Читать книгу Герой прошедшего времени. Фаталист ХХ - Андрей Звонков - Страница 1

Часть 1. ГАРИН

ГЛАВА 1. КРОВЬ

История детства, юности и начала зрелости Георгия Гарина, как биография любого человека по-своему уникальна. Но, при этом, как должно быть для любого гражданина СССР, в общем – типична, а уникальными можно считать только некоторые эпизоды его жизни, которые и оказали основное влияние на формирование личности.

Что влияло на героя?

Кровь, любовь, смерть, дед, родители, школа, улица.

Все понятно, кроме крови?

Кровь имеет мистическое влияние на психику любого человека. Одних пугает, других возбуждает, но никого и никогда не оставляет равнодушным. Вид крови всегда сигнализирует – опасность!

Кровь в жизни Гарина играет важнейшую роль.

Дело в том, что осознание себя как личности, или самый ранний момент детских воспоминаний Жоры Гарина связан с визитом в поликлинику в три года. Он стоял перед медсестрой, которая попросила его дать палец для взятия крови на анализ. Он насупился и спросил:

– Больно?

– Немного, – честно ответила сестра, – но потерпеть можно. Ты ведь мужчина?

Жора кивнул и, протянув руку, сказал:

– Только тифонечко, тифонечко, акунатно, акунатно. Холошо?

– Хорошо, – пообещала медсестра, улыбнувшись такой отваге, и мастерски кольнула в подушечку пальца, – давай сам теперь дави, мне нужно четыре капельки твоей крови.

Успокоившись, Жорик принялся давить палец.

Одну рубиновую каплю медсестра размазала по маленькому стеклышку1, другую всосала в трубку и поставила в обойму, рядом с другими трубками, где кровь почему-то стала коричневой, а третью тоже набрала в тонкую размеченную трубочку2 и вставила в другую обойму. Еще одну каплю она разместила на толстом стекле.

Жорик сопел, следил за действиями сестры и спросил:

– А зачем?

– Вот это, – медсестра показала тонкое стеклышко, – посмотрит врач и узнает из чего состоит твоя кровь, – вот в этом, – она подняла стекло потолще3, – он посчитает какие в твоей крови живут клетки и сколько их там, – она показала на две обоймы, – а вот тут мы узнаем много ли в твоей крови гемоглобина4 и нет ли у тебя какой-нибудь болезни?

– Какой? – спросил Жорик, – я не болею. Слово «гемоглобин» он не понял, но пропустил его мимо ушей, чтобы как-нибудь спросить у мамы или деда, что это такое.

– Вообще, болезни, спрятавшейся в твоем организме, – ответила медсестра. – Болезни есть явные, а есть секретные, вот тут можно узнать, есть такая у тебя или нет.

– Холошо, – кивнул серьезный Жорик, – вы тогда маме скажите, если найдете. Она меня в детсад не пустит.

По пути домой он спросил маму:

– Ма, что такое геогоблин?

Мама не поняла.

– Я не знаю такого, а откуда ты это взял?

Жорик пояснил:

– Медсестла сказала, что в клови живет геогоблин.

– Может быть гемоглобин?

– Да.

– Я не знаю, какое-то вещество в крови, важное. Ты бы ее спросил.

Жорик засопел. Он тогда подумал, что если все знают, что это такое, то и он должен был знать, маму спросить не стыдно, а медсестра подумала бы, что он дурак, потому что не знает, то, что все знают. А выходит, что мама тоже не знает и теперь спрашивать у чужих людей не стыдно.

Про гоблинов Жора узнал от деда Рудольфа, который ему пересказывал сказку Макдональда «Принцесса и гоблины»5, попутно обучая английскому языку. Поэтому автоматически подменил непонятный гемоглобин, на более понятного геогоблина.

Это был не первый его опыт встречи с кровью.

Первая встреча произошла на двадцатой минуте после его рождения. Чтобы новорожденный Егорка не погиб, у него выкачали кровь и тут же влили донорскую. Процедура заняла чуть больше получаса. Сердце его работало и даже не заметило, что кровь из сосудов вдруг почти вся исчезла вместе с антирезусными иммуноглобулинами матери, представлявшими для новорожденного смертельную опасность.

Он, конечно, не избежал желтухи, но перенес ее вполне легко. В медицинской карте нового гражданина СССР появилась запись: «Резус-конфликт6. Произведено полное заменное переливание крови».

Мама Егорки, Мария Рудольфовна в девичестве Беккер, не забывала всякий раз, когда врачи, для чего либо брали карту сына, обратить их внимание на этот факт. Мол, вот он какой! Вся кровь у него чужая! Какой она вкладывала смысл в это, непонятно. Тем более, что любой медик понимал, чужой крови в Егорке не осталось уже к шести месяцам жизни.

Все эпизоды бытовых травм для Гарина в детстве проходили тривиально, подобно явлениям природы, как погода. Если упал, при этом не ободрал кожу – хорошо, если поранился – надо полизать ссадину, можно забинтовать чем-нибудь. Все пройдет.

Второй значимый эпизод, связанный с кровью, произошел с Гариным уже в период его учебы в мединституте, когда он подрабатывал на «скорой». Из роддома, что был расположен рядом с подстанцией СМП прибежал врач и попросил незанятых медиков сдать кровь для роженицы. Гарин пошел вместе с остальными. Пока они сдавали свои четыреста граммов, привезли милиционеров, пожарных, всего около сотни доноров.

Женщину не спасли, только ребенка.

Недоумение, разочарование и злость непонятно на кого. Гарин переживал потерю незнакомой женщины, так будто он, а не взмыленный анестезиолог из роддома, сидел рядом с ее кроватью и плакал от беспомощности. Четыре ведра крови! Четыре ведра, чуть больше сорока литров сдали доноры. Почему ее не спасли?

Он разыскал того анестезиолога. Доктор нервно курил, отвечал неохотно.

– Понимаешь, она как труба… мы вливаем, а из нее выливается. Отовсюду и со слизистых, кровавая роса. Я первый раз такое увидел.

– Что это было?

– Сначала преждевременная отслойка плаценты, внутриматочное кровотечение. Когда поняли, в полости было уже больше двух литров. Пошли на кесарево, и понеслась… собирали ее кровь, реинфузировали… потом вы подошли, стали вливать донорскую, бесполезно… за три часа развился ДВС.

Гарин кивнул, что понял. Диссеменированное внутрисосудистое свертывание7. Феномен, сопровождающий массивные кровопотери и практически всегда приводящий к смерти. Им читали лекции, но ясности в происходящих в организме процессах, не было. Завкафедрой заканчивая лекцию, добавил:

– Приходите к нам, будем вместе разбираться с этим феноменом. Пока из ста случаев смертью заканчиваются ДВС у девяносто больных. Эти десять выживших могут нам помочь понять, что может его прервать. Но ДВС требует глубокого и довольно дорогого изучения свертывающей системы крови. Пока же мы подобны слепым котятам. Очевидно одно – симптоматическое лечение ошибочно, а вливание цельной донорской крови больному проблему не решает, а скорее усугубляет.

«Тфу, тьфу, тьфу! мысленно плюнул через плечо Гарин. Не дай Бог мне когда-нибудь связаться с кровью»! Суеверие его, однако, ему же показалось глупостью, потому что, считая себя по призванию реаниматологом, связаться с кровью пришлось бы наверняка. Не изучать, но применять для спасения больных – однозначно. Это казалось вынужденной необходимостью, но посвятить свою жизнь тайнам крови и переливанию – ни за что!

Последний случай встречи с кровью оказался действительно последним, то есть с этой встречи Гарин вынужден был принять должность заведующего отделением переливания крови и погрузиться в проблемы переливания, совместимости и иммунологии, вспоминая свой зарок на лекции и после случая с роженицей.

– Так и в Бога поверить недолго, – сам себе сказал Гарин.– Можно подумать, что Он подслушал мои мысли в тот раз и решил проучить.

Мог ли Гарин отказаться? Теоретически да. Но к тому моменту, он уже полтора года державший в кармане диплом врача реаниматолога, вынужден был заниматься рекламой в частной клинике и мечтать о возврате в медицину. Потому предложение организовать и возглавить службу крови воспринял, как провидение. Конечно, он мечтал не об этом, но руководство ему ничего другого предложить не могло и не хотело. Нужность этой службы отрицать было глупо, тем более, что ее образование самого Гарина приближало к мечте стать кардиологом.

ГЛАВА 2. ЛЮБОВЬ

Любовь родительская не в счет. Тут как кому повезет в жизни. А вот любовь к женщине или любовь женщин к Гарину, это то, что не может не оставлять след в самосознании. Я люблю, или меня любят… или почему меня не любят? Эта тема сопровождает человека от момента зарождения самооценки и до самой смерти его разума.

Первый «случай любви», как его называл сам Жорик, произошел в детском саду, в пять лет, когда в группу пришла девочка с голубыми волосами. Все ее сразу стали звать Мальвиной, это понятно, хотя на самом деле она была Лена. Волосы у нее, конечно, были самые обычные, светлые, просто мама, после каждого мытья, ополаскивала их слабым раствором синьки для белья, отчего белокурые волосы приобретали голубой оттенок, что особенно выделяло на кукольном личике и так синие глаза. Девчонка, естественно, была воображала, но из всех мальчишек группы в товарищи благосклонно выбрала Жорика.

Жора рассказал об этом деду, как о своей личной победе. Дед хмыкнул и сказал:

– Если хочешь убедиться, что ты ей на самом деле нравишься, сделай вид, что она тебе безразлична.

Жора последовал совету дедушки и убедился, что тот был прав. Мальвина сама делилась с ним конфетами и печеньем, не отходила от него на прогулках и даже сама первая поцеловала в щеку за площадкой, где их никто не мог видеть.

Жорик и об этом рассказал деду. Тот похвалил его за стойкость и добавил:

– Молодец, никогда не позволяй женщинам вить из тебя веревку. Будь независимым. Это убережет тебя в жизни от многих бед.

В школе Гарин дружил с ребятами и девчонками в классе и во дворе. Но крепко помнил совет деда. Он тогда еще не читал и даже не слышал о романе А.С. Пушкина «Евгений Онегин», но поступал, как его герой, имея достаточное внимание противоположного пола и зависть мальчишек.

Естественно, что такое положение в обществе требовало умения защищаться. Если в детском саду до кулаков дело не доходило, то уже в первом классе нашлись особи, которым непременно нужно было утвердить свое лидерство с помощью драки. Причем, драка становилась необходимостью, ибо отклоняющийся признавался слабаком и над ним можно было издеваться.

Драки велись по неписанным правилам: ниже пояса не бить; ногами по голове не бить; не бить лежачего; и особое правило – драка до первой крови. Это правило применялось обычно в школе и не всегда. Дрались обычно: в мужском туалете, в школьном саду или за котельной рядом с угольной ямой. Поэтому драчуны обычно приходили домой не только с синяками, но и в угольной пыли.

Увидав разбитый нос и губы внука, дед Руди завел наградную «Победу», сунул внука на заднее сиденье, чтобы раньше времени родители не увидели «красоту», и в тот же вечер привез боксерские перчатки и лапу для отработки ударов, требуя от Жорика молотить в нее кулаками изо всех сил.

Плоды тренировок появились довольно быстро.

Через три драки, Жору все драчуны признали достаточно независимым и способным постоять за себя. Естественно, что довольно скоро за его спину попытались спрятаться те, кто не мог в силу разных причин драться и постоять за себя. Жора постарался сыграть роль Тимура, но вот команду собирать не захотел. Что-то отвергало его от роли лидера. Он быстро утомлялся думать за всех и решать, кому, что нужно делать. Так что любви к управлению командами он не обрел. Лидировать ему не нравилось. Особенно после того, как защищаемый им хлюпик вдруг отказался дать показания в его защиту и Гарина обвинили, как зачинщика драки. Он понял, что верить нельзя никому. На его защиту тогда встали отец и дед. Он не лишился октябрятской звездочки, но все равно было неприятно. Предателей Гарин терпеть не мог. С этого момента, если кто-то пытался спрятаться за ним, он требовал публично объявить о необходимости защиты. Это повергало и напавших и защищаемого в состояние шока. С таким им встречаться до Гарина не приходилось. Так у него появилась репутация независимого, но и слегка чокнутого парня.