Бронзовое облако

Оглавление

Анна Данилова. Бронзовое облако

1. Усадьба

2. Отрывок из книги О.З. «Холодные цветы одиночества»

3. Усадьба

4. Отрывок из книги О.З. «Холодные цветы одиночества»

5. Усадьба

6. Отрывок из книги О.З. «Холодные цветы одиночества»

7. Усадьба

8. Отрывок из книги О.З. «Холодные цветы одиночества»

9. Усадьба

10. Отрывок из книги О.З. «Холодные цветы одиночества»

11. Усадьба

12. Страницы дневника Е.К

13. Отрывок из книги О.З. «Холодные цветы одиночества»

14. Маша

15. Усадьба

16. Страницы дневника Е.К

17. Отрывок из книги О.З. «Холодные цветы одиночества»

18. Маша

19. Страницы дневника Е.К

20. Отрывок из книги О.З. «Холодные цветы одиночества»

21. Усадьба

22. Следствие

23. Маша

24. Усадьба

25. Следствие

26. Женя

27. Герман

Следствие

Эпилог

Отрывок из книги

Он проснулся в неудобном низком и глубоком кресле, сложенный, словно тряпичная мягкая кукла, и сразу понял, что попал в свой очередной фантастический сон. Повсюду горели тысячи свечей, которые отражались в узких, до пола, зеркалах, играли, переливаясь, в хрустальных сосудах, небрежно расставленных вдоль длинного, устланного нарядной скатертью стола, и в сосудах этих рубиново поблескивали или наливались золотом напитки, а в богатой фарфоровой посуде жирно лоснились салаты и прочая закуска… Пахло едой, горячим воском, пылающими в беломраморном камине дровами и еще, слабо, – духами… Слух же ловил ускользающую фортепьянную россыпь шопеновского ноктюрна. Где-то далеко, возле окна, наглухо зашторенного малиновыми бархатными занавесями, широко расставив три крепкие свои, короткие ноги, устроился вычурный уродец – черный, глянцево поблескивающий отраженными свечами рояль, за которым сидела женщина в черном же платье и с рыжими тусклыми волосами. Спину она держала прямо и, казалось, о чем-то задумалась (Герману не было видно ее лица), да и руки ее были как будто без движения, однако звуки она извлекала с завидным мастерством, и ее игра облагораживала весь сон, все это волшебное зрелище…

Герман пошевелил ногами, вздохнул и сделал попытку подняться, но, от природы худой и легкий, он, однако, не сразу смог покинуть вязкий кокон кресла, ему удалось это лишь с третьей попытки. Он любил свои сны и наслаждался ими самозабвенно, чаще всего осознавая, что это именно сон, а потому все, что в нем происходит – с ним ли, с другими, – останется безнаказанным и бесследным, что утром он проснется и от сна хорошо если останется лишь ворох впечатлений, картинок, ощущений, обрывки волшебных, упоительных галлюцинаций. В детстве ему часто снились клады, он вырывал их из черной холодной земли, извлекая чудесные ларцы и шкатулки, счищая с них грязь, отпирал их каким-то невообразимым образом, распахивал, и сердце его неистово колотилось при виде сокровищ: непременных жемчужных бус, массивных золотых перстней и тяжелых желтых монет… Все это добро он всегда, так уж повелось, складывал во сне на своем стуле, возле кровати, с тем чувством, чтобы, проснувшись, непременно их там обнаружить. Утром было невыносимо видеть стул с аккуратно сложенной на нем одеждой, и ни монетки, ни бусины… Стул словно пожирал его сокровища, вбирая в себя и жемчужный блеск сокровищ, и горьковато-сладкий дух детских приключений…

.....

– Не поседеете, привыкнете, – ответил Герман. – Человек – это такая скотина, которая ко всему привыкает. Вы чем вообще по жизни занимаетесь?

– Адвокат, я же говорил, – Дмитрий внимательно посмотрел Герману в глаза. – Занимаюсь тем, чем занимаются миллионы людей в нашей стране, – зарабатываю деньги… У меня, как видите, менее романтическая профессия, чем у вас… Вы вот сказали, что снимаете животных. А вам не страшно?

.....