Читать книгу Жилищный комплекс - Анна Олеговна Минибаева - Страница 1

Пролог

Среди молодежи нашего комплекса ходит легенда о некоем Мишке Свободном, который однажды смог вырваться из плена системы ЖК и отправиться на поиски первозданной жизни, далекой от этих бетонных коробок. Мы всегда называли его бунтарем, восставшим против системы и добившимся лучшей жизни. Одно время коридорные художники даже изображали на стенах его фигуру. Он стоял, раскинув руки, на огромном лугу, усыпанном разнотравьем, серебрящимся под лучами теплого солнца, которое кажется гораздо более далеким и одновременно гораздо более близким там, среди первозданных полей и лугов, чем здесь, в высотках. Солнце золотым ореолом окружало голову мужчины, образуя нимб – такими изображают православных святых. Пожалуй, Мишка Свободный в наших кругах по значимости приравнивался к фигуре Иисуса Христа. Он был для нас исключением из правил, человеком, чья жизнь, как сказка, недоступна простым смертным. Поговаривали, что он нашел некий ход в темное пространство между комплексами. Лабиринт из этих переходов в итоге вывел его на природную землю лугов, полей, лесов и гор, и отправился он искать лучшую долю туда, куда ни один из нас никогда не попадет.

Да нам и не за чем.

С самого детства любому из нас внушали, что мы выполняем важную миссию – живем в комплексах ради сохранения природы, которую человечество убивало сотни лет своего существования, но оказалось абсолютно неготовым к ответному удару. А удар был жестокий. Настолько, что людям пришлось кардинально менять принципы своего существования: экстренно переходить на альтернативные источники энергии и самоустраниться от природы, чтобы дать ей зализать раны и успокоить свой мятежный дух. И мы действительно верим в это. Если хотите, именно это сейчас наша национальная идея – принести свою жизнь в жертву, чтобы сохранить ее нашим потомкам. Хотя жертва – это громко сказано.

Мы уже многие десятилетия живем в жилищных комплексах – тесных подобиях древних городов. Много поколений людей не видели землю за пределами Системы ЖК. Вся она где-то внизу, утопает в ядовитом тумане испражнений человечества. Но жаловаться на жизнь не приходится, потому что комплексы оборудованы всей необходимой инфраструктурой. У нас есть беговые дорожки на крыше, извивающиеся среди плодовых деревьев, газоны, развлечения. В нашем комплексе три отличные школы, детские сады, высококлассная больница, библиотека, собственный небольшой театр. Есть все для нормальной жизни – только ходим мы не по улицам, а по узким коридорам, соединенным между собой, словно узлами, просторными холлами. Есть, конечно, и ограничения. Из-за развития терроризма и постоянных пропаж людей комплексы огорожены друг от друга – лишь немногие избранные могут путешествовать между ними. Это правило действует уже много лет за исключением некоторых комплексов, например, ЖК-рынка, на котором можно найти любой товар, или Ж-РК – огромного пространства с кучей развлечений для людей всех возрастов. Чтобы попасть в них достаточно не иметь никаких правонарушений и предоставить все справки от СУЖК – Силового управления жилищными комплексами – и больницы. Но эти комплексы находятся далеко от нашего, поэтому и перелет на них стоит дорого. Я знаю лишь пару людей, которые могут похвастаться, что видели их чудеса.

Может показаться, что руководители стесняют нашу свободу, но что значит свобода без жизни?

Я родилась в жилищном комплексе № 30. Екатерина и Александр Косовы, мои родители, были молодыми и счастливыми, как мне рассказывали. Когда мне исполнился год, прямо под нашей квартирой произошел единственный в истории взрыв газа – он тогда еще использовался для чего-то на технических этажах. Родители погибли, а меня спас дядя Константин Костин – я знала его с детства, поэтому всегда называла по-родственному, несмотря на то, что мы не были родными. Родственников у Косовых не было, и меня взяли на попечение Ольга и Олег Марины, люди, которые меня воспитали.

После моего спасения Костина, служившего в свои тридцать лет на седьмом уровне СУЖК, повысили и подарили огромную квартиру на верхнем этаже. Видимо, именно с тех пор он стал меня опекать. Не поймите неправильно, иметь такого человека в друзьях – крайне полезно, но иногда его забота переходит все грани. Чего стоит только тот случай, когда он подбросил мне в портфель маячок, или, когда проводил воспитательные беседы с каждым мальчишкой, который осмеливался дернуть меня за косичку (очень скоро желающих не осталось).

Всего жилищных комплексов, о которых я знаю, около пятидесяти. Они представляют собой дома высотой в 30–80 этажей. Каждый такой дом – совершенно самостоятельная структура, которая практически полностью обеспечивает своих жителей всем необходимым.

Наш ЖК-30 – не самый большой представитель своего вида, в нем всего тридцать пять этажей. С первого по десятый располагаются технические и производственные этажи, обеспечивающие снабжение комплекса электроэнергией, работу канализации и водоснабжения, переработку отходов и так далее. Здесь же находится крематорий. А еще именно здесь располагаются ночлежки отбросов общества. Те, кого когда-то пренебрежительно называли бомжами, ютятся здесь в тесных клетушках, всегда погруженных в полумрак. Я однажды побывала здесь с волонтерской миссией: мы с классом раздавали еду представителям низшего социального класса. Помню, атмосфера оставила в моей душе гнетущее впечатление. Здесь нет ни окон (впрочем, они и не нужны, ведь свет солнца практически никогда не достигает корней жилищных комплексов), ни имитаторов окон. Говорят, в самых старых комплексах, типа того, что рядом с нами, еще сохранились окна на нижних этажах зданий, но они закрашены черной краской или заделаны кирпичной кладкой. Еще говорят, что кто-то в соседнем жилищном комплексе пытался сбежать из него, выбив стекло на нижнем этаже, но не прожил и пяти минут, отравившись газами, витающими за его пределами. Наверное, потом весь этаж закрыли на карантин, а это плохо – могут отключиться системы жизнеобеспечения комплекса. Впрочем, наш комплекс более новый, и нам такое не грозит: каждый этаж может функционировать до двадцати четырех часов без обеспечения людей. Фонари здесь в целях экономии дают лишь минимум света, чтобы работники могли более или менее ориентироваться в темноте. Они тут, кстати, очень колоритные, работники: в оранжевых касках с налобными фонарями, жилетах со светоотражающими полосками и синих комбинезонах, они очень уж смахивают на персонажей старых мультфильмов.

Начиная с десятого, в комплексе идут жилые этажи. Здесь находятся столовые и кухни, школы начального, среднего и высшего уровней, больницы, библиотеки, спортивные площадки, бассейн и все остальные социальные учреждения. У нас в комплексе есть даже хоккейная площадка с настоящим льдом, который создает огромный генератор, потребляющий уйму энергии – поэтому во время матчей у нас то и дело мигает свет в квартирах.

Жилые этажи заселены согласно социальному статусу жителей. Внизу квартиры попроще, а к тридцатому – побогаче. На последних пяти этажах расположен директорат.

Сердце нашего комплекса – многоуровневая крыша, каждый верхний уровень которой чуть меньше нижнего по площади. Такие пирамидовидные крыши имеют все комплексы, занимающиеся растениеводством. Собственно, крыша, нижний уровень, предназначен для прогулок. По его периметру идет дорожка, усаженная яблонями, кустарниками и разнотравьем. Здесь можно гулять и бегать, даже кататься на велосипеде. Под верхним уровнем пирамиды расположен ночной клуб и базар, куда привозят товары из других комплексов.

Верхние пять уровней занимают теплицы. Ночью они ярко светятся фиолетовым, а облака и туман отражают этот свет, отчего здесь ты чувствуешь себя как Алиса в Стране Чудес.

Впервые я увидела это мистическое пространство, когда мне было четырнадцать лет.

Стоит отметить, что ночью для всех действует комендантский час – если силовики поймают тебя в коридоре или на крыше, наказания не миновать. Но патрульные – еще не самое страшное. Бывало, что прямо из коридора пропадали люди, выбравшиеся из квартиры ночью, и о них никто больше не слышал. Никто не знал, куда они пропадали. Ходили слухи, что людей крадут террористы для каких-то своих зловещих экспериментов. Но сказать вслух об этом не боялись лишь дети, которые рассказывали друг другу страшилки, сидя в тесном кружке и передавая включенный фонарик при потушенном свете.

Если ты хочешь в ночной клуб или работаешь ночью, тебя забирает один из маленьких четырехместных или двухместных такси на автопилоте и довозит до места, а потом отвозит обратно, нужно лишь сделать запрос. Ночью доступны лишь такие перемещения, гулять одному по коридорам запрещено. Но какому подростку не нравится нарушать правила? Мы с друзьями часто выбирались втайне от родителей из квартир, встречались в одном из холлов нижних этажей, и гуляли по застывшему в сонном параличе комплексу. Свет в нем был притушен, и мы слонялись в полумраке, прячась в технических комнатах и небольших выемках, как только слышали приближение такси или быстрые шаги патрульного.

Однажды мы с подругой Кристиной, изучая очередной закуток нижних жилых этажей, забрели в ранее не известное нам место. Все верхние этажи отличались примерно одинаковой планировкой, отличие было лишь в количестве квартир. А здесь мы внезапно нашли поворот, который вывел нас в неизвестный темный коридор без дверей, еле освещенный желтой лампой. Мы не успели осмотреться и найти укромные места, когда дверь на том конце открылась и появилась темная стройная фигура, в два прыжка преодолевшая расстояние между нами.

Молодой человек, стоявший перед нами, очень приятно пах, я это почувствовала в первые секунды нашей встречи, когда его руки цепкой клешней впились в мою кожу. Нотки цитрусовых сменяли древесные ароматы и заканчивались мускусом.

– Так-так, леди, нарушаем комендантский час?

Мы молчали, низко опустив головы, чтобы на наши лица падала глубокая тень.

– Ладно. Давайте так, я вас не видел, а вы не видели меня. Но если еще раз поймаю – сообщу, куда следует.

После этого случая, упиваясь безнаказанностью, мы осмелели настолько, что решили произвести рискованную вылазку на крышу. Мы детально просчитали наш маршрут и соотнесли с ним примерное время прохождения патруля, определили время перебежек от одного укрытия до другого. Вылазка прошла успешно, за исключением последней части: мы не учли, что делать на крыше.

Помню, как мы впервые вышли на свежий воздух, до краев наполненный мистическим фиолетовым светом от фотоламп. Было туманно, и каждая капля влаги, замерзшая в промозглом воздухе, поблескивала, многократно отражая каждый луч. В тумане смутно виднелись очертания деревьев, подсвеченных желтым светом фонарей. Яркой звездой сиял мост на крышу соседнего комплекса – там всегда дежурили силовики, следившие за тем, чтобы никто не мог несанкционированно попасть в соседний дом. Здесь, на крыше, пораженные открывшейся нам картиной, мы застыли, во все глаза глядя на окружающую нас молочно-фиолетовую дымку. Казалось, протяни руку и физически ощутишь ее прохладную упругую поверхность. Так, с протянутой рукой, меня и взяли патрульные, выстрелив парализующим дротиком. Кристины, между тем, и след простыл. Как она потом сказала, меня все равно бы отмазали, а вот ей грозили бы серьезные неприятности. Впрочем, так все и случилось. О произошедшем доложили Костину, и тот после полуторачасовой лекции отпустил меня домой. Все бы ничего, но с тех пор за мной установили строжайший контроль приемные родители, а Костин поставил на нашу дверь датчик, намертво запирающий квартиру после наступления комендантского часа.

Часть 1

Глава 1

– Привет, Саманта! – дядя сильно хлопнул меня по плечу, когда зашел в комнату. – Сегодня знаменательный день. В честь твоего совершеннолетия я снимаю ограничитель с двери. Надеюсь, ты перебесилась, и больше не будешь сбегать по ночам и шататься, где ни попадя.

– Надеюсь, дядя Костя, я теперь буду делать это на законных основаниях, – усмехнулась я.

– А вот это ты брось. Я, конечно, поручился за тебя в управлении, но если они решат, что ты непокорная юная леди, в стажеры СУЖК тебя не возьмут.

– Я знаю, знаю…

– Главное для хорошего силовика – умение подчиняться командам. Ты знаешь, что это значит?

И Костин пустился в длинные напутственные объяснения.

Прошло четыре года с того дня, как меня поймали на крыше. Я сдала выпускные экзамены около полугода назад и теперь абсолютно не знала, чему посвятить свою жизнь. После окончания школы мы были обязаны шесть месяцев отработать в теплицах на сборе урожая. После этого большинство так и оставалось там работать, кто-то поступал в бюро научных исследований и в итоге все равно приходил в теплицы с нововыведенным сортом какого-нибудь длинноплодного томата, кого-то отправляли учиться в средние и высшие школы на социального работника комплекса – учителя, сантехника, рабочего электростанции, смотрителя нижних этажей. Меня сначала хотели отправить учиться на преподавателя всемирного языка и литературы, но дядя Костя предложил замолвить за меня слово в СУЖКе. Работники СУЖК – единственная каста людей, которой разрешено путешествовать между комплексами почти без ограничений – нужно лишь выписать пропуск и получить назначение на расследование. Попасть в СУЖК можно только с идеальными результатами вступительных экзаменов или через знакомого. Последний как раз у меня был – повезло, если конечно считать всю мою запутанную историю везением.

– Ты поняла меня, как нужно вести себя на собеседовании, девочка?

– Да, конечно, дядя, – я ответила слишком быстро, и он с подозрением покосился на меня.

– Надеюсь. Ладно, я пошел на работу. Не забудь, тебе нужно подойти к Кириллу Мамину, хорошо?

– Да, а где мне его найти?

– Господи, я же только что тебе все объяснил! Ты слушала меня?

– Ладно-ладно, дядя Костя, я просто пошутила. Шутка!

Он покачал головой, бросил на меня последний полный сомнения взгляд и вышел из квартиры. Мама улыбнулась и положила передо мной контейнер с едой:

– Третий этаж директората, кабинет № 306, дорогая.

– Спасибо, мам, – я с благодарностью чмокнула ее в щеку. Несмотря на то, что Ольга Марина не была мне родной матерью, я всегда считала ее самым близким человеком. – Передавай малышу, что его сестра начинает свое восхождение во взрослую самостоятельную жизнь.

Мама погладила живот – она была уже на шестом месяце беременности. В первый раз, когда она была беременна моей сестрой, мне было шесть лет. Тогда класс, в котором я училась, повели на экскурсию на нижние этажи. Я заблудилась, увязавшись за одним из жителей этого богом забытого места. Меня искали два дня. Мама так сильно переживала, что у нее случился выкидыш. От этого шока она отошла совсем недавно, поэтому малыш Илюша должен был стать первым ее родным ребенком. Пока беременность протекала хорошо, но я боялась, что, если меня назначат служить в другой комплекс, снова что-нибудь случится. Сначала я хотела отказаться от собеседования, но родители настояли, так как Костин сообщил, что другого шанса попасть в СУЖК у меня не будет.

Быстро закончив завтрак, я выбежала в коридор.

Чтобы добраться до административных этажей, мне нужно было около двадцати минут – при условии, что лифты будут относительно свободны. Комплекс уже ожил: вот Антонина Васильевна ведет куда-то выводок учеников (главный вход в школу находится как раз на этаже, где мы живем), а вот Антон Брусникин из соседней квартиры спешит на работу в инженерный блок.

– Эй, Саманта, доброе утро!

– Я ужасно тороплюсь! – я уже пробежала мимо, когда заметила свою бестактность. – То есть, доброе утро, Антон! Хорошего дня! – последние слова я крикнула уже ему в спину.

Вот и первый холл – здесь какое-то оживление. Ага, снова объявился бродячий клоун. Возле него столпилась стайка детсадовцев – смотрят, раскрыв рот, как клоун жонглирует кеглями, малышня. Рядом хмурые родители, несущие на плечах, кажется, всю тяжесть мира. Клоун жонглирует какими-то разноцветными кеглями. Интересно, как вообще силовики терпят этого бродягу? Говорят, что это чуть ли не единственный человек (кроме людей с высшим уровнем доступа, разумеется), который путешествует между домами. Этакий свободолюбивый художник, странствующий рыцарь творчества, вроде тех, кто жил до того, как были образованы комплексы. Дети его обожают, а взрослые недолюбливают.

О нет, только не ко мне.

Пока я торопливо шла через холл комплекса, клоун, видимо, решил, что будет забавно передразнить меня. Пристроившись за моей спиной, он пародировал мою походку, вызывая истерический смех у детей. Тут же вокруг меня образовалось целое галдящее облако. Я резко остановилась, развернулась и уставилась ему в глаза настолько свирепо, насколько могла. Он уставился в ответ.

– У меня нет на это времени!

Я замахнулась на него рюкзаком, но тот отскочил на пару шагов, начав строить мне рожи с безопасного расстояния. Махнув рукой, я побежала дальше, лавируя между размытыми малолетними торпедами. О боже, вот и спасительная полутень коридора. Для подражания многоквартирным домам древности, имитаторы окон ставили лишь в холлах и квартирах – коридоры освещались только лампами.

Лифты находятся в следующем холле – десять стоящих друг за другом кабин – пять движутся вверх, а пять вниз. Когда лифт доезжает до крыши и выгружает пассажира, он стремительно падает вниз до первого этажа и снова начинает восхождение. То же самое делают лифты, ходящие по направлению вниз. Каждая кабина рассчитана на одновременную перевозку десяти человек, но это если ехать комфортно, соблюдая личное пространство друг друга. Обычно же здесь действует правило «впихнуть невпихуемое», из-за чего частенько люди пропускают свою остановку. Чтобы вернуться, им нужно так же втиснуться в следующий лифт и спуститься, ибо лестничные пролеты были закрыты несколько лет назад после того, как на них нашли трупы пяти молодых девушек. Вот так из-за одного ненормального стольким людям приходится идти на жертвы.

Я встала в конец самой короткой очереди – лифт пришел полупустым, повезло, я вошла в его похрустывающую внутренность последней, и двери тут же с шипением захлопнулись за мной, так что я оказалась плотно прижата к объемному пузу какого-то мужика, обтянутому желтой майкой с подписью «Терроризм – СОСИска». Пф, маргинал.

Я с наслаждением отлепилась от Пуза, когда лифт поднялся на двадцать седьмой этаж – административные этажи он проезжает без остановок, и войти сюда можно либо через пропускной пункт на последнем жилом этаже, либо на отдельных лифтах для сотрудников директората, которые пока были мне недоступны.

Стук моих каблуков разносился по полупустому коридору, в котором, кроме меня, находилась лишь пожилая дама, направляющаяся к одной из жилых квартир. Я проходила мимо нее как раз в тот момент, когда она заходила в квартиру, и непроизвольно заглянула внутрь. Мой взгляд столкнулся с ее, и я поспешила отвести глаза – в ее взгляде я увидела всепоглощающую злобу, какая бывает у не реализовавших свой потенциал старых людей.

– Тень настигнет и тебя, – прохрипела мне вслед женщина.

Я мгновенно остановилась и обернулась, чтобы взглянуть на уже закрытую дверь. Мое сердце пропустило удар, а потом сильно забилось. Тень – так ребята в школе называют ту организацию, что стоит за многочисленными исчезновениями людей, террористическими атаками и убийствами. Самая распространенная страшилка среди школьников – нужно соблюдать все правила, иначе Тень тебя заберет. Легенда проста: к тебе подходит человек, дарит конфету и уводит в мир снов, больше тебя никто не видит. Это всего лишь страшилка, никто на самом деле не знает, действительно ли за всем злом в комплексе стоит одна организация, или это лишь общее определение всего злого и непонятного, чем пугает малыша окружающий мир. И, пожалуй, я не обратила бы внимания на слова этой женщины, если бы не видела своими глазами нашивку со словом «Тень» на странном человеке в униформе силовика, которого мы с Кристиной случайно увидели в один из своих ночных походов.

Я тряхнула головой – мне еще предстоит разобраться во всех странностях нашего мира, как только я выслужусь настолько, что получу право особого доступа. Пока же нужно пройти собеседование.

Неприметная черная дверь с лаконичным узором – вот мой вход в непонятный для меня карьерный мир. Я подумала, что перемены случаются только тогда, когда ты идешь против того, к чему привык. В такие моменты лучше не трусить. Я с уверенной улыбкой толкнула дверь и навсегда покинула свою зону комфорта.

Глава 2

– Ваш идентификатор, пожалуйста, – брюнетка, одетая в белый с иголочки брючный костюм, белую блузку и белые туфли, без улыбки кивнула на контрольный терминал. На нем тут же загорелась надпись: «Положите запястье на терминал так, чтобы идентификатор располагался монитором вверх». Это была стандартная контрольно-пропускная система – нас даже в школе проверяли по идентификатору. Прибор, внешне похожий на широкий легкий серебряный браслет с маленьким экраном, выдается каждому с рождения. В него внесены наши биометрические данные, так что подделка исключается. На чужой руке идентификатор не станет работать и тут же отправит биометрические данные похитителя и его местоположение в СУЖК. Кроме того, прибор отслеживает показатели здоровья, выдавая рекомендации по посещению врачей, контролирует выделение адреналина, чтобы в случае опасности тут же предложить владельцу вызвать наряд силовиков. Правда, большинство стандартных идентов не различают, выделяется ли адреналин из-за опасности или из-за экстремальных видов спорта, так что обычно все совершеннолетние отключают эту функцию.

– Цель прибытия в административный корпус? – бесстрастно спросила девушка.

– Собеседование в 306-м кабинете.

– Ваш пропуск загружен в идентификатор, идите вперед и направо, к лифтам. Все двери и лифты работают только по вашему идентификатору. Проходите! И удачи вам!

– Спасибо.

Дверь 306-го кабинета скрипнула и отворилась, когда я прислонила идентификатор к электронному замку. На меня тут же навалился смутно знакомый запах – смесь цитрусовых с древесными и мускатом.

За легким столом из пластика и стекла сидел молодой человек лет тридцати, который печатал что-то на клавиатуре, внимательно вглядываясь в широкий монитор, занимающий половину его стола.

– Проходите, Саманта, рад с вами познакомиться. Подождите несколько минут, мне нужно закончить отчет.

Звук его голоса вкупе с запахом всколыхнул мои воспоминания – это же тот самый силовик, что поймал нас с Кристиной в глухом коридоре, вход в который мы так больше никогда и не смогли найти.

– Здравствуйте.

Он поднял голову и внимательно посмотрел на меня. Я уставилась в ответ, стараясь в глубине его синих глаз увидеть, узнает ли он меня, но через несколько секунд он сам отвел глаза, продолжая печатать.

Я присела на краешек стула и постаралась выпрямить спину, но тут же заерзала от неудобства. Молчание затягивалось, силовик все печатал. В звенящей тишине кабинета четко слышался звук нашего дыхания. Удары моего сердца, казалось, доносились до каждого угла этой комнаты – мое будущее силовика и мечта увидеть другие комплексы висели на волоске. Если он узнает меня, все накроется медным тазом. Я полностью погрузилась в свои переживания и не сразу заметила, что он свернул клавиатуру и теперь смотрит на меня, поэтому встрепенулась, когда силовик заговорил:

– Анна, покажи мне резюме Саманты Косовой.

Анна – это искусственный интеллект, голосовой помощник, который живет во всех компьютерах, идентификаторах и системах «Умный дом» в нашем комплексе. Свое имя он носит по умолчанию в честь жены своего изобретателя. Впрочем, настройки этого помощника можно поменять. В идентификаторе моей мамы, например, живет Вениамин, которого она ласково называет Веником.

– Итак, Саманта, – продолжал силовик, параллельно изучая мое резюме. – Значит, вы хотите вступить в стройные ряды СУЖК? У вас неплохие оценки за экзамены по физической подготовке, стрельбе, основам общей безопасности, логике, а вот история и правоведение хромают. Но это поправимо даже несмотря на то, что этими знаниями любой силовик должен владеть на «пять с плюсом». Особенно, с таким патронажем, как у вас. Скажите, зачем вообще существуют силовики?

– Чтобы… обеспечивать безопасность комплекса.

– Да, но от кого?

– Террористов и экстремистов, – четко ответила я. Это первое, что нам рассказывают родители и школа.

– А откуда они берутся?

– Ну, когда только вышел приказ о формировании ЖК ради сохранения природных богатств планеты, в некоторых комплексах сформировался ряд группировок, чьи члены протестовали Великому заселению. Они считали, что место людей на земле, а не над землей и лучшим выходом считали подрыв жилищных комплексов. Сегодня эти группировки продолжают существовать, но благодаря силовым структурам подорвать им уже ничего не получится. Они заняты, в основном, планированием собственного побега из ЖК и информационной агитацией жителей. Это террористы. А экстремисты просто ненавидят все, связанное с директоратом и мечтают его уничтожить, они думают, что так их жизнь улучшится, хотя история показывает, что лишь государство обеспечивает правопорядок и благосостояние общества.

– Зачем нарушители используют религию и искусство для своей деятельности?

– В школе нам об этом не рассказывали, но я думаю, что в докомплексные времена религия и искусство обладали большим влиянием на сознание людей, поэтому террористы старались использовать их. При этом они извращали саму идею религии и искусства. Вливали эту подпорченную субстанцию в мозг человека, заражали его и втягивали в свои группировки.

– То, что вы назвали «большим влиянием на сознание людей» на самом деле – власть. Простая и обыденная власть, которой не нужны красивые формулировки. Извращать идею тоже не нужно, достаточно просто вытащить из нее нужный смысл, потому что любую фразу можно трактовать так, как тебе хочется – и у тебя появятся сторонники, даже если ты скажешь, что Христос призывал убивать людей в ответ на удар по щеке. Потому что люди внушаемы и слабы. Вы согласны?

– Я думаю, эта слабость и внушаемость – последствие отсутствия свободы, – я достаточно осмелела, чтобы свободно излагать свои мысли. – Несмотря на то, что людям принадлежала вся земля, они не были свободны в своих мыслях и чувствах. Их держали в узде посредством соцсетей, восьмичасового рабочего дня и вечной гонки за деньгами. Отсутствие свободы не давало им в нужной степени развиваться. Отсюда и все проблемы, которые загнали нас в комплексы – люди пытались удовлетворить свои растущие потребности, чтобы заглушить боль, и сами не заметили, как уничтожили природу и поставили свой мир на грань вымирания.

– В таком случае почему, как вы думаете, мы ограничиваем свободу людей, вводя комендантский час?

Я непроизвольно вздрогнула, вскинув голову, но быстро собралась и заставила себя взглянуть ему прямо в глаза:

– Нужно чем-то жертвовать для обеспечения безопасности, ведь именно под покровом темноты выходят наружу все самые сильные пороки человеческого сердца.

Силовик улыбнулся:

– У вас философский подход к работе. В ряды СУЖК попасть непросто. Скажите, почему Константин Костин пророчит вам такую опасную работу? Он чудом спас вас из пожара в детстве. Окажись я в такой ситуации, я бы оберегал вас как зеницу ока.

– Я не знаю мотивов Костина.

– Будь моя воля, я не стал бы брать вас в силовое управление.

– От чьей же воли зависит моя судьба? – резко спросила я, с вызовом глядя на него.

Силовик раздраженно сверкнул глазами:

– Впрочем, возможно, вы и сами через некоторое время поймете, что в нашей работе нет никакой романтики, – проигнорировал он мой вопрос. – Пока вы будете под моим началом – Костин просил, чтобы пока вас не распределяли в другой комплекс – а потом посмотрим, может быть, вы поймете, что работа в теплицах для вас более подходящая. Вы можете идти. Начало рабочего дня завтра в шесть утра. Сейчас вы можете загрузить пропуск и удостоверение на свой идентификатор в 315-м кабинете.

Я молча встала и поторопилась покинуть кабинет, но, когда я уже собиралась закрыть за собой дверь, силовик негромко окликнул меня:

– У вас есть аккаунт ВСети? – спросил он, когда я повернулась.

Я кивнула в ответ.

– Советую удалить. Вы будете под строгим надзором. Чем меньше о вас будут знать, тем лучше.

Вернувшись домой, я открыла свой аккаунт ВСети и с тоской посмотрела на страничку, которую тщательно заполняла с начальной школы, когда получила свой второй идентификатор и вместе с ним обзавелась правом вести аккаунт от своего имени. Он содержал историю моей жизни в фотографиях и видеозаписях. Я открыла статистику: пик моей активности ВСети приходился на период, когда мне было четырнадцать–семнадцать лет, потом немного снизился, но я все равно старалась освещать главные события своей жизни. На главном фото, например, стояла моя фотография со сдачи единого устного экзамена, а в ленте новостей красовались «тепличные» фотографии, которые я сделала во время практики.

Я открыла архив публикаций и перешла в самый неоднозначный период своей жизни – пятнадцатилетие. Посты в этот период представляли собой неумелые попытки выразить свои чувства, не выдав их объект. Самой популярной в тот период, судя по статистике ВСети, была моя фотография с невысохшими слезами на щеках, сделанная моей подругой Кристиной во время наших задушевных разговоров о парне, в которого я была влюблена тогда. «Грустно-прекрасная», «О чем грустишь», «Не грусти-все будет хорошо» – такие комментарии красовались под фотографией. Это было всего четыре года назад, а такое ощущение, будто прошла целая жизнь…

Я снова перешла на главную страницу. Чем может помешать аккаунт ВСети? Его же рекомендует к заполнению сам СУЖК! Нет, определенно, удалить аккаунт – то же самое, что убить электронную версию самой себя, отрезать часть своего тела.

Я вздохнула и решила пока не идти на крайние меры. Поправила прическу, сделала фото в деловом костюме и выложила с подписью «На берегу новой жизни», наблюдая, как на него тут же посыпались лайки и комментарии.

***

Идентификатор на руке завибрировал, свернул аккаунт ВСети, где я уже завязала переписку с новым подписчиком, и вывел на мини-экран лицо Костина.

– Саманта, детка, как все прошло?

– Я абсолютно забыла имя того силовика и все собеседование дрожала, что он спросит меня об этом или мне придется использовать обращение.

– Я так и думал, что ты меня не слушала утром, – проворчал дядя. – Твоя рассеянность – единственное, что может помешать тебе стать хорошим сотрудником СУЖК.

– Дядя, ты же знаешь, я стараюсь.

– Его зовут Кирилл Мамин.

– А?

– Саманта!

– Я шучу, я поняла, Кирилл Мамин.

– Умница. Сегодня вечером я зайду к вам, а завтра отправлюсь на пару месяцев в 75-й комплекс, меня ждет сложная работа.

– Что-то важное?

– В нашей с тобой работе, девочка, ничего не важного не бывает.

Я вытащила из уха беспроводной наушник. Моя модель идентификатора была довольно старой. Большинство людей уже перешли на наушники, которые внедряются прямо в ухо и извлекаются только хирургическим путем, но я следовала новомодному тогда молодежному направлению протестантства против всего новомодного. Мы приветствовали любые изобретения, улучшающие жизнь людей, вроде новых лекарств, но были против излишеств. Поэтому если вы встретите в комплексах подростка или молодого человека с идентификатором-часами, то это, скорее всего, представители нашего движения – большинство молодежи уже перешли на идентификаторы-кольца – они более удобны в использовании и менее заметны.

Мою душу опутывала паутина сомнений – я не была уверена в выборе профессии и вообще плохо представляла, чем хотела бы заниматься. Подсознательно я понимала, что отчасти мой выбор сделал за меня Костин – с самого детства он рассказывал мне о своих приключениях и говорил, что я тоже могу увидеть другие комплексы. В строгой секретности он рассказывал мне о странной моде в 20-м комплексе, где девушки вдруг скопом начали носить кокошники, или о заброшенном 66-м комплексе, где по коридорам, навсегда покинутым людьми, гуляет ветер. Больше всего мне нравилось слушать о том, как команда Костина предотвращала террористические акты во всех существующих ЖК. Это работа сильных и храбрых, а я не была уверена, что являюсь таковой.

Завтра начнется моя новая жизнь, а пока у меня есть полдня, чтобы морально подготовиться к ней. Я направилась в единственное место, где могла найти спокойствие и провести время в тишине – в библиотеку.

Сегодня здесь был тихо и светло – в большом светлом зале с огромными имитаторами окон сидели всего три посетителя – все в возрасте. Они листали планшеты и перепечатывали что-то на свои старинные идентификаторы со складывающейся клавиатурой. Я села подальше от них, чтобы клацанье их клавиш не отвлекало меня, и прикоснулась идентификатором к планшетам. Мне тут же открылся доступ ко всем произведениям мировой художественной и научной литературы, а также каталогу газет и журналов, куда я тут же с облегчением провалилась. Я всегда с трепетом воспринимала этот момент, представляя себя как будто в старинной библиотеке прошлого, где на бесчисленных полках стоят пыльные ряды книг. Я фантазировала, какой там запах, какой свет, как звучит шорох перелистываемых страниц и скрип шариковых ручек о блокноты. Сегодня письмо от руки преподается в школе только для развития мелкой моторики, но даже самые младшие школьники халтурят и используют различные компьютерные шрифты для имитации письма от руки.

Я нашла «Шантарам» Грегори Дэвида Робертса – его рекомендовал мне почитать сосед Антон Брусникин – и открыла первую страницу. Мне нравилось читать истории о древних городах и землях, путешественниках и первооткрывателях. Отчасти поэтому в юности я так часто гуляла ночами по комплексу, старалась изучить его и днем, и ночью, пока не поняла, что изучать больше нечего, все давно открыто другими. Более того, все давно построено другими и нанесено на миллион планов. Что я могу принести в этот мир? Его можно открыть для себя, но это не принесет никому пользы. Сегодня мы всего лишь обеспечиваем работу системы, чтобы рождаться, взрослеть и умирать в этой золоченой насквозь компьютеризированной клетке. Я говорила Кириллу о свободе, но не чувствовала, что чем-то отличаюсь от людей прошлого. В книгах я старалась найти что-то, что могло подсказать мне, чего стоит наша жизнь.

С такими мыслями я погрузилась в описание индийского города Бомбей, которое затянуло меня на несколько часов.

***

Я думала, что опоздаю к приходу дяди Кости, но мы сидели за накрытым столом уже около часа, а его все не было. Раньше он никогда не опаздывал, поэтому в моей душе нарастала тревога. Он не был моим родственником, но был спасителем и добрым другом, а потому входил в состав моей небольшой семьи. Мама покачивалась с кресле-качалке, папа листал новостную ленту идентификатора, беспокойно покряхтывая.

– Наверняка его задержали на службе, Саманта, – тихо сказала мама.

– Мам…

Тихий звонок электронного дворецкого системы «Умный дом» заставил меня резко вскочить. Я положила руку на мамино плечо, чтобы она не вставала, и побежала к двери.

– Дядя Костя, я уже начала волноваться!

В его глазах я увидела проблеск нечто такого, что я раньше никогда не видела. Это нечто заставило мое сердце на секунду болезненно сжаться, но через миг его взгляд вернул былую мягкость, и я успокоилась.

– Девочка моя, я надеялся, что смогу посидеть с вами перед отъездом, но время перенесли. Мне нужно выдвигаться сейчас.

– Но, может быть, хотя бы чай…

– Совсем нет времени, Саманта. Меня долго не будет, возможно, еще дольше, чем я планировал. Протяни свой идентификатор и прими ключ.

Я беспрекословно подчинилась: знала, что лучше не спорить с Костиным, когда он в таком настроении.

На моем иденте возник значок передачи данных:

– Это ключ от моей квартиры. У тебя уникальный доступ к ней, больше такого нет ни у кого, даже у коменданта моего этажа. Присмотри за моим холостяцким логовом.

Я удивилась: у дяди не было домашних животных, и он не выращивал никаких комнатных растений, но спорить не стала и лишь согласно кивнула.

– До встречи, Саманта. Береги маму и папу. И помни: найти себя поможет только чистое сердце.

И длинная тощая фигура Костина растворилась в полутьме коридора.

Глава 3

После отъезда Костина для меня начались адски трудные будни. Три дня в неделю Кирилл Мамин выжимал из меня все соки в спортзале. Он заставлял бегать многокилометровые марафоны, стрелять из всех видов оружия: стоя, лежа, зажатая со всех сторон огромными бочками, я должна была не только видеть мишень, но и попасть в нее. С каждой тренировкой задания все усложнялись: мишень стояла на месте, двигалась, скакала из стороны в сторону. Затем мы перешли на голографические тренажеры, имитирующие различную местность – запутанный лабиринт склада или просторную пустоту огромного зала, длинный узкий коридор или маленькую комнату-чулан. Здесь мы должны были обезвредить группу террористов, найти бомбу, спасти заложников. После этих тренировок я приходила разбитая и уставшая и тихо плакала в подушку, чтобы родители не слышали, растирая ноющие мышцы. Я не чувствовала, что занимаюсь любимым делом, но подвести Костина, который так много сделал для меня, не могла. Безусловно, я сама хотела на службу в СУЖК, но, если честно, тогда не думала, что работа здесь будет такой тяжелой. Кроме того, для меня было важно добиться высокого доступа.

– Я вижу, как тебе трудно, Саманта, – тихо сказал мне после одной из особенно сложных тренировок Кирилл. – Почему бы тебе просто не уйти? Никто тебя не осудит. Займись более спокойным делом, выйди замуж за хорошего парня. Зачем мучить себя?

– Вся жизнь состоит из препятствий, не смогу преодолеть это – на что я тогда годна?

– Есть люди, предназначенные для мира, а не войны. В СУЖК каждый день война.

– Я знаю, что ты считаешь меня кисейной барышней, и не доверяешь, а держишь тут только из-за Костина…

– Костин больше не при чем. Ты доказала, что можешь справляться с трудностями, поэтому ты здесь, но я все равно считаю, что тебе больше подойдет более спокойное занятие.

– Раз так, продолжаем. Запускай голограмму.

Еще два дня в неделю я ночами патрулировала комплекс в компании других двух стажеров или самого Мамина. Сбылась давняя мечта, не таясь, ходить по коридорам, но и радости это мне не приносило. Каждую смену, я забрасывала универсальное боевое оружие (УБО) на плечо, молясь, чтобы мне не пришлось его использовать, и шла в патруль. К счастью, использовать его в боевых условиях мне пришлось лишь намного позже.

Единственный выходной я тратила на выполнение домашних дел и чтение в библиотеке.

Начало моей службы выпало на время перемен. В СУЖК как раз закончились совещания с директоратами на предмет разрешения спортсменам проводить матчи между комплексами. В первую очередь за это агитировали хоккеисты. В нашем комплексе сложилось три взрослых и пять детских команд, которым определенно стало скучно играть между собой, поэтому именно тридцатый ЖК стал инициатором слушаний. Финальное заседание как раз проходило в конференц-зале нашего директората. Стажеров до работы на нем не допускали, но позволили наблюдать за другими силовиками через камеры. Я с замиранием сердца следила за тем, как в зал один за другим входили директора, безопасники и спортсмены других домов. Они совершенно не отличались друг от друга, одетые строго по дресс-коду, прописанному межкомплексным соглашением. Но это все равно были люди из неведомого мне мира, и я жадно смотрела на них, пытаясь поймать любой жест или полуулыбку, не похожую на наши повадки.

После просмотра видео Кирилл устроил нам проверку на внимательность, которую я благополучно провалила, так как на работу силовиков не обратила и малейшего внимания – пришлось дежурить за другого стажера четыре ночи подряд. Две из них я работала в контактном центре «Телефона поддержки» со старым силовиком, который уже собирался выходить на пенсию. Ночью звонков было мало, так что мы тихо сидели за своими столами и беседовали: Алексей Михайлович рассказывал мне истории со службы и советовал, что лучше говорить людям, попавшим в беду. Однажды разговор зашел и про хоккей. Оказалось, старый силовик раньше был заядлым хоккеистом, причем, в третьем поколении.

– Представляешь, мне завтра выходить получать мою самую первую награду за службу, и – ломаю руку на матче! Кровищи было… Ужасное совпадение, – рассказывал он мне. – Лет тридцать назад это было. Я был так горд, что мне вручают орден… как же он назывался…. «За особые успехи в освоении дисциплин по безопасности», что ли. В общем, моих коллег в тот день наградили, а я провалялся в больнице с дикой болью.

– Почему же вы так и не бросили хоккей?

– Ну, некоторое время после выздоровления я не мог играть – не получалось преодолеть подсознательный страх, но потом все-таки снова встал на коньки. Человеку, девочка моя, очень нужно хобби – дело, которое будет отвлекать его от будничных проблем. Видишь ли, даже если ты любишь свою работу, рано или поздно она приедается, а душа начинает болеть. Она всегда болит, когда ей не хватает эмоций и новых впечатлений. Человек с больной душой не сможет принести пользу ни своей семье, ни миру. Так что, Саманта, не забывай кормить свою душу эмоциями. Говорю тебе это с высоты своего опыта. У тебя есть хобби?

– Строго говоря, нет. Я люблю читать, но это скорее способ убить время.

– Это плохо. Ищи себе хобби. Тем более, у тебя перед глазами такой пример. Не пример – примерище!

– Какой?

– Как, разве ты не знала? Твой начальник, Кирилл.

– Не думала, что у него вообще есть хобби. Он представляется мне каким-то роботом, железным человеком без чувств и эмоций.

– Ну, вот здесь ты не права. Между прочим, именно Кирилл поднял вопрос о разрешении для спортсменов передвигаться между комплексами. Он ведь лучший защитник команды «Восток». Пожалуй, его энергии может позавидовать даже Костя Костин.

– Да, дядя Костя один из самых энергичных людей, что я встречала. Мне далеко до него. Не думала, что Кирилл такой же.

Этот разговор изменил мое отношение к жизни – я поняла, чего мне так не хватало. Если бы у меня было дело, которому с жаром можно отдаваться по вечерам, может быть, времени на оплакивание своей паршивой жизни у меня не оставалось бы. С тех пор я старалась писать каждый вечер. Записывала свои размышления, осмысливала события, произошедшие за день, рефлексировала.

***

Как раз на время моей стажировки в комплексе нарастало общественное движение «Свободное перемещение». Ее лидер Лаврентий Кириллов – популярный блогер – в своей группе ВСети пропагандировал свободу перемещения для жителей по лестницам и между комплексами, утверждая, что терроризм не является причиной этих ограничений для людей. Он подчеркивал, что власть намеренно спекулирует темой терроризма, который, якобы, давно побежден, чтобы контролировать «стадо». Харизматичный оппозиционный лидер был столь убедителен в своих словах, что к нему присоединялось все больше последователей. Не удивительно, что в СУЖК его не любили и считали досадной помехой. Однажды мы со старшими стажерами Мариной и Павлом дежурили на одном из митингов «СП». Лаврентий планировал провести его на крыше вечером, но СУЖК согласовало всего лишь один из больших холлов на двадцать восьмом этаже, где людей в это время было не так много. Лаврентий был в ярости, так что нам пришлось дежурить на митинге в постоянном напряжении, ибо за действия СУЖК от злых оппозиционеров перепало именно нам:

– Посмотрите, вот стоят бойцы СУЖК. Они пришли сюда якобы для нашей безопасности, но нет! На самом деле они тут, чтобы контролировать нас! Чтобы не дать нам во всеуслышание сообщить о реальных проблемах! Они хотят заткнуть нас!

Лично я ничего не хотела, но толпе было уже все равно. Послышались свистки, кто-то кинул в нашу сторону гнилым помидором – почему на всех митингах находится такой человек? Я сжала рукоять УБО, но Марина одернула меня:

– Не доставай оружие, это их еще больше заведет.

Вскоре Лаврентию надоело поносить нас на чем свет стоит, и он переключился на обсуждение проблемы лестниц, а мы немного расслабились.

– Слушай нас, Саманта, – разглагольствовал Павел по дороге в СУЖК, когда митингующие разошлись. – Ты еще молодой стажер, тебе до нашего уровня минимум пять лет служить, но ты не беспокойся, мы тебе поможем.

Меня раздражало Пашино стремление подчеркнуть свое превосходство над другими и его любовь к чтению нотаций, но послушно молчала, пропуская его слова мимо ушей и думая о своем.

***

Однажды Кирилл вызвал меня к себе во время моего законного выходного. Я сползла с кровати, чувствуя, как боль тысячами мелких иголок впивается в мои бедра и руки.

Постанывая, я обмазалась гелем, разгоняющим молочную кислоту, и отправилась на работу, попутно ругая Кирилла, на чем свет стоит. Я снова отмахнулась от клоуна, развлекающего детей в том же холле, втиснулась в лифт, пробежала мимо закрытой двери странной женщины, кивнула брюнетке в белом костюме, поднялась на третий этаж директората и влетела в кабинет Кирилла.

– Вызывали? – запыхавшись, спросила я.

– Садись, Саманта, – его голос звучал холодно, как всегда, когда он злился.

Я присела на краешек стула и замерла. Смотрела на него как кролик на удава. Он молча протянул мне рабочий планшет. На нем был открыт текстовый документ, на первой странице которой красовалась моя фотография из ВСети.

– Что это? – спросила я.

– Смотри.

Я наугад пролистнула документ ближе к середине и обнаружила огромное сообщение: «Ты ведь знала, что он мне нравится… Какая ты подруга вообще, если так поступаешь со мной? Вчера Вера видела тебя с Антоном на катке! Я сначала не поверила, а потом увидела фото во ВСети. Почему ты так со мной, не понимаю… мне выть хочется от твоего предательства…»

Дальше я читать не стала.

– Что это? – повторила я свой вопрос.

– Это все, что знает ВСети о тебе: твои интересы, места, где ты любишь бывать, где ты живешь, твои родные и друзья…

Я растерянно листала документ, в котором с легкостью поместились бы четыре тома «Войны и мира» вместе с убранными позже «ерами» и «ерями». На второй странице было что-то вроде краткого содержания: «Интересуется китами, огнестрельным оружием, котиками, искусством. Возможно, младенцами и уходом за ним».

– Зачем ВСети это собирает? – пораженно спросила я.

Кирилл подошел к имитатору окна с видом на Вашингтон.

– Все началось много лет назад еще в начале XXI века. Тогда интернетом владели несколько транснациональных корпораций: Google, Яндекс, Yahoo, Bing и так далее. Существовали также социальные сети, типа нашего ВСети: Facebook, Twitter, Вконтакте, Instagram… Эти компании собирали данные со всей тщательностью, чтобы обеспечить адресную рекламу: каждому из пользователей показывался тот контент, который ему был бы интересен. Тебе бы, наверное, рекламировали книжные новинки, новые экземпляры УБО и супер-впитывающие памперсы. Со временем государства поняли, что соцсети и транснациональные Интернет-корпорации обладают огромной информацией о каждом пользователе. Информацией, которая пригодится для тотального контроля и предотвращения терроризма. Но компании были заинтересованы в защите данных своих пользователей и не собирались делиться ими с государством, чтобы не терять доверие. И тут на них начали давить. Началась настоящая холодная война за информацию. Один за другим компании разорялись, а их акции переходили к государству. Последним островком оставалась компания Facebook, но после трагической гибели директора сдалась и она. С тех пор все соцсети и интернет-поисковики принадлежали государству. СУЖК складирует тонны информации и чахнет на ней, как Кощей над златом.

Кирилл ходил по комнате взад-вперед:

– Поэтому я сказал тебе удалить аккаунт ВСети. Его информацией может воспользоваться нечестный на руку чиновник, чтобы шантажировать тебя. Повторяю еще раз: удали аккаунт, а иначе вылетишь отсюда, не успев сказать слово «СУЖК».

Я вылетела из кабинета Кирилла и тут же загрузила идентификатор.

– Вы уверены, что хотите удалить аккаунт Всети? Вся информация будет утеряна, – бесстрастно сообщила Анна.

– Да, – решительно оборвала все связи с прошлой жизнью я.

***

В бешеном ритме жизни я не заметила, как пролетели три месяца, и пришло время малышу появиться на свет.

Это случилось ночью перед очередной тренировкой. Я спала так крепко, что не услышала, как за родителями приехал медицинский транспортер, чтобы увезти маму в больницу. Папа позвонил мне на идентификатор уже из палаты. Сон как рукой сняло, и я, наспех одевшись и напрочь забыв вызвать такси, вылетела в коридор. Я знала комплекс, как свои пять пальцев – пробежать прямо, повернуть налево, снова прямо, черт, лифты же по ночам не работают. Я остановилась, в растерянности оглядываясь по сторонам. В детстве я передвигалась по этажам с помощью пожарных лестниц, но сейчас они закрыты. Нужно попробовать открыть их своим идентификатором – может, мой личный код откроет лестничный пролет?

– Аня, открой мой электронный пропуск, – тихо сказала я, приблизив идентификатор к губам. На экране тут же появился штрих-код, который я затаив дыхание приблизила к лучам сканера. Сканер тут же отозвался красным сигналом – не получилось.

– Так-так, кто у нас ломится на лестницу, – знакомый голос за спиной заставил меня вздрогнуть. – Саманта, опять за старое?

– Что значит… неважно, Кирилл, моя мама в больнице, проведи меня на тридцать второй этаж, – он протянул ко мне руку, и я невольно отшатнулась. – Кирилл, пожалуйста, она так много значит для меня, я…

Но Кирилл, не обращая на меня никакого внимания, коснулся своим кольцом-идентификатором сканера лестницы, и дверь открылась.

– Спасибо, – выдохнула я.

– Подожди, боец, я с тобой. Макс, вызови дежурного, скажи, что я ушел на проверку по несогласованному заранее маршруту, код 5.35. Пусть вышлет тебе напарника из резерва. И – ни слова о произошедшем.

На лестничной клетке нашего комплекса я была впервые за много лет. Здесь ничего не изменилось – даже косметический ремонт не делали, лишь лампы горели более тускло.

– Почему ты не вызвала такси? – спросил Кирилл, когда мы начали подниматься.

Я встала, как вкопанная, во все глаза глядя на него.

– Точно же! Такси… Я спросонья даже не сообразила…

Кирилл ничего не ответил, лишь сдавленно хихикнул. Кровь бросилась мне в лицо. Пылая, я молча поднималась по лестнице, шагая через две ступеньки и мысленно ругая себя за несообразительность.

– Помню, около девяти лет назад, когда я был стажером, таким же, как ты, на этих лестницах начали находить убитых женщин и детей, – нарушил молчание Кирилл. – У каждого убийства одинаковый почерк: жертв находили неподвижно сидящими на ступеньке, как будто они просто присели отдохнуть. Виновных так и не нашли. Все обстоятельства дела засекретили, а лестницы закрыли. Теперь их используют квалифицированные силовики и только в крайних случаях.

– Я знаю эту историю. И она не совсем к месту, если ты, конечно, не хочешь отговорить меня идти здесь.

– Я просто хотел обратить твое внимание на то, что нарушаю правила, чтобы помочь тебе.

– Окей, я буду у тебя в долгу.

***

К маме нас, конечно, не пустили, и мы молча сидели рядом на жутко неудобной скамейке в холле больницы. Кирилл постоянно ерзал, что меня раздражало так же жутко, как была жутка эта скамейка:

– Кирилл, ты не мог бы сидеть спокойно? Как будто твоя мама рожает, а не моя.

– Извини. Наверное, срабатывает память крови – мужчинам на генетическом уровне тяжело находиться в родильном отделении. Так почему ты переживаешь? При наших технологиях смертность во время родов находится почти на нуле.

– Мама уже однажды потеряла ребенка. У нее случился выкидыш… из-за меня.

– Из-за тебя?

– Мы можем об этом не говорить? Я бы хотела отвлечься. Может быть, ты расскажешь мне о чем-нибудь? Только не о работе, она мне осточертела уже. Расскажи о хоккее.

– Кхм, ну, в хоккей меня привела мама – она считала, что он сможет сделать из меня настоящего мужчину. Но хоккейная форма, как ты понимаешь, не является жизненно важным материалом, поэтому ее не выдают бесплатно, как еду, лекарства или электричество. За все излишества нужно платить. Семья у нас была бедная, мы жили тогда на одиннадцатом этаже. Жуткое было времечко. Чтобы оплатить мою форму и занятие, родители вкалывали дни и ночи подряд без выходных. Каждый на трех работах. Я тоже старался подрабатывать – был на подхвате в теплицах по вечерам после школы. И все равно в итоге нам хватило на самую дешевую форму даже без стандартных аппаратов измерения общего состояния организма.

– Такие еще существуют?

– Она была древнее меня раза в три, клянусь тебе. В общем, среди мажоров с верхних этажей, всех этих сыновей силовиков с особым уровнем доступа, сотрудников директората, начальников теплиц, я был отщепенцем, изгоем. Надо мной издевались и насмехались, особенно старался Андрей Ростов – да, тот самый. Но я занимался любимым делом, и скоро мои успехи заметил Костин. Он вызвал меня в тот день, когда я уже готов был бросить все из-за насмешек «друзей». Костин сказал, что ему нравится мое упорство, и он готов оплатить мне нормальную современную форму. Это был лучший день моей жизни.

– Костин оплатил тебе форму? – я удивленно смотрела на него. Мне и в голову не могли прийти, что Мамина связывает с Костиным что-то кроме рабочих отношений.

– Не ты одна должна Костину всем, что имеешь, – Кирилл грустно улыбнулся и потер запястья. – Через пару лет я на хоккее сломал оба запястья сразу – неудачно влетел в борт. Ну как, меня туда впечатали свои же.

– Ростов?

– Ну да. Логичнее было бы его назвать Курагиным, а?

– Ого, не знала, что ты еще и начитанный, – присвистнула я.

– Смотрел сериал производства «КиноЖКа», – ухмыльнулся Кирилл.

– И что было потом, ну, после твоих запястий?

– Восстанавливался почти год. Знаешь, как тяжело, когда ты сам даже в туалет не можешь сходить? Ужас, зачем я тебе это рассказываю? В общем, много чего пришлось нашей семье пережить в тот год, но к хоккею я все равно вернулся. И знаешь что? Я так впечатал Андрюху, этого маминого сынка, в борт на первой же тренировке, что он в хлам разбил лицо. Его холеная нежная мордашка на несколько лет была подпорчена горбинкой на носу и шрамом через пол лица.

– С нашими возможностями медицины?

– Ну, доктор, который его лечил, был другом моей семьи. К тому же, Ростовы не только мне портили жизнь. Да и наш пластический хирург в то время был не так хорош. В общем, с тех пор никто ко мне больше не лез, а я понял, что люди, подобные им, понимают только язык силы, и никакие дипломатические навыки не помогут, когда на твоем пути стоит человек с пониженными моральными принципами и поддержкой стаи подхалимов.

– Жестко ты с ним.

– Поэтому я и сказал, что тебе не подходит работа силовиком, ты очень добрая.

– Это плохо?

– Нет, это даже мило, но не для СУЖК. Здесь мы должны выполнять приказы руководства беспрекословно. Поверь, они далеко не всегда бывают гуманными. Если ты откажешься выполнять что-то, успешной карьеры тебе не видать.

Бывают люди, вызывающие противоречивые эмоции: вот Кирилл, например. Ты считаешь его сухим трудоголиком, чуть ли не презираешь, а потом внезапно узнаешь его с другой стороны: упорным и мужественным человеком. А потом вновь разочаровываешься, узнав о его жестокости, которая идет вразрез с пацифистским миром, в котором ты живешь, где любая жестокость вызывает отчуждение и преследуется. И это смешанное чувство восхищения, разочарования и даже страха интригует тебя и заставляет по-новому взглянуть на мир. С таким человеком хочется общаться, чтобы до конца разгадать загадку, которую он таит в своей душе даже вопреки страху, который ты испытываешь к нему.

Неожиданно я вспомнила лекцию, которую читала нам учитель истории Галина Алексеевна о злодеях XXI века. Она рассказывала, что тогда среди молодежи образовался культ плохих парней: люди стали восхищаться злодеями. Если раньше в литературе и фильмах злодеи представлялись просто как антагонисты, то в XXI веке они получили историю. Внезапно оказалось, что плохие парни не сразу стали плохими – их такими сделали невероятно жестокие условия, в которых они оказались. Зритель начал жалеть злодеев, и оттого потянулся к ним своим сердцем. Внезапно оказалось, что злодеи намного харизматичнее добрых героев. Люди захотели посмотреть не на то, как герои побеждают злодеев, а как злодеи снова становятся на путь добра.

Был ли Кирилл злодеем? Нет, он обычный человек, такой же, как все мы, со своими демонами и ангелами на плечах и прошлым с темными пятнами.

Занятая своими мыслями, я не сразу заметила фигуру, которая, пошатываясь, появилась на той стороне холла. Человек подошел уже совсем близко ко мне, когда я, наконец, поняла, что это отец:

– Папа! – я сорвалась с места так резко, что Кирилл еле удержался на зашатавшейся скамейке. – Все хорошо? Как мама?

– Все хорошо, у нас родился мальчик, здоровенький. Роды были тяжелыми, но все хорошо. Он и мама сейчас восстанавливаются в индивидуальных медицинских модулях. Ты стала старшей сестренкой, малышка.

– О боже, как это прекрасно!

– Так, Саманта, теперь мне нужно выпить, – папа потер красные от усталости глаза. – Аня, будь добра, вызови мне такси до бара, – обратился он к своему идентификатору.

Еще около тридцати минут мы втроем сидели в белоснежном больничном холле, пока ждали такси. А потом также втроем отправились в бар. Кирилл поначалу не хотел идти с нами, но мы настояли. Счастье – это очень интимное чувство, которое люди привыкли скрывать друг от друга, но если кому-то постороннему случилось стать его свидетелем, нужно постараться, чтобы он прочувствовал его сполна.

***

Наутро меня разбудил громкий звонок на идент. От неожиданности я вскочила, сорвав одеяло, и почувствовала, как чугунная голова резко перевесила мое тело вбок. Рукой я схватилась за стенку кровати, кое-как стабилизировав свое тело, которым до сих пор управляли неиспарившиеся пары алкоголя. Я сфокусировала взгляд на экране, и секунд пять пыталась понять, кто мне звонит: видеозвонок от Кристины. Как всегда, не вовремя.

– Саманта, привет, дорогая, – бодро пропела Кристина, когда я перевела ее звонок в систему «Умный дом».

Я промычала что-то невразумительное в ответ и зашаркала в гостиную.

– Ужасно выглядишь, подруга. Бурная ночь? – лицо Кристины появилось на кухонном экране.

Я снова что-то промычала, наливая себе воду.

– Ну, судя по полуголому мужчине у тебя на диване, ночь действительно была бурная.

Я медленно повернулась к дивану и увидела голую мускулистую спину мужчины. Это точно не папа.

– Крис, я тебе перезвоню.

– Ну не-ет, – разочарованно протянула она. – Я хочу это видеть!

Не обращая внимания на ее протесты, я отключила видеозвонок, и приблизилась к дивану. На прикроватном столике валялась пустая бутылка папиного десятилетнего виски (настоящее сокровище, как он говорил) стояли три заляпанных стакана и тарелка с остатками жаренной на гриле рыбы.

На диване вытянулся во весь рост Кирилл в одних джинсах, его правая рука свешивалась с подлокотника дивана, волосы были растрепаны. На соседнем кресле лежала его форма, на полу валялось УБО. Я не могла не отметить красоту телосложения молодого человека и простояла несколько минут, рассматривая узлы мышц, так что не сразу заметила, что он зашевелился. Кирилл открыл глаза, повернулся и резко подпрыгнул на диване, схватив с пола УБО и закричав:

– Твою мать!

Я испуганно отшатнулась, глядя на него во все глаза.

– Черт, Саманта, нельзя же так пугать человека! Я тебя чуть не пристрелил!

– Ты чего тут делаешь? – выдохнула я.

– Ты всегда так встречаешь гостей? – ответил он вопросом на вопрос.

Тут я поняла, что все это время стояла над Кириллом с огромным ножом, который машинально прихватила с кухни, когда отправилась проверять диван.

– Извини, – я положила нож на стол и опустилась в свободное кресло. – А ты, ради бога, оденься.

Я бросила Кириллу его футболку, и тот тут же натянул ее, почему-то ехидно улыбаясь.

– Выглядишь…

– Ужасно? – перебила я его.

– Я бы сказал, уставшей, – улыбнулся командир. Он встал и, потягиваясь, направился к кухне за водой.

– Неудобный диван, – отметил он, хрустя шеей. – Нужно было принять твое предложение и лечь с тобой. Но я не тот, кто пользуется беззащитным положением дамы.

– Я предлагала тебе… О боже! – я уткнула лицо в ладони, ощущая, как кровь прилила к щекам.

– Да, алкоголь еще не такое делал с людьми, – засмеялся Кирилл, вернувшись на диван с запотевшим стаканом холодной воды.

Выпив воду, Кирилл облегченно вздохнул, откинувшись на диван. Повисло неловкое молчание. Не зная, куда смотреть, я схватила со столика бутылку виски и начала читать этикетку.

Дверь в родительскую спальню хлопнула, и в гостиную вышел папа. «Слава богу», – подумала я.

– Привет, молодежь! – громовой голос папы колоколом отдался у меня в голове, и я поморщилась. Кирилл тоже выглядел не особенно свежим, а вот папа был так бодр и весел, будто это не он выпил вчера с нами почти литр коньяка в баре и бутылку виски дома.

– Что смотрите? У меня сын вчера родился! Пора мать навестить.

Папа подошел к Кириллу, пожав ему руку, и чмокнул меня в лоб.

– Спасибо, Олег Витальевич, за джинсы. Они мне немного большеваты, но точно удобнее моей формы, – сказал Кирилл.

– Да ничего, оставь здесь, Саманта закинет в стирку. Да, дочь? – я прервала зевок и кивнула. – Если мама с сыночком восстановились после родов, я их привезу домой. Приберись немного в квартире, а то оба получим.

С этими словами папа, насвистывая, вышел в коридор.

– Ну, думаю, сегодня дам тебе отгул, боец, – деловито отметил Кирилл, убрав ехидство и включив командира. – А вот потом служба пойдет точно по расписанию.

Я благодарно улыбнулась, и Кирилл отправился переодеваться в ванную комнату. На идент снова пришел видеозвонок – Кристина, наверное, от любопытства сгорает.

– Крис, – сказала я, вновь выводя ее на экран.

– Ну, рассказывай, что за мужики у тебя дома?

– Папин друг остался ночевать у нас, отмечали день рождения брата.

– О-о, тетя Оля родила! Поздравляю! Все прошло хорошо?

– Вполне. У меня вопрос: почему ты звонишь мне с самого утра? Ты же не любишь вставать так рано.

– Просто соскучилась, мы так редко общаемся сейчас! Почему ты удалила страницу из ВСети?

– Издержки работы. ВСети знает обо мне гораздо больше, чем я бы хотела.

– Твой начальник совсем загонял тебя на работе. Ты же детка-красотка, должна и себе внимание уделять! Кстати, могла бы и меня в бар позвать, совсем не скучаешь по подруге, – надула губки Кристина.

– Ты же знаешь…

– Детка-красотка, извини, что перебиваю, – встрял Кирилл в наш разговор, незаметно для меня появившись из ванной. У Кристины округлились глаза, и она стала похожа на хищную кошку, готовящуюся к прыжку. – Я ухожу, передавай мои поздравления матери. Девушка, доброе утро! Вы прекрасно выглядите, – отметил Кирилл, посмотрев на экран, а потом вновь повернулся ко мне. – Новый график вышлю тебе на идент. Пока!

Я закрыла за ним дверь и обреченно повернулась к экрану, на котором с горящими глазами готовилась к расспросам подруга.

– Какой красавчик друг у твоего папы! – воскликнула она, как только я поставила блокировку на электронный замок двери. – У него кто-то есть?

– Есть, да не по твою честь.

– Он. Тебе. Нравится, – четко выделяя паузы между словами, ахнула Кристина.

– Не говори глупостей, – ответила я, убирая в посудомоечную машину стаканы и выбрасывая бутылку в контейнер для стекла. – Он жесткий и злой, совсем не для меня.

– Как раз характер для тебя.

– Что ты имеешь в виду? – нахмурилась я.

– Кхм, – кашлянула подруга и тут же перевела тему. – Ты знаешь, я недавно рассталась с Мишей…

Миша был уже пятым по счету парнем Кристины. Выросшая в самых бедных районах на одиннадцатом этаже, моя подруга была достаточно меркантильной особой, которая выбирала к себе в спутники лишь перспективных и обеспеченных парней. При этом она каждый раз от всей души расстраивалась, когда понимала, что любовь снова не срастается с деньгами. С первым парнем она рассталась, когда он начал бегать за каждой юбкой, второй сам ее бросил после нескольких весьма недешевых подарков, которые она у него выманила, третий ее ударил, за четвертого она выскочила замуж, а он оказался маменькиным сынком, неспособным на самостоятельную жизнь. Зато от брака ей досталась квартира на двадцать пятом этаже. И вот, очередное разочарование – Миша.

Винить подругу я не могла. В детстве она ходила в латаных-перелатаных обносках старших сестер. И если в начальной школе никто особо не обращал на это внимания, то, когда нам исполнилось по тринадцать лет, Кристину начали усиленно задирать более состоятельные одноклассницы. Однажды они стянули с нее спортивные штаны, когда она полезла по канату, выполняя задание учителя, закрыли в темной кладовке, когда узнали, что она боится темноты, дразнили обидными стишками. Тогда подруга дала себе слово, что никогда не вернется на одиннадцатый этаж. Внутреннего ребенка в ней убили издевательства окружающих – дети и подростки бывают невероятно жестокими.

В семнадцать лет Крис начала модно одеваться и ходить в салоны красоты на деньги ухажеров. Теперь ее внешности позавидовала бы самая задиристая из наших одноклассниц, но сама Кристина, на мой взгляд, утратила свою индивидуальность, став всего лишь одной из многих охотниц за богатыми мужчинами. Она стала более высокомерной и никогда не здоровалась с нашими одноклассниками, когда встречалась с ними в коридорах. Гордыней она прикрывала свою израненную и огрубевшую душу, маскировала комплексы, оставшиеся в ней после долгих издевательств в школе.

– Не знаю, Саманта, может, мне просто не суждено стать счастливой?

– Кристина, я много раз тебе говорила, что нельзя получить и богатство, и любовь. Найди себе простого трудягу, и выбирайтесь с ним в люди вместе.

– Нет, это не для меня. Знаешь, я хотела спросить… тебе до сих пор нравится Антон Брусникин? Я бы хотела еще раз попробовать его заинтересовать.

Лишь один раз мы с Кристиной крупно разругались. Причиной тому был мой сосед Антон Брусникин, в которого я тайно была влюблена. Антона не интересовала ни одна из нас, но глупый подростковый максимализм твердил, что подруга предала меня.

– Антон свободен от моей глупой детской любви. Дерзай, подруга.

– Спасибо, Саманта. А тебе удачи с тем красавчиком, другом твоего папы.

Не дожидаясь моих возмущенных воплей, Кристина подмигнула мне и отключилась, оставив меня один на один с бардаком, который мы навели с отцом и Кириллом прошлой ночью.

Глава 4

С появлением малыша в нашей квартире стало заметно более шумно, а на работе Кирилл после внезапного приступа откровенности и нашей шумной вечеринки в баре, казалось, стал еще более жестким: поблажек он мне не давал, лишь все больше нагружал работой. Меня раздражало, что он делает вид, будто ничего не произошло. Сама я чувствовала некие изменения в наших отношениях, которые были еще не понятны мне. В моей душе поднималась странная смесь злости, неловкости и чего-то пока неизведанного. Будучи совсем юной, мысля еще абсолютными категориями добра и зла, я не могла понять свои чувства.

Тогда я воспринимала злость как ненависть, а любовь как всепоглощающую страсть, не понимая, что мир не делится только на черное и белое, что любовь и злость, ненависть и ласка могут ходить под руку как давние подружки. Внутри себя я металась, не в силах понять, что чувствую, и это давало дополнительную нагрузку и моему итак слишком плотному графику жизни.

Постоянные недосыпы и душевные переживания вкупе с перегрузками в СУЖК давали отрицательный эффект: мое лицо осунулось, с него не сходили огромные синяки под глазами. Папа выглядел примерно также. Маме было не легче: она с трудом приходила в себя, много плакала от послеродовой депрессии, поэтому я старалась посидеть с малышом и дать ей отдохнуть лишний час. Илья был крайне неспокойным ребенком: еще будучи новорожденным, он постоянно плакал, а когда у него начали резаться зубки, всем домашним житья вообще не стало. Кроме того, оказалось, что у него еще и непереносимость многих таблеток и капелек. В особенно кризисные дни я старалась больше времени проводить в библиотеке, засев в одну из индивидуальных кабинок и засыпая над книгой на пару часов.

Однажды, укачав сына, мама подозвала меня к себе:

– Саманта, милая, ты сама не своя уже полгода, я вижу, как тебе сложно. Может быть, тебе на время съехать от нас? Пока у Ильи режутся зубы, тебе будет еще сложнее высыпаться, а ведь скоро у тебя экзамены и распределение, тебе нужно хорошо себя проявить.

– Мама, я хочу помогать тебе… К тому же ты же знаешь, что мне дадут собственную квартиру либо после заключения брака, либо при достижении пятилетнего трудового стажа.

– Да, но ведь есть квартира дяди Кости. Он ведь не вернулся до сих пор.

Я с удивлением уставилась на нее. Это было столь очевидное решение, что я не могла понять, как оно раньше не пришло мне в голову. Костин, уезжая, закачал в мой идентификатор ключ от своей квартиры и попросил присмотреть за ней. А ведь я не вспоминала о ней весь этот год.

– Действительно, это неплохое решение, мама.

– Кажется, раньше у Константина не было столь длительных командировок?

– Нет, это первая такая. Я немного волнуюсь за него, – дикий плач из детской прервал мое начавшееся было словоизлияние, и мама вновь убежала укачивать Илью.

Я задумчиво погладила свой идентификатор и открыла вкладку сообщений:

– Аня, от Костина ничего нет?

– Последнее сообщение от Константина Костина пришло полтора месяца назад. Вывести его на экран? – ответила моя электронная помощница.

– Нет.

Я отлично помнила последнее его сообщение мне. В нем Костин туманно описывал свое сегодняшнее задание. Насколько я поняла, он возглавляет группу силовиков, выслеживающих крайне опасных террористов.

Несмотря на заверения дяди, что с ним все в порядке, я беспокоилась. Кроме того, что это была его самая длительная командировка на моей памяти, мне не нравилось его поведение. Во-первых, обычно он долго готовился к командировке, а в этот раз сорвался неожиданно. Во-вторых, это его странное желание попросить меня приглядеть за квартирой. Я корила себя за то, что сразу не сходила туда. Так что я схватила свою сумку и побежала к лифтам.

Квартира Костина располагалась под самым директоратом. Чтобы попасть в нее, мне потребовалось не только ввести ключ идентификатора, но и представить доказательство своей личности: отпечатки пальцев и радужку глаза просканировали устройства, подобные тем, которые предотвращают проникновение нежелательных лиц в самые секретные части СУЖКа. Муторная процедура, чтобы проделывать ее при каждом входе в квартиру, но, возможно, Костин поставил максимальную защиту на время своего отсутствия – значит, теоретически в квартире могло оказаться нечто важное.

Жилище Костина разительно отличалось от нашей небольшой квартирки: огромные имитаторы окон, за которыми был вид на ночную Москву – один из самых красивых городов прошлого, хотя мне больше нравился Санкт-Петербург – я купила его с первой же своей зарплаты. Гостиная, в которую я попала, была раза в два больше нашей. Кожаные диваны, лакированные поверхности новенькой кухни, мягкий белый ковер выглядели так, будто здесь никогда и никто не жил. Я провела пальцем по барной стойке – небольшой слой пыли уже скопился, значит, дядя не запрограммировал «Умный дом» на еженедельную уборку. Не успел или планировал вернуться?

При ближайшем рассмотрении признаки, указывающие на то, что это все-таки жилая квартира, а не выставочный образец, нашлись: в раковине стояла грязная чашка из-под кофе с намертво прилипшей гущей на дне, в гардеробе сиротливо висели несколько деловых костюмов и домашняя одежда, а под большой двуспальной кроватью я обнаружила кружевной розовый бюстгальтер. Я ухмыльнулась последней находке, покачав головой: такое я точно не планировала тут найти.

В остальном квартира выглядела вполне обычной. Здесь не было ни записок, ни даже консоли управления Умным домом.

– Аня, просканируй пространство. Здесь есть система «Умный дом»?

– Сканирую. Система «Умный дом» не найдена. Есть система с похожими функциями.

– Подключись к ней.

– Подключение осуществлено.

– Обнаружены какие-либо сообщения?

– Есть сообщение, адресованное вам.

– Выведи на экран.

Огромный экран напротив дивана засветился, и с него на меня взглянуло лицо дяди. Костин был как будто чем-то взволнован. На нем была та же одежда, что в тот день, когда мы попрощались.

– Саманта, надеюсь, ты получишь это сообщение раньше, чем его обнаружат другие силовики. Я настаивал, чтобы ты поступила на работу в управление, потому что не могу больше доверять никому. Я наблюдал, как ты росла, и видел, что тебе с детства были присущи доброта, упрямство и честность. Ты не подчинялась системе, если считала это правильным. Это всегда нравилось мне, ты напоминала мне мою сестру. Впрочем, не о ней сейчас… Несколько лет назад я расследовал дела о погибших людях на лестницах нашего комплекса. Я выяснил, что похожие случаи уже бывали в других ЖК, причем все убитые были одинокими людьми, обычно с нижних этажей. Кроме этого, их ничего не связывало. Но почему выбирали именно их, если их тела находились в общественном месте? Я начал искать друзей, родственников убитых, хоть кого-то, и выяснил, что каждый из них перед смертью пропадал на несколько месяцев. Я никогда не верил во все эти небылицы про террористов, которые крадут людей – все известные мне преступники никогда не были замешаны ни в чем подобном. Может, убитых вербовали? Но тогда зачем их убивать? Но только я начал копать глубже, и из управления пришел приказ прекратить расследование. Убийства взяла на себя одна известная группировка террористов, и меня назначили на другое дело. Но я чувствовал, что что-то здесь не так, и продолжал расследование втайне от управления. Сегодня мне пришло важное сообщение от одного из моих агентов, которое нужно проверить. Это удачно совпало с длительной командировкой, так что я успею проверить свои подозрения. Я не хочу вмешивать тебя в это, но запомни, Саманта, две вещи: если от меня не будет вестей дольше, чем два месяца, сообщи об этом Кириллу Мамину. И второе: прежде чем, очертя голову, бросаться искать меня, выясни, кто ты такая на самом деле. Подсказку ты найдешь под экспонатом № 25 в уникальном месте, где спрятаны старинные знания. Кстати, помнишь твою любимую книгу в детстве? Недавно я перечитывал ее, отличная история…

Я долго сидела, уставившись на черный экран, и обдумывала дядины слова. А потом еще три раза переслушала его сообщение, пока не запомнила наизусть каждое слово, каждый оттенок интонации.

– Аня, сотри все данные с жесткого диска, а потом открой технический блок.

– Требуется подтверждение личности.

– Какое?

– Я задам вам вопрос, вы должны ответить с первой попытки. Итак, какие последние слова Константин Костин сказал Саманте при последней встрече?

– Найти себя поможет только чистое сердце.

– Верно, пройдите к сканеру сетчатки.

Картина на абсолютно пустой стене слева от телевизора, на которой были изображены три красных мака, чьи стебли переплетались вокруг хрустального сердца, щелкнула и открылась. За ней оказался сейф со сканером. Второй раз за этот день мне просветили сетчатку – я ненавидела этот момент: ты как будто заглядываешь в дверной глазок, за которым темнота, и в глаз внезапно ударяет тонкий луч света от мини-прожектора.

– Идентификация пройдена, – сообщила Анна.

Дверь сейфа зашипела и открылась. Внутри были зеленые микросхемы технического блока, но первое, что бросилось мне в глаза, был золотой медальон с хрустальным сердцем.

– Чистое сердце поможет тебе найти себя, – прошептала я.

Я не понимала, зачем мне искать себя, если я себя не теряла, но положила медальон в карман, решив потом более подробно его рассмотреть. Сейчас есть более насущные вопросы. Я отыскала в техническом блоке жесткий диск, аккуратно вытащила его и поставила чистый, лежащий тут же, в кармашке. Старый диск я отнесла на кухню и выкинула в измельчитель, поставив его на самую большую мощность.

Все это было очень странно – поведение Костина отличалось от обычного, а я все больше чувствовала себя героем дешевого детектива. Чем больше я думала об этом, тем меньше мне все это нравилось. Костин ввязался во что-то, что было выше моего понимания. Судя по его описанию, это было как-то связано с системой управления комплексами, а с ней лучше не связываться и тем более ей не противоречить. Еще во времена старого режима люди знали, что всех, кто идет против нее, система пережевывает, ломает и извергает из себя навсегда. Но тогда систему еще можно было обмануть, а сегодня это правило работало на все 100%. Я не планировала вылетать из нее, хотела спокойно жить в системе, став органичным винтиком в ее жерновах. Впрочем, срок, очерченный Костиным, еще не истек, так что пока волноваться было не о чем.

Мой идент завибрировал:

– Кирилл Мамин, – сообщила электронная помощница.

– Выведи его на главный экран.

– Привет, Саманта!

– Здравствуй, Кирилл.

– О, я смотрю, ты сменила квартиру. Вышла замуж или незаметно от меня отслужила пять лет? Хотя, чтобы заработать на такой диванчик, тебе нужно было бы как минимум спасти директора комплекса от верной смерти.

– Очень смешно, Кирилл. Я на время переехала в квартиру дяди Кости. Кстати, ты не в курсе, он скоро вернется?

– Вестей от него давно не было, но это нормально для силовика его уровня. Он на секретном задании и отчитывается только начальнику управления.

– Да, просто я не помню, чтобы он так надолго отлучался… Я беспокоюсь за него.

– Саманта, Константин Костин прекрасно может о себе позаботиться.

– Знаю… Но ты же звонишь не для того, чтобы поболтать со мной перед сном, верно, Кирилл?

– Да, завтра тебя поставили работать на первый междукомплексовый хоккейный матч.

– Хочешь сказать, ты меня поставил?

– Именно так. Хорошо себя покажешь – и сможешь получить первый уровень. Представляешь, можно будет самой открывать лестницы и бродить по ним ночи напролет.

– Хорошо, во сколько начало? – пропустила я мимо ушей его очередную провокацию.

Чуть позже, сменив простыни на дядиной кровати на свежие и удобно устроившись спать, я рассматривала медальон, найденный в техническом блоке. Он был очень тяжелый. В центре красовался ограненный в форме сердца горный хрусталь, на котором танцевали золотые блики от оправы. По краю оправы шел орнамент тонкой работы. Медальон состоял из двух частей, соединенных друг с другом миниатюрными шарнирами. С другой стороны, я заметила маленькую замочную скважину. Медальон висел на массивной золотой цепи, к одному из звеньев которой был приделан ключ – я даже не сразу заметила его, настолько он был маленький. Я сняла ключик и с помощью пинцета, найденного в прикроватной тумбочке, открыла медальон. Внутри была расположена фотография – улыбающиеся мужчина и женщина, маленький ребенок на их руках. Я сразу поняла, что это были мои родители и я. Видимо, дядя сохранял эту фотографию, чтобы однажды подарить мне. Я осторожно погладила фотографию указательным пальцем, улыбнувшись. Лучшие подарки – те, что одновременно вызывают и легкую светлую грусть, и ощущение счастья. Это был прекрасный подарок

***

– До-о-обрый день, дорогие друзья! – ведущий лихо прокатился по периметру площадки и, подняв облако ледяных брызг, резко остановился в середине.

На охрану правопорядка на арене в этот раз были брошены не только силы штатной охраны, но и бойцы СУЖК – казалось, трибуны скоро лопнут от огромной толпы зрителей. Я работала в команде силовиков, обеспечивающих безопасность гостей из 40-го комплекса, приехавших к нам на первый хоккейный матч вновь созданной межкомплексовой хоккейной лиги – МХЛ. В команде были Марина и Павел, которые шушукались, посматривая на меня исподлобья. Я старалась держаться от них подальше. Руководил нами Григорий – силовик четвертого уровня, заменявший сегодня Кирилла, который в этот раз находился по другую сторону от нас.