Читать книгу Илиада - Анна Грэйс - Страница 1

Что такое любовь? серьезно?

Подобный вопрос может задать только тот, кто никогда не любил.

Думает, что любовь можно препарировать и разложить на косточки, кожу, кишки, или рассмотреть под микроскопом, вычислив генетические закономерности и аномалии.

А может спросить и тот, кто любил слишком сильно, слишком больно. Удостовериться, что нормально дышать другим человеком, растворяться в нем до самого дна, без остатка, что не один такой, что другим подобное тоже знакомо.

Думаю, так.

Иначе зачем спрашивать. Если любишь, то знаешь, сердцем, душой, химией мозга, чем там ещё испытывают и проверяют любовь. Я не знаю. Я даже не думал о том, что любил, люблю. Просто смотрел на неё и понимал, другая мне не нужна. Нет не так, я просто хотел, чтобы она была счастлива. И все. О том, что я могу быть счастлив, или счастлив с ней, я не думал.

Я любовался её лицом, каждой черточкой, считал реснички, трещинки на губах (она вечно их нещадно кусала, будто в самом деле хотела сжевать), цветом глаз, оттенки её настроения менялись от серо-голубого до изумрудно-зеленого; я, честно до сих пор не понимаю какого цвета её глаза, но помню все. И её улыбку. Она сначала растеклась солнечной зеленью в её глазах, затем вспыхивала жемчугом на губах и перламутровым сиянием освещала её лицо.

Конечно, тогда я не знал всех этих слов. Кем я был? Сыном алкоголика. Мать умерла, когда мне было пять. Говорят, упала с лестницы, разбилась. Возможно, так. Если нет, что это изменит? Я рос диким зверенышем, привыкшим получать своё кулаками. Мои руки, сильные, грубые, были моей единственной силой до встречи с ней.

Она часто рассматривала мои руки. Сравнивала мою огромную, красную в синяках и ссадинах ладонь со своей, нежной, крохотной. Смеялась колокольчиком: «я так люблю твои руки», иногда прижимала к груди и вздыхала печально, будто ей привиделось что-то далекое и прекрасное, что она не в силах получить. На самом деле, не правда, не любила. Думаю, то, что она испытывала было благодарностью. Возможно ответственностью. Не знаю.

Я спас её, когда темной ночью на неё напали местные наркоманы или кем там они были. Они изрезали цветное платье осколками от пивных бутылок, поранив до крови белые ноги, тонкие руки, смеялись, глумливо корча мерзкие рожи. Избил до полусмерти, думали не выживут. Её родители наняли для меня хорошего адвоката.

«У тебя сильные руки, парень. Их бы силу, да в благих целях». Сказал однажды её отец, похлопав меня по плечу. Он всегда носил костюм и очки в серебряной оправе. Её – мать платья, каблуки и бусы на лебединой шее. Она была её юной копией, только без бус, «душат», говорила она. А сама и шагу без позволения родителей не ступала (как оказалось одна в темном дворе?), оглядывалась на них, будто искала поддержки, помощи, или не знала, как себя вести. Если родителей не было рядом, то пряталась за книжкой. Может, там были какие ответы? Я ведь даже читать не умел.

Она научила. Мне тогда было без толку. Я делал это только потому, что она говорила: без этого не выживу в современном мире. Много помогли книжки, когда те ублюдки чуть её не убили? Но я молчал. Лишь бы быть рядом с ней, смотреть, дышать ею. С ней было тепло. Я когда видел её, во мне будто загорался свет, сравнимый яркостью с тысячью солнц. Он освещал мою душу, мой путь, даже, когда её не было рядом.

«Ты хороший, парень, но ты же понимаешь, что ты не пара нашей девочке». Сказала однажды её мать, взъерошив мои темные волосы. Я хотел поймать её руку, поцеловать с благодарностью, но не посмел. Как не посмел возразить, что я не хороший. Я… А что я мог сказать о себе? Ничего. Я был никем.

Родители отправили её в медицинский институт в Питер. Она не хотела, боялась быть одна в незнакомом большом городе. Найти деньги парню с кулаками не проблема. Я поехал за ней. Следовал невидимкой всюду. Мне было достаточно знать: у неё все хорошо. От этого знания мне было легко и светло на сердце.

Я жил уличными драками, рэкетом. Не знал, что можно по-другому. Когда попал в больницу, представил, что однажды врачом, который будет зашивать мои раны будет она. Она не прижмёт мои руки к груди, не скажет, вздыхая, как их любит, а заплачет. Я становился таким же, как те ублюдки, что однажды чуть не убили её. Будто солнце погасло.

«У тебя сильные руки, парень. Их бы силу, да в благих целях». Я часто думал над этими словами. Читал книги, много книг, ища ответы. Из них, или нет, понял – для благих целей нужны деньги… деньги. Сначала были бои без правил. Затем профессиональный спорт. Каждую свою победу я посвящал ей. Представлял: она сидит в зале, кусая губы и сжимая маленькие кулачки шепчет «ты победишь, я верю».

Когда появились соц. сети наблюдать за ней стало проще. Будто мы не жили в разных городах, странах. Она стала успешным кардиохирургом. Я известным спортсменом. Помня слова её отца, основал фонд помощи детям-инвалидам, и помогаю различным фондам, совершающим благие дела. Все чаще думал о том, как бы сложилась моя жизнь, если бы я не встретил её? Сдох бы где-нибудь в подворотне с ножом в животе.

Я хотел сказать «спасибо». В её 35й день рождения, в букет белых роз, что посылал каждый год, вложил визитку с адресом ресторана. Думал с ума сойду от волнения. Она пришла. В белом платье, волосы убраны в высокую прическу, на каблуках, в жемчугах, копия мать. Улыбка разлилась изумрудной зеленью в её глазах, осветила нежностью и лаской лицо.

«Тебе понадобилось больше времени, чем я думала, – взяла меня за руки. – Знаешь, моё терпение было уже на исходе. Я собиралась прийти на твой следующий матч. С букетом белых роз. Знаю, все эти годы их присылал ты. Молчи, – закрывает ладошкой мне рот. – Я раньше была трусихой, боялась всего, родителей, даже себя. Благодаря тебе, стала сильной и смелой. Даже кардиохирургию выбрала наперекор собственным страхам. Каждый раз, когда мне было страшно, думала о тебе. Он не боится, никогда, ничего. Ради него, я смогу. Спасибо тебе».

Моё солнце взорвалось внутри. Но свет его никогда не погаснет.