Читать книгу Объятая сном - Анна Сафронова - Страница 1
ОглавлениеГлава 1. Преступление
Акт 1. «До»
Всё было, как обычно. Оленька проснулась, когда солнце уже было в зените. Соня, услышав шорохи, вошла в спальню и привычным движением распахнула тяжёлые шторы. Солнечный свет наполнил богато обставленную комнату.
Пробудившаяся скользнула по кровати, затронув висящую у изголовья игрушку. Эта причудливая вещица была соткана из белых перьев какой-то птицы. Она с детства была рядом, словно оберег сладких снов.
Затем миловидная женщина подошла к зеркалу и сладко потянулась во весь рост. Её белоснежная ночная сорочка, облегающая стройную фигуру, слегка обнажила достаточно высокую для Оленькиного возраста грудь.
– Доброго дня, матушка, – пробормотала служанка. – Как спалось?
– Ах, Сонечка, какой же мне опять сон приснился, видела бы ты! Мои сны – это такой прекрасный край! Что и просыпаться не хочется!
Хозяйка смущённо поправила сорочку и мило улыбнулась.
– Чур меня, чур…Тьфу-тьфу-тьфу…Ну что вы такое говорите! Как так, не просыпаться-то? Вы и так проспали до самого обеда. Пётр Николаич ужо про вас спрашивал. Где, мол, Оленька, супружница моя любимая… А как узнал, что вы ещё не вставали, так в город по делам уехал.
После этих слов от счастливой улыбки на лице Ольги не осталось и следа.
– А как дети? Уже завтракали? – перевела она разговор.
– Да, а что с ними будет-то? Поели, поучились с их хранцузиком ентим. Вон, резвятся на лужайке.
Хозяйка подошла к окну. На лужайке около дома бегали два раскрасневшихся и весёлых мальчугана, погодки девяти и восьми лет от роду. Оба были одеты в одинаковые синие костюмчики на морской манер. Подле них громко отсчитывал цифры на французском молодой учитель. А затем на русском продолжал:
– Кто не спрятался – я не виноват!
Женщина у окна громко хихикнула и сказала:
– Сонечка, я тебе уже сто раз говорила, что Никита Игнатьевич никакой не француз. Он студент столичного Университета. Его рекомендовали Петеньке как хорошего учителя. На лето приехал подзаработать немного денег. Он обучает наших детей языкам и наукам.
– Шут его разберёт, хто он тама… Болтает по-ненашему, знамо – хранцуз.
Хозяйка подошла к зеркалу, поправила растрепавшийся локон, присмотрелась повнимательнее.
– Ах, матушка, как же вы хороша! Ну, прям королевишна! – с придыханием и восторгом прошептала Соня.
– Прекрати сей же час! Вон смотри лучше. Опять седой волос.
Соня подскочила к зеркалу, привычным движением взмахнула на стул подле Оленьки, ловко отыскала седой волос и резко выдернула его. Та даже не поморщилась. Эта процедура ей была отлично знакома.
Затем служанка спрыгнула со стула и подала хозяйке платье.
В гостиную Ольга Дмитриевна вышла ухоженная и свежая. Завтрак уже был на столе. Она позавтракала и приказала служанке позвать детей. Мальчики забежали с громким гиканьем и смехом. Следом вошёл их гувернёр.
– Добрый день, маменька! – громко кричали сыновья.
Мать ласково прижала их к себе по обе стороны и поцеловала поочерёдно в золотые макушки.
– Здравствуйте, Ольга Дмитриевна! – произнёс Никита. – Мы старались играть как можно тише. Мы вас разбудили?
– О, нет, ну что вы! Я проснулась ещё до вашей прогулки. Просто… захотелось утром немного почитать, – смущённо ответила она и ещё раз сладко поцеловала своих отпрысков.
Госпожа Полунина немного стеснялась поздних пробуждений. Ведь детям нужно подавать хороший пример, а чтение до трёх часов ночи и долгий утренний сон сбивают режим.
– Андрей, Александр, нам пора заняться арифметикой, – сказал Никита и увёл мальчиков в детскую.
– Соня, как твои дела? «Скоро ли свадьба?» —ласково спросила Оленька, улыбаясь им вслед.
– Да, Макарушка уже и сватов засылал. Аккурат осенью этой сыграем, – смущённо ответила девица.
– Ну, дай Бог!
Вдруг на улице раздались крики, шум, несколько человек ввалились в переднюю.
– Матушка, Ольга Дмитриевна! Не губи! Горе! – орали наперебой мужики.
– Да что случилось? Чего вы, окаянные, всполошились? – прикрикнула на них хозяйка.
– Пётр Николаевич! Кормилец наш, – ревели мужики басом, – сгинул!
– Что-о? – Ольга привстала. Она не верила своим ушам.
– Убили… – почти шёпотом сказал Макар, и упал в слезах на колени.
Сколько прошло времени Ольга не понимала. Очнулась она в своей постели. В голове гудело, рядом сидел доктор и объяснял Соне как давать лекарства. Когда хозяйка дома открыла глаза, служанка ласковым голосом произнесла:
– Вот, красавица наша спящая проснулась. Сейчас я вам тёплого молочка налью. Вот и хорошо.
– Не надо молока. Доктор, расскажите, что случилось? Что с моим мужем? Где он?
– Ольга Дмитриевна, я подробностей не знаю. Знаю лишь, что на Петра Николаевича совершено покушение…
– Покушение? Так он жив?
– Я не договорил – покушение, которое привело к летальному исходу, – почти шёпотом закончил доктор.
– Вы подробностей не знаете? – поинтересовалась Оленька.
– Я был на месте преступления как судмедэксперт. Ножевая рана в области сердца, в результате чего наступила смерть пострадавшего.
– Где это случилось?
– Довольно людное место. В трактире на Крепостной.
– Да, и вправду, место бойкое. Но что мог Петя там делать в столь ранний час? Обычно он посещал трактир по субботам, к тому же вечером, с друзьями.
– Так я был там сегодня на рассвете. Стало быть, преступление совершено было ночью – доктор закрыл свой саквояж, дал последние распоряжения по лечению и удалился.
После слов доктора Ольга была в растерянности. Убит ночью, а утром был дома?
– Как же ночью? Соня!
– Матушка, простите меня! – рыдала девица.
– Тебя-то за что?
– Я вам давеча сказала, что Пётр Николаич о вас спрашивал, да опосля по делам уехал…так вот неправда это. Он со вчера ещё, с вечера не возвращался. Я вас расстраивать не хотела. Вы такая счастливая проснулись, что я вам настроение не хотела портить. Простите меня!
– Софья Митрофановна! Что за ложь «во спасение»? Я и без тебя, дорогуша, прекрасно знаю, что по субботам мой муж не ночует дома, – раздражённо закричала Ольга. И более спокойно добавила: – Тогда всё верно. Вчера была суббота, он встречался, как обычно, с друзьями в трактире и после не возвращался. Соня, догони доктора, спроси, в какое время он умер.
Соня побежала на улицу за доктором и тотчас же вернулась:
– Уехал доктор. Я не успела.
Акт 2. «После»
На похоронах Петра Николаевича было много незнакомых Ольге «деловых партнеров» супруга. Большую часть из тех, кто был на кладбище, Оленька не знала. Некоторые о чём-то перешёптывались, посматривая на неё. Родители Пети, на удивление, так и не приехали. Мальчиков вместе с гувернёром увезли в деревню к Полуниным, подальше от происходящего.
Сыщикам пока мало что удалось выяснить. Расследование велось, но очень медленно. Оленька почти не спала, она постоянно думала: кому мог насолить Пётр? Лекарства, которые оставил доктор, действовали на неё странным образом. От них очень хотелось спать, но мысли не давали ей покоя.
На кладбище на вдову Полунину страшно было смотреть. Некогда весёлая и жизнерадостная женщина за несколько дней превратилась в измождённую старуху, которая ничего не ела, постоянно плакала и молчала.
Тело в гробу показалось ей совсем чужим, непохожим на её Петеньку. Ольга ёжилась, будто от холода, и старалась не смотреть в его сторону. А когда гроб закопали, ей показалось, что все, кроме служанки, вдруг куда-то исчезли.
И когда они, наконец, тронулись в обратный путь, так невыносимо захотелось спать, что вдова закрыла глаза и провалилась в чёрную бездну, лёжа прямо на Сонином плече.
Дома Оленьке снился Петя. Сон был такой явный! Она чувствовала его запах, слышала его голос, ощущала его прикосновения. Одет он был очень нарядно: белый костюм, молочного оттенка туфли, цилиндр на голове и перчатки. Он куда-то торопился, собирал свой саквояж. Верная спутница тоже хотела поехать с ним, но муж строго приказал:
– Ты остаёшься дома. И точка! Смотри, чтобы Андрей Петрович и Александр Петрович хорошо осваивали науки! – говорил он очень быстро и строго.
Сновидица пыталась спросить: когда он вернётся из путешествия и почему она не может поехать с ним? Но Пётр Николаевич её не слышал, будто между ними была невидимая стена. Тогда супруга сделала над собой усилие и прильнула всем телом к мужу. Но он строго посмотрел на неё и сказал:
– Нет, Оленька, ты остаёшься. Детям нужна мать!
И вдруг, белоснежные одежды и сам Петенька превратились в белые пёрышки и взмыли вверх.
Проснувшаяся женщина открыла глаза и увидела над своим изголовьем безобидную игрушку, которую она помнила с раннего детства. Называла она её «Добрый сон».
Оленька ещё долго лежала на кровати и рассматривала белые пёрышки, из которых была сплетена игрушка.
Это были перья из её сна!
Она не сразу вспомнила о произошедшем. Ведь сон был такой реальный.
Ольга Дмитриевна попыталась встать с постели, но тело не слушалось, голова была тяжёлая. Тут зашла Соня:
– Доброе утречко, матушка! Ох и напужали вы меня! Жар-то трое суток не спадал. Вон только к утру нынешнему оклемалися. Ну дай Бог вам здоровьечка!
– Соня, скажи, где Петя? – прошептала хозяйка.
– Ой, Ольга Дмитриевна! Голубушка, а давайте-ка я вам водицы дам испить. Ну ка, ну ка, вот молодец! Красавица вы наша, умница!
Девушка посадила хозяйку на край кровати и напоила её водой. Та пила жадно, разливая воду по лицу. Выпила весь стакан и попросила ещё. Служанка щебетала о погоде, о природе, о будущей свадьбе, ни слова не говоря о произошедшем горе. Хозяйка всё поняла. Она встала и низким голосом проскрипела:
– Платье подай. Завтракать буду.
Соня аж оторопела. Но тут же спохватилась и начала хлопотать с платьем.
Молодая вдова подошла к зеркалу, сняла с него покрывало и ужаснулась. Из глубины зеркала на неё смотрела уродливая старуха с чёрными глазницами вместо глаз. Волосы с проседью были растрепаны, лицо изможденное. Ольга пошатнулась, но не упала. А старуха из зеркала прошипела:
– Пора прозреть…
Ольга с криком накрыла зеркало покрывалом:
– Соня, открой шторы!
Девушка открывала шторы, а сама причитала:
– Ольга Дмитриевна, ну зачем вы зеркало раскрыли? Рано ещё. Подождать надо немного, хотя бы девять дней. Я сама вас в порядок приведу… нельзя ведь…ох-ох-ох…
Когда ловкая мастерица делала своей хозяйке причёску, то обнаружила, что смоляные волосы в некоторых местах имеют седые пряди. Но говорить она ей об этом ничего не стала. Лишь заметила, что неплохо было бы сходить к мадам Войнич за новой шляпкой. И что в городе появились женские салоны по завивке и даже окраске волос.
Госпожа Полунина никак не отреагировала на эту новость и пошла завтракать.
В гостиную Ольга Дмитриевна вышла без настроения. Она быстрым движением положила себе салфетку на колени, съела весь завтрак и попросила добавки.
Соня от удивления аж рот приоткрыла. Пока хозяйка доедала вторую порцию, заботливая помощница стояла молча, почти не дыша. Та допила кофе, поблагодарила за вкусный завтрак, резко встала и громко возмутилась:
– Я не поняла. Почему ты ещё не готова? Сегодня нам предстоит очень много дел.
Соня мигом подала накидку, сама надела шаль и велела запрягать.
Целый день пробыли в сыскной части. Госпожа Полунина долго говорила с сыщиком, который вёл дело Петра и был на месте преступления. Она методично записывала детали в блокнот, а некоторые факты и цифры просила запомнить Соню. Служанка писать и читать не умела, но цифры знала и понимала время по циферблату. Всему этому её обучила Ольга Дмитриевна.
С десяти лет девочка проживала в доме Петра Николаевича и прислуживала его жене. Хозяина стала обращать внимание на ловкость и сообразительность Сонечки. Когда заботливая мама читала сказки старшему сыну Сашеньке, девчонка реагировала и запоминала прочитанные истории. Ольга Дмитриевна никогда не называла Соню служанкой. Всегда ласково: «Сонечка», «моя помощница» или «личный секретарь»!
Последнее очень нравилось Соне. После этого словосочетания девица делала важное лицо и ходила по комнате, шагая, как цапля…взад-вперёд. Ольга называла её личным секретарём в тех случаях, когда Соня демонстрировала свою великолепную память.
Дар у служанки появился не вдруг и сразу. Это был результат усердных занятий с Ольгой Дмитриевной. Поначалу хозяйка просила запомнить несколько слов, затем предложений, доведя этот навык до двух страниц прозы.
На семейных праздниках Сонечка рассказывала отрывки из рассказов, читала стихи и даже пела народные песни. У неё был отличный голос.
Иметь хорошую память, не умея писать и читать, было очень удобно. Оленька говорила один раз то, что нужно передать соседке или шляпнице, и Соня со скоростью голубя передавала устное сообщение адресату. Ни у кого в городе не было такой умной служанки.
Девушку показывали на приёмах, как чудо! Ради забавы господа говорили Соне любые тексты из книг, а в конце вечера она повторяла эти тексты слово в слово. Но Ольга не считала это чем-то сверхъестественным. Это была обычная тренировка памяти.
Сама госпожа Полунина тоже имела хорошую память, но умение читать и писать ослабляло острую необходимость в запоминании больших текстов. Сонечке же этот её навык очень нравился. Она часто просила прочитать что-нибудь из книги или газеты, а потом через несколько дней рассказывала этот текст.
Сегодня Соня ликовала! Наконец-то, для её памяти нашлась работа. Она не запоминала ничего уже довольно долго, начиная с того дня, как умер хозяин. В сыскном отделении же ей пришлось активно поработать. Целых пять фраз ей надо было запомнить в точности. Ведь вдова Петра Николаевича не всегда могла записывать в блокнот. Рука тряслась, карандаш часто выпадал. Полицейские поили несчастную водой и давали нюхательные соли. Сыщик постоянно повторял:
– Оленька Дмитриевна, голубушка, ну не убивайтесь вы так, милая! Отыщем мы этих мерзавцев, вот увидите, обязательно отыщем!
Госпожу Полунину в городе все очень любили. Она была добропорядочной и ласковой, даже с бродягами. Стражи порядка сопереживали её горю, поэтому отвечали на все интересующие по делу мужа вопросы.
Восемнадцати лет отроду Оленька вышла замуж за Петра, который был старше её на восемь лет. Это была настоящая романтическая любовь. Пётр увидел прелестницу на первом в её жизни балу. Он был элегантным дворянином, который очень красиво ухаживал. В него нельзя было не влюбиться. Вскоре Пётр Николаевич сделал юной красавице предложение, и они поженились.
С тех пор все в городе её называли Оленька или Оленька Дмитриевна. За десять лет брака, молоденькая девочка расцвела и стала настоящей красавицей. Её тёмные вьющиеся волосы ниспадали по белым плечам и стройной спинке, вызывая восхищённые взгляды мужчин.
Но сегодня в сыскном отделении это была не та Оленька, к которой все привыкли. Она была строга, скупа на слова и требовательна. Даже в моменты подступающего удушья из-за услышанных подробностей расположения тела или проникновения ножа, она сдерживала слёзы, поправляя очки на переносице, и яростно записывала факты.
Это было тяжёлое испытание для обеих молодых особ, но они его достойно выдержали.
– Мы молодцы! – довольно произнесла Ольга, когда они вышли. Весь блокнот её был исписан от корки до корки. – Надо купить новый блокнот, – добавила она.
Они, не раздумывая, отправились в магазин канцелярии на Крепостную. Пока хозяйка делала покупки, Соня перешла улицу и зашла в трактир, в котором и погиб её хозяин.
Подавальщик рассказал ей то же, что и сыщикам. В ту злополучную субботу заходил к ним цыганский табор с песней для именинника. Было весело, юбиляр угощал всех водкой. Цыгане шумною толпою обступили столы гостей именинника и спели для него 3 песни. Цыганки танцевали, их яркие широкие юбки так и мелькали в темноте трактира.
А когда цыгане ушли, трактирщик увидел полулежащего мужчину. Он подумал, что тот немного задремал. Это часто бывает с подвыпившими гостями. Прошло ещё минут пятнадцать. Трактирщик подошёл убрать со стола пустую посуду, и вдруг понял, что человек недвижим. Он тронул выпивоху за руку, тот накренился сильно вперёд, а в спине торчал нож.
Служанка вернулась к хозяйке, и они вместе отправились домой. По дороге Соня пересказала разговор с трактирщиком, потом добавила:
– Оленька Дмитриевна, надо идти в цыганский табор. Цыганки своими юбками закрыли стол хозяина. В это время его и убили. Цыгане что-то знают. Давайте-ка сегодня как следует отдохнём, а завтра я раздобуду цыганскую одежду, и мы с вами пойдём в табор.
Та только кивнула Соне в ответ, не в силах вымолвить ни слова. Дома, обессилевшая Ольга, не снимая одежды, рухнула на кровать.
Такие сны Оле не снились никогда. Она очутилась в безмолвном царстве. Город был выжжен дотла. От обуглившихся деревьев с голыми ветвями тонкими струйками тянулся дымок. Запах серы, жжёного мяса и пыли царил повсюду.
Ольга с трудом узнала тот город, в котором она прожила последние десять лет. Вот знакомая качелька, на которой так любили качаться её мальчики. Но сейчас она пуста и сильно обгорела.
Рядом, на земле, лежит чья-то кукла, забытая при пожаре. Дымок стелется поземкой и всё больше и больше застилает дорогу.
Оленька робко ступает к своему дому, но вдруг понимает, что дома больше нет! Вдалеке виднеются одни чернеющие развалины. Дым окутывает всё тело, становится трудно дышать. Она начинает задыхаться, кашлять…
Внезапно из сизого марева появляется образ старухи из зеркала! Она с седыми распущенными волосами, одета в цыганские лохмотья. Протягивает руку и говорит:
– Дай, погадаю. Всю правду расскажу! Что на сердце, что под сердцем…
Оленька сквозь режущий глаза дым, прокашлявшись, кричит:
– Скажи, кто убил Петю? Скажи мне, ты ведь знаешь!
Старуха громко смеётся и отвечает:
– Пора прозреть!
Акт 3. Как жить?
Оленька резко вскочила с кровати, будто её толкнули. От игрушки «Добрый сон» оторвалось пёрышко и застряло в волосах. Пока вынимала его, думала: «Откуда запах? А, вот откуда! У икон чадит лампадка.» Масло пролилось мимо, и вот-вот загорится рушник.
Хозяйка дома быстро схватила покрывало и накрыла несостоявшееся пламя. Облегчённо выдохнула: «Успела». Громко, позвав Соню несколько раз, она поняла, что той нет дома.
Стол уже был накрыт к завтраку.
– Куда запропастилась эта девчонка? Ещё и лампадку зажгла…ух… – громко сказала сама себе Оленька.
Одной рукой поправляя волосы, другой наливая себе остывший кофе из кофейника, наспех позавтракала.
Она совсем выпустила из виду, что спала в одежде. Зеркала в доме так и были закрыты, поэтому привести себя в порядок самой не представлялось возможным. Женщина сочла это удобным. Раз не надо тратить время на причёску, можно поработать.
Она сходила за своими блокнотами и принялась заново всё перечитывать и изучать. Довольно долгое время спустя, прибежала запыхавшаяся Соня. Она держала в руках большой узел с одеждой.
Хозяйка дома была так погружена в работу, что даже не обратила внимания на влетевшую помощницу. Листая блокнот, что-то вычёркивала, вписывала в новый, вырывала листы, сминала их, снова переписывала… На обеденном столе, рядом с чашками и блюдцами, уже скопилась большая куча уничтоженных страниц.
Соня застыла, как вкопанная от увиденного. Но мешать хозяйке не стала. Она тихонько примостилась на краешек стула и так просидела до тех пор, пока та не закончила работу.
– Итаааак… – Протянула Ольга Дмитриевна спокойным и довольным голосом. Она так и не заметила, что неподалёку от неё сидит Соня. Служанка поняла, что уже можно, и вскочила с шумом со стула.
– О, Соня! Ты здесь! Я не заметила, как ты пришла, – лишь на мгновение взглянув мимо своих записей, произнесла хозяйка.
– Оленька Дмитриевна, я цыганские платья принесла, – помощница развязала узел с ярким юбками и блузами.
Дама брезгливо бросила взгляд на ворох одежды, которую она в другой ситуации никогда бы не надела на себя. Сонечка заметила её реакцию и защебетала:
– Матушка, миленькая, вы не переживайте. Это всё новое. Я сейчас всё перестираю и отутюжу. Всё. Я очень-очень быстренько. За час всё сделаю. А вы пока себя в порядок приведите. Вон, волосы все в клок сбились.
– Соня, но ты же сама мне зеркало не разрешаешь открывать.
– А вы и не открывайте. Я утром в таз воды набрала для умывания. Туда на себя посмотрите, – Соня схватила одежду в охапку и вышла из комнаты.
Ольга окинула взглядом комнату. Она просидела здесь, за обеденным столом, несколько часов, но ей казалось, что обстановку комнаты видит сегодня впервые.
Таз и кувшин для умывания стоят в углу, между комодом и банкеткой. Над комодом висит портрет Петра Николаевича с чёрной ленточкой в углу рамы. Камин смотрится нелепо и угрюмо из-за висящего над ним зеркала, закрытого тканью. На камине блистают золочёными вензелями часы и подсвечники в венецианском стиле. Стулья с витыми ножками и подлокотниками расставлены вдоль стен и у стола. Добротный обеденный стол расположился в центре комнаты, объединяя все элементы убранства комнаты. Особое место отведено роялю. Он расположился у окна так, чтобы исполнителя было видно из любой точки комнаты. Вся мебель сделана из красного дерева.
Нестерпимо защемило сердце, захотелось взвыть по-волчьи, выбежать отсюда, зарыться в подушки и уснуть! А проснуться уже совершенно в иной реальности. В той, где Петенька жив, где мальчишки резвятся во дворе и где эта же комната наполнена теплотой и уютом.
Вдова с трудом сдержала рыдания, медленно встала и подошла к тазу с водой. Посмотрев вниз, она не сразу поняла, чьё там отражение. Лицо сильно осунулось, румянец исчез, уголки губ опустились.
– Кто это? – Мелькнула мысль. Женщина стала внимательно рассматривать себя в новом образе. Волосы были собраны в тугой узел. Она расплела свои шикарные длинные волосы, взяла с комода гребень и стала их расчёсывать. В густой гриве волос, то и дело, виднелись седые пряди.
Но всё равно Оленька была очень красива. Она ещё несколько раз взглянула на своё отражение и сделала вывод, что не так уж она и дурна.
Молодая женщина никогда не считала себя красавицей. В детстве она была тощей и угловатой девочкой. Тогда она больше заботилась о том, чтобы не расстраивать маму. Оленька много читала, училась наукам, занималась на рояле, играла на скрипке, пела. Она была любопытным ребёнком. Ей очень легко давалась арифметика, грамматика, но особую страсть она испытывала к логическим задачам. Любовь к логике привил ей отец. Его забавляло как легко девочка справляется с порой невыполнимыми, даже для взрослых, заданиями.
Лет с пятнадцати она вдруг стала хорошеть и к семнадцати годам стала очаровательной девушкой.
На венчании Петра и Ольги, в церкви, все восхищались прекрасной парой. Особенно хороша была невеста! Осиная талия, белое платье со шлейфом, фата, прикрывающая лицо. Ангел во плоти!
Но спустя десять лет семейной жизни, она стала замечать на себе неоднозначные взгляды мужчин. И нередко в её адрес сыпались комплименты о красоте её рук, волос и плеч. Пётр Николаевич с трудом сдерживался в такие моменты, однако, его жена была не только безмерно красива, но и умна, словно мужчина. Она обычно переводила всё в шутку и говорила, что расцвела благодаря своему супругу. Что это его заслуга. Он позволяет ей покупать любые наряды и драгоценности, поэтому и образ приобретает улучшенный вид.
– Господа, не смущайте меня. Если даже очень красивый камень огранить не золотом, а глиной, он будет смотреться ужасно. Поэтому, ваши комплименты я адресую своему огранщику, – говорила обычно Оленька слишком назойливым воздыхателям.
При этих её словах Пётр обычно довольно улыбался, покряхтывал и предлагал красноречивым поклонникам тост в честь его неповторимой супруги. Сам Петя никогда не делал ей комплиментов, редко говорил о любви. Но наблюдательная женщина иногда ловила на себе его пытливый взгляд. Например, тогда, когда она играла на рояле или читала детям на ночь сказку.
Он очень внимательно разглядывал её. Начинал всегда с волос, спускался по лицу, подолгу рассматривал грудь, и так доходил до самых каблучков обуви. После таких исследований он обычно говорил:
– Дорогая, что-то давно мы тебе ничего не покупали. Давай купим новое платье и шляпку?
Прелестница никогда не отказывалась от обновок. Хотя, на прошлой неделе она купила новую шляпку. Но шляпок много не бывает, как и платьев. На следующий же день они вместе отправлялись в магазин. Супруга примеряла наряды в примерочной и выходила к Петру. Он сидел на кушетке, курил трубку и говорил:
– Нет-нет, это платье слишком откровенно. Примерь ещё.
Она примеряла ещё одно, затем ещё…. Но все они, по мнению мужа, были «вызывающе откровенными». Тогда Петя описывал нужный фасон портнихе и та шила его супружнице то платье, которое мужчина считал скромным.
Как бы ни старался Пётр Николаевич скрыть все прелести своей супруги, красота её с каждым годом расцветала всё с большей силой.
А Пётр старел. Он много курил, каждую неделю выпивал с друзьями в таверне и играл в покер. К тому же, он сильно поправился и выглядел гораздо старше своих лет. Волосы его стали заметно реже, появилась лысина.
Госпоже Полуниной не нравилась настойчивость мужа в выборе её гардероба. Но она молчала. Считала это его капризом.
Сейчас молодая женщина вспоминала это с таким удовольствием! И даже с недостатками Петя был такой родной, такой заботливый в её памяти. Ах, как много бы она сейчас отдала, лишь бы он был жив!
Вбежала Соня, а хозяюшка так и стояла с гребнем в руках, задумчиво улыбаясь…
– Матушка, Ольга Дмитриевна! Вы ещё не причёсаны? Я уже всё простирала и развесила! Полчасика просохнет на воздухе, отутюжу и можно надевать. Экая ж вы мечтательная! Давайте я вам причёску сделаю.
– Нет, Сонечка. Причёску не надо. Лучше заплети мне такие две тонкие косички, как цыганки носят. И платья цыганские не утюжь. Я думаю, что в таборе у цыган нет утюга.
– Ох, какая же вы умная! И то верно!
– Ты тоже снимай косынку и расплетай косу.
– Хорошо. Я договорилась с Макарушкой. Он нас отвезёт к табору, чтобы никто нас в этих юбках не видел. Он ждёт на улице.
– Соня, а ты молодец! Я бы сама так ловко это не придумала. Сразу видно – личный секретарь! – гордо сказала Оленька.
Соня демонстративно встала, гордо подняла голову и начала шагать как цапля, высоко поднимая колени. Хозяйка громко и звонко захохотала. А Соня, видя такую реакцию, всё шагала и шагала…
– Всё, всё, хватит… – заливалась от смеха Ольга Дмитриевна.
Служанка подскочила к ней, обняла за плечи и прошептала со слезами радости на глазах:
– Голубушка моя, я готова так хоть вечно ходить, лишь бы слышать вас заливистый смех! Милая моя, родненькая!
Вдова вдруг осознала, что сейчас впервые засмеялась со дня гибели мужа. А ведь она всегда слыла хохотушкой в семье, приветливая улыбка редко сходила с лица.
Но теперь жизнь изменилась. Она поделилась на «до» и «после». Как теперь жить дальше? Вести себя скорбно «на людях», как это делают светские вдовы, а втайне от всех вести праздный образ жизни? Или стать отшельницей, уйти в своё горе и закрыться от мира? Ей больше нравилось второе. Как жить?
Соня смотрела так ласково, как маленький ребёнок смотрит на маму. Так Андрюша смотрел на Ольгу, когда впервые открыл глазки. Подумала о детях. С кем и как будут жить её мальчики, если она закроется от мира? С родителями мужа? Но они уже в возрасте. А у мальчиков всё только начинается. Петя прав, им нужна мать.
– Хорошо. – сказала она, глядя на портрет мужа – Я сделаю так, как ты хочешь.
Соня испуганно отскочила от неё, перевела взгляд на портрет и перекрестилась.
Акт 4. Табор
Макар высадил путешественниц прямо на обочине. За поворотом шла прямая дорога к расположению табора, а здесь деревья вдоль дороги закрывали обзор.
– Жди здесь – коротко бросила Ольга Дмитриевна Макару.
Макар молча кивнул. Соня уже бежала впереди хозяйки, поэтому Макар лишь махнул вослед. Конь хотел, было, пойти за двоими красавицами в ярких юбках, но Макар остановил его и отвёл в сторону от дороги пастись на траву.
Табор расположился на лугу. Кибитки и шалаши стояли широкой подковой, в центре которой горел большой костёр. Пела девочка, ей аккомпанировали гитара и скрипка. Издалека Оленька видела женщин и детей, которые что-то делали подле костра. Она вдруг начала говорить Соне какую-то ерунду, да ещё с цыганским акцентом, вставляя словечки на их языке. Та даже рот раскрыла от удивления и замедлила шаг.
– Ыды давай, чё встала! Всю правду расскажу, дай погадаю…что было, что будет. Скидывай башмаки! Быстро… – Ольга Дмитриевна была так убедительна, что Соня сняла обувь и спрятала её в свой узелок. Так же поступила и новоиспечённая цыганка. Затем она подняла с дороги землю и хорошенько выпачкала ею одежду и лицо Сони.
– Ох, Ольга Дмитриевна, как же я вас, оказывается, плохо знаю! Вы ещё и актриса прекрасная – промямлила Соня сквозь зубы.
– Это для правдоподобности – ответила хозяйка своим голосом – А ты будешь молчать. Скажем, что ты немая. Слышать слышишь, а говорить не можешь – бормотала она, натирая себя очередной порцией грязи.
Соня просто кивнула. Вдруг сзади к ним подошёл красивый черноволосый юноша в красной рубахе и с кнутом в руках. Оленька поздоровалась с ним по-цыгански, рассказала ему грустную историю о том, что они отстали от своего кочевого табора.
Молодой цыган что-то спросил у Сони. Было видно, что она ему понравилась. Но "великая актриса" объяснила, что сестра немая. Улыбка спала с лица юноши. Его чёрные глаза округлились и смотрели на Соню участливо и даже ласково. Он спохватился и повёл незваных гостей к очагу.
Мужчин в таборе было мало. Женщины и девочки-подростки готовили обед, остальные разучивали песню для выступления. Девчонка постарше пела, а два мальчика ей подыгрывали.
У самого младшего, лет семи, никак не получался пассаж на скрипке. Он постоянно останавливался, сердился на себя. И приходилось всё начинать заново. Уже все женщины начали обращать на него внимание, ругать его по-цыгански. Мальчишка чуть не плакал. Но рядом не было отца, который мог показать ему как правильно.
Оленька взяла у цыганчонка скрипку, присела на корточки и сыграла его пассаж в медленном темпе так, чтобы малыш мог его запомнить и повторить.
Мальчишка радостно размазал по своему лицу слёзы, кивнул чёрными кудряшками и так же медленно сыграл пассаж. Всё получилось. От удивления он громко хрюкнул и улыбнулся. Все вокруг засмеялись.
А юный скрипач сыграл ещё, и ещё, и ещё раз. С каждым разом он играл всё уверенней, постепенно увеличивая темп. Получилось! Дети исполнили песню на «Ура»! Матери и гостьи аплодировали стоя.
После такого фурора никто уже не сомневался, что незваная гостья «своя». Цыганки напоили чаем и, слово-заслово, история за историей, рассказали про тот злополучный вечер в трактире.
С ними было двое пришлых цыган из Ольховки. Там есть оседлые цыгане. Эти парни пришли оттуда пешком и ушли сразу после выступления. Звали их Зиндело и Шандор. Они знали все песни, хорошо подпевали, но старались быть «в тени», не привлекая к себе внимания. Денег за выступление не взяли, после поздравления юбиляра в трактире ушли ночью.
Всё, что было нужно, наши новоиспеченные цыганки узнали и собирались уже уходить. Как вдруг одна из женщин спросила Оленьку – не хочет ли та выдать замуж свою младшую немую сестру за её сына? И указала на юношу, который встретился им первым. Оленька улыбнулась, но ответила, что девушка уже засватана.
Внезапно началась суета: дети побросали инструменты и стали готовить места вокруг костра. Женщины принялись возиться с хлебом и овощами. Стало понятно, что скоро в табор вернутся мужчины. Гостьи попрощались со всеми и пошли восвояси.
Макар лежал на траве и жевал травинку, глядя своими синими глазами куда-то вдаль. Это был широкоплечий парень крепкого телосложения, белокурые волосы его разметались кудряшками по земле и напоминали лучи солнца.
Когда подошли две прелестницы в ярких юбках, юноша вскочил на ноги и поднял с земли заранее заготовленный букет полевых цветов. Он густо покраснел и молча подарил букетик Соне. Та буркнула что-то в ответ и тоже зарделась румянцем.
Оленька с большим удовольствием наблюдала эту радостную картину. И тут у неё мелькнула мысль: «А жизнь продолжается!».
Макар спохватился и начал рвать цветы. Он срывал второпях всё, что попадёт под руку – и траву, и ветки мелких кустарников… Потом вытер пот рукавом и торжественно преподнес «букет» Оленьке.
– Во, хозяйка. Эт вам – прогудел богатырь басом.
Оленька приняла букет, присев в глубоком реверансе, и все дружно рассмеялись.
Весь обратный путь девушки пели русские песни и плели венки из цветов, травы и веток, подаренных Макаром. Домой приехали весёлые, раскрасневшиеся, в шикарных венках на голове. Вошли со двора так, чтобы никто из соседей их не видел.
Однако, стоило зайти в гостиную, как веселье рукой сняло. Над комодом висел портрет Петра, над камином накрытое зеркало.
Соня подошла к большому зеркалу в спальне, прикоснулась к покрывалу и уж было хотела сорвать пелену с зеркала, но хозяйка дома задержала её руку и остановила девушку.
