Читать книгу Вальс осенних листьев - Анна Аксинина - Страница 1

Александра

Я проснулась очень поздно, и первая моя мысль была: «Я проспала на работу!» Я слетела с постели, с закрытыми глазами нащупала ногой тапочки, схватила халат и только тут поняла, что никуда бежать не надо: сегодня суббота. Солнце заливало комнату через неплотно задернутые шторы. Я подошла к окну и распахнула раму. Какой чудесный сегодня день: тихо и тепло. Я порадовалась за свою подругу Тоню, выехавшую на дачу. Может быть, я зря отказалась от поездки? Нет, не зря. Зачем портить другим настроение? Везет Антонине, она умеет жить сегодняшним днем, всегда веселая и жизнерадостная. «Неприятности надо переживать по мере их поступления», – часто повторяет мне она и добавляет при этом что-нибудь из Омара Хайяма. Да, тот был жизнелюб и оптимист. Как его не сожгли на костре в то время или не забили камнями? Томик его стихов, которые называются «Рубаи», я приобрела, он стоит у меня на видном месте. Многие четверостишия или строки из них я запомнила на память. Например, это:

«Не омрачай свой век, живи сегодня,

Вот в этом небо озарившем дне».

Или еще чудесные строки:

«Берегись, ибо жизнь – это сущность творенья,

Как ее проведешь, так она и пройдет».

Сказано сильно, но при всем своем желании не могу себя заставить жить сегодняшним днем. Вечно копаюсь в себе и в окружающих.

Причина моего сегодняшнего уныния – моя младшая сестра Василиса. Вчера вечером она позвонила мне. Кратко Василиса сообщила, что разводится с Артуром и переезжает ко мне. Она, как всегда, не удосужилась сообщить, когда она приедет, долго ли собирается жить здесь и какие у нее дальнейшие планы. Что ж, это в ее духе. Я всегда не любила Ваську, как звали ее поголовно все, начиная с детсадовского возраста. Она была младшая. Ей позволялось все, отец баловал ее и прощал все шалости, с меня же спрашивали строго. Но не за это она мне неприятна. Она привыкла делать только то, что хочет. У нее не бывает никаких обязательств перед другими. Никогда не знаешь, как она поступит в следующую минуту. Вернее, можно догадаться, как – чтобы было хорошо себе любимой. Наглость ее не знает границ, она идет напролом, как танк, совершенно не считаясь с остальными. Она даже не соизволила приехать на похороны матери. Я не говорю уже о том, что она бросила на меня одну больную мать.

Я ходила по комнате и гадала, чего мне ждать от визита Василисы? Ничего хорошего, это точно. Когда мы с ней виделись последний раз? Пожалуй, года три назад. Да, тогда была осень, как сейчас. Она повадилась наезжать к нам с мамой в гости накануне развода с очередным мужем. За те два месяца превратила нашу размеренную жизнь в кошмар. Я даже предлагала маме разменять нашу квартиру на комнату для Васьки и квартиру для нас на окраине. Но мама не согласилась. Ее всегда страшили перемены.

На наше счастье, Василиса вдруг собралась и укатила в Пятигорск, не сказав нам на прощание ни слова. Мы с мамой вздохнули с облегчением, прикидывая, сколько Василиса может продержаться в этом захолустном городишке. Неожиданно для нас, и для себя самой, она вышла в четвертый раз замуж, за какого-то торговца Артура, с которым она познакомилась на рынке. Горячий кавказец пленился роскошными формами Василисы и ее белокурыми волосами. У Артура был собственный дом. О неожиданных переменах в своей жизни Васька нам сообщила по телефону. Она в красках описывала, какой у нее большой и красивый дом, как любит ее муж, какие чудесные у него родственники. Мы поняли, что она довольна своей жизнью. Затем она прислала нам поздравительную открытку к Новому году. Вот, пожалуй, и все. Три года она не появлялась и не сообщала ничего о себе. В последние дни мама тяжело болела. Я написала сестре письмо, чтобы она приехала проститься. У них с мамой были очень натянутые отношения, но приехать попрощаться могла бы! Не приехала. Когда мама умерла, я дала Василисе телеграмму, почти не надеясь на ее появление. Я была права. В ответ на мою телеграмму она позвонила, что на похороны приехать не сможет по состоянию здоровья. Что-что, а здоровье у Васьки всегда было отменное. Я не помню, чтобы она когда-нибудь болела, даже простудой в детстве. У меня были глубокие сомнения о значимости ее болезни. Хотя, кто знает, с шестнадцати лет, я видела Ваську урывками, когда она возвращалась домой после очередного краха личной жизни. Похоже, сейчас сестрица оказалась снова у разбитого корыта.

Я подошла к окну. Как же я люблю осень, мое любимое время года! Нет, я не люблю холодных моросящих дождей. Мне нравится начало осени, когда грядущие холода лишь чуть-чуть прикоснулись к природе. Деревья стоят в разноцветном наряде. Краснеют узорчатые листья кленов, на зеленых березках желтеют первые прядки седины, шелестят и шепчутся пестрые листья осины. Я обожаю ходить по упавшим желтым листьям, слушая, как они шуршат под ногами. О чем они шепчут мне? Только в начале осени бывают тихие и теплые вечера, когда природа замирает в ожидании предстоящих холодов, когда отчаянно цветут цветы, ловя последний лучик солнца. Но сегодня меня ничего не радовало. Я слонялась по квартире, предаваясь унынию, не подозревая, что невероятные события сегодняшнего дня уже выстроились в очередь за моей дверью.

Сначала ко мне зашел Константин. Ну, это было, как обычно, ничего странного не было в его посещении. Костя – племянник моей лучшей подруги Антонины. Он работает мастером по ремонту холодильников, и вообще, мастер на все руки. Выполняя мои просьбы, он захаживал к нам с мамой, чтобы выполнить чисто мужскую домашнюю работу. Без мужика в доме, что без помойного ведра. Конечно, многое я сама научилась делать, так сказать, «на безрыбье». Но все равно, какой-никакой мужичонка в доме нужен. Я прекрасно понимаю, что помогает мне он по просьбе Антонины, которой не может отказать.

И на этот раз его прислала Тоня. Я наконец-то продала старинное пианино. Пианино принадлежало еще нашей бабушке. На нем иногда играла мама, когда не болела. Но ни я, ни Василиса, так и не смогли освоить сей инструмент. Он стоял в моей и без того маленькой комнате, занимая столь дорогое для меня пространство. Мама и слышать не хотела, чтобы расстаться со столь памятной ее сердцу реликвией. После смерти мамы, я все же решилась продать ненужную мне вещь. Пианино забрали три дня назад, и теперь я хотела переставить мебель в комнате.

Мы вдвоем быстро сделали перестановку. Я отправилась варить кофе для Кости, разрешив ему покурить в моей кухне. Папа мой курил. Маленькой мне нравилось смотреть, как он курит. Я принесла старую папину пепельницу. Костя согласился посидеть полчасика. Пока я стояла у плиты, он развлекал меня разговорами.

– Представь, звонит клиент, ругани до потолка. Купил новый холодильник, а он вырубился. Перебрал и Бога и черта, пока с диспетчером разговаривал. Ну, прихожу к ним, недалеко от тебя живут, холодильник в полной отключке.

– Сломался?

– Нет, ты будешь смеяться. Он плохо воткнул вилку в розетку, она и отошла. А шуму было, всех грязью облил.

– Как ты можешь работать в выходные? Я бы не смогла, в выходной надо отдыхать. Я специально такую работу выбрала, чтобы не работать ни в субботу, ни в воскресенье. Денег меньше получаю, но мне хватает.

– А у меня вся работа или вечером или в выходные. Но я уже привык.

– Костя, а может, ты пообедаешь? Я привыкла готовить на двоих, остается. Никак не привыкну, что я теперь одна.

Я выставила салат, куриное филе, запеченное в сливках с зеленью и орехами.

– О, как вкусно!

Мне было приятно смотреть на Константина. Наверное, женщинам нравится смотреть на любимого мужчину, когда он ест. Но у меня нет любимого мужчины, вернее, нет никакого. Я снова вспомнила о маме и загрустила: «Как же я теперь буду жить одна?»

Костя похвалил мой обед и кофе, и побежал к следующему клиенту. Я зашла в комнату мамы, легла на ее кровать и наревелась. «Мамочка, моя любимая! Я согласна терпеть и выполнять все твои капризы. Только бы ты жила. Прости меня. Может, я обидела тебя чем-то? Может, я плохо ухаживала за тобой? Как же я буду без тебя?»

Сами собой сложились строки:

Лето мое – прощай!

Осень пришла в мой дом.

Желтым упавшим листом

Кружит моя печаль.

Счастье мое – прощай!

Пусто в доме моем,

Серым осенним дождем

Плачет моя печаль.

Стихи я пишу с детства. Они возникают внезапно, из ниоткуда. Бывает так, что одно случайно услышанное слово, рождает в моей памяти целое стихотворение. Я записываю их на клочках бумаги, которые подвернулись под руку. Маме мои стихи не нравились. А Тоне, напротив, очень понравились. Она тут же мне купила красивую тетрадку, чтобы я их туда записывала. Когда мне особенно грустно, я перечитываю свои стихи.

Я поплакала, и мне стало легче. Потом вспомнила, что сделала в своей комнате перестановку. Я взяла в руки тряпку и отправилась делать уборку. Не знаю, как другие, но я получаю удовольствие, когда прибираюсь в квартире. Особенно мне нравится наводить порядок в пятницу, чтобы в субботу утром проснуться в чистой комнате.

Уборка увлекла меня. Я мыла окно. Одинокий желтый лист кружился перед окном, медленно падая вниз.

Я мою в комнате окно,

А за окошком кружат листья,

И между мусором и жизнью –

Всего мгновение одно.

Я размышляла о быстротечности жизни, когда снова зазвонил дверной звонок. На этот раз я почему-то была уверена, что приехала Василиса. В отчаянии, я открыла дверь рывком, даже не спросив, кто стоит за дверью. Вместо Василисы я увидела мужчину с небольшим чемоданчиком.

– Электросети, проверка электроплиты и проводки.

Он протянул мне какое-то удостоверение, на которое я и не взглянула.

– Проходите, смотрите.

– Что же Вы, не спрашивая, открываете двери? Хоть бы через цепочку посмотрели. А если бы бандит пришел?

– У меня красть нечего.

– Милочка, всегда можно найти, что украсть, если хорошенько поискать.

Мужчина аккуратно разулся и прошел в кухню. Он открыл чемоданчик, и каким-то инструментом полез под крышку электроплиты. Он копался там, а я подумала, что он симпатичный, и не похож на простого работягу.

– Извините, нельзя ли у Вас закурить? У меня ребенок сегодня заболел, нервничаю.

– Курите, вот пепельница. Извините, пепельницу не успела помыть.

– Ничего страшного. Что же Вы не на даче, погодка сегодня чисто летняя?

– А у нас дачи нет.

«Мамы нет, а я все говорю, как будто нас двое». Симпатичный электрик ушел. Не успела я помыть пепельницу, как снова позвонили.

На пороге стоял милиционер.

– Лейтенант Коростелев, – он протянул мне удостоверение.

– Чем обязана?

– В вашем подъезде задержали опасного преступника. Ваша соседка Михальченко Степанида Владимировна показала, что он заходил в Вашу квартиру.

– В мою квартиру? Не заходил!

«Ох уж эта баба Стеша! Знает все и обо всех. Не успеешь сам о чем-нибудь подумать, а Степанида уже знает и щедро делится последними сведениями с соседями. Да, уж дал Бог нам такую любознательную соседку по площадке». Милиционер разложил передо мной веером фотографии мужчин.

– Посмотрите внимательно, не узнаете ли Вы кого-нибудь на этих фотографиях?

– Узнаю, это электрик, который был у меня с час назад.

– Мы за ним больше года охотились. Сигналы поступали, но поймали только сегодня, осторожный, гад! О чем Вы с ним разговаривали?

– Да, ни о чем. Он был у меня всего минут пять-десять. Покурить попросил, о погоде поговорили, про дачу спрашивал.

– Это его окурки в пепельнице?

– Нет, его только один, а остальные – это мой знакомый заходил утром, не успела убрать.

– Ваше счастье, что окурки в пепельнице лежали. У него прием такой был, закурить просил, а потом на пепельницу смотрел.

– Зачем?

– Определял, есть ли мужчина в доме. Если выяснял, что женщина одинокая, то… Ладно, Вам лучше всего не знать. Считайте, что в рубашке родились.

Милиционер записал мои координаты на всякий случай, оставил свой телефон, а вдруг я что-то важное вспомню. Он ушел. Я без сил опустилась на табуретку в кухне. У меня тряслись руки.

Господи! Это был настоящий бандит! Тут я вспомнила, что по телевизору несколько раз передавали, что в нашем районе орудует маньяк. Ведь это же его фоторобот демонстрировали! Какая я дура! Ни одной мысли не шевельнулось в голове! Сама спокойно открыла дверь и подставила ему свою шею! Что там говорили о нем? Ищет одиноких женщин, затем под каким-либо предлогом заходит в их квартиру, насилует и убивает их. Господи, иконы даже в доме нет, а то помолилась бы, что Бог отвел. Если бы не пришел утром Костя, то… Я представила на минутку, что могло бы со мной случиться. Комок подкатил к горлу от страха. Как мне страшно одной! Я не смогу сегодня остаться одна в квартире. К Тоне пойти ночевать? Да она же уехала к приятельнице на дачу! Мы вместе с Тоней собирались ехать к Тамарке. Больше подруг у меня не было. На работе с женщинами у меня хорошие отношения, но не настолько, чтобы я могла вечером ворваться к ним с просьбой, пустить меня переночевать.

Я закрыла двери на все замки и цепочку и выпила валерьянки. Я стояла перед дверью, подумывая, не подпереть ли ее шкафом, когда в дверь снова позвонили. На этот раз я опасливо встала сбоку и лишь затем спросила: «Кто там?».

– Мне нужна Свешникова Александра Васильевна.

– Это я, а Вы по какому делу?

– Алечка, это я – Борюсик, – радостно завопил мужской голос за дверью.

– Что за Борюсик?

– Ну, Борис.

– Я не знаю никакого Бориса, Вы, наверное, ошиблись?

– Алечка, брось дурить, пошутила и хватит. Твой ласковый котик примчался к своей нежной кошечке.

– Мужчина, я сейчас милицию вызову, если Вы не уйдете.

– Аля, я тебя по голосу узнал, брось притворяться. Неужели ты не помнишь, как мы летом в Азове отдыхали? Я помню каждое мгновение нашего умопомрачительного романа.

– Я Вас точно не знаю, и в Азове я не была, и Алей меня никто не называл.

– Ну, открой дверь и посмотри на меня, может, так быстрее память вернется. У тебя цепочка есть? Или в глазок посмотри.

Я раздумывала, что же мне делать? Позвонить по телефону, что мне дал милиционер? А вдруг мужик ошибся адресом, а я шум подниму? Опять же, он назвал меня по имени-отчеству. Я посмотрела в глазок. Под моей дверью стоял прилично одетый мужчина. Круглый глазок искажал лицо. Оно было непропорционально крупным с выпученными глазами, но я определенно видела его в первый раз. Мужчина в руках держал роскошный букет роз, а в другой руке большую сумку. Может и не бандит? Зачем бандиту на дорогие цветы тратиться? Я решила продолжить переговоры.

– Как Вы узнали мой адрес?

– Ты упоминала дом, в котором живешь: магазин внизу, рядом игровой клуб «Фристайл». Ты обмолвилась, когда мы с тобой устроили фейерверк на пляже, что яркие огни этого клуба мешают тебе спать по ночам. Я нашел твой дом, и обошел все подъезды, спрашивая тебя. А одна общительная бабуля сразу назвала номер твоей квартиры, она тебя хорошо знает.

Я опешила. Он обошел весь наш дом! Он спрашивал меня! Степанида Владимировна назвала мой номер квартиры! Как же я соседям завтра в глаза буду смотреть? Она и сейчас, я уверена, стоит и слушает весь этот бесплатный спектакль. Будь, что будет! Я решительно открыла дверь и пригласила Бориса войти. Мужчина шагнул в коридор. Закрывая за ним дверь, я увидела высунувшуюся наполовину из своей двери Степаниду Владимировну. Баба Стеша была в халате, накинутом поверх теплой фланелевой рубахи, накрученные на допотопные бигуди волосы едва прикрывал капроновый платочек, но ее лицо прямо таки светилось от удовольствия. Она со счастливой улыбочкой пожелала мне доброй ночи. Я со злостью стукнула дверью. Вот, ведьма!

Мужчина стоял в коридоре и озирался по сторонам.

– А где Александра?

– Александра – это я.

– Свешникова Александра Васильевна?

– Да, это все же я.

– Мне казалось, что я слышал ее голос, может, я ошибался?

Мужчина терял свой жизнерадостный вид. Он уронил на пол роскошный букет, порылся в сумке и достал пачку фотографий.

– Скажите, пожалуйста, Вам не знакома женщина на этих снимках?

– Да Вы проходите в комнату, что стоять у двери.

– Лучше в кухню. Мне бы стакан воды.

– Как хотите.

Мы зашли с ним в кухню. Я включила свет, и тут радостно увидела пепельницу с окурками Как хорошо, что я не успела ее помыть! Никогда теперь не буду ее мыть! Мне стало легче и спокойнее на душе. Я налила в стакан воды и подала его Борису. А пепельницу я, как бы невзначай, поставила на видное место. Хотя ее резкий противный запах просто ударял в нос, но, может, у Бориса – насморк. Борис устало опустился на табуретку. Наконец, я смогла рассмотреть своего нежданного гостя. По виду ему было лет тридцать пять-сорок. Небольшого роста, скорее толстенький, чем стройный. Короткая стрижка подчеркивает ширину круглого лица, глаза карие, живые. Одежда приличная, но с легким налетом провинциальности. Я взглянула на его руки с широкими короткими пальцами. На среднем пальце левой руки красовалась массивная золотая печатка. Все ясно. Не хватает малинового пиджака и толстых золотых цепей на короткой шее. Я взяла в руки фотографии и чуть не упала с табуретки. Лучезарно улыбаясь, в очень открытом купальнике на фоне моря, вся в капельках воды, на меня смотрела моя сестра Василиса.

Так, все понятно. Эта дрянь развлекалась с богатеньким мужиком на море, в то время как умирала мама. Понятно, почему у нее не нашлось времени приехать проститься с матерью: она крутила очередной роман. Василиса назвалась моим именем, наверное, выдавала ему правдоподобные эпизоды моей жизни. А этот павиан потерял голову. Я знаю, Василиса способна вскружить голову абсолютно любому мужику, если ей того захочется. Нет ни одного представителя сильного пола, кто бы смог устоять перед ее чарами. Специально медленно я перелистывала фотографии.

Борис смотрел на меня с надеждой, его короткие бровки поднялись в немом вопросе. Фотографии были классные, и хорошо отражали, как чудесно моя сестра отдохнула от тягот семейной жизни. Я решила еще немного помучить Бориса.

– А что это за женщина?

– Аля, то есть, она, работает в библиотеке, научным сотрудником.

Я чуть не поперхнулась. Да, похоже, что Борис никогда не посещает библиотек. Иначе бы он никогда не заподозрил в этой грудастой блондинке, выпячивающей свои прелести при каждом удобном случае, работника библиотечного фронта. Конечно, и у нас работают очень красивые женщины, есть изумительные красавицы. Но как можно заподозрить в этой крале научного работника? Ведь у нее на лице не отражается ни единой мысли, кроме секса. Борис ослабил узел галстука и расстегнул две верхние пуговицы на рубашке. Я решила, что с него хватит, и ответила:

– Это моя младшая сестра, Василиса.

– А почему она назвалась Вашим именем?

– Я одна, не замужем, и у меня никого нет. Поэтому никому нет дела до моих любовных романов. А она замужем.

– Замужем?

– Да. То есть, нет, она позвонила, что разводится с мужем.

– А как можно ее увидеть?

– Она собирается в скором времени почтить своим присутствием родные пенаты. Когда? Это загадка. Но что посетит, я не сомневаюсь, ей больше деваться некуда. К тому же теперь нет больной матери, за которой требуется постоянный уход.

– А Вы, Александра Васильевна, не любите свою младшую сестру.

– Может быть. Это наше семейное дело.

Борис встал и пошел в коридор.

– А у Вас с сестрой голоса похожи. Но я, пожалуй, пойду. Можно, оставлю у Вас продукты?

– Зачем они мне?

– Съедите или приготовите что-нибудь. Не везти же мне их сейчас во Владимир.

– Так Вы из Владимира?

– Да, был здесь по делам, решил навестить знакомую. Скажу прямо: запала она мне в душу.

Борис занес сумку и цветы в кухню. Он протянул розы мне, а сам стал выкладывать на стол продукты. У меня, как говорит Антонина, глаз выпал. Деликатесы сыпались, как из рога изобилия. Борис освободил сумку и пошел к двери. Сейчас он уйдет, и я снова останусь одна. И никому нет дела до того, что мне страшно.

– Борис, подождите, куда Вы пойдете? Уже ночь. Может быть, Вы останетесь, переночуете, а завтра утром спокойно уедете в свой Владимир. Как я понимаю, Вы собирались ночевать здесь?

– А я не стесню Вас, Александра Васильевна?

– Да что Вы! У меня двухкомнатная квартира, я постелю Вам в отдельной комнате на диване. Возможно, Вы мой будущий родственник. И, пожалуй, можно без отчества.

– Хорошо, Александра, с Вашего позволенья я останусь у Вас до утра. Я уеду рано, сильно Вас не побеспокою.

– А сейчас давайте поужинаем, а то я еще не ела.

Я принесла из маминой комнаты хрустальные салатницы. Мама обожала хрусталь. Еще в те времена, когда было трудно купить красивый хрусталь, мама всеми правдами и неправдами его доставала. Позже я всегда дарила ей красивую посуду, чтобы доставить маме удовольствие. Красивый хрусталь требовал красивой скатерти.

– Зачем Вы так беспокоитесь? Поели бы из контейнеров.

– Из контейнеров? Ни за что! Стелите скатерть.

Мы вдвоем с Борисом накрыли стол. Кухня преобразилась. Роскошный букет роз поставили в большую хрустальную вазу. Борис повеселел. Он с удовольствием мне помогал. Я удивилась, как ловко он нарезал колбасу и овощи. Оглядев нарядный стол, я пошла в комнату и переоделась в шелковое платье. Платьице не относилось к разряду нарядных, но было приличнее, чем домашний халат, в котором я была.

– Разрешите? – из недр заметно опустевшей сумки Борис достал бутылку с яркой наклейкой.

– Я не пью, разве что совсем чуть-чуть, попробовать.

Борис разлил темную жидкость в бокалы. Я не ожидала, что жидкость окажется такой крепкой, и поперхнулась от неожиданности. Борис засуетился вокруг меня, чем смутил меня еще больше.

– Расскажите о себе, – выдавила я из себя, чтобы замять возникшую неловкость.

– А что рассказывать? Я скажу, и Вы начнете смеяться. Я окончил кулинарный техникум.

– Ну и что? А я окончила библиотечный институт. Где надо смяться?

– Все обычно смеются, когда я говорю о техникуме.

– Из-за Геннадия Хазанова? Но он, между прочим, знаменитым человеком стал. И чем кулинарный техникум хуже машиностроительного?

– А Вы, значит, учились в библиотечном институте?

– Да, мама так захотела. Я не стала с ней спорить, хотя мне в детстве хотелось быть врачом. Как Вы уже знаете, работаю в библиотеке. Заработок, конечно, небольшой, но работа не пыльная, спокойная. Нам с мамой на жизнь хватало, правда, без особых изысков. А Вы где работаете?

– Я пеку хлеб.

– Как интересно.

– Знаменитый в нашем городе хлеб «Вересовский» на моем хлебокомбинате выпекают. И еще у меня сеть кондитерских – «Эвелина», одна даже в Москве есть. Фамилия у меня – Вересов.

– А Эвелина – имя Вашей жены?

– Я с ней давно развелся.

Борис снова наполнил мой бокал. Приятное тепло разливалось по телу. Мой взгляд упал на пепельницу. «Господи! Мало мне дневного маньяка, впустила в квартиру еще одного!»

– Скажите, а можно посмотреть Ваш паспорт?

– Конечно.

Борис протянул мне документ. Я внимательно изучала каждую букву.

– Настоящий, – прокомментировал Борис.

– Борис Вениаминович Вересов. А имя Вашей бывшей жены Валентина, а не Эвелина.

– Эвелина была первой, а Валентина последней.

«Они с Васькой два сапога пара. У него тоже много жен было».

– Красивое имя – Эвелина, необычное. Она иностранка была?

– Вовсе нет. Русская и даже рабоче-крестьянского происхождения: мать – дворник, а отец – слесарь-сантехник. Непонятно, где ее родители откопали такое редкое имя для своего чада.

– А Вы – из дворян?

– Представьте себе, да. Мои предки все поголовно служили в армии за царя и Отечество, а один из них воевал вместе с Суворовым, был другом знаменитого генералиссимуса. Прадед был репрессирован в тридцатые годы. Из всей большой семьи Вересовых остались мой отец и я.

– Значит, Эвелина была Вам не пара.

– Александра, Вам не идет язвить, лицо у Вас доброе. Если хотите, то расскажу об Эвелине. Я женился на ней из-за ребенка. Хотелось иметь сына, чтобы продолжил нашу фамилию. Но оказалось, что ребенка она родила не от меня. И денег у меня в то время было недостаточно для такой красавицы, как Эвелина. Одним словом, она меня бросила из-за одного новоявленного толстосума.

Я чувствовала, что меня развозит, и надо прекращать эти посиделки. А Бориса жаль, не те попадались ему бабы. Он мечтает о сыне. Сомневаюсь, что Васька родит ему сына. На нее не похоже, что она собирается обзаводиться детьми. По крайней мере, ни в одном своем браке она не завела ребенка, если не считать первого ее замужества. Тогда она сделала аборт, ей было всего шестнадцать лет. Собственно, какое мне дело до Бориса? Завтра он уедет к своим хлебам во Владимир, и я никогда не увижу его больше. И чудесно. Мы с ним настолько разные, что даже говорить нам вместе не о чем. А Васька? У нее своя жизнь, мы были и останемся с ней чужими.

Я постелила Борису на диване в маминой комнате. Он лег и, видимо, сразу заснул, потому что было тихо. Ко мне сон не шел. События сегодняшнего дня взбудоражили меня. Зачем я рассказала ему про Аркадия? Он спросил, была ли я замужем? Зачем я рассказала все? Могла бы и промолчать. Для таких, как я, лучше не пить спиртное вовсе. Я ворочалась в постели, вставала, ходила по комнате.

Аркадий. Снова вернулась старая боль. Мы познакомились с ним, когда я училась на втором курсе института. Моя подруга пригласила меня к себе на день рождения. Аркадий был ее двоюродным братом. Мы тогда проболтали с ним весь вечер. Оказалось, что мы любим одни и те же фильмы, читаем одни и те же книги. Он был отражением моего «я». Мы дружили с ним три года. Мама не разрешала мне рано выходить замуж. «Тебе надо получить образование. Выйдешь замуж, пойдут дети. Кто сидеть с ребенком будет? Доучись сначала до пятого курса. Перед дипломом и поженитесь», – решила за меня мама. Я во всем слушала свою маму. Да и что могло случиться с нами, мы так сильно любили друг друга.

Я перешла на пятый курс института. После нового года вопрос о свадьбе был решен. Наши родители познакомились друг с другом. Свадьбу решили играть в июне, после защиты дипломного проекта. Я тогда же, зимой, купила себе фату. Получилось так. Мы с подругой однажды зашли в свадебный салон, хотели посмотреть на платья. И вдруг на манекене я увидела эту фату. Именно в такой фате я представляла себя на своей свадьбе. Подруга отговаривала меня, мол, примета плохая, но я купила фату. Пусть полежит полгода, что с ней сделается. Я так и не надела эту фату. Она до сих пор лежит в нарядной коробке в шифоньере. Иногда я достаю ее. Она уже не такая красивая, как была раньше. Четырнадцать лет прошло. А я так и не вышла замуж, и теперь никогда уже не выйду.

Васька расцвела в ту весну дикой, шальной красотой. Сначала мы не обращали с мамой внимания на Ваську. А она меж тем цвела, что маков цвет в свои шестнадцать. Она как-то вдруг разом округлилась, похорошела. Куда девалась ее угловатость? Точеная шейка, плечи, округлая грудь, гибкая талия и ноги от подмышек – все это венчала изящная головка с копной белокурых волос, с яркими зеленовато-серыми глазами и влекущим изгибом пухлого грешного рта. Она в то время пробовала свою силу. Васька не хотела увести у меня Аркадия, она только немного пококетничала с ним. А он пошел за ней, как бычок, которого повели на веревочке. Ваське мой Аркадий был не нужен. Она поиграла с ним, и бросила, он ей стал скучен. А я все ждала, что он вернется ко мне. Мысленно, я представляла, как он униженно просит у меня прощения. Я не сразу, но прощаю его. Мы миримся с Аркашей. А дальше все идет, как было задумано: свадьба и все такое прочее. Но он не пришел ко мне.

У нас дома тогда разразился скандал. Мать била Ваську всем, что попадало под руку. Отца дома не было, а то бы он, конечно, заступился за любимицу. Васька, в чем была, выскочила из дома и убежала. Ее искали с милицией. Она жила на даче у своего приятеля. Сестру вернули домой. Через два месяца выяснилось, что она беременна. Ее срочно выдали замуж. Парень был старше сестры на два года и осенью его забрали в армию. Жизнь соломенной вдовы, да еще с ребенком на руках, Ваську не устраивала. Васька сделала аборт. «Доброжелатели» сообщили об аборте Васькиному мужу. Тот написал ей гневное письмо, а в конце приписал: «Ты мне больше не жена, видеть тебя не хочу».

А я еще долго ждала Аркадия.

Коллектив на моей работе был преимущественно женским, мужчина был только один – начальник отдела. Он сразу обратил на меня пристальное внимание, часто подходил с советами, нахваливал мою работу, делал комплименты. И вскоре посватался. Он был значительно старше меня, потасканный жизнью и бабами, в очередной раз в разводе. На работе он почти ничего не делал: ходил на перекуры, гулял по другим отделам, подписывал редкие бумажки, вел табель и пил кофе. Но после обеда кофе его не спасал, и он частенько задремывал над какой-нибудь бумажкой. Я, конечно, замуж за него не пошла. Похвалы сразу кончились, он стал ко мне всячески придираться, хоть беги с работы. Да еще и зарплата была совсем маленькая, но я терпела, так как не представляла, куда можно устроиться с моим образованием: не цветочками же торговать. Некоторые мои однокурсницы подались в торговлю, но ничего хорошего там не нашли. Одни работали без выходных, другие – по двенадцать часов, да еще и с уборкой магазина, третьим сразу предлагали более высокую оплату, но за дополнительные (интимные) услуги. К счастью, любвеобильный начальник быстро нашел себе другой объект, девчонку еще моложе меня. Она не стала «кочевряжиться», зато, став законной женой, начала денно и нощно пилить супруга за его неприлично маленькую зарплату. Вскоре он уволился из библиотеки, пошел служить менеджером в фирму своего тестя, с которым они были ровесниками. Думаю, там ему спать на работе не приходится.

Больше мне никто не предлагал замужество. Впрочем, нет, был у меня еще один жених. Но он у меня был всего один день, не мудрено, что я забыла о нем. После окончания библиотечного института ко мне вдруг посватался знакомый парень с нашего потока. Кирилл был не ахти, какой видный, но серьезный, умный, аспирант. Предложение сделал очень быстро, в темпе вальса: на «раз-два-три». Раз – позвонил и пригласил на выставку своего знакомого художника, два – сводил в кино и проводил домой, выпил чашечку кофе с родителями, три – пригласил в театр, угостил в буфете, на обратном пути предложил стать его женой. Мотивировал тем, что жалеет, что не женился в годы учебы, только в университете можно было встретить такую духовно близкую девушку, как я.

Я была согласна выйти за него замуж, но чтобы он не подумал, что я – залежавшийся товар, попросила три дня на размышление. И мама тоже считала, что кидаться на шею сразу – неприлично. Кирилл ушел – и больше не позвонил. Позвонила моя лучшая подруга Лена, чтобы пригласить меня на свадьбу. Оказывается, Кирилл прямо от меня отправился к Лене, и – удивительное совпадение – в ней тоже нашел духовно близкого человека. Но Лена согласилась пойти в ЗАГС сразу, не раздумывая ни минуты. Это был удар в спину. Я вспылила – и рассказала ей все, а она ответила, что согласна выйти хоть за фонарный столб, а не только за непьющего аспиранта. Если я что-то имею против ее будущего мужа, то она, конечно, отменяет свое приглашение на свадьбу. «Тогда заранее поздравляю, вы, действительно, два сапога – пара». Так я потеряла подругу. Что уж мне было удивляться ее предательству после предательства сестры?

Я тихо жила со своими родителями. Событий было немного. А потом неожиданно умер папа. Для нас с мамой его смерть была шоком. Он никогда ни на что не жаловался, всегда был бодрым и здоровым. Мама – та болела часто, но папа всегда был крепким и жизнерадостным. После смерти папы мамино здоровье резко ухудшилось. Очень выросли расходы на лекарства, из-за которых мы оказались буквально за чертой бедности. В это время один мамин знакомый предложил мне высокооплачиваемую работу в какой-то фирме: целый день делать ксерокопии, большого ума не надо, а зарплата в два раза выше. Но я не согласилась: зарплата всего в два раза выше, а ездить на одну пересадку больше, да еще и работа однообразная, скучная. Я уж не говорю про расставание с нашими милыми и тактичными женщинами, среди которых я чувствую себя комфортно. Я попробовала набирать тексты на стареньком компьютере, это было не трудно, но и не очень прибыльно.

К счастью, к нам назначили новую начальницу. Сначала она нам совсем не понравилась: громкоголосая, резковатая, помешанная на регламенте. Но Нина Николаевна оказалась совсем не глупой и даже предприимчивой. Она придумала дополнительные заработки, мы все стали по совместительству работать в ООО (обществе с ограниченной ответственностью), сидя на своих рабочих местах. Идея платного абонемента, конечно, не нова, но правильный выбор книг, которые читатели захотят брать за деньги, требует некоторых усилий. Проанализировать спрос, оценить количество потенциальных читателей, рассчитать, окупится ли дорогое издание, – этому нас научила Нина Николаевна.

Скромная реклама «Подбор литературы, помощь в написании рефератов, курсовых» привела к нам неиссякаемый поток заочников и ленивых очников из двух соседних ВУЗов и трех колледжей. Нина Николаевна – хороший организатор. Пустая болтовня сократилась до минимума, все готовы трудиться, не поднимая головы, но в обеденный перерыв начальница категорически выгоняет всех гулять, а когда погода не располагает к прогулкам, строит нас на гимнастику. Два раза в день по двадцать минут мы пьем чай и беседуем – это лучшее время дня. Мы отмечаем в своем тесном кругу праздники, дни рождения и именины, делимся своими радостями и огорчениями. Никакой психотерапевт не нужен женщине, работающей в нашем сплоченном коллективе.

Теперь меня тем более никуда не тянет. Я вскользь упомянула о том давнем предложении работы за чаем, а Нина Николаевна тут же подхватила идею. Вскоре у нас появился копировальный аппарат, мы его обслуживаем по очереди. Чтобы студенты очереди не создавали, мы заранее копируем нужные им фрагменты учебников, причем уменьшенный масштаб пользуется гораздо большей популярностью. Это же готовые шпаргалки! Благодаря нашей начальнице, которая улаживает все проблемы с директором и с налоговой, прибавка редкий месяц не превышает основную зарплату.

Так что материальные проблемы немного отступили, но кроме работы, дома и маминой болезни я почти ничего не видела. Но однажды, когда мама лежала очередной раз в больнице, я познакомилась с Антониной: ее мать тоже болела астмой. Мы подружились с Тоней. Без нее, как я теперь поняла, моя жизнь была бы совсем безрадостна и уныла. Антонина вытаскивает меня на концерты и в театры. Я познакомилась с ее многочисленными подругами. Вот, собственно, и вся моя жизнь.

А у Васьки жизнь всегда била ключом. Мужья, любовники, скандалы и разводы. Краешком ее жизнь касалась нас, когда она на время переезжала к нам. К счастью такие периоды были непродолжительными, иначе можно было бы с ума сойти от Васькиной непредсказуемости. Сейчас, когда она разводится, Борис для нее будет новой игрушкой. Как я понимаю, он достаточно богат, да и мужчина в самом соку, как говаривал Карлсон из сказки. Я не сомневаюсь, Васька его быстренько приберет к рукам. И суетиться ей особо не надо, он сам готов сдаться в плен ради ее прекрасных глаз. Я снова вспомнила, как она этими зовущими глазами смотрела на моего Аркадия. Черная тяжелая волна поднималась в душе. Вот если бы я могла ей отомстить: взять и увести у нее Бориса, на которого она имеет виды. Чтобы Борис бросил ее ради меня. Чтобы она хоть раз в жизни поняла, каково, когда тебя бросают. Я не задумывалась, а нужен ли мне Борис? Жажда мести перевесила мое благоразумие.

Я незаметно заснула. Мне приснилась Васька. Она почему-то была маленькой девочкой. Мы с ней шли по краю воды, а потом она стала тонуть. Я изо всех сил держала ее за руку. Она выскальзывала из моих рук. Я хватала ее за платье, волосы, но она падала вниз, в глубину. Я закричала и проснулась.

Солнечное утро смотрело в мое окно. Я вспомнила вчерашний день и вскочила с кровати. Бориса не было. На столе лежала записка: «Спасибо за вчерашний вечер. Извините меня за причиненное Вам беспокойство. Я не посмел разбудить Вас, дверь я захлопну. Борис Вересов». В кухне за табуреткой я обнаружила тоненькую папку с бумагами, видимо выпала вчера, когда Борис доставал продукты из сумки. Я папку открыла и посмотрела из любопытства на бумаги. Ничего интересного. На всякий случай, убрала папку в шкаф. Нужна будет Борису, адрес он помнит. Позвонит или заедет за своей папкой.

Я открыла холодильник. Полки ломились от еды. Мне неделю можно не готовить, и то я не смогу все съесть. Я позвонила Константину, пригласила поужинать. Он пообещал заехать ближе к вечеру. Вот и прекрасно, поужинаем, и с собой ему дам, а то готовить ему некогда и неудобно в своем общежитии.

К воскресному обеду нагрянул нечаянный гость – Антонина.

– Ой, Тонечка, как я рада, что ты заехала. А ты что так рано уехала с дачи? Случилось что у Тамары?

– Нет, все нормально. Они решили пораньше уехать, пока пробок на дороге нет, да и мальчишки у них одни остались в городе. Тамара боится, как бы пацаны не отмочили что одни.

– Хорошие у нее сыновья. Я так и не научилась их различать, мне кажется, они как две капли воды похожи друг на друга.

– Конечно, похожи, они ведь близнецы. Но я уже их различаю, а ты просто редко их видишь. Если присмотреться, то можно обнаружить отличия. Я что к тебе заехала? Тамара послала тебе яблок. Она сожалела, что ты не приехала. Давай ведро или таз. Эти – осенние сорта, полежат, а вот эти надо сразу съедать.

– Как же ты их дотащила?

– Ничего страшного. Тамара с Анатолием меня почти до твоего дома довезли, и у меня сумка-тележка, сама везет.

Антонина выкладывала яблоки в ведро. Я вспомнила дачу Тамары, свой вчерашний день, и пожалела, что не поехала с Антониной. У Тамары роскошный загородный дом и огромный яблоневый сад. Я всегда думала, что дача – это огород, грядки, помидоры. А у Тамары грядок нет. Растет у забора какая-то зелень, и все – никаких помидоров, только яблони. Соседи посмеиваются над Тамарой, советуют вырубить яблони, зачем ей так много? А у Тамары рука не поднимается, рубить яблони. Тоня упоминала, что Тамара в Сибири выросла в бедности, в детстве мечтала поесть яблок вволю. Тамара ведрами раздает яблоки всем желающим, даже сама развозит, но чтобы ни одно яблочко не пропало. И соседи, когда берут яблоки, то не смеются над Тамарой. Однажды такой случай был. Принесла Тамара соседке два ведра яблок. А потом пошла в магазин, а там ее соседка сидит и продает эти яблоки. Тамара посмеялась: хоть так пользу принесут.

– Василиса не звонила? – спрашивает меня Антонина.

– Нет. Я думала, что она приедет в выходные.

– Ладно, переживать будем, когда она приедет. Скажи, твоя мама написала завещание?

– Нет, я просила ее об этом несколько раз. Но она и слышать не хотела. Говорила, что не собирается умирать, а квартира мне остается, это и так ясно, я ведь ухаживала за ней.

– Старики становятся эгоистами к старости. «После нас, хоть потоп». Лишь бы их не беспокоили лишний раз. Боюсь, что для твоей сестры устное распоряжение твоей мамы насчет квартиры, что вчерашняя роса. Будь готова к тому, что она потребует свою долю наследства, а это половина твоей квартиры.

– Я как-то не подумала об этом. Не сомневаюсь, что Васька своего не упустит. Но если я продам квартиру, то где же я буду жить?

– Ты сможешь купить жилье в пригороде.

– Но я привыкла жить здесь, да и на работу будет тяжело добираться.

– Все. Не будем о плохом, там видно будет. Откуда у тебя коньяк «Хеннеси»?

– Тоня, у меня вчерашний день был, что мексиканский сериал, не меньше.

Я усаживаю Антонину за стол обедать, а сама последовательно излагаю события вчерашнего дня.

– Ты даешь! Действительно, в кино ходить не надо.

Тоня с интересом слушает меня. Я рассказываю ей все, вплоть до своего ужасного сна, а потом набираюсь, решимости и выпаливаю:

– Тоня, я хочу увести Бориса у Васьки. Как ты считаешь, это возможно? Или я сошла с ума?

Тоня поднимает на меня свои вишневые глаза, разглядывает меня, как будто впервые видит.

– Почему бы и нет? Попробовать можно.

– Правда? Но я некрасивая: нос длинный, ноги короткие.

– С чего ты взяла, что ты некрасивая? Нос у тебя – красивый, тонкий, благородный, а не «картошка» какая-нибудь. А ноги – не от подмышек, конечно, но тоже нормальные, и даже стройные. И вообще, запомни, некрасивых женщин не бывает! Есть женщины, которые не хотят быть красивыми, так как для этого надо прилагать усилия, и не малые. А лень-матушка вперед нас родилась.

– И еще я совсем не модная, и завлекать мужчин я не умею, просто не представляю себе, как это возможно.

– Вот уж не выдумывай сложностей. Большое дело – мужика завлечь! Кокетство у нас, женщин, – в крови.

– Тоня, но я не хочу ложиться с ним в постель!

– Не хочешь – не ложись. С чего ты решила, что так сразу и в постель? Наоборот, если начнешь с постели, то вряд ли его удержишь. Мужика заинтересовать надо, чтобы он тебя захотел сам завоевать. Ты упоминала о фотографиях, покажи-ка мне объект.

– Я достаю Тоне пачку фотографий, которые оставил Борис. Тоня внимательно рассматривает снимки.

– А он ничего, симпатичный. Жирком немного подзаплыл, но видно, что качался раньше. Сколько Борису лет?

– Понятия не имею. И я не считаю, что он симпатичный.

– С тобой все ясно. Посмотри на фотографии твоей сестры. Смотри, как она руку на свое бедро положила. Или вот здесь, она стоит вполоборота, чтобы подчеркнуть свою высокую грудь. Каждый жест, каждая поза, взгляд – все в ней просто кричит о том, какая она соблазнительная и красивая. Тебе надо научиться, так же смотреть на мужчин.

– Я, наверное, не смогу. Тем более что мне нечего демонстрировать.

– Как это нечего! У тебя хороший рост.

– Мама говорила, что я очень высокая и худая, а это плохо для женщины.

– Не будем вспоминать, что говорила твоя мама о твоей внешности. Рост у тебя то, что надо, а фигурка и того лучше. Ноги красивые, а попка – мечта бразильянки.

– Причем здесь бразильянки?

– Ты видела хоть раз по телевизору бразильский карнавал?

– Не помню, вроде что-то видела. Какие-то большие машины, наряженные, люди в огромных экзотических головных уборах.

– Вот-вот. На голове у них много надето, а все остальное едва прикрыто. Для бразильянок попка значит больше, чем для европейских женщин лицо. Кстати, как ты была вчера одета перед Борисом?

– Сначала в халате, а затем серенькое платьице одела. Да, ты помнишь его, шелковое с сиреневыми ирисами.

– Серенькое платье? Не платье, а мешок! И ему сто лет в обед!

– Ну и что? Оно еще неплохо выглядит.

– Александра, тебе надо купить новую одежду и красивое белье.

– А белье зачем? Ты же сказала, что мне не надо ложиться с ним в постель.

– И не ложись. Представь, заходит он к тебе за своими бумагами. Ты выходишь к нему в розовом полупрозрачном халатике на молнии. Молния чуть приоткрыта и слегка виден черный лифчик, а под халатиком просвечивают черные трусики, не сильно, а едва-едва. Ты наклоняешься за папкой, и на секунду перед лицом Бориса мелькнут черные кружева твоих трусиков. Ты спокойно отдаешь ему папку и закрываешь перед носом двери. При этом ты на него смотришь не так, как на эту дверь, а нежно улыбаясь, просто излучая интерес к нему. Он выходит за дверь и ловит себя на том, что ему хочется расстегнуть дальше молнию на твоем халатике.

– Он же уходит, и мы больше с ним не встретимся.

– Встретитесь, еще как, встретитесь. Смотри, в его папке лежат использованные билеты на стадион и программа командных соревнований: «Россия-Украина-2007». Что же там? Бокс! Он интересуется боксом. И кружочками отметил соревнования, но которые вероятно собирается пойти. Вот и чудесно. Приходит наш Борис на соревнования, а там ты сидишь, совсем недалеко от него. Голову даю на отсечение, что он заметит тебя и пригласит в буфет.

– А я что буду делать на стадионе?

– Как что? Ты у нас просто обожаешь бокс!

– Я? Бокс! Да я терпеть не могу этот мордобой, я не знаю правил, не понимаю в чем суть этой игры.

– Это неважно. Потерпишь. Терминов тебе надо поднабраться. Я недавно какой-то фильм случайно посмотрела, папа включил. Там женщина решила в тридцать пять лет заняться боксом, это в США происходило. Я постараюсь найти тебе этот фильм в Интернете или нечто подобное. Посмотришь для расширения кругозора. Я думаю, что ты полюбишь бокс.

– Нет, никогда! А может, мы лучше с ним на какой-нибудь концерт пойдем?

– Пойдете, и не на один. Но сначала ты отправишься на стадион. И насчет одежды. Надо полностью обновить твой гардероб.

– Ой, а хватит ли у меня денег? Это, наверное, дорого? А может, что-нибудь из моих старых вещей подойдет?

– Александра! Я не знаю, по какому принципу ты одевалась! Посмотри на себя! У тебя нет ни одной вещи, которой меньше десятка лет!

– Знаешь, Тоня, мне почему-то было стыдно тратить на себя деньги тогда, когда мама болела. Мне хотелось побаловать ее, купить ей обновку, подарок. И мама не одобряла, когда я себе что-то покупала. Я помню, купила себе новую куртку, а мама сказала: «Зачем ты снова выбросила деньги на ветер, курточка у тебя и старая еще неплохо смотрится».

– А моя мама говорит, что старые вещи старят женщину. Деньги на ветер мы с тобой выбрасывать не будем. Посмотри на меня. Я одеваюсь исключительно на распродажах. Все дорогие магазины всегда проводят распродажи в конце сезона. Хорошие вещи можно купить за треть цены. А эти вещи еще, по крайней мере, год не выйдут из моды. Смотри, вот эту кофточку я купила весной всего за триста рублей. Дешевле, чем на вещевом рынке. Но это – фирменная вещь, ее сразу видно. Сейчас началась распродажа итальянской одежды в галерее «Джульетта». Там мы с тобой все и купим. И еще тебе надо сделать модную стрижку.

– Я привыкла к длинным волосам, я не хочу стричься.

– Милочка, чем больше женщине лет, тем короче у нее должна быть стрижка.

– Но мне всего тридцать пять.

– Вот и подстрижешься на тридцать пять. Я позвоню своей знакомой Оксане. Она классный стилист, и берет недорого. На какое время тебя лучше записать?

– Ой, Тонечка, а может, не надо так сразу?

– Что не надо? Я чего-то не понимаю. Ты хочешь получить Бориса?

– Хочу!

– Тогда запомни, слово «успех» образовано от слова «успеть». Я звоню Оксане?

– Звони.

– А ты собирайся. Заедем ко мне домой, завезем яблоки. Я посмотрю, как там мои старики, и вперед – в «Джульетту».

Несмотря на то, что Тоня называла своих родителей «старики», стариками они не выглядели. Когда я познакомилась с Антониной и ее родителями, меня поразили отношения, царившие в их семье. Отец – инвалид на коляске, мать, страдающая астмой, и Тоня, так же как и я, не вышедшая замуж. Кажется, что ничего веселого нет. Но почему у них всегда в доме атмосфера счастья и радости. Я не помню, чтобы ее родители жаловались хоть на что-либо. Отец Тони разводит рыбок. Завел через Интернет коллег по своему хобби, общаются, обмениваются рыбками и растениями. И это притом, что он не встает с инвалидной коляски. И на улице он гуляет, благо живут они на первом этаже. А мать Тони увлеклась рисованием, ходит заниматься в какую-то студию для пенсионеров. Они в студии устраивают свои выставки, дарят картины детским домам и больницам. Родители Тони всегда улыбаются, беззлобно подшучивают над собой. И Тоню стараются куда-то отправить из дома, чтобы она развеялась и отдохнула.

У нас дома было не так. Я с работы пулей неслась домой, и весь вечер я вертелась вокруг мамы. То ей надо было что-то подать, что не нравилась еда, которую я приготовила. Я всегда чувствовала себя виноватой, что я молодая и здоровая, а она больная. А если Тоня меня приглашала в театр, то мама отпускала меня от себя с такими отговорками, что мне хотелось с полдороги броситься назад, и плюнуть на себя и свой театр. И возвращалась бы, если не Тоня. Та удерживала меня, повторяя: «А как же мои одни без меня остаются? Ты что, не можешь себе два часа раз в месяц выделить?»

Вот и сейчас Владимир Степанович гордый собой, потащил меня к аквариуму смотреть на какую-то заморскую диковинку.

– Как Вы тут без меня управлялись? – первым делом поинтересовалась Тоня.

– У нас все нормально, доченька, позвонили бы, если что не так. А ты как отдохнула?

– Чудесно. Даже искупалась в пруду.

– Не холодно?

– Что ты мама. Пруд там мелкий, вода еще не остыла. А я яблок привезла.

– Вот и чудесно, сварим твое любимое варенье. – Мама Тони, Светлана Петровна, принялась выкладывать яблоки в большой таз. – Обедать будете?

– Некогда, мама. Мы съездим с Саней в магазин?

– Конечно, Тонечка. Прогуляйтесь, а я пока яблоки почищу на варенье.

Тоня чмокнула Светлану Петровну в щеку, взяла меня за руку, и я шагнула в новую жизнь.

Вечером того же дня я стояла перед большим зеркалом, и, замерев, рассматривала незнакомую мне женщину. Это не я, она не может быть мной! Оксана не стала делать мне короткую стрижку. Длина волос практически осталась прежней. Но я видела, сколько волос упало на пол под ножницами Оксаны. Тем не менее, волосы стали казаться пышнее. Они не лежали ровным «хвостом» на спине, а рассыпались отдельными прядями по плечам. Я никогда раньше не носила челки, мама говорила, что с моим лицом, я буду смотреться, как лошадь, если выстригу челку. Теперь, если я и стала лошадью, то очень милой и симпатичной. И цвет волос! Мама бы сказала, что в такой рыжеватый цвет красятся только проститутки. Но как мне идет этот цвет. Кожа лица кажется более белой и нежной, а глаза – большими и глубокими. Оказывается не обязательно наносить много яркой косметики на лицо, чтобы быть красивой.

Когда мы пришли в магазин, честно говоря, мне было жалко тратить деньги, полученные всего три дня назад от продажи пианино. Я не привыкла столько тратить на себя. Я вообще не люблю ходить по магазинам, не умею правильно выбирать. Старые вещи удобны, как старые знакомые, от них знаешь, чего ожидать. А новые вещи зачастую дома оказывались совсем не такими хорошими, какими казались в магазине, и меня мучила совесть, что выкинула деньги на ветер. Если бы не Антонина, то я бы давно уже пошла на попятную, не отважившись ни на одно приобретение. Но теперь я не жалела, что потратила деньги. Я гладила рукой вещи, купленные для меня, прикасалась пальцами к нежному шелку нижнего белья. Я никогда не представляла, какое удовольствие можно получить от хождения по магазинам.

– Ну что? Ты довольна? – Антонина вопросительно посмотрела на меня.

– Да, спасибо тебе, Тоня. Я бы сама никогда бы не решилась. Я совершенно не представляла, что сейчас модно, а что нет, и какая одежда мне подходит. Большое тебе спасибо!

– Благодарить будешь, когда Бориса очаруешь.

– А я очарую?

– Одной одежды и косметики мало. Ты должна любить себя, гордиться собой. Посмотри, сколько в тебе грации и изящества. Твоей Ваське, с ее тяжеловесной задницей, такая грация и не снилась.

– А как мне себя вести с Борисом?

– Если он позвонит насчет своих бумаг, то сразу не соглашайся его принять. Скажешь, что ты занята, ждешь гостей. Назначишь другое время, чтобы он заехал к тебе, например, на следующий день. Но потом подумаешь, и согласишься. Мило так скажешь, что не ехать же ему еще раз в такую даль.

– А потом?

– А потом как мы с тобой уже разговаривали. Встречаешь в розовом халатике, а белье вниз наденешь черное, чтобы просвечивало. И улыбаешься Борису, как лучшему другу. Всем своим видом показываешь, что рада его видеть, пусть даже он к тебе приехал не в самое удачное время. Пусть позавидует.

– Кому позавидует?

– Другому мужику, которого ты ждешь.

– Но я же никого не жду.

– Александра! Святая простота! Сделай вид, что кого-то ждешь, например, Костю.

– Хорошо. Я попробую.

– Я побежала, а ты не бойся ничего, если будут вопросы, звони.

Антонина ушла, а я решила прорепетировать, как буду встречать Бориса. Я надела черное белье и новый халатик. Эту тонкую шелковую вещь с трудом можно было назвать халатом. В моем представлении, халат – это удобная просторная вещь для дома. Я натянула поверх черного белья нечто полупрозрачное розовое, до умопомрачения короткое и облегающее. Тоня сказала, что надо немного открыть молнию. Я репетировала перед зеркалом, до какой длины можно расстегнуть молнию, когда позвонили в дверь. Бросив свои упражнения, я понеслась к двери. Почему-то я решила, что это вернулась Тоня.

На пороге стоял Костя. Он оторопел, глядя на меня.

– Я, наверное, не вовремя?

– Да что ты, Костя, проходи, я сейчас.

С последними событиями я забыла, что пригласила Костю поужинать. Я быстро переоделась в свой старый халат и вернулась в кухню. У Кости горели глаза.

– Какая ты сегодня красивая! У тебя какой-то повод?

– Повода нет, но я теперь всегда буду такой. Я тебе нравлюсь?

– Очень.

– Костя, а ты бокс любишь?

– Смотрю иногда по телевизору, сама знаешь, работаю вечерами, некогда ходить на матчи.

– Костенька, ты не мог бы мне рассказать, в чем суть игры, какие правила.

– Ты что, боксом увлеклась?

– Не боксом, а одним любителем бокса. Мне надо с ним разговор поддержать на интересующую его тему.

За полчаса у меня распухла голова от незнакомых мне терминов. Апперкот, хук, клинч, нокдаун – я так и не уяснила, что есть что. Но я старательно записывала все, что говорил мне Костя. Буду читать вечером перед сном, главное, не перепутать, где удар, а где ситуация. И еще надо запомнить имена знаменитых боксеров, и кто чем знаменит. Рой Джонсон, Мухаммед Али, Николай Валуев – нет, я точно перепутаю что-нибудь.

Ночью мне снились эти самые боксеры, все злые и страшные. Они почему-то махали руками прямо передо мной. Я в новом халатике убегала от них по стадиону. Я отскакивала от их ударов и в ужасе проснулась. «Проспала, теперь уж точно, проспала!» Я носилась по квартире, собираясь на работу. Я натянула на себя новое красное платьице, первое, что попалось мне в шкафу. На работу я прилетела за минуту до «гудка», и ни о каком макияже не могло идти речи. Но даже без макияжа, мои сотрудницы заметили перемены в моей внешности, скорее всего дело было в красном платье. Тоня настояла, чтобы я купила именно красное платье: «Красный цвет – цвет огня и страсти. Если ты хочешь разбить сердце мужчины, то выбирай яркие и вызывающие цвета». Если учесть, что я всегда предпочитала серые и блеклые тона, то контраст был разительным.

Платьице-стрейч оказалось с подвохом: оно потихоньку сползало вверх, открывая ноги все выше и выше. Я замучилась его одергивать. Только в конце дня я поняла, что подол стремится не на талию, а всего-навсего к своей нормальной длине, и нечего его зря дергать. Надо привыкать, ведь носила же я когда-то мини.

Борис позвонил мне в среду, так что я смогла достаточно прорепетировать перед зеркалом, и встретить его во все оружии. Все произошло очень быстро: он позвонил, я вынесла ему папку с бумагами, он повернулся и ушел, я закрыла дверь. Вот и все. Но я улыбалась ему, как мне казалось, обольстительно и лучезарно. И черное итальянское белье просвечивало сквозь шелк халатика.

На воскресенье был намечен мой дебют на посещение соревнований по боксу. У Антонины одна из приятельниц работала в кассе на стадионе. Она организовала мне билет на бокс в тот самый сектор стадиона, который предпочитал Борис, судя по использованным билетам, лежащим в его папке.

Я собиралась очень долго, что было не похоже на меня. Долго накладывала макияж, укладывала волосы. Собой я оказалась довольна. Не глядя по сторонам, я пробиралась на свое место, благоухая ароматом новомодных французских духов. Мужики все, как один, пялились на меня и поворачивали головы. Я выделялась ярким красным пятном на фоне чего-то темного и джинсового. Мне казалось, что более уместным было пойти на стадион в джинсах и кроссовках, но Тоня заставила меня надеть красное платье и туфли. Я не совсем еще освоила высокие каблуки, поэтому, подходя к своему месту, я покачнулась и просто упала в руки мужчины, который сидел рядом. Я извинилась, но, похоже, его не очень огорчило мое падение. Он резво обернулся ко мне, собираясь завязать разговор, но тут стадион взвыл. Я покрутила головой и увидела, как на прямоугольную площадку (именно она, должно быть, называется ринг) выскочили два мужика в длинных спортивных трусах. Почему я решила, что боксеры одеваются в облегающее трико? Я точно помню, что однажды видела по телевизору, как два здоровых мужика в трико боролись друг с другом. Возможно то, что я смотрела по телевизору, было не боксом?

А между тем на ринге два спортсмена шустро скакали, прикрываясь руками, упрятанными в круглые мешки. «Боксерские перчатки», – вспомнила я рассказ Кости. Смотреть, как они периодически били друг друга, было не интересно. Мне хотелось посмотреть по сторонам, определить, здесь ли Борис? Но я, помня наставления Тони, тщательно изображая интерес, уставилась на ринг.

Боксеров было двое. Один, более приземистый, на мой взгляд, был похож на орангутанга. Сходство с обезьяной подчеркивал уродливый шлем, надетый на голову. Второй тоже был в шлеме, но шлем его не портил. Он был чуть выше и двигался очень изящно. Но орангутанг наступал, как танк. Когда он прижал моего любимца к канатам, я не выдержала, закричала и вскочила с места. Вместе со мной вскочил мой сосед.

– Я тоже болею за Володю Шахнова. Он молодой, но очень перспективный.

– Да, и мне так кажется.

– Конечно, Дроботов титулованный боксер, он должен выиграть сегодня, маловато у Володьки опыта.

– Я так не считаю. Дроботов массивнее, но у Шахнова руки длиннее, смотрите, как он замахивается.

Мужик с уважением посмотрел на меня и придвинулся ближе. Но я, не отрываясь, следила за поединком. Когда мне показалось, что рефери остановил атаку Володи Шахнова в самый неподобающий момент, я вскочила и засвистела вместе со всеми. Классно свистеть я умела с детства. Меня научила Васька. Она всегда сердилась, что у меня получалось лучше.

Похоже, что сосед меня сильно зауважал, так, что попросил разрешения угостить меня пивом. Пиво я вполне могла выпить, немного, стакан. Когда папа был жив, он часто звал меня выпить пива «за компанию». Правда после его смерти, я так и ни разу не пила пиво. Было не с кем, а одной – не интересно. Я приняла приглашение Вадима, моего соседа, и мы с ним дружно отправились в буфет за пивом, обсуждая матч. Я совсем забыла о цели своего прихода на стадион, поэтому страшно удивилась, когда меня кто-то окликнул:

– Здравствуйте, Александра! Не ожидал Вас увидеть здесь.

Я сначала опешила, но быстро сообразила:

– Борис, я тоже не думала, что Вас встречу. Познакомьтесь – это Вадим. Не составите ли нам компанию, мы идем в буфет за пивом?

Оказалось, что Борис болеет за Шахнова, как и мы. Это примирило Вадима с появлением третьего в нашей компании. Вадим мне нравился больше, чем Борис. Но я, помня о своей цели, повернулась к Борису, изображая интерес и внимание. Вадим понял, что он лишний, и ретировался.

После матча Борис отправился провожать меня. Я не возражала, когда он напросился на чашечку чая. Я только уточнила, что будет только чай и не больше. Борис засмеялся и согласился. Мы пили чай с пряниками и горячими бутербродами, которые я специально приготовила для Бориса. Я обожаю готовить в микроволновой печи. Считаю, что это одно из самых удобных изобретений для женщин. Можно за считанные минуты приготовить вкусную еду. Берешь черный хлеб, смазываешь его слегка маслом. А дальше посыпаешь сверху тем, что есть в холодильнике: сыром, ветчиной, помидорами. Кладешь сверху ложечку майонеза, зелень, имеющуюся под рукой. Ставишь в микроволновку на пару минут – и готово!

Мы сидели в кухне. Я не включила верхний свет, лишь настольная лампа под кремовым абажуром отбрасывала нежный уютный свет на стены и скатерть. Тихо играла легкая музыка. Борис взахлеб говорил о боксе. Я внимательно слушала, чтобы вовремя вставить заученные мною слова. Похоже, что вставляла я удачно, так как Борис с одобрением поглядывал на меня. Мне даже показалось, что в его взгляде проскальзывало нечто большее, чем простое одобрение. Он смотрел на меня, как на женщину, а не просто товарища по хобби. «Только бы не появилась Василиса», – про себя повторяла я.

Прощаясь, он поцеловал мне руку, пристально глядя в глаза. Я улыбнулась нежно и обворожительно. Но при этом я решительно взялась за ручку двери, чтобы у Бориса не осталось сомнений в том, что я собираюсь его выпроводить.

– Разрешите пригласить Вас в ресторан? – предложил Борис.

– Я не против, но только не сегодня.

– Что Вы предпочитаете?

– Что-нибудь европейское.

– Итальянская кухня Вас устроит?

– Вполне.

– Я позвоню Вам? Вы разрешаете?

– Да, конечно. Я буду ждать Вашего звонка.

Борис ушел к себе в гостиницу. Закрывая дверь, я увидела в коридоре свою соседку Степаниду Владимировну.

– Здравствуйте, Сашенька. Что-то Вас не было вечером дома, я заходила давеча соли попросить, – затараторила она, чтобы я не успела закрыть дверь.

– Добрый вечер, – стараясь говорить вежливо, ответила я. Степанида Владимировна оживилась и выплыла на лестничную площадку, надеясь на продолжение разговора.

– Извините, мне, кажется, звонят по телефону.

Я захлопнула дверь перед самым носом разочарованной старушки. В этот момент я услышала, что действительно мой телефон надрывается, безуспешно пытаясь привлечь к себе внимание хозяйки. Звонила Антонина.

– Извини, что так поздно, папе массаж делала, а маме уколы ставила. Ты не спишь?

– Нет, что ты!

– Как твои дела? Живая?

– Ты знаешь, Тоня, мне очень понравилось на стадионе.

– Ты даешь!

– Нет, правда. Было очень интересно.

– Борис там был?

– Был, был. Он меня проводил домой. Пять минут, как ушел от меня. Мы с ним чай пили, и он меня в ресторан пригласил.

– Великолепно!

– Тоня, а в чем ходят в ресторан?

– Хоть в чем. Но ты пойдешь в своем красном платье. Снимешь жакет, получится открытый вечерний вариант. А украшения я тебе дам свои, настоящие. Будешь сверкать, как новогодняя елка. Хорошо, что ты согласилась на эти туфли: классика, но пряжка придает некий шик. И на работу в них можно пойти, и в ресторан выйти.

– Тоня, у меня плечи худые, мне нельзя ходить в открытом платье.

– Кто тебе это сказал, что нельзя? Только такие как твои, и нужно открывать плечи. Ты такая хрупкая и нежная. Твоя утонченная красота сразу бросается в глаза. Скажи, Борис заметил, какая ты красивая?

– Мне кажется, что да.

– Сестра тебе не звонила?

– Нет, я думаю, что она приедет без звонка. Я боюсь, что она все испортит.

– Ладно, не будем думать о плохом. Как-нибудь заскочу к тебе после работы, обсудим дальнейшую стратегию.

Ночью мне приснился детский сон. Я летала. Я была невесомой. То я стрелой взлетала к синим звездам, то медленно плыла среди цветов. Душа радовалась и восхищалась неземной красотой. Я проснулась за десять минут до звонка будильника с радостью в душе. Во мне сидела маленькая девочка. Она смеялась и пела. Я краешком коснулась другой жизни, чуть-чуть в щелку я заглянула в нее. Но та жизнь мне очень нравилась.

Борис не позвонил ни на завтра, ни в последующие дни. Я, наверно, не настолько понравилась ему, чтобы помнить обо мне и своих обещаниях. Я предавалась печали. Уныние царило в моем доме. В унисон моему настроению испортилась погода. Циклон, пришедший с севера, принес дожди и ветры. Серые низкие тучи, сменяя друг друга, окатывали город холодным дождем. Тоня заехала ко мне, как всегда внеся оживление своим появлением. Мы обсуждали с ней мои проблемы, когда явился Костя. Его усадили тут же за стол ужинать. Он был свой и нам не мешал. Тоня как всегда была оптимисткой.

– Ничего, Александра, не переживай. Все наладится.

– А на следующий матч по боксу мне идти?

– Надо подумать. Если ты опять придешь, то он может подумать, что ты бегаешь за ним. А это нехорошо. С другой стороны, надо как-то деликатно напомнить ему о себе. Вот если бы ты появилась там с молодым и красивым любовником, хотя бы, не с любовником, с просто с другом – это было бы замечательно. Представь, улыбаешься Борюсику мило-премило, а сама обнимаешься с молодым красавцем, не сводящим с тебя глаз.

– Где же мне взять красавца, да еще не сводящего с меня глаз.

– Где-где! А Костя? Константин, поможешь устроить Александре личную жизнь?

– Не вопрос. А что надо делать?

– Ты у нас насколько младше Александры?

– На пять лет.

– Почему на пять? На шесть!

– Если точно, то на пять с половиной.

– Это без разницы. Подходит!

Антонина вдохновилась. Глаза ее горели, щеки разрумянились. Мне показалось, что даже ее волосы завились сильнее. Я смотрела на Тоню во все глаза. Какая же она красавица, и к тому же умница. Почему же у нее не сложилась личная жизнь? Ну, это не мое дело. А Тоня тем временем наставляла Костю.

– Константин! Слушай сюда. Ты молодой приятель Александры, ты влюблен в нее, очарован ей. Ты сможешь пойти с ней на стадион?

– Отпрошусь с работы, если что, отгул возьму.

– Прекрасно. Оденься поприличнее. У тебя джинсы модные есть? Хорошо. Джинсы, черная тонкая водолазка и короткая куртка. Тебе надо одеться примерно так. Но, главное, Александра. Не своди с нее глаз, исполняй все ее желания. Ради нее ты готов на все, ты обожаешь ее. Сможешь изобразить?

– Постараюсь.

– А я? Я тоже в него влюблена?

– А ты не знаешь, тебе нравится его внимание, приятно его общество. Но ты не определилась, женщина ты свободная, непредсказуемая. Так что у Борюсика тоже есть шанс. Он должен это увидеть и поторопиться, а то, как бы ему ни опоздать к раздаче слонов.

– А при чем здесь слоны? Я что, похожа на слона?

– Александра, не придирайся к словам. Тебе все ясно?

– Более или менее.

– Тогда все, к бою! На абордаж!

Константин ушел, а Тоня все еще наставляла меня. Я решилась и спросила:

– Тоня, ты не обижайся и не отвечай, если не хочешь. Но почему ты не замужем? Почему ты одна?

Тоня задумалась, легкая грусть промелькнула в ее глазах.

– Саша, а я была замужем. Но когда пришлось выбирать между мужем и больными родителями, я выбрала их.

– А надо было выбирать? А вместе никак?

– Да, с моим бывшим мужем пришлось выбирать. Но я не жалею. У меня есть друг. Мы встречаемся изредка.

– Женатый?

– Конечно. Где в нашем возрасте найти холостого мужчину? Хороших мужиков уже всех разобрали и держат крепко, а плохие сами нам не нужны? Ведь так?

– Так. Тоня, ты любишь его?

– Раньше любила, а сейчас привычка осталась. Встречи с ним позволяют мне ощущать себя женщиной. Конечно, мне бы хотелось иметь нормальную семью, но что поделаешь, так сложилось. Александра, охмуряй своего Бориса. Мне кажется, он неплохой человек. Но главное, чтобы тебе он нравился.

– Я не знаю, нравится он мне или нет.

– Это плохо, что не знаешь. Значит, не нравится. Но ты присмотрись к нему лучше. Уверяю тебя, в нем есть много положительного: у него легкий характер, он веселый, жизнерадостный, полон оптимизма. В нем есть то, чего тебе всегда не хватало в жизни. Вы будете прекрасно дополнять друг друга.

– Василиса все равно уведет его у меня.

– Во-первых, Василиса твоя далеко отсюда, а во-вторых, посмотрим еще, кто – кого.

– Ты считаешь, что я могу побороться с Василисой?

– А ты взгляни на себя в зеркало. Кстати, надо продумать, в чем ты пойдешь с Константином на стадион.

Мы с Тоней пересмотрели все мои наряды. Решили, что я должна соответствовать Косте по стилю. Мы выбрали велюровые черные джинсы, кремовую ветровку, а под ветровку – бежевую тунику. Меня несколько смутило сочетание спортивного и женственного стиля, но Тоня меня уверила, что это – последний писк моды.

После визита Тони настроение у меня приподнялось. Впереди предстояли приятные мероприятия: посещение стадиона и поездка к Тамаре на дачу. Я прибирала в квартире, мурлыкая себе под нос любимую песню «Позови меня с собой». Петь я не умела и стеснялась, но когда меня никто не слышит, то почему бы не попеть от хорошего настроения.

Когда Костя зашел за мной, чтобы вести меня на очередной матч по боксу, я его не сразу узнала. Обычно он забегал ко мне в перерывах между вызовами клиентов. Мешковатые брюки, пузатая серенькая ветровка, черный чемоданчик с инструментом и неизменная клетчатая рубашка составляли его наряд. А сегодня на пороге стоял приятный молодой человек с модной стрижкой в облегающих джинсах. Короткая черная кожаная куртка не скрывала накачанных плеч. В руках Костя держал букет цветов. Он протянул мне цветы и неловко приложился к моей щеке.

– А цветы зачем?

– Чтобы в образ войти.

– Понятно. И поцелуй в щеку для того же?

– Конечно, я же ухаживаю за тобой, твой бой-френд. Ну, как я тебе?

– Честно говоря, не ожидала, но мне очень нравится, как ты выглядишь.

– Я стрижку новую сделал, в модный салон ходил. А цепочку снять или оставить?

– Какую цепочку?

– Я надел на водолазку, серебряная цепочка. Мне ее мама подарила, сказала, что это оберег.

– Тоня ничего про цепочку не говорила, но раз это мамин подарок, то я думаю, что вреда не будет.

Серебро, по-моему, выглядит благороднее, чем золото, особенно в виде жутких массивных украшений для демонстрации богатства. Кстати, Марина Цветаева не любила носить золото и, когда была богатой, приобретала только серебряные кольца.

На этот раз мы явились на стадион довольно рано. Мы уселись на свои места. Я обозревала трибуны, поэтому сразу увидела Бориса, шедшего между рядами. Народ пока вяло тянулся в зал, сиденья были еще пусты. Борис заметил меня и повернул в нашу сторону.

– Здравствуйте, Александра! Вы прекрасно выглядите сегодня, впрочем, как и всегда.

Константин придвинулся ко мне и по хозяйски опустил руку на мое плечо.

– Борис, познакомьтесь. Мой друг, Константин. Мы с ним обожаем бокс.

– Очень приятно. Я надеялся увидеть Вас здесь. Я прилетел в Москву из Казани два часа назад. Боялся, что не успею на матч. Как снег на голову свалились неожиданные дела, пришлось бросать все и срочно лететь в Казань.

Борис тут же поменялся билетом с парнишкой, севшим с другой стороны от меня. Тот радостно помчался в VIP-ложу. В общительности Борису не откажешь. Практически каждый мужчина, увидев свою знакомую с другим, сразу бы ретировался. Но только не Борис. Он тут же завел с нами беседу. Смешные случаи из его жизни перемежались вполне приличными анекдотами в тему. Рассказчик он был великолепный. Мы с Костей смеялись от души. Несколько раз я поймала взгляд Бориса, брошенный на руку Кости, лежащую на моем плече. Потом начался матч. Я напряженно следила за боксом и перестала обращать внимание на мужиков.

Я понимаю, почему Борисом увлеклась даже такая красотка, как Василиса. При его совсем не голливудской внешности, этот человек излучает море обаяния. При этом он обладает тонким юмором. Не каждый может посмеяться над собой. А Борис мог, изящно и смешно, не унижая себя и не умоляя своих достоинств при этом. Я чувствовала себя с ним легко и непринужденно. Когда Борис узнал, что я собираюсь поехать к подруге в Отрадное, он тут же предложил свозить нас всех на экскурсию в Вересово. Оказывается, недалеко от Отрадного, всего в каких-то пятнадцати километрах, находится сохранившаяся усадьба князей Вересовых. В бывшем поместье сейчас музей, но Бориса там знают, как отпрыска знаменитой семьи, и для него всегда открыты двери бывшего родового гнезда.

На экскурсию в субботу к нам присоединились Тамара с мужем и детьми. Естественно пригласили Костю, как моего друга. Борис сам водил нас по усадьбе. Оказывается, здесь бывал Пушкин. А один из предков Бориса писал замечательные стихи. Борис очаровал нас всех своим рассказом.

После экскурсии вся наша компания получила приглашение на ужин к Тамаре. Ужинали на веранде, несмотря на то, что было немного прохладно. Вечера в конце сентября стали холодные. Мы сидели за большим овальным столом. Дачу Тамары строил для себя какой-то советский писатель. Дом просторный, двухэтажный, очень гармоничный. Самое красивое место – веранда, полукругом опоясывающая сторону дома, выходящую в сад. Пахло яблоками. Вечер зачернил стекла веранды. Но никто не расходился. Тоня запела. У нее чудесный голос. Неожиданно к ней присоединился Борис. Я во все глаза смотрела на Бориса. Мягкий тембр его голоса завораживал. Я зябко повела плечами: Костя накинул на меня свою куртку. Он взял меня за руку и нежно перебирал мои пальцы. Как мне было хорошо! Я не представляла, что когда-нибудь мне будет так легко. Забота, постоянно терзающая меня, отступила. Как приятно, не думать ни о чем, наслаждаться этим прекрасным мгновением, которое подарила мне жизнь и которое никогда больше не повторится. Легкая грусть не печалила душу: у меня будут еще такие же прекрасные дни, как этот!

Назавтра Борис с Анатолием организовали шашлыки. Им помогали сыновья Тамары. Женщин к приготовлению шашлыков не допустили. Мы помогали Тамаре собирать и упаковывать яблоки. Потом сидели в деревянных шезлонгах под яблонями, ели ароматный шашлык, запивая его легким красным вином. Костя сидел рядом со мной, а Борис улыбался мне.

Домой мы возвращались поздно. Тоня увела с собой Костю, а меня пошел провожать Борис. Я захотела немного пройтись пешком. Мне не хотелось, чтобы заканчивался этот день. Как красив ночной город! Я никогда не замечала этой красоты. Если даже я возвращалась домой поздно, то неслась, не глядя по сторонам. Сейчас я наслаждалась сиянием ночных огней. Сухие листья шуршали под ногами. Что они шептали мне? О чем хотели рассказать? О чем предостеречь?

Борис взял меня за руку. Руки у него приятные, теплые.

– Сегодня, когда Ваш друг нежно перебирал Ваши пальцы, я ему ужасно завидовал. А он хороший парень, и любит Вас безумно.

«Играет хорошо, а не любит», – подумала я, но вслух произнесла безликую фразу:

– Может быть.

– Александра, в Вас живут вместе умудренная жизнью женщина и наивная девочка. Это непостижимо. Но я безмерно очарован Вами.

Борис обнял меня, а мне было приятно. Немного кружилась голова. От вина? Или от любви? Борис поцеловал меня. Земля поплыла под ногами. Сейчас мы подойдем к моему дому, и я не отпущу его! Пусть в моей жизни не будет ничего кроме этой ночи. Я все равно буду счастлива. Мы подошли к подъезду. Сердце сжалось и почти остановилось. Неясная тень скользнула со скамейки нам навстречу.

– Борис? Александра! Что Вы здесь делаете?

Перед нами, в ярком круге уличного фонаря стояла Василиса.

Василиса

Под стук колес я тряслась на вагонной полке. Я возвращалась в Москву. Я специально взяла билет на вторую полку, чтобы бездумно лежать и не смотреть ни на кого. С попутчиками мне повезло: три девушки-подружки возвращались в столицу после отдыха. Они весело вспоминали подробности своего отдыха на Юге, но я не прислушивалась к их разговору. Колеса стучали: «Как побитая собака, как побитая собака…» Они напоминали мне прощальные слова матери: «Прибежишь назад, как побитая собака».

Мать меня с детства недолюбливала, для нее существовала только одна дочь – ее распрекрасная Александра. Она была для нее живым идеалом. Еще бы! Вылитая мать, такая же зануда и синий чулок. Я все время была второй сорт. У меня и рост ниже, и волосы пегие, и оценки в школе хуже, и имя дурацкое – Василиса. В детстве я тоже ненавидела свое имя. Его мне дал отец. Он очень хотел сына, чтобы обязательно был Василий, как он. Когда мама была мною беременна, то все в один голос утверждали, что будет мальчик. И животик у мамы торчком, и на остренькое тянет. Отец поспорил с соседом на ящик водки, что у него непременно будет Вася. Когда же родилась девочка, я, отец с расстройства загулял. И вот во хмелю он и придумал, что если назвать меня Василисой, то условие пари будет выполнено. Отец, не откладывая дело в долгий ящик, тут же отправился в ЗАГС и записал меня Василисой Васильевной Свешниковой. Протрезвев, он испугался, что мать будет ругаться. Поэтому он не сказал матери ничего.

Моя мать с бабушкой тем временем, усиленно выбирали имя для меня. Они перебирали имена, отбрасывая одно за другим. То, что нравилось матери, не нравилось бабушке, и наоборот. Дольше всего спорили о двух именах. Бабушка настаивала на Лидии, а мама – на Елизавете, ей вообще нравились «царские» имена. Сейчас я не могу сказать, к какому варианту они пришли, но это и не важно. Они спохватились, что нет на привычном месте в ящичке секретера справки из родильного дома, с которой надо идти в ЗАГС для регистрации ребенка. Перерыли весь дом, но справки не нашли. Совсем было собрались идти за дубликатом, когда отец выложил перед ними новенькое свидетельство о рождении, где черным по белому было написано мое имя – Василиса.

Мать неделю не разговаривала с отцом, плакала, хотела идти в ЗАГС и переписать мое имя. Но бабушка сказала, что это плохая примета – менять ребенку имя. Так я осталась Василисой. Мама всегда с раздражением выговаривала мое имя. Папа звал меня Васёной, а все остальные – Васькой или Васей. Со временем отец стал выпивать изрядно, а потом искал собеседника, часто это оказывалась я. Так я узнала эту историю. Отец просил у меня прощения. Я уже была подростком, редкость имени стала мне нравиться, его значение было «Царственная». Я свысока смотрела на всяких Лид и Свет, которых – пруд пруди. «Ну, что ты, папа, – тронутая его раскаянием, я великодушно простила его. – Клевое имя, редкое, да и ящик водки ты ловко выиграл».

В восьмом классе грудь и бедра у меня округлились, походка стала плавной, а взгляд – загадочным. Волосы, которые мама презрительно называла пегими, пышной копной спускались ниже лопаток, а их цвет оказался очень притягательным для особ противоположного пола. Русые от корней, они постепенно выгорали до светло-соломенного цвета. Наша новая классная даже записала замечание мне в дневник, чтобы родители не разрешали мне краситься. «Ничего не может быть лучше естественной красоты», – важно провозгласила она. Умора! На себя бы посмотрела: каждый месяц – новый цвет: то рыжий, то черный, то сиреневый. А я вовсе не красила волосы, в парикмахерской я подкрашивала только ресницы и брови. С темными ресницами глаза стали казаться больше, выразительнее. Когда я шла по улице, то с удовольствием смотрела во все зеркала и витрины на красивую блондинку, которую уже не называли иначе, чем Василисой. Хотя отец сходил в школу и объяснил, что я не красила волосы, эта Наталья Федоровна все время ко мне придиралась. Я ее терпеть не могла, а заодно с ней – русский и литературу, и вообще – школу.

Теперь неодобрение матери переключилось с имени и внешности на мое поведение. Ахи и охи по этому поводу я слышала каждый божий день. И что в голове у меня – одни танцульки да мальчики, и что это плохо кончится. И как припев: «Брала бы ты лучше пример с Александры».

Танцы я, действительно, любила до безумия. С дискотеки меня было калачом не выманить, за уши не оттащить. Громкая музыка, мелькание цветных огней, нарядные ровесники, даже нередкие драки – все это возбуждало и привлекало меня. Бесполезно было мне запрещать, не давать деньги на билет, уговаривать. Я все равно сбегала, я всегда была непокорная и часто спорила с матерью. Моя школьная подружка Генька Вассерман тоже была отчаянная, не скажешь, что папаша – директор магазина. Мы с ней и курить вместе пробовали, и в драках участвовали. Карманных денег у нее, конечно, было больше, но она не жадилась. У них в семье считалось, что это я плохо на Геньку влияю, и она сама одумается без жестоких мер. Но Генька сама была такая по характеру, ей любой запрет был – как красная тряпка для быка. А вот Санька, лицемерка такая, матери всегда поддакивала, а делать старалась по-своему. А я осмеливалась спорить – так я плохая дочь. Запретные томики «Эмманюэли», за которые меня расчихвостила мать, принесла в дом Санька. Конечно, она старше меня, на пять лет, но я была не глупее ее в вопросах секса. «Александра – девушка скромная, серьезная, вот и жениха нашла достойного». Держите меня – скромная! Я же застукала Саньку, когда она тет-а-тет с Аркадием дверь входную на собачку закрыла. Я минут десять трезвонила, а она сказала, что телевизор был включен, и они с Аркадием не слышали. Ясное дело, она со своим женихом не только за руки держалась. Ну, матери я не сказала, конечно. Санька же тоже меня не выдала, когда у меня презерватив из сумочки выпал.