Читать книгу Помидорки - Анна Финчем - Страница 1

Настя выглядела расстроенной, и ее мама не знала, чем ей помочь. Если ребеночек расстроен, и ему три годика, можно взять его на ручки, или дать ему конфетку, или купить новую игрушку, а если ребеночку тридцать три? Какие есть варианты?

Зависит от категории мамы, конечно. Говорят, есть мамы, которые любят и уважают самих себя, смотрят на происходящее вокруг честно и без искажений, а поэтому и своего ребенка воспринимают взрослым и самостоятельным существом, и могут дать дельный совет, почти граничащий с волшебным пенделем, но в реальной жизни такие почти не встречаются…

Настина мама была человеком из серии: «Моя маленькая девочка, не переживай, ты у меня самая красивая, все будет хорошо, садись, съешь еще пирожное», даже если ее дочь пришла жаловаться на то, что у нее пятнадцать килограммов лишнего веса, прыщи и кариес от чрезмерного потребления сладкого и мучного.

В очередной свой приход к маме в гости, после обеда из трех блюд и десерта, Настя жаловалась на то, что вокруг нее совершенно нет подходящих мужчин, а она хочет выйти замуж. Вернее, нет достойных, финансово обеспеченных, свободных, зовущих замуж мужчин, на 100 процентов соответствующих ее критериям будущего мужа, но это же примерно одно и то же, правда?

Мама в этом вопросе была неподходящим советчиком, так как сама она замужем была пару лет, не больше. Выходила замуж она уже беременной, что, собственно, и стало причиной скоропостижной свадьбы, а рождение крикливого младенца Настеньки стало причиной скоропостижного развода, но отсутствие практики совершенно не лишает человека возможности порассуждать о теории. А в теории все женщины знают, каким должен быть муж и что он должен делать, даже если прожили всю свою жизнь без такового.

Настя рассеянно поглощала вторую порцию десерта, погрузившись в свои мысли, вполуха слушая маму, которая что-то говорила о родственниках, знакомых людях, незнакомых людях…

– Вот, а Маша, девочка с работы, помнишь, я тебе про нее рассказывала, она стала ходить в церковь, читать Библию, так ты знаешь, у нее так жизнь изменилась! Она с мужчиной хорошим познакомилась, у них свадьба скоро…

На слове «свадьба» фильтр, обычно включающийся в ушах дочерей и сыновей старше тридцати лет при разговоре с мамой на третьей минуте разговора, отключился и Настя переключила внимание с десерта на маму.

– 

Свадьба?

– 

Да, и они еще и венчаться хотят, в этой же церкви, уже и с батюшкой договорились…

В какой-то степени, это был запрещенный прием. Незамужние девушки, страстно мечтающие выйти замуж и искренне верящие, что это и есть самое главное достижение в их жизни, и разговоры о чужих свадьбах примеряют на себя, что уж тут говорить о венчании! Красивая церковь, прелестная невеста, роскошное белое платье, букеты белых роз, рукоплещущие гости – все, как в американском фильме со счастливым концом. Настя совершенно точно хотела именно так.

А надо, всего лишь, ходить в церковь! Как просто! И почему она раньше до этого не додумалась! Она с аппетитом доела десерт и даже кивала, дослушивая окончание рассказов мамы.

Для нее слово «правильность» было не просто словом. В детстве ей говорили, что нужно быть хорошей, потому что быть хорошей – правильно. Правильно есть кашу и слушаться маму. Правильно хорошо учиться, приносить в дневнике пятерки и радовать учителей. Правильно не спорить со взрослыми, не дружить с хулиганами, не прогуливать уроки и не иметь своего мнения. Или же иметь, но не высказывать. Правильно закончить школу с золотой медалью и поступить в институт, получить профессию и работать по специальности. Правильно варить борщ по рецепту, смотреть новости по телевизору, ходить на майские демонстрации и расти по карьерной лестнице.

На самом деле, нет ничего ужасного в том, чтобы быть «правильной». Спокойнее и надежнее, потому что если ты правильная, то и жизнь твоя складывается правильно. У нее были хорошие отношения с мамой, коллегами и телевизором, и только в одном ее «правильность» давала сбой. Продолжением фразы «закончить институт и найти работу» было «выйти замуж и создать семью», а вот этот пункт никак не хотел выполняться, несмотря на всю «правильность». И это расстраивало Настю, маму и даже телевизор, по которому никто не смотрел футбол.

К вопросу посещения храма Божьего Настя отнеслась со всей серьезностью. Нашла церковь неподалеку, узнала, в какие часы она открыта, прочитала правила посещения. Джинсы не надевать, голову покрыть, по телефону не разговаривать. В воскресенье утром она уже была там, в храме Божием, полная надежд и радостного предвкушения.

Ей казалось, что приход в церковь должен быть похож на приход в театр – тихо, помпезно и все дамы в вечерних платьях. Следить за происходящим на сцене необязательно, а коньяк в антракте однозначно улучшает игру актеров во втором акте. Самое важное же не это. Самое важное – это ощущение сопричастности к искусству, даже если ты ничего в нем не понимаешь.

Открыв тяжелую дверь церкви и замешкавшись на пороге, она наткнулась на осуждающий взгляд бабушки, сидящей на скамеечке возле входа. Растерянно оглянувшись на тех, кто зашел после нее, она увидела, что все они, войдя, осеняют себя крестным знамением. Она быстро перекрестилась, после чего бабушка потеряла к ней интерес, продолжая сверлить взглядом вновь входящих.

Церковь была полна людей. Половина женщин была в джинсах и без платков, люди разговаривали между собой и по телефону, пара детишек хулиганского вида почти устроили потасовку. Роскошные букеты возле икон слегка завяли, присесть было некуда, а из высоких окошек довольно ощутимо дуло.

Настя еще какое-то время осматривалась, пытаясь найти себе место поуютнее, в это время раздался шум, шаги, откуда-то из-под икон появились бородатые мужчины в расшитых одеждах и начали петь.

«Господи, помилуй, господи, помилуй, господи, помилуй мя»….

Наcте пришло в голову, что бородатые крепкие мужчины вовсе не выглядели несчастными изможденными жертвами, которых нужно было помиловать, а не казнить, да и вопрос захотелось задать, почему они вообще просят о помиловании, а не идут, к примеру, работать на завод, но так как все присутствующие в церкви затянули тоже самое, Настя решила не умничать, а просто делать все то, что делали остальные – стоять смирно и повторять за поющими.

Прошло минут сорок. Она устала стоять, ей было холодно, некомфортно и скучно. Она пару раз оглядывалась назад, на входную дверь, но никто не уходил, да и бабушка возле дверей зыркала на нее весьма недобро. От скуки она разглядывала иконы с непонятными картинками и непропорциональными лицами, и смешные буковки на стенах, которые не могла прочитать. Когда все закончилось, и посетители храма, в едином порыве, ринулись к дверям, Насте пришлось задержаться, чтобы пропустить истинно верующих, тогда бабушка встала со скамеечки, откуда-то из боковой двери вынесла швабру и тряпку, и принялась мыть полы с таким остервенением, как будто сам диавол их запачкал.

Настя вышла на улицу с ощущением неловкости. Ей казалось, что посещение церкви сделает ее каким-то другим человеком, лучшей версией себя, но этого не случилось. Может, она что-то неправильно сделала? Она решила, что попробует еще раз через неделю, хотя прямой связи между посещением церкви и замужеством пока не видела.

Пока она шла к машине, позвонила мама.

– Чем занимаешься, доченька? – интонация мамы была, как обычно, наигранно-радостной.

– В церкви была, – немного растерянно ответила Настя.

– О, вот и хорошо, надо же культурно отдыхать, – интонация стала еще радостнее.

Если бы Настя сказала, что ходила в кукольный театр на утренний сеанс, реакция, скорей всего, была бы такой же. Хотя нет ничего плохого в позитивном настрое, надо признать.

Прошла неделя. Утро воскресенья было теплым и прозрачным, и Настя проснулась в хорошем настроении.

Чашечка кофе была уже наполовину пуста, когда раздался телефонный звонок.

– Да, Света, привет! – Настя была рада услышать подругу.

– Привет! Слушай, отличная погода, пойдем, погуляем? – Света искрилась энтузиазмом.

– Да я вот в церковь хочу сходить, – слова звучали немного неуверенно.

– В церковь? – Света искренне удивилась, – не знала, что ты веришь в Бога!

– Даже если не верю, он же есть? – Настя отшутилась, потому что не знала, что ответить. Когда мама рассказывала про Машу, она же не сказала, что Маша начала верить в Бога, и поэтому у нее все получилось. Она сказала, что Маша начала ходить в церковь!

– Конечно, есть, – Света ответила совершенно серьезно, – и всегда был! Хорошо, давай тогда после посещения церкви встретимся, идет?

Чаще всего они встречались в городском парке, возле фонтана. Здесь всегда было многолюдно, так как через парк проходила удобная для пешеходов дорога из одной части города в другую, а сегодня и вовсе все вышли погулять, порадоваться солнышку. Подруги прогулялись по красивой аллее, выполнили обычный ритуал съедания мороженого и сели на скамейку возле фонтана, наблюдая за игрой света в капельках падающей воды.

– Как тебе в церкви, нравится? – Света, улыбаясь, подставляла лицо солнечным лучам, – на меня там всегда такое спокойствие находит, ты знаешь… Так тихо, светло, умиротворенно…

– А ты службы посещаешь?

– Конечно, нет, зачем? Послушать, как бородатые дядьки поют «Кирие элейсон»? Могу и сама спеть, слова знаю. Говорят, что церкви строят на «местах силы», и там можно энергией напитаться, это мне нравится. И архитектура церквей меня всегда интересовала, я же архитектор, помнишь?

Настя кивнула. Ничего подобного с ней в церкви не происходило, она, скорее, просто ждала, пока служба закончится, смотрела на людей, большинство из которых, судя по всему, тоже просто ждали, когда служба закончится, от скуки оглядываясь по сторонам, рассматривая стены или соседей, проверяя сообщения в телефоне. Когда же служба заканчивалась, люди так торопились выйти из храма, что возле дверей возникал затор, и пройти первыми могли только мамы с детьми на руках, да и то после громкого требования. Вырвавшись на свободу, дети начинали носиться вокруг, женщины снимали платки и капюшоны, а мужчины облегченно закуривали. Ожидая своей очереди на выход, Настя наблюдала за бабушкой-уборщицей, с грохотом передвигающей ведро с водой и швабру по полу, и видела, как она задувает, тушит и выбрасывает все свечи, которые люди ставили возле икон перед началом службы, потому что они мешали ей вымыть подсвечники. Ничего похожего на успокоение в этой картинке не было, а сама по себе архитектура церкви ее не интересовала. Есть куда более важные вещи! Например, выйти замуж.

Они собрались уходить. На выходе из парка дорожка становилась чуть уже, и им пришлось подождать входящих. Оказалось, что задержка была потому, что в парк входила женщина, толкающая перед собой инвалидную коляску. В инвалидной коляске сидел мальчик лет десяти, причем сходство женщины и мальчика было таким сильным, что не оставалось сомнений, что это мать и сын. У мальчика были большие синие глаза и волнистые темные волосы, у матери тоже, только, скорее, седые. Настя посторонилась, как будто стараясь ни в коем случае не соприкоснуться с этой женщиной, а Света улыбнулась и мальчику, и женщине, стараясь освободить для них как можно больше места в проходе.

– Такой мальчик симпатичный, – сказала Света, когда они вышли из парка.

– Не знаю, – Настя покачала головой, – не дай Бог иметь ребенка-инвалида!

Через неделю она опять пошла в церковь. Некоторых людей она уже узнавала, например, тех самых мам с детьми разного возраста, причем им приходилось прилагать усилия к тому, чтобы заставить детей стоять смирно, стала помнить больше слов из молитвы, и даже прочитала в интернете, почему некоторые большие подсвечники были круглыми, а некоторые – квадратными. Когда служба закончилась, она вышла на улицу, и решила присесть на лавочку в маленьком скверике неподалеку.

Она рассеянно смотрела на церковь, на купола, на небо, когда к ней подошла женщина. Обычная женщина, немолодая, в платочке, в одежде, которая была в моде лет двадцать назад… Таких обычно много возле церквей.

– Я присяду, дочка? – голос был немного глуховатым.

Настя вежливо подвинулась, хотя места на лавочке и так было достаточно. Женщина присела.

– Я вижу, ты в церковь ходишь, на службы… Это очень правильно, дочка! В храм Божий нужно ходить, пост соблюдать… Правильные люди ходят в церковь, и поэтому у них все в жизни хорошо складывается. Я не ходила, когда молодая была, вот и получилась у меня жизнь покалеченная, ни мужа, ни детей… Сейчас вот хожу, молюсь о здоровье…

Наверное, при других обстоятельствах Настя бы и слушать не стала, да и от странной собеседницы постаралась бы держаться подальше, но сейчас слова зацепили ее. Правильные люди ходят в церковь! Кто же не хочет считать себя «правильным»?

– Еще хорошо Библию читать, псалмы, молиться, иконку дома поставить, свечечкой углы в квартире окурить … Ты же читаешь Библию?

Настя хотела было ответить, что нет, ибо зачем ей эта тягомотина, но промолчала.

– Библию надо читать, это правильно… – женщина почти бормотала. – Меня Фаиной зовут, Фаей… Я каждый день Библию читаю, да… Каждый божий день….

Она замолчала, кивая головой, словно погрузившись в какой-то транс, и Настя было приподнялась с места.

– А еще пост соблюдать, пост, очень нужно! Тело очищается тогда, от всего ненужного, пост – это очень правильно, дочка, очень правильно… Скоро как раз начнется, кстати, так что ты соблюдай, соблюдай…

Насте показалось, что слова Фаины ее гипнотизируют, но она, все-таки, поднялась со скамейки и пошла домой. «Правильные люди ходят в церковь», стояло у нее в ушах, «правильные люди» …

Она прочитала, что пишут в интернете про пост. Так, этого, этого и этого – не есть. Хорошо, ничего сложного. Почти во всех кафе и ресторанах уже давно появилось «постное меню», так что она, по большому счету, и не особо заметила изменений в обычном питании.

Очередной поход в гости к маме как раз пришелся на дни поста, и есть мясо Настя гордо отказалась.

– Мама, сейчас же пост, ты что!? Нельзя мясное и молочное!

Мама, потратившая несколько часов на приготовление изысканной томленой баранины с итальянскими травами, немного опешила.

– Так ты бы мне сказала заранее, откуда же я знала, что ты стала церковные традиции соблюдать?!

– Все правильные люди пост соблюдают. И я буду.

Мама, как вы помните, была человеком мягким. Ну что же, пост, так пост. Бог с ней, с бараниной.

После очередной воскресной службы в церкви к Насте подошла Фаина.

– Ну как ты, дочка? Пост соблюдаешь?

– Да, – Настя кивнула, – конечно, соблюдаю!

– Правильно делаешь, дочка, очень правильно… Дай Бог тебе мужа хорошего и детишек…

Эти слова грели Настю, и картинки мужа и детишек очень быстро приходили в голову. Более того, на этих картинках все были красивыми, хорошо одетыми, улыбающимися и, очевидно, очень счастливыми, почти как на красивой почтовой открытке. Муж смотрел на нее глазами, полными любви, она смотрела на детей, дети смотрели на смотрящего. В этой семье не существовало ссор и скандалов, в ней все и всегда были счастливы.

Они встретились со Светой, и решили пойти пообедать, раз уж как раз наступило время обеда.

– Мне, пожалуйста, постное меню, – довольно строго сказала Настя официанту, – пост ведь, сами понимаете…

Официант только улыбнулся в ответ.

– Постное меню? – Света сделала круглые глаза, – чего это? Как так?

– Света, пост очень полезен для организма, для очистки от всякого ненужного, – нравоучительно сказала Настя, удивляясь невежеству подруги, – все правильные люди соблюдают пост!

– Правильные, говоришь, – Света хмыкнула и взяла обычное меню, – ну, не знаю, я лучше буду неправильной, но от телячьей котлетки не откажусь.

– Так ты и в церковь не ходишь, – Настя пожала плечами, выбирая между овощным супчиком и овощами на пару, – ну или, по крайней мере, на службы.

– Да я вообще человек простой, – Света улыбалась все шире, – если я что-то делаю, то либо ради пользы для себя, либо для удовольствия, а в церковных завываниях какая польза? Удовольствия уж точно никакого…

– Ходить в церковь – правильно, – упрямо сказала Настя, злясь на подругу, – потом сама поймешь. Кто в церковь не ходит, тех Бог наказывает!

– Даже если они ходят, но в Бога не верят? – вопрос прозвучал невинно.

Настя не нашлась с ответом и промолчала.

После обеда они пошли прогуляться по парку. На входе в парк опять возникла небольшая заминка, и чуть пройдя вперед, они увидели ту же самую женщину с инвалидной коляской. Судя по всему, коляска попала колесом на бордюр, и поэтому не двигалась. Женщина пыталась как-то сдвинуть ее с места, но у нее не получалось, а люди просто стояли и смотрели, ожидая, пока она освободит проход. Настя, поняв в чем дело, потянула, было, подругу за рукав, чтобы обойти парк с другой стороны, но у Светы был другой план.

– Пойдем, поможем! – она решительно продвигалась через толпу.

Увидев, как Света спешит на помощь, из толпы вышел молодой парень, и все втроем они легко сняли коляску с бордюра.

– Спасибо большое, – женщина с коляской выглядела смущенной, – ума не приложу, как так получилось, вроде уже все дорожки тут знаю…

– Ничего, – улыбнулся парень, – всегда есть кому помочь!

– Пойдемте, я помогу вам докатить коляску до скамейки, – Света взялась за ручки коляски, улыбаясь мальчику, и кивнула головой Насте, приглашая ее пойти вместе с ними.

Настя колебалась. Ей было неуютно находиться рядом с этой женщиной. Ведь раз у нее в жизни случилось такое несчастье, значит, она что-то делала не так! Вот Бог ее и наказал. Наверное, она не ходила в церковь, вот и получила расплату. Ей было непонятно, почему Света с такой готовностью помогает, неужели не боится «заразиться» этим несчастьем?

Они все дошли до лавочки, и Света предложила купить всем мороженого, на что ребенок радостно согласился. Подруги пошли к ларьку, и Настя использовала момент, чтобы улизнуть.

– Ты знаешь, я, наверное, пойду, еще дома дела…

Света пожала плечами.

– Да, конечно. Я побуду еще тут, в парке. Увидимся!

– Моя подруга просила ее извинить, у нее дела, – сказала Света, вернувшись к скамейке и угощая всех мороженым.

– Я понимаю, – кивнула женщина, не меньше сына радующаяся угощению, – я вижу, как она смотрит на инвалидную коляску. Ее это пугает…

– Ммм, – Света собиралась вступиться за подругу, но передумала. Женщина была права, глупо было бы отрицать.

– Грише десять, – продолжила женщина, – и он никогда не ходил. Я хорошо знаю эти взгляды…

Ее звали Зинаида. Родители решили назвать девочку в честь бабушки, и казалось, это немного старомодное имя и ребенка сделало немного «старомодным». Зина была спокойной скромной девочкой, носила платьишки с отложными воротничками и прямую челку. Она была на удивление хорошенькой, как куколка, но скромная одежда и манера вести себя незаметно скрадывали ее красоту, и в школе она не пользовалась успехом у мальчиков, в отличие от ярко накрашенных крикливых одноклассниц. Она прилежно училась, помогала маме по дому и мечтала стать учительницей в школе. Хорошая мечта, несложная в достижении, – закончи пединститут и зайди в ближайшую школу, поговори с директором и выходи на работу завтра, а лучше прямо сейчас. Работа ей нравилась, хоть и не приносила много денег или какого-либо признания, но ей казалось, что она выполняет очень важную миссию, помогая воспитывать подрастающее поколение. Следующей мечтой, конечно, как и у всех, было выйти замуж. Крикливые одноклассницы туда уже вышли, а некоторые и вернулись, так как их яркого макияжа и истеричного характера оказалось недостаточно для сохранения брака, а Зина пока была не востребована.

Ее счастливый случай наступил случайно. Директор школы, в которой она работала, была женщиной одинокой и амбициозной. Она посвящала школе все свое время, и считала, что и все остальные, имеющие отношение к этой школе, должны поступать точно так же, и поэтому ученики и группы учеников принимали участие во всех возможных мероприятиях, которые проводились в городе и за его пределами, посещали кружки и секции, а учителя были вовлечены в благотворительность. На одной из благотворительных ярмарок, которую организовала школа в поддержку детей-сирот, Зину и заприметил немолодой, но успешный местный бизнесмен Александр, который уже пару раз обжегся на женах из категории «много макияжа и гонора», и для него хорошенькая, но скромная и тихая Зина была как раз подходящей парой. На людях показаться не стыдно, и внимания особо уделять не надо. Более того, Зина выглядела естественно здоровой, а это гарантировало – или должно было гарантировать – здоровое потомство, а жена ему нужна была, по большому счету, для этого.

Он красиво говорил и ухаживал, хотя для неизбалованной Зины и это было много. Он все распланировал сам, выбрал день и место для свадьбы, купил платье, костюм и кольца, и сказал Зине, что сына назовет Григорием, в честь своего деда.

– Вы знаете, – Зина рассказывала Свете свою историю спокойно и неторопливо, как будто сказку на ночь, – мне тогда все подруги завидовали. Что, мол, жених богатый, и жизнь так удачно складывается, и работать больше не надо, надо только как сыр в масле кататься, и все. Сбыча мечт! «Ты такая счастливая, Зинка, такая счастливая! Надо же, как повезло!»

Свадьба была пышной, в красивом ресторане, где все приглашенные бизнесмены соревновались в том, у кого машина дороже, а их жены в том, у кого бриллианты покрупнее, Зина всем улыбалась и была так мила, юна и свежа, что все бизнесмены завидовали ее новоиспеченному мужу, а их жены подсчитывали в уме, сколько нужно денег на то, чтобы выглядеть так же юно и свежо, как она.

Беременность наступила в срок, УЗИ показало мальчика. Александр был доволен собой, и обсуждал с друзьями, в какую именно школу за границей лучше отдать сына, чтобы обеспечить ему хорошее образование. Он контролировал, чтобы Зина много гуляла и хорошо питалась, а в остальном его жизнь не очень изменилась.

Ребенок родился в срок и здоровым. Молодой отец отметил это событие с размахом, закатив пирушку в модном клубе, и поручил своему секретарю найти няню.

Через пару недель, к удивлению и неудовольствию Александра, выяснилось, что ребенок, несмотря на серьезное взрослое имя и наличие няни, все еще позволял себе разные младенческие штуки, вроде плача и криков по ночам, и до момента, когда он, в красивом модном костюме будет абитуриентом Гарварда, должно пройти еще какое-то время…. Лет восемнадцать, примерно. Молодому отцу, тем не менее, здоровый сон нужен был прямо сейчас. Зину с младенцем переселили в детскую, в детской сделали звукоизоляцию. Нельзя сказать, что Александр плохо относился к младенцу, но пока в этом существе, абсолютно беспомощном и пускающем пузыри, которому, к тому же, еще и подгузники нужно было менять, он не видел продолжения себя или будущего наследника своей империи, и поэтому и заботой о нем себя не особо утруждал.

Рассказ Зинаиды звучал так плавно, а голос – мелодично, что Света заслушалась. Мороженое было давно съедено, и уже почти приближалось время приготовления ужина.

– Ой, надо же, заболталась совсем! Вы уж извините, я вас, наверное, задерживаю своими рассказами, – Зинаида смотрела на сына, а тот смотрел на нее, улыбаясь. Света тоже смотрела на них, не понимая, как такой красивый и спокойный мальчик вообще оказался в инвалидной коляске, но вслух сказала иное.

– Такие красивые глаза! Синие, – она задумалась, подбирая эпитет, – как море!

– Как море, – одновременно с ней закончила фразу Зинаида, и рассмеялась. – Когда-нибудь мы на это самое море поедем, правда, Гриша?

Мальчик кивнул.

– Теперь я хочу услышать продолжение истории! – воскликнула Света, – если, конечно, вы не против?

– Конечно, не против, – я из этого секрета не делаю… Мы гуляем тут каждое воскресенье, так что увидимся обязательно!

Настя, тем временем, продолжала свое «введение в религиозность». Она стала замечать на улицах плакаты и вывески, говорящие о Боге, найти постную пищу не составляло труда, а если она, в разговоре с коллегами по работе, упоминала, что ходила в воскресенье в церковь, все уважительно кивали. Мама отдала ей старое издание Библии, оставшееся от бабушки, и Настя заставляла себя читать по страничке каждый день, хотя, на самом деле, никакого удовольствия ей это не доставляло. Слова были нескладными и трудночитаемыми, а уж о чем конкретно там говорилось, и вовсе оставалось для нее загадкой. Но она не сдавалась. Она чаще и чаще стала замечать, как часто люди упоминают слово «Бог» – «Слава Богу», «Не дай Бог», «Бог терпел и нам велел», «Бог накажет», «Бог дал – Бог взял», даже не задумываясь. Бог, как неупорядоченная сила, присутствовал везде, а вот походами в церковь, как виделось Насте, эту силу можно было не только упорядочить, а еще и обернуть себе на пользу, да и причина весьма логичная – «я же правильная, потому у меня и жизнь должна складываться правильно». Она прочитала все десять заповедей, и не нашла ничего, чего она бы не соблюдала – ну, уж точно не желала «ни вола, ни осла соседа своего» – не убивала, не крала и не прелюбодействовала. В конце концов, не в этом ли секрет несчастья других людей? Они просто «неправильные». Зачем бы Богу им давать что-то хорошее? Бог представлялся ей чем-то вроде руководителя пионерской организации – он смотрит на твою успеваемость и поведение, и решает, поедешь ты в летний лагерь к морю, или нет, достаточно ли хорошо и правильно ты себя вела для этого или нет, достойна ли ты этого, или нет…

Ходить в церковь по воскресеньям, соблюдать пост, читать Библию. То, что она делала это и продолжала свою обычную ежедневную жизнь, казалось ей достижением, достойным вознаграждения. Другие – то и этого не делают, а на что-то рассчитывают! Смешные…

После церкви она, как обычно, встретилась со Светой в парке.

–Ну как там, истинно верующие продвинулись на своем пути к Богу? – Света вообще часто была ироничной.

– Не понимаю твоего сарказма. Ходить в церковь – это правильно, и тебе бы не мешало, – без тени улыбки ответила Настя.

– Я не путаю понятий «ходить в церковь» и «верить в Бога», – Света подталкивала подругу к ларьку с мороженым, – одно от другого не зависит. Соблюдение кем-то придуманных ритуалов не приближает тебя к вере, а вера не заставляет тебя выполнять ритуалы.

– А как же молитвы и свечи? Люди в церковь и ходят, чтобы Бога просить о чем-то?

– Ну и дураки, – Света пожала плечами, – где-то написано, что именно эта церковь является офисом Бога, а приемные часы строго с 10 до 11 по воскресеньям? Опоздал – лишился исполнения желаний?

– И где, по-твоему, людям с Богом разговаривать? В ресторане?

– Да где угодно. Индусы говорят, в туалете нельзя, а все остальное – можно.

Настя не ответила. Входящую в парк Зинаиду с коляской они увидели почти одновременно, но Света радостно помахала ей рукой, а Настя попыталась спрятаться на Светину спину.

Света купила мороженого на всех и помогла Зине с коляской. Настя натянуто улыбалась, так как просто развернуться и уйти сейчас было бы невежливо, а невежливо – это неправильно.

– Держи, – Света протянула Грише мороженое, – ванильное!

– Спасибо, – у мальчика был приятный голос, – но ванильное мама больше любит, а я – шоколадное.

Настя поморщилась. Ему дают мороженое, а он еще и недоволен! К ее удивлению, Света в ответ только рассмеялась.

– Ого, о маме заботишься, настоящий джентльмен!

Когда мороженое было роздано согласно предпочтениям, и все сели на лавочку, Света попросила Зину продолжить ее историю. Насте не хотелось ничего слышать про ребенка-инвалида, но просто встать и уйти она не могла. Это неправильно.

Зину, в отличие от Александра, ребенок очень радовал. Просто тем, что он у нее был, своей теплотой, приятным запахом, улыбкой… Он был, как большая живая кукла, красивенький, забавный и уютный. Она посвятила всю себя этому малышу, носила его с собой в специальном одеяльце на ремешках, кормила его, когда он требовал и спала рядом с ним, охраняя его сон. Она заботилась о нем, как о части себя, и это ее радовало. Ни о какой любви в ее браке и отношениях с мужем не было и в помине, муж находил свое призвание в работе, а она – в хлопотах об этом маленьком существе, в котором и была теперь ее любовь.

– Я ему часто ту колыбельную пела, помните, из оперы «Порги и Бесс»? – Зина улыбалась, когда говорила о сыне, – «Саммертайм»?

– Да, – кивнула Света, – твой папа богат, а твоя мама красива….

– Спи сладко, мой малыш…

Все трое вспомнили приятную мелодию, и она повисела в воздухе, как ароматное облачко, пахнущее ванилью и корицей.

Человеком, который указал им обоим на то, что неплохо бы и папаше проявить заботу о дите, была няня, строгая женщина средних лет, воспитавшая пятерых в стиле «пеленать с руками, кормить по часам». Когда ребенку было примерно полгода, Александр стал понемногу брать его на руки и даже делать с ним пару шагов по комнате, внимательно наблюдая, чтобы тот, ненароком, не сделал чего-нибудь неподобающего. Ему казалось, что этого вполне достаточно, но няня пошла дальше.

– Вашей супруге необходимо проводить какое-то время вне дома, гулять, заботиться о себе! Ходить в салоны красоты, в конце концов! А вам – помогать ей с ребенком.

– Подождите, разве «помогать ей с ребенком» не ваша работа? Я вас именно за этим и нанял! – возмутился Александр.

– Я от своих обязанностей и не отказываюсь, а вы от своих обязанностей отца уклоняетесь. Это неправильно.

– Я деньги зарабатываю, чтобы этого ребенка было чем кормить и вам платить зарплату, так что не надо мне указывать на правильность! Этой мой дом и мой ребенок.

– Как хотите, – няня пожала плечами, – если потом ребенок вас и за своего принимать не будет, ко мне претензий не иметь, я предупредила.

Без салонов красоты Зина как-то обходилась, но однажды утром ей позвонили из школы, и сказали, что она должна подписать какую-то бумагу, чтобы ее декретный отпуск был должным образом оформлен, причем прийти нужно было лично и не позднее сегодняшнего дня.

– Послушай, мне нужно на работу попасть, срочно, а у няни выходной сегодня, – озабоченно сказала она мужу, – добираться далеко, на двух автобусах…

– И чего ты от меня хочешь? – Александр неспешно завтракал, так как верил, что только медленно пережеванная пища хорошо усваивается, – чтобы я машину с водителем по пробкам отправил, тебя в твою школу отвезти?

– Да нет, просто, может, ты побудешь с Гришей, пока я не вернусь? Я постараюсь поскорее…

– А няню вызвать нельзя? Что, вот именно только сегодня?

– Да, они сказали, что сегодня последний день, они забыли про эту бумагу, а няня в другой город уехала, у внука день рождения сегодня…

Нет, ему не очень хотелось менять привычный распорядок дня, да и перспектива остаться один на один с младенцем не казалась ему такой уж радужной, но вот тут-то и вспомнились слова няни. Ему стало немного стыдно от мысли, что он и правда уклоняется от заботы о собственном сыне, но виду он не подал.

– Хорошо, у тебя два часа. Через два часа будь любезна, вернись к своим прямым материнским обязанностям.

Он доел и встал из-за стола, оставив чашку, ложку и тарелку стоять на столе. Не ему же, в самом деле, убирать за собой!

Зина торопливо навела порядок на кухне, оделась и поспешила подписывать важную бумагу. Александр зашел в детскую. Ребенок спал, все было тихо. Александр вернулся в свой кабинет, включил компьютер и погрузился в расчеты по новому проекту. Он так увлекся, что совершенно забыл и о времени, и о ребенке, и о том, что Зина уехала, поэтому, когда раздался какой-то шум, в котором можно было распознать детский плач, он не сразу понял, почему ребенок плачет, да еще и так долго. Ребенок плакал все громче и все пронзительнее, переходя на крик, и даже попытка зажать уши Александру не помогла.

– Да что происходит? – закричал он, – Зина, няня! Успокойте ребенка! Он мешает мне работать!

Но ничего не произошло, ребенок не перестал кричать.

– Да где эти дармоедки, – Александр встал из-за стола, злясь на происходящее и глупых женщин. Ребенок, почему-то, не перестал плакать, и отцу пришлось опять идти в детскую, чтобы выяснить, в чем дело.

– Ну чего ты кричишь? Тебя пытаются украсть межгалактические пираты? У тебя что-то болит? Ты голоден?

Ребенок не ответил. Наверное, ни один из предложенных вариантов не подошел.

Александр мало что знал о младенцах, хоть и жил с одним под одной крышей уже почти полгода, но если рассуждать теоретически, то версий плача было несколько – его нужно покормить, уложить спать или поменять ему подгузник. Чем и как кормить ребенка, Александр не знал даже приблизительно, кроме варианта «грудью», уложить спать только что проснувшегося было бы нелогично, оставалось одно – поменять подгузник. Нужно же как-то успокоить это крикливое существо? И так уже невозможно работать! Он неловко взял сына на руки, причем поначалу ребенок притих, ощутив тепло взрослого, а потом заплакал еще громче, так как взрослый был незнакомым и пах чем-то резким и неприятным.

Александр дошел до ванной, держа сына на вытянутых руках перед собой, причем было непохоже, что ребенку это нравилось, так как он все время плакал и дрыгал ножками, пытаясь вырваться, а дойдя до ванной, задумался, как же сделать то, что он хотел сделать? Не посадишь же ребенка в ванну прямо в одежде? А в раковину он не войдет, слишком большой… Положил ребенка на стиральную машинку, но он так вертелся, что мог и свалиться.

– Лежи спокойно, чего ты вертишься? Что тебе не нравится? Тебе же каждый день меняют подгузники, правда?

Ребенок выгибал спину и опять начинал плакать. Александр начинал злиться на его вертлявость и собственное бессилие.

Надо было как-то снять с него штанишки. Придерживая его одной рукой за плечо, второй рукой молодой отец неуклюже пытался вытащить ребенка из одежки, и, несмотря на сопротивление маленького неразумного существа, кое-как ему это удалось. Теперь нужно было снять еще и подгузник. Александр не знал, на самом деле, был ли подгузник использован по назначению, или нет, и на всякий случай решил снимать его над ванной. Опять поднял ребенка на руки, донес до ванны и было наклонился, чтобы опустить его туда, и в этот момент малыш задергался так резко и отчаянно, что Александр, не ожидавший такого движения, замешкался и разжал руки.

Раздался глухой звук удара, и на какое-то время ребенок замолчал, лежа на дне ванны в странной скрюченной позе, и Александра охватила паника. И что ему теперь делать? А вдруг он себе голову разбил!? А вдруг он уже неживой?

Через минуту ребенок заплакал так громко, что у Александра от испуга чуть сердце не выскочило. Он решил, что с него хватит. Следов крови в ванной не было. Он рывком вытащил ребенка из ванны.

– Послушай, я не знаю, чего тебе надо и чего ты орешь! Прекрати орать и вертеться!

– Аааааа!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! Аааааааааааааааааааа!!! – такой был ответ. Младенец покраснел от криков и плача.

Александр почти бегом отнес его в детскую и бросил обратно в кроватку, не зная, как заставить его замолчать.

– Замолчи!! Замолчи!!!

Он вышел из детской, хлопнув дверью, и почти сбил с ног Зину, которая уже вернулась, и бежала на звук плача.

– Что с ним? Почему он плачет?

– Откуда я знаю! – заорал Александр, – этот дурацкий ребенок все время орет! Я хотел поменять ему подгузник, а он орет и вырывается! Сама занимайся им, ты мать! Я тут не при чем!! Мне надо работать!

Он выскочил из дома так быстро, что Зина не успела спросить, что именно произошло. Она взяла Гришу на руки. Ребенок был то ли напуган, то ли расстроен, она не могла понять, и долго ходила по квартире с ним на руках, пока он не перестал плакать и всхлипывать. Она покормила его и уложила спать. Ей показалось, что он лежит в какой-то немного странной позе, но не придала этому значения.

Тревогу забила няня, когда вернулась. Она сразу обратила внимание, что ребенок ведет себя неестественно и потребовала, чтобы Зина отвезла его к врачу.

Они взяли направление к участковому, участковый направил к хирургу, хирург – к невропатологу. Прошло почти две недели, пока они ходили по врачам, и теперь даже Зине было очевидно, что нижняя часть тела у ребенка неподвижна. Она несколько раз спрашивала у мужа, что случилось, но он в ответ огрызался и говорил, что просто пытался поменять подгузник, но не смог, так как ребенок все время плакал и вырывался. В том, что он уронил ребенка, он признался бы только под пыткой, а вот пытать Зина не умела.

Невропатолог, пожилой мужчина с усами, долго крутил Гришу и нажимал на разные точки.

– Мамаша, вы точно ребенка не роняли и не ударяли ни обо что? Или, может, он сам как-то упал, когда вы его одного оставили?

– Что вы, я его одного не оставляю, всегда или я, или няня, или отец…

– А может, няня уронила? – доктор перевел взгляд на няню.

– Господь с вами, – фыркнула та, – с чего бы я вверенного мне ребенка роняла? Свои, слава богу, целы, и этот тоже!

Зина смотрела на них обоих со страхом.

– Так что с ним?

– То, что я вижу сейчас – у него травма спинного мозга. Он же родился здоровым, вы говорите?

–Да, совершенно здоровый ребенок, никаких патологий….

– Поэтому и не могу понять, что случилось…

– И что с ним будет?

– Если не случится чуда, то он не будет ходить, – тихо сказал доктор.

– Никогда?

Доктор только покачал головой.

– И что делать?

– Подавать документы на оформление инвалидности, я думаю…

– Как, и ничего нельзя сделать?

– Из того, что могу сделать я, ничего не поможет… Может быть, есть клиники за границей, у которых есть какое-то особенное оборудование, и они могут вернуть ногам подвижность, устранить повреждение нервной системы… У нас в городе, к сожалению, таких специалистов нет.

Инвалидность! От этого слова Зину начинало мутить, как будто ее ударили под дых. По дороге из поликлиники она просто молча смотрела перед собой. Две недели назад у нее был здоровый малыш, который радовал ее каждый день, а сейчас она держала на коленях будущего инвалида, который никогда не будет ходить.

Она рассчитывала, что Александр сделает все, чтобы помочь сыну. Когда она рассказывала ему про то, что сказал доктор, она заплакала в первый раз. Муж выслушал молча, не комментируя. Потом позвонил своему секретарю и поручил ей найти самого лучшего невропатолога в городе и записаться к нему на прием.