Читать книгу Монета золотого запаса - Анжелика Минкаиловна Ихсанова - Страница 1

Глава 1

Из кухни доносился манящий сладкий запах. Конечно, это бабуля стряпала вишневое варенье. Я только что вернулся из экспедиции, и, пользуясь свободным временем, валялся в постели, потому что в любой момент мог раздаться звонок и снова в путь. Все дни отдыха я ел, спал, и проводил время с бабушкой. Кроме нее у меня никого не было. Она была очень старенькой, и был важен каждый прожитый день, но к сожалению, моя профессия не позволяла часто бывать дома и уделять ей время.

Я тихонько заглянул на кухню, где бабушка стояла у плиты и помешивала варенье в маленьком тазике из мельхиора. В нашем доме было заведено именно в нем его готовить. Когда я еще маленьким спрашивал почему? Она отвечала, что ей так удобно, и это в память о дедушке. Именно от него пошла такая традиция. Дед прошел две войны: гражданскую и вторую мировую. И этот таинственный тазик, как утверждал сам дед, был из походного набора самого Адмирала Колчака. На дне с внешней стороны была выбита именная печать и его подпись. Как он у него оказался, осталось загадкой.

В нашем доме, много чего осталось с гражданской войны: документы, газетные вырезки, фотографии, наклеенные на грубые картонки. Мне нравилось капаться в них и рассматривать. Правда все они были серыми и мрачными, на них были нерадостные лица. И чем старше я становился, тем больше меня притягивало к ним. Наверно именно это повлияло на выбор моей профессии. По фотографиям я понял, что дед сначала служил в белогвардейской армии. В первую войну он был совсем молодым, ему было восемнадцать лет. Детали я не знаю и бабушке они не известны, так как встретила она его много позже. Я лично с ним на эту тему не разговаривал, он умер, когда мне было всего два года. И внешне я его не помню, только по фотографиям, но заочно знаю хорошо – бабушка постаралась. Она часто рассказывала, как сильно он меня любил и ни на минуту не отпускал от себя. Часто брал с собой не только на прогулку, но и на работу. Дед не мог усидеть без дела даже на пенсии и часто находил подработку.

Как-то, рассматривая в очередной раз бумаги, я обратил внимание, что одно фото потрепалось и отклеилось от картонки. Я хотел подклеить и заметил, что с обратной стороны нарисовано что-то извилистое. Любопытство взяло свое, и я оторвал полностью фотографию. Как я понял, на ней была начерчена карта. За столько лет чернила расплылись, но все же очертания были понятны. На ней были помечены какие-то координаты, но названий не было, только точки обозначенные буквами. В общем, понятно было только самому деду. Я никогда не показывал друзьям эти фото, несмотря на то, что бабушка никогда не запрещала. И я всегда свободно капался в них, они открыто лежали в тумбочке. Единственное, что она хранила под ключом, это медали и ордена со второй мировой войны. А карта эта осталась загадкой, и я оставил ее до лучших времен…

– Привет бабуль, – произнес я тихо поцеловав ее в макушку.

– Проснулся? Садись за стол, завтракать будем, я блинов напекла. Скоро опять уедешь, толком и не поговорили.

– Да, выбрал я себе профессию, тебя совсем не вижу. Хорошо, что твоя Ильинична часто заходит, а то извелся бы я. Пусть подруга твоя к нам переезжает, все равно одна живет. И мне будет спокойней, что есть куму за тобой приглядывать, и не скучно. Что скажешь?

– Скажу ей об этом, думаю, она не будет против. Когда уезжаешь?

– Жду звонка!

– Надолго?

– Ты же знаешь, в нашей работе неизвестно как получиться. Но вещи приготовлю заранее.

В дверь постучали, и бабушка пошла открывать. Тут же, в спальне затрещал мой телефон. Ну вот, началось!

– Говори, – произнес я, так как уже знал, что это Андрей – мой коллега.

– Здорово! – прозвучало в трубке. – Слушай, тут такое, – сообщал он. – В Омской области, близ поселка Бычки, нашли мертвого человека.

– А мы то, здесь причем? – перебил я.

– Слушай дальше: из поселка никто опознать его не смог, странный он.

– В смысле, в чем странность?

– Да он как будто не из нашего века. Сверху, в пуховике потрепанном, под ним рубашка расшитая узорами с застежкой на плече, а внизу штаны-кальсоны, пошитые кустарным способом. Но самое загадочное, что в кармане нашли золотую монету старого образца. Сядь, сейчас упадешь: монета из золотого запаса – золото Колчака! Съел?

– Ого! Почему ты думаешь, что это оно?

– На ней герб и датировка, такие… не перепутаешь. Да и местность тоже наводит на мысль.

Меня в пот бросило от таких новостей. Это сенсация! Значит, мне предстояло туда лететь и выяснять: что, да как.

– Когда вылетать?

– Да чем быстрей, тем лучше. Ты что, сам не понимаешь.

– Ты маршрут изучил? Как туда добираться?

– В общем, летишь до Омска, там тебя встретят. Оттуда, на вертолете до Бычков. По-другому никак, на пути тайга. И одевайся теплее: куртку, свитер, и все такое… Там, даже летом холодно особенно ночью.

– Хорошо, собираюсь, – сказал я и положил трубку.

Я побежал на кухню, откуда доносились голоса. Пришла подруга бабули.

– Здравствуйте. Давно не виделись. Как дела, как самочувствие?

– Здравствуй Алеша. Я то, часто захожу, а вот тебя совсем не вижу. Заработался ты что-то.

– Вот об этом я и хотел с вами поговорить. У меня к вам просьба. Не согласились бы вы, переехать к нам на время моего отсутствия, а то и навсегда если желаете? Видитесь вы часто, ну что вы в такую даль все время ездите. Соглашайтесь.

Ильинична посмотрела хитро на бабушку и кивнула головой. Похоже, они давно все обсудили.

– Вот и хорошо. Бабуль, я уезжаю срочно. Тут такое творится, но раскрыть секрет пока не могу, а вот когда вернусь, расскажу. Тем более, не знаю пока, чем дело закончится.

– Я так и знала, что надолго ты не останешься, – возмущенно развела руки бабуля.

– Ну прости, мне пора.

Я крепко обнял ее, и поспешил в свою комнату складывать рюкзак. В силу своей работы чемодан я не носил. Я вдруг вспомнил про ту фотокарточку, с нарисованной на ней картой, и решил взять ее с собой. Что-то мне подсказывало, что тут есть связь.

Бабушка собрала мне вкусностей на дорожку, села на кровать и заплакала.

– Ну что ты, бабуль. Как будто, на войну отправляешь.

– Вообще то, в твоей работе, тоже есть риск, – жалобно сказала она.

– Есть, но не большой, я всегда осторожен.

Я попрощался и поехал в аэропорт. Мне не терпелось прибыть на место происшествия, и я решил ждать ближайшего рейса там. Долго ждать не пришлось, уже через полтора часа я сидел в самолете, а через три с половиной был в Омске, где меня ждал человек с табличкой, на которой была моя фамилия и имя.

– Здравствуйте. Думаю, вы ждете меня, – показал я удостоверение.

– О, с прибытием. Меня зовут Виталий. Как долетели? – отрапортовал он.

– Будем знакомы. Ну, рассказывайте, что у вас произошло?

– Пройдемте в машину сегодня прохладно, – пригласил он, – по дороге расскажу.

– Мужика этого, нашел местный егерь, – начал он. – Мы так поняли, что он направлялся в поселок, но не дошел, кто-то его грохнул. А монету нашли не в самом кармане, а в подкладке. В кармане пуховика, дырка образовалась, вот она туда и выпала. Подозреваем, что не одна была монета. Видно кто-то знал и убрал его как свидетеля, заодно карманы подчистил. Только вот одна запряталась.

– Откуда он пришел?

– Ясно, что шел он в поселок, позади, была только тайга. В этом и загадка. Наша задача лететь в Бычки. С народом я уже поговорил, но если хотите, сами можете поспрашивать. Я не против. Пройдемся еще раз по домам, фотографию покажем, правда, уже мертвого…, другой нет. Может у вас лучше получиться расшевелить народ? Понимаете, в нашей местности много отсидевших проживает, их тяжело разговорить. А после, надо будет забрать егеря, да мужика из органов, и, в тайгу. Егерь обещал быть проводником. Сказал, что как-то, видел места необычные. Раньше он об их существовании не знал. Там скала есть, и река подле нее. А там где есть вода, должны быть люди поблизости. В таких местах, могут жить отшельники, а может и беглые хоронятся. Поэтому дальше, вглубь тайги, нормальный человек не ходит. Опасно. А это место он видел впервые, больно далеко оно, за болотами. Со слухами о том, что где-то в этих местах может быть запрятано золото Колчака, бродит много подозрительного народа. Вот этот мужик, видно на что-то и нарвался.

***

Виталик привез меня в гостиницу. Объяснил, что ночь нужно будет провести в ней, а завтра предстоял перелет на вертолете до Бычков. Заказал мне ужин. До ночи было далеко, и мы решили перекусить и изучить карту интересующей нас местности. Честно говоря, я был в растерянности. Обычно мы работаем с уже известными координатами, оставалось только прибыть и делать свое дело. А тут, нужно было искать. Да место, которое нашел егерь, было предположительной версией. «Что теперь, прочесать всю тайгу с металлоискателем?» Своими мыслями я поделился с Виталиком.

– С нами будет еще один человек. Я говорил, кажется? – вспоминал он. – Он этим займется. Ваша задача другая: определить историческую ценность и подлинность монеты. Но идти со всеми в тайгу, вам все-таки придется.

Мы изучили карту местности, масштабы ужасали. Виталик ознакомил меня с правилами безопасности в тайге. Объяснял, как вести себя, если нарвешься на дикого зверя. В тайге мне бывать не приходилось, хотя трудные моменты в моей работе встречались. Я был закален.

Засиделись мы за разговорами допоздна. Виталик оставил меня, извинившись за чрезмерную болтовню, объяснив это тем, что не часто к нам заезжают столичные, мол, хочется пообщаться. А мне выдалась минутка поговорить с Андреем, и я набрал его номер.

– Здорово, – набросился он сразу. – Ну, ты что пропал? Я тебе звонил, а ты вне зоны.

– Прости, забыл поставить на зарядку. Меня встретили, я сейчас в гостинице отдыхаю. Завтра летим в Бычки. Информации мало: местный егерь видел в тайге одно место, которое может нас заинтересовать.

– Монету видел? – спросил Андрей нетерпеливо.

– Нет еще, завтра. В Бычках ждет еще один человек, ну ты понимаешь…, монета у него.

– Понятно. Тогда до завтра. Спокойной ночи, – не стал затягивать разговор он понимая, что мне надо выспаться.

Я положил трубку и пошел спать, до утра оставалось совсем немного, необходимо было отдохнуть. Неизвестно какие сюрпризы ждали впереди. Была какая-то тревога перед предстоящими событиями.

Клонило ко сну, глаза стали тяжелыми и я прилег. Мне снилась та река возле скалы, о которой рассказывал Виталий. И девушка, с рыжей толстой косой на плечах. И так странно была одета: на голове платок, рубаха с мудреной вышивкой, юбка по щиколотку, пошита в старых традициях, и меховая грубой отделки безрукавка. Странно.

Она посмотрела на меня и произнесла мое имя, почему-то мужским голосом. Тут вдруг, кто-то стал трясти меня за плечо. – Алексей! Алексей! Просыпайся!

Я открыл глаза. Пред моим лицом склонился Виталик.

– Ты чего дверь не закрыл? У нас так нельзя, быстро обуют. Вставай, нам пора, позавтракаем в вертолете. Я взял горячий кофе и пирожков с картошкой, жена напекла. Иди, умывайся и в дорогу.

***

Пока я собирался, Виталий попутно мне сообщил, что планы немного поменялись и в поселок мы не полетим. Направимся сразу в тайгу. Поэтому, предложил сразу взять все снаряжение и одеться подобающе. В смысле тепло и удобно, чтобы передвигаться по тайге.

Я быстренько собрался, и мы поехали на специальный аэродром для вертолетов и маленьких самолетов для облета местности. В вертолете оказался мужчина, который холодно посмотрел на нас и отвернулся к окну. Я догадался, что это был сотрудник госбезопасности. Напротив сидел местный мужичок, я предположил по одежде, что вероятно тот самый егерь. Виталий представил нас друг другу, и мы тронулись в путь. Точнее взлетели.

Летели часа полтора. Виталий открыл дверь, чтобы можно было ощутить всю красоту тайги. В нос ударил свежий запах хвои.

Вертолет был так близко к верхушкам деревьев, что казалось, протяни руку и можно рукой достать. Как же прекрасно вот так порхать над природой. Красота неописуемая, ну и где-то зловещая. Затеряешься, то тебя уже никто не найдет, если сам не выберешься.

– В тайге поляны бывают? – обратился я к Виталику.

– Бывают, но и они в основном заросшие кустарниками да ягодниками. А вот болотистой местности полно. Опасные места здесь. Не думаю, что человек здесь может один выжить. Поэтому, есть подозрение, что мужичок тот, не один в лесу обитал. То, что он много времени провел в тайге, это и дураку понятно – один внешний вид чего стоит. Как леший. Да и люди, хоть и живут отшельниками, все равно рано или поздно в поселок вылазку делают: кто за спичками, кто шкуру сдать, а кто и золото.

Мы летели, временами петляя верх и вниз. Я почувствовал порыв ветра. Неожиданно хвост вертолета подбросило вверх и нас стало мотать из стороны в сторону.

– Что случилось? – крикнул Виталий пилоту.

– Не знаю. Резкий ветер. Держитесь. Все пристегнуты?

Дальше, все произошло молниеносно, я даже не успел испугаться. Нас завертело как в юле, и машина легла боком на пики деревьев, лопасти вертолета стали их срубать. Последнее, что я слышал и чувствовал, это треск отрубленных веток, которые выстреливали мне прямо в лицо. И все, меня отключило. Толи, я головой ударился еще в вертолете, толи меня вытряхнуло, и в полете от ударов веток я потерял сознание. Этого уже не вспомнишь…

Очнулся я на дереве в болтающемся состоянии. Слава богу, не вверх тормашками. У меня за спиной был рюкзак, который я в вертолете не успел отстегнуть и снять, точнее забыл, так как мне на колени бросил свой рюкзак Виталий, когда стал рассматривать карту.

Я висел на ремнях, которые зацепились о сук, повис как мочалка на гвоздике, но травмы все же получил. Попытался опереться ногами об дерево и заорал от боли. Одна нога вероятно была сломана, я не смог пошевелить ступней. Все тело болело. Руки были целы, но все ободраны об ветки. Я висел как тряпичная кукла и не мог сообразить, как освободиться. Вокруг было темно, хотя был день, но деревья стояли так плотно, что их кроны закрывали все небо. Было жутковато, и вокруг была странная тишина, видно навели мы шороху.

«Что случилось с остальными? Живы ли они?»

Мне вспомнился разговор в вертолете о том, что выбраться отсюда не каждый сможет, только знаток какой. Даже егеря боятся ходить вглубь тайги. А я, так еще с поломанной ногой, даже с дерева слезть не могу.

«Интересно, далеко мы залетели?»

Я попытался здоровой ногой упереться о соседнюю ветку и приподнять немного тело, чтобы ремень, которым я зацепился, соскочил с сучка. У меня получилось, и я держась за ветки, смог присесть на ту, об которую упиралась нога. Появилась возможность достать карту из рюкзака, ее я приобрел в аэропорту Омска. Я также проверил телефон, связи не было. Надо было разобраться, в какую сторону выбираться.

««Вот идиот, тоже мне ученый!» – я даже не знал, в какой стороне от поселка нахожусь. Я не успел посмотреть на карте, когда Виталий ее рассматривал в вертолете, – был занят видом из окна. Просто надо успокоиться, и подумать. Карта местности есть, она подскажет. А как определить где юг и север, я знаю, задачка для школьника!»»

Я еще поковырялся в рюкзаке. «Ого, да у меня тут есть обед!» Пирожки, которые мне сунул Виталик и маленький термос с кофе. Оно сейчас, кстати, чтобы расшевелить мозги и взбодриться. Честно, мне было жутко от мысли: как я буду дальше передвигаться по тайге с поломанной ногой. Одно, я знаю точно! От поселка мы далеко улетели, и возвращаться ползком придется долго. А на пути, как предупреждал Виталик, могут попасться дикие звери или еще хуже, медведь. А у меня нет оружия, только ракетница, и убежать я не смогу. Я понимал, что могу затеряться в этих дебрях навсегда и испугался за бабулю: «Что будет с ней? Она просто не переживет!»

Вечно сидеть на дереве было бессмысленно, от медведя здесь не укроешься. Как только подует ветер в его сторону, он быстро учует мою кровь от царапин на теле, а их было много. Я был полностью ободран, но на фоне поломанной ноги, другой боли, я не замечал.

Я глотнул кофе, он был еще теплым. Есть не хотелось, комок в горло не лез. Достал фонарик и посветил на карту. В моем рюкзаке было много разных походных и необходимых в дороге вещичек. Мне не составило труда, разобраться в какой стороне поселок, у меня на это ушло не более пяти минут, труднее было слезть с дерева. В рюкзаке оказалась веревка, я решил привязать ее к толстому сучку и с ее помощью спускаться вниз. Это был оптимальный вариант при моей травме. Так я и сделал. Потихоньку держась за веревку и отталкиваясь здоровой ногой от дерева, я стал сползать. Было тяжело. Когда я падал с вертолета, повис где-то ближе к верхушке дерева, и до земли было далеко, так как оно оказалось очень высоким. Но с другой стороны, если бы я не зацепился вверху и пролетел ниже, то поздоровался со всеми ветками и сучками дерева, и меня бы всего переломало.

Спортом я не ленился заниматься, так что сила в руках была. С трудом и адской болью, я смог спуститься на землю. Еще раз определил направление и пополз курсом на поселок, понимая, что путь будет небыстрый. Но пока был день, нужно было успеть пройти или проползти приличное расстояние. Надо сказать, было нелегко, сломанную ногу волочить по земле было пыткой. Меня тошнило от нестерпимой боли. Я нашел толстую крепкую ветку и зафиксировал ногу в том самом месте, где предполагался перелом. Пришлось снять кроссовок. Нога распухла и посинела так, что в обуви стало тесно. Но бросать кроссовок я не стал, а засунул его в рюкзак.

Я полз уже два часа и думал: «успел ли сообщить пилот об аварии?» Как вдруг, послышался треск веток. Звук все усиливался, и я обрадовался: «может, кто-то из наших, остался жив, и тоже пытается выбраться?» Я остановился, и уставился в том направлении, откуда он шел. Из-за веток на расстоянии дести шагов, кто-то показался. Я обрадовался – человек. Но когда этот кто-то приблизился, у меня волосы встали дыбом. Это был зрелый медведь, а может медведица, я не приглядывался. Да и какая разница в такой ситуации. В тот момент я понял свою участь, ведь даже на двух здоровых ногах, от медведя не убежишь, передвигается он шустро. У меня кроме сигнального пистолета, ничего в рюкзаке не было, и я попытался тихо достать его, пока тот не заметил меня. Попытка оказалась не удачной, как только я полез за ним, медведь меня заметил, то есть, скорее, почуял, ведь я был весь в крови. Одним рывком он оказался возле меня, я даже помолиться не успел; схватил меня за поломанную ногу своей огромной пастью и потащил. Я успел выстрелить в его сторону, и потерял сознание от нестерпимой боли и от шока. Я распрощался с жизнью, потому что ждать помощи было не откуда.

Очнулся я вниз головой, болтаясь на чем-то или на ком-то, как оказалось. «Я что, остался жив? – подумал я. Или мне почудилось? Может я вообще, до сих пор сплю в гостинице и мне это сниться? Нет, тогда бы не было боли!»

Я застонал.

– Очнулся? – послышался голос подо мной. – Слышу, очнулся. Ну и тяжелый же ты, а на вид не скажешь, полдня тебя тащу.

– Где я? – спросил первое, что пришло в голову.

– Да там же где и был, в тайге!

– Вы кто? – продолжал я выяснять, так как ничего толком не соображал, а на человеке был капюшон, и я не мог его разглядеть.

– Местный я.

– Что случилось? – спрашивал я.

– Так с медведем ты повстречался, а я вовремя подоспел. Если бы не я, то лежать сейчас там твоим костям. Хотя, и косточки растащили бы лесные жители, – шутил он, но мне было не смешно.

Нога болела так, что я чувствовал каждый шаг незнакомца-спасителя, ведь он тащил меня на себе через плечо как мешок картошки, временами подбрасывая, чтобы я не сползал.

– А что с медведем?

– Я его оставил там, мясо уже не пригодится, а вот шкуру я снял. Хотя, чуток мяса и жирку, я тоже отхватил.

– Значит убил?

– Убил.

– Ты охотник что ли?

– Охотник.

– Далеко еще до поселка?

– Далеко! Сегодня не дойдем! – это последнее, что я услышал, потому что снова отключился.

На этот раз, когда очнулся, я лежал на кровати и надо мной был деревянный потолок. Под ним висели веники из веток разных деревьев и растений. Вероятно, их здесь высушивали. Видно это был чей-то дом. Скорее сруб. Наверно того мужика? «Может он один, из местных егерей? Тогда, я спасен!»

Тело страшно болело. К травмам от падения, добавились тумаки от медведя. Меня спасли, это радовало. Очень хотелось домой.

«К черту эту монету, и остальные в том числе. Пусть сами ищут и везут в Москву!»

Я попытался приподнять голову, получилось. Огляделся вокруг. «Странно, от этого дома веяло древностью!» – сделал вывод я.

Заскрипела дверь, послышались шаги. Вошел широкоплечий человек высокого роста с обросшей бородой. Просто снежный человек какой-то. Человек подошел поближе и наклонился надо мной. Мне стало жутко, и я закрыл глаза.

– Ну, вижу, оклемался, – басом сказал он.

«Интересно, как это он узнал?»

– Не бредишь больше, – как будто читая мои мысли, ответил тот. – А то два дня как, в лихорадке стонешь. Ну хорошо, значит идешь на поправку.

– Я что, здесь два дня? – ужаснулся я, и вспомнил про бабулю. «Знает ли она? И если знает, как перенесет, услышанную информацию?» – Я ничего не помню.

– Это нормально, при такой то травме. Бывало, я сам под лапу медведя попадал, дольше хворал. А тебе повезло. Правда, на ноги встанешь еще не скоро. Хотя кто знает, каким твой организм окажется? Медведь то, лихо тебя за ногу потрепал, мог вообще без ноги оставить.

– Кто вы? – снова спросил я.

– Охотник, тут в лесу проживаю, – хитро щурясь, ответил мужик. – Вовремя подоспел, задрал бы тебя медведь. От него без оружия на двух ногах не убежишь, а ты вон на одной полз, да еще весь в крови. А медведь если кровь почует, не отпустит.

– А откуда вы знаете, что я полз?

Мне стало подозрительно. Я вспомнил, как егерь в вертолете говорил, что в лесу много беглых. А мужик этот, странный был.

«Он что, следил за мной?»

– Я за этим медведем по пятам шел, а тут ты. Немного понаблюдал со стороны, чтобы оценить ситуацию. Ну я же не знал, что ты без оружия. Кто же в тайгу без оружия ходит, – только дурак?! Он тебя, когда за ногу схватил, пришлось сразу действовать.

– Как же ты здесь оказался? В эту часть тайги, специально никто не ходит. Опасно. Нескончаемые топи вокруг.

– Мы на вертолете летели, – пояснял я, – случилось крушение. – Неожиданно резкий ветер поднялся, и нас закружило. Меня выбросило из вертолета, очнулся уже на дереве. Мне повезло, зацепился за ремень рюкзака и повис. Вы разве не слышали? Мне казалось, мы много шуму наделали?

– Ого, как! Нет, не слыхал. Сегодня ветер сильный, погода бушует. Так тебе повезло сегодня, аж два раза. Счастливчик. Даже от медведя уберегся. Живучий.

Говор мужика мне показался странным, да и трубки уже никто не курит. В деревнях, я не замечал такого диалекта. Все разговаривают как городские, и одеваются современно. А таких не встречал. Мне опять вспомнилось, как Виталик рассказывал, что мертвый мужик был одет, как будто из начала прошлого века. И этот тоже ходил в кальсонах, и рубахе пошитой в стиле батника, только застежка была с левой стороны груди. На голове шапка картуз. Сейчас такое, только в музее увидишь.

– Ну, давай знакомиться, – произнес мужик, и протянул мне свою большую лапищу. – Я Иван!

– Алексей! – ответил я хрипя, и тут же спросил. – Далеко мы находимся, от поселка?

– Далековато, два дня ходу, – ответил он, хитро улыбаясь.

– А связь с поселком есть? Вы сообщили обо мне?

– Нет, идти туда надо.

– Как же вы тут без связи? – ужаснулся я такой информации. «Нужно хотя бы дать знать, что я жив».

– Да неплохо, даже хорошо. Суеты нет, – усмехнулся он.

– Как рука то, не болит? Про ногу я не спрашиваю, знаю, не скоро заживет. Перелом, да еще и медведь потрепал… но ничего, на наших травах да мазях, как на собаке заживет.

– Почему вы в тайге живете? Вы егерь? – решил я уточнить, и подумал: «хотя егеря местного я видел!»

– Ну можно и так сказать. Старожила местный, – пояснил мужик.

– Надо бы как то с поселком связаться, сообщить, что жив, здоров, – советовал я.

– Так нет же связи, только ногами, а я не пойду. Мне с тобой тут возиться, или по тайге бегать?

– Так переживают же, думают погиб, надо бы сообщить…

– Встанешь на ноги, сам пойдешь, – изворачивался мужик.

– Тогда дайте мне мою одежду, я сейчас пойду, – соскочил я с кровати и тут же рухнул обратно с воем, боль пронзила все тело.

– Вот, я же говорил, окрепнуть надо бы сначала, а потом идти.

– Да не могу я здесь лежать, мне домой надо, или предупредить, об аварии. Дома волнуются. Да и люди наши где-то в тайге, может, помощь нужна.

– Семья, значит, есть? – говорил мужик невозмутимо.

– Есть! – злился я, от своего бессилия, и от того, что мужику было все равно, так мне показалось. Его даже забавляло все. Он сидел на табуретке, положив ногу на ногу, и забивал трубку табаком. «Интересно, сигарет, что ли нет, не в прошлом же веке живем!»

– А у вас, семьи нет? Что за странные вопросы? – возмущался я его безразличием.

– Есть. У меня дочь.

– Вот она будет волноваться, если вы пропадете в лесу надолго?

– Будет.

– Вот и моя волнуется.

– Жена? Для детей ты молод больно.

– Нет, я с бабушкой живу.

– Вот как? Бабушкин значит внучек.

– Так точно! – язвил я. – Не перенесет она плохие новости.

– А сколько ей лет?

– Под сто уже.

– Ого! Долгожительница? Молодец! Да, плохие новости будут ударом для нее.

– Вот и я о том же, – нервничал я.

– Ну не могу я тебе пока ничем помочь. Лежи лучше, не тереби ногу, а то не скоро заживет, если плясать так на ней будешь, – сделал окончательный вердикт хозяин странной лачуги.

Я откинулся обратно на подушку. Делать было нечего. Из-за непрекращающейся боли, рациональные мысли не приходили пока в голову.

– Ты мне лучше скажи: чего тебя к нам занесло, в такую глушь?

– Да так, исследуем, ученый я, – не стал вдаваться в детали, да и нельзя было.

– Ученый значит? А что исследуете в наших местах?

Я не знал что соврать, но истинную причину говорить было нельзя. Я это понимал, поэтому сказал банально:

– Да так, речку одну ищем, предполагается, что месторождение новое там. Начальство задание дало землю прощупать.

– Ах, вон оно что. Не знаю, сколько здесь живу, а много золота видел. Так, песочек маленько. Думаю, зря время теряешь.

– А, так вы охотник, а не егерь?! «За золотишком охотник, а не за зверем», – поймал я на слове. – Значит, есть поблизости речка?

Мужик напрягся, но потом улыбнулся: – Есть, да только нет там ничего, – поведал он. – Ты давай-ка лучше отвару попей, – ушел он от ответа.

Иван подошел, поднял немного подушку, чтобы было удобней, и протянул мне напиток. Я приложился губами к кружке, вырезанной из дерева. От нее отдавало запахом ели.

– Что это? – поморщился я.

– Это хвойный настой, пей, сил придаст, на ноги быстрее встанешь.

Я не стал кобениться, и послушно выпил немного терпкий и не очень вкусный настой.

– Значит вы не из поселка? Вы постоянно пребываете здесь, в тайге? – оглядывал я помещение как музей древней утвари.

– Да, я здесь вырос, – спокойно ответил он.

– Как это вырос? Прям, так с самого детства? Вы что старовер, от людей прячетесь? – не поверил я. – Один живете? – удивлялся я, зная, что не может человек всю жизнь в лесу один прожить, даже отшельник. «С кем-то, он все же, общается?»

– Я же говорил, с дочкой, – усмирил он мое любопытство.

– С дочкой? А жена?…

– Жена умерла давно.

– Извините! – мне стало стыдно.

– А где сейчас дочь?

– Скоро вернется, по хозяйству суетится.

– А как вы оказались в том месте, где нашли меня? Далековато от вашего дома, как я понял.

– Так я охотился на медведя, а тут ты. Пришлось выручать тебя. А он, зрелый самец попался, такой не убегает. Или он тебя, или ты его. Нелегко, правда, было, боялся в тебя попасть. В таких случаях надо метко стрелять, прямо в глаз, а не куда попало. Медведь зверь сильный, он и после пули несколько шагов пробежать может. А лапой даст по шапке, и поломает.

– Я все же человека послал на то место, жиру припастись медвежьего на зиму. Жир медвежий – бесценен.

Услышав это, я понял, что помимо дочери, есть еще здесь из мужчин кто-то. Женщину он так далеко не послал бы. Хотел спросить об этом, но передумал, и спросил о другом:

– Вы вообще в поселок не показываетесь? Когда я могу рассчитывать на помощь? Может все-таки, пошлете вашего человека, когда он вернется? Пусть пришлют за мной кого-нибудь.

– Смысла кого-то звать сюда, нет. Через болота не пройдут; а потом, еще обратно топать. А сам ты еще не скоро на ноги встанешь. Окрепнуть нужно, чтобы идти на дальнее расстояние.

– Как болота? А как же ты прошел?

– Вот так, тропы знать надо. Я же здесь всю жизнь живу. Хотя, было нелегко, тяжеловат ты больно.

– Значит, ты знаешь путь, а кроме тебя никто?

– Так и есть.

– Но ты не пойдешь?

– Нет.

– Почему? – не унимался я, а его это, похоже веселило.

Он был все так же невозмутим, и поглаживал временами бороду, хитро улыбаясь.

– Мне незачем, я и так для тебя много сделал. Радуйся, что жив остался.

– Спасибо! – резко ответил я, и плюхнулся на подушку, закрыв рукой глаза. И тут, я вспомнил:

– Дай мне рюкзак, у меня там телефон, я связь проверю.

– Какой рюкзак? Я его не взял, не до него было. Мне и так много груза тащить пришлось. А шкура, я ее тоже тащил, она мне дороже. Ты уж извини, – погладил он свою бороду, а после, ухмыльнувшись, отметил: Слово, какое чудное – рюкзак.

– Ты и впрямь какой-то дикий. В лесу, что ли родился?

– Ну я же говорил! – ответил спокойно мужик, а меня его спокойствие выводило из себя, все больше и больше.

– Так ты же послал человека, скажи ему, пусть прихватит.

– Так сколь же времени прошло. Он уже вернулся, и без твоей сумки. Ты же два дня в бреду провалялся. Забыл?

– Вот черт.

– Да не переживай ты так. Что там у тебя такого, что у нас не найдется? Одежду дадим, обувку, найдем.

– Я же говорю, телефон у меня там, связь. Понимаешь?

– А связи у нас нет! – отвечал он.

– О боже, куда я попал?

– Ко мне в дом.

Я обессиленно усмехнулся, а у самого под ложечкой заерзало. Почему-то подумал, что не выберусь от сюда никогда.

– Да ты лежи, восстанавливай силы. Не переживай, вред тебе здесь никто не нанесет.

Я немного успокоился, и задал очередной вопрос:

– Почему вы живете здесь, а не в поселке? Там цивилизация, удобства. Вы и правда, староверы – отшельники?

– Ну можно и так сказать.

– Я слышал, староверы чужаков не любят.

– Что правда, то правда, – поглаживал он свою бороду, – но помощь всегда окажем.

– И много вас здесь? – навострил я уши.

Разговор становился все интересней. Я потихоньку пытался вытащить из него информацию, хотя это было сложно. Казалось, он играл со мной в какие-то игры. Мне вспомнился тот убитый мужик… Он, возможно тоже был из этих… И одежда Ивана наводила на мысль. Многое сходилось.

На лице Ивана отразилось смятение.

– Да есть тут еще кое-кто, – нехотя ответил он. – Ты лежи и не задавай много вопросов, здоровее будешь.

А я не понял, что это было: забота или угроза?

Я не стал больше докучать ему, не глуп, понял, что пока не встану сам на ноги, отсюда не выберусь. А кто еще соседствует с Иваном, я и так со временем увижу.

Кто-то вошел в дом, я присмотрелся. Было темно, кроме лампы ничего не освещало помещение.

«Боже, они даже свечи не используют!» – подумал я и закатил глаза.

– А зачем? – отвечал Иван своим хитрым взглядом, прочитав мои мысли, будто на лице все было написано. – У нас медвежьего жира вон сколько, им и спасаемся. Он и от простуды, и для освещения. Его по-разному применить можно. И тебя от горячки им же спас. На грудь растирание делал, да на ногу прикладывал. Он тебя быстро поднимет.

– А я то, думаю, чем от меня попахивает, – стал я брезгливо обнюхивать себя.

Мужик посмотрел в сторону занавески, из-за которой послышался звук.

– Проходи Олеся! Справилась?

В комнату вошла девушка, вероятно, та самая дочь. Она подошла поближе на середину помещения, где находились мы с Иваном. Как только свет упал на ее лицо, я оторопел. Это была она, девушка из моего сна. «Неужели, так бывает?» – поразился я.

Передо мной, стояла рыжеволосая, кудрявая девица, с густой косой до пояса. Волшебство какое-то.

Она не опустила скромно глаза, наоборот, смело посмотрела на меня, как будто я уже год лежу на этой лежанке. После, она перевела взгляд на отца и произнесла:

– Все сделала отец!

– Хорошо, завари-ка нам чайку, и поужинать уже не мешало бы. Гость то, поди, проголодался, раз на поправку пошел? – посмотрел он на меня вопросительно.

Она молча откинула косу за спину, развернулась и скрылась за занавеской, которая разделяла помещение на две комнаты. От туда послышался стук гремящей посуды, которая видимо больше состояла из дерева.

– Слушай, а в чем вы готовите? – решил подтрунить я его. – Прошлый век какой-то.

– Шутишь? Значит, на поправку идешь. Есть в чем, не переживай, не такие уж мы дикие, – усмехнулся он. А есть из деревянной посуды, полезно и удобно. Вот ты настой горячий пил? Пил! Обжегся? Нет!

«Хотя чего я к нему прицепился? Меня ведь бабушка в детстве, тоже из деревянной ложки кормила. Просто у меня нет настроения!»

– А если нога моя не срастется? – посмотрел я ногу, которая временами дергала от боли. – Ты наверно кустарным способом мне ее склеил? Я же потом хромой останусь. А если вообще, гангрена пойдет? Мне медицинская помощь нужна.

– Ты за это не переживай, мы в этих делах разбираемся. Знаешь, сколько раз меня медведь трепал? Ого, не сосчитать! Как видишь, не хромаю. Уж получше, ваших поселковых костоломов.

– Ты знаешь из них кого-нибудь? – зацепился я за слова.

– Слыхал, – ушел он от ответа.

– Из-за занавески, наконец, показалась Олеся. Она направилась ко мне, пододвинула стул к лежаку и поставила дымящую тарелку какой-то жидкости, которая довольно вкусно пахла. Оказалось бульон. Рядом положила кусок серого хлеба грубого помола. Выглядело все как на пикнике, или на рыбалке. Но я бы сейчас не глядя на подачу, с удовольствием все съел.

Закончив с сервировкой, если это можно было так назвать, она встала как солдат и сложила руки на груди, глядя вопросительно на отца.

– Иди я сам покормлю, – дал он указ. Она послушно скрылась за занавеской.

– Какая покорная она у вас, – восхитился я.

– У нас не принято женщинам много разговаривать, – серьезно изрек он.

Я немного приподнялся на постели в готовности съесть, что подали.

– Как вкусно пахнет! Грибной?

– Грибной, – подтвердил он кивая, и добавил: – И, медвежий.

– Тот самый?

– Тот самый.

– Надеюсь, он не успел пропасть? – проронил я тихо.

Иван принялся кормить меня еще дымящейся похлебкой. И не смотря на это, я не обжегся, потому что ел из деревянной ложки. Действительно было удобно и вкусно. Я вспомнил бабушку. Именно так она меня кормила в детстве.

– Давай я сам, – потянулся я за ложкой, слава богу, руки целы.

Иван усмехнулся.

– Ну молодец, раз так. А то я думал, возиться с тобой придется.

– Не придется, – мягко ворчал я, осознавая свое положение.

Я с удовольствием проглотил еду, которая оказалась очень вкусной, наверно потому что приготовлена на печи. Когда я вычерпывал последние капли, снова появилась Олеся, и принесла отрезанный кусок пирога и кружку горячего молока.

– Ого, мне еще и десерт полагается? – обрадовался я глядя на Олесю.

Та, даже не отвела взгляда, только молча смотрела стоя покорно возле отца. В ее взгляде не было, ни гордыни, ни недоверия, ни стеснения. Она просто смотрела, изучая человека пришедшего из другой стаи.

– Когда я смогу встать? – Посмотрел я на хозяина дома.

– Не знаю, от твоего организма зависит. Но пока не советую давать нагрузку на больную ногу.

– А как же я ходить буду? Я долго без дела не могу.

– Олеся принесет костыли, у меня есть. Сам будешь ходить. Я же говорил, и мне приходилось быть в таком положении.

– А где тут у вас туалет? – спросил я тихо, стесняясь Олеси.

– Нужник что ли? А вон, ведро.

Я повернулся, – по правую руку в углу, за спиной Ивана, стояло ведро.

– Да вы издеваетесь что ли? – возмутился я. – А кто выносить будет? – Она? – указал я головой в сторону занавески.

– Нет, я утром вынесу. А когда сможешь сам передвигаться, на улицу будешь ходить. Только бежать не вздумай. С такой ногой, далеко не убежишь. Заблудишься, или зверь, какой… растерзает. А я больше спасать не буду! – уверял Иван.

– Не бойся, не убегу! – отрезал я и добавил, бухтя по нос: – Хотя, идея хорошая.

Иван опять усмехнулся.

– А мне нравится твой характер, – сказал он.

Я отреагировал молча, углубляясь в свои мысли.

«Куда я попал? Почему они так странно выглядят? Староверы в наше время придерживаются только обрядов, но одеваются то, как все современные люди. А тут, я как будто присутствую на сьемках какого-то исторического фильма. Долго я так не выдержу! Интересно, кто-нибудь из наших выжил? И ищут ли меня?»

С этими мыслями я заснул. Я вообще, периодически проваливался в сон. Проснулся от того, что кто-то в соседей комнате за занавеской, разговаривал на повышенных тонах. Голоса были мужские. Я расслышал, как Иван резко высказался: – «Рано делать выводы! Подождем!» После чего, гость ушел, топая разъяренно ногами, и недовольный исходом разговора. Я потерялся в пространстве и не знал, какое время суток. И наконец, я услышал ее голос.

– Проснулся? Кушать будешь?

– Не кушать, а есть! – поправил я.

– А будешь умничать, останешься без обеда.

– Ладно, извини! – исправил я положение.

«И чего, я на нее взъелся? Она же не виновата!»

– Я так понимаю, если обед, значит сейчас день? – попытался наладить разговор с кормилицей.

Да, так и есть. Завтрак ты проспал. Ты есть то будешь?

– Не откажусь, проголодался. А пирог остался? Очень вкусный был.

– Остался. Поешь похлебки, потом и пирог будет.

– Как странно звучит: «Похлебка!»

– Чего тут странного? – посмотрела она косо.

– Сейчас так не говорят.

– А как же?

– Суп или бульон. Если из зелени, – Щи.

– Щи? Щи, у нас тоже готовят.

– Ладно, давай свою похлебку, она мне тоже понравилась, – махнул я радостно рукой.

Олеся, кажется, тоже была довольна. Она исчезла на пару минут за занавеской, и появилась с глубокой деревянной и вырезанными на ней узорами тарелкой в руке. Поставила все это на табурет, возле кровати, или лежанки, (как они ее называют), и расположилась довольно рядом.

– Давай помогу. Она подняла подушку повыше, чтобы мне удобно было сидеть.

– Спасибо, справлюсь. Ты лучше расскажи, кто такой сердитый приходил?

Олеся, размышляя потупила глаза, а после произнесла:

– Отец сам все тебе расскажет.

– Понятно. А тебе значит нельзя?

– Влетит мне. Он сам откроет все, когда время придет.

– И что мне лежать здесь все время в неведении? – ответил нервно я, прихлебывая суп.

Олеся замолчала, по ее лицу было видно, что она хотела что-то поведать, но боялась отца.

– Ладно, не переживай, забудь. Я попытался разрядить обстановку и сменил тему. Сколько тебе лет?

– Скоро двадцать будет.

– Засиделась, значит, в девках?! У вас, староверов, кажется рано замуж выдают, – подтрунивал я, а потом понял, что переборщил.

На этот раз Олеся все же покраснела. Я не хочу пока замуж, и отец меня не гонит, – отрезала она.

– Ладно, извини. Шучу я. Да у вас наверно не за кого.

– Почему же, не за кого! Есть! – выпалила она.

– И за кого?

Тут Олеся осеклась. Поняла, что взболтнула лишнего.

– Ладно, расслабься, я не скажу отцу. И что тут у вас так все засекречено? – огляделся я по сторонам.

– А то, что любопытных много, – съязвила она в ответ. – Ешь давай.

Я улыбнулся, она тоже. Мне понравилась эта девушка, как только я ее увидел. Было в ней что-то непосредственное и дикое, как сама природа. А еще она была красива, – золотоволосая лесная нимфа.

От разговора нас отвлек Иван. Он вошел в комнату с хмурым лицом.

– Олеся, иди-ка воды натаскай, – приказал он.

Я понял, что будет серьезный разговор. Он сел на табурет рядом со мной и призадумался. Я решил начать разговор первым.

– Кто приходил? – спросил я серьезно.

Он взглянул на меня исподлобья, что сказать.

– Ваш сосед, вероятно? – ухмыльнулся я.

– Сосед, – сказал он нахмурив брови.

– Может вы, наконец, скажете, куда я попал и какова моя участь? Чувствую, не сладко мне здесь придется.

– Может, сначала ты расскажешь, зачем ты к нам пожаловал? – задал он встречный вопрос.

– Я же говорил, ученый я. Я правду сказал, золото ищем. Вот если бы рюкзак мой не оставил, то удостоверение увидел, там написано.

– Да прочитал я уже, – махнул он рукой.

– А, все-таки прихватил его?!

– Да взял я твой рюкзак.

– Так что же еще надо?

– Смуту принес ты нам своим появлением в наших местах.

– Вам, это кому?

– Людям нашим.

– Так вас здесь много? Это что, поселение? Как называется? Я хоть по карте сориентируюсь, где нахожусь.

– Никак она не называется. Что ее называть, если только мы о ней и знаем. Только вот пришлым, здесь не рады.

– Так и прекрасно. Отпустите меня с миром, и я уйду, – развел я руками.

– Этого сделать мы не можем.

– Это почему? – напрягся я.

– Так ты же сюда людей приведешь. Я же говорю, нам этого не нужно.

– А если я пообещаю? – посмотрел я ему в глаза.

– Я то, может и поверю, а вот они нет, – указал Иван головой за спину. – Я не один принимаю решение. Если бы они не знали о твоем существовании, а то знают.

– Так ты же сам меня сюда притащил, – возмутился я. – Зачем?

– Так-то оно так. А что мне было делать, бросать тебя там, на съеденье зверям? Если бы ты не был ранен, я бы тебе на глаза вообще не показался, – уверял он. – Обошел тебя стороной, и все.

– А мне что теперь делать? Сначала помог, а потом непонятные разговоры ведешь. Чего вы тут прячетесь, не пойму? Времена давно другие. Может пора, как все нормальные люди начать жить. Детей своих не жалко?

– Ты о своих… беспокойся, – нахмурился он.

– Чувствую, у меня их не будет раз такое дело. Что же ты меня от медведя спасал, если тебе свидетели не нужны? – горячился я.

– Разве я зверь какой, смотреть, как медведь человека заживо дерет.

– Ну, тогда я ничего не понимаю, – махнул я рукой.

– Тебе и не надо понимать, ты вопросов не задавай и все.

– Так что же теперь, лежать здесь как овощ? А дальше что? А когда на ноги встану, цепями закуешь?

– Может, и прикую, – повысил голос Иван.

– Не пойму я что-то, чего ты от меня хочешь? – откинулся я устало на подушку.

– Предупредить тебя хочу, поберечь. Ты не любопытствуй много, лежи, набирайся сил. И вот еще что. Что ты ученый, про то никому не слова. Понял?

– Почему?

– Опасно это. Делай что говорят, если жить хочешь.

– Ого! Даже так? Да лучше ты меня медведю на обед оставил.

А Иван, продолжал:

– Твои бумажки видел только я, и про то никому не сказал. Поэтому, и ты молчи. А когда мужики наши придут выведывать что-да-как, ты скажи: так-мол-и-так, скрываюсь. Придумай что-нибудь. Натворил, мол, чего…. ищут тебя…, обратно не собираешься. Понял?

– Понял, не дурак! – ответил я устало.

Хотя я, еще ничего не понимал. Но то, что Иван остерегает от опасности, я поверил и решил не испытывать судьбу.

Нога все равно не давала двигаться в путь, так что мысли о бегстве я пока отложил на время. Придется играть роль по наставлению Ивана, а там может и выясню, что здесь происходит на самом деле.

На данный момент я сделал выводы: что это сборище беглецов, убийц и воров, – в общем, тех, кому возврат светил несвободой!

– Вот и молодец, раз понял! – продолжал Иван. – Про золото не вздумай выяснять, сразу смерть обретешь.

– Хорошо, – уже более, спокойным тоном ответил я.

Я осознал, что в этом месте, похоже, мне придется задержаться надолго. Я не был трусом, но мне стало жутко. Больше всего это волновало меня по причине того, что я переживал за бабулю. И мне бы не хотелось, чтобы она знала о моем исчезновении. Она слишком стара, чтобы выдержать такое. И именно из-за нее, я бы хотел быстрее выбраться из этого логова.

– Ты должен убедить их, что не собираешься отсюда уходить, и был бы рад присоединиться к нам и остаться навсегда. Сам мол, хотел уйти вглубь тайги и выстроить себе схрон. О том, что ты сюда попал сверху, – Иван показал пальцем в небо, намекая на вертолет, – рассказывать не вздумай. – Скажи, заплутал, и нарвался на медведя, а тут я подоспел. Понял?

– Понял!

– И не строй из себя интеллигента, сразу раскусят.

– Хорошо, сострою отморозка, – ерничал я.

– Молодец, – улыбнулся Иван. – А бумаги твои, пока припрячу от греха подальше. Понял?

– Да понял, – надулся я.

– На ноги встанешь, я тебе селенье наше покажу.

– Это как же вас до сих пор никто не обнаружил? – задался я.

– Так тут же глушь несусветная. Сюда если человек забредет случайно, – обратно дорогу не найдет, и наши… не покажут. Да и попасть к нам тоже не просто, вокруг болота непроходимые, а мы посередине. Из поселка люди даже не подозревают, что в этих болотах, земли есть добротные. И далеко в тайгу не ходят. Зачем? Ягоды да грибы, и рядом собрать можно. А на медведя, слава богу, не каждый в наше время пойдет. Мужик сейчас обмельчал, больше на рыбу ходит, или на мелкого зверя: белку или лисицу. Далеко, только беглые да золотоискатели по ошибке забрести могут. И то сгинут. Да и бог нас оберегает. Участь у нас святая.

– Ясно! – бормотал я, хотя про «участь» ничего не понял.

Иван, вытащил трубку из кармана, и завертел ею в руке:

– Вечером мужики придут на разговор, готовься.

– Чего тут готовиться? Галстук надеть? – пошутил я.

– Шутник, – хмыкнул Иван. – Ладно, пойду, покурю. Не куришь? – спросил он.

– Нет!

– Плохо!

– Чего это? Для здоровья даже очень хорошо, – не понял я.

– Я, о другом. Положительный ты какой-то беглый получаешься. Не хорошо это, раскусят, – покачал он головой.

– Ну извини. Какой есть. Ладно, скажу, что туберкулезом переболел и бросил… Сойдет?

– Да, так лучше. На туберкулезника ты сейчас как раз похож, – ухмыльнулся он и скрылся за занавеской.

Я лежал и думал, что надо при любой возможности валить отсюда. Иначе точно прикончат. Непонятно, зачем меня притащил сюда Иван, оставил бы там умирать. Странно было все как-то, и подозрительно. Кто он сам? Не похож он на убийцу, – слишком сердечный.

Пришла Олеся, и предложила поесть. Видимо ждала, пока отец закончит наставления и выйдет из дома.

– Пирог будешь?

– Буду, – ответил я. – Слушай, где мой рюкзак? Там блокнот есть и ручка, принеси, я хоть делом займусь, сделаю записи. А книги есть у тебя? Хоть какие-нибудь? Почитать бы, время убить. Невмоготу мне лежать, в потолок глядеть.

– Есть, принесу.

– Серьезно? Даже не ожидал, – удивился я. – Так, спросил на всякий случай. Думал, если вы здесь безвылазно живете, да еще с таким акцентом, то вообще ничего не знаете. Ни письменности, ни чтения. А что, ты читаешь?

– Что принесут, то и читаю.

– Образованная? – подтрунил я.

– Кое-что знаем.

– А что именно? Писать то, можешь?

– Могу, только по старинке, по-нашему. Есть правда среди наших… те, кто из поселка. Когда-то, так же как и ты к нам попали, и остались навсегда. Только отец не разрешает к ним подходить, беглые они. А так, может они, и научили бы вашей современной письменности.

– Покажешь мне вашу…? – загорелся я.

– Хорошо, тогда ты своей.., научишь, – ответила она.

– Идет, – кивнул я. – А кто учил тебя письменности?

– Отец. А его, дед.

– Понятно! Слушай, вы что и правда староверы? Не пойму я что-то?

– Тебе же отец сказал. Значит правда.

– И ты выросла здесь, в тайге?

– И выросла, и родилась.

– И никогда не была за ее пределами? – не укладывалось у меня в голове.

– Никогда. Отец говорит опасно это, люди там злые. Вон, хотя бы на этих, беглых, посмотреть… Боюсь я их.

Она посмотрела куда-то вдаль, сквозь стену, а потом опомнилась: Что-то разболталась я.

– Ну, может он и прав, – сделал я вид, что пропустил самое важное. – А что ты читаешь?

– Жюль Верна! Мне нравится. Он интересные приключения описывает, и разные места чудные.

– А какая история любимая?

– «Дети капитана Гранта!»

– Очень хорошая книга, – похвалил я ее выбор.

Я смотрел на нее и удивлялся. Неужели эта девушка действительно родилась здесь, в тайге, и никогда не видела других мест и людей, кроме своих непонятных сородичей? Дикость какая-то. Я решил уточнить:

– Ты никогда не была даже в ближайшем поселке?

– Нет.

– И тебе не интересно?

Она пожала плечами, как будто сомневалась в своих мыслях и желаниях и произнесла:

– Интересно, но отец одну не отпустит, и с собой не возьмет.

– Понятно. Я так и думал.

– В Олесе была жажда к жизни. Поэтому, она много читала и путешествовала в книгах. Мне стало жалко эту прекрасную девушку, чья красота и молодость может сгинуть в этой глуши. Мне вдруг подумалось: если удастся удрать отсюда, я бы с удовольствием ее забрал с собой, если бы только она захотела.

– Ты мне блокнот мой принесешь? Уж его то, отец разрешит мне отдать? – взмолил я.

Я решил как-то заполнить свободное время и записывать все, что вижу и слышу.

– И книжку не забудь.

– Я спрошу у отца, – ответила она.

– Послушная, да? – дразнил я ее.

– Он мой отец, а ты чужак, – напомнила та.

В общем-то, она была права. С чего бы это, вот так сразу, она должна мне доверять.

– Ну, хоть книгу принеси пока, невмоготу лежать без дела, – умолял я.

– Принесу.

Мы с Олесей целый день разговаривали о книгах. Я рассказывал, какие еще существуют авторы, советовал, что еще почитать. Также, на свой страх и риск, рассказывал о современной жизни в городе, – как все изменилось. Хотя, природа здесь была намного лучше, кислорода больше, не то, что в городе. Но на всю жизнь, я бы не хотел здесь остаться. Так, наведываться иногда. Мы не заметили, как пролетел день. К вечеру появился Иван, который куда-то делся, а мы за разговорами про него забыли. Он был без настроения, и чем-то обеспокоен. Следом, заявились два мужика. Я сообразил, что мне сейчас предстоит пройти экзамен на свой-чужой.

Иван кивком головы указал Олесе выйти, и она послушно растворилась за занавеской. Мужики прошли на середину комнаты, и уставились на меня как на экспонат, дерзко и злобно сверля меня глазами. Мне стало не по себе. Уж не линчевать ли меня пришли?

– Здорово, мил человек, – произнес один из них. Это был темноволосый здоровяк с бородой, но старым он не был, – лет пятидесяти. Хотя, они все были бородачи, и Иван тоже.

– Здорово, – также дерзко ответил я. Я понимал, что они оценят именно такой ход разговора.

– Давай знакомиться, – произнес он, щуря глаз.

– Алексей! – произнес я, но руки протягивать не стал, только приподнялся немного с подушки.

– А я, Силантий! Это Гришка, сын мой, – указал он на второго, тоже с темными волосами и бородкой короче. Этот вообще, глядел на меня, как на врага. Что-то мне подсказывало, что это был ухажер Олеси. Больно уж ненавидящим взглядом он меня поедал.

– И как же ты к нам забрел, расскажи на милость? Он взял табуретку, поставил ее на середину комнаты, и уселся на нее. Сын остался стоять на том же месте.

Я посмотрел на Ивана, который старался держаться как человек, которому все равно, что здесь происходит, и произнес:

– Заблудился я.

Я решил, немного поводить их за нос для отвода глаз, и не стал сразу выкладывать оговоренную версию. Если бы я с ходу начал заливать, то они сразу бы раскусили меня.

– Ты откуда? Из поселка? Не похож ты на местного, не так они выглядят. Больно уж ты ухоженный.

– Нет, не из поселка, ответил я. – Из города.

– Так что ты в наших местах потерял? Только не говори: по грибы, да ягоды ходил. Или ты, как и многие из вас, счастья искать пришел, – за легким золотом? Так нет тут его. Не туда ты забрел. А нам, чужаков здесь не надо, – беды много от вас.

– Не скажу, – покосился я на него. – Беглый я, схорониться мне надо.

– Хм, от чего бежишь?

– Проблемы у меня с законом, да такие, что назад ходу нет. Думал, осесть в этих местах. Слышал я, что беглые в тайге хоронятся, вот и решил счастья попытать.

– А что натворил?

– Человека убил, по неосторожности, – привирал я.

Иван повел бровью, когда услышал такую версию, и ухмыльнулся. А я думал: «не перестарался ли я?»

– Только вот знаешь мил человек, кто к нам приходит, обратно возврату нет. Мы никому на слово не верим. Хочешь, оставайся с нами, а не захочешь, извини….

– Что, приговорите?

– А мы тебя в гости не звали, – вступил резко в полемику, Гришка, который только и ждал момента, задраться. Силантий промолчал, что означало, что я понял правильно.

– Ладно. Поживи пока здесь, пока нога твоя не срастется, все равно никуда не денешься. А там, посмотрим, что с тобой делать.

Я промолчал, хотел, чтобы они поскорее ушли, и они особо не желали со мной любезничать. Уже из-за занавески, Силантий крикнул:

– И не вздумай бежать.

Я ответил молчанием. Иван не соврал, – эти люди были опасны. И пока моя нога не заживет, у меня есть шанс остаться живым. Но придется врать и изворачиваться, или найти удачный момент и бежать хоть ползком.

Глава 2

– И чего ты его защищаешь, не верю я ему, – выговаривал Силантий, уже на улице Ивану.

– Хватит паниковать, ты подозреваешь всякого в измене, – защищал Иван.

– Сам виноват, тащишь к нам кого попало, а потом беды не оберешься.

– А не ты ли, несколько лет назад, Савелия пригрел?! – напомнил Иван о мужике в красной куртке. Он всем не понравился, однако ты его приютил.

– Но он столько лет, служил верой и правдой, – оправдывался Силантий.

– О, как! Так, где же он теперь? – ерничал Иван, который давно догадывался, что Силантий его приговорил за какую-то провинность.

– В общем, так! Ты его проверь, не открывайся сразу, – ушел от ответа Силантий.

– А ты не учи! Не дурак! Знаю!

– А что, документов при нем, не было? – не унимался тот.

– Никаких. Личное тряпье, да еда, – заверял Иван.

– Жаль, у такого… должны быть. Видно, городской.

– Если что выведаю у него, скажу, – старался показать свое участие Иван, чтобы запудрить мозг Силантию.

– Лицо у него больно хитрое. Обведет тебя вокруг пальца, – процедил тот сквозь зубы.

– И когда это, кому-либо, меня обхитрить удавалось? – ухмыльнулся Иван.

– Как оклемается, еще раз с ним потолкуем, – продолжал Силантий.

– А не много ли ты, на себя берешь? Здесь пока я староста, мне решать, кто толковать с ним будет, – поставил Иван на место неуемного…

– Вот увидишь, подведет он нас. Приютил, незнамо кого. А он завтра выведает все, и в бега подастся. Да золотишко твое, прихватит.

– Ты же знаешь, даже если и подастся в бега, далеко не уйдет, – погибнет на болотах, – напомнил Иван. – Не каждому дано их осилить.

– Охота тебе с ним возиться? Забот у тебя мало?

– Работники нам лишние не помешают. Да и сам сказал, умный он. Такие… нам тоже нужны. Отстаем мы что-то, от внешнего мира, – отметил Иван.

– И за Олеськой, присмотри, чтобы хвостом не крутила. Больно уж обхаживает его.

– Олеська, не твоя забота, – отрезал Иван. – Хворой он, вот и обхаживает.

Силантий косо посмотрел.

– И зачем ты его сюда приволок? Пусть бы его медведь поломал, – не твой был бы грех.

Иван не ответил, только молча теребил табак на ладони.

– Ох, чую, беду он нам принесет, – не унимался Силантий.

– Ну хватит причитать, не каркай, – буркнул Иван.

– Погубишь ты нас всех, со своей добротой.

Он сплюнул на землю, чертыхнулся и распрощался:

– Ладно, пойдем мы, а ты поглядывай за ним.

Иван снова промолчал, только молча проводил их взглядом, обдумывая что-то.

– Кто это? – спросил я у Олеси, когда все вышли на улицу.

– Селяне наши.

– Это я понял. А тот, что моложе, Гришка кажется, жених, что ли твой?

– Нет, не жених, – засмущалась она.

– Вижу же, запал на тебя, – дразнил я.

– Не твое дело. Больно он мне нужен. Его забота.

– Ох, ох, какие мы! – не унимался я.

Мне нравилось дразнить ее и смотреть, как она злиться.

– На вот лучше, бумаги твои, а вот книга, читай, – закрыла она тему.

– За это, спасибо. А чего они взъелись на меня?

– Тебе же сказали, не любят здесь пришлых. Вы с собой, других приведете. С вами всегда недобрые перемены, беду вы приносите.

– Мм, понятно, – не стал спорить я, и, воспользовавшись моментом, спросил:

– А что, золото в ваших местах есть все-таки?

На что Олеся, треснула меня книгой по голове, и тема разом закрылась.

– Нет тут ничего. Неугомонный. Не вздумай у Силантия спрашивать.

– Ну, на что-то же вы живете? Я смотрю, и книги у тебя есть, кстати, современного издания. И кое-что в доме, – тоже не древность. Значит, связь с цивилизацией есть. Спички, к примеру, где берете?

– Иногда, человек один в поселок ходит, закупает, что надо по хозяйству.

– А на что? – ловил я на слове.

– Что-то разболталась я, заговорил ты меня. Не вздумай отцу сказать, плохо будет.

– Ладно, не бойся, не сдам я тебя. Что я не понимаю что ли.

Олеся улыбнулась, развернула блокнот, и стала что-то черкать на листке.

– Что ты пишешь?

– Я рисую.

– Что?

– Тебя.

– Ого! Умеешь?

Я немного попозировал, дал ей время…. Она быстро водила карандашом по бумаге, временами поглядывая на меня.

– Ну ка, покажи. Я взял блокнот, и был поражен. Она прекрасно рисовала.

– Кто научил тебя?

– Сама.

– Не может быть. Ты профессионально рисуешь. Классно. У тебя талант.

Она засмущалась.

– Мне нравится. Я с детства рисовала на земле веткой то, что вижу. И тогда отец стал заказывать мне из поселка карандаши и бумагу.

– Напиши мне что-нибудь, как ты можешь. Мне очень интересно, – попросил я.

– А что написать?

– Не знаю, молитву к примеру. Вы же молитесь?

– Да.

– Так напиши.

Она перелистнула блокнот и стала быстро водить по бумаге карандашом, а я рассматривал ее черты лица.

– Если ты рисуешь, значит, у тебя должен быть альбом твоих работ. Ты сохраняешь рисунки?

– Да, у меня их много.

– Покажешь?

Олеся бросила блокнот на стул и убежала на свою сторону дома. А я воспользовался моментом, и заглянул в него. В общем-то, письменность, далеко не отличалась от нынешнего типа. Я бы сказал, что она уже была разбавлена современными словами. Осталось, немного подкорректировать ее знания. И почерк у нее был красивый, не то, что у меня.

Олеся вернулась, с толстой кипой бумаг.

– Ого, как много. Тебе срочно нужно все рассортировать по папкам и темам.

– Как это?

– В каждую папку отдельную тему: в одну пейзажи, в другую животных, в третью людей….

– Так ты будешь смотреть? – спросила она.

– Давай, – я с удовольствием стал рассматривать ее зарисовки. Это было замечательно. Как точно она передавала характер и настроение людей, позы животных. Меня заинтриговало то, что люди, которые здесь были запечатлены, были из их поселенья. Я это понял по их внешнему виду, по одежде.

– Интересно, а волка ты как рисовала? – засмеялся я. – По лесу за ним бегала, и попросила подождать?

– У нас жил один, маленьким в капкан попал, отец его и пожалел. А как то он пропал, – видно кабан задрал.

– Ты отцу, о том, что рисунки мне показывала, не говори.

– Почему?

– Ему может не понравится.

Она кивнула головой.

– Можно я их у себя пока оставлю, под подушкой спрячу, после еще посмотрю?

– Хорошо.

Я огляделся, окон в этой части дома не было. Может на другой половине…, но я не стал спрашивать.

– Когда я смогу выйти на улицу подышать свежим воздухом?

– Я принесла костыли, можешь завтра, только у отца разрешения спроси. Если он будет не доволен, я ничем помочь не смогу.

– Это мне уже понятно, – вздохнул я.

В это время пришел Иван, он был без настроения.

– Олеся! – окликнул он, – Обед у нас есть?

– Сейчас накрою, – тут же ответила она и юркнула за занавеску.

– Что, гость ты наш не званный, не пришелся ты ко двору кое-кому. Не по нраву ты им, – вздохнул он, усевшись на место, где недавно пребывала Олеся.

– Это я и сразу сообразил. Так что теперь? – хмыкнул я.

– Не знаю, в раздумьях они, – поведал он. – Но настроение их, мне не нравится. Ты бы пока не высовывался. Лежи, восстанавливай ногу.

– Так я и лежу, но невмоготу больше. Тело ноет, онемело. Все же, хотел тебя попросить завтра выйти чуток подышать да подвигаться. И костыли вон есть, – указал я в сторону выструганных деревяшек, одиноко стоящих у стены.

Иван посмотрел на меня своим хитрым прищуром, как он это часто делает, немного подумал и изрек:

– Ладно, выведу тебя завтра во двор, только от дома никуда. Опасно это для тебя. Я пригляжу за тобой. Понял?

– Учел, – кивнул я. А он встал, потер руки, и вымолвил:

– Ну что, поужинаем?

– Послушай, – окликнул я его, – ты ничего над лесом не слышал?

Я надеялся, что нас уже ищут, и возможно Иван слышал звуки вертолета.

– Ты о чем?

– Меня могут искать, – пояснил я.

– Ты про жужжалки, что ли? – покрутил он пальцем в воздухе. – Нет, не слышал. Тут, они не летают обычно. А то место, где я тебя нашел, далеко отсюда. Сколько я тебя тащил, ого!

Услышав это, я сник. «Похоже, правда, придется самому попытаться выбраться из этих мест, или переманить Ивана на свою сторону, и просить помощи у него, ведь он сам сказал, что проникся ко мне. Может со временем решиться? А времени у меня мало! Как там бабушка? Печальная новость подкосит ее. Если бы не нога, я бы по болотам…, не смотря на риск».

Олеся собрала на стол, а Иван принес костыли и помог мне встать.

– Давай опробуем их, учись, раз собрался гулять. Походи по дому.

– А чем ты мне ногу закрепил?

– Палкой, да тряпьем, какое было. Перелом у тебя не сильный. А может и вообще, просто трещина большая. Так что, заживет как на собаке. Только вот к перелому, рана рванная прибавилась, медведь на память оставил. Он тебя именно за больную ногу прихватил. Но температура у тебя спала, так что боятся нечего. Быстро думаю, заживет.

Я привстал с лежанки, Иван помог мне. Опершись на костыли, я направился к тем занавескам, за которые все время убегала Олеся. Очень мне уж хотелось посмотреть ту часть дома. За тряпичным ограждением оказалась небольшая комната, которая заменяла гостиную и прихожую одновременно. Такое часто встречается в одноэтажных домах. С боку, находилась дверь, и я понял, что это вход в дом, так как рядом висела верхняя одежка и стояла обувь. По центру, стоял увесистый обеденный стол, покрытый вышитой скатертью. Иван указал мне двигаться к нему. Здесь же стояла еще одна кровать, видимо место Ивана. Дальше висела еще шторка, оставалось думать, что за ней было царство Олеси.

Олеся, быстро накрыла на стол. Я потихонечку доковылял до стула и уселся. Нога сильно болела, я старался не подавать вида перед девушкой, хотя хотелось выть от боли.

– Вот, наша гостевая, так сказать, – произнес Иван, – здесь и обедаем.

– Отлично, мне нравиться, уютно тут, – разглядывал я, запоминая все детали вокруг.

– Это, Олеськина работа, она по дому суетится. Старается помощница. С тех пор как жена умерла, сама здесь хозяйничает. Жаль, рано без матери осталась. Хорошая она у меня, – на все руки мастерица. Порой, и мужскую работу делает, когда я на охоте, подолгу задерживаюсь.

Я подумал, что это я уже заметил. Но вслух произносить не стал. И то, что Иван отлучается надолго из дома, тоже взял себе на заметку.

– Гришка то ваш, смотрю, на Олесю глаз положил, – сказал я. – В женихи набивается?

Иван ухмыльнулся.

– Поглядывает. Да не по душе он ей, – злой больно. Да и в кого ему добрым быть? Отец, вон, какой, – добавил он. – С детства от него тумаков получал. К жестокости и приучил.

– Это я заметил, – согласился я.

– А ты не обращай внимания, молчи, не зли его, – посоветовал он.

– Это трудно.

– Хм, учись терпению. Пожил бы здесь, природа научила бы.

– Не спорю, – согласился я, – сейчас как раз, тот самый момент.

Олеся поставила на середину стола, дымящийся чугунок средних размеров. Видимо только из печи. Аккуратно стала выкладывать на деревянные тарелки вареную картошку. Сначала отцу, потом мне. По старшинству. Пахло отменно. Услышав этот запах, у меня заклокотало в животе. Так же, на столе стояла запеченная рыба. Увидев рыбу, я понял, что рядом есть река, а та самая ли, пока не ясно.

– Пахнет вкусно, – похвалил я. Я заметил, что Олесе нравится, когда я хвалю, видимо ей не хватало этого. Иван, как отец, – заботливый, но не словоохотливый, больше молчун.

Олеся улыбнулась. Сейчас пирог еще будет.

– О, это я люблю.

– На этот раз с ягодами лесными.

– Это я тоже люблю. Так моя бабушка готовила. Она меня баловала, пирогами да плюшками. Неплохо живете, – шутил я.

– Не жалуемся, – ответил Иван.

– А кто еще в семье есть у тебя? – поинтересовался он.

– Да никого уже не осталось. Бабушка да я. Вообще, она мне прабабушка. Это я так, для удобства называю.

– Ого, плохо то, что одна она сейчас.

– Вот и я о том. Хотелось бы увидеть ее, – ответил я хмуро. – Только из-за нее и тороплюсь.

– А что же ты оставил ее, да в такую даль понесся?

– Работа такая. Но перед отъездом, я ее подружку пригласил к нам пожить, – на нее надежда. Но переживать то от этого, она не перестанет.

– Это да, – согласился Иван. – Как так получилось, что вы одни с бабушкой остались?

– Дед давно умер, – сердце прихватило в дороге. Два года мне было. Родителей нет. Я бы не хотел, об этом говорить.

– Но ты родной, или усыновленный?

– Родной.

– Ну что же, не хочешь, так твое право. А как же тебя в такую профессию занесло?

– Меня с детства тянуло. Да и бабушка много историй рассказывала про деда, который, после войны, тоже подался в эту профессию. Мне интересно было.

Я не стал уточнять, что на самом деле, я занимался не геологией, а археологией. Иван, мужик – не дурак, он сразу бы догадался, зачем я в этих местах появился. А так, он, как и поселковые, думали, что я всего на всего, такой же как и все, – искатель месторождений.

Не смотря на то, что отношения с Иваном наладились, я лег спать с мыслями, что нужно бежать. Иван был хорошим мужиком, но я боялся, что его расположения будет мало. Больно уж рожи были бандитские у тех двоих… Боялся, что меня прикончат, как того мужика в красной куртке. Но больше всего, меня мучало угрызение совести из-за Олеси, которую я оставлял, и которую я с удовольствием забрал с собой при других обстоятельствах.

Я дождался, когда все уснут, а выяснить это было не сложно, потому что Иван храпел так, что развешанные над моей лежанкой травы сотрясались. Мне это было на руку. Олеся услышит, когда буду выбираться из дома. Рыскать по дому в поисках рюкзака, я не стал, не было времени, – я мог привлечь внимание. Да и сейчас, это было не важно. Хотя одну вещь из него я бы взял, – фонарик. Но пришлось идти так. Как хорошо, что Иван выделил мне костыли.

Я надел то, чем он одарил меня, – эта одежда была сейчас актуальней. Накинул меховую безрукавку, взял с собой большой нож-тесак, который мне попался, когда я пересекал кухню, и доковылял к выходу. Когда я открыл дверь, мне в лицо ударил свежий холодный воздух. У меня закружилась голова, так давно, я не выходил из темницы. На минуту я засомневался: «а стоит ли, дойду ли, не замерзну?» Но все же сделал шаг навстречу свободе.

Стараясь не шуметь, я тихонько закрыл за собой дверь. Я не хорошо понимал, куда двигаться дальше, но небо было звездным, и я увидел перед собой небольшую поляну. Понимая, что пересекать ее не стоит, я обогнул дом Ивана сзади, и устремился в лес. Скрывшись за деревьями, я понесся что есть мочи, (если это можно так назвать). Больная нога, которая была еще не готова к такой встряске, разрывалась от боли, но ныть было некогда. Нужно было успеть, отдалиться как можно дальше от дома, чтобы до утра, на случай если будут искать с собаками, запах следов рассеялся.

Не зная, сколько так ковылял, – по-другому, это не назовешь; я очень устал, у меня не было еды, и очень хотелось пить. Я сильно замерз, так как было начало осени, а в ночной тайге, – и летом не Африка.

Не понимая, куда забрел, я просто шел вперед, преодолевая страх и сон. Разные вопли зверей нагоняли ужас. Я уже пожалел, что ушел из теплого местечка. Здесь, я тоже был в опасности, и мог погибнуть от того же медведя, или голодного волка.

Пройдя еще несколько метров, подо мной, послышался хруст веток, и я рухнул стремительно вниз. Приземлился прямо на больную ногу, от чего опять, потерял сознание.

Когда открыл глаза, было уже утро, пели птицы, а меня разбудил жук, нагло ползающий по моему лицу. Я огляделся, это был не ров, а огромная вырытая человеком яма, – ловушка на большого зверя. В эту ночь, я снова был на волосок от смерти, так как мог приземлиться прямо на колья, вбитые ровно посередине. Но мне повезло, я, не ведая, протиснулся между стеной и ими. Третий раз, меня бог уберег от смерти, четвертого наверно не будет. Я стал осматриваться, и искать возможность выбраться. Яма была намного выше моего роста, выбраться с больной ногой было не просто. Выступов на стене не было, и зацепиться, не за что. Да с моей травмой, проделывать какие-либо действия, было невыносимо больно. Я лежал обессиленный, голодный, и злой, нога опять распухла. Я снял повязки, чтобы осмотреть ее. Рваные раны и царапины уже затянулись, наверно надо благодарить медвежий жир, который расхваливал Иван. По крайней мере, абсцесс мне не грозил, но нога была синей, похоже, я растеребил, еще не затянувшийся перелом. Пришлось сделать перевязку, и зафиксировать палкой. Просидел я так, часа три, и уже стал думать, что пора прощаться с жизнью, так как на помощь рассчитывать не приходилось. Я вспомнил слова Ивана, что в этих местах, людей не встретишь. И тут, надо мной появилась тень. Я взглянул наверх, и увидел знакомое лицо. Надо мной, стоял Иван.

– Ну что, далеко убег? – ехидничал он.

– Как видишь, нет, – процедил я.

– А я тебе говорил, бестолковый ты человек. Так ты же не веришь. Даже если бы на яму не набрел, то все равно, через топи, не выбрался. А еще ученый.

Я молчал от злобы, бессилия, и своей неразумности. Иван наверху что-то сооружал из веревки. Он кинул ее мне связанную на конце в петлю, которая растягивалась в виде лассо.

– Держи веревку, растяни петлю и накинь на себя. Подними повыше, под руки, я попробую вытащить тебя. Вот так, хорошо. Теперь подсоби немного. Оставайся спиной к стене, и здоровой ногой отталкивайся от нее вверх. Я буду тянуть.

Иван, был мужик сильный, и без труда вызволил меня из ямы.

Вызволил и сказал:

– Надо бы в морду дать, да больно ты жалко выглядишь. Ладно, тебе и так досталось.

Я не стал спорить.

– Как ты меня вычислил?

– Я же охотник, да и идешь ты на трех ногах. Что же тут трудного?!

Хм, точно, я же скакал на одной ноге, опершись на костыли.

– А ты везунчик, – сказал он, и указал на колья, торчащие из ямы.

– Я это уже понял, – ответил я.

– Ну что, идем обратно? Подвел ты меня. Я же за тебя поручился – что не убежишь. А ты?

– Я тебя не просил, – злился я. – И чего ты ко мне прицепился?

– Так не могу я тебя отпустить. Ты слишком много видел.

– Слушай, ты что, действительно думаешь, что я вот так как ты, останусь здесь на всю жизнь?

– Тебе деваться теперь некуда. Ничего привыкнешь.

Иван подошел ко мне, наклонился, схватил меня как мешок, и перекинул через плечо. Я повис на нем, и мы двинулись обратно в селенье.

– И что, ты так и будешь все время бегать за мной, если я опять сорвусь.

– Нет, я на этот раз прикую тебя на железную цепь, как собаку.

– Лучше бы ты меня медведю оставил на обед, – выдавил злобно я.

– Да что ты заладил: медведю, да медведю. Даже если бы он тебе тогда не повстречался, ты бы не дошел, уж поверь мне.

Ох и выносливый мужик, Иван, – настоящий сибиряк. Он тащил меня на себе пару часов. Надо сказать, что недалеко я убежал, на больной ноге.

Уже ближе к селенью, он предупредил:

– Если кто, что спросит, – я тебя с собой на капканы брал.

– Так они еще не знают про бегство? – я был поражен терпеливостью Ивана, к моим закидонам.

– Нет, не успели заметить. А я не сказал. Тебя же сразу прихлопнут. Сбежал один раз, сбежишь и другой, чего с тобой возиться.

– Логично. А ты чего возишься со мной? – бросил я, вися как сосиска, на его плече.

– Жалко мне тебя. Вроде хороший человек, зачем такого губить? Да еще ученый. Ты нам в селенье пригодишься. И Силантий это поймет, только позже. Вот зеков беглых, мне не жалко. Пусть с ними Силантий, что хошь делает. Мне все равно.

– Вот же прицепился, как клещ, – отрезал я, сгоряча.

Иван только ухмыльнулся. Этого здоровяка, ничего не выбьет из колеи.