямь старость подкралась? Сорок пять – разве возраст для крепкого, тренированного мужика? Неужто, только и осталось, что стариной трясти? Да и то аккуратно, чтобы последнее случаем не вытрясти.

Молодой внутренник глянул на Матвея с уважением, плечами смущённо пожал и ресничками пару раз трогательно хлопнул. Не обтесался ещё. Ничего. На своей службе ты, юноша, долго неотёсанным не проходишь. Два-три годика – и тоже только из прищура выглядывать будешь.

Пока старший отошёл в сторонку и забормотал что-то в коммуникатор, белобрысый сунулся к Матвею поближе, зашептал заговорщицки.

– А вы не знаете, господин Государственный контролёр, из нашего Комитета к вам в Министерство можно перевестись?

– Что за надобность, юноша? – удивился Матвей. Обычно не возникает такого желания у контролёров из разных контор: своя каста, своя стая, своя свора… Самому бы и в голову не пришло – всю жизнь ловить на себе косые взгляды новых сослуживцев. Которые вряд ли когда-нибудь станут друзьями.

– Да ну! – обречённо махнул рукой тот. – Всю жизнь тут по трущобам грязь месить? А вы…

Задрал к небу острый подбородок, вздохнул мечтательно.

– А у вас звёзды!

– Извини, дружище, – протянул Матвей сочувствующе, – не слыхал про такие случаи. Уж больно разные конторы. А чего ж сразу в нашу Академию не пошёл?

– К вам с улицы разве зайдёшь, – разочарованно выдохнул парень. – Да вы и сами знаете.

Парочка контролёров не спеша покинула двор. Матвей грустным взглядом проводил одинаковые, тёмно-серые фигуры в удобных, просторных комбинезонах гражданского образца. Вздохнул вновь. Что-то развздыхался сегодня, не к добру. Тут же утешительная мысль: а лихо я молоденького упаковал! Есть ещё… всё, что надо, и там, где надо. И вдогонку, с холодочком под ложечкой: хорошо, что не старший первым во двор сунулся. Там уже по-всякому могло обернуться. А это грустно, когда по-всякому.

* * *

– Матвей!

Пухлый, низенький мужчина в солидном мундире Государственного контролёра, бросился к Матвею так, словно собрался забодать бедолагу. Круглый, блестящий, весь в золотых значках и нашлёпках, точно праздничная игрушка.

– Я тоже рад, – проворчал Матвей так, что невольно сомнение возникло – правда ли? Мягкую ладошку пожал солидно, на старого друга глянул свысока. Вернее, с высоты. По должности дружок – начальник Управления. Куда уж там учитилишке свысока поглядывать, хоть и в звании одинаковом.

– Раздобрел ты, Анри, – бросил с дружеским укором. – На улицу-то хоть выходишь?

– Только на парады, – легкомысленно отмахнулся тот. – На трибуне постоять. А ты, гляжу, в форме.

– Это ты в форме, – поправил Матвей, – а я просто в порядке. Зачем звал? Поболтать не с кем?

– А ты присаживайся вот сюда, к окошку. Тут и поговорим.

Матвей рядиться не стал, устроился в массивном, белом кресле возле окна, расслабился. Умная мебель мгновенно подстроилась под изгибы тела и заботливо задницу подпружинила. Огляделся.

Роскошно устроился бывший однокурсник! Кабинет – в прятки играть можно; мебель солидная, не абы что, и расставлена с умом. Каждый предмет в своё место вписан с любовью, с понятием. И атмосфера такая… Важная. Вальяжная. Даже неудобно человека, что здесь обитает, просто по имени звать, как обычного смертного. Надо обязательно с отчеством, да не с прозаическим, а заковыристым каким-нибудь, для важности. В поклоне да с придыханием – иначе никак. Матвей представил и едва не сплюнул. Та ещё картинка! Хорошо, что Анришкино отчество не знал никогда, а то ведь и до греха недалеко. Не заметишь, как начнёшь поклоны бить, а там и в привычку войдёт. Понравится ещё. Хорошо, что у Анришкиной нации и не принято, по отчеству-то.

Анри тоже по-свойски улыбнулся, в кресло напротив пристроился, изобразил радушие. Только заметил Матвей в его нарочито-весёлых, голубых глазках нехорошее что-то. И не то, чтобы прямо плохое, а так, неприятное. Словно муть на донышке стакана. Вкуса напитка не портит, но до неё лучше не допивать, чтобы не плеваться потом. Да не от всего ведь и отплюёшься.

– Гад ты всё-таки, Матвей! – с весёлой укоризной протянул Анри и ожесточённо потёр ладошкой ёжик седых волос. – Мы же одногодки, а у тебя ни одного седого волоса. Несправедливо!

– Кое-кто из наших общих знакомых и вовсе облез подчистую, – хмыкнул тот. – Можно вместо зеркала с собой возить.

– Кое-кто до этого дня и не дожил, – с лица Анри улыбка сшелушилась, точно сухая кожица. – Из наших знакомых.

– Службу мы сами выбирали, – пожал плечами Матвей. – Знали, куда шли. Хотя ребят, конечно, жалко.

– Конечно.

Помолчали.

Анри после Академии круто вверх понесло. Отметился на паре боевых операций, засветил управленческие способности. Дальше кабинеты, кабинеты… Матвею с кабинетами не пофартило, а после ранения и вовсе – должность преподавателя в Академии. Повезло, могли бы и просто списать. Звания на кафедре исправно шли, да только выше Государственного контролёра не прыгнешь при всём желании. Так что, удочку можно уже сейчас начинать выбирать, самое то для отставки. Матвей, вслед невесёлым мыслям, губы скривил, усмехнулся горько. Стыдно признаться, но уже начал удочки присматривать. И места рыбные. Не раз уж ловил себя на пенсионном интересе.

Матвей понимал, что есть у старого друга серьёзное дело, иначе не вызывал бы официально в Министерство. Но торопить не хотел. И так жмётся вон, как курсант-первогодка на первом свидании. Хотя, если память не изменяет, молодой Анри с девками никогда не мялся. Мял всё больше. Матвей с досадой поморщился. Ну вот что за напасть такая? То стариной трясти хотел, то вот усомнился, не изменяет ли память. Ох, симптомчики неприятные!

– Ну ладно, – решился наконец хозяин кабинета, по пухлым коленкам пухлыми ладошками хлопнул. Вышло забавно. Хотя, зная каким Управлением руководит толстячок, Матвей забавляться не стал.

– Была у тебя не так давно курсанточка, – тягуче протянул Анри и глянул на Матвея коротко, остро – фраза двусмысленная получилась. – Лила Ана.

Матвей прилежно наморщил лоб. Брови друг к дружке подвинулись было, но тут же двумя складками отгородились, как неродные.

– Ничего себе – недавно, – хмыкнул насмешливо. – Лет уж пять после выпуска прошло.

– Четыре, – поправил Анри. – Хотя неважно. Создала мне девчушка неслабую проблему.

– Это уж, как водится, – понимающе хмыкнул Матвей. – Где девчушки, там и проблемы.

– Да не такую, – страдальчески сморщил собеседник пухлое личико. – Служебную. А поскольку числится она моей подчинённой, то и проблема тоже моя.

– А свалить ты её решил на меня, – понятливо подхватил Матвей и улыбнулся широко, располагающе. – Это вряд ли.

– Да подожди ты! – с досадой воскликнул толстячок, из кресла выпрыгнул, и к окошку подкатился. Легкомысленно уселся на подоконник, короткие ножки свесил. Матвей проводил взглядом шустрый мячик, отметил про себя: прибедняется пухлый, резвость не растерял ещё.

– Сбежала девчонка, – грустно сообщил Анри с подоконника. – На спецкатере, со спецсредствами и спецподготовкой. С твоей, кстати, подготовкой.

– Далеко ли она убежит с идентификатором? – хмыкнул Матвей.

– А она его на столе оставила, – вздохнул толстяк. – Вместе с посланием начальству. То бишь мне.

Матвей попытался осмыслить слова товарища. Идентификатор без труда помещают в голову младенца, когда кость ещё мягонькая, податливая. Да и не кость, в общем-то. Так, название одно. А вот чтобы у взрослого человека прибор из головы добыть… Вздрогнул едва заметно, как представил. Да ведь череп вскрыть – самое лёгкое, а дальше, как повезёт. Идентификатор на извлечение не рассчитан, его случайно вместе с мозгом можно вытащить. И сразу в печку, за ненадобностью. Вместе с хозяином.

– Совершенно верно, – угадал его мысли Анри. – Добротная работа, специалист прибор извлекал. Очень толковый хирург, и безбашенный к тому же. Таких немного. Ищем. Найдём.

– Это уже не моя забота, – отмахнулся Матвей. – Лучше сообщение покажи.

Стекла в окнах тут же помутнели, точно их снаружи серыми хлопьями закидало, в приятном полумраке вспыхнул синий шар, завис точно посреди кабинета. Секунду спустя синяя дымка рассосалась и возникло приятное, девичье лицо: со смуглой, почти чёрной кожей, в обрамлении жёстких, смоляных волос, отчаянно завившихся частыми, мелкими колечками. Приплюснутый нос, пухлые губы, большие, чёрные глаза… Совсем чуть-чуть не дотянул колер кожи до негритяночки. Красивая девушка, – подумал Матвей. Сильно изменилась за четыре года. На выпускных экзаменах в Академии сущей девчонкой была, волновалась, дёргалась. Сдала, правда, на отлично. Умничка.

– Я понимаю ваше разочарование, – проговорила Лила тихим, мелодичным голосом. – И сколько проблем у вас возникнет из-за меня – понимаю. Но иначе поступить не могу. Простите.

Шар свернулся в яркую точку и бесшумно исчез. Стёкла в тот же момент очистились, истончились до полной прозрачности, и в кабинет хлынул яркий, дневной свет. Матвей прикрыл глаза, недовольно поморщился.

– И что я должен из этого понять? – прищурился ехидно. – То, что девочка воспитанная? И ей перед тобой неудобно?

– То, что она всё делает добровольно, – угрюмо пояснил Анри, неодобрительно зыркнул исподлобья. – Никаких врагов, никакого давления, никаких вынужденных обстоятельств. Абсолютно самостоятельное, взвешенное решение. Специалисты изучили запись, подтвердили.

– Понятно, что ничего непонятно, – Матвей подмигнул раскисшему товарищу, улыбнулся ободряюще. – Плесни-ка ты нам, дружище, крепенького, да побольше. И начинай рассказывать с самого начала. Я гляжу, без смазки не идёт у тебя рассказ.

– И то…

Анри добыл из неприметной ниши в стене бутылку замысловатой формы, с многочисленными, золотыми нашлёпками – прямо как на парадной форме хозяина кабинета. В два высоких, тонкостенных бокала щедро, не скупясь набулькал голубоватой, с искорками, жидкости. Кабы не края – и дальше булькал бы. Один сунул в руки Матвею, а из второго употребил единым духом всё содержимое.

– Ты уж извини, дружище, – пробормотал опешивший Матвей. – Не знаю цену этого пойла, но подозреваю, что залпом его не пьют.

– Если ситуация не утрясётся, – удручённо выдохнул толстяк, – я до конца жизни буду лакать только то, что пьют залпом. И полчаса морщиться потом. Это уж без вариантов.

Брякнул донышком бокала о столешницу, стекло обиженно пропело тонким голоском. Повинуясь неслышной команде, стена, свободная от полок и картин, внезапно почернела, налилась изнутри знакомой уже синевой и превратилась в большой экран. Матвей без особого интереса оглядел изображение незнакомой планеты, снятой издалека, пожалуй, и не с орбиты даже. Обычный шарик, не лучше и не хуже других. Размытые очертания континентов, белёсая дымка атмосферы…

– Эту планету открыли давно, – проговорил Анри уже спокойным, будничным голосом – похоже, помогло крепенькое. – И заселили ещё в первую волну колонизации, но потом, во времена Смуты, связь с колонией потеряли надолго. Вместе с архивами тогда пропали и все упоминания о ней. А затем, недавно, открыли вновь, совершенно случайно. Понятно, поискали информацию о планете в тех источниках, что чудом сохранились, и нашли кое-какие намёки. Теперь она у нас в официальном каталоге. Координаты: Сектор Дельта, объект А 115. Планета нашего типа, отклонения минимальны. Несколько океанов, два десятка морей, прочего водного хозяйства без счёту. Пять континентов, и всякой островной мелочи не одна сотня.

– Там люди живут? – на всякий случай уточнил Матвей. – Вернее – они там выжили? Такие же люди как мы?

– Были такие же, – хмыкнул Анри. – Правда, слишком долго варились в собственном соку, развивались в свою сторону. Вернее, в обратную, а теперь опять в сторону цивилизации двинулись. Но вообще да, такие же.

– Отчего не вернули потеряшку в лоно цивилизации? – удивился Матвей. – С цветами и оркестром?

– Потому, что они себя потеряшками не считают. Мы инопланетяне, о которых они даже не подозревают. Сильно удивятся, когда появимся. Так что, их придётся не возвращать, а завоёвывать. Нам это надо? Конечно, со временем, потихоньку, как-нибудь… Да и вообще, мы же контролёры, не забыл? Вот и проконтролируем. Если высунут нос дальше орбиты – нащёлкаем, дело немудрёное.

Матвей пожал плечами, помолчал минутку. Фыркнул недоверчиво.

– Неужто нет ничего интересного на целой планете? Вот прямо совсем нечем заинтересовать наше государство?

– Отчего же, – прищурился толстяк и стал похож на сытого кота. – Обнаружили месторождение очень ценного и нужного нам минерала – итилита. Вывозим потихоньку.

– Итилит?! – едва не выпрыгнул из кресла Матвей. – Как там местные ещё живы-то до сих пор? Ради этого минерала вполне могли всех под корень зачистить.

– Ну, ты прямо… – отчего-то смутился Анри и даже взгляд застенчиво потупил. – Не такие уж мы кровожадные. А кроме того: итилита одна жилка, и та худосочная. Было бы из-за чего грохот устраивать. Подкинули местному правителю идею разработки, они добывают – мы покупаем и все довольны. Правда он думает, что с какими-то островитянами торгует, но ведь это недалеко от истины. По большому счёту мы для них островитяне и есть. Или они для нас. Пусть и дальше так думает.

– А девчонка-то тут при чём? – спохватился Матвей и даже хохотнул нервно. – Что ты мне зубы заговариваешь?

– Так о девчонке и речь! – взмахнул руками толстячок, точно улететь собрался, от забот подальше. – Я же планировал посадить её на эту планету резидентом Министерства Внешнего Контроля.

– И на кой? – изумился Матвей. – Сам говоришь, нам этот шарик даром не нужен.

– Сегодня не нужен, – согласился Анри, – но ведь будет завтра. И послезавтра. А значит, работу там надо начинать сегодня: сначала слухи о нас запускать, потом уже учёных подключать, теории в народ двигать.

– Там есть учёные? – скептически сморщился Матвей.

– Есть… Уж какие есть. А когда теории станут истиной – можно и о возвращении в лоно цивилизации подумать. Девчонка уже и подготовку прошла, и легенду для неё проработали, и внедрение подготовили.

– Обычная рутина, – скривил Матвей тонкие губы. – Неужели не захотела красавица в заднице Галактики лямку тянуть? Сбежала?

– Хуже! – горестно воскликнул Анри, покосился на пустой бокал и вздохнул удручённо. – Передумала быть контролёром. Там, видите ли, живые люди. Они, видите ли, лучшей жизни заслуживают. Она, видите ли, силы в себе чует их жизнь улучшить. Вот и полетела устраивать людям лучшую жизнь.

– Насколько я помню, – задумчиво проговорил Матвей, – во всей человеческой истории это ещё ни разу добром не кончилось.

– И сейчас не кончится, – подвёл толстяк грустный итог. – Для меня, по крайней мере.

– Кто бы мог подумать, – покачал головой Матвей, языком поцокал. – Сколько душевного пылу в девчуле обнаружилось! Сколько страсти. А снаружи – чистая ледышка.

– Она бы этот пыл по назначению использовала! – фыркнул Анри. – По девчулиному!

– Постыдился бы, старый хрыч! – укорил друга Матвей.

– Так я и стыдился, – развёл руки тот и возмущённо фыркнул. – Видишь, чем дело закончилось?

Царапнул Матвея острым взглядом, прищурился обвиняюще.

– Да и не закончилось ещё… Вот куда вы там, в Академии, смотрели?

– С меня-то ты что спрашиваешь? – незлобно удивился Матвей и тоже пустым бокалом о стол брякнул. – Моя работа – обучить тактике, а не в мозгах копаться. По своему предмету я её обучил.

– Обучил хорошо, – уныло согласился Анри. – Всем Управлением поймать не можем. А когда она действовать начнёт, тут уж никому мало не покажется.

Матвей встал, тщательно поправил складки на рубашке и глянул на товарища без особого дружелюбия. И без особого сочувствия, если на то пошло.

– Это всё, что ты мне хотел сказать?

– Ты успокойся, – усмехнулся тот. – Это просто разговор был, приятельский. Я тебя вызвал, чтобы довести приказ министра МВК.

– Прямо самого? – недоверчиво протянул Матвей.

– Самовее некуда, – подтвердил Анри. – Так что, дело серьёзное. Министр так решил: полетишь на эту планету, выследишь девчонку, изловишь и вернёшь беглянку сюда. А тут уж мозгоправы ей вправят, то что вывихнулось. Приказ понятен?

– Как же я её выслежу? – беспомощно пробормотал Матвей. – У меня-то в мозгах ничего не вывихнулось, всё на месте. Как я угадаю, что она делать собирается?

– Этого никто угадать не сможет, – покладисто согласился Анри. – Но действовать-то она будет по твоим методичкам. И по последствиям этих действий ты красавицу легко вычислишь.

Матвей с тоской глянул в окно. Плывут за прозрачным стеклом белёсые облачка, синеву небесную замысловатыми кляксами пачкают. А из Министерства поди, улети. Намекала же судьба: пора в отставку! И не намекала даже – прямо говорила. И не только сегодня, давно уже.

– У тебя там в бутылке ещё бултыхалось вроде? – спросил со слабой надеждой.

– Сейчас набулькаю, – заторопился Анри, к заветной нише подался. – И сам не откажусь.

– Когда ты отказывался?

На этот раз выпили залпом оба. Друг на дружку глянули, дух перевели, бокалы на стол поставили одновременно, точно заранее сговорились. И потренировались не раз.

– Что хоть за уровень цивилизации там? – обречённо спросил Матвей. – Уже летают, или ещё в набедренных повязках скачут?

– Кто скачет, кто летает, – сообщил Анри, утирая ладошкой пухлые губы. – Планета большая, всякого народу хватает. Наши спецы для тебя уже всё подготовили, пройдёшь ускоренный курс и через пару-тройку дней…

– Дней?! – возмутился Матвей. – Я что, похож на смертника?

– Вся надежда на твой опыт, – подтвердил опасения толстяк. – А за пару дней мы тебе только основной язык вобьём, да общие знания дадим. Чтобы уж совсем дурачком не выглядел. Кстати, если что, можешь дурачком прикинуться – там это пока ещё помогает. А язык самый распространённый на одном из континентов. Именно там произвёл посадку орбитальник Лилы.

– Совершенное знание языка? – скептически скривился Матвей.

– Именно, – твёрдо заверил Анри. – Вплоть до знания поговорок, и правильного их использования. Чтобы к месту. Очень высокий уровень, так что, за эту сторону дела можешь не беспокоиться.

– А если девчонка перелетит на другой континент? – хмуро предположил Матвей.

– Может, – со вздохом согласился Анри. – Чего не летать, на орбитальнике-то? Следящих систем на планете нет, технический уровень не тот. Хоть каждую ночь туда-сюда шастай.

Посмотрел на Матвея и ткнул в его сторону пухлым пальцем.

– Поэтому полетишь туда ты, а не стажёр какой-нибудь.

– А ведь я тебя другом когда-то считал, Анри, – с горькой укоризной в севшем голосе проговорил Матвей.

– Я и есть твой друг, – возмутился тот. – Стал бы я для кого попало вино из собственных запасов доставать? Да ещё распивать в служебном кабинете.

Матвей грустно посмотрел на раскрасневшегося товарища, вздохнул.

– Отказаться я, конечно, не могу?

– Конечно можешь! – Анри прижал пухлый кулачок к сверкающим нашлёпкам на груди. – Но очень не советую. Приказы министра, знаешь ли, лучше исполнять. Даже если для этого нужно лететь в задницу Галактики. Кстати, поскольку дело на контроле у министра, то и операция проводится вполне официально. Планирование, обеспечение, все дела… Кодовое название – «Пилигрим»; это же и твой позывной, если понадобится на связь выйти.

– Пафос – наше всё, – усмехнулся Матвей. – Пилигрим!

– А как ты хотел? – хохотнул в ответ Анри. – Для ушей министра придумано. Но зато и награда будет нехилая, министерская. Впрочем, в случае неудачи, прилетит тоже не по-детски.

– Слушай! – ухватился Матвей за последнюю возможность выкрутиться. – Ты сказал, что вы девчонку всем Управлением ищете? Значит, на планете уже работает твоя команда?

– Это я образно сказал, – досадливо поморщился Анри. – В том смысле, что мы всем Управлением не знаем, где её искать. Так что, работать будешь один. Кстати, насчёт связи… На крайний случай дам я тебе контакт, это тот самый человек, что для нас итилит у местного правителя закупает.

– У правителя планеты? – без надежды уточнил Матвей. Было бы славно, окажись у планеты один правитель. Не свезло.

– Обрадовался! – зарубил Анри глупую надежду. – Там этих правителей, как… Много, короче.

– Контакт этот – наш хоть человек?

– Местный, – наморщил нос Анри. – Но наш.

Виновато глянул на друга, сгорбившегося в кресле в трагической позе. Губы поджал и тут же шумно выдохнул.

– Извини, Матвей! Хоть и не моя это идея, но всё равно – извини. Я, как ни старался, начальство отговорить не смог. Но я в тебя верю – справишься.

Матвей скривил губы в горькой усмешке. Шёл бы ты, с верой своей.