Читать книгу Записки сексолога - Анна Минег - Страница 1

Последняя рейка послушно легла под нижний край туго натянутой бечевы и, прихваченная гвоздем, замерла на своем месте. Легонько пристукнув молотком по шляпке гвоздя, я отошёл от забора полюбоваться на дело своих рук. Красиво получилось! Пройтись олифой да потом слабым раствором морилки, и забор украсит нашу улицу.

Вот так уже нашу! А всего в начале марта купил я небольшой, по нашим городским меркам, домик в соседней деревне, и мы с женой принялись его обихаживать да благоустраивать. В жилье мы не нуждались : городская квартира вполне нас устраивала. Было в ней достаточно места и для нас, и для подрастающих детей. Но город есть город!

Не только суета и постоянный шум, а воздух, порой так пропитанный выбросами комбината, что першило в горле и щипало глаза, заставили нас задуматься о дачном домике и свежем деревенском воздухе. Я, было, упёрся: какой может быть свежий воздух в пятнадцати километрах от города? Однако поддавшись на уговоры супруги, съездил в гости к её тетке и удивился не только утренней прохладе, но и пронзительной чистоте неповторимых деревенских закатов. Так что загородное приобретение было просто кладом – к концу апреля с десяток грядок с разной зеленью требовали полива и прочего ухода. Поначалу деревенские откровенно косились в нашу сторону: выпендриваются городские богатеи! Потихоньку разузнав наши биографии, потеплели: здороваться стали, улыбались при встрече и даже приглашали на чай. Да и мы не скрывали своих сельских корней… Мне, выросшему в таком же селе, не чужды были никакие сельские инструменты, а если прибавить умелые руки, да к тому же растущие, откуда надо, не в тягость было наводить порядок на своем подворье. Супруга – селянка в пятом поколении, прекрасно знала все тонкости деревенского быта. И то, что у нас на двоих было пять высших образований, деревенские жители быстренько истолковали в свою пользу.

«Вот видишь, – говорили они своей ребятне, указывая на нас пальцем, – учись лучше! И у тебя будет такой красивый домик! И у тебя будет хорошая жена и автомобили, как у пришлых!»

Пришлыми нам предстояло быть долго. А пока все любопытствовали , почём такие гладкие да белые доски? А не будет холодно от этих пластиковых окон? И главное – сколько это стоит? Узнав цену, качали головами:

«– У вас, городских, заработки вон какие! Нам за вами не дотянуться!»

Мое изготовление забора прошло без многих советчиков. Несмотря на воскресный день, на улице почти не было народа. Только один раз сосед Дмитрий, которого все звали Митрий( да тут у всех были клички – «науличные» имена), так селяне звали – именовали друг друга. Я даже знал свою деревенскую кличку– «электрик», это в честь моей профессии на комбинате, там я работал главным энергетиком. Должность ответственная, хлопотная. Но, три зама и восемь инженеров – электриков, по числу цехов, прекрасно знали свою работу, и поэтому мои выходные редко прерывались звонками с комбината. Конечно, сам я часто звонил диспетчеру или инженеру дежурной смены, но больше для успокоения нервов. Из всех ведущих специалистов я был самый молодой. Пятый год, как на этом посту, хотя самому уже стукнуло тридцать шесть!

Так вот подошёл ко мне этот самый Митрич, потрогал пальцем гладкую белизну досок забора:

– Ты чевой – это, сосед, понавыдумывал? У нас отродясь никто заборов струганых не делал! Да кто в первое мая работу ладит? Бросай ты это дело – молотком на всю улицу стучать!

Не внял я его совету, и вот результат – новенький забор лёгкой вязью отгородил мою усадьбу от улицы.

– Наташка в колодец упала! Наташка в колодце утопла! – звонкие ребячьи голоса разбудили сонную тишину улицы. Я мгновенно обернулся на истошные мальчишечьи крики. Трёх сорванцов, играющих невдалеке, я заметил ещё в начале работы. Несмотря на начало последнего месяца весны, утро выдалось прохладное, и яркие курточки ребятни пятнами мелькали на улице. Синей курточки не было. Это я машинально отметил про себя, задыхаясь от быстрого бега. До деревенского колодца, что был метрах в двухстах от меня, я добежал быстро. Заглянул вниз. Метра четыре до воды, цепь размотана и остро кольнуло сердце – неподвижное синее пятно на поверхности воды. Далее я действовал, как автомат.

Перехватывая руками холодную цепь, лихорадочно ища ногами точки опоры на скользких бетонных кольцах колодца, спускался вниз. Когда до поверхности воды оставалось около метра, выпустил цепь из рук, скользнул вниз, стараясь не задеть медленно погружающуюся в воду курточку. Глубина была метра два , и я оттолкнувшись от дна, вынырнув, одновременно подхватив одной рукой ребёнка за курточку, а второй уцепившись за проволочное кольцо, подтянувшись, почти по пояс вылез из воды.

Дальше было легче. Ещё парочка подтягиваний, хорошо, что кольца были узкие, так мог опереться спиной и ногами, и я вышел весь из воды. Купание в ледяной воде колодца сделали мой ум ещё яснее. Подтянув девочку за воротник куртки вверх, положил её к себе на колени, перевернул её лицом вниз. Чуть отпустил свою ногу, и вода потекла у неё изо рта.

«Успела нахлебаться! Надо делать искусственное дыхание!» Как безвольную куклу перевернул её и дернул замок молнии. Ладонь не прослушивали биение сердца на холодном тельце. «Раз, два, три, четыре, – машинально считал я бережные толчки своей руки, – и вдох!» – зажав ей, нос вдохнул воздух в начинающиеся синеть губы.

«И ещё раз! Дыши, девочка! Дыши! Тебе жить, да жить!» – умолял я её. Где-то на пятом массаже сердечко отозвалось слабыми толчками, потом лихорадочно затрепетало, набирая темп. Судорожный вздох, перешедший в кашель, и я понял, что мне удалось вырвать девчонку из лап смерти.

– Мурзик! Дяденька, где Мурзик? – всхлипнула она.

И только тут я услышал жалобный писк, едва похожий на мяуканье котенка. Цепляясь острыми коготочками за выступ бетонного кольца, мокрый, дрожащий от холода комочек, полз к нам. Подхватил его рукой, сунул под штормовку.

Кружок света наверху потемнел и, прерывая голоса и горестные вопли женщин, ко мне вниз скатился голос:

– Эй, Николай! Ты там живой?! – Митрич, склонившись над колодцем, пытался рассмотреть, что там внизу.

– Живой! Мы тут все живые! – гулким эхом отозвался я.

– Цыц, вы, мокрые курицы! – прикрикнул он на женщин, – из-за вас не слышно мне ничего! Все они там живые! Не верещите! Сейчас мы вас вынимать будем!

– Сначала девочку! – я осторожно перебирал холодную цепь, поползшую вверх, – я её в ведро поставлю и привяжу к цепи. Осторожнее там!

Ведро, коснувшись моей ноги, замерло. Вылив воду, я поставил ноги девчонки в ведро:

– Наташа, ничего не бойся! Я сейчас тебя привяжу к цепи, и ведро вытянут наверх.

– Дяденька Коля, а я не боюсь! Вы только Мурзика вытащите, а то мальчишки его в колодец бросили!

– Хорошо, хорошо! Вот он, твой Мурзик! – я потрогал мокренький комочек, который пригрелся у меня на груди.

Выдернув брючный ремень, я прочно привязал девчонку к цепи.

– Давай, пошёл потихоньку.

Колодезный ворот заскрипел, и ведро, с грузом, покачиваясь, пошло вверх. Женщины запричитали, завопили хором, подхватили девочку, и ведро спустилось ко мне.

Цепь снова натянулась и медленно повлекла меня к солнцу.

Несколько рук подхватили меня, помогая вылезти, кто-то их женщин, сорвав с головы платок, вытирал мои волосы, кто-то пытался стряхнуть воду со спины моей штормовки.

– Держите вашего Мурзика,– я вынул запищавшего котенка из-за пазухи и, не обращая внимания на хлюпающую в ботинках воду, направился домой.

Бабка, живущая по соседству, оторвав руку от костыля, перекрестила меня.

Дома я быстро сбросил мокрую одежду, хлебнул глоток обжигающего коньяка – надо же было унять бьющую меня дрожь, включил обогреватель и, укутавшись в махровый халат, нежился в потоке теплого воздуха.

На торопливый стук в дверь откликнулся невразумительной фразой и замер от неожиданности.

В двери вошла, нет, скорее ворвалась «малышка»! – так я называл соседку по улице и как выяснилось, мать спасённой мной девочки.

Её я заприметил раньше, когда заходил в магазин. Особой нужды в покупках в местном магазине у нас не было: почти все мы завозили из города. Но порой что-то да не хватало. Так вот она работала там продавцом. Что это я: она, да она! Зовут её Людмила, и не такая она уж малышка! Просто при своём росте, едва дотягивающем до метра шестидесяти, она имела хорошо развитые бёдра и крупную грудь. Мое мужское начало сразу выделило её среди остальных женщин. Мы, мужчины, хорошо видим таких женщин – это и прекрасная мать, и хозяйка превосходная! Да и любовницы из них, при правильном обращении, первоклассные получаются. Вот так мгновенно оценив эту шуструю продавщицу, я вышел тогда из магазина. Да и не разглядывал я её особо, торопился по своим делам.

А сейчас она сама почти вбежала в мой дом.

– Николай Михайлович! Спасибо вам! Да если бы не вы! Да Наташка для меня всё! Она, моя единственная доченька, и если бы не вы! – она ещё что-то быстро говорила, глотая слова и размазывая по щекам слезы, – вот, возьмите, это вам, это всё, что у меня есть! Спасибо, спасибо вам! – она, упав на колени, совала мне какие-то смятые бумажки.

«Деньги!» – догадался я.

– Сейчас же прекратите! Встаньте с колен! И перестаньте совать мне деньги! – прикрикнул я, отводя её руку.

– Но у меня больше нет! А так хочу отблагодарить вас! Может, мне купить вам коньяк? – она с надеждой взглянула на меня.

– Послушайте, Людмила, вас ведь Людмилой зовут? – Она кивнула головой, – так вот, не нужно меня обижать, предлагая деньги и прочее! Я сделал то, что должен был! Я рад, что Наташа осталась живой!

– Да если бы не вы! Не было у меня сейчас моей доченьки! – слёзы катились по её щекам. Мне показалось, что она так и не вышла из истерики, сражённая страшным известием.

Откуда в глубине моего сознания возникла мысль, что нужно не сильно ударить её по щеке, что бы она пришла в чувство? Я сразу же прогнал эту мысль: бить женщину -это не по мне! А как привести её в чувство? Нужен шок, чуть меньший, но все же шок! И я выдал:

– Людмила, если хотите меня отблагодарить, давайте сделаем так: в следующую субботу я буду дома один. Приходите вечером, поговорим, выпьем хорошего вина… Если сочтёте нужным, то отблагодарите меня. Чисто по-женски отблагодарите… Не считайте меня наглецом, но вы можете отказаться от этого, мне и вашего спасибо хватит!

Она всхлипнула, замолчала и уставилась на меня своими большими глазами.

– Я.., я приду! Обязательно приду! Только могу поздно прийти! У меня смена до девяти, но я приду! Вы ждите! – и, закрыв лицо руками, стремительно вышла из комнаты.

Не, ну не болван же я! Вот так, запросто не подумав, пригласил женщину на свидание! Да ещё прямо сказал – займёмся любовью! Эти новомодное словечко «трахаться» мне не нравилось. Ладно, как говорится, слово не воробей, вылетит, не поймаешь.

Что там у меня? Жена? У неё смена в больнице , дома будет под вечер следующего дня, и то как пожелает приехать. Хороший ужин на двоих я организую, возьму в ресторане кое-что, да и так, нарезать, накрошить салатиков да закусок, это и сам могу. Вино? Возьму самого дорогого, такое в местном магазина не держат. Водка, коньяк? Это дома есть. Банька? Так все равно буду топить. Только позднее. А не придёт? Так пусть её! Сам поужинаю!

Вечером я закрыл дом, выгнал машину со двора и, заметив спешащего ко мне соседа, придержал дверцу машины:

– А ты, Михайлович, оказывается наш человек! Девчонку, выходит, в колодце ещё откачал! Сорванцы сознались: она упала в воду, руками замахала, закричала, а потом закашляла и затихла. Захлебнулась, бедняжка, значит! И вот что удумали эти стервецы! Котёнка у неё отобрали – подразнить хотели, да над колодцем держали. Они бросать -то его даже не думали! А он возьми да и цапни Вовку за палец! Тот от перепуга руку-то и разжал! Котёнок вниз, а она цепь ухватила и за ним! Цепь с ворота и размоталась, может её, ударила, синяк у неё темечке. Так может и продержалась немного на плаву, вот – захлебнулась! Ты, Михайлович, и здесь отличился! Спасателем могёшь работать! Дай, руку тебе пожму! Настоящий ты мужик! Хошь в огонь, хошь – в воду!

Митрич долго тряс мне руку, – молодец! – и до конца расчувствовавшись, вытер сухие глаза ладонью, развернувшись, побрёл к себе.

Неделя прошла привычно суетной. Однако настроение было приподнятым. Не скрою: очень часто я ловил себя на мысли, как там у нас всё получится? Но потом взял себя в руки: а вдруг она не придёт? Чего зря губу раскатывать! Да и совесть заворочалась, было: измена жене и всё такое. Но я её утихомирил быстро: мы, мужчины, в душе очень даже верные! Но душа глубоко внутри, а член снаружи! Да и к тому же – очень мне малышка нравилась! Прямо тянуло меня к ней!

В субботу, с утра, я завёз жену в больницу, она заступала на суточное дежурство, сам заехал на рынок, прикупил овощей, фруктов. Ну его этот ресторан! Положу зелень, фрукты, надо будет – ножом разрежем.

Баню истопил поздно – у малышки смена кончалась в двадцать один ноль-ноль. Помылся сам и даже стал укорять себя за это авантюрное свидание, но ноги сами вынесли во двор встречать её. На улице достаточно стемнело, и для начала мая было прохладно.

Женский силуэт я заметил издали.

Сердце дрогнуло и зачастило. Вечер обещал быть необычным.

Людмила почти бегом скользнула к калитке ограды и, поймав мою протянутую руку, послушно пошла следом.

– Добрый вечер! – поприветствовал я её, – наверное, с моей стороны было большой наглостью вот так пригласить вас на свидание! Давайте договоримся: вы можете уйти в любое время, когда пожелаете!

– Ой, да я за эту неделю так извелась вся! Всё, всё передумала и даже хотела написать вам письмо. Только вот слов для отказа я не находила. А все потому, что очень-очень ждала нашего свидания! Давайте не будем укорять друг друга! А то я подумаю, что вы шутите со мной!

– Да какие шутки! Я и сам очень ждал этой минуты! Вы для меня сегодня самая дорогая гостья! – мы прошли в гостиную. Так я называл самую большую комнату в доме. Вместо печки, важного и необходимого атрибута деревенского дома, я оборудовал камин. Зажжённые заранее берёзовые дрова горели ровно и спокойно, источая приятное тепло. Свет в комнате я не включал. Впрочем, с улицы его не было бы видно из-за тяжёлых портьер.

– Как у вас тут здорово! – восхитилась гостья.

– Людмила, раз мы решили провести этот вечер вместе, то давайте на «ты», – предложил я.

– Ой, давайте! Я где-то слышала, что люди, откушавшие за одним столом, могут говорить друг другу – ты. А у тебя такой роскошный ужин – она с восхищением обошла приготовленный мной стол.

– Так я старался! – мне стало легко и свободно, – приготовил не только ужин, но и баньку! Если пожелаешь, можешь смыть усталость после работы.

– Это так здорово! Только я не взяла халат!

– Вот тебе мой, – я протянул ей халат, – вот полотенце. Волосы просушишь феном.

– Так я могу и у огня, вон какое тепло от углей! Ты проводи меня.

– Конечно, конечно! – засуетился я, – идём.

Баня встретила запахом веника и пряным ароматом мяты. Я показал всё необходимое, пожелал легкого пара, ушёл. Выждав некоторое время, постучал в дверь предбанника и, извинившись, поинтересовался : всё ли в порядке.

– Не волнуйся! Я освоилась, и всё нашла! Скоро выйду.

– Тогда я буду ждать тебя дома, – мельком взглянув на аккуратно развешенную одежду, я вышел. Усмехнулся своей мысли: «Лучше было бы подождать здесь! Лишний раз полюбоваться такой роскошной фигуркой!».

Лукавил я тогда, ох, лукавил!

Миниатюрная видеокамера, да ещё подсветка, не вызывающая подозрения своим слабым светом, зорко смотрела на приготовленную мною кровать. Никаких крамольных мыслей в отношении Людмилы у меня не было. Просто лишний раз полюбоваться на наше действо, и всё. Да и хранить такой компромат, прежде всего на себя, не было никакого смысла. Записал, посмотрел, стёр.

– А вот и я! – моя гостья в халатике и огромном тюрбане шагнула через порог, – я там двери изнутри закрыла. Мы всегда так делаем. Мало ли что! Ещё какой незваный гость забредёт!

– Закрыла и закрыла, – согласился я, – вот фен, суши волосы.

Пока она приводила себя в порядок, я, налив стакан яблочного сока, протянул ей.

– Спасибочки! А минеральная вода есть? А то пить страсть, как хочется! Можно я положу ноги на табуреточку? – она показала на небольшую банкетку, обтянутую красным бархатом, – за день так набегаешься, ног не чуешь!

– Может, отдохнёшь? Вот приляг на диван, тебе будет удобно!

– Ой, да чего ты так засуетился? Что со мной будет? Немного посижу так, пока волосы высохнут!

– Договорились! Немного вина?

– Можно! У тебя какое?

– «Шато Лаффит». По-моему, с тысяча девятьсот восемьдесят пятого года.

– Ого! Никогда такого не пробовала! У нас в магазине только молдавские, да краснодарские вина.

Вино, подсвеченное пламенем камина, горело рубином в тонких хрустальных бокалах.

– Какое вкусное вино! – она удобнее устроилась на диванчике, что стоял рядом с камином. Я, приподняв бокал, допил остатки вина. Её халат слегка распахнулся, обнажив нежно-белую ложбинку между грудей. Она, поймав мой взгляд, неторопливо поправила полу халата и чуть заметно улыбнувшись, провела по отвороту второй полы.

– «Поправила, называется! Ещё больше стало видно!»

– Николай, прошлый раз я, наговорила Бог знает что! Ты пойми, я не просто тебе благодарна – я по гроб жизни тебе обязана! Если бы не ты – не было бы у меня моей доченьки! Спасибо тебе огромное!

– Да, ладно! – мне снова стало неловко, – кстати, а с кем сейчас Наташа?

– Так я бабу Лену попросила, она с ней побудет, пока я не приду! – она звонко рассмеялась, – моя соседка чисто ведьма! Я ей говорю: «У нас ревизия, приду поздно, может даже к часу ночи. Ты, баб Лен, ложись на мою кровать и Наташку с собой уложи. Сказку её расскажешь, а я приду, на диванчике прилягу». А она знаешь, что в ответ?

– Что?

– Ты, Людмилка, хвостом перед приезжим сильно не крути! Мужик он, конечно, видный, сейчас таких почти нет, да не про твою он честь! Хотя за таким любая на край света пойдёт! Иди, девочка, иди! Да смотри, без глупостей! Ему дитя не надо, а тебе одной не поднять его на ноги!

Я поперхнулся вишнёвым соком:

– Какое дитя?! И что это баба Лена выдумала?!

– Да не переживай ты так! – Я защищена от беременности! Иди сюда! – она похлопала рукой рядом с собой, – у тебя покрепче вина, что- нибудь есть?

– Коньяк вот, водка в холодильнике.

– Давай коньяку выпьем немного! А то я ещё не совсем пришла в себя от всего происходящего.

Коньяк она выпила, словно это была минеральная вода – залпом и, не морщась, от обжигающей жидкости. Дождалась, пока я не выпил:

– Поцелуй меня!

Едва я успел отвести прядь волос с её лица, как она, прижавшись к моей груди, послушно подставила свои губы. Не знаю, после коньяка или после вишневого сока, но показались они мне нежнее и мягче самой спелой вишни!

Моя рука, ай молодец! Сразу нашла под её халатом упругую грудь. Жаль только, что была она скрыта чашечкой бюстгальтера.

– Сейчас, сейчас, – заторопила она себя, торопливо теребя пуговицы моей рубашки, – сейчас мы всё это снимем! Ты, мой миленький не думай, я, не какая ни будь шалава! Да я как увидела тебя первый раз в магазине, так сразу и ахнула: «Ой, пропала ты девонька! Совсем пропала!» А тут ещё девки, мои сменщицы, подкалывают: «Людка, а ведь он на тебя глаз положил!» Как дура стою, хлеб тебе подала, а про сдачу забыла! Хорошо, Светка тогда тебе отсчитала! – она бросила дергать мою последнюю пуговицу и резво сбросила с себя халат.

Красный бюстгальтер и красные плавки.

Вот деревенские дурочки – вычитали где-то, что мужики на красное ведутся! Да не быки мы, чтобы на красную тряпку кидаться! Хотя это так приятно, что думают, как тебе доставить большее удовольствие!

Я едва успел снять рубашку и сдернуть джинсы, как перед моими глазами в малиновом свете углей от камина, качнулись две полные груди. А вот и плавки остались болтаться на одной слегка полноватой, но довольно изящной женской ножке.

– Давай я! – она потянула вниз мои плавки, член, качнувшись у неё перед глазами, замер по стойке смирно, – какой роскошный у тебя мальчик!

Она быстро припала губами к головке члена, несколько раз торопливо поцеловала его и вдруг сразу целиком забрала её в рот. От неожиданности и теплой волны страсти я, прогнувшись, вставил ей в рот его до упора. Она чуть отстранилась, и несколько раз торопливо насадившись на него. Снова её губы скользнули по моей груди. Потянув на диван, оседлала меня. Вцепившись своими сильными пальчиками в мои плечи, наползла на вздыбившийся от изумления член и стала жадно ловить его своей влажной и горячей щелью. Поняв, что так ничего не получится, мой «боевой жеребец» расправился в полную силу, она приподнялась на коленях и рукой направила его в нужное место. Никогда не думал, что у такой малышки столь упругое и жадно охватывающее влагалище! И тут я понял смысл слова – «трахать»!

Меня попросту насиловали! Правда, нежно и азартно. Малышка приподнималась на коленях, мой член почти выскальзывал из уютного гнездышка, но потом – раз, и снова устремлялся в глубину. Жадно прижимаясь ко мне, она слегка вертела бедрами, словно пытаясь достать что-то в глубине себя. Немного отклоняясь назад, плавным толчком устремлялась вперед и, притираясь своим животом к моему, скользила вниз. Её азарт быстро передался мне, и я как мог, стал помогать ей, добывать удовольствие. Поняв, что так я могу быстро кончить, что совсем не входило в мои планы, по крайней мере, так быстро, переключился на дыхательную гимнастику «чу-янь».

Когда-то давно, в студенческие годы, попробовав несколько раз секс с более опытными партнёршами, я понял, что кончаю, не успев толком насладиться процессом. Да и партнёрша обиженно ворчала на меня – она даже не успевала завестись, не то, что получить полноценное удовольствие. Помню – приуныл я тогда здорово! Кому охота иметь отношения со «скорострелом». Выручила как ни странно случайная партнёрша. Официантка студенческой столовой. Она постреливала глазками в мою сторону. А я, рассыпаясь соловьем, хвалил её глаза, фигуру, улыбку и прочее. «Коленька, а чего ты мою грудь не похвалишь?» – посмеявшись после очередного комплимента, спросила она. «Чего хвалить? Если не видно, да и руками не потрогаешь, как оценишь?» «Так чего робеешь? Посмотри, да потрогай, вот и похвалишь!». После того, как посмотрел, да потрогал, моя официанточка, повернувшись ко мне, тоном строгой учительницы произнесла: «Хороший ты паренёк! А вот ё…рь – никакой! Я тебе принесу книжку с упражнениями и советами, как изучишь да научишься – повторим!» Книжка оказалась размноженным на печатной машинке текстом с рекомендациями да советами какого-то китайского мудреца.

Ничего хитрого. Философия была проще выеденного яйца. Дыши вот так и наслаждайся!

Вроде ты тут не при чём, не трать свою мужскую энергию «инь», а бери женскую – «янь»

Ну, янь, так янь! Я постиг эту гимнастику и эту философию и – дело пошло! На официантке мой сексуальный марафон продолжался целых сорок минут!

И позы меняли и темп. Она раз пять кончила, пока я не закатил глаза в экстазе. Это потом я поднаторел и ласкал свою партнёршу по полчаса и больше, и тогда мы кончали вместе азартно и бурно.

Но, сейчас мне не дали даже насладиться лаской!

Ладно, раз тебя насилуют, попробуй расслабиться и получить удовольствие.

Я взял в ладони её груди! Ох уж эта часть женского тела! Мы всегда восторгаемся, любуемся и наслаждаемся ею! Словно сигарету взял двумя пальцами набухший и трепещущий от желания сосок. Моя партнёрша как-то буднично так, мимоходом, легонько оторвала мою ладонь от груди и, положив её на сосок, сделала несколько круговых движений. Жест более чем понятный – ласкай вот так! Меня это завело, и немного притянув её к себе я, стал жадно целовать её пышные груди.

– Миленький мой! Как же мне хорошо с тобой! Ой, мамочки! Ой! Я сейчас умру от удовольствия!

– Не умирай, я ещё не насладился твоим роскошным телом!

– Н-н-ах! – она очередной раз буквально насадилась на мой член, – тебе нравится мое тело? Ох-х-х! М-м-м!

– Оно великолепно!

– А девчонки говорят, что я толстая, как корова!

– Да что ты! Н-н-ны! – я подвинул ей навстречу напрягшийся до предела член, – мне так хочется попробовать с тобой и в других позах.

– Мне тоже очень – очень как охота этого! Но ты потерпи – и – и! У меня мужчины так давно не было! Я страсть, как завелась! Ой, мамочки! Ой! – она почти упала на меня. По её влагалищу прошли судороги, и оно стало ритмично сжимать мой член. Это здорово походило на хороший минет! Только было так остро от удовольствия, что я запыхтел, с трудом сдерживая себя, чтобы не кончить раньше времени.

– Ты кончай, не сдерживая себя! Мы отдохнём и его ещё раз поставим!

– Ну, нет! Я ещё хочу так – ты встань, обопрись руками о диван. Я подержу твои прелестные бедра в руках!

– Да, да, мой миленький! Делай со мной всё, что хочешь! – она быстро вскочила на ноги.

Мои прохладные ладони легли на её разгоряченные слегка вспотевшие бедра. Изнывающий от вожделения член несколько раз ткнулся, отыскивая заветный вход в её пещерку, и плавно скользнул внутрь. Малышка слегка вздохнув, двинула свою пушистую попочку навстречу. И ещё раз и ещё! Минут пять мы двигались в такт, звучные шлепки её попочки о мои ноги только разогревали нашу страсть. Не знаю, сколько раз её «киска» сжимала мой член, но когда она почти изнемогая, взмолилась:

– Кончай, мой миленький! Сил больше нет терпеть! Страсть как хорошо!

И я кончил! Мои бедные яйца! Скукоженные от неимоверной страсти, поджатые чуть ли не к самому животу, словно вздохнув от напряжения, выбросили первую струю.

– Ой, как горячо и как сладко! – малышка плавно отстранилась вперед, словно давая место жидкости, и тут же вплотную подвинулась назад.

– Люблю когда там, вот так хлюпает! – она даже прогнула спину от удовольствия.

Мне было не до неё восклицаний! Выпрямившись от экстаза, закатив глаза от удовольствия, я сливал и сливал в неё горячую жидкость. Через минуту, когда мы отдышались от бешеной страсти, она извлекла из- под диванной подушки две салфетки и, протянув одну ,мне быстро соскочила с члена.

– А ты молодец! Я прямо обкончалась за это время! Давай возьмём вино и фрукты и в баню? Смоем трудовой пот! – она рассмеялась.

– Прекрасная идея! Ты знаешь, когда ты первый раз пошла в баню, мне так хотелось быть там с тобой!

– Вот чудак! Чего не пошел?

– Постеснялся вот так просто спросить!

– Ой! Какие мы стеснительные! Голой бабы не видел, что ли?

– Да видел…– замялся я, – мы же не знаем друг друга!

– А я вот решила – не буду стесняться! Может у меня это одно – одинешенькое свидание с тобой! Буду потом жалеть!

– Почему одно? – несколько встревожился я.

– У тебя жена, дочки, работа! Ты вон – богатый человек! А я – продавщица! Ты таких сотню найдешь, только свистни!

– Да не буду я свистеть! Ты мне по душе. Я всю неделю о тебе думал!

– А теперь ругать будешь! Подумаешь – развезло толстую корову трахаться!

– Да не буду я так думать! – немного рассердился я, – мне очень нравится твоя фигура! И любовью ты занимаешься просто превосходно! Давай выпьем вина и тебя помою.

– С чего это вдруг?! – вскинулась малышка, – я и сама могу помыться!

– Да не вскидывайся ты так! Для мужчины лишний раз поласкать женское тело, подержать его в руках – это удовольствие!

– А-а! Ну, тогда – ладно! Держи в руках! Мой!

Упругое и податливое тело скользило и словно таяло в моих руках. Мой член встрепенулся и налился жизненной силой. Быстро окатив себя теплой водою, я стал смывать ароматную пену с нежно бархатной кожи Людмилы.

– Сядь на нижнюю полочку, – попросил я её.

Она послушно выполнила мою просьбу. Вино, слегка нагретое теплом бани, показалось мне другим. Выпили. Поставив бокалы на полку, я, слегка раздвинув ей ноги, встал между ними, так что член закачался у неё перед глазами.

Она взглянула на меня снизу вверх и, улыбнувшись, припала к нему губами.

– Поласкай его, так как ты это делала в начале, – попросил я её.

Наверное, мне можно было и не просить её об этом, ритмично насаживаясь на мой член, она изредка лукаво поглядывала на меня. Не знаю, с чего это вдруг у меня возникла мысль кончить ей в рот?

– Ты так будешь стараться, что я не удержусь и кончу! – схитрил я. Мне казалось – она не согласится.

– А ты, мой миленький и не сдерживай себя! Кончай, как тебе нравится! А вот так тебе хорошо?

Она вставила член себе глубоко в рот и, плотно охватив его губами, отдернула голову назад. Приятная волна горячего желания возникла внизу живота и заставила меня выдохнуть воздух.

– Люблю этот сосущий звук! Звук сладенького поцелуя! Ой, наверное, я болтаю лишнее! – малышка снова прильнула к головке моего члена.

Некоторое время она сосала его сосредоточенно и ритмично. Потом несколько раз вдвинула его так глубоко, что я почувствовал её горлышко. И тут на меня снова накатило!

Наверное, от стеснения, я попытался выдернуть член из её рта, но сильные пальчики сжали мой член и ласкали его, пока я сливал ей в рот. Другая рука мягко придержала мои яйца, словно проверяя – все ли я слил. Она быстрым движением языка облизала головку и, подув на неё, отстранилась:

– Ты, наверное, думаешь: вот стерва мне попалась! Не думай обо мне плохо, мой миленький! Ты бы знал, как я готовилась к нашей встрече! Как я желала угодить тебе!

Надька, моя сменщица, притащила книжицу – «Как удержать мужчину», вот так и называется. А сама Надька уже троих сменила, то алкаш, то лентяй! Я эту книжку всю прочитала и как там сказано старалась делать! Хотя даже не знаю – понравилось тебе это?

– Да ты моя прелесть! Не знаю, может это та книга тебе помогла, может и твое желание, но все было настолько превосходно, что я просто на седьмом небе от счастья!

Идём домой, ты покушаешь, мы ещё немного выпьем и отдохнем. Тебе, наверное, пора? Как там дочь и баба Лена?

– Не переживай ты за них! Если ты только устал ….

– Нет, нет! – перебил я её, – я хочу, чтобы ты уснула в моих объятиях!

– Я тоже этого так хочу! – вдохнула она, – только ты не знаешь нашей деревни – в одном углу кашляни, в другом слышно! Понесут, потрясут кумушки!

– Все языки узлом не завяжешь! Давай тогда немного отдохнём и повторим кое-что!

– Давай! – согласилась она, – только повторим всё! Я когда приду домой и стану засыпать, буду вспоминать тепло твоих рук и ласку твоего волшебного мальчишечки!

Не стану описывать, как мы ещё с часок славно покувыркались! Просматриваю иногда это волшебное действо. А что? Камера славно всё зафиксировала! А уж я крутил свою малышку, как хотел.

Долгий поцелуй на прощание, и её торопливые шаги затихли вдали. Я долго стоял, сжимая в руке телефон пока, приглушённый звук вызова заставил меня разжать вспотевшую от напряжения ладонь:

– Всё в порядке! – её голос бился в телефонной мембране, – я дома! И я – люблю тебя!

Гудки телефона отрезвили меня, и я побрёл домой. Поворошил угли в камине – вот так, порою от прекрасных минут остаётся только зола!

Научи меня

У всех родители, как родители, а у меня? Угораздило же появиться на свет в семье музыкантов! И они сразу же стали делать из меня музыканта. Отец видел во мне выдающегося пианиста, а мать – скрипача виртуоза.

В результате их совместных усилий к двадцати трём годам, после окончания консерватории и получения нескольких престижных премий, дипломов и наград, я решил взять тайм-аут и на целый год отправился к бабушке, которая жила в небольшом рабочем поселке, взрослое население которого почти целиком работало на шахте.

Чтобы не быть нахлебником и не сидеть на бабусиной шее, устроился я на работу в музыкальную школу. Дети местных забойщиков, проходчиков и прочего горного люда, понуждаемые родителями, учились потихоньку пиликать на скрипочках, отличать чёрные клавиши рояля от белых. Самые продвинутые ученики могли неплохо отстучать польку – бабочку или собачий вальс на этих самых клавишах.

Признаться, мне наплевать было на музыкальные успехи своих учеников, просто пришло время серьезно и без нотаций своих «родаков» осмыслить свою дальнейшую жизнь. А ещё был у меня один секрет, который я тщательно скрывал от своих друзей и даже родителей.

Наверное, от смешивания генов двух музыкантов, стал раскрываться во мне дар в написании музыки, ну, конечно, до гениев мелодий мне было ох, как далеко, но кое-что легкое и приятное для слуха я уже сочинил.

Короче , как витязь на распутье, обдумывал я, чем занять себя в этой жизни.

А пока монотонно, как маятник старинных часов, болтался между работой и бабушкиным домом. Бабуся моя души во мне не чаяла, и к приходу всегда что-то пекла, варила, жарила, угощая меня разной домашней вкуснятиной.

Занятия в музыкальной школе проходили после обеда, когда кончаются уроки в образовательной школе. Учеников у меня было одиннадцать человек, из них пять занимались скрипкой, а остальные по классу фортепиано. Обучение текло по уныло однообразной схеме : сорок пять минут я выслушивал гаммы да простенькие мелодии, но мозг ловил свои нотные порядки, свои звуки и в перерывах я торопливо записывал в тетрадку стройные ряды нот.

Небольшое разнообразие вносили занятия по фортепиано, там занимались девчонки из старших классов, по 14 – 17 лет. Хохотушки и кокетки, они откровенно строили мне глазки, я приветливо улыбался им в ответ, но вольностей не допускал.

Мать одной из них, назовем её Анной, в последнее время повадилась с завидным постоянством интересоваться музыкальными успехами своей дочери. Мало того, что придёт на её урок и сидит над душой, так нет, ещё и приносит разные домашние печенья , варенья, соления и прочие вкусности. «Подкормить вас некому, так позвольте поухаживать мне за вами». Девчонки, мои коллеги, подтрунивали надо мною:

– Что, Серёженька , мамочку нашёл?

Отшучивался, я от них, как мог.

Но «мамочка», похоже, имела виды на меня не только как учителя музыки её дочери. В коротких разговорах со мной кокетничала и откровенно строила мне глазки.

– «Сколько же тебе лет, голубушка?» – гадал я, ловя на себе её призывные взгляды. Выходило так, что старше меня она лет на тринадцать.

В славные годы своей учёб сколотили мы группу музыкантов и «лабали» в ресторанах да в больших «кафешках». Мои родители не одобряли подобных вольностей в поведении их сына, однако имел я всегда карманные деньги, а порой излишки оных, в виде мятых купюр, сбрасывал своим музыкальным предкам.

Подвыпившие тётки или скучающие «тёлки», порой откровенно вешались на музыкантов, за неимением других кавалеров. Молодость и сексуальный голод толкали нас на «подвиги».

Договаривались с официантками, не задаром, конечно, и те предоставляли нам в аренду какой – либо укромный уголок в виде каморки для хранения хозинвентаря, и отрывались мы по полной. Ох, и «злое**чие» изголодавшиеся по мужской ласке подвыпившие бабы!

Конечно, разгул и полное засилье, частые просмотры порнухи в видеофильмах, сделали нас теоретически настоящими секс – снобами, а тут ещё, если снимали тебя за деньги: приходилось их отрабатывать порой так, что любая порнуха отдыхает. Так что одинокие, сексуально изголодавшиеся «тётки» не просто развратили меня, а обогатили многими подробностями и тонкостями угодничества для женщин в этой теме.

Признаться, скучал я без хорошей порции амурных подвигов.

В посёлке всё и всегда на виду. Если когда и прижимало сильно, то пробовал разрядиться, что называется «вручную». Но не то, физически вроде и легчало, а морально – хотелось чувствовать, что от тебя в восторге и то создание, которое ублажил по полной программе. Молодые годы требовали частой сексуальной разрядки.

В общем, сексуальный голод основательно притупил мою осторожность и однажды, после её томных взглядов и восхищённых возгласов, я взял за руку эту зрелую Аннушку и просто повёл её за собой в каморку, где хранились инструменты.

– Серёженька, куда это ты меня так настойчиво ведешь? – жеманилась моя пассия.

– Анечка, туда, где нам никто не помешает, в конце- концов, сопоставить наши музыкальные пристрастия!

В каморке слегка пахло старой рухлядью, но за стоящим у стены стареньким роялем, было достаточно места и в большой картонной коробке кучей были свалены какие-то концертные костюмы. Признаться, мне хотелось просто посадить её на крышку рояля, но вспомнилось крылатое выражение поручика Ржевского:

– «Трахал вчера даму на рояле, до чего же скользкий инструмент!»

Спрятав усмешку от комедийности происходящего, я просто вывалил на пол из коробки костюмы, простенько произнес:

– Вот здесь нам никто не помешает.

– Ой, всё как-то странно, – она теребила верхнюю пуговицу на кофточке.

Я бесцеремонно расстегнул эту самую пуговицу и стал целовать ей ложбинку между грудей.

Она с придыханием притянула меня к себе и стала торопливо терзать мой брючный ремень, пытаясь расстегнуть его и забраться рукой в брюки. Я чуть отстранился и стал ладонями гладить её упругую попочку. Злополучный ремень, наконец, поддался стараниям моей дамы, и она, запустив руку, стала гладить мгновенно налившийся соком желания член. Не став особенно церемонится, я приподнял чашечки бюстгальтера вверх, припал губами к пуговицам груди. Она, не выпуская желанную штучку в моих брюках, слегка отклонилась, позволяя мне ласкать её. Опускаясь ниже я, нащупал ногами какой-то стульчик и, опустившись на него, запустил обе ладони ей под платье. Тело Анны, хотя и немного расплылось от возраста, но было достаточно упругим и вызывало во мне сильное желание. Отстранившись от неё, спокойно снял брюки, наблюдая, как она стягивает через голову платье и, перевернув бюстгальтер так, чтобы удобно было, расстегивает петли. Помогая ей, снял с неё трусики, развернул и посадил на стульчик, еще хранивший тепло моих ягодиц. Не нагибаясь, вынул одну ногу из своих полосатых трусов и придвинул свой аппарат к её лицу. Она взяла его в руки и стала гладить в ладонях.

– Ну, – нетерпеливо поторопил я её.

– Что ну, Серёженька? – шёпотом переспросила она у меня.

– Поласкай его ртом, ты, что не знаешь, как это делать? – бесцеремонно подтолкнул я её к минету.

– Ой, я никогда не делала такого, – она даже замерла от моего предложения.

В ресторанных утехах изголодавшиеся бабёнки, дорвавшись до лакомого предмета, часто, и с большим знанием дела, отсасывали мой «болт».

– «Чёрт, еще обидится и уйдёт, тоже мне, сельская простушка» – подумал я.

Но она робкими прикосновениями языка стала пробовать головку члена «на вкус».

– Я видела в фильмах про это, видела такие действия, но думала, что это только для кино, и мужчины не всегда хотят такой ласки от женщин – стала оправдываться она.

– Ты что! Это жутко приятно для мужиков, а как ты удовлетворишь мужчину, если по какой- либо причине тебе нельзя заняться с ним сексом? – задал ей вопрос.

– Ну, тогда, наверное, не надо с ним встречаться – ответила она, слабо дыша на головку моего аппарата.

– Ага, – съязвил я, – и уйдёт он к другой, более опытной да страстной. Нет уж, надо уметь делать нехилый минетик своему любовнику, а то помыкается он с тобой, да и бросит!

– Ну, так научи меня! – простодушно попросила она меня.

И я научил.

Через минуту она ритмично насаживалась ртом на головку моего члена, смакуя свои и мои ощущения, наклоняла голову то в одну, то в другую сторону.

– Всё, всё, хватит, а то я «взорвусь» и тебе не доставлю удовольствие – приподнял я её со стула.

– Здесь пыльно, повернись и наклонись, потом, когда будут более комфортные условия, попробуем по- другому, и я тебе постараюсь доставить больше удовольствия.

Она послушно повернулась и оперлась руками о спинку стульчика. Я провёл головкой члена у неё между ног, нащупывая вход, усмехнувшись про себя кошачьим изгибам её бёдер, улавливающих желанную добычу. Член плавно вошёл в гнездышко на всю длину, наверное, чуть причинив ей беспокойство и заставив прогнуть спину, надо же было куда-то поместить всего моего «питона». Сделав несколько плавных движений и ощутив, как приятное скольжение члена сменяется нежным обхватом его возле входа , я, запустив свою руку через её бедро, стал пальцем ласкать ей клитор.

Она слегка застонала от удовольствия и стала сама двигать попочкой навстречу моим толчкам.

– Не кончай, потерпи немного! – она скользящим движением бёдер вырвалась из моих рук, присела на ворох сценических костюмов и притянула меня к себе.

– Я – сверху! – горячо прошептала она.

– Сверху, так сверху – добродушно разрешил я, – попробуем «африканский секс».

– Ты что в Африке был? – простодушно поинтересовалась она, ловя своей влажной «киской» мой нетерпеливый член.

– Нет, не был – придавленный страстью, почти пискнул я, – просто эта поза так называется.

– Ой, ты научи меня всем позам, это должно быть так здорово!

– И позам научу и дозам – отрешённо пробормотал я, собираясь, приготовиться к нехилой скачке своей партнерши.

– Погоди… – попросила она, – давай я сделаю вот так!

Скажу вам, братцы, по секрету – такого секса у меня ещё не было! Она, сев полностью на мой член, вовсе не думала двигаться вверх – вниз или даже раскачиваться из стороны в сторону, она ритмично стала сжимать мой аппарат, напрягая мышцы влагалища.

Чёрт! Это было так здорово!

Казалась её «киска» жует мой батон. Нет, лучше сосёт!

Вообще-то я опасался одного – изголодавшись по сексу, взорвусь раньше срока и не доставлю ей удовольствия. Во всех своих похождениях я старался такого не допускать, но уж больно длительным был мой сексуальный голод!

– Я долго не выдержу! – простонал я.

– А ты не смотри на меня – кончай! – простодушно ответила она.

И я взорвался! Господи! Такого секса у меня ещё не было! Тысячи ярких звёздочек разлетелись в моей голове от этого взрыва, и в ушах зазвучала прекрасная мелодия.

– У тебя есть карандаш? – брякнул я, смакуя свои ощущения.

– Нет, только авторучка. В сумочке… – удивилась она.

– Дай! – потребовал я, – и вон тот рулон, да, да, вот тот плакат тоже дай.

– Серёженька, миленький, ты пока не уходи из меня! Вон, он какой – ещё твёрденький!

– Не уйду, – пообещал я. – «Ещё бы не быть ему твёрденьким! Два месяца без секса! Тут трахаться хочется, аж глаза сводит!»

Я быстренько развернул рулон плаката и обнаружил, что писать мне трудно – авторучка протыкала бумагу.

– Ты хочешь что-то нарисовать?

– «Мешает она мне со своими расспросами!»

– Нет, не рисовать, а записать музыку. Только вот бумагу не на что положить.

– А ты положи на мою спину – она ловко перекинула ногу через меня и уселась ко мне спиной.

Это была поза «мельника».

Эту позу мне показала одна официанточка. Когда в ресторане мы отыграли своё, я, кроме лёгкой усталости, почувствовал голод. В тот вечер там кутили какие-то геологи, или старатели, кто их поймёт, и мы заработали неплохие деньги за вечер. Конечно, три тысячи рублей на каждого может кому – то и покажутся смешной суммой, но для студента консерватории они немалые.

Когда я попытался заказать себе хотя какой-то ужин официантка, которую все запросто звали Люсей, только простодушно улыбнулась мне и поманила за собой не кухню.

Там указала на узенькую дверь в конце коридора и попросила подождать там.

Это оказалась кладовка, где помимо стеллажей с разной посудой и коробками с фужерами стоял довольно просторный диван, к нему был придвинут столик, и два табурета едва виднелись из – под стола. Люся принесла разнос, на котором, помимо еды, красовалась бутылка вина, кажется, это был венгерский вермут, и бесхитростно заявив, что её накажут, если узнают, что она кормит меня здесь, заперла двери на ключ.

Да и ладно, спрятала, так спрятала!

Как голодный кот набросился я на еду. Вином я тогда не особенно увлекался, впрочем, как и другими «излишествами» мужчин. Ой, нет! Одно присутствовало и в немалых количествах. Припоминаю, как одна «тетка», поманив меня пальчиком к своему столу, с томно-жеманным взглядом слушала рулады моей скрипки. Поймав меня за отворот концертного костюма, рукой, пальцы которой были сплошь унизаны кольцами, сунула мне во внутренний карман пять тысяч рублей и ещё какую-то бумажку.

Колька, наш клавишник, да чего скрывать – друган, с которым мы менялись для отдыха и разнообразия инструментами, вынув немного смятую ассигнацию, обнаружил в ней записку. Ничего особенного: « Жду в голубой «Тойоте». Как отыграете, приходи».

Пришёл, конечно. Не знал я тогда, что её дача расположена так далеко! Пока мы ехали, она поведала мне свою бесхитростную историю. Банальную, как всегда. Не буду засорять ваш ум, скажу только что запомнилась она мне упругим и немного пышным задом, да неуемной требовательностью к ласкам своего тела. Отпахивал я её денежки до семи потов! Так, вот, поведала мне «пышнозадая тетка» одну интересную теорию: всего у мужчин имеется три основных недостатка. И банальны они, как пустая банка из-под пива. Это: алкоголь, сигареты и бабы! Вот если есть в наличии у мужика все три – беги от него без оглядки! Нет ни одного – скучен и пресен мужик. Вот и выходило, что я не скучен и не пресен, хотя не курю и не пью.

Ой! Отвлекся я от случая с официанткой! Ничего особенного не было, я как пристроился на диванчике, так почти сразу и уснул. На носу были зачёты и хотя я не особенно их боялся, но ночные бдения вырубали меня здорово! Сплю себе в свое удовольствие и не слышу ничего. И того, как пришла моя «тюремщица», как выпила нехилую дозу портвейна и как пристроилась рядышком и стала раздевать меня. Пробудился только после того, как она потянула с меня джинсы. Ну, дальше всё привычно: обжимашки, целовашки, страсти накаляются и пора переходить к делу. Тут моя пассия просит побыть сверху, да ещё и спиной ко мне! Наверное, заметив мою изумленную физиономию, пояснила:

– Тяжести таскаешь весь день, вот и всё внутри опускается, а так, не больно, да и на место всё ставится. Если, конечно, аппарат нормальной длины.

Нормальной, нормальной! Скакала она на мне не хило, и когда что-то там у неё стало на место, повернулась ко мне лицом. Сделав две ходки на сексуальной ниве, я настроился отдыхать, да и она была не против этого. Разговорчивая дамочка попалась. Да всё больше просвещала меня на темы секса и чувственных ощущений. А когда узнала, что не знаю я ни многих поз, ни их названий, так выдала такую лекцию! Покинули мы её каморку перед рассветом, не знаю, как она, а я стал таким посвященным по позам, точнее «по позициям», как она говорила, что можно было присваивать мне научное звание по сексологии. А может и правда есть такая наука?!

Меня давно перестала удивлять особенное свойство моего мозга : думать сразу несколько мыслей одновременно, и при этом ещё что-то делать руками. Вот и сейчас мои руки, покорные звучанию тайных струн души, торопливо записывали ряды нот. Другая половина мозга наслаждалась слабыми скольжениями партнёрши по моему члену. И вот на пике такой идиллии мой мозг, нисколько не удивившись, уловил голос директрисы:

– Сергей Василье-е-вич! Вы где?

– Я здесь, Людмила Викторовна! Минуточку подождите, если потороплюсь, то разворошу старые бумаги. Они запылят мою белую рубашку!

– Да что вы там делаете?

– «Вот дура старая! Почему старая? – мигом запротестовал мозг, – ей почти столько, сколько и Аннушке! Не приперлась бы сюда!»

– Сейчас иду! – откликнулся, торопливо застегивая, пуговицы рубашки, – «Носки не успею надеть! – мелькнула мысль, – «Сойдёт и без них, закрою куском обоев, с моими нотами!»

С удовольствием заметил, как моя пассия, быстро скользнув за старенькое пианино, осторожно шуршала, приводя себя в порядок.

– Добрый день, Людмила Викторовна! Прощу прощения, что задержал вас!

Директриса с нескрываемым изумлением смотрела на меня. А смотреть было на что:

Верхняя пуговица на рубашке расстёгнута, волосы взъерошены, прикрываясь каким-то обрывком обоев, её сотрудник, боком, боком, прошёл за фортепиано и, водрузив на него этот серенький обрывок, старательно придавил его сборниками нот.

– И как мне все это понять? – в её глазах вместе с крайним изумлением промелькнул огонёк неудовольствия.

– Да всё очень просто! Вы знаете, с некоторых пор, я пишу музыку, – у неё выгнулись брови, – лучше всего это случается в полутемном помещении. А когда пишу, сам не знаю, что вытворяют мои руки! Вот , полюбуйтесь! – я бесцеремонно выставил ногу.

Она не спеша оглядела шнурки, волочащиеся по полу и видневшуюся из башмака босую ногу, затем медленно подняла глаза на меня:

– Да! Я когда пишу, впадаю в какой-то экстаз! Рука машинально ищет чего-то: то теребит волосы, то дергает пуговицы…. А сегодня, я босыми пятками отбивал такт. Конечно, можно и без этих выкрутасов, но мелодия получается пресной.

– Из биографий великих композиторов, известны такие случаи! А можно мне взглянуть на вашу музыку?

– Извольте! Только тут основная мелодия, канва так сказать! Оркестровки написать будет проще. Мне и самому порой так хочется услышать себя со стороны.

Людмила Викторовна отрыла крышку рояля, вопросительно взглянула на меня. Я, повернул клочок бумаги к ней началом нотного ряда.

Несколько неуверенных аккордов, и лёгкая музыка подхватила, понесла нас на своих волшебных крыльях. Словно заново я пережил сексуальный экстаз.

Окончив играть, директор как-то по-особому взглянула на меня:

– Если вы такое написали с чистого листа, то, что будет после правки?!

– Спасибо, Людмила Викторовна! Только хвалить меня рано, порция отрезвляющей критики, ох, как не помешает!

– Ценю, вашу самокритичность! Только у меня к вам накопилось несколько вопросов. Давайте сделаем так: вы полностью приводите себя в порядок и завтра, к часу дня – ко мне! – мне показалось, что она с некоторым высокомерием вздернула голову и, постукивая каблучками, вышла из класса.

– Ты где? – свистящим шепотом осведомился я, открыв двери кладовой.

Тишина в ответ. После того , как я с некоторым сомнением оглядел вентиляционное отверстие, окончательно понял, что моя пассия успела проскочить во время нашего музицирования. И словно подтверждая мою догадку, переливчато зазвонил мобильник:

– Серёженька! Не беспокойся, я уже дома! У тебя всё в порядке?

Смущённо пробормотав в ответ что-то вроде:

– «Лучше и быть не может!» – задал себе вопрос – как можно с такой фигурой проскочить незамеченной?!

Уже дома, наскоро поужинав и чмокнув бабусю в щеку, мне всегда нравилось, как она при этом смущенно краснеет! Проделав всю эту рутинную возню, сел к столу и, вынув из папки сложенный в несколько раз рулон обоев, перенёс ноты в нотную тетрадь.

Директриса оказалась права : там, где она пальчиком коснулась, была ошибка.

Улыбнулся своей мысли – впервые представив свою директрису на месте Аннушки.

Да, ну их, этих теток, пойду спать!

Назавтра проснулся я рано. Это по городским меркам – рано! А у нас, в посёлке, шесть часов утра – это время завтрака. Бабуся моя неторопливо ковырялась по хозяйству, зная, что мой рабочий лень начинается после обеда.

Так , пробежка к колодцу, парочка вёдер в баньку, быстро накидать в печь сухих сучков и небольшая гимнастика! Гимнастикой я по своим городским привычкам называл многочисленные поручения бабушки. Вот и сейчас, быстро изрубив очередное число чурбаков на более мелкие части, натаскав воды в баню, я кинулся в дальний угол огорода. Там моя хитро-мудрая от природы бабуся затеяла с моей помощью улучшить структуру местной глины. Места ей под ягодник мало, видите ли! Перелопатив узкую полосочку земли, вся поверхность которой была щедро засыпана какой-то смесью, и изрядно запыхавшись, поспешил я в баньку. Она заменяла мне городскую ванну и душ по совместительству.

В самом начале моего приезда, бабуся пыталась было отучить меня от такой барской, по местным меркам, привычки, но когда я, быстро уяснив, что она просто экономит дрова, стал бегать в пару раз неделю в ближайший лесок за сухими ветками, махнула рукой и сама с удовольствием, мылась каждый день. Объяснил я ей, что мне как учителю, приходится сидеть рядом с учениками и пахнуть я должен не потом, щедро проливаемым на её будущих ягодных плантациях, а благородным парфюмом!

После этого она перестала с подозрением коситься на мою полочку с многочисленными шампунями, гелями и прочей банной косметикой.

Так что завтракал я, благоухая наподобие весеннего сада. Прихватив папку с нотами и прочими рабочими бумагами, направился в «музыкалку».

Там, в музыкальной школе, все устроено не так , как в других учреждениях.

На работу к девяти часам приходила только секретарь, она же ещё кто-то там для дополнения ставки. Если при этом приходила и директор, то она отпускала секретаршу домой, так как той пришлось бы сидеть на работе почти десять часов.

Поэтому в школе в эти утренние часы был только один человек – Людмила Викторовна, наша трудолюбивая директриса! Я об этом не знал, да и было мне все равно, так как на беседу она приглашала меня к часу дня.

Прошмыгнув к себе в класс, быстренько откинул крышку электронного музыкального синтезатора, подключил его к компьютеру и взял первые аккорды своей мелодии.

Хорошая вещь этот синтезатор, скажу я вам! Уже через час почти вся «оркестровка» была готова! Компьютерная программа выдала готовые ноты, и я, словно заправский дирижёр, отслеживал такты, изредка прерывал мелодию, слегка изменял тональность, добавлял громкость.

– Прекрасная музыка! Вам, Сергей Васильевич, нужно серьезно заниматься в этом направлении! У меня есть несколько знакомых, имеющих опыт работы в оркестровке. Могу попросить их о серьезном анализе ваших произведений! Кстати, сколько у вас их?

– Благодарю за похвалу в адрес моей музыки! Думаю, рано ещё выходить с ними на публику. Вот закончу музыкальный альбом и тогда попрошу вас об этом одолжении!

– Ого! У вас уже целый музыкальный альбом?! – удивилась директриса, – а послушать его можно?

– Дней через десять. Уберу некоторые шероховатости и милости прошу!

– Хорошо! Я запомню ваше обещание! Можно некоторые вещи сыграть в четыре руки!

– «Да хоть в четыре ноги! Чего это я пялюсь на вырез её кофточки?!» – эта мысль немного смутила меня.

– Заманчиво! – улыбнулся я её словам.

– Однако я попросила бы вас подняться ко мне в кабинет сейчас, так как после обеда мне необходимо будет отлучиться по делам.

– Хорошо! – я собрал нотные листы и, оставив их на столе, поплелся на третий этаж за директрисой. Надо сказать, что школа наша располагалась в горняцком клубе и занимала все правое крыло. То есть, все комнаты, всех четырех этажей, что предназначались для кружковой работы.

Я шёл по лестнице следом за директрисой, и нехорошие мысли лезли мне в голову!

А что бы подумал молодой мужчина, постоянно упираясь взглядом в стройные ножки, затянутые в блестящий капрон, и удивительно округлую, соблазнительную до одури попочку? Вот, то-то!

В начальственном кабинете я был пару раз. Скажу сразу, что был он обставлен очень даже недурно! Вкус чувствовался во всем: мебели, шторах, отделке стен.

– Садитесь, Сергей Васильевич!

Директриса показала мне на крайний стул в веренице таких-же замерших у приставного стола. Мне показалось интересным, что почти под моей правой рукой, на её столе, лежало стопка нотных листов и пара остро отточенных карандашей.

– Разговор у нас с вами пойдёт не на простую тему, так что прошу меня извинить за некоторую прямоту моих вопросов и советов! Очень надеюсь на ваше понимание!

– Благодарю, вас, Людмила Викторовна, за доверие и допуск к непростым темам! Постараюсь оправдать ваше доверие!

– А вы не ерничайте! – вдруг завелась она, – это очень серьезная проблема! И она может не только вам стоить загубленной жизни!

– Простите, Людмила Викторовна! Я весь во внимании!

– Как вы знаете, некоторые наши ученики, и после выпуска продолжают посещать нашу школу. Делается это с согласия родителей и по их желанию. Не скрою, с вашим приходом число таких учеников резко возросло. Мы даже вынуждены были иметь непростой разговор с родителями тех, кому отказали. И как вы думаете, почему вдруг такой интерес, да ещё и у десяти- одиннадцатиклассниц?

– Не знаю…. Акселерация, наверное, тяга к высокому искусству! – что-то мне явно не нравилось в её разговоре.

– Это вы их акселерация! Девчонки влюбчивы в этом возрасте, а тут вы, чем не кандидат в объект вожделения?

– Чем? – я явно не желал выслушивать её слова, словно ждал от неё другого.

– Пять дней назад я имела непростой разговор с мамами Жанны и Алёны из вашего класса. Они сильно озабочены поведением своих дочерей, особенно в дни уроков в музыкальной школе. Девочки столь старательно прихорашиваются, словно идут не на занятия музыкой, а на свидание!

– Чем же я им могу помочь? – меня почему-то стал занимать наш разговор.

– Вот именно – чем? Вы человек молодой, – я слегка наклонил голову в знак благодарности за комплимент.

– Легко заметите их интерес к себе и можете не выдержать, так сказать, их кокетства. Если учесть, что поселок наш небольшой, и все у всех на виду, то ваш флирт станет быстро достоянием подружек, друзей. А они ещё девочки, несовершеннолетние, кстати!

– Ага! – подтвердил я, – а за совращение, так сказать, срок мне причитаться будет!

– Сергей Васильевич! Прекратите ёрничать! Вы не знаете настойчивости влюблённой девушки!

– Нет, не знаю и знать не хочу! А вот желание взрослой женщины, да ещё той , у которой секса годами не бывает, это мне так понятно! Вот вы, Людмила Викторовна, в разводе много лет, и как вы там сказали? «Если учесть, что поселок наш небольшой , и все у всех на виду», то остерегаетесь вы людской молвы, а зря : годы- то идут!

– Что вы себе позволяете! Моя задача директора предостеречь вас от необдуманных поступков! Вы неплохой педагог и талантливый композитор, и я не хочу, чтобы какая-то пигалица сломала вам жизнь!

– Так и этого не хочу! Но ведь гормоны ведут свою гармонию! Я, шёл сегодня к вам в кабинет и откровенно любовался вашими ножками! Что прикажете глаза закрывать? Вот вы боитесь, чтобы меня не совратили эти малолетки? Так сами совратите! И мне легче будет разобраться с гормонами, и у вас появится отличный стимул в жизни! Вот у этих ваших стульев очень мягкие сидения! Закройте кабинет на ключ!

– «Что я вытворяю! – мелькнула мысль, – сейчас она выгонит меня из кабинета!»

Лицо директрисы залила пунцовая краска, она порывисто встала, закрыла лицо руками и, отведя их, решительно подойдя к двери, закрыла её на ключ.

Через пару секунд я расстёгивал пуговицы на её кофточке. Она, стянув с меня рубашку, гладила и лёгкими поцелуями покрывала мою грудь. Не особо церемонясь с бюстгальтером, я словно заправский профессионал, расстегнув крючки, освободил её полные, слегка обвисшие груди. Ласкал и целовал с каким-то особенным чувством. Хорошо, что Аннушка разрядила меня, а то бы страсть заставила сразу перейти к делу, а я особым чутьем понимал, что для изголодавшейся по страстному сексу тетки, нужно не только туда-сюда, а вот как раз эти движения языком по телу, словно смычок скрипки разогревает мелодию в глубине струн её души. Но едва мои рука скользнула по её ноге, пробираясь к заветной ложбинке, как она, порывисто встала, рукой прижала меня к сидению стула и быстро придвинув несколько стульев друг к другу так что они образовали подобие дивана с двумя спинками навстречу друг другу, стала снимать с себя платье. Не торопясь, с каким-то вызовом, сняла белые трусики в кружевной оторочке.

Я потянулся было обнять её бедра, только опять получил отказ – она словно первобытный охотник, наконец-то добывший свое пропитание, швырнула меня на ряд сидений и, прижав меня ещё раз, стала расстегивать брюки. Я, подчинился.

Вы когда- нибудь видели, как изголодавшаяся по сексу женщина насилует мужчину?!

Хотя, насилует, это, наверное, мягко сказано! Она, перекинув ногу, села верхом на меня и властной рукой направила мой член к входу во влагалище. Не знаю, почему она не возбудилась так сильно, но смазки внутри её киски было немного.

Поэтому мне показалось, что по моей головке прошлись мелкой наждачной бумагой. Но через пару движений всё стало превосходно!

Скакала она на мне минут семь и, застонав от наслаждения, уперлась ладонями в мою грудь. Словно мягкие лапки большой кошечки её пальчики с чувственной силой сжимались и разжимались, причиняя мне легкую боль.

– «Ну, хватит меня трахать!» – с легким раздражением подумал я.

Легонько отстранился и, сбросив её ногу с себя, потянул за руку, призывая лечь на спину. Она повиновалась. Не знаю, откуда у меня взялась эта мысль, но только двигал я своим аппаратом в глубине её киски с некоторым остервенением. И кончил просто оглушительным экстазом!

Словно пружиной подбросило меня! Я схватил несколько листов нотной бумаги и, разложив их на животе директрисы, торопливо набрасывал ноты. Не замечая её горячих рук на своих ягодицах, не ощущая легких движений её бедер. Только бурный поток музыки, только мелодия несла меня, качая и подбрасывая по своим волнам!

Кроме терций и синкопой, что лихорадочной рукой щедро разбрасывал я по нотному стану, не забывал я двигать членом, как мне казалось, в такт основной гармонии.

И вот тут обнаружилось особенное свойство моего члена : он не опадал тряпочкой на лёгком ветерке, а продолжал жить своей прежней жизнью, пусть и не столь бодрой и упругой. Поэтому ещё минут десять легкие волны страсти баюкали мой аппарат в глубине влагалища директрисы. Краешком сознания я уловил, что и она тащилась от этого действия. А может просто понимала и ждала окончания моего творческого порыва?

– Простите, Людмила Викторовна ….

– В такие моменты для тебя просто Люда! – прервала она меня, взъерошив мои волосы.– Давай договоримся – в присутствии других людей я для тебя – директор! Людмила Викторовна. И никаких вольностей, скидок на нашу близость я не потерплю! Тем более, намеков на встречу! Моя репутация должна быть на высоте. А в моменты нашей близости я для тебя хочу быть самой желанной и самой нежной! Вот так-то вот, Сержик! – и она снова взъерошила волосы на моей голове. Потом потёрлась носом по моей щеке и, быстро чмокнув, добавила:

– А чего желаешь ты от наших встреч?

– Ну – у…. Мои желания гораздо скромнее! Встречаться парочку раз в неделю, а лучше три раза. И чтобы моя Людочка, – я специально сделал ударение на имени, – была ласковой и послушной девочкой! Брала от наших встреч всю нежность и страсть и сама одаривала меня тем же.

– Тут наши желания совпадают! Давай договоримся о тайном сигнале, означающем желание встретиться. Пусть это будет фраза: «Я попрошу вас посмотреть эту нотную партитуру!» Это не вызовет ни у кого подозрений. Если по какой-то причине мы не можем встретиться, то отказом будет перенос просмотра. Скажем, на завтра, или следующие дни.

– Это здорово придумано! Кроме того, у меня в городе есть квартира. Правда, она не моя, родителей. Они часто гастролируют, и нам там можно будет встречаться.

– Это просто прекрасно! Мне по работе часто приходиться выезжать в город. Можно и там.

Директриса спокойно оттолкнула меня и села. Подтянула к себе кружевные трусики, лукаво взглянув на меня:

– Не думай, что это ты меня соблазнил! Я даже во снах занималась с тобой любовью!

Одевайся и уходи в класс, через часок я загляну к тебе и посмотрю, что ты на мне написал.

Спустившись на свой этаж, я тупо уставился на ноты. Быстро пробежал пальчиками по клавишам. Неплохо, ей – ей, неплохо! Только вот концовочка как-то не шла. Не было куража в концовке мелодии! Это меня прямо – таки завело. Почти полчаса терзал клавиши синтезатора – ничего!

– Сережа, это наброски к новым мелодиям? – руки Людмилы легли мне на плечи.

– Не получается концовка, – я погладил её по руке, – Хорошо бы завтра ты посмотрела снова партитуру!

– Да ты хитрец! Я сама горю желанием снова пробежаться по мелодии твоей партитуры! Доживём до завтра! Ты приди в школу в начале одиннадцатого, я отпущу секретаря.

– Это для меня отличная новость! – я уткнулся в клавиши, а директриса торопливо отошла от меня. Входная дверь хлопнула, и в нашу дверь заглянула Фарида, наша техничка.

– Добрый день! А я ещё на крыльце услышала музыку. Кто, думаю, так рано пришёл? Людмила Викторовна, – техничка перешла на деловой тон, – у меня таблетки для дезинфекции кончились! Остались две штучки!

– Фарида Максатовна! Вы сходите в хозмаг, возьмите пачку, пусть они запишут на наш счёт, – и вот уже не прежняя женщина, изнывающая от страсти в моих объятиях, а строгая и требовательная директриса вышла из класса.

– Не бережёте вы себя, Сергей Васильевич! – Фарида, села на стул напротив меня, так рано пришли. До занятий почти два часа! А с чего это Людмила Викторовна сегодня сердитая такая? – озаботилась Фарида, – даже глаза сверкают!

– Не знаю, – равнодушно откликнулся я, – может не с той ноги встала?

– Ой – бай! Совсем она заработалась! Так рано стала приходить! А вы, Сергей Васильевич, сегодня долго в кабинете будете? А то я бы тут пораньше пол помыла.

– Нет, недолго, у меня всего три урока, – почти отмахнулся я от неё. Что-то сильно встревожило моё неумение довести музыку до конца.

– И вы тоже сегодня сердитый какой-то! Жениться вам надо!

– Жениться? – я с любопытством взглянул на нашего «менеджера по чистоте», так в шутку порой мы называли нашу уборщицу.

– Ну, да! Будет о ком заботиться! Детки опять же пойдут, вырастут – радость маме и папе будет!

Я отложил ноты и с интересом уставился на техничку. С какого перепугу она мне стала давать такие советы?! И вообще, что я о ней знаю? Дочка её поступила в институт в этом году, деньги на учебу немалые нужны, муж не работает, хорошо хоть по инвалидности получает пенсию от рудника и государство небольшую выплачивает. Сама вот на двух работах жилы рвёт…

Нет, знаю хорошие качества нашего «менеджера» – чак-чак превосходно делает! Это блюдо такое – хлебные шарики, залитые мёдом и сдобренные грецкими орехами.

Я положил руки на синтезатор и внимательно посмотрел на Фариду:

– Вот почему женщины все такие? Чуть что, сразу – жениться! Может я не нагулялся ещё?

– Ой – бай! Не нагулялся он! Да тебя наши девки на сувениры растащат! Вот ты какой молоденький да пригожий! Женишься – жена хоть отбивать девок от тебя будет!

Не знаю, с какой дури в моей голове мелькнула мысль: «А не переспать мне с этой татарочкой?»

Как любил шутить мой друг и отличный клавишник – Лёха: «Татарки, они горячие! Кроме того – у них поперёк! Чем шире ноги раздвинет, тем сильнее сожмёт!»

Мы, конечно, ржали над его приколами, но повариха с типично русским именем – Валентина, всегда томно поглядывала на Лёху. И хотя была она только по отцу татарка, мы считали нашего клавишника знатоком по части татарского секса. И тут меня словно кто под бок толкнул

– Да не люблю я девок! С ними возни много! Ухаживай, соблазняй, а в сексе они никакие! Толи дело зрелые да опытные женщины! Сама старается себе удовольствие сорвать и тебе доставить! Вот вы, Фарида, всегда проходите мимо класса, и когда дверь открыта так и норовите задержаться! Зачем?

– Ой, ой! Какой наблюдательный у нас работник появился? Да на тебя посмотреть! Поди глазами не намозолю! На кого мне ещё смотреть? Один мужичок ты в нашем бабском коллективе!

– Да, вы правы – за погляд денег не берут! Но если долго смотреть, я ведь и переспать могу предложить!

– Ой – бай! Ой – бай!– запричитала она, схватившись за голову, – у нас мусульманок, нельзя изменять мужу! Даже думать об этом нельзя!

– Так и не смотри! – в душе возникло чувство легкого раздражения, – не изменяй, кто заставляет? Только годы идут, тело стареет! Да и душа, не согретая мужской лаской, мается долгими ночами! – я вдруг вспомнил, что муж Фариды, бывший горняк был придавлен каменной глыбой и, получив повреждение позвоночника, напрочь лишился подвижности ног. А что если травма повлияла и на мужские способности?

Фарида, плотно сомкнула повлажневшие глаза:

– Все правильно говоришь! Только где тут найдешь ласкового мужчину? Да к тому же умного, да не болтливого про свои похождения?

– Так вот он! Чем я не умный и болтать не люблю! – с чего это вдруг вот так, сразу я пошел ва – банк? Сам до сих пор удивляюсь своей дурости или смелости? Только и мелькнула в голове наша студенческая поговорка: «Раз пошла такая пьянка – режь последний огурец!». А что я терял? Или приобретал? Презрение тетки старше меня на тринадцать лет? Да мне оно – по барабану! А согласится? Мне ли бояться секса?

Фарида встала со стула, положила руки на его спинку. У меня даже мелькнула мыслишка: «Шандарахнет с дуру по голове! Дон Жуан хренов! Мало тебе двух теток, нет – на третью потянуло!»

– Слышишь, Сергей, ты сам напросился! У меня вот уже восемь лет как не было мужчины! Для женщины это ох, как тяжело! Порой, одёжную щетку между ног положишь и так засыпаешь! Волчицей выть хочется! А нашим мужикам, только выпить! А уговоришь кого на встречу, так разболтает! Ты, вот что, завтра я топлю баню. Мужа на коляске туда привезу, помою, да назад, домой увезу. Уложу спать. Сама пойду ополоснуться. Подходи часикам к десяти. Ты знаешь, где я живу?

Я, кивнул головой.

– Только ты приходи со стороны ручья, там высокая трава, а вдоль берега тропинка идёт.

Возле бани лавочка есть. Если раньше придёшь, или я не управлюсь, посиди, подожди. А позднее придёшь, я тебя подожду. Запиши мой сотовый, только раньше десяти не звони. Договорились?

– Договорились! – я записал номер её сотового в память своего телефона.

– А не придёшь, так не обижайся на меня! – она отодвинула стул и вышла, слегка покачивая бедрами.

– «Ну, подожди, голубушка! Будут твои бедра у меня в руках!» – от этой мысли сладко заныло в паху.

Тронул клавиши синтезатора, и вот оно! Пошла, полилась мелодия! Словно кто-то невидимый и властный двигал моими руками. Торопливо всё записал и стал обдумывать сегодняшнее приключение.

Мои наглые предложения вдруг встретили понимание и согласие. Мало того, довольно темпераментный и бурный секс. Хотя как знать, с Фаридой я ещё не трахался и как с ней пойдёт дело, пока не знал. Да и тревожило немного одно: второй секс за полтора суток! Может быть, не смогу столь ярко проявить себя? Эту мысль я прогнал сразу – до десяти часов вечера, а точнее уже ночи, да ещё следующего дня, вполне наберусь сил. И в этом у меня был небольшой опыт – как-то раз пришлось четыре раза иметь секс. Правда, с тремя партнёршами. И за одни сутки. А тут всего две. Справлюсь!

Усмехнулся: однако, какой разбег! От директора до технички.

А, успокоил я себя, тетки, словно собаки на кость, кидаются на молоденького, так пусть их! Вперед, Серёга!

Как прошли занятия и последующая за ними ночь, это не интересно. Только спал я крепко и безмятежно. Утром, похвалил свой член за бодрое стояние и пообещал ему вечернее приключение. В музыкалку рано не пошёл, дома взял скрипку и проиграл вчерашнюю мелодию. Укладывая инструмент в футляр, усмехнулся: как буду записывать ноты, если пойдёт новая мелодия? Даже название ей придумал: «банная сюита».

Юмор, юмором, но я на всякий случай прогулялся к мостику через ручей. Оттуда, хотя и плохо, просматривался дом Фариды и подходы к бане. Глухое местечко на окраине поселка.

Вечер наступал как-то лениво. Но я, на всякий случай, легонько протопив свою баньку, навёл полный порядок. Обтягивающие спортивные трусики, джинсы. Дёрнул несколько раз молнию – порядок, легко скользит и не заедает. Так, наденем тёмную рубашку – нечего светиться в темноте! Зелёная ветровка, всё – всё, теперь можно не торопиться.

Размял пальчики, прогнав несколько мелодий, ну, вот и пора!

Пошел навстречу приключениям, так и хочется написать: на свой член!

Ручей протекал в конце огородов, и местные поперёк его поставили изгородь, чтобы бродячий скот не топтал их грядки. Пойдя тропинкой метров сто, заметил первый сюрприз: кто-то заботливо вырубил толстенные стволы репейника. А вот тут – ветка ивы, преграждающая путь, надломлена и отведена в сторону.

Вот это забота!

То, что это сделала Фарида, я не сомневался. Стало приятно и тепло на душе.

Некстати вспомнился анекдот: «Между женским и мужским монастырями был прорыт потайной ход. Причём, девять километров девятьсот девяносто метров, прорыли монашки. Остальное – монахи!»

Баня стояла метрах в пяти от ручья. Надо сказать, что это было довольно просторное помещение, деревянный сруб, метров десять на десять.

Едва я сделал первый шаг по бетонной дорожке, ведущей вверх, как послышалось легкое покашливание. Ох, уж и конспираторша! Пусть её! Вон как меня встречает!

– Серёженька! Я так тебя ждала! Переволновалась вся. Думаю – не придёшь ты. Зачем я тебе, вон на тебя, сколько девчонок заглядываются!

Она порывисто схватила меня за руку и с ловкостью кошечки, поймавшей птичку, повела за собой.

– Подожди…, – темнота за захлопнувшейся дверью показалась мне чернее тучи.

Яркий свет на мгновение ослепил, и когда глаза привыкли, я огляделся.

Это не было похоже на баню. Скорее уютная комната отдыха. Угловой диван был застелен пледом. Несколько пушистых подушечек, небрежно брошенные в углу, так и манили прилечь отдохнуть. По оббитыми оструганными досками стенам висело несколько картин, репродукции известных полотен, выполненных местными художниками. Почти посредине комнаты стоял стол и рядом, четыре стула с высокими спинками. Хозяйка этого стола явно ждала гостей. Точнее, одного гостя – меня.

Удивительные существа эти женщины! Удивительные и забавные – приглашают на свидание мужчину и обязательно стараются его накормить!

Мой достаточно богатый опыт в этих делах, привёл меня к этому выводу. «Накормить, напоить и в постель уложить» – невольно вспомнился хохмач Лёха. Юмор, юмором, но вот что точно: как только женщина приглашает мужчину на свою территорию, так сразу на столе появляется угощение. Может это только мне так везло? Ладно, довольно наблюдений, тем более что за угощение придется отпахать на сексуальной ниве.

– Серёженька, ты проходи и садись вот сюда, – Фарида, похлопала рукой по диванчику.

Торопливо отставила стул и, схватившись за край стола, стала придвигать его ко мне.

– Подожди, я помогу! – вскинулся я. Она негромко рассмеялась:

– Как давно я не слышала этих слов: «Я тебе помогу!» Ты не обращай на меня внимания, я весь день ходила сама не своя. Так переживала, так переживала! То боялась, что ты не придёшь, то боялась, что не понравлюсь тебе…. А давай мы с тобой, выпьем настоечки? Я знаю, ты почти не пьешь, но у меня приготовлена такая вкусная настойка! Сливовая, из своего сада сливы! Она почти, как компот, сладенькая и так хорошо веселит! У меня соседка как придёт, так и норовит выпросить хоть немножечко, да выпить, – Фарида торопливо доставала из шкафа пузатые фужеры, сдернув с накрытого стола белую салфетку, накладывала мне в тарелку ломтики холодного мяса и, посыпав его зеленью, вдруг уставилась на меня:

– Ты, наверное, думаешь: «Вот дура старая! Болтает, как сорока!».

Я встал, нежно прижал прильнувшую ко мне женщину:

– Не надо за меня ничего говорить и тем более думать! Знаешь, это так приятно, когда тебя ждут и переживают! Давай лучше выпьем твоей сладенькой настоечки.

Она отпрянула от меня, словно испугавшись близости, и облегчённо рассмеявшись, протянула мне стеклянный графин с рубиновой жидкостью:

– Я в неё для цвета изюм кладу! Вот она и переливается розовым цветом! Налей себе и мне. Мужчина должен ухаживать за дамой! – все-таки смех у неё немного дребезжащий и глухой. Вот всегда у меня так – мой абсолютный музыкальный слух постоянно анализирует окружающие меня звуки. Налил напиток в пузатенькие бокалы.

– Давай за нас! Пусть этот вечер будет счастливым и радостным!

– Давай за нас!– согласился я.

Настойка и правда была вкусной и сладкой. Однако и градус был. Вот, что касается спиртного, то я всегда предпочитал держать между нами дистанцию. Музыканты, как правило, люди эмоциональные и очень быстро привыкают к шумным вечеринкам с выпивкой , обильным застольем. Поэтому, когда она повторно потянулась к графину, я прикрыл свой бокал ладонью. Молча встал, обошёл стол, бережно поднял его и перенёс дальше от дивана, на котором мы сидели. Подошел к недоумевающей хозяйке, опустился перед ней на колени и ладонями скользнул по бедрам. Фарида протяжно вздохнула и, закрыв глаза, немного отклонилась назад. Мои ладони, не спеша, словно смакую каждый сантиметр, забирались вверх. А вот и сюрприз – на ней не было трусиков! Учтём, это! Ждала и волновалась, предвкушая удовольствие от встречи. Ладони достигли плавного изгиба, она легонько придержала мой порыв:

– Подожди немного, я выключу свет.

Да и пусть её! Наверное, в первый раз, стесняется, и я откинулся на диван. Щелчок выключателя, и ещё один слабый щелчок, и комната озарилась слабым зелено-малиновым светом.

На верхней полке шкафа стоял светильник в виде зеленого гномика в малиновой шляпе.

Глаза после яркого света не сразу привыкли к изумрудному полумраку. Но даже в этой темноте по шороху и приятному запаху мяты, я понял, что она снимает кофточку.

Сильные руки огладили мои плечи, и пальцы затеребили пуговицы рубашки.

– Не помогай, я сама!

Вот не пойму, как только мне попадается партнёрша, у которой давно не было секса, так у неё всегда прямо – таки мужские замашки.

Мои джинсы были бесцеремонно сдернуты одним движением, зато короткие трусики были бережно сняты. И мой член, словно в лодочку лег в две натруженные и немного грубоватые ладони. Фарида, протяжно вздохнула и, откинув голову назад, слегка закусила нижнюю губу.

– «Может ещё и минетиком побалует?» – вскинулся, было, я.

Одна её рука, плотно охватив мой член, легонько сдвинулась назад, как бы оголяя головку, а другая легла на кончик моего аппарата и нежно и плавно заскользила по кругу.

Я положил свои руки на её грудь, все ещё закрытую чашечками бюстгальтера.

Она словно всхлипнула и оседлала мои ноги. Мы в своем кругу называли эту позу офицерской. Не знаю, насколько она удобна, но когда было мало времени, мы пользовались этой позой.

Фарида не торопилась взять мой член внутрь. Она, словно ласковая кошечка, тёрлась головкой члена по клитору.

– «Кто их знает, как там у этих татар принято?» – я расстегнул застежки её «сиськодержателя», ах, Лёха, Лёха! Нахватались мы от тебя этих сексуально – жаргонных словечек! Кстати, снимать эту часть одежды, с каждым разом у меня получалось все ловчее и быстрее. Застежки слушались моих пальцев.

Да и губы мои уже знали свое дело. Её груди не столь крупные, но, несмотря на возраст, все ещё подтянутые, легко скользили и перекатывались в моих ладонях. Фарида, закатив глаза, ритмично двигала бёдрами, стараясь насадится на мой член. Мой «мальчишечка» с каждым толчком твердел все больше и больше. Я, уже совсем не стесняясь, захватывал ртом её упругие соски, и слегка покачиваясь бедрами в такт, доставал что-то в глубине её влагалища. Теплота от члена пошла вверх, и я понял – пора включать дыхательную гимнастику! Взрываться раньше времени мне не хотелось.

Успокоил нервы парой глубоких вдохов и медленных выдохов. Моя неуёмная татарочка, не так поняв мои потуги наладить дыхание, ещё сильнее задвигала попочкой:

– Серёженька, дорогой мой, – прерывающимся голосом взмолилась она, – потерпи немного, сейчас, я сейчас!

– Не спеши, дай и мне насладится твоим телом, не бойся, я не кончу. Очень хочу попробовать тебя сзади! Бедра твои мне так нравятся!

– Попробуешь! Ох-х! Как захочешь, попробуешь! Только дай я получу своё!

– «Да бери! Не жалко!» – мысленно фыркну я. Но вслух не произнёс ни слова.

Фарида в исступлении откидывалась назад, и словно молясь неведомому богу наслаждения, мягким движением, прижималась всем телом ко мне. Шептала, какие – то слова, наверное, на татарском языке. Да и зачем они были нужны? Я прекрасно понимал язык её плоти, язык страсти соскучившегося по сексу тела. Тела зрелой женщины.

Мелькнула мысль: «А не обучить ли эту голодную до любви бабёнку, всем премудростям наслаждения? Пусть угождает мне!»

– Не сразу, Серж! Не сразу! – я не заметил, как в пылу страсти стал говорить вслух.

– Да, да! Мой миленький! Ты не сразу кончай! Какой ты упругий, да ласковый! – она даже слова стала произносить с акцентом.

Ай, спасибо, той официанточка! Научила меня держать паузу! И пусть яйца поджало, так что стало немного больно, я терпеливо двигал своим членом в ласковом гнездышке татарочки.

– Всё, всё! Больше не могу-у!– она опустилась на мой член и, как-то обмякнув, обняла меня, словно укутала в свое тело. Я терпеливо ждал, когда что-то внутри её перестанет слабо подергиваться. Потом бережно приподнял её ногу, собираясь выйти из её объятий. Она, суетливо соскочила с моих колен, но я удержал её за руку:

– Теперь моя очередь! Я тоже хочу получить своё!

– Да, да! Ты не стесняйся, делай, как тебе нравится! Мне так хорошо с тобой!

И я делал!

Развернул и положив ладони на её плечи, заставил немного согнуться. Огладил руками бархатно – округлые бёдра. Фарида прекрасно поняла моё желание – сильнее согнулась и оперлась руками о диван. Неторопливо поведя членом снизу вверх, я без труда отыскал вход в зовущее ложе. Не спеша, двинул свой аппарат внутрь.

– Ты потихоньку сначала! А то у меня все опущено, много приходилось работать, попросила она.

Я ничего не ответил, лишь положив ладонь ей на спину, заставил сильнее прогнуться.

Этому приему меня научила все та же неуемная в своей похоти официанточка.

– «Знаешь, Серёженька, за день так набегаешься с разносами, что ног не чуешь! А ты, давай, потихонечку, да полегонечку, пусть твой мальчишечка гинекологом поработает!»

Сначала я даже замер, не поняв смысла её слов, но она, абсолютно не стесняясь, со всем, как мне показалось, бесстыдством, объяснила мне смысл сказанного.

Оказалось при гинекологическом обследовании врач вводит вовнутрь, специальный инструмент, с помощью которого раскрывает шейку матки для дальнейшего осмотра. Так вот, мой член должен был служить вместо этого инструмента. Признаюсь, в дальнейшем эта роль мне нравилась! Тут, главное, не причинить боль! Поэтому я мягко тыкал кончиком внутри её киски, словно нащупывая дальнейший вход. Моя татарочка, поняв мой замысел, стала приподниматься на ногах и как бы слегка крутить попочкой.

Получилось! Головка члена, словно обжатая искусными губами опытной минетчицы, проскользнула внутрь.

«Жаль, бабенка толстовата! А то бы сквозь животик прощупал, где он там расположился»

Числился за мной один грешок. Не скрою – был это самый плохой в моей жизни секс. Хотя, как сказать! Вот всегда я вспоминаю отдельные моменты из того невнятного для меня приключения.

А было все очень просто. Гуляла в нашем ресторане какая-то шумная компания. Диплом они там отмечали, или докторскую диссертацию, точно не припомню.

И положила на меня глаз одна дамочка.

С нами, музыкантами, так часто бывает. Подвыпьют посетители, лезут на сцену – кто музыку заказать, кто спеть – сплясать, общем если бы было не денежно, то было бы противно смотреть.

А та дамочка, прямо мне заявила – делай со мной, что хочешь, только проводи меня до дому!

У меня даже скрипка от изумления такого петуха выдала! А тут ещё ребята подначивают:

– Давай, Серёга, не робей! Ночка выпадет, страстей хапнешь!

Хотел я незаметно выскользнуть за дверь, через кухню, так нет, она села с краю ряда столов и зорко, словно коршун за добычей, следила за каждым моим движением.

А когда мы отыграли последнюю вещь, почти подбежала ко мне и сунула в карман пиджака бумажку:

– Ещё столько же получишь! Идём со мной!

Настойчивая бабёнка попалась! Да и уговорила она меня этой бумажкой – сто долларов за вечер – для студента консерватории такие деньги на дороге не валяются!

После, потащились мы с ней по улице. Квартал идем, второй, а такси поймать? Всего одна машина проскочила и, хотя голосовали мы в две руки, куда там! Мимо!

А тут, как назло, дождичек накрапывать начал. Промокли немного.

Так и притащились мы на её квартиру почти в два часа ночи. У неё от страсти аж глаза горят, а я сплю на ходу! Конечно, мы познакомились: Галиной её зовут, так эта Галина, только мы вошли, повернула в замке ключ, и ко мне:

– Раз я тебя сняла, будешь делать всё, что я захочу! – достает откуда-то халат и мне, – давай в ванну, я за тобой.

Вышел я из ванной, хоть немного сонливость прошла. Тут она протягивает мне какие-то плавки, чёрные, растягиваются: «Как презерватив в жаркий день!»– это Лёхин жаргон опять прорвался.

Да и пусть себе растягиваются, главное у них спереди такая дырочка – аккуратно под член. Я, было, напялил их задом наперед, да застыдился – гомосек что ли получился?

Ладно, надел как надо, член, согнул коромыслом, что-то поблескивает, а что, не особо понять. Тут она выходит из ванной, нет не голая, в халатике.

– Сержик, ты давай вон из буфета рюмочки достань, бутылочки перебери, выпьем с тобой.

А из меня знаток этой выпивки, как из коровы скакун! Поставил парочку бутылок – пусть сама выбирает. Она баба шустрая, салатик, колбаска, шпроты открыла, и свечи на стол. Зажигает парочку таких розовых кубиков, тушит свет, и ко мне:

– А чего ты свою прелесть прячешь? – и раз, рукой в эти самые почти резиновые трусики и член мой в дырочку направила. Я думаю – хоть бы он не встал! А он – предатель! Шевельнулся и слегка приподнял «голову»! Это я опять на Лёхину терминологию съехал! Тот часто приговаривал: «У него своя голова, а у меня – своя!»

Пока я раздумывал, стесняться мне или не стесняться, Галина, подает мне рюмку с коньяком, молодец – немного налила!

– Давай, Сержик, за нашу любовь!

Опрокинула рюмочку в рот, рукой помахала, как бы отгоняя запах и удалилась в спальню, сделав мне знак, сиди мол.

Только пригубил я обжигающую жидкость, даже закусить не успел, выходит она из спальни. Мать честная! Одета она, да ни в чем не одета! Точнее – в каком-то прозрачном балахоне и с красной ленточкой на голове!

Это ладно – пусть её! С причудами бабёнка, бывает! Но что же ты, бедолага, тощая – то такая?! У меня ломтик колбасы сам собой из рук выпал! «Из какого ты концлагеря сбежала, сердечная? Да тебя не трахать надо, а накормить!» – загрустил я от таких мыслей.

Вот как вам описать её фигуру? Нет, точно не смогу! А вот Лёха, потом, когда перестал ерничать по поводу моего сексуального приключения, нашёл точную фразу.

Извольте – вот она: «Две доски сложены, да пиzda вложена!» Ну, так-то Лёха, кратко и точно!

А эти «две доски» примостились с краю диванчика и ладонью по нему похлопывают – иди сюда! Раз пришёл, надо же баксы отрабатывать….

Легонько так рукой толкнула она меня и стала оглаживать мою грудь ладонями. Хорошо хотя ладошки тёплые, можно даже сказать горячие, а то я чуть не запаниковал: думал, смерть моя надо мной склонилась! Ан нет! И губы у неё жаркие, да мягкие.

Целует она меня так легонько, словно птичка носом клюет в руки все ближе и ближе подбираются к этим самым, резиновым трусикам. Раз, и член зажат, нежненько так и бережно. А что ей? Хорошая игрушка попалась! И тут моя худышка, согнулась, чуть ли не дугой и легонько так подышала на член. А у меня голова с ним ещё не совсем ладит, он и не расправился в полную силу. Ну, думаю, ничего у тебя голубушка не выйдет! Рот у тебя для моего «болта» маловат! Зря это я подумал….

Хапнула так, что я даже вздрогнул от неожиданности. Вошёл весь голубчик, вся головка поместилась! Минет она делала так себе, и лучше получал, а вот эффект неожиданности как – то на меня подействовал. Ну не было у меня таких стройных дамочек!

Вот видите – уже не называю её худышкой! Да и как называть? Расстаралась она и подняла моего «мальчишечку» в полную силу. А он и в рот не стал помещаться.