Оглавление
Анна Соколова. Новому человеку – новая смерть? Похоронная культура раннего СССР
Предисловие
Введение
Десемантизация смерти: «Остается туша гниющего мяса. Какое к ней может быть разумное отношение?»
Рядовая смерть: советский проект и повседневные практики обращения с мертвыми телами
Похоронная реформа 1918 года
Похоронные реформы в Европе в XVIII–XIX веках
Нормативное регулирование и похоронные реформы в Российской империи
Последствия похоронных реформ и советский микрокосм
Глава 1. Похоронный футуризм: похороны протестные, революционные и статусные
Революционное движение и практика публичных похорон
Гражданские похороны и возможность отказа от церковных обрядов
Похороны жертв революции на Марсовом поле
«Жизнь без обряда – как квас без изюминки» – какой должна быть новая гражданская обрядность?
Что собой представляли «красные» похороны?
Быть большевиком – при жизни и после смерти
Глава 2. Смерть в утопии: кладбище в пространстве социалистического города
Новый рациональный советский город
Кладбища в старых городах
Кладбища как общественные пространства советских городов
Кремация как мортальная практика для города будущего
Глава 3. В мечтах о кремации
Европейская дискуссия о кремации XIX века
Биологизация и десакрализация смерти и мертвого тела
Опыт катастрофы
Эмансипация похорон от Церкви: европейский контекст
«Комиссия предполагала предпочтительным постройку Крематориума-Храма»
Первый советский крематорий
Общественное мнение и кремация
Головокружение от успехов
Глава 4 «Покорнейше прошу вас не умирать так быстро»: советская реформа похоронного администрирования
Муниципализация похоронного дела и похоронный кризис 1919 года
Антирелигиозная кампания и похоронная инфраструктура
Новое администрирование и похоронный кризис
Классовый принцип оплаты погребения и реконструкция похоронного дела
Глава 5. Дистопия советской смерти
«Трагедия с буффонадой»: деволюция советской похоронной реформы и переход к низовому регулированию и DIY-практикам
День и ночь кремации
Огонь, политические трупы и воспроизводство чистоты
Бессмысленность обычных похорон как норма: две утопии советской смерти
Дача из гробов: от попыток реформ к осмыслению катастрофы
Эпилог: советские похороны в поисках смысла
Приложение
1918 год. Декрет Совета Народных Комиссаров. О кладбищах и похоронах
1923 год
1923 год
1928 год
1937 год
Источники. Архивные материалы
Библиография
Отрывок из книги
«…Среди городских обывателей создавалось явно антисоветское и чуть ли не погромное настроение. Это настроение еще усилилось тем, что все попы забастовали, отказываясь совершать обряды и богослужения»[1] – так описывает корреспондент газеты «Безбожник» последствия «поповской стачки» в Перми в 1918 году. Отказ священников совершать обряды стал результатом конфликта пермского епископа и Губчека. Во время напряженного противостояния верующих и коммунистов обе стороны поочередно устраивали митинги. В результате на большевистском митинге была принята резолюция, «резко осуждающая поповскую противосоветскую работу и стачку попов, требующая от попов немедленного прекращения стачки и просьбой к Сов. Власти принять меры, чтобы попы на время стачки были бы лишены продовольствия, ибо – „кто не трудится, тот да не ест“»[2]. Священники потерпели поражение и были вынуждены прекратить стачку. Отказ священников совершать обряды практически парализовал жизнь в городе, и революционная власть была вынуждена требовать прекращения стачки и возобновления богослужений, чтобы восстановить порядок.
Сегодня сложно представить себе, что 100 лет назад семейные обряды (крестины, свадьбы, похороны) занимали в обществе совсем иное, гораздо более важное место. Как видно из истории «поповской стачки», в российском обществе начала XX века эти ритуалы не находились в приватной сфере, как сейчас, а были в гораздо большей степени публичным социальным действием. Похоронный ритуал, которому посвящена эта книга, не только предполагал участие большого круга лиц помимо родственников покойного, но и становился общественным событием: его наблюдали, обсуждали, описывали в дневниках и письмах десятки людей, никак не связанных с умершим. Люди легко «считывали» социальный контекст происходящего – кем был покойный, каковы были его общественное и материальное положение, отношения с родственниками и даже политические взгляды. Похоронный ритуал, таким образом, был не только приватным религиозным обрядом, но и социальным актом.
.....
Постепенное реформирование похоронной культуры происходит во всех странах Западной Европы начиная с XVIII века. Хотя этот процесс был крайне неоднородным, в целом во всех странах он имел общее направление и сходные источники.
Вплоть до XVI века во всех христианских странах местом погребения служило прежде всего приходское кладбище[39]. Однако уже в раннее новое время ситуация постепенно меняется. Кладбища начинают медленно переноситься за пределы церковной ограды. Размышляя над изменением похоронной культуры этого периода, Сергей Мохов отмечает, что в западноевропейской культуре эти процессы были инициированы новым миропониманием, которое принесла Реформация: «Это становится возможным потому, что в протестантизме происходит пересмотр самого понятия святости (ее источника) и сакрального пространства. В протестантизме храмом является, по сути, любое физическое пространство, где собираются люди для того, чтобы прочитать Слово Божие: протестантизм переносит акцент на человека вместо предметов и мест отправления культа. Таким образом, церковная ограда утрачивает свой сакральный статус: отныне покойника можно хоронить не только в границах освященного храмового пространства»[40]. Тогда же под влиянием усиления роли нуклеарной семьи в противовес общине изменяется и внешний облик кладбищ. Захоронения становятся более ухоженными и регулярными.
.....
