Читать книгу Маки Перчатки Черничный пирог - Ани Воскресенская - Страница 1

Глава I

Что мне делать, смеяться или плакать?

Никогда не входи и не запирай дверь в помещении, если, там нет другой, из которой можно выбраться…

Мое имя, Вероника. Не могу сказать о себе ничего особенного, чтобы заинтриговать. Где я живу? В школе искусств для учеников средней школы..

Живу здесь сколько себя помню, заведующая знакомая моего, какого- то родственника. Он привел меня сюда лет в десять.. Лицо его помню смутно, да и воспоминания тех лет тоже, а может и не хочу, а может и не могу, защитная реакция, стирающая все плохое.

Комната моя, находится на втором этаже, ну, как комната.. Скорее всего раньше здесь обедал или отдыхал персонал и преподаватели..

Узкая, длинная, с синими обшарканными стенами. Ремонт? Вряд ли. Только здесь его нет.. Одно окно с деревянной, застекленной дверью на балкон, на карнизе через один, прикрепленные на крючки шторы, непонятного материала цвета охры, за ним старый застекленный балкон. На котором в огромные ящики сложены кучи книг и еще запах мышей..

Cлева, в комнате, вдоль стены узенькая кровать, с мягким пледом, а справа у стены старый, деревянный шкаф, одна дверца которого отвалится, если ее открыть, а как не открыть на ней единственное зеркало. Внутри него мои вещи, пару книг из того ящика, которые мне понравились и время от времени я их просматриваю. Какие? Про драгоценности, как их различать от подделки и художников эпохи Возрождения. Пару листов ватмана, так как я стала посещать, художку по требованию заведующей. Так как музыкальные инструменты и хор не мое, вовсе.

Маленькая деталь, в уголке у двери стоял самодельный шкаф, с одной дверцей, в который уборщица складывала запасную утварь для уборки, тряпки и моющие средства.

В целом, в самой школе ремонт был. Старые высокие двери, окрашенные в белый, из-под которых просвечивал синий, который был до. По правде, всегда думала и воображала, хорошо было бы, если это был бы мой дом. Четыре или пять комнат на верху и внизу около трех. Столовая, актовый зал, совсем небольшой и пару кабинетов для преподавателей и заведующей. Что мне больше всего нравится, это крутая лестница на второй этаж и люстра. Огромная, висящая на втором этаже, хрусталики которой, почти касаются лестницы, их хочется схватить, каждый раз поднимаясь на верх.

Какая я внешне.. Да ничего особенного, но не думаю, что хотела бы иметь другие черты, к этим я скорее привыкла, они меня устраивают, если я вижу человека красивее, не считаю себя хуже, думаю, просто он не такой как я. А я себя устраиваю. Мне никогда не говорили, что я красивая или чем- то выделяюсь.

Что вижу я.. Овальное лицо, кожа не светлая. Есть и светлее, и гораздо смуглее.

Обычные, прямые брови, немного тоньше по краям, темнее волос. Волосы темные, не черные. Когда я их стригла не знаю. Такое впечатление, что они всегда были этой длины, слегка ниже плеч, они густые, с легкой волной, вечно завязаны в тугой хвост. Глаза не светлые, но и не темные, в них смешано пару оттенков от зеленого до темно- желтого, по краям растянуто серым. Слегка широкий у кончика, вздернутый нос и узенькая горбинка. Заостренный подбородок. Пухлые, выразительные губы. Не высокая, но и не самая мелкая. Что я в себе люблю и тихо радуюсь, у меня красивые руки и пальцы, а еще тоненькая, длинная шея. Учитывая, сколько лет самым старшим детям в школе, я примерно на год старше, мне восемнадцать.

Я не люблю всех и все, что меня окружает. Нет. Я не завидую детям, которые здесь, но думаю, почему им есть, куда уйти, а я как вечный сторож этой школы. По праздникам Нателла, заведующая, приносила с общего стола мне сладости, оставляла на стуле у кровати и уходила домой.

Не могу сказать, что бывали дни и я оставалась одна в этом месте, работники столовой порой до утра сидели и выпивали, как говорили чай, а смена приходила в пять. Сторож старый, весь день был во дворе.. Всегда.

Нателла, зачастую, допоздна засиживалась у себя, ее кабинет находился под моей комнатушкой. Я подолгу стояла на балконе и в темноте видела, как свет из окна ее кабинета освещал мрачный дворик.

Кстати, Нателла. У нее почти черные, коротко- стриженные волосы, легкой волной зализаны на бок. Цвета бирюзы глаза. Тонкие губы и узкий, прямой нос. Худая, тощая ей больше подходит, вечно в костюмах бухгалтера, разных приглушенных оттенков, но ей они идут.

Сейчас лето. Снежное лето. Июнь, пух повсюду и везде. Я даже не могу открыть окно. У меня нет аллергии, но ненавижу пыль. Я каждый вечер, перед сном, натираю облезлые полы, облезлой тряпкой, чтобы лечь в свежести спать.

Всегда думала, зачем дети из приютов ищут сведения о родителях, пусть даже, знают, что их оставили сознательно. Они хотят знать историю своего начала? Может для того, чтобы быть похожими на них или жить, как они.. Я немного знала о своих, но рассказывать не буду, не сейчас. Но мне интересна история, которая была еще раньше. Уверена, что жизнь, которая происходит сейчас не самая лучшая у людей. Они выглядят уставшими и изможденными.

Я не самая умная и образованная, но, как мне говорят многие из наших преподавателей, взгляд у меня глубокий и тяжелый. Словно в прошлой жизни многое видела. Не могу сказать, что в восторге и от этой..

Городок наш, так себе.. Знаю, много нехороших людей в последние два года здесь поселились.

Школа наша для среднего класса, как мне сказали девочки. Но появилось пару бездарных детей, видимо из богатых семей. Которые всех задирают. Нателла закрывает на это глаза, ну это для нее норма. Я в это не вмешиваюсь.

Меня не назвать общительной или душой компании, но и затворницей тоже. Что мне нужно я с легкостью узнавала, последние новости и сплетни, секреты педагогов, а обо мне мало кто знал, да и вряд ли хотел.. Было впечатление, что меня педагоги и не замечают, оно и к лучшему. Делали, что хотели, не скрывая настоящие лица. Временами, было впечатление, что меня и правда вовсе и нет. Но это было, скорее мое несформировавшееся воображение.

Среди учениц есть девчонка, дочь преподавателя гитары, Анжелика. Лика. Лика и Ника. Как же глупо.. Зачем называть именем, если потом надо сократить в половину. Симпатичная и высокая. Что ее особенно отличало, безупречно голубые глаза и волосы, светлые, непонятного оттенка.

Она, как новостное бюро, знает все и обо всех. Как вчера помню, она принесла, какой- то конверт и положила на стол на уроке сольфеджио. Сказала надо передать его сторожу возле киоска, неподалеку от школы. Просил передать ее отчим. А она попросила меня забежать перед обедом с ней, за одно прихватить новый журнал.

Мы подбежали ближе к часу. Солнце припекало так, что глаза слезились.

Я стояла в стороне, листала журнал и не обращала внимания на то, что делала Лика. Я была поглощена красивыми нарядами, какого- то показа и представляла это на себе и как нелепо смотрелась бы. Лика быстро передала конверт и подошла ко мне, чтобы полистать журнал.

Мы даже не заметили, как у киоска остановилась машина. Из нее высыпало неизвестно сколько мужчин, что- то спросили у старичка, затолкали нас в эту огромную машину и увезли. Старик кричал и махал тростью, но его не выслушал не один из них. Сколько их было, не знаю.. Я закрыла лицо руками, а Лика кричала, как истеричка. Я только помню ее плач.

Эти люди о чем- то шептались. Я ничего не понимала. Боялась, но не понимала, зачем мы им? Только мысль, что они перепутали с кем- то нас. Ладно Лика, у нее богатый отчим, а я то зачем, смешно! Но впервые мне стала дорога моя бессмысленная жизнь.

Нас привезли в место, которое находилось, где- то на выселках. Там были заброшенные заводы, как мы предполагали. А оказалось нет.

Лику два раза ударили по лицу, за угрозы. Взрослые вроде, не понимают, у нее паника..

Везде высокие, железные двери, сырость никакого освещения. Какой- то зеленоватый, холодный свет, скорее просто отражался свет из окон на зеленых окрашенных стенах. Было так много коридоров и лабиринтов, я думала только об одном, как запомнить, чтобы не заблудиться, когда будем убегать. Там было столько мужчин, разных возрастов и национальностей я только успевала всматриваться в лица. Нас завели сначала в одну, затем в другую комнату. Мы час просидели в одной, на каменной скамье, как назло, обе были в юбках и застудили себе все, что могли.

Спустя час вошел мужчина, взглянул на нас, затем вышел с криками подозвал тех, кто нас привел, в ярости, затем они ушли на час, два не знаю.

Который час, я не знаю.. Окон нет, но на ужин мы точно опоздали.. Хватились ли меня, конечно, нет! Но Лику точно.. Ее истерика, закончилась спустя пару часов. Тишина и тревога..

Позже пришел мужчина за сорок, коренастый в кепке, раcсматривал внимательно нас, помотал головой..

– Кто вы? спросил он, откуда конверт у вас?

Лика только открыла рот, ее зубы застучали, стала снова рыдать и повторять.

– Не знаююю….

– Это ее отчим дал ей и мы принесли, – ответила за нее я.

– А где деньги? спросил мужчина.

Я лишь развела руками.

– Сколько лет вам?

– Мне восемнадцать, ей семнадцать, – ответила я.

– Кто родители? Фамилии? – c хитрым лицом потребовал он.

И тут я замолчала, поняла к чему вопрос и если я отвечу не то, возможно домой не вернусь.

– Вевевеейнер, протянула Лика.

А я молчала.

– У тебя нет фамилии? подозрительно прошептал мужик.

– Скажи, что-нибудь! – закричала Лика.

– Закари, – ответила я.

– Не знаю таких здесь, с иронией ответил этот неприятный человек.

Он только хотел сесть и задать еще пару вопросов мне. Из коридора донеслись крики и нецензурные ругательства мужчин. Лика в ужасе вздохнула.

Мужичок подошел к двери, она внезапно распахнулась, вошли два столба, схватили нас можно сказать за шкирки и потащили по коридору, привели в помещение, где только решетки и пол, толкнули на пол закрыли на замок, старый, ржавый и пошли направо, по коридору. Лика прилично ушибла колено и рыдала, прижав его рукой. А мне ничего не оставалось, как опустить голову и всматриваться в окрашенный в коричневую краску бетон.

Скорее наступила глубокая ночь, из нашей решетки было видно все и всех, кто проходил туда, сюда. Я себя чувствовала зверем в зоопарке, хотела найти угол, чтобы спрятаться от этих взглядов, мы обе сидели, прислонившись к стене, обхватив колени, пряча лица за волосами.

Подошел до жути неприятный скользкий паренек и как животное поглядывал на Лику, мерзким взглядом, одно меня успокаивало, дверь заперта на замок. В этот момент я мечтала оказаться в своей комнате, которую, так ненавидела.

Он ушел минут через десять, когда со стороны входа послышались жуткие женские голоса. Около девяти девушек прошли по коридору. Они были так одеты, я сразу поняла, кто девушки и кто эти мужчины.. И молила Господа, чтобы отчим Лики нас вытащил.

Позже вернулся, тот мужичок.

– Сейчас приедут важные люди, расспросят вас, скажите, что знаете и без истерик, а то отправитесь на новую точку.

Через полчаса, вдали послышался скрип входной двери и шаги, шли порядком пяти человек. Проходя мимо первый из них, заглянул с ухмылкой к нам, вертя в руке четки, в кожаной куртке и обуви, на руке у него были вычурные золотые часы и исходил ужасный запах парфюма. C ароматом, чего-то приторно-сладкого и какой-то дымки, просто до тошноты. Вслед плелись видимо шестерки, двое постарше и трое сопляков с наглыми рожами, очень злыми и агрессивными

Нас вывели через десять минут. Нагло и грубо. Один из них, будто специально толкал Лику, которая хромала, ему доставляло удовольствие, что она отстает и толкал ее прямо лицом в стену, она огрызалась, я шла опустив голову..

А тот, что вел меня, видимо негодовал, что я тихая, а так бы хотел отыграться.

Нас затолкали в кабинет, где все было кожаное и коричневое и этот отвратный запах.

– Теперь рассказывайте, откуда у вас конверт, чьи вы и откуда? – спросил мужчина с четками.

Я молчала, очередь была Лики.

– Мой отчим, утром попросил отдать это старику продавцу, у киоска в 13:00.

– А где деньги?

– Какие деньги? рыдала Лика.

– Доллары, зеленые, где они?

– Он только это передал?

Он взял телефон, стал звонить и даже вышел в коридор, двое его собак стояли в дверях, будто мы рецидивисты и сбежим. Внезапно ворвался, тот скользкий, сел рядом с Ликой и положил руку ей на колено, откровенно говоря, начал приставать.

Лика начала рыдать. А эти двое не реагировали, будто это норма. Когда уже начал переходить черту и видимо, но она тоже себя странно вела, а крики Лики доставляли ему удовольствие, я не выдержала и закричала:

– Хватит!

Он резко повернулся, сначала посмотрел на меня, затем на этих двух ничтожеств, внезапно залепил мне по лицу с такой силы, что кровь из носу хлынула на стену коричневого цвета. Я замолчала, а он продолжил издеваться над ней. Глаза у него были странные..

И когда уже мое терпение не выдержало слышать эти крики и наблюдать за этим подонком, не знаю, с какой скоростью я успела это сделать, пока те двое уставились на экраны телефонов. Я схватила со стола бутылку, какого- то коньяка, ударила его по голове cо всей дури. Но он не отключился, пошатываясь, выкрутил у меня из руки бутылку, ударил о край стола и стал угрожать. А эти двое стояли, как истуканы. Тут я поняла, что он выше их, чем-то..

Внезапно, вернулся этот мужчина, в ужасе смотрел на мое лицо, на Лику и этого ублюдка, как оказалось его сынка. Он ничего не сказал ему, лишь вошел и сел на место.

– Тебя завтра заберут. А тебя, взглянул он на меня, совсем по ошибке привезли. Но я не знаю кто ты и чья. Может ты и не нужна никому?

Я в ужасе посмотрела на Лику и на этих двоих. Но все отвели глаза, даже Лика.

– Отведите ее, приведите в порядок, утром ее заберут. А что делать с тобой?

– Ей как раз место среди тех, – прошептал его мерзкий ублюдок, сын.

– Давид, это твоя ошибка, прошептал человек одному из этих двоих. Второе задание ты провалил.

Он недовольно взглянул на меня, потом на него и ответил.

– Как мне исправить?

– Подумаем, уведи их. Эту отдай девочкам, пусть умоют, в порядок приведут, с отчимом проблем нет. А эта, может и конкуренты отправили, даже не заговаривайте с ней. Ее, в комнату с решеткой.

Что меня задело. Лика и слова не сказала, за меня, что я живу в школе искусств и Нателла опекун, мне бы не поверили, но ей. Мой взгляд застыл на ее лице, а она жалостливо отводила глаза, будто она больше жертва, чем я, только потому что у нее есть, кому позаботиться, она больше человек и больше заслуживает жалости..

Ее потащил этот паренек, который провинился, а меня другой вывел, мы почти дошли до того помещения с решеткой. Навстречу вышел сынок этого человека, он шел целенаправленно в мою сторону, будто хотел, что- то сказать, прижался, будто случайно, обходя и я почувствовала сильнейшую боль в правом боку, возле ребер, струя крови пролилась вниз по ноге. Он проткнул меня острием бутылки.

Я присела на корточки, не могла не вдохнуть, ни закричать, он так и пошел по коридору вниз. Другой постоял надо мной. Затем пнул ногой..

– Вставай, он ушел.

А я не могла двинуться с места, зажала рукой порез, боялась вдохнуть.

С другой стороны пришел, тот паренек, Давид, встал надо мной и спросил, – что не так? Самое отвратительное, что ни один из них не подал руки мне..

– Альбертик, – прошептал другой.

Я кое-как, держась за стену поднялась и доползла до этого места, вода стекала с моей головы, от боли. Просто опустилась на пол, не различая лиц и голосов, за мной захлопнули дверь.

Не знаю, сколько я там лежала. Но видимо, был уже рассвет. Я услышала голоса в коридоре, женские. Среди них был голос Лики, я видела ее расплывчатое лицо, она на секунду взглянула мне в глаза, пока я лежала, как уж в крови и извивалась, она прошла мимо.

Видимо, рана не глубокая и я еще была жива. Но я чувствовала ледяной жар выступал из моего тела, именно ледяной, мне было жарко, затем резко холодно.

Спустя полчаса, прошли двое мужчин, один был ну очень высокий, я в это время собралась немного, но окровавленные руки и одежду было видно сразу. Он остановился и спросил:

– Что случилось?

Я не знала, что ответить, с чего начать, только сказала, – Больно, очень.

В этот момент его окрикнули:

– Анри..

И этот человек ушел…

Не прошло и секунды, внезапно, раздался грохот и появились крики, отовсюду. Кричали все, были слышны звуки выстрелов. Я забилась в углу и можно сказать, притворилась мертвой. Из решетки только и видна была стена коридора и мелькающие люди. Женщины, бегущие раненные.

Это длилось на протяжении двадцати минут, хорошо, что я была ранена и все прошло, как в бреду и сейчас я не так отчетливо все помню.

Через пару секунд появились, абсолютно другие люди, лица, я это понимала по всему, их манере общения, даже одежде.

Замок сломали, меня за руку вытащили и поволокли по коридору, я притворилась, что без сознания. Привели в более большую комнату, такую же, только в три раза больше. Там находились женщины, как я поняла легкого поведения, которые работали на тех людей.

Как я расслышала из их шушуканий, их главаря убили, пару часов назад, теперь у них новое начальство.

Прошло пару часов, они занесли ящик с водой и хлеб, и только.. Одна девушка плеснула мне в лицо воды, я немного пришла в себя.

Затем дверь открыли и завели к нам шестерок того человека, их главаря. Тех двоих, что охраняли меня с Ликой. Затем их сынка и еще троих, заперли дверь и ушли.

Они разместились на полу под одной стеной, а женщины под другой. Я лежала в дальнем углу. Моя рана уже не так кровоточила, но ныла сильнее.

О чудо, я жива! Этот подонок подшучивал с друзьями, глядя на меня. Ему было смешно. Убит его отец, а смешно. Позже я узнала, что он заложил отца, когда его увели, одна из девушек, сказала мне это. Осталось пять шестерок.

Ближе к ночи пришли трое, они рассматривали всех девушек. Оценивали возраст, внешние данные и увели троих. Надо мной постояли и спросили у тех пятерых, из этих ли я? Все подтвердили. Нелюди!

К утру всех девушек увезли. Осталась я и этот мусор. Я присела в углу и каждый час открывала рану, чтобы посмотреть. По краям она стала синей. Мне это не нравилось.

Я заметила.. Что один из них, временами, поглядывал в мою сторону. Они были, будто, все на одно лицо. Позже один из них подошел, присел напротив:

– Скоро за тобой придут, готова?

Я молчала. Он ткнул пальцем мне в лоб..

– Не лезь, говорили ему остальные.

А он не уступал своему скользкому хозяину, да хозяину. Но этот, будто добивал до конца. Один из них, тот, который проводил меня в первую комнату подошел и оттащил его. А другой, Давид, продолжал поглядывать, будто выяснял, что-то..

Тот урод был прав, через двадцать минут пришли двое, один приподнял меня, а другой осмотрел рану и сказал, не страшно. И сказал, куда- то отправить. Мы были уже в дверях и этот Давид, окрикнул его:

– Это ошибка, она здесь случайно. Не отправляйте ее туда.

– Как докажешь? – недовольно уточнил тот, который осмотрел рану.

– Никак. Вы убили старшего.

– Значит сегодня отправим ее. Как говорится, лишней не будет.. – цинично улыбнулся он.

– Она может оказаться, чьей-то дочерью.

– Ее бы уже начали искать, никого не искали эти сутки, мы всех проверяем, ответил урод, державший меня под руку.

– Я могу выяснить.

– Как тебя зовут? спросили его.

– Я Давид, правая рука шефа, могу узнать. Ее по ошибке сюда привез я. Не верите поехали со мной, кто- то..

– Дам вам час, не приедете, отправлю ее, я напарнику твоего бошку снесу!

Он встал и направился к выходу. Я по взгляду поняла, что он не вернется и сделал это, чтобы сбежать.

Спустя час, напарник того, кто меня собирался увезти, сообщил, что Давид сбежал, а сведений обо мне никаких нет. Он вытолкал меня в коридор, я шла по этому мраку и больше ничего, темнота и тишина. Скорее всего я вырубилась.

Проснулась, не знаю где и сколько дней спустя. Лежала на вонючем диване, в желтоватой комнате. Она была такой крошечной, что лежа с дивана, можно было коснуться рукой двери. Рана была обработана. На столе рядом стояла вода и какая- то еда. Я присела, кое- как. Не успела осмотреться. Вошел какой- то дед и тот высокий мужчина, который спросил, «что случилось?» Он положил на диван, какую- то сменную одежду и ушел.

Дед сел на стул и начал смотреть на экран, где было видно все коридоры и комнаты. Видимо, тоже сторож. На меня не смотрел.. Да и я тоже.

– Вот и попался, ублюдок, – прошептал он.

Я ничего не поняла. За весь день в комнату вошли человек шесть и спрашивали имя и фамилию и как я там оказалась, просто уходили, выслушав.

– Вероника Закари, – повторяла я каждый раз.

Ночью, того же дня. Вошли несколько человек и вывели меня на улицу. Наконец, свежий воздух, теплый, летний, они завязали мне руки сзади и посадили в машину. Затем посадили Давида, эту тварь и еще троих. Как я узнала, его напарника убили, из-за него, когда сбежал он.

Мы выехали, неизвестно куда. На рассвете машина остановилась. Нас вывели. Меня, Давида и остальных, с привязанными руками.

– Троих из вас выкупили, сказал один человек с оружием.

– Кого поинтересовался? один из них.

– Cейчас, узнаем…

Где-то в трехстах метрах, стояли люди бывшего начальника этих парней и видимо, они за ними приехали..

Нам сказали двигаться вперед в направлении тех и не оглядываться, я не совсем понимала. Что происходит?

– Рулетка, – произнес один из них.

Мы прошли около ста метров, один из них стал тревожно вздыхать и предложил всем идти змейкой. И все начали идти, смешиваясь и сбивая с ног друг друга.

В один момент, когда я оглянулась, увидела, того высокого человека позади и рядом сынка их главаря, он взял оружие и целился в нас. Рулетка означало то, что выживут трое. У меня началась паника.

Как только мы прошли половину пути. Давид сказал, как прозвучит первый выстрел, разбегайтесь и ложитесь, наши нас прикроют. Наши? Двое из них, как минимум стреляют им в спины. Самый худший и самый лучший, и я поняла, какие люди разные, сложные и непредсказуемые. Это была пирамида и эти четверо, низшее звено, как и я.

Когда прозвучал первый выстрел, меня оглушило, все разбежались, я бежала без оглядки, да и куда бежать и там, и там враги, но бежала вперед, как и все. Первого подстрелили Давида. Я видела, кровь хлынула у него изо рта, он упал. Затем еще одного, который бежал впереди меня, он лишь слегка оттолкнул меня и сразу рухнул, двое побежали к обочине направо, а я налево. Добежала и рухнула в траву.

Видимо, и правда, мне повезло. Я открыла глаза, лежала полу боком и смотрела в сторону обрыва, с завязанными руками, но спустя два часа, за мной никто не пришел. Поднялась.

Солнце ослепляло, на трассе были разводы крови и две лужи. Тел не было, видимо, их забрали. Спустя два часа трасса зазвучала свистом проезжающих машин, на огромной скорости, город проснулся. А пару часов назад, здесь были игры на выживание.

Я побродила вдоль трассы. Описать мое состояние? Это вряд ли. Я не чувствовала себя. Куда шла, не знаю. Я даже не знала, где территориально. Мечтала оказаться в своей кровати, в моей комнате, прижаться к стене и уснуть. Даже видеть Нателлу.

Спустя три или четыре часа, я оказалась во дворе школы. Какой день недели не знаю. Видимо, воскресенье, было тихо, я вошла в прохладное помещение и поднялась в комнату.

Хотела кричать, рассказать всем, чтобы пожалели, но никого не было, подозрительно тихо.

Духота на улице была, оправдана. За считанные секунды, черные тучи накрыли небо. Я вышла на балкон, раскаты так гремели, взяла первую книжку, которая показалась в ящике. Это был, какой- то философ, полистала и положила на место, подошла раскрыла окно, повеяло ароматом сырости.

– Ну давай же, еще немного! – закричала я во весь голос.

И покапали крупные капли, внезапно хлынул ливень, такой шумный, как сейчас мои эмоции. Я разрыдалась в голос. Капли дождя поднимали ввысь пыль с дорог. Будто очищали воздух и природу от того, что произошло на рассвете, чтобы не оставить следов, так и воспоминания стираются.

Дождь продолжался недолго. Прекратился через пару минут, так же внезапно, как и начался, но аромат свежести сопровождал меня весь оставшийся день. Я сняла одежду выбросила в мусор, закуталась в одеяло, в эту жару и уснула до утра следующего дня.

Первым, что я увидела утром. Лицо Нателлы….

– Где ты шлялась? – первый вопрос.

Неужели, Лика ничего не сказала, скорее всего нет.

Я поднялась и подошла к ней. Она мне просто залепила пощечину. Ну не дрянь?

– Твой дядя меня мог бы уничтожить, если бы узнал.

– А почему я сейчас здесь, если он так заботится обо мне!

– Неблагодарная! – сказала она и вышла.

Лику я увидела через неделю, она избегала меня. Хотя говорить было не о чем. Она предатель. Но все же нашла минутку и застала меня в столовой, села за стол и спросила:

– Как ты выжила?

Я только смотрела безразличными глазами, да и какими смотреть. Я разочарована во всех.

– За эти четыре дня, когда тебя не было произошел, почти переворот, власть в городе перешла другим. Столько людей погибло. Это ужасно!

Я не могла ничего ей сказать, будто ком в горле сжимал. И все-таки она сказала:

–Мой отчим заплатил за мое спасение. Прости!

Возможно, будь я на ее месте поступила бы также. Но все пережитое в моей памяти запомнилось, как предательство Лики и впредь если меня позовут и скажут, «пойдем за компанию», я точно откажу.

Так прошло лето. Нателла стала очень нервная и оставалась, почти до утра в школе, к ней приезжали разные люди, что-то обсуждали. Старик дворник палкой рисовал на песке во дворе всякие узоры. Я из окна балкона наблюдала за ними. Моя рана затянулась, но на талии, сбоку, остался некрасивый, маленький шрам. Я могла бы носить топы, как раньше, но в обществе шрам, это уже изъян, обидно.. Он был странной формы, будто затянутый узелок нитей..

Было начало жаркого сентября, понедельник. Я собиралась на художку. Во дворе школы скопилось кучу машин, из них стали выходить пареньки и мужчины постарше, стремительно направлялись в школу. Я поняла кто это, по одежде. Это были они, те, первые, которые увезли меня.

Я поняла, что их отличало, они были полностью в черном, все, до одного, словно в форме. А у других рубашки были белые. А я и подумала сын их начальника, который изначально был в светлом, не в рубашке, но все же, в чем-то белом и растянутом, видимо, тогда их уже предал.

Снизу послышалась крики, сначала девочек, затем Нателлы. Я не стала геройствовать и решила запереться в комнате. Но поняла, что это не совещание, когда увидела, как несколько преподавателей вывели во двор под прицелом. Я вывалила из шкафа уборщицы всю утварь и закрылась внутри. Спустя три минуты раздались пару выстрелов, в коридоре послышались шаги, всех выводили во двор. Мою дверь выбили за считанные секунды.

Я, затаив дыхание, стояла в шкафу. Кто-то шагал по комнате, открыл скрипящую дверь шкафа. Затем балкона, постоял немного и вышел. Но не прошло и секунды вернулся. Угадайте почему? Именно, догадались по вещам, которые я вывалила из шкафа. Он медленно открыл дверцу. Я испуганно ждала выстрела, закрыв уши и глаза. И была удивлена не менее этого человека, которого считала мертвым. Это был, тот Давид. Он был удивлен не менее. Вылупил глаза и не понимал, наверное, где видел.

– Ты, это ты? – сказал он.

Я молчала.

– За тебя заплатили, а ты тут скрываешься, вылезай.

– Что, кто заплатил? Это ошибка! – кричала я.

Внезапно, зазвенели сирены и приехал наряд полиции. Надо же.. Он выскочил на балкон, увидел, что- то, забежал, вытащил меня за руку из шкафа и влез туда сам.

– Проболтаешься, сдам тебя своим. Клянусь! – пригрозил мне он.

Я от испуга собрала все вещи, раскиданные на полу, и засунула в свой шкаф. Через пару минут в комнату вошел он. Мой мнимый дядя. Генерал, как оказалось. Не видела я его лет семь. Тогда он не был таким важным, я бы запомнила. Он подошел, погладил мою голову и спросил, все ли в порядке? Вот это да! Дядя- генерал!

Он не обыскал комнату. Еще раз посмотрел в мои глаза. Будто искал в них чего- то. Но я была очень отстраненной и думаю, это было очевидно. Несколько раз пыталась ему дать понять осмотреть, тот шкаф. Он будто не понимал, либо не хотел. Затем вышел, я вслед за ним. Вернулась спустя десять минут, открыла дверь. Этого уже не было. Подумала, надеюсь, теперь мы квиты.

Дядя-генерал, оказался любимым человеком Нателлы, как иронично, передал племянницу любовнице. Хорошо она работать меня не заставляла. Может я и неблагодарная. Но было обидно. Если бы их не стало, я не расстроилась бы. Интересно он давал, какие- то деньги на содержание? Она ничего не давала лично мне в руки, только на дорогу и мелочи, видимо брала, как оплату за проживание, обучение и еду.

Прошло с половиной года два, я все еще в этой школе. Двадцатилетие здесь, шик.

Был какой-то праздник города. Я пошла прогуляться по городу с девчонками. Было весело им, но мне нет. Я чувствовала пустоту и тревогу. Постоянно оглядывалась. Спустя час засобиралась домой.

Мы с девочками проходили мимо парковки. Там были дорогие машины, первоклассные. Осторожно обходили каждую, чтобы не зацепить. Не знаю, что на меня нашло, но я взяла камень и начала скрести по самой красивой, зазвенела сигнализация и мы разбежались в разные стороны.

Видимо, мой мозг не созрел к этому возрасту и не очень окреп, через два часа меня вызвала Нателла, я вошла в кабинет, она меня встретила пощечиной. Хороший подарок. В кабинете стоял мужчина, в погонах.

– Это она? – Прошептал он.

– Я накажу ее своими методами, она безродная, сказала моя защитница.

– Ясно, воспитанием никто не занят, cказал мужчина, постукивая сигарной трубкой по краю стола.

– Счет за ремонт я вышлю.

– Почему Вы, пусть отработает, неделю полы в коридоре моет. – поглядывая сверху вниз заявил он.

– Нет уж! ответила она, Мы все счета покроем.

– Зачем вам такая головная боль? сказал и вышел он.

Я вышла следом и остановилась в дверях. Там стоял тот тип, Давид. Он преступник, состоявший в той банде, сын человека в погонах? Шутка? Нет. Жизнь!

– Она детдомовская, прошептал мужчина, простим на этот раз невежду..

Невежда, назвали меня. Вот это да.. Хотя, заслужила.

Тогда я думала, что умнее, чем в этот момент не буду, что я знаю все больше всех и лучше всех. Конечно, я ошибалась. Но многое во мне не изменилось и было составной частью мозаики моего характера. Я была злопамятной, помнила каждое слово, лицо, фразу. Знала, что любой предаст, тем более родной. Любить надо себя, я любила в себе уже все, тем более моя жизнь стала мне дороже и ценнее, когда я ее чуть не лишилась. И еще важная деталь, надо цепляться за все возможности, идти напролом, не бояться, один раз засомневаешься, останешься позади.. Но не идти вслепую, будь шустрее. Да, извивайся.. Подхалимствуй. Позволяй людям, иногда видеть свою слабость и поймешь, кому она нужна и узнаешь, с кем быть беспощадным..

На момент двадцати лет я осознавала это. Поступала ли я так? Временами да, как позволяли обстоятельства.

Благодаря усилиям Нателлы, я поступила на работу в одну более успешную школу искусств, в соседнем городке. Помогала дипломникам, не имея диплома готовиться к экзаменам. То есть обучала рисованию. Это единственное, что у меня получалось в идеале. Сняла комнату.

Я стала носить вещи, которые нравятся мне, а не обноски Нателлы. Вкуса особого не было. Покупала в основном то, на что хватало денег. Сумка одна, зато дорогая, я копила на нее полгода. Зато макияж был у меня очень.. Я красила глаза таким образом, что девчонки часами рассматривали их и не понимали, как это выходило. Возможно, я могла бы стать великим визажистом. Но не стала, даже не попыталась. Еще одна моя черта, я не люблю делиться полезной информацией, кроме той, что не приносила особой пользы мне самой. А почему я должна? Мне никто и совета не дал..

Я эмоциональная, восприимчивая и вряд ли рискнула бы собой ради другого человека, для меня слова «дороже собственной жизни», были словно за гранью фантастики.

И вот, мне почти двадцать три и правда, после восемнадцати годы не щадят.. Я пришла к Нателле, лето, у меня отпуск, июль, красота… Она сидела в кабинете, поливала цветы на столе, хоть кого- то она поливает..

– Cколько тебе лет? с чего- то спросила я.

– Ты не в себе!? Зачем это тебе? – удивилась она.

– Я не знаю, просто подумала. Ты вечно будешь такая молодая? Может ты ведьма?

– Невоспитанная, что взять с тебя..

– Я подарок принесла тебе. – сказала я и вытащила из сумки розовую коробочку.

– Зачем? – искоса взглянула она.

– В отместку за твои побои и отходы, которые ты дарила мне, за эти тринадцать лет.

Это был розовый браслет из кварца. Ничего особенного. Но я так решила..

Она открыла и сразу закрыла шкатулку. Положила на стол два приглашения.

– Что это? – удивилась я, увидев красивые конверты.

– Лику помнишь?

– Нет.. – ответила, холодно я.

– Она выходит замуж, за сына чиновника. Нас пригласили, как коллектив ее места обучения. Тебя, меня и пару учителей.

– Меня? Очень и очень тронута..

Мне было смешно и не очень понятно, я просто поднялась к себе, взяла какие- то вещи и спускаясь со ступенек, еще раз заглянула в кабинет к ней. Удивительно, она внимательно рассматривала браслет. Я даже всплакнула. Но это неправда. Ее я ненавидела по- особенному..

Незаметно промелькнула и вышла во двор. У ворот она меня окликнула.

– Передумаешь, приходи, и принесла один пригласительный.

Да уж, думала я, прогуливаясь по облезлой улице нашей школы. Какими надо быть увлеченными, чтобы тратить время и деньги на пригласительные. Ничего понятного только две буквы, «А и Д». Ангел и Дьявол, как же загадочно..

За день до свадьбы, последние дни июля, я встретила Лику в кафе. Она не сильно изменилась. Стала женственнее и ухоженнее. Всегда ее считала внешне интереснее себя. Но когда смотрела на себя, да и видя некоторые недостатки, все равно получала чувство насыщения.

– А ты изменилась, – сказала она.

– Это хорошо или плохо?

– Конечно хорошо! – ответила она.

Мне нечего было ей сказать, я ничего о ней не думала. Она один раз для меня обнулилась.

Ее отчим прилично поднялся. Ездила она на классной машине. Она хотела рассказать о женихе и об остальном. Но я не хотела слушать и слышать ее. Вряд ли завидовала. Так как сама точно не была готова к такому. Меня не интересовала, именно, ее судьба.

Увидев ее такую всю из себя, я поставила себе моментом цель, быть лучше, чем она. Но никогда, не быть похожей. Я ушла раньше, чем приехал ее жених. По ее рассказам он занимает высокую должность, но не в очень законных мирах.

Немного поразмыслив, я решила пойти на свадьбу. Я хотела узнать побольше людей. Увидеть знакомых или познакомиться с новыми людьми. Что же я надела?

Красное платье мини, с гипюровой сеткой миди. Откровенно, скромное платье и бежевые босоножки. Длина моих волос была ровно по плечи. Украшений не было, а бижутерию, я не понимала в те времена. Серебряные серьги-кресты, единственное, что у меня было, хоть и стремное сочетание, но хоть какое-то.

Я приехала только в ресторан, в три. Гости только собирались. Не знаю, что было до, храм или загс? Встала у шведского стола и ела пока никто не видел. Подарок я не принесла. Чтобы я не принесла, не удивила бы их. Коллектив принесет за всех. Позже, собрались и они. Нателла удивленно, на меня глядела.

– Если бы ты не была теткой зрелых лет, подумала бы, что ты влюбилась в меня, издевалась я. У меня это стало получаться. Раз уж она приуныла и молча села за стол.

За полчаса, я так объелась, что собиралась уже уходить. Буду честна, отчасти, пришла вкусно поесть. Но вспомнила, что может быть торт. Решила задержаться.

Молодые приехали, элита вместе с ними.. Нас, естественно, усадили в самые отстойные места, наверное, как массовку. Но еда была одинаковая. Хотя меня это уже не очень волновало. Было душно так, что хотелось кинуться в бассейн и прихватить тонну льда.

Да, все по очереди подняли тосты за всех живых и мертвых. За счастье молодых. К слову, спустя два часа я не увидела ни молодоженов и ни одного человека со знакомым лицом, кроме Нателлы и скрипача учителя.

Нателла в этот вечер решила, что я ее подружка и таскала за собой в уборную. Она с кем- то разговорилась в один момент. Но я так и не вспомнила этого человека.

Для меня вечер начал подходить к концу. Но произошло нечто. Анжелика под руку со своим муженьком стала прогуливаться по всему залу и приветствовать гостей. Которые собирались прощаться. И она наконец дошла до нас, стояла передо мной в белоснежном платье, шлейф, которого терялся позади.

Вполне, себе эффектная и подошел ее жених. Господи! Это был, тот паренек, Давид, сын мужчины в погонах.

За эти мгновения я унеслась на пять лет назад. Вспомнила, все и всех. В голове моей не укладывалось. Эта шестерка поднялась до таких высот. Как я поняла он не узнал меня. И видимо, Лика не напомнила, к счастью. Но как? Как?

Все это, еще ничего.. Один гость их, который был среди особых гостей. Был тот, cкользкий выродок, который пырнул меня осколком бутылки, который стрелял в спину мне и кстати, подстрелил этого самого Давида. Имени не помню его. Выражение моего лица говорило само за себя. Что здесь бл… происходит?

Я была потрясена! Нателла меня пыталась разговорить, но я не приходила в себя. Наверное, на моем лице были отражены все происшествия, тех дней. Я не плакала. Не была расстроена. Было, что- то на подобие и смех, и грех.. Я просто смеялась от шока. Это чувство, будто ты живешь в другом мире и не поймешь никого. И наверное, тогда Нателла на время, стала самым нормальным человеком. Ко мне за стол села женщина и разговорилась с Нателлой. Она была, как оказалось тоже преподавателем, фортепиано, а затем она позвала своего сына.

Внимание, эта мразь, по имени Альбертик! Он тоже не вспомнил меня. Не вспомнил от слова совсем и начал даже угощать шампанским. Да, я подумала обо всем, чем мог подумать нормальный человек. Но как с этим жить?

Она не помнит, что он хотел ей сделать? Или ее муж?

Так все, я старалась не углубляться, шли бы они все…. Надо досидеть, уйти и забыть..

Я вошла в уборную, заперла дверь и стояла у зеркала. А ведь действительно меня не узнать. Я сама себя с трудом узнавала, мои недостатки стали преимуществами. Я стала лучше внешне и мне это чертовски нравилось, а еще больше нравилось то, что я не похожа на них. Я лучше, потому что, не пошла бы на это..

Позже, наконец- то, Нателла вызвала такси, мы стояли у обочины, вдруг подъехала машина, переднее стекло спустилось и появилось лицо Альбертика..

– Эй в красном, не стой там, садись отвезу.

Я посмотрела на Нателлу.

– Альберт, мы вызвали такси, ответила она, езжай.

– Мне по пути, Нателла Исааковна.

Что? Чья? Да ладно! Даже ученики шестого класса ее звали Нателла. Одним словом. Я поняла. Что, отчасти, Нателла Исааковна, была с ними в деле, каком и при каких условиях меня это уже не… Но я мечтала утром оказаться на своей работе и рисовать графитом портрет Аристотеля и с умным лицом учить других.

Нателла села впереди, я специально назад, но не поняла зачем, так позволила эта мразь за рулем. Он всю дорогу смотрел на меня через зеркало, я уж подумала, он узнал.. Но пронесло. Он и не понял, что я знакома с Ликой. Думал, что я знакомая Нателлы. Мы вышли неподалеку от школы. Но он не отъехал пока мы не вошли.

– Чем ты заинтересовала Альберта? – первое, что спросила она.

– Ты в своем уме? – удивилась я. А что я не могу никому понравиться, приглашая, туда меня ты ведь и не предполагала, что такое может произойти?

– Я за столом заметила. Кто угодно, но только не он, прошептала она.

Ты не в себе милочка? Эта тварь, меня осколком проткнула. Предал своего отца, которого убили. Чуть не изнасиловал, образно Лику. Ну и мерзость. Тошнит до жути.

Одним словом, он так пялился, что мать его, даже заметила. Что очень огорчило Нателлу. Но ее переживания меня не задели. Мне было плевать на него, но не плевать на переживания Нателлы, так и хотелось видеть ее такой, потерянной.

Я осталась переночевать там и наутро поехать сразу на работу и переть в другой город, в комнату, которую снимала, желания не было, и сил. Зря я осталась.

Всю ночь, как в кошмаре, я прожила те дни. В пять утра вышла из школы и встречайте.. Эта мразь спала в машине перед школой, я незаметно проскользнула и прошла метров десять. Не повезло, он поехал за мной..

– Далеко? – пытался он заговорить.

Я шла и думала, я бы не против встретить человека вчера, состоятельного, молодого. Но не этого же ублюдка? Все- таки есть же разумные жизненные границы. Я не стала церемониться и просто села рядом, посмотрела на него, сказала все, что думаю:

– Так ближе к теме. Я не из вашего круга. Денег у меня нет, а ваши мне не нужны. Парень мне не нужен. И маме моей зять не нужен и мамы, нет у меня.

Лицо его казалось удивленным. Он не стал продолжать беседу, просто спросил, куда ехать, довез до остановки и испарился. Чего я и хотела.

Прошло пару дней, я парилась на работе. Вдруг мне позвонили с неизвестного номера, я нехотя, но ответила на пятый входящий. Это была Лика.

– Ты разве не в свадебном? уточнила я.

– Нет, я в кафешке, куда мы частенько ходили, придешь в три, я приглашаю, попьем коктейль, очень жарко..

– Не могу, прости, я пишу диплом девочкам, – ответила я. Но она настояла.

Без четверти три я вышла из школы, на мне было белое льняное платье и сандалии, волосы я вплела в косу.

Когда я пришла, она сидела одна. Мы разговорились. Она была веселой, но не казалась счастливой, а это оказались разные понятия. Причины я не спрашивала. Позже приехал ее супруг и сел рядом, поцеловал ее в лоб. Как уважительно.. Ну, а после, приехал Альбертик..

Могу их вкратце описать. Обоим под тридцать. Давид, темноволосый, темноглазый, прямоносый, тонкогубый, среднего роста, накачанный.

Альбертик, cветловолосый, светлоглазый, какой не знаю.. Прямоносый, но слегка вздернутый у кончика, губы, наверное, средние, не присматривалась, слегка подкачанный. Описание, явно не мое. Самое интересное, что вся та троица, которую должен был подстрелить Альберт в тот день, находилась в их компании. Мне интересно, может они все память потеряли?

Одним словом, это точно была засада Альбертика. Но меня настораживало одно, Лика забыла, что он пытался сделать ей, а Давид помнит, что это было на его глазах. Главное, что помню я, из- за одного меня чуть не сдали в притон, а из- за другого я чуть не умерла.

Альбертик никак не выйдя со мной на контакт, уехал, его кто- то вызвал. И пока Лика беседовала по телефону, я сбежала, сославшись на то, что ученики ждут. Но рано радовалась. Он меня просто обдурил и ждал у дверей кабинета, не с добром.

– Не понимаю, в чем причина такой реакции? – сказал Альберт не очень хорошей интонацией. – Еще немного и я подумаю, что обидел тебя в прежней жизни. Я мог бы долго и красиво начать за тобой ухаживать, но ты сама сказала, что ты не из наших. Давай по- хорошему. Я просто тебя приглашу три раза на свидания, не заладится, не подойду. Клянусь!

Один вопрос, из почти восьми миллиарда населения земли, почему именно он? Моя жизнь только началась. Почему не африканец или азиат, или немец, даже эстонец, но не этот бред.

Я просто стала в сумке искать ключи, чтобы открыть дверь. Он резко встал перед ней.

– Я буду убедительно добр и снисходителен, до той поры, пока добры ко мне..

Начал примерно, угрожать он мне.

– Я максимально хорошо настроен, прошептал, почти на ухо мне он.

Можно подумать, я не знаю тебя, сволочь.

– Три свидания, идет, сказала, уверенно я. Но при условии, что клятва будет исполнена.

– При условии, что ты не будешь изначально предвзята. Завтра в восемь вечера, ресторан «Aqva», придешь в черном, велюровом платье.

– Отлично! – ответила я и сделала все наоборот, и пришла в белом гипюровом.

Ну что сказать, сделала я это зря. Будто подтолкнула на его на принцип. Описать мне его глаза? Похож на хищника, который увидел раненое животное и хочет его сожрать, вживую. Вот так он смотрел.

Вел себя хорошо. Мы выпили белое сухое, закусили сыром и рыбой. Он решил меня проводить, мы вышли прогуляться, в саду ресторана и встретили там, Давида с их компанией, как в старые, добрые времена, только не хватало оружия, чтобы Альберт начал в нас стрелять.

Не уверена помнили ли эти парни меня. Но, Давид точно, однозначно, несомненно. Они с друзьями временами переглядывались. Я сразу, что- то заподозрила. Когда отошла в сторону ответить на звонок Нателлы, на обратном пути наткнулась на Давида. Он всем видом дал понять, что помнит меня.

– Хорошая актриса, сказал он, осматриваясь.

– Ты тоже я смотрю, сделал карьеру, из шавки в босса большого.

– За речью следи! – разозлился он.

Мне стало так неприятно, вообще с ними находиться. Он осмотрелся и исчез с глаз, cпустя пару минут.

Второе свидание было назначено через три дня в ресторане «Венеция». По требованию, я должна была одеть розовое платье. Что, я и розовый, простите? Я одела черное, строгое и приличное, как мое воображение, временами будоражащее.

Альбертик уже не был удивлен, мы выпили красное полусухое, он ел полусырое, мраморное мясо, с кровью, его любимое блюдо и неважно мясо человеческое или животное, я довольствовалась салатом.

Наконец, третье свидание он назначил на первое сентября, но место предложила я. Это убило бы его. Мы пошли на городскую выставку, уж если она утомила бы меня. То, что было бы с этим недоразвитым? Но держался он, вполне достойно, купил пару картин для матери. И кофту до сих пор носил исключительно, белую. Предатель!

Напоследок, мы вошли в кафе открытого типа, выпить капучино, а он пошел в наступление.

– У тебя редкий цвет глаз. Желто- зеленые, с серой обводкой, загадочные.

– Я знаю, ответила я. У меня дома есть огромное зеркало и смотрюсь я в него каждый день, по нескольку раз.

Он обиделся в общем. Откинул голову назад на кресло и смотрел в окно, так промолчал около часа. Господи, какой бред, я сейчас переживаю..

Проводил он меня до школы, так как у меня не закончились дела.

– Ну что скажешь? спросил он. Не хочешь продолжить?

– Нет! ответила я, будучи уверена в своем решении.

– Но почему, что плохого сделал я? Я, даже не прикоснулся пальцем..

– Это не имеет значения, ответила холодно я, чтобы не оставить сомнений.

– И черт с тобой! закричал внезапно он, будто изменился за секунду. Найди себе голодранца и вместе умирайте с голоду, рисуя маслом и выставляйтесь на ярмарках.

В его глазах были ненависть и отчаяние.

– Вот и попрощались достойно, как говорится, ответила я и ушла.

– Дрянь, крикнул, он мне вслед.

В кабинете меня ожидал гость, Нателла. Она с тревогой смотрела в окно..

– Что у тебя с ним? – спросила недовольно она.

– Уже ничего, ответила я.

– Будь осторожна, он не в своем уме.

– Я заметила. Он болен?

– Вроде да.. Его долго лечили за границей, лет пять. Только никому. Он и родился с отклонениями вроде. Отец его столько бил. А он его позорил везде.

– А где его отец?

– Его предала команда, убили лет пять назад. Когда власть перешла к другим.

– Другим?

– Отчиму Лики и отцу Давида.

– А кто это решает?

– Жизнь! – прошептала Нателла.

– Понятно. Ты пришла мне рассказать эту самодостаточную историю?

– Не дерзи.

– Я должна поработать, ты меня отвлекаешь..

– Не встречайся с ним..

– Нателла, он меня назвал дрянью и бомжом, будь спокойна..

– Это и плохо, если бы была безразлична, сказал бы, я тебе позвоню красотка. А если он разозлился, это плохо для тебя.

– Для меня? С чего это?

– Увидишь.

– Увижу, Нателла. Увижу! – сказала я и выпроводила ее за дверь.

Не то, чтобы меня испугали ее слова. Но насторожили..

Обещанного долго ждать не пришлось. Когда я вошла после работы в комнату, которую снимала последние два года. Все мои вещи были разрезаны на полоски. Я даже боялась выйти на улицу и прийти в школу к Нателле, но пришла. Ее там не было, я даже c охранником, который был старичок, знала, что там защита дяди. Какая, ни какая, но защита..

Сентябрь был спокойным, он не объявлялся. На удивление! Зато, в октябре объявилась Лика и пригласила на день рождения Давида. Я пошла из вежливости и на разведку. Альбертик был там. Слава Богу, с новой целью. Я выдохнула. Он даже не подошел. Я держалась Лики и Давида, и Давид, кстати, заметил настороженность в моих глазах.

Пять лет назад мне Альберт был противен и омерзителен. Сейчас, после услышанного, я его боялась, именно. Он постоянно улыбался, от этого и страшно. Знать какой он в гневе. Я сидела одна и чем- то задумалась, внезапно подсел Давид.

– Поняла, что от него держаться подальше надо. Или забыла, что он проткнул тебя?

– А из- за тебя меня чуть бордель не отдали.

– Я должен был спастись. И не забывай мой отец заплатил за тебя.

– Послушай, меня, даже не вздумай меня заставить чуствовать себя обязанной, я спаслась лишь чудом. Чудом!

– Осторожнее. Знаешь, что будет если он вспомнит, что ты его голову проломила бутылкой. Он порешит тебя..

– Что мне делать? – оглядываясь, спросила я.

– Не появляйся здесь.

– С огромным удовольствием. Маякни жене, чтобы не приглашала меня в такие места.

– Он запал на тебя и прямо сейчас смотрит сюда. Просто рекомендую. Не одевать красный, он на него с детства плохо реагирует. Не шути с ним, не заигрывай и не мозоль глаза.

– Может мне переехать на Антарктиду? – заявила я.

– Понятно, как хочешь, встал Давид и ушел.

С этими людьми надо определенную фигуру речи подбирать, чтобы не задеть, я пару раз осмотрелась и проверила нет ли этого идиота. Чтобы уйти.

– Меня потеряла? прошептал он, дыша мне затылок. Что у тебя с Давидом? – посмеиваясь спросил он.

– Бредишь!? – Прошептала я, испугавшись его внезапного появления.

– Бредить станешь ты, если Лика узнает. Она болээт им.. – шептал этот псих.

Прям как ты, думала я. Вы все тут больные на голову. Позже я ушла и довольно легко, без проблем. Никто и не заметил.

Осень. За что я любила осень в детстве, за то, что потом зима и ощущение сказки. А сейчас, я шла по улице, смотрела на все вокруг и думала, глядя на эту осень и на эти страшные облезлые домишки. Как хорошо было бы, если бы я жила лет сто назад. Или еще раньше. Где была бы только природа и меньше людей. Сейчас не было такого, чтобы я сказала, я не люблю людей. Просто они такие разные, среди них много плохих и лицемерных. И понимаю, что большая их часть такова. Но это жизнь их такими сделала или пара таких людей, жизнь сделала невыносимой для всех.

Многие любят начало осени. А я этот переломный момент с ночи осени до утра зимы. Самое лучшее чувство, когда ложишься серой осенью, встаешь белой зимой. И полностью, осознавая, что чуда не будет, я верила в него.

Наверное, только я такая, но у меня становилось спокойно на душе, когда я слышала, что произойдет, что- то плохое. Скорее всего, я понимаю сейчас, это было в моем понимании средство стремиться к лучшему. Вам плохо, зато мне хорошо. А когда встречала счастливых, думала они безрассудные и не понимают ничего.

А сейчас я отношусь ко всему ровно. Меня не раздражают счастливые и иногда огорчают несчастные. Зачем врать и говорить, что я люблю всех и вся. Это не так и вряд ли найдется такой человек. Ну максимум три из миллиона. Но от этого не меняется мое отношение к ним, к окружающим, я могу их не любить, но я им не причиню ничего плохого. Только если заденут мои чувства или к примеру, пырнут осколком бутылки. Нет, я не буду мстить этому уроду. Я буду просто жить…

Сейчас, как раз ноябрь. Грязь, слякоть, лужи, туман. Обожаю туман и моросню. Когда идешь по улице, не видно никого, только слышно, как мелкие стекляшки, слегка подмороженного дождя, стучат по капюшону.

Такая странная тишина. Моя несостоявшаяся подруга пропала. Я так и не вернулась в комнатушку. А осталась у Нателлы. Вот только не сталкивалась с ней.

На работе все было лучше некуда. Коллектив отличный, студенты молодцы. Но меня настораживала тишина. Раньше меня это обрадовало бы. Вот-вот, что-то должно произойти. И произошло..

Вечером, выходя с работы мне позвонила Лика и сообщила, что Альбертик болен, то ли заболел. И предложила навестить его. Мне! Я, естественно, отказала. Мне иногда кажется, что самая безумная из всей этой компании была именно Лика.

Что ее подтолкнуло на брак с этим человеком? Какие у них тайны и связи, а может она вовсе не любила его, ее заставили выйти замуж? Но он не выглядит, по крайней мере сейчас убийцей. Одним словом, позже мне сообщили, что Альбертик уже в тяжелом состоянии. Почему мне? У него нет родных? Почему в обществе клеймят людей, вот увидели их вдвоем и уже написали их историю..

Никуда я не пошла, не навестила никого..

Глава II

Не плачь, улыбайся.. Не улыбайся, плачь..

Нателла притихла. Больше ничего не говорила о компании, видимо, от которой зависела морально и материально. Думаю, вряд ли все ограничилось защитой дяди- генерала. Финансировала школу по моим подозрениям, мама Альбертика.

Альбертик, человеку почти тридцать, а он Альбертик. Такое имя в детстве считала самым интересным. Роберт и Альберт. Оказалось и правда, не имя красит человека, а человек имя. И он не красил его, это не этот случай.

Вечером того же дня, позвонила Лика и попросила выйти из школы Нателлы. Как бы описать дальше..

Ее привез человек. Я его помню, как самого хорошего- плохого. Тот, высокий человек, который спросил, «Что случилось»? Имени не помнила. Я только накинула выходную спортивку на домашнюю и вышла на улицу. Было туманно и немного моросило.

Лика из машины не вышла. Я села сзади, рядом с ней. И этот человек повернулся и слушал, о чем мы говорим. Я недоумевала, может реально я во сне? Что за идиотизм меня окружает? Замолчите, дайте на вас взглянуть народ! А как же я?

Мне иногда казалось, что, либо я невидимка. Либо это отрывок моего воображения. Почему меня не помнят, я же не сменила лицо, пять лет это не двадцать.. Может это розыгрыш? Ладно. Но Давид помнит меня. Получается, он самый честный? Держаться его? Зачем мне вообще они, все. Кто они? Что они?

– У Альберта, проблемы сказала Лика.

Я с очень отстраненно, настроенным лицом смотрела на нее, с намеком, причем здесь я? Если честно. Если мне сказали бы, что он скоропостижно скончался, я бы ответила. Настигла наконец… Мне было бы безразлично.

Дальше с огромным знаком вопроса на лице пыталась донести Лике. Что я не должна это слушать. Но их это не волновало. А этот тип, как и тогда оставлял ощущение положительного персонажа, стрелявшего нам в спины. Черт их всех…

Альбертику нужна была помощь психотерапевта, психолога, невропатолога и всех остальных. Я почему- то думала, что у него какая- то пневмония. Как сказала его мама Лике, накануне приступа он сказал, что моя непутевая болтовня и присутствие на него положительно влияет и приступов нет. Да что вы, и как дотянул без моей болтовни до тридцати? Их коллективные уговоры привели к тому, что мне разок надо навестить его дома, после клиники. Естественно, в присутствии врача и мамы. Папы же нет, благодаря сами знаем кому..

Спустя недельки две мне позвонила Лика и сказала, что в воскресенье утром отправит того человека и он довезет меня к нему домой. Зачем я согласилась? Я пошла на поводу у них. Притворилась, что действительно обеспокоена. Но мне хотелось узнать, что скрывается за этими масками, без эмоций.

Ну что сказать за километр до их дома нам на встречу выехал Давид. Очень-очень вежливо вывел меня из машины на пару метров переговорить.

– Ты в своем уме? – первое, что он сказал мне.

– Что случилось, мой ответ.

– Если он вспомнит тебя, можешь не выйти оттуда живой.

– Чего тогда добивается твоя жена? спросила я. Постоянно подталкивая к нему.

– Не могу сказать, – ответил он.

Раз уж не можешь, тогда иди лесом, подумала я.

– Вот, когда решишься, тогда и поговорим!

Я села и поехала к ним домой. Уже безо всяких задних мыслей.

Машина остановилась у ворот. Этот человек остался внутри. Я вошла в туманный, сырой двор, одна. Ни одной живой души там не было. И разглядеть ничего не удалось. Я встала под навес на крыльцо и только подняла руку, чтобы постучать, дверь открыла, какая- то женщина в фартуке. От нее пахло розовым вареньем. До смерти приторный запах и дальше по дому аромат дымки, воска и что- то, типа, cвежего сруба дерева.

Было очень темно, мне дали сменную обувь и указали в сторону лестницы, которая располагалась в конце первого этажа. Ну как этажа, пустая комната в коричневой, узорной плитке. Хоть залей лед и катайся. На стенах вдоль лестницы висели фото в хаотичном порядке, я узнала Альбертика и его мать, но отца не было ни на одном фото.

Я стала медленно подниматься и поняла откуда запах воска, везде зажжены свечи. Cвечи! Двадцать первый век, свечи восковые, как в храме, даже не декоративные и ароматизированные.

Я вышла в коридор размерами похожий на школу, куча дверей и все закрыты. Хоть иди и вычитывай имена на дверях. Третья дверь справа открылась и вышла его мама. Не скажу, что она была в восторге. Но может она грустила, что единственный сын не в себе? Она пригласила меня внутрь. А дальше, театр современного искусства…

Сидел профессор с секретарем, которая описывала состояние пациента. Пациент был бледен, исхудавший, впадины под глазами стали оттенка самих глаз. Просто, идеальная жертва.

Взгляд его был направлен в неизвестность. В общем глаза были открыты, но куда он смотрел я не понимала. Либо его, чем- то накачали, либо это результат того, чем он накачал себя сам. Доктор посмотрел на меня с недоверием, как и остальные. Я села на стул рядом с кроватью, даже боялась взглянуть на пациента и на доктора, не горела желанием. Было впечатление, что его не лечат, а отпевают.

– Она пришла, тихо протянул доктор, будто выводя его из транса.

Он начал смотреть, как человек, только с пятой попытки.

– Я хочу умереть, – первое, что сказал он.

Я тоже, ты не поверишь, подумала я. И что ты уставился. От него пахло или не пахло, исходил аромат масел, не знаю каких. Видимо, это благовонья, изгоняющие нечисть. Я еще подумала это вообще доктор или шаманист?

Он еще раз сказал:

– Я хочу умереть..

Я взглянула на врача.

– Поговорите с ним, – обратился он ко мне.

О чем? О чееем?

– Зачем умирать? сказала я. Еще все впереди..

– Я не чувствую вкуса жизни. Меня ничего не радует, – совсем другим голосом отвечал он.

Я не могла в их присутствии сказать, что- то путевое. Так как старалась выглядеть культурной и воспитанной. А не спустившейся с гор. Я всех выпроводила..

Просто присела рядом и смотрела на его лицо. Он позже, тоже повернул взор, но молчал. Я тоже молчала.

– Кому посвящен этот цирк? – позже спросила я.

Этот идиот, просто молчал.

– Ты под кайфом? спросила я. Он закрыл глаза. Логично ..

– Как ты согласилась прийти? я же безразличен тебе..

– Да, безразличен. Я могу уйти, прямо сейчас. Это Лика настояла. Говорят, ты при смерти?

– Ты это открыто говоришь?

– А ты не в курсе?

– В курсе…

– А кого мы пытаемся обмануть? Меня? Чувство жалости вызываешь?

Через полчаса я почувствовала, что там, в этой спальне, катастрофически не хватает воздуха. Дурманящий аромат, меня словно душил. Подошла к окну, раздвинула плотные, коричневые шторы. Кое- как открыла дверь, на решетчатый балкон и повеяло осенней сыростью, даже ветер задувал брызги мелкого дождя в помещение. Затем вернулась на место. Он следил за каждым моим движением, не отводя глаз.

– Не поможешь расстегнуть пуговицы рубашки? – прошептал он.

– Не помогу, – ответила я.

Да, он и правда выглядел не очень хорошо. Страшненький. Лицо безжизненное. Позже с небольшими паузами, он по очереди расстегнул пуговицы пижамы, сел, медленно стянул ее с себя. Его кожа, была настоль бледной, было впечатление, что в нем протекает не кровь, а молоко. На фоне бледного лица выделялись вытянутые, серые, именно, серые в этом помещении глаза, со впалыми глубоко посаженными, тоненькими веками. Кошачьи зрачки.

У него было крупное телосложение, но он был очень худой, сухой, я сказала бы. Ребра проступали сквозь кожу. А еще он слегка сутулился, наверное, это особенность многих высоких. Он посидел пару секунд и было заметно, ему не хватало сил. Он снова прилег.

– Я не смогу здесь сидеть вечность. Зачем, ты сказал матери, что хорошо чувствуешь себя в моем присутствии? Тебе нужно лечение. Я в этом вопросе не понимаю ничего..

– Лечение от чего? – cпросил он у меня.

– У тебя есть врач.

– Он не слушает меня. Заставляет думать, как он..

Внезапно, в помещение вошла его и мать и побежала закрывать дверь балкона. К этому времени аромат масел развеялся и комната наполнилась свежестью, на светлой коже его появился румянец.

– Ты что натворила, он же простудится.

Прибежала она и стала настойчиво его укутывать одеялом, как младенца. К слову, мне не понравились ее интонация и поведение. Он пытался задержать непостоянный взгляд на мне, но веки его постоянно тяжелели..

Я поднялась и направилась к двери.

– Не надо, прошептал он. Еще пять минут, прошу..

Мать озлобленно взглянула меня:

– Ему уговаривать тебя, не видишь, как плохо ему.

А я не поняла, я что и виновата? Надо было послушать Давида. Эта Лика непонятная, какая- то..

Итого, я вернулась и села на свой стул. Он дремал все это время в моем присутствии. Мне показалось у него замедленное дыхание. Я взяла его запястье и начала считать, частоту сердечных ударов и они были, правда малы.

– Мне кажется ему плохо, – выкрикнула я.

Мать его так и стояла у окна, будто не слышит.

– Я говорю у него слабый пульс, что с ним?

– Он под воздействием препарата. Врач его ввел в это состояние. Он почти вышел из- под контроля. Пару лет назад его практически ввели в вегетативное состояние.

– По причине?

– Это уже не ваше дело, ответила она.

Не мое, так не мое. Вообще странно все, на секунду я подумала, что эта женщина, наоборот, не лечит, а калечит его такими методами.

Я решила не вникать, да и какое мне дело и правда чужая душа потемки. Одним словом, ушла я оттуда без тени сожаления, с небольшим осадком.

Дом изнутри я никак не рассмотрела, он напоминал, чем- то храм во время службы, конечно, неудачная аналогия, но такие были ощущения. Альбертик был на грани..

Пришла я в свою комнату, переоделась, из столовой принесла какао, который уже не давал энергии, а вкус горького кофе мне, тогда не нравился. Нравилось все вкусное и сладкое. Шоколадную пасту я ела ложками…

Я долго глядела в потолок и сравнивала свою не интересную, по некоторым меркам жизнь, с состоявшейся жизнью Лики и этой команды. Которые вряд ли чувствовали нехватку пары сотен, покупая одежду. Я же, вынужденно, покупая то, что могла, всегда думала, что эта вещь гораздо лучше той, что дороже и она мне нравилась еще больше. И я действительно не чувствовала себя хуже. Видимо, так строилось мое внутреннее восприятие всего, что окружало. Я во всех ситуациях находила причины чтобы сказать себе, «Да, так еще лучше».

Видимо, я уснула и проснулась не знаю во сколько, было еще темно. На крыше был такой грохот, я думала сейчас потолок обвалится. Я резко села. Потом выбежала в коридор, никого не было. Спустилась вниз и вышла во двор. Сторож стоял у входа.

– Испугалась, не знал, что спишь. Я вызвал рабочих утеплить кровлю, дожди обещают, затем снег. А над твоей комнатой люк, так вообще протечет, если что.

Я только кивнула и направилась в столовую. Кухарка начистила ведро картофеля, не знаю для чего. А аромат коржей с корицей уже заполнил первый этаж. Я взяла себе стакан чая и покачиваясь, поднялась на верх

Люк, но я тринадцать лет смотрю на этот гладкий, местами треснутый потолок, с закругленными углами и никакого люка не видела. Старик выжил из ума, решила я. Когда немного посветлело, я вышла на балкон пошарить в ящике с книгами. Я всегда докапывалась до середины и все не могла понять, кто оставил эти книги здесь и мыши их перегрызли.

Всегда думала заберу их себе, когда у меня будет свой дом. Но будет ли? Одно я знала точно. Что с годами не хочу изменить мой внутренний мир, мне в нем было, так уютно, так спокойно и желания хочу эти, которые сейчас. Не хочу быть, как все, хочу быть собой.

Нателла прибежала cегодня раньше, с какими- то людьми закрылась в кабинете и что- то обсуждала. Я переоделась, взяла сумку и направилась на работу. День был хмурый и тяжелый. Хотелось спать и мне показалось болят мышцы, лишь бы не заболела, думала я. Хотя, болела крайне редко.

Я удачно сходила на работу. На обратном пути почувствовала слабость и еле дошла до школы. Поднималась по ступенькам, держась за стену, еле перебирая. И говорила, «ай», наступая на каждую ступеньку. Я даже подумала, что отравилась из- за ароматов благовоний в том доме.

Впервые, я плакала, не знаю почему. Я привыкла болеть одна. В этот раз, просто, так хотелось. Болела я три дня.

Прогноз сторожа пришел в действие, начались ливни, не переставая лил дождь, на протяжении недели. Я даже балкон не хотела открывать. Запах сырости усилился и еще больше проник в книги. Вечером, когда дети разошлись, спустилась в столовую. Кухарка со сторожем сидели за одним из дальних столов и распивали, что- то спиртное. Я села за другой стол, меня будто и не было. Они продолжали шептаться, как я поняла они, кого- то поминали.

Так стремно, еще и это. Я поднялась с места, чтобы уйти и вдруг сторож подозвал:

– Иди к нам.

Видимо, были оба подвыпившие, раз уж позвали.

– Ты же дитя этой школы? сказал он. Тринадцать выпусков ушли, пока ты росла. Многое видела и молчишь.

– Я не помню ничего..

– Да тебе и не надо, сказала кухарка, на выпей и налила в чашку, какой- то напиток, то ли настойка, то ли вино.

Я резко выпила и через минуту, все стало троиться и четвериться..

– Смотри щеки покраснели, сказал сторож и засмеялся..

Я поднялась, держась за стол, хотела уйти и вдруг спросила:

– А чьи эти книги, они кому- то принадлежат?

– Да чьи они могут быть, может прежнего хозяина, что здесь жил..

– Хозяина?

– Ну да, это раньше жилым домом был, хозяин продал его администрации и уехал, а что?

– Да ничего, просто подумала, кто мог оставить их..

– Они мешают? Хочешь вывезем их на свалку?

– Нееет, нет как они могут мешать, мне жаль их..

Я расстроилась от своего вопроса, подумала, что их вывезут. На протяжении тринадцати лет этот ящик, будто другом мне был и охранял. Хотя я докопалась лишь до середины, затем все складывала назад, потому что места не было их разложить, да и уборщица ворчала, когда приходила вытирать там пол. В общем я поднялась и рухнула на кровать.

Уж не знаю, что за настойка была, но на утро я встала бодрячком. Энергия рвалась наружу. И я решила докопаться до дна ящика.

Спустя два часа, я сидела среди столбов сложенных книг. Штук десять я отложила к обязательному прочтению. Два столба, отложила просто, на будущее.

На самом дне состояние книг было плачевным. Они все были погрызаны злыми мышками. А еще я нашла связку с письмами без конвертов, сырые и пропитаны ароматами мыши. Письма я положила под кровать. А книги почистила, постелила на дно ящика несколько картонных коробок и сложила книги обратно. По полчаса рассматривала яркие обложки романов, в каждом из них глубокая история, может и не фантазия автора, а его жизнь. Сборники cложила вместе, словари и энциклопедии вместе и так далее. В это время Нателла вошла ко мне в комнату и вышла на балкон.

– Чем ты занята, зачем ты это делаешь? – недовольно, спросила она.

– Это же книги, ответила я.

– И что? Завтра же их отправлю, не место им здесь.

– Зачем, я читаю.

– Их читай в библиотеке, как раз туда я их и сдам.

– Почему ты такая? Я же их читаю. Они не мешают никому. Это моя комната.

– Твоего здесь ничего нет.

– Мне иногда кажется, что в тебе живет два человека один уже мертв, а другой пытается выжить, изо всех сил, сказала обиженно я.

Она вышла, гремя каблуками. В итоге книги она не тронула, даже спустя три дня.

И только спустя неделю я осмелилась и достала письма. Были указаны даты отправки. Я стала читать с начала.

Письма были адресованы мужчине. Сначала это было, что- то вроде знакомства. Она, эта женщина рассказывала о себе, своих увлечениях, семье, учебе, работе. Дальше выражала симпатию. Позже, начался роман в письмах. Затем обиды, размолвки, предательство. Видимо, он винил ее, а она его. Потом он, скорее всего, перестал отвечать. Она писала, писала и писала. Затем сообщила, что ждет малыша. У нее была такая неинтересная манера переписки, я уставала читать и ни одного от ухажера не нашла.

И только потом въехала, выходит книги принадлежали мужчине и письма были адресованы ему и почему он не ответил на остальные, я не поняла. В общем сложила все и пару дней думала об их отношениях, целая история в письмах, а жаль, она так воодушевленно писала.

Через пару деньков посыпал снежок, красивый, легкий. Я решила снять себе комнату у места работы, так как лицо Нателлы раздражало. Я зашла в школу забрала пару вещей и две книжки, чтобы почитать перед сном.

В последнее время появилась, какая- то настороженность по отношению ко всем. Будто все не шло вперед, не двигалось с мертвой точки. Зимняя хандра скорее всего. Новая комната была так себе, не очень удобная, но в двух шагах от работы. Частенько стояла у маленького окна и смотрела, как снег покрывает сухую землю.

Я выключила свет, включила лампу, открыла одну из книг, это был Лондон. Джек Лондон, «Белый клык». Грустная история, волк намучился, но выжил и остался волком, среди собак и людей. C середины книги выпал сложенный лист бумаги, я развернула его, это было начатое письмо: «Моя любимая В….».

Ну очень понятно, исходя из одной буквы, можно судить о многом.

Не спалось, я подошла к окну взглянуть на снегопад и заметила под окнами машину, в ней кто- то сидел. Утром выйдя во двор, я осмотрелась, никого подозрительного. Но вечером, снова эта машина, прямо, как мне показалось, под моим окном. И так три дня.

На четвертый день, мои подозрения подтвердились и когда я вновь подошла к окну, у машины стоял Альберт и смотрел в окно, cкрестив руки и наклонив голову, будто ждал, что я выгляну.

Вот опять, месяц я живу у Нателлы. Он, что очерчен мелом, что туда все боятся идти. Туда он не приходил.

Он очень неприятно смотрел в тот день. В общем, утром я ушла на работу, а после, конечно, к Нателле. Как раз торопилась, кое- что проверить.

Я достала конверты и посмотрела адресаты отправителя и получателя.

Отправитель, выходит женщина, жила в другом городе, а получатель в нашем.

Что же я сделала? Конечно, пошла искать, мне же скучно.

На следующий день, после работы, я поехала на такси, искать дом адресата. Спустя час таксист остановился напротив одного дома. Не знаю, чей это был дом. Я вышла постояла, почему-то, потом решила просто постучать в дверь, спросить, что-то непутевое типа, подскажите, где улица Толстого? Дверь открыла женщина, не очень приветливая, жестко указала мне на улицу Толстого. Внезапно я решила уточнить, кое-что.

– Вы всю жизнь здесь живете?

– Ты что из налоговой? – с подозрением спросила женщина.

– Нет, просто хочу знать, вы здесь жили всегда?

Женщина захлопнула дверь, затем резко открыла.

– Ты кого- то ищешь? – спросила она.

В общем, учитывая годы переписки, я решила приврать.

– Здесь жил друг моего папы, и видимо, попала в точку, моя лапша сработала.

– Они жили здесь давно, потом отец уехал в другое место, а жена в другое, переехали и сильно изменились, – сказала женщина. – Адрес дать, но лучше не ходи к ним, разбогатели, дальше носа своего никого не видят.

В итоге она начиркала на бумажке адрес и сказала, что дом через две улицы, вот я и пошла, прогуливаясь. Через одну улицу пошли дома богатеньких, как она и говорила. Я остановилась у дома. Да, именно, Альберта. Я просто стояла и пыталась вспомнить его отца и его увлечения. В этот момент остановилась машина и конечно, вышел он. Я, как идиотина пришла сама к его дому.

Он весело и одновременно, настороженно, смотрел на меня и дом. Как его описать.. Весь такой дерганный, побитый словно, когда нервничал, загибал колено и слегка приподнимал.

– Меня навестить пришла, спросил он, потряхивая головой.

– Нет, заблудилась.

– Да, и кого ты искала из моих соседей, я тебе покажу дом, который нужен?

– Видимо, я ошиблась улицей, сказала я и побежала в сторону поворота. Он побежал за мной.

– Я что на идиота похож, сказал он и влез в мой карман, где лежал листок, который дала, та тетка, взглянул на него. Так что ты хотела? спросил он и странно посмотрел на меня. На работу наниматься пришла? Уборщица у нас есть, садовник тоже, санитар тоже, повар тоже, пересчитывал он, загибая пальцы, горничная есть, ммммм, дворник есть, даже любовница есть, эта вакансия тоже занята, – улыбнулся он.

– Псих, – ответила я и пошла дальше.

– Но, если хочешь, крикнул он. Последнюю, уволим, только согласую с мамой..

Вот урод. Истинный, без тени сомнения. В общем, разгадку темы писем я приостановила.

Через два дня снова объявилась Лика, она позвонила вечером и снова ждала в машине, вместе с тем высоким мужиком. Я вышла, осмотрелась и села. Мы поехали в какой- то бар. Сели у барной стойки, она заказала два коктейля. Не нравился мне ее вид. Она вела себя, как параноик. Почему меня окружают эти люди? Я работаю в школе, общаюсь с образованными людьми. Но окружают меня они. Может я сама их притягиваю? Но я их и не вспоминаю. Такое впечатление, что в прошлой жизни мы вместе согрешили, теперь не помним, но расплачиваемся и будем сталкиваться пока все не разгребем.

– Где твой муж? – спросила я.

– Не знаю, он вечно, где- то.. ответила недовольно она. Его волнуют только деньги моей семьи.

И тут последовал другой вопрос, от нее:

– Не видела Альберта?

Что? Извините меня! Ни кажется ли.. Ладно..

– Не видела, с чего мне видеть его?

– Вы не встречаетесь? – Выведывала она.

– С какой стати? Ты странная.

– Интересно, как он? – сказала, задумчиво она.

И тут я не выдержала.

– Лика, ты не помнишь, что произошло почти пять с половиной лет назад? Честно мне вообще все это до….. Я и никогда об этом.. не.. Но все же!!! Чисто на прямоту!!! Ты не помнишь кто тебя лапал, кто игнорировал и кто попытался помочь? Я старалась все забыть и никогда не вспоминать, но ты меня достала!

– Я люблю!! – ответила она.

Честно. Я не знаю таких людей. Как можно, она, что без чувства собственного достоинства? Самое большее, что она могла, это презирать всю жизнь. Не скажу, что Давид лучше. Но этот…

– Понятно, – ответила я.

– Может он нравится тебе и ты его хочешь cебе, поэтому, так реагируешь..

– Лика ты не в своем уме, ты что зациклилась на них, больше, что людей не было в городе?

Она выбесила меня, жутко.. Я поднялась, чтобы уйти.

– Прошу, выслушай меня, навзрыд сказала она, все оглянулись. Я молча села.

– Я знаю, кто он и что он. Но когда узнала ближе, всегда видела только его..

– Как ты могла простить такое?

– Он был накачан, какой- то дрянью в тот день, когда он чист, он абсолютно другой.

– И когда же он чист? Его глаза вечно в космосе.

– Ну и что! Он таким родился. Я его заметила давно. В тот день, когда все это произошло. Я знала его, задолго. И нравился он мне давно. Это случайность. Я не могу не простить его. Хотя знаю, что он ничей, не будет принадлежать никому, в силу своего состояния. Ему никто не нужен, он тоже никому. Но есть я!

Дура, какая же дура!

– Ты понимаешь у тебя синдром жертвы. У тебя все наоборот…

Как он там назывался, не помню. Верно, стокгольмский синдром.

– Зачем тогда эта свадьба, вы больные все?

– Я люблю и Давида, прошептала она.

Чего? Деточка, да ты рехнулась, видимо. Может ты всех любишь? В итоге она держится меня, чтобы контролировать его отношение ко мне и как только он отступит от меня, она тоже свалит. Мы попрощались. Было темно, очень. Я вышла первая, стояла, пыталась остановить такси и вдруг ко мне подошел тот высокий мужчина и сказал:

– Перестань маячить у Альберта перед глазами, если он вспомнит тебя, то тебе конец.

Я удивленно на него посмотрела.

– Ох, как я тебе не завидую, если он вспомнит все..

Я не понимала, что делать, стоит ли раскрывать все скобки. И сказать все, что о них думаю. Но то, как они все живут сейчас. Это все пыль в глаза окружающих. Я там была и все видела, и мне кажется Нателла, тоже все знала. Но, что за тайны? Все всё знают, глядя в глаза друг другу, но ведут себя будто ничего нет.

– Я ничего не понимаю, сказала я, сделав как они.

Он подошел близко и сказал:

– Помнишь я спросил, «Что случилось?» а ты взглянула на меня с надеждой, что я помогу тебе. Но там каждый сам за себя. Так и в жизни, Альберт еще заставит тебя плакать. Он же проткнул тебя, верно? Давид сказал мне. А ты знаешь, что у него тяжелое заболевание и куча травм с детства. Его столько бил родной отец по голове, что он рехнулся, окончательно.

У меня будто ком в горле встал, я смотрела по сторонам и не знала, что ответить.

– Что мне делать? – спросила я.

– Не попадайся ему на глаза, игнорируй, у тебя даже никого нет. А у него куча выписок из клиники. Он псих, со стажем.

– А зачем ему я? По каким критериям он выбрал меня?

– Да не по каким. Кто его знает? Если бы его поняли, то вылечили бы уже давно. Просто мы узнали, что ему понравилась подопечная Нателлы.

Он так произнес ее имя, будто ее лучше меня знает. Лучше? Да я ее вообще не знаю, судя по всему..

– А Лика знает, что он настоящий псих?

– Знает.

– И?

– Говори, что хочешь сказать. Давид знает, что она любит Альберта, как брата, вообще, думаю ему плевать. Он там ради укрепления дел отца и положения в городе. Давид вообще никого не любит, только деньги. А Альберт тоже никого не любит, только развлечения и больничную еду. Учитывая, что половину сознательной жизни проводит там. Так что будь умной и не вмешивайся в эту категорию людей. Тебя раздавят. И не пытайся нас понять. Как и мы тебя. Тебя, для нас не существует..

Какая отдушина, подумала я и ушла. Из всего разговора, я поняла, что, если проигнорирую его месяцок, второй, он переключится на кого- то другого. Что меня насторожило в словах этого человека, слова «родной». Его столько бил «родной» отец. Родной, акцент был на этом слове. Это ли не значит… Что был и не родной?

Но это не мое дело! Я решила остановиться..

Прошло пару недель. Близился Новый год. Но никогда не ощущала я такой пустоты. Школа была украшена. Живая, трехметровая ель стояла у лестницы на два этажа, Нателла постаралась в этот год на славу. Видимо, какая-то комиссия должна была приехать.

В канун Нового года, я простояла около часа на балконе и смотрела на кучу этих книг и почему- то одна мысль у меня была. От них временами исходила такая же энергия.. Как же описать. Я, конечно, привыкла к ним. Но это чувство, что они хранят в себе гору тайн. Когда я их перебирала, в тот день, было щекотно всему телу. Постоянно мурашки и какая- то неуловимость. Тоже впечатление было, когда это урод появлялся. Мне было неуютно рядом. У меня появились догадки, что это могли быть книги его отца, именно, родного.

Так как, тот человек. Ну они абсолютно не похожи. Словно сотканы из разных материалов. У них ни одной общей черты.

Отец был абсолютно безвкусным на мой взгляд. Низкий, коренастый, смуглый, карие, мелкие глаза, короткий широкий нос, пухлые короткие пальцы. Что еще больше подтверждало, так это манеры. Он хоть, что- то должен был перенять. И еще, не заметила, что он имел склонность к чтению. А сын полная противоположность. В тот день я и предположить не могла, что они родные, пока она не назвал его сыном. Адрес с конверта совпал с их домом. Кто же эта женщина? Как же звали мать Альберта, надо узнать, может это роман в письмах его родителей?

В общем, как я и предполагала, Нателла пригласила целую делегацию в школу, среди них была министр образования, кем стала мама Лики, бывший преподаватель гитары. Директор парочки школ, мама, а также она и финансировала все школы. И папа Давида. В общем, все очевидно без слов … Я не спустилась вниз, а вышла на балкон. Но они решили все осмотреть и вошли в мою комнату тоже.

Они тупо стояли, кто- то, что- то записывал, осматривал. Отец Давида заметил книгу, которую я оставила на кровати поднял ее, полистал. Надо же, прошептал он.

Я подошла, чтобы забрать, там же был тот листок и произошло, то, чего я не хотела. Листок выпал и его подняла мать Альберта.

Я подбежала и сказала, Это мое, она надменно взглянула и развернула листок. За мгновенье ее глаза залились слезами ненависти. Она ткнула листок в лицо Нателле. Нателла, взглянула на меня:

– Откуда это у тебя?

Я вынужденно указала на ящик.

Его забрали, в тот же вечер. Эта женщина забрала. Осталось пару избранных мною книг, которые я спрятала под кроватью. И ждала пока они разъедутся и начала бы искать, что- то в них. Надежда была крошечная, но была. Я оказалась права был конверт в одной из них, он был пуст. Отправитель его подписал, но не отправил.

Зато у меня был адрес женщины, а также инициалы ее и отправителя. В. З. и А. В. Я поняла одно, видимо письма женщины передавали в руки этому мужчине, а ее письма он отправлял по почте, на конверте был указан индекс. Это был другой город, но теперь я знала какой. Немного поразмыслив, я решила оставить это дело. Да и что мне это дало бы? Что же делает с человеком любопытство..

Этот год я встретила, с каким- то странным ощущением, словно все пойдет не так. Нателла организовала банкет до половины одиннадцатого. Затем все разъехались по домам, к семьям. Остались я и сторож. Который распивал один в столовке.

– Почему вы не пошли домой в такой день? спросила я, опершись к двери у входа столовой.

– А у меня ведь никого и нет, как у тебя. Только воспоминания.

– Вы не правы. Нет никого у меня. У меня нет воспоминаний. Воспоминания, важнее некоторых живых людей..

Я решила выйти на улицу. Было, так оживленно. На дальних улицах народ пел, радовался. В небе сверкали фейерверки. Я закуталась в куртку, накинула капюшон и смотрела в небо. Затем прошлась вдоль по улице школы. До конца и обратно. Была, приятная на удивление погода, уходить не хотелось. Но умиротворение не продлилось долго. В десять минут первого часа Нового года, машина остановилась перед воротами школы.

Я почти дошла до них и собиралась войти, когда заметила его машину. Он вышел, осмотрелся и подошел ко мне в легоньком пиджаке на рубашку, погода была приятная, но это была зима. Он приближался, расчищая ботинком свежевыпавший снег. Чего ждать от этого человека я не знала. Остановился он в паре шагов от меня, осмотрел снизу вверх, ухмыльнулся на одну сторону. У него всегда была натянутая улыбка. Но глаза вечно остолбеневшие и холодные. Живой труп.

– Что за вид, ты похожа на бомжа, были его первые слова.

Затем стал приближаться ближе. Дергая, иногда, головой.

– Не спросишь, зачем я здесь?

Я просто слушала.

– Пошли, выведу в люди тебя. На корпоратив. Одежда с меня, не переживай потом оставишь. Не с кем пойти. Меня все знают в городе и оберегают своих дочерей и сестер. Тебе терять же нечего. Хорошую жизнь увидишь, пока тебя не увели.

В общем нес вещи, уже более свойственные ему. Пытаясь, видимо задеть меня. Ему, практически это удалось. Но я держалась. И с одной стороны, понимала, что эта встряска мне полезна. Так как давно держала в себе эмоции, которые хотят вырваться. Одним словом, я расплакалась перед ним. Не то, чтобы не могла потерпеть. Сделала нарочно, чтобы понять, как он отреагирует. И что он сделал? Да, начал смеяться. А я плакать еще больше.

– Ну вот, ты жертва, подытожил он, вытирая свои слезы от смеха. Я знал, что ты сорвешься и осознаешь, что я твой единственный шанс вырваться из этой школы.

Он такой акцент поставил на слове школа, что мне не по себе стало.

– Ну так, что поехали? – сказал он. – Я оставил компанию, чтобы привести тебя.

Я не задумывалась до этой минуты, почему такое особое отношение ко мне? Не может же быть просто из- за того, что ему уже все надоели. Если бы я была совсем никакая, может он и не обратил бы внимания на меня?

– Хорошо поеду, при условии, что ты скажешь, что во мне тебе понравилось, чисто теоретически. Отбросив все остальное в сторону.

Его лицо стало серьезнее. Он успокоился. Перестал вести себя, как клоун. Посмотрел внимательно.

– Ну давай же, – сказала я, – назови пять качеств любых, что именно тебя привлекло?

Мне самой было интересно, что такого человека могло привлечь, ведь пять лет назад он впритык меня не замечал, я была словно тень. Он к моему, тогда счастью, заметил Лику. И тут меня накрыло, может ему тоже она нравилась, но в силу своей психики он вел себя так? И стала осознавать, что они что- то мутят, возможно против меня. Теперь помимо урода в моих глазах появился еще и возлюбленный, моей единственной недоподруги и стал еще ниже, на планку.

– Ну что сказать, пять качеств говоришь.. Цвет глаз, фигурка ничего, красный цвет идет, хочу доказать, что тебе меня не одолеть и пятое… – Cказал он и взглянул на школу, а пятое не скажу..

– Cпасибо, за полезную информацию, ответила я и хотела проскочить, он схватил меня за капюшон, я чуть не перевернулась, еле ухватилась за ворота.

– А я не понял, я разговариваю, ты уходишь? разозлился он, никакого уважения.

Я сделала еще один резкий шаг вперед и проскочила, капюшон выскользнул из его рук. Он сделал два шага и резко остановился у ворот, словно, там была черта. Он так испуганно смотрел, сначала на меня, затем на школу, глаза его засверкали. Выглядел, как побитый зверь, искалеченный. Помотал головой, закрыл глаза, сделал шаг назад. Я недоумевала, что с ним? Убедилась, что он психопат, ничего ведь нет, но он смотрел будто там черта, ограждение.

– На чай не зайдешь? – спросила, издеваясь я. Его лицо надо было видеть. Это фиаско!

Он пошатываясь, направился к машине, не торопясь сел и не уезжал, положил голову на руль, просто сидел. Я немного постояла и пошла к себе. Не знаю во сколько он уехал или остался там. Но стало интересно, почему он не вошел?

С утра я направилась в столовую, взяла две чашки чая и вышла во двор к сторожу. Он сидел на скамейке под старым черносливом и латал сапоги. Я села, поставила его чашку на скамейку, а свой чай попивала глотками.

Он поглядывал хитро на меня. Понимал, что я пыталась, что- то разведать.

– Старая школа у нас, да? первый мой вопрос.

– Да уж, немолодая, точно…

– Интересно, а сколько лет ей?

– А я почем знаю. Это у Нателлы спроси.

– Она не расскажет. А как можно было продать такой дом и место хорошее, пригород, свежий воздух, природа.

– Не знаю. Уехали они давно, богатые люди были, отвечал неохотно он.

– Ну, а почему продали администрации, а не людям?

– Может администрация больше дала, а может не хотели, чтобы тут жили, а может и не купил никто.

– А тут куча богачей, почему не купили бы?

– Людей не знаешь, слово за слово и сплетни. Может, не захотели..

– Сплетни?

– Так ты давай, иди, разозлился он. А чай оставь, пришла она деда разбалтывать.

В общем, из полезной информации я узнала ничего.

Через неделю, я счастливая пошла на работу. Если честно, была бы рада если зима длилась бы до десятого января. Я любила ее, но уставала, а больше не любила начало весны. Но так ждала ее в этот раз.

Я сняла комнату в паре шагов от места работы. Она была еще меньше предыдущих. Но опять же близко. Ходила на работу и оглядываясь. Я догадывалась, что он это, так не оставит.

Не прошло и месяца. Холоднющий, морозный февраль, я пришла в съемную комнату, после долгого дня. По привычке свет не включила, положила вещи на стол, стянула куртку и все остальное. И наконец включила свет.

На моей кровати лежал Альберт. Как и каким образом он вошел? Ведь дверь я открыла ключом. Он нагло смотрел. Его длинные ноги витали воздухе, так как длины кровати не хватило для его роста. Что творит эта нечисть?

– Ты что творишь? – разозлилась я.

– Терпеть не могу неуважение к себе, сказал он, резко сел, улыбаясь и хитро поглядывая.

– Прямо сейчас убирайся и как после этого ты хочешь понравиться?

Он начал цинично хохотать во все десна, я только заметила щербинки между его идеально ровными, белыми зубами.

– А кто сказал, что я хочу понравиться, все должно быть наоборот, это твоя миссия должна быть, мне понравиться. Я, просто, изучаю тебя..

– Ты психованный, тебе лечение нужно, углубись лучше в этом направлении.

– Как ты живешь в этой дыре, твоя кровать такая узкая, я ощущал себя словно в гробу.

– Ненормальный!

– Иди- ка завари чайку, мне холодно, не люблю холод и дожди, от воды сводит зубы, заявил он, растирая руками предплечья.

Я уже начала выходить из себя.

– Я сейчас позову соседей.

– Да кому ты нужна? И я ничего не делаю, плохого, пока что, говорил он, прогуливаясь по комнате и лапая все мои вещи.

– Можно вопрос, – сказала я.

– Ну валяй, не отвлекаясь, – ответил он.

– Тебе Лика нравится?

– А можно встречный вопрос, ты Лику знаешь из школы, да? Но она посещала гитару, а ты малюешь картины, весьма неудачно, получается вы были подругами, раз уж не были просто в одной группе?

– Нет, мы не подруги, просто знакомые. И картины у меня, очень даже красивые..

– А почему ты была на свадьбе? Кто ты Нателле? – усмехнулся он.

– Это, не твое дело!

– Это, не твое дело! – ответил он.

– Что? – спросила я.

– Это, не твое дело, нравится мне Лика или нет!

Вот урод моральный и психический. Только сейчас заметила, какая у него пугающая улыбка. Холодная, это меня и насторожило пять лет назад. Он тогда еще страшнее был и светлее.

У него белоснежные, прямые зубы, но клыки немного свисают. Когда он смеялся, очень неестественно и натянуто, по уголкам проглядывали глубокие, мимические морщины, зрелище было жутким. Глаза непонятные, но светлые, узкие, длинные, внешние уголки тянулись к вискам с веками. Брови почти незаметные, они были, да густые, но такие светлые. Нос широкий у переносицы, широкие крылья, острый у кончика. Губы средние, не пухлые, совсем, но линия формы будто подведена, а еще очень яркие. Квадратные скулы, впалые щеки и тяжелый подбородок. Примерно так, я уже могла описать его.

Все в его лице было жестким и тяжелым, каждая черта и наверное, именно светлость придавала прозрачности. Но если бы он оказался шатеном или брюнетом. Это был бы черт на подносе. Хотя, в светлом обличии, злые глазенки были не менее пугающие. Еще этот пустой взгляд. Он даже, когда смотрел в глаза, точнее пытался. Он постоянно отводил их. Так вот, непонятно было ничего. Мне кажется, он сам не понимал, что с ним. И внешне он такой белокожий, светловолосый, прямо, какая- то генетическая победа. Самородок. А мать и предполагаемый отец? Да он, словно подкидыш..

Он еще прогулялся по комнате и встал в шаге.

– Ну что? – сказал он.

– Что, что? – спросила я.

– Что будем дальше делать?

– То есть ты вломился в чужое помещение и спрашиваешь, что делать? Сваливай! Ты клятву не сдержал..

– Так ты была предвзята изначально. Почему мне кажется, что ты зуб на меня точишь, сказал он и приблизился на пол шага.

Я взяла канцелярский нож для ватмана и отошла в сторону.

– Что ты там прячешь, сразу заметил он и схватил мою руку. Решила спастись от меня этим? засмеялся он. Нет- нет, ты меня неправильно поняла. Я тебе ничего плохого не сделаю. У меня скорее, научный подход, говорил он, жестикулируя руками в воздухе.

– Вот опять же, никогда не входи в помещение и не запирай дверь, если там нет другой, из которой можно выбраться.. Откуда ты выйдешь, тут нет двери. Понимаешь, это я дверь, из которой сможешь выбраться.

Продолжал он нести глупости, судорожно напрягая ладони, словно, не понимает, о чем говорит. Пальцы у него были средней длины, слегка изогнутые, видимо, это было результатом его привычки. Он был настолько эмоциональным, постоянно жестикулировал и напрягал руки и скулы, когда нервничал. Даже мышцы шеи в постоянном напряге.

Что он несет, Бог мой! Какая дверь?

– Поехали, еще на три свидания?

– Ты больной, я же сказала, все!

– Да ладно тебе. У нас с Ликой фамилия Вейер. Понимаешь, к чему я это? Мы оба Вейер.