Читать книгу Быть Корелли - Анна Грэм - Страница 1

-1-

– Мы взяли их.

Голос Лео Фалани – вот уже пятнадцать лет как бессменной правой руки Семьи – звучал как всегда сухо и отрывисто. Алессандро крепче сжал корпус телефона, прежде чем обрубить так и не начавшийся доклад кратким «Я понял». Он глубоко вдохнул, в надежде, что порция холодного воздуха сумеет остудить разгорающийся под грудью пожар. Кондиционер не помог – внутри всё полыхало. Алессандро встал с кресла и, сделав шаг, уткнулся лбом в прохладное стекло панорамного окна.

Вид с девяносто первого этажа офиса «Корелли Консалтинг» был превосходным – над пыльно-серыми, стеклянными колоннадами чикагских небоскрёбов словно бы сверху лежало бирюзовое полотно озера Мичиган. Много и много раз вид безмятежной воды успокаивал нервы. В минуты, когда точка кипения достигала пика, глядя на озеро, Алессандро Корелли думал о том, что всё в мире преходяще. Ничего не вечно, кроме воды, земли и неба над ними. Удивительно, но это простое, очевидное умозаключение работало. Работало с тех самых пор, как отца начал пожирать рак. С тех пор, как младший брат заявил, что хочет отойти от дел и жить нормально. С тех пор, как на него самого обрушилось бремя управления делами Семьи в полной мере. Ему недавно исполнилось тридцать четыре. Отец всю жизнь готовил его к тому, что он рано или поздно займёт место главы Семьи. Это должно было случиться не раньше, чем через двадцать-тридцать лет – Глава покидает свой пост лишь после смерти. Отцу, в лучшем случае, оставался год, и Алессандро понимал, что всё ещё не готов.

Какой из него к чёрту глава семьи, если он даже за собственной женой не сумел уследить?!

– Мистер Корелли, ваш кофе.

Тщетно пытавшаяся достучаться в дверь секретарша вошла с подносом, так и не дождавшись разрешения войти.

– Спасибо, – Алессандро задержал взгляд на вольном вырезе её блузки. Пар, исходящий от чашки огненного, как он всегда любил, американо, кокетливо скрывал краешек красного бюстгальтера, будто бы случайно выглянувшего наружу. – Я уезжаю. До конца дня меня не будет.

В Семье не ходят налево. В семье чтут честь и достоинство жён. За десять лет брака Алессандро откинул тысячи возможностей, одна из которых – эта приятная рыженькая секретарша-американка. Она не знала, на кого работает на самом деле, для неё Алессандро Корелли – гендиректор консалтинговой фирмы, принадлежащей его отцу Руссо Корелли – выходцу из Сицилии, Габриэле же была прекрасно обо всем осведомлена, и это её не остановило. Он уже не был уверен, что эта её измена первая.

Застегивая на ходу пиджак, Алессандро обошёл секретаршу, растерянно стоящую с подносом посреди кабинета, и направился к лифту. В этот раз он обойдётся без водителя, дело слишком деликатное, чтобы допускать к нему третьих лиц, даже если они останутся за воротами семейного особняка.

–2-

– Их взяли в «Парк Хайят». В президентском номере.

Лео встретил его на крыльце дома. Алессандро едва сдержался, чтобы не выругаться. Она будто бы даже не скрывалась.

– Кто-нибудь видел?

– Нет. Она вписалась под другим именем. Мы вывели их через служебную лестницу, постояльцы ничего не видели. С персоналом остались наши люди. Они подробно объяснят, что будет, если кто-то из них откроет рот.

Лео Фалани – чистокровный сицилиец – выглядел на добрый десяток лет моложе своих пятидесяти пяти. Высокий, жилистый, быстрый – во время тренировок он не раз укладывал степенного и чуть медлительного Алессандро на лопатки. Лео посвятил жизнь Корелли, вкладываясь в молодое поколение, как в собственных детей, и так и не обзавелся своей семьёй, но он всегда держал дистанцию, не допуская ни панибратства, ни перегиба в детско-родительские отношения. И сейчас, когда над домом Корелли сгустились тучи, он держался по-деловому отстранённо. Лишь по поджатым губам и седой, несбритой вовремя щетине Алессандро видел, что Лео испытывает такое же гадкое чувство, что и он сам. Предательство. Наверное, хуже этого нет.

Лео пропустил его вперёд. Спускаясь по лестнице вниз, в подвал, Алессандро чуть отпустил галстук, ставший похожим на висельную петлю. Кирпичная кладка под старину, кованые светильники, где вместо свечей тускло горели матовые лампы, решетчатые ворота с засовом и массивным навесным замком, эстетично проржавевшим в нескольких местах, за которыми располагался богатый винный погреб – этот подвал с детства казался Алессандро средневековой пыточной, и в этом он не ошибался. В этом подвале часто проводились казни. С тех пор, когда детям исполнялось двенадцать, они были обязаны присутствовать на них. Алессандро помнил одиннадцать казней, но впервые это касалось его лично. Он толкнул дверь. Дубовая снаружи, обшитая звукоизоляцией внутри, она чуть скрипнула, извещая присутствующих о приходе почти-главы Семьи.

Они стояли на коленях, в чём были: мужчина – в полотенце, обернутом вокруг бёдер, Габриэле – в алом шёлковом халате. Мужчина дрожал не то от подвального холода (похоже, его выдернули из душа), не то от страха. Его голая грудь с редкими волосами будто бы свернулась внутрь, как у рахитика. Кожа на ссутулившихся плечах покрылась пузырями мурашек. Стандартный рост, стандартная комплекция. Курносый блондин с бесцветными ресницами и лицом техасского фермера. Что она в нём нашла?

– Кто он?

– Американец. Не из местных. Брокер, – ответил Лео.

Алессандро перевёл взгляд на Габриэле. Разительный контраст. Прямая спина, гордо вскинутый подбородок, упрямо сжатые в уточку губы – Габриэле смотрела перед собой, но почувствовав на себе взгляд мужа, подняла глаза и резким, полным пренебрежения взмахом головы откинула с плеча прядь своих блестящих чёрных волос. Семейная черта Фальконе – выглядеть достойно, даже когда жизнь размазывает тебя тонким слоем по земле. Стоя на коленях, в неглиже, под взглядами и дулами пистолетов нескольких мужчин, Габриэле будто сидела на троне. Стоя на коленях, она умудрилась отравить своим высокомерием и гордыней всё узкое, низкое помещение подвала – к запаху гниения и сырости примешался запах её резковатых, древесных духов. Гниль, надёжно скрытая ароматом дорогого парфюма. Так пахла её душа.

Когда-то Алессандро даже нравилось это в ней. Нравилось покорять её каждый раз – такую холодную, неприступную, красивую до рези в глазах. Нравилось перехватывать восхищенные взгляды, обращенные на неё, и понимать, что она его. Но то были мысли мальчишки. Сейчас, глядя на ту, с кем десять лет делил постель, он не понимал, что чувствовал. Знал ли её? Любил ли её хоть день в своей жизни? Да, любил. Он любил её, как отец любил свою чистокровную арабскую скакунью Долорес, как Лео любил свой винтажный «Кадиллак Фаэтон». Это была радость обладания статусной вещью – его брак с наследницей влиятельной семьи Фальконе сулил обеим семьям укрепление влияния в городе и успех в бизнесе. Он знал это, она тоже. Но знали ли они друг друга?

– Как давно?

– С пару месяцев, – невозмутимо ответила Габриэле. Алессандро отвёл взгляд в сторону, избегая смотреть в её самодовольное лицо. «Я тебя сделала» – читалось в каждой черточке её безупречного лица. Он снова ощутил, как внутри полыхнуло.

– Тебе есть, что сказать? – спросил он и, поморщившись, будто проглотил пригоршню стальной стружки, добавил. – Габи.

– А тебе?

Она вскинула голову и прищурила глаза, совсем чёрные в блеклом свете электрических ламп, умело врезанных в кованую люстру семнадцатого века. Алессандро непонимающе нахмурил брови.

– Ты помнишь, какое у меня любимое вино? Помнишь, когда ты в последний раз был на моём дне рождения? Весь праздник, не только под конец? Ты помнишь, когда сам в последний раз выбирал мне цветы? Сам, а не твоя секретарша? Кстати, у неё отвратительный вкус.

Она поморщилась, словно вспоминала все присланные букеты, которые на следующий же день бросала в мусорное ведро, ссылаясь на внезапный приступ аллергии. Она никогда не была искренней – у Алессандро словно открылись глаза. Габриэле Фальконе-Корелли всегда играла роль Габриэле Фальконе-Корелли, а он и не пытался узнать её настоящую.

– Кто я для тебя? Обложка? Шлюха из эскорта? Инкубатор?! – вскинулась она, словно прочитав его мысли.

За десять лет они так и не обзавелись детьми. Сначала Габриэле говорила, что не готова, потом, что у неё проблемы со здоровьем. Но однажды Алессандро нашёл у неё в сумочке противозачаточные. Тогда у них состоялся первый крупный скандал. И Фальконе, и Корелли ждали наследника, давление с обеих сторон было немыслимым – старший Фальконе на одном из приёмов в шутку предложил Руссо отправить Алессандро на обследование. В тот день, когда Алессандро нашёл эти проклятые блистеры, он впервые сорвался. Он взял жену силой, он брал её в ту ночь ещё и ещё, пока запал не иссяк, сменившись горечью и отвращением к самому себе. Позже он отправил её вместе с сестрой Бьянкой, тремя их подругами и платиновой кредиткой на месяц в Париж, скупил ей, наверное, полбутика «Шопард», даже встал на колени, после чего посчитал инцидент исчерпанным. Но она ему этого не забыла.

– Мы могли бы поговорить и не доводить до этого.

– Сандро, у тебя есть удивительная способность слышать лишь то, что ты хочешь слышать, это было бы бессмысленно, – хмыкнула Габриэле, закатив глаза, а после взглянула на него так, что Алессандро захотелось шагнуть назад. Ненависть чистым концентратом плескалась в непроглядной черноте её взгляда, в чуть подрагивающей, словно у оскалившейся волчицы, верхней губе, подправленной ботоксом. Её ненавистью можно было отравиться, Алессандро даже представить не мог, что всё настолько запущено. Он ведь делал для неё всё.

– Мне надоело. Мне надоело жить в этом доме, мне надоело спать с тобой в одной и той же позе, мне всё надоело. Я лучше умру, чем останусь под вашей проклятой фамилией ещё хотя бы на один день…

– Габриэле Лидо де Карло Фальконе Корелли. За измену семье вы приговариваетесь к смерти через выстрел в сердце.

Алессандро вдруг понял, что они с Габриэле не одни в этой комнате. Твёрдый голос Руссо Корелли донесся откуда-то сбоку, кажется, из ниши, образованной двумя мраморными колоннами. Отец сидел в инвалидной коляске, бледный, ослабевший, с почти лысой головой, но несмотря на это, по-прежнему суровый, строгий и требовательный, как и подобает главе клана. Позади него стояла мать. Взгляд её был рассеянным, черты лица заострились не то от резкого, контрастного освещения, не то от излишней худобы, которая скрадывала её статную фигуру, не хуже, чем рак облик отца. Она с силой сжимала ручки его кресла – лишь это выдавало её волнение, в остальном она выглядела бесстрастно, сдержанно, как истинная хранительница чести фамилии. Джулиано – средний сын Корелли – стоял по левую руку от Руссо. Данте – младший – отсутствовал, как и его жена Лита. Ещё двое человек из самой надёжной охраны стояли позади пленников.

– А что будет со мной? – подал голос американец.

– Вы ведь католик, верно? – уточнил Лео и, не дождавшись ответа, словно ответ ему не был важен или он знал его и без того, продолжил. – Не беспокойтесь, ваше тело будет передано земле по всем канонам…

– Да вы спятили! Это что, розыгрыш? Это моя бывшая устроила, да?! Где камера? Ребят, серьёзно, кончайте, а?!

Мужчина завертелся на месте, попытался встать с колен, но один из охраны, жёстко сцепив ему плечо ладонью, пригвоздил его обратно к полу.

– Господи, закрой ты уже рот и прекрати ныть! Прими смерть, как мужчина, а не его подобие! – подала голос Габриэле, добавив в этот дурной спектакль ещё больше нелепого пафоса. Процесс действительно начинал напоминать балаган. Суд и без того затянулся, а отцу требовался покой. К чувству стыда и гнева примешивалось чувство вины перед родителями – Алессандро боялся поднять на них глаза. Будто ему снова было двенадцать.

– Слушайте, я – свободный американский гражданин, мы в цивилизованной стране. Что за, мать вашу, каменный век?! Убери пушку, эй, ты!

Два выстрела в грудь заставили американца замолчать навечно. Его тело грузно шлепнулось прямо к коленям Габриэле. На её лице не возникло ни тени отвращения, когда тягучая бордовая кровь потянулась к полам её халата, она лишь вздрогнула на звук первого выстрела. В американца стрелял Лео. Убить жену Алессандро предстояло лично.

– Если хочешь, давай я, – шепнул в его сторону Фалани. Правилам это не противоречило.

– Пусть сам! – рявкнул Руссо, и Лео, вложив оружие в руку Алессандро, отступил назад, в тень.

Чуть теплая рукоять плотно легла в ладонь. Алессандро взглянул на Габриэле. На её губах мелькнула торжествующая улыбка: если он оставит её в живых – проиграет, убьёт – проиграет тоже. Фальконе ему этого не простят. Габриэле расставалась с жизнью с радостью, она выходила из этого порочного круга, внутри которого ей не посчастливилось родиться, и Алессандро вдруг поймал себя на мысли, что отчасти завидует ей.

«Есть только одна причина уйти из семьи – смерть».

И он выстрелил. Жгучий взгляд Габриэле Фальконе-Корелли потух. Её яркая, южная красота за какие-то жалкие секунды поблекла, будто истерлась. Она упала на своего любовника, крест на крест, и на её ярко-алом, шелковом халате расцвели тёмные пятна. Ей было всего двадцать восемь.