Читать книгу Каноны механики - Анна Толкачева - Страница 1

А. Энштейн: Бог не играет в кости со Вселенной!

Н. Бор: Альберт, перестань же ты, наконец, указывать Богу, что ему делать!

Пролог

Меня переполняло бурное ликование. Еще бы. Я снова лежал на диване, посреди измятого и мокрого от пота постельного белья в съемной квартире на седьмом этаже нового дома в одном из спальных районов Москвы. Мне снова удалось избежать смерти во сне. Слава Богу!

Я мог бы на радостях открыть ноут, забронировать отель где-нибудь в Бангкоке и уже часа через три взбираться по трапу самолета с лоснящимися боками, предвкушая дивный аромат восточных пряностей и зной полуденного солнца. Но нет. Сегодня последний рабочий день перед отпуском, который я спланировал заранее, и в котором с вероятностью 120% не окажется места приятным приключениям.

Глава 1. Игры богов

– Скорее бы! – озвучил всеобщее нетерпение коллега, вернувшись из санузла в общий рабочий кабинет, где прохлаждалось еще четверо в ожидании утренней летучки. Шеф, как обычно, задерживался.

– Может, у него завелась новая игрушка? – предположил Михалыч, прихлебывая кофе.

– Ага, скорее всего старая не завелась, – подколол Стасик, сразу понявший, что речь идет о дорогих тачках, которые начальник менял как перчатки.

Михалыч покачал головой. Артур, взмахнув рукой, погасил все освещение. Все присутствующие нервно дернулись, а Михалыч еще и матернулся, пролив кофе на брюки. На самом деле жест Артура был вовсе не волшебным, а электричество в высотке вырубили рабочие, устроив нам сюрприз вне очереди, третий по счету за прошедшую неделю, надо сказать. Все как-то сразу расслабились. Очередной ремонт проводки или замена щитка может занять от получаса до половины рабочего дня.

Омрачило наше счастье бездеятельности внезапное нападение из темноты.

«Ой, милые бранятся…» – раздался ироничный голос из-за двери. Потом что-то грохнулось об пол, послышался всплеск, дверь медленно со скрипом отворилась. В бледном дверном проеме возник силуэт борца сумо с бамбуковой палкой наперевес в одной руке и гранатой в другой. Однако никто не сорвался с места в попытке выпрыгнуть в окно и не кинулся доставать из выдвижного ящика стола припрятанный на всякий случай револьвер 36 калибра – все узнали по голосу бабу Клаву, нашу уборщицу, дежурную по этажу. Как всегда, она спалила по скрытой камере, что все расселись пить кофе, и поспешила нам помешать. Коллеги уверяли меня, что скрытой камеры нет, что все это профессиональное чутье уборщиц – я не верил. Нюх у них, как у собаки, что ли?

– Ты на что это намекаешь? – возмутилась тетя Клава, так что я аж подскочил с испугу, подумав, что размышлял последние секунд десять вслух. Но бабулька деловито натирала пол, не обращая на меня никакого внимания. Прижав плечом трубку к уху, она не переставала трепаться с кем-то по телефону. Вдруг задумалась, закусив губу. Я невольно перенял ее жест.

На самом деле хотелось биться головой об стену и проклинать собственное слабоумие. Я не успел сохранить работу. Если при таком же внезапном включении питания комп не предложит восстановить оборванную сессию, в отпуск я не полечу.

– Я уже думал, ты его убила и скрываешься! – радостно подпрыгнул Артур при виде секретарши нашего босса.

– Саша, где вас носит? Мы тут в офисе уже все с ума посходили! – тут уже подскочил Михалыч поздороваться с зашедшим следом за Лизочкой шефом.

– Даже не спрашивайте, – махнул рукой шеф и скрылся в своем кабинете.

Честно говоря, Лизочка – это не тот человек, которого я бы захотел встретить в темной комнате, даже если я при встрече оказался не один. Вот и сейчас неодобрительный взгляд ее сиреневых, казалось даже светящихся в темноте глаз, с цветными контактными линзами, разумеется, остановился на мне. Я нервно отставил кружку на стол. На мгновение мне почудилось, что она сканирует мои мысли. Лизонька же, убедившись, что я невинен как агнец, поправила распущенные сиреневые с желтыми прядями волосы, и походкой, заколачивающей гвозди, прошлась мимо меня, как бы случайно задев бедром кресло. Если бы я не поставил кружку, то сейчас прыгал бы как гиббон по офису и орал от ожога. Уфф… Даже подмышки взмокли.

Михалыч же ехидно ухмылялся в усы, я это даже в темноте видел.

Поднявшись со своего места, я глубоко вдохнул, медленно выдохнул, вытащил из выдвижного ящика коробку лапши быстрого приготовления и отправился к кулеру. А что, нам все равно неизвестно сколько времени еще бамбук курить. Мне следовало идти по коридору прямо, и через пять минут я должен был оказаться на месте. Однако за дверью меня обняла непроглядная темнота. Совсем забыл, что свет на этаже полностью вырубили. Вот кретин!

– Всем приготовиться к выезду! – скомандовал шеф, едва я успел вернуться, не солоно хлебавши. Как чувствовал, что на другие этажи соваться не стоит. – Сбор здесь внизу.

Едем на объект, видать, свет не дадут еще долго. Вздохнув, я убрал неиспользованную коробочку в шкаф. Секретарша на объекты никогда не ездила, а потому ей следовало оставаться на рабочем месте в кромешной тьме декабрьского утра. Почему-то в воображении тут же нарисовалась картина, как она откупоривает бутылочку красного вина, припрятанного на праздник, и предается гедонизму в полном одиночестве. А что, вернусь и проверю. Подумал я, покидая офис последним в нашей мужской компании.

Артур вымученно улыбнулся и сел на водительское кресло. Я устроился рядом.

– Как думаешь, у меня есть шансы? – спросил Артур, и я не сразу понял, что он имеет в виду. Я недоумевающе глянул на него, и Артур пояснил, – Да, с Лизой у нас может что-нибудь получиться?

– Доживем до корпоратива, посмотрим, – хмыкнул я, понимая, что вместо новогодней пьянки буду гулять по заснеженным улицам Белгорода. Совершенно очевидно, что Артур не разбирался во всех этих женских штучках и совершенно напрасно надеялся на мою помощь.

Артур пропустил мой комментарий мимо ушей – тачка шефа стремительно рванула на проспект, и мы едва поспевали следом.

– Почему бы тебе не напоить нашу неприступную секретаршу? Будет весело, – продолжил я разговор чуть позже, разглядывая цветные огоньки, украшавшие все витрины и окна первого этажа домов.

На объекте владелец воодушевленно показывал нам помещения, где по его замыслу предполагалось организовать семейный ресторанчик не позже, чем к новому году. Мы должны были сварганить дизайн помещений. Честно говоря, я не понимал, почему шеф решился взять такой срочный заказ, и надеялся, что он передумает. Или что заказ будет выполнять Артур. Но не я. У меня билет на завтра. Такой головняк в мои планы определенно не входил. У меня нехорошо ёкнуло в желудке. А что если у шефа на меня уже появились планы? Это рабство какое-то. Я тут же встретился с шефом взглядом. Большие злые глаза, сверкающие из-за квадратных очков. Прямо мороз по коже. Шеф меня всегда держал в напряжении, хотя, уверен, что этим может похвастаться любой наемный работник.

Утро медленно и лениво перетекло в полдень. После экскурсии по объекту все собрались в семейном ресторанчике конкурента нашего заказчика. Во-первых, обсудить новый проект, раз уж в офисе обстановка, не располагающая к работе, во-вторых, оценить дизайн этого конкурента, в-третьих, у всех проснулся зверский аппетит после новости о премии, которую получат сотрудники по завершении проекта в срок.

У всех, кроме меня. Нарастающее чувство тревоги сводило весь аппетит на нет. Не знаю, с чем это было связано. Может, я боялся профукать важное для себя дело, которое запланировал на отпуск, может, предвидел события ближайшего будущего. Весь день у меня в душе оставался неприятный осадок, который ощущался особенно остро под взглядом Александра Сергеича. После обеда Лизонька порадовала всех новостью, что свет все еще не дали, так что ребята разъехались по домам. Мне же ничего другого не оставалось, как возвращаться на работу и ждать, когда вернут электричество.

На крыльце шеф молча стоял рядом, пока я наблюдал за парящими в небе снежинками. День выдался сумрачный. Я думал вызвать такси или ехать на метро, но шеф сказал, «садись», жестом указывая на свою модную тачку цвета раздавленной брусники. Кто знает, сколько у меня останется свободного времени в Москве, глупо тратить его на общественный транспорт, так что я согласился. Хоть и с опаской. Но шеф всю дорогу разговаривал по телефону через гарнитуру, почти не обращая на меня внимания.

Едва я успел сдать работу, как Александр Сергеич прислал мне по мэйлу короткое «Зайди». Что говорить – шеф немногословен. Я осторожно заглянул в дверную щель. Лизы на месте не оказалось: уже успела слинять, чертовка! Приободрившись ее отсутствием, я зашел. Выдохнул с облегчением. Но зря. Шеф меня заметил и протянул руку, указывая на кресло. Сам он стоял напротив окна, выглядывая на улицу через раздвинутые полоски жалюзи.

Его лицо напоминало деревянную маску. Темные глаза, темные волосы, темная щетина на щеках и подбородке. Лицо украшала прямая черная линия очков, делавших его еще более суровым. Отвернувшись от окна, Александр Сергеич снял очки. Черты его лица сразу смягчились.

Сколько девушек вокруг, одна другой краше, но шеф никогда на них не смотрел. В секретарши себе выбрал монстра на шпильках. Нет, внешне она очень миловидная, чего не скажешь о характере. Я почему-то всегда думал, что он женат, хотя колец он никаких не носил и ни разу не заговаривал о своей семье при подчиненных. Чем-то он напоминал робота, идеального, безупречного и бесчувственного. Потому мне всегда было неловко с ним разговаривать. Ведь я-то простой смертный и всегда делаю кучу ошибок.

Я в свои двадцать шесть еще никогда не влюблялся. Может, и шеф так же? Эта мысль мне понравилась. Она делала Александра Сергеича хоть немного похожим на человека.

Скользнув пальцами по гладкой поверхности стены, выкрашенной в лавандовый цвет, шеф задумчиво посмотрел на меня. Интересно, я когда-нибудь перестану так смущаться? Так, спокойно! Но ладони, чинно сложенные, как у старпера, на коленях, упорно продолжали потеть. Глубокий вдох. Даже слишком глубокий. Сейчас рубашка по шву треснет. А потом медленный выдох.

Шеф сделал пару шагов и оказался сзади меня. Спиной я почувствовал костяшки его пальцев, сжавших мягкую спинку кресла, в котором я сидел. От этого прикосновения меня передернуло.

– Что ты забыл в Белгороде? – я вздрогнул от прямого вопроса, – У тебя там родственники? – Наклонив голову набок в опасной близости к моему лицу, спросил Александр Сергеич. Меня тут же окутал знакомый аромат того парфюма, над которым я долго думал в магазине, но так и не решился отдать за него половину зарплаты. Фужерный, травянисто-цитрусовый, дерзкий и холодный.

Вполоборота, не осмеливаясь ни встать, ни отвернуться, я смотрел на него как кролик на удава. Даже забыл, что ничего по сути не должен ему рассказывать. Мне очень не хотелось, чтобы кто-то кроме меня знал о моих тайнах, и уж тем более шеф – последний на Земле человек, которому я расскажу о цели своего путешествия.

– Я.. я… – начал я заикаться, глядя в глаза шефу и силясь подобрать хоть какую-то отговорку. Но в голове было хоть шаром покати. Шаром для боулинга. Я так ничего и не выдумал внятного. – Я никогда не был в Белгороде. – Выдавил я наконец и сам только после того, как выскочила эта фраза, понял, какую глупость сморозил, но слишком поздно. Шеф на удивление спокойно воспринял эту новость. Я-то ожидал, что он сейчас со смеху покатится.

– Ну что ж, Белгород, так Белгород. – Пожал он плечами. – Чемодан готов? Выезжаем сегодня.

Мое плечо окаменело под пальцами шефа. Стоп. Какое еще выезжаем сегодня? Я не ослышался?

– Только не говори, что ты еще и забыл про совместный ужин, – Александр Сергеич продолжал сверлить меня взглядом, а я продолжал тупить как олень. И потеть. Я что начал страдать лунатизмом? Или провалами в памяти? А через мгновение его изящные пальцы, уже потеплевшие и переставшие казаться железными, коснулись моей шеи, торчавшей из-за воротника рубашки. Было ли это случайностью? Было ли вообще все стечение сегодняшних событий случайным? Вот, о чем я размышлял, не имея сил оторвать от начальника взгляд, слишком пристальный, чтобы еще считаться приличным. Сказать, что Александр Сергеич меня удивил – это ничего не сказать. Я был просто ошарашен!

Определенно, вечер переставал быть томным! Я повертел головой, закусив губу, что могло означать в принципе что угодно, вот только не говорить же: «Я не стану с вами ужинать!» Или: «Что вы тут себе позволяете?» И вообще глупо вести себя как Орлеанская девственница. А что, если и правда я пообещал чего-нибудь и забыл, потому что голова у меня забита совсем другими вопросами? Более насущными, как мне казалось.

Я наконец-то смог отвести взгляд в сторону, и в глаза мне бросилась белоснежная рубашка, аккуратно сложенная на журнальном столике, поверхность которого всегда тщательно наполировывает секретарша. Что-то совсем все смешалось у меня в голове. Может, потому что я плохо ел сегодня, а может нервы сдали, но я выпалил ни с того ни с сего:

– А раздеваться обязательно?

– Без вариантов! – Хищно улыбнулся шеф и продолжил на меня смотреть выжидающе.

Спорить с начальником – обречь себя на санкции. А на какие – это уж начальство всегда придумает.

Черт знает, почему я решил, что мне надо сменить рубашку и непременно надеть ту, что лежала на столике. Просто все складывалось именно так. Я встал и принялся одеревеневшими пальцами медленно расковыривать петли своей рубашки, выпихивая из них пуговицы, при этом жутко смущался и чувствовал себя стриптизером по вызову. Шеф, казалось, вообще не выражал никаких эмоций. Он скрестил руки на груди и, прислонившись спиной к подоконнику, молча смотрел на меня. Я не уловил в его взгляде ни интереса, ни любопытства, ни даже иронии. Ну, точно робот. Всё: его поза, манера держаться, интонация и даже стиль одежды производили впечатление хладнокровной властности. Я переодевался с ощущением, что это какая-то проверка, вот только я понятия не имел, какое действие будет правильным, а какое нет. Не помогут никакие призывы о помощи типа вопроса на мэйл.ру или звонка другу. Это был другой случай.

Я задержал взгляд на узких губах Александра Сергеича. Может, в уголках спряталась издевка? Не приподнят ли один из них выше другого? Он все так же смотрел, кажется, даже не мигая. Черт, никогда раньше я не стеснялся раздеваться перед мужиком! Даже в первый раз подростком в бане, когда все на тебя оценивающе смотрят. А тут я бы даже не сказал, что на меня смотрели оценивающе. Скорее, как на вещь. И, наверное, от этого я покраснел.

Глава 2. Здесь и сейчас

– Шеин, проснись, приехали!

Я вздрогнул от тряски за плечо и разлепил глаза. Что? Где мы? Я что, спал? Просто спал? Я не любил свое имя Елизар и просил всех называть меня по фамилии. Медленно я возвращался в реальность этого мира. Из мира обычных снов. Невероятно! Не помню, когда я так хорошо и спокойно спал. Стоп. Подождите. А кто меня тряс и требовал проснуться? Я, наконец, сфокусировал взгляд и чуть не подпрыгнул на переднем сидении авто, на котором уже ездил сегодня. Или вчера? Который час?

– Шеин, ну ты засоня! – Рядом на водительском кресле сидел сияющий бодростью Александр Сергеич. От его куртки веяло легким морозцем, в руке дымился бумажный стаканчик с кофе. – На, попей, приходи в себя уже, недолго осталось. Вообще-то я думал, ты более интересный попутчик. – Добавил он с укоризной и вручил мне стаканчик. Я на автомате хлебнул и поперхнулся. Мало того, что кофе оказался обжигающе горячим, так я еще и подумал, что это его кофе. Это что же, непрямой поцелуй, получается? Ой, блииин, соберись, олень, о чем ты вообще сейчас думаешь?

Я поморщился.

– Не любишь крепкий? – с сочувствием спросил шеф.

– Люблю, – ответил я хмуро и залпом осушил всю оставшуюся жидкость.

Черт! Черт! Черт! Черт! Это можно назвать похищением?

Автомобиль тронулся с места и легко, как лыжник со снежного склона, заскользил по трассе, врываясь в вихрь танцующих снежинок, напоминавших в ярком свете фар бриллиантовую крошку. Мы неслись в направлении Белгорода, в левом ряду, выдавливая из него всех, как запущенный биллиардный шар, скользя по сукну, сталкивает со своего пути другие шары. В салоне витала смесь ароматов кофе, сандалового дерева и кожаных сидений. К ним примешивался едва уловимый запах опасности. Похоже, сон и явь решили поменяться местами.

***

Мы все же поужинали накануне в одном из модных заведений города. Ничего особенного, просто поели, не торопясь, обсудили крупных заказчиков. Каждый раз, когда я начинал заговаривать о причинах столь неожиданного поведения с его стороны, Александр Сергеич перехватывал инициативу в разговоре и менял тему, не давая мне возможности поинтересоваться, а что вообще происходит. Все выглядело бы даже обыденно, если бы я не сидел как на иголках, и, если за это невинное развлечение не заплатил бы шеф, отказавшись делить счет пополам. Так что теперь плюс ко всем моим сегодняшним невзгодам я чувствовал себя должником.

Когда мы вышли в искрившийся предпраздничными огнями город, шеф открыл передо мной дверь своей тачки и жестом пригласил присаживаться. Времени поразмышлять не хватило. Мы и так засиделись, до метро топать полчаса, потом ехать в подземке, потом ковылять до дома, так я рисковал приехать уже за полночь, а потом, не спав, принять душ и вызывать такси. Хорошо хоть дорожную сумку собрать догадался заранее. Однако как только мы остановились у моего подъезда, шеф посмотрел на часы и деловито сказал:

– Даю тебе пять минут. Забирай чемодан, поливай кактусы, корми рыбок и на выход.

– Но у меня билет на утро! – запротестовал я.

– Отмени, – скомандовал шеф, – поедем на моей.

Шеф, как всегда, был немногословен. А вот про кактусы и рыбок он не угадал. Я улыбнулся своему отражению на поверхности сомкнувшихся дверей лифта. Нет у меня ни кактусов, ни рыбок, ни счета в швейцарском банке. Я живу одним днем. А как еще можно жить, если каждую ночь рискуешь умереть?

Можно было запереть квартиру и сделать вид, что я уже умер. То есть – не выходить, пока начальник, которому взбрело в голову неизвестно что, но явно что-то нехорошее, не уедет. Но Александр Сергеич не тот человек, который вдруг передумает. Он тот, кто поднимется через семь минут на мой этаж и будет настойчиво выжимать кнопку звонка, пока я не открою. Или пока не выпрыгну из окна. Или нет. Он не станет за мной бегать. Просто с комфортом подождет, пока я сам не выйду – у меня ведь билет. Так я размышлял, бросив взгляд вниз на поблескивающую красным металликом крышу его тачки, все еще вплотную прижатой к тротуару у входной двери подъезда.

***

Не знаю, когда до меня начали доноситься голоса. Сначала это было так, будто включили радио и ловят подходящую частоту. Голоса блуждали, сменяя интонации, с одной темы на другую. Не дослушав начало фразы, я уже силился разобрать следующую. Не помню, как я сомкнул веки. Конечно, не следовало этого делать. Наверно, я посмотрел в боковое зеркало летящего в темноте авто. В зеркале не отражалось ничего, кроме тьмы, и она тут же затопила меня.

Я уже не мог доверять себе как раньше! Соглашаюсь на сомнительные авантюры, меняю планы на ходу. Никогда я не чувствовал себя так опустошенно. Да, я не цеплялся за материальное, не делал накоплений, не заводил собаку, но события в своей жизни я планировал тщательно. Теперь, я не знаю, что будет в следующую минуту, и проснусь ли я теперь в салоне автомобиля, в котором шеф едет со мной зачем-то в Белгород. И почему-то мне захотелось в ней проснуться. Я представил, как Александр Сергеич мчится черте где по трассе с трупом на переднем пассажирском, и от души пожелал не увидеть, как зрачки в его темно-карих глазах замрут от ужаса.

За окном зависла темная предутренняя муть. А рядом никого. Пространство рассекал железнодорожный состав, где я занимал место у окна, стоя в коридоре вагона-купе. Тусклая лампочка на потолке нервно мерцала, выхватывая пыльные занавески на окнах и мое встревоженное лицо, отражавшееся в стекле.

Мужчина, долговязый и несуразный, вышел из купе проводника и, поправив длинную челку, открыл было рот, чтобы представиться, но я не стал дожидаться, когда там у него вылезут клыки, щупальца, или еще какая хрень прямо из глотки. Ну, нафиг! Это очередной охотник по мою душу, один из стражей, ясен пень. Оттолкнувшись от перекладины-поручня, как от трамплина, я рванул вперед. И угадал. Парень поспешил за мной.

Едва успел проскочить мимо двери туалета и прошмыгнул на площадку, где обычно ездят безбилетники в электричках. Честно говоря, я уже ждал засады, думал, сейчас меня собьет с ног распахнувшаяся дверь сортира, и оттуда вывалится еще один человеко-монстр. Но его напарник засел где-то в другом месте.

Еле успел захлопнуть дверь перед самым носом долговязого и заклинил ее хлипкой перекладиной, на которую были нанизаны занавески. Сорвал ее по пути. Стражник яростно долбился в двери, и казалось, клацал зубами от досады. Скоро он сломит эту жалкую оборону. Я шагнул на железную ступень, открыл дверь, как это обычно делают проводники, и на мгновение замешкался, глотая морозный воздух. Белесая мгла затопила все вокруг, не видать ничего, казалось, мы едем по бескрайнему полю. Возможно, так оно и было.

Я вдохнул еще раз и прыгнул. Метель приняла меня в свои объятия. Меня снова ждала неизвестность. Я боролся с тьмой, схватившей меня крепко, обступившей со всех сторон, как борются с ветряными мельницами. Что, если я найду зазор и выпаду из этого снежного бреда в уютный салон автомобиля? Я зажмурился, представляя это так, словно видел наяву. Но нет. Фигушки.

Когда открыл глаза. какой-то псих нес меня, перекинув через плечо сквозь снежную бурю. Я не видел, куда он идет, да и не увидел бы из-за мельтешившего снега. Я отчаянно задрыгал ногами, заколотил незнакомца кулаками по спине, как это показывают в комедиях о строптивых героинях, но он даже внимания не обратил. Просто продолжал монотонно идти вперед, прижимая меня к плечу тяжелой лапищей. Никогда стражники не подбирались ко мне так близко.

И тут меня мороз продрал по коже. Нет, этот человек не снял с меня пальто, так что холодный ветер тут же вгрызся в тело. Я вспомнил, при каких обстоятельствах ко мне попала предсмертная записка старшей сестры: «Не позволяй стражам прикасаться к тебе». Если они не убьют меня сейчас, то без помощи я долго после этой прогулки не протяну.

Я замычал, не в силах выдавить из себя связную речь. Стражник остановился. Неужели прислушался ко мне? Но тут до меня донесся скрип несмазанных петель, стражник сделал широкий шаг, и перед моим носом хлопнула дверь. Меня потянули за ноги вниз. Сердце сделало крутой вираж. Мертвую петлю. Я забыл, когда вдыхал воздух последний раз. Я уже ощущал себя умершим. Осталось только еще увидеть себя со стороны, как об этом рассказывают. Ноги мои шмякнулись о твердый пол, тело по инерции потянуло вниз, и я крепко приложился спиной и затылком. Блин, больно!

– Эй, ты чего? – в меня всматривался взволнованный шеф.

– На дорогу бы смотрел! – нервно выпалил я, когда ужасно резкий, слепящий свет фар ударил мне по глазам. Я понял – это все еще трасса на Белгород, мы едем в предрассветной дымке. Чегооо???? Я что, только что нагрубил начальнику? Я застонал, закрыв лицо ладонью. И осторожно выглянул в щелку между пальцев. Вот я кретин! Но шеф, не подавая вида, сосредоточенно смотрел вперед. Может быть, пронесло.

Когда мы проехали черно-белый знак с названием города, шеф спросил:

– Гостиницу бронировал?

– Да, – так же кратко ответил я.

– Отмени.

Вот ведь заладил! Что еще прикажет мне отменить?

Я отменил бронь. Куда теперь поедем?

Александр Сергеич уверенно мчался по пустынным заспанным улицам пригорода. По пути расступались угрюмые здания складов, иногда сменявшиеся жилыми домишками. Мы тормознули у самого пафосного отеля во всем городе. Я видел цены на номера в нем и забронировал отель попроще. Не собирался же я весь отпуск любоваться шторами на окнах или отмокать в джакузи! Но и мой выбор был не из дешевых, зря шеф так плохо обо мне думает.

Мы, наконец, вывалились из салона, и я еле удержался на онемевших подогнувшихся ногах. Их тут же пронзила тысяча игл. У стойки регистрации нас встретила девушка, светившаяся гостеприимством. Всегда удивлялся, как они могут улыбаться в любое время суток и при любых обстоятельствах. Медовым голосом она поприветствовала шефа по имени и отчеству и выдала электронный ключ без лишних процедур заполнения анкет.

– Благодарю, Машенька. – Улыбнулся шеф, приняв пластиковую карточку-ключ в свою изящную ладонь. Подхватив, брошенную на пол дорожную сумку, я прочитал надпись на бейджике администратора. Действительно, Мария. Она проводила нас до лифта, поднялась на последний этаж, все так же улыбаясь, и открыла дверь нашего номера дежурной карточкой. Стоп. Нашего номера? Я уже раскрыл рот, чтобы сказать, мол, ребят, вы забыли дать мне карточку от соседнего номера, но Александр Сергеич потянул меня внутрь за рукав пальто и попрощался с Марией.

– Заходи, заходи, чего мнешься. – Он уже скинул ботинки и куртку и устало плюхнулся на кровать.

– Это что, президентский номер? – ошарашенно выдавил я, разглядывая помещение из двух комнат с обстановкой не менее пафосной, чем комнаты в Павловском дворце. – К чему такая роскошь?

– Расслабься, – лениво махнул рукой шеф, – эти номера все равно пустуют большую часть времени.

А я подумал, уж не мафиози ли мой начальник?

Глава 3. Тёмный лес

В ожидании завтрака Александр Сергеич продолжал меланхолично валяться на кровати, бесстыдно сминая своей подтянутой тушкой разглаженное до состояния зеркала покрывало, а я направился в ванную комнату. Зашел и ахнул: в панорамном окне, занимавшем всю дальнюю стену, сверкало солнце, нежно освещая поверхность ванны цвета слоновой кости, перетекающей градиентом оттенка в античную мозаику на полу. Вся моя квартира меньше, чем эта комната!

В раковине, выполненной в форме изогнутого фигового листа, мелодично зажурчала вода, и я не сразу понял, что к шуму воды примешивается легкая музыка, включившаяся, видимо, вместе с поворотом крана. Взглянув в зеркало на свою помятую физиономию, я понял, что не смогу удержаться, чтобы не опробовать здесь все. Разве что поплескаться в ванне оставлю на сладкое, обойдусь пока душем. Полукруглая ширма в середине стены скрывала душевую лейку и мозаику с фрегатом в бурных океанских волнах.

Быстро освободившись от одежды, я расслабленно наслаждался мягким потоком воды, стекавшим по лицу, шее, затекшим плечам, голодному животу, пока не услышал тихий щелчок дверного замка. Все внутри меня замерло, обратившись в слух. А что, если я забыл закрыть за собой дверь в ванную? Теней за запотевшим стеклом душевой кабины не видно, а раздвинуть дверцы и предстать перед невидимкой в чем появился на свет – что может быть глупее? Что если прямо сейчас, пока я тут предавался нехитрым радостям водных процедур, этот кто-то притаился в шкафу и наблюдает за моим силуэтом: как я намыливаю подмышки и другие интимные места? Вот черт! Остается теперь только уронить мыло и проверить все гипотезы разом! Я выключил воду.

Музыка, сопровождавшая поток воды, сошла на нет, и ее последние отзвуки сорвались вместе с каплями, упавшими на плитку мозаики. Потянуло холодком, и кожа мгновенно покрылась пупырышками. Я машинально отжал воду с волос ладонью и шагнул за пределы уютно нагретого, уже обжитого за эти несколько минут, пространства. В ванной никого, кроме меня не было. Я прошлепал босиком к шкафу, расположившемуся недалеко от входной двери. Когда створки распахнулись, внутри зажглась подсветка, явив взгляду ровные стопки белоснежных полотенец и халатов всех размеров. Вот это кайф!

Окутанный теплым паром, я предстал перед шефом в белом халате как раз в тот момент, когда он сонно намазывал масло на ломтик поджаренного хлеба. Александр Сергеич, подняв голову, прошелся по мне взглядом и остановил его на поясе, который я продолжал завязывать на ходу. Я так и застыл на полдороги, чувствуя, как по плечам и шее к лицу опять подступает волна удушающего тепла. Шеф отложил столовый нож и закинул ногу на ногу. Кивком он пригласил меня к столу, пододвинув тарелку в мою сторону. Одним рывком я затянул узел пояса покрепче. В тарелках, заботливо прикрытых крышками из нержавейки, оказалась овсяная каша. Я разочарованно плюхнулся на стул. Мне думалось, что в таких номерах на завтрак подают омаров, не иначе.

– Какие планы? – Осведомился я, уминая за обе щеки завтрак, показавшийся необычайно вкусным после ночного марш-броска.

– Поспать, а к вечеру прошвырнуться по центру. Все, как и положено в отпуске. – Устало улыбнулся шеф.

– А я думал, у вас тут дела. – Начал я осторожно прощупывать почву. – А как же ребята? Как они справятся с заказом?

– Справятся, – уверенный тон Александра Сергеича не оставил и повода для сомнений, но тут же швырнул в обратную сторону продолжением фразы, – а если не справятся… – он ненадолго прервался на театральную паузу, – знаешь, как в Корее проверяют подчиненных? Фирма работает правильно, когда краткосрочное отсутствие одного из участников процесса не отражается на работе в целом.

Понимая, что надо восхищенно кивать и улыбаться, мол, какой у нас продвинутый начальник, как он хорошо знает теорию управления персоналом, я испытывал острое желание прямо сейчас выхватить смартфон и быстро набить сообщение всем ребятам, только не в рабочий чат, разумеется: «шеф сошел с ума, это проверка». Но сидел с каменным лицом, продолжая жевать бутерброд. Если я так сделаю, что подумают ребята? Что сошел с ума я сам.

Покончив с завтраком, мы разбрелись по разным концам номера, я – в спальню, а шеф в ванную. Немного подумав, я закрыл за собой дверь, поймав ироничную ухмылку шефа в стремительно закрывающейся щели дверного проема. Возможно, мне показалось. Или он вообще оценивал убранство обеденной комнаты, а не мой дерзкий поступок.

Скинул халат на пол и закутался в теплое и легкое одеяло. Наконец-то можно растянуться во весь рост. Сонными глазами я оглядел спальню. За стеной шуршала вода, еще больше усиливая желание вздремнуть. Слишком много пафоса. Может, такой дизайн и вызывает у иных пару минут восторга, но жить в таких комнатах каждый день мало кто сможет.

Тяжелые старомодные шторы, хорошо хоть от солнца прекрасно спасают – можно спать днем. Я широко зевнул. На стенах чередовались мрачно-бордовые вставки обоев с позолотой рисунка – что-то вроде цветочных корзин – и вставки цвета топленого молока. Напоминало обиталище дамы бальзаковского возраста. Такие обои лучше клеить в комнате большого размера, чтобы они смотрелись, по крайней мере, сносно. Я зевнул еще раз и уставился на люстру в потолке. Вот и кто ж додумался сделать люстру зеркальной? Нет, тупо подвесить к потолку зеркало и прилепить к нему разнокалиберных шариков из хрусталя? Боже мой! У кого они заказывали такой дизайн?! Черт его побери, зеркало! Над кроватью.

Я еще намеревался поразмышлять над вопросом, стоит ли считать себя захваченным в плен, и когда у меня начнет развиваться стокгольмский синдром. Но тут мир озарила вспышка, и я уж было подумал, что кто-то включил эту блядскую люстру, но нет. Обстановка вовсе не напоминала больше комнату для стареющих мадам. Пока я пытался приспособиться к резкому свету, со стороны двери послышался тихий разговор. Ах да, я все ориентируюсь на спальню. Но дверь там и впрямь была, и она резко распахнулась, впустив сквозняк, тут же хлопнувший невидимой фрамугой, а я вжался в стену, наивно надеясь, что никто меня не заметит.

В комнату вошли двое. Сначала я видел только неясные силуэты на фоне обстановки в духе минимализма. Люминесцентные лампы на потолке. Все в стальном цвете. Из-за бликов с гладких поверхностей я сразу и не смог разглядеть лица вошедших, а когда разглядел, Матерь Божья! Великан в белом халате прислонился к длинному столу, а рядом с ним стояла моя сестра. Я чуть не поперхнулся. Что она тут делает? Глупая! Надо скорее спасаться!

Но они мирно так беседовали, только звук как будто под водой – не разберешь ни слова. А может, это вовсе не стражник? Может, это еще один живой человек, просто я с ним еще незнаком? Меня они, казалось, не замечали. Как будто я пришел в театр и наблюдаю из темноты зала постановку. Только слуховой аппарат не настроил. Я расслабился и даже дышать стал ровно. Думал, отдохну тут, ага.

Двое вышли из комнаты, но свет оставили включенным. Вскоре великан вернулся, занес в круг света, очерченный навесной огромной лампой, чьи-то потроха. Казалось, что по ним еще пульсирует кровь, такими свежими они были, еще горячими. Я начал хватать воздух ртом, внезапно сделалось так душно и тошно, от мясного запаха. Думал, сейчас выдам себя. Но верзила порубил потроха и, сложив их в чугунный котелок, отправился на выход, в этот раз погасив за собой свет. Очень вовремя.

Теперь я сидел в темноте и трясся. А вдруг это все же людоед и он таки съел мою сестру? Глупо, не спорю, но откуда он так быстро взял эти кишки? Чувствуя, что меня вот-вот вывернет наизнанку от страха и омерзения, внезапно осознал, что не могу пошевелиться. Что еще за хрень? Раньше такого не случалось. Меня будто сжимало коконом, тягучим, теплым, душным. Предупреждала меня сестра, но нет, доигрался. Я принялся исступленно сучить руками и ногами, пытаясь сдернуть с себя невидимую пленку, и, кажется, что-то кричал, но голос быстро тонул во мраке.

И опять резкий, пронзительный свет.

– А, ты уже не спишь, тогда поехали гулять.

Надо мной нависло чересчур знакомое лицо, но теперь гладко выбритое и посвежевшее. Блин, что он себе позволяет? Я вообще-то тут голый сплю! Я рванулся к валявшемуся на полу халату, как во сне засучив руками, и обнаружил себя замотанным в одеяло. А, вот оно что. Неужели, просто сон?

Словно прочитав мои мысли, шеф добавил:

– Ты кричал во сне, я подумал, что тебе плохо. Но раз ты в порядке, одевайся, легкий морозец освежает.

Александр Сергеич пружинящей походкой, какую я никогда за ним раньше не замечал, вышел из комнаты, деликатно прикрыв за собой дверь. Люстра, кстати, оказалась не так уж плоха.

***

Шеф притормозил у резных ворот, за которыми чернел плотной стеной лес. Сумрак зимнего вечера отгоняли мягким светом редкие фонари. Бесшумно опускались на бескрайнее белое море пушистые снежинки. Как голубиные перышки. Я подставил ладонь и смотрел, как они скукоживаются от моего тепла и превращаются в капли.

– Признаться, ты меня слегка удивил своим выбором, – Александр Сергеич хлопнул дверцей, и звук этот впервые показался громким. – Здешняя тишина – это единственное чего нет в Москве.

О, я знаю! Специально выбрал город, в который, по моему впечатлению от гугл-карты, разве что в паломничество по церквям ездить. Чтобы никто не догадался. Кто ж знал, что шеф вот так припрет меня к стенке.

Легкий морозец, вправду, бодрил. Под ногами поскрипывало. Сосны шептались между собой, покачивая тяжелыми от снега кронами. Мы вышли на полянку, посередине которой темнели остатки кострища. Шеф, так легко ступавший по едва различимой в темноте тропинке, как будто знал дорогу, пнул обгоревшую консервную банку и отправил меня поискать веток. Я неуклюже бродил рядом, опасаясь потерять его из виду, пока он раскладывал туристические стульчики и рылся в рюкзаке. Где-то вдали подмигивали огоньки мчавшихся по объездной дороге автомобилей.

Конечно, единственное, что я смог найти – это обломленную веточку и штук пять шишек. При каждом звуке я испуганно вздрагивал. Вот крикнула птица, вспорхнув с ветки, с которой осыпался сухой серпантин снега. Вот я наступил на припорошенную снегом алюминиевую банку, и она оглушительно хрястнула так, будто из-за ствола кто-то передернул затвор. Я аж подпрыгнул. Шеф только покачал головой, скрывая улыбку под шарфом, и нагнулся к рюкзаку. Выудил оттуда аккуратно упакованные полешки, газету и каминные спички. Мол, так и знал, что ты, балда, только и способен в офисе задницу греть. Если бы я надел шапку, она прикрыла бы покрасневшие кончики ушей.

Начальник мастерски развел костерок, как будто учился не в Архитектурной академии, а где-нибудь в техническом универе, где каждый год ездят в стройотряд и по вечерам поют под гитарку у костра. А ведь я даже не знаю, что он закончил, вполне может быть…

– А нас не оштрафуют за костер? – Я обхватил ладонями пластмассовую кружку с горячим чаем, заботливо налитым из термоса предусмотрительным Александром Сергеичем. Оказывается, пока я спал, он снарядился как в настоящую экспедицию, и теперь обжаривал на прутиках кусочки хлеба. Тепло через пластик передавалось плохо и не спешило согреть мерзнущие пальцы. Я отхлебнул чаек. Черный со специфическим ароматом чабреца.

– А мы здесь одни. – Отозвался шеф, и огонек костра промелькнул в его угольных глазах.

Блин, предупреждать надо! Или не шутить так, когда я полный рот чая набрал. Еще бы предварительно печенькой угостил!

Шеф похлопал меня по спине, половина чая расплескалась. Я сопел красный и злой. В первую очередь на себя. Когда я уже перестану везде искать второе дно и реагировать на все, как кретин?

Наученный, больше я ничего не спрашивал. Мы молча поели жареного хлеба с сосисками и наблюдали, как тлеют угли, отдавая нам последнее тепло. Даже уютно стало в лесу, поначалу казавшимся мрачным. Александр Сергеич залил костер остатками чая, пока я складывал стулья. Передавая их шефу, уже закинувшему рюкзак за плечо, я неизбежно коснулся замерзшими пальцами его ладони, удивившись, какая она теплая. На секунду он остановил взгляд на моей шее без шарфа, но ничего не сказал.

В номере я зашмыгал носом, в горле запершило. Не хватало еще проваляться весь отпуск в постели! У меня на завтра назначена важная встреча. Я угрюмо щелкал пультом, сидя с ногами на кровати. В полумраке комнаты, освещенной только мигающим светом сменяющихся на экране кадров, возник стройный силуэт Александра Сергеича. Бесцеремонно он приблизился ко мне вплотную и прижал узкую ладонь к горящему лбу. Теперь ладонь его казалась холодной, а мой лоб горячим.

– Знаешь, что нужно делать, когда болит горло? – Суховато спросил он, и, не дожидаясь ответа, толкнул меня на кровать.

Коснувшись затылком подушки, я замер. Шеф навис надо мной. Я затаил дыхание, но он лишь отобрал у меня пульт, выключил телевизор, погасил свет и закрыл за собой дверь.

Посреди ночи, закашлявшись, я проснулся. Свет ночника выхватил серебристую каемку упаковки ярко-голубых леденцов с ментолом.

Глава 4. Колесо обозрения

– Так бы сразу и сказал, что у тебя брат здесь работает. Ничего стыдного тут нет, каждый зарабатывает, как умеет.

Облокотившись на дверь автомобиля, стоял Александр Сергеич. В уголках губ его затаилась ирония, а в темных глазах так и плескалось: «Ну, что, весело я пошутил?»

Очень весело. Как он узнал, где я буду? Следил за мной? Невольно по плечам пробежал электрический импульс, заставив их нервно передернуться. А ведь я даже не удосужился оглянуться, когда шел сюда после обеда. Столоваться мы уже взяли привычку в кафе и ресторанах, причем все счета неуклонно оплачивал шеф, чем нервировал меня еще больше. Что это за аттракцион такой?

Мы разошлись в разные стороны с крыльца деревянной башни, глядевшей на улицу панорамными окнами. Внутри в современной обстановке, никак не вязавшейся с фасадом, отобедали Оссо Буко, запивая вином и закусывая миниатюрными идеально круглыми картофелинами. Послеполуденное румяное солнце освещало высокие витрины, подмигивающие в предпраздничном лихорадочном веселье. Улочка с домами позапрошлого века казалась порталом в сказочный мир, где царило волшебство, где эльфы и гномы наряжали елки, а трогательные оленята подавали им золоченые шишки из шуршащих коробок. Из раскрывающихся дверей кофеен выплывали облачка коричного аромата, от прохожих веяло мандаринами. Я так засмотрелся, что и думать забыл, чем занят шеф в это время.

Прогулявшись по хрустящему, еще не успевшему растаять вчерашнему снежку во внутреннем дворе одного из ответвлений с центральной улицы, я толкнул дверь в уютный и чистый подъезд, где в квартире за номером тринадцать меня ожидал местный именитый маг. Звякнув замком, открыл молодой человек высокого роста, стройный, с волнистыми каштановыми волосами. Он скользнул взглядом по моему лицу, и я тотчас же услышал хрипловатый и глубокий голос, удивительно не сочетавшийся с его долговязой фигурой: «А, Елизар! Проходи, проходи, я ждал тебя!» Маг был настоящий, проверенный, в проекте «Битва экстрасенсов» не засветившийся. Нашел я его на тематическом форуме, сайта он не держал, в тиктоке не выступал, так что сомневаться в подлинности его способностей не приходилось.

Мы прошли по узкому коридору, освещенному капельками лампочек, развешенных вдоль одной из стен. Полумрак коридора смешивался со сложным ароматом благовония, они обступили со всех сторон, приобняли, как старые друзья. Вскоре мы вошли в комнату, освещенную настольной лампой с зеленым, цвета мякоти лайма, абажуром. Подсветка снизу вдоль стен не давала комнате потонуть во мраке, и создавала атмосферу почти интимную, но не дающую скатиться во влажный шепот и тесное удушающее ощущение загнанности. Я вольготно устроился на широком кресле, куда мне жестом предложил сесть ясновидец.

Сначала мы поговорили о разных ерундовых вещах, он спросил, как я добрался, как мне город. Потом, исчерпав светские темы, маг подобрался к моему вопросу. И тут, несмотря на все его старания настроить на дружелюбный лад, меня окатила волна неконтролируемого волнения. Голос сорвался на первой же фразе, дыхание сбилось, я жалобно посмотрел на мага, умоляя о помощи, почти по-собачьи, кляня себя за слабость. Маг, а звали его раскатистым, звучным именем Багратион, постоянно что-то теребил в пальцах, то медальон, то камешек с руной. Свет настольной лампы падал на толстый фолиант в кожаном переплете с руническими знаками на обложке и зеленым непрозрачным камнем в самой середине. В углу комнаты мягко поблескивал отполированный бараний череп. Только сейчас я заметил, что свет шел от толстых восковых свечей, расставленных на полу.

Я набрал побольше воздуха в грудь и, наконец, выпалил:

– Мне нужно снять проклятье!

– Почему ты решил, что проклят? – деловито уточнил маг, переключив внимание с одной руны на другую, – ты успел кому-то насолить?

Незаметно он перешел на ты, сокращая между нами дистанцию, как бы давая понять, что не нужно его стесняться.

– Все мое семейство страдало от этого проклятия. В живых остался только я один, вы мне поможете? – я успел разглядеть в углу рядом с черепом глубокую медную чашу и теперь прикидывал, нужно ли мне будет выжать из себя туда сколько-то крови.

– Тогда, наверное, у нас мало времени, так ведь? – продолжал уточняющие вопросы Багратион.

– У нас очень мало времени, примерно до Нового года, если я успею его встретить, конечно, – угрюмо отозвался я. Никак не получалось подойти к сути, я просто не знал, с чего начать. И чтобы не тянуть время зря, решил начать, с чего получится. – Меня преследуют странные сны.

– Тебе снятся умершие родственники? – оживился маг. – Они зовут тебя с собой?

– Нет, меня хотят убить, – невпопад ляпнул я.

– И ты знаешь, кто это?

– Да, то есть, нет. То есть, не совсем, это потусторонняя сила, она гонится за мной по моим снам.

– О! – только и выдал маг в этот раз. Он придвинулся ближе, всем видом давая понять, что внимательно слушает.

– Когда я засыпаю, то попадаю в какую-то параллельную реальность, – начал я выматывающее объяснение, – за мной гонится какое-то неведомое существо. Оно принимает форму чего угодно, я никогда его не видел, но оно всегда следует за мной.

– Очень интересный случай, – кивнул Багратион. Я не мог смотреть на него так близко, и перевел взгляд на стену за его спиной. Стены не отражали блеска свечей. Мне казалось, что я погружаюсь в сгустившийся мрак. – Почему же это существо не нападает? Ты говоришь, что никогда не видел его, а что ты чувствовал? Может, пальцы на горле или тебя кто-то хватал за ноги?

– Если меня схватят, мне крышка!

– Конечно, – закивал колдун. – Дай-ка, я проверю, нет ли на тебе сейчас ментального захвата.

Не вставая, закрыв глаза и беззвучно шевеля губами, он поводил ладонями передо мной. Затем отрицательно помотал головой. Я воспринял это как недоверие.

– Серьезно, моя сестра попала в лапы такого существа, а потом ее нашли мертвой. Я видел ее письмо, она написала его перед смертью, как будто знала, что умрет.

Багратион закивал, как мне показалось, выражая сочувствие. Похожая перспектива совсем не радовала и раньше, а теперь в мрачной комнате, заваленной костями животных и всякими непонятными предметами, и вовсе угнетала.

– То есть ты уже сбежал от кого-то? – допытывался маг.

Господи, я думал, что экстрасенсы обычно более догадливы.

– Я не знаю, – меня уже начинал раздражать этот разговор. Почему бы ему не прочитать мои мысли, в конце концов? – За мной гонятся, я не могу спать, меня уже сцапал во сне какой-то мясник, скоро я умру.

Багратион сжал мою ладонь, и только теперь я заметил, что мои кисти, призрачно-белые мелко трясутся. Маг заверил:

– Все будет хорошо, ты ведь здесь, я помогу тебе.

Я тяжело вздохнул. Паника начала отступать.

– Для начала попробуем стереть твою привязку к потустороннему миру. Сейчас я попрошу тебя закрыть глаза, для надежности я завяжу их черной тканью, потому что за ритуалом подглядывать нельзя, иначе не поможет. Мы проведем ритуал разрыва. Пересядь, пожалуйста, на стул вот сюда, в центр комнаты, – с этими словами маг выдвинул стул с резной спинкой из-за стола и поставил его в нескольких шагах от меня. Я неуверенно оторвался от насиженного места и скрипнул хлипкими ножками стула, усаживаясь.

Как и предупредил меня колдун, голова моя вскоре оказалась перетянутой широкой лентой. До носа донесся сначала запах гари, а затем по комнате поплыл аромат зажженных благовоний. Что-то зашипело, как на раскаленной сковородке, и, кажется, я уловил запах пригорающей крови, хотя нервы мои, звенящие медной струной, могли обманывать. На плечи опустились ладони мага, он забормотал что-то нечленораздельное, постоянно меняя интонацию от утробного шепота до почти крысиного визга. То и дело по коже моей проходила электрическая волна, заставляя подрагивать и передергиваться.

С беспокойством, не зная, чего ждать в следующую минуту, я не желал ничего другого, кроме скорейшего завершения ритуала. Когда показалось, что я уже погружаюсь в вязкое забытье, что-то будто толкнуло меня в грудь, я встрепенулся, повязка слетела с лица, а Багратион оповестил, что ритуал успешно завершен. Со вздохом облегчения размял я сведенные судорогой ноги и руки. Пока мы шли обратно в прихожую, маг предупредил, что проблема моя за один раз может и не решиться, так что завтра он ждет меня в то же время. Дверь в магический мир, полный неприятных неожиданностей, закрылась, и я вышел в сумерки. В охваченный приятной предновогодней канителью Белгород, от которого не ждал неприятных сюрпризов. Пока не столкнулся с насмешливым пронизывающим, как ноябрьский ветер, взглядом Александра Сергеича, поджидавшего меня во дворе.

Все еще в состоянии вязкой неуверенности, когда ты тянешь время лишь бы не принимать никаких решений, я послушно сел рядом с шефом. Автомобиль выехал из двора через арку и влился в поток красных огней. Прежде чем я опомнился и спросил, куда мы направляемся, Александр Сергеич тормознул на стоянке у ворот, выполненных в стиле «Сталинский ампир». Вдалеке подмигивали разноцветные огни. Хлопнула дверь со стороны водительского кресла, на пару мгновений впустив внутрь салона порыв холодного воздуха и развеселую музыку, заставившую сердце учащенно биться от охватившего меня смутного волнения.

Еще секунд пять, отмеренных четкими шагами огибающего капот начальника, и дверь открылась с моей стороны. Послушно вынырнул из уже ставшего уютным крохотного мирка, пропитанного сандаловым освежителем воздуха и шлейфом одеколона, которым пользовался шеф. Мы зашли под арку, украшенную светодиодами в честь наступающего праздника. К вечеру потеплело, небо заполонили тучи, предвещая ночной снегопад. И тут я уперся взглядом в огромное колесо, частично скрытое раньше высоким пролетом арки, а теперь выплывшее, как луна на небе, и такое же яркое в вечерних огнях.

Колесо обозрения! Ну, нет! Я резко дернулся назад, но шеф, будто был готов к этому. Тут же его жесткие пальцы, обтянутые кожаной перчаткой, впились в запястье. В глазах заплясали все эти навязчивые огни, музыка заклокотала в ушах своей пошлой наигранной веселостью, как целлофановая скрипучая обертка от дешевой конфеты, и я зажмурился, застопорившись на месте.

А когда открыл глаза, Александр Сергеич размашисто шагал впереди. Я плелся сзади, как нашкодивший подросток, которого тащат извиняться за разбитое окно. Парк аттракционов. «Чертово колесо» неотвратимо наплывало, нависало надо мной своей зловещей иллюминацией. Я напоследок робко запротестовал, когда мы подошли к кассе, и шеф, наигранно подмигивая кассирше, сказал: «два билета на карусель ужасов». Чувствуя предобморочное состояние, я обвел мутным взглядом окрестности.

В парке работала еще какая-то жуткая карусель, она мельтешила цветными креслами, оттуда доносился восторженный визг. Где-то еще работал каток. Бились шайбы о деревянные бортики, кто-то смеялся, шуршали лезвия коньков. Шеф отпустил мою руку, и я чуть было не упал. Он склонился и вкрадчиво шепнул мне в самое ухо, обдав волной теплого воздуха, так что я вздрогнул:

– Тебе пора прощаться с детскими страхами!

Я все еще неуверенно переминался с ноги на ногу. Провались ты со всеми своими страхами. С детства ненавижу все эти аттракционы. Блядский цирк какой-то. Я уже развернулся к выходу, но очередная фраза, брошенная вдогонку, заставила меня повернуть обратно и угрюмо плюхнуться на скользкое сиденье так, что кабинка покачнулась, показав свою ненадежность.

И вот теперь мы, сидя друг напротив друга, бок о бок смотрели, как под нами простирался город, полный огней, людей, зданий.

По дну кабинки при каждом ее движении перекатывалась пустая бутылка. Я вцепился в бортик и дергал пяткой, как от нервного тика. Слишком мало места на этой скамейке. Шеф расселся, как у себя дома. И вот когда наша кабинка доползла черепашьим ходом до самой верхушки, что-то дернулось, и колесо замерло. Прямо с нами на верхотуре. Сердце сделало крутой вираж.

Только не это! Заклинило там что ли? Я попытался перегнуться, борясь с головокружением и тошнотой, чтобы посмотреть, что не так. Но увидел только желтеющие в темноте крыши других кабинок под собой. Шеф потащил меня назад за воротник со словами «не раскачивай лодку». От этого мне стало не по себе еще больше.

Мы что просидим тут всю ночь, пока нас не снимут спасатели? Кажется, я сглотнул так громко, что слышали еще через пару кабинок ниже. Странно, что оттуда не доносится ни звука. Если всю дорогу я и чувствовал сковывающий меня страх высоты, то теперь затылок будто вмерз в глыбу льда. Не пошевелиться.

Отличный момент, чтобы отцепить хлипкую цепочку и скинуть меня вниз. При этой мысли ладони и спина вспотели так, будто я в баню зашел. С детства я собирал статьи из газет о всяких катастрофах в парках аттракционов. Вот типа таких. Внимательно вчитывался, кто и как погиб и каким случайным образом. Потом не пропускал ни одной статьи в интернете. Все эти случаи казались неслучайными.

Вот с рельсов сходят вагоны или выходит из строя втулка в колесе, и все летит к чертям. Или случайному неудачнику срезает голову вращающейся деталью конструкции. Срывается цепь и лишает человека ног. Странно. Люди сами приходят к своей нелепой погибели под бодрые ритмы попсовой музыки, рвущейся из динамиков. Хуже этого может быть только клоун-маньяк, пришедший с бензопилой покататься на карусельках. Что я там говорил насчет безопасности в реальной жизни? Все наврал, похоже.

Все это время шеф внимательно поглядывал на меня через стекла очков и молчал. Словно считав мои мысли, спросил:

– Ты ведь именно этого боялся?

Я дернулся от неожиданности в противоположный угол кабинки, и она снова закачалась, противно поскрипывая. Черт возьми, откуда он узнал?

– Ты читал каждую заметку о несчастных случаях на аттракционах, о том, как висели вниз головами несколько часов люди, застрявшие на американских горках, или как расплющило между вагонов незадачливых посетителей, или как застряли на чертовом колесе любители острых ощущений, и каждый раз ты представлял на их месте себя, так ведь?

Он что отслеживал историю браузера на рабочем компе? Но как объяснить вторую половину его утверждения?

– Ты втайне хотел ощутить себя жертвой обстоятельств или жаждал славы? Может, ты хочешь дать интервью, когда приедут спасатели? – шеф насмешливо сверкнул очками.

Да это он все подстроил! Подговорил билетера вырубить машину, когда мы будем наверху! А теперь упивается моим смятением. Такой надменный. Такой близкий. На расстоянии вытянутой руки. Я сам не понял, как засадил ему в шею, всем телом подавшись вперед.

От резкого толчка кабинка снова начала раскачиваться, грозя вытряхнуть неугомонных туристов. Очки шефа слетели с носа, когда он дернул головой при ударе о бортик, и затерялись где-то внизу. Я обомлел, поняв, что прямо сейчас исполнил. Так и застыл с занесенной для второго удара рукой, раскрыв рот и вытаращив глаза на Александра Сергеича. И тут он расхохотался.

Смеялся он долго, нагло, громко, зловеще весело. Бесконечно долго. Невозможно столько смеяться. Я все еще гневно раздувал ноздри, по инерции, хоть и не был уже так уверен в своей правоте. Отсмеявшись, шеф внимательно посмотрел на меня. Было в его взгляде что-то теплое, отчего мне мгновенно стало стыдно за себя, так что даже жаром обдало.

Глава 5. Запертые сердца

Когда кабинки аттракциона дернулись и начали плавный спуск, я уже принял решение, которое незамедлительно озвучил:

– Я переезжаю в другой отель, – скрещенными на груди руками и насупленными бровями я пытался продемонстрировать всю серьезность сказанного. Приготовился бороться за свободу от навязчивого, липкого, удушающего присутствия Александра Сергеича, начальника, который не дает отдохнуть сотруднику даже в его законный недельный отпуск. Однако моего оппонента ничего не удивило. Он, как будто, был готов к чему-то подобному и только искоса посматривал на меня все тем же цепким взглядом, ничуть не изменившимся из-за отсутствия очков. Обычно близорукие люди начинают неуверенно щуриться или приобретают простовато-удивленный и даже растерянный вид. Но только не шеф, он как всегда незыблем и немногословен:

– Без паспорта не заселят. Придется вернуться.

И вот я снова сидел в салоне его автомобиля, и мы плавно скользили вдоль цветастых витрин, темных провалов подъездов и деревьев, украшенных светлячками светодиодов. Ехали молча. Тишину нарушал только шорох шипованных шин по голому асфальту и гудение мотора, изредка разбавляемое новым ритмом: щелканьем поворотников. Александр Сергеич, демонстрировавший неопровержимое родство с Шумахером на трассе, вел машину слишком медленно. Соблюдал все скоростные ограничения, нехотя трогался с места при зеленом сигнале и тормозил уже на мигающий свет. Невозмутим, как лев из мрамора на мосту в культурной столице.

Меня же до сих пор не отпустило. Снова и снова я прокручивал недавние события. Как поворачиваюсь к билетеру спиной, занимая место в желтой качающейся кабинке, как подрагивают неуверенно при этом ноги. Как второй раз ощупываю цепочку безопасности, и она кажется мне слишком ненадежной. Как шеф садится напротив, широко расставив ноги. Как он откидывается на жестком неудобном сидении, закинув локти на его край, захватывая еще больше пространства.

Равномерное шуршание, как звук вращающейся бобины с пленкой в кинотеатре. Мелькавшие за окном вспышки света, отделявшие ровные промежутки дороги, нарезали воспоминания на отдельные кадры. Мелодия из образов и звуков гипнотизировала, обволакивала, оттесняла действительное на второй план.

Вот я, уже сам не понимая почему, замахиваюсь и в следующую секунду недоуменно смотрю на смеющегося шефа. Он запрокинул голову, так что острый кадык его дергается, как бабочка, стремящаяся взмыть в ночное небо. Кажется, я чем-то развеселил его. Своей вспышкой ярости? Страхом, таким осязаемым, что я похож на вибрирующую струну?

Молча мы зашли в лифт. Нехотя он отсчитывал этажи, словно заглядывал на каждый, включал свет, проверял, все ли в порядке, затем гасил все лампочки и полз выше. Дверь номера открыл Александр Сергеич, первым нырнул в темноту, вставил карточку на ощупь в нужный разъем, и в коридоре вспыхнул свет. Как во сне я зашел в свою комнату, вытащил из-под кровати сумку и начал нервно шарить внутри. Зачем? Ведь я мог схватить ее и выскочить из номера, даже не прощаясь. Вряд ли я вернусь в Москву все еще дизайнером небольшой, но стабильно работающей конторы. Но я продолжал упорно шарить в утробе необъятной дорожной сумки, в которой есть все, кроме злосчастной книжечки формата А7 с черно-белой фоткой на первой ламинированной странице.

И тут меня пронзила догадка, от которой губы скривились в идиотской усмешке. Невольно я снова сжал кулаки, развернулся и резко вскочил на ноги, столкнувшись лицом к лицу с шефом, с взглядом его почти черных глаз, с интересом разглядывающих мою возню. Я ниже его ростом на пол головы. Откуда он здесь взялся? Подкрался вплотную и все это время наблюдал за мной как за зверюшкой в зоопарке? Чувствуя, что краснею, я выпалил:

– Ты его спрятал? Мой паспорт!

Даже если бы он ответил что-нибудь, вряд ли я разобрал бы хоть слово, так громко шумело у меня в ушах. Кровь кипела от злости. Я стоял слишком близко, касаясь его свитера порывисто вздымающейся грудью, глотая воздух ртом и крепко сжимая кулаки. Кто дал ему право надо мной издеваться? Что за дурацкие шутки? Я думал, не засандалить ли ему по шее еще раз, приготовился выслушать его сардонический смех, громко хлопнуть дверью и вести диалоги исключительно по почте, но совсем не ожидал того, что произошло дальше.

Шеф цепко сжал оба запястья, и не успел я даже попытаться увернуться, как он дернул мои руки так, что я буквально влепился в него всем телом. Попытался вырваться, отчего дыхание окончательно сбилось, а жилы набухли от напряжения. Наверное, стук моего сердца было слышно даже за дверью. Я хотел двинуть коленом ему в пах, но шеф предусмотрительно поставил ногу так, что перекрыл мне эту возможность, еще сильнее прижавшись ко мне бедром. Сколько бы я ни трепыхался, только больше выбивался из сил. С тем же успехом можно было бороться с каменной статуей.

Теперь меня обступила смесь ароматов, которую я не ощутил сразу. Будто зарылся носом в пропитанную дождевой водой землю вперемешку с опавшими листьями, их рыхлая масса расступилась, я уже падал в теплый от солнечных лучей мох, вдыхал пряный грибной запах в палой хвое, мне уже не хотелось возвращаться в реальность. Остаться так, на пропитанной солнцем осенней поляне. Судорожный вдох, и впившиеся в ладонь ногти ослабили напор, а пальцы мягко, безвольно повисли в воздухе.

Пока я размышлял об ароматах, воображая себя в лесу, по лицу скользнул солнечный луч, а к губам приникло нечто теплое и мягкое. Мгновенно распахнувшиеся глаза уткнулись в расплывчатое белое пятно, а на меня в упор смотрели его – абсолютно, полностью черные. Удивленный я отпустил нижнюю челюсть, и языка что-то коснулось. На моем воображаемом лугу солнце сменилось грозой, а меня прошила молния снизу вверх, до кончика языка, заставляя хаотично подергиваться от блуждавших по телу электрических разрядов. Меня то бросало в жар, то колкий мороз пробегал по коже. То мне казалось, что ноги тают, а сам я оседаю на пол, то висел в воздухе, удерживаемый только цепкой хваткой шефа.

В пустой голове проскочила мысль, что он всадил мне укол со снотворным, ведь все происходящее начало казаться нелепым сном, а тело продолжало оседать, как снеговик в оттепель. Хотелось растаять полностью и раствориться в талой воде, в черноте его подрагивающих зрачков, в небытии. Я все еще слегка подергивался, как вздрагивают кристаллики соли в воде. Воздуха стремительно не хватало, должно быть, вода затопила мне легкие. Я даже не заметил, как коснулся спиной кровати, и только мелькнувшее на потолке зеркало люстры с ее хрустальными шарами напомнило, где я все еще нахожусь. Я уперся в грудь нависшего надо мной Александра Сергеича и попытался вырваться из тесного, удушливого плена. И когда это удалось, вдохнул так резко, как вдыхают ныряльщики, всплывая в каскаде брызг, или утопленники, спасенные искусственным дыханием. Шеф опалил словами ухо:

– Не бойся, я зайду настолько глубоко, насколько ты захочешь.

Глубоко? Я точно не ослышался?

В последний раз свет отразился от хрустальной грани люстры, и все затопила чернота.

***

Я не сразу понял, когда тьма успела рассеяться, но обнаружил себя упершимся ладонями в черную с золотистой искрой кафельную плитку. За спиной фоном грохотала тяжелая электронщина. Шуршала спускаемая вода. Среди разбросанных салфеток на черном полу поблескивали влажные пятна. В воздухе висел приторно-сладкий запах дешевых духов. Кабинка рядом сотрясалась от ритмичных ударов.

Из-под края хлипкой дверцы вызывающе-красного цвета торчали ноги в брюках и колени, обтянутые черным капроном чулок. В совокупности с напряженным сопением и чавкающими звуками они красноречиво говорили о том, что здесь, в сортире ночного клуба, кому-то вколачивают в глотку.

Нос брезгливо сморщился, а от глаз не укрылось едва уловимое покачивание расползающихся дымком силуэтов. Я сморгнул, надеясь, что это просто сигаретный дым или огрехи освещения. Но нет, конечно. Я уже знал, это эта пара ненастоящая, а я опять вынужден спасаться. Сейчас дверь с пинка распахнется, явив моему взору мужика со стволом наперевес, а обладательница миленьких чулочков будет поигрывать в руках бейсбольной битой, усеянной острыми гвоздями.

Выскочив из слабо освещенного коридора, я нырнул в марево из вейпов, дымка травки, запахов потных тел, паров алкоголя, обильно сдобренных брызгами света от вращавшихся диско-шаров. Все это прокачивала по необъятному залу агрессивно-громкая музыка. Я просто захлебнулся в этой неразберихе, в мелькавших неоновым отсветом майках, локтях, дредах неестественно-ярких цветов. Чуть поодаль, обвивая тренированными бедрами стальной шест, зажигала танцовщица.

Черные шорты плотно облегали подтянутые ягодицы, на открытой спине, едва прикрытой шнуровкой топа, поблескивали стразы, длинные темные волосы каскадом ложились на лицо, когда она в очередной раз выгибалась вдоль снаряда. Вряд ли я мог бы узнать в ней кого-то, но как завороженный смотрел, позабыв даже о той паре из сортира, от которых намеревался скрыться на всякий случай.

Смутное предчувствие начинало подтачивать мое и без того шаткое спокойствие. Что-то знакомое виделось мне в ее по-девичьи тонких предплечьях, в беспорядочно метавшихся по спине змейках волос. На мгновение показалось, что наши взгляды встретились.

Маловероятно в такой толпе, да если и так, что с того? Но ощущение, что это не просто равнодушный взгляд, устремленный в живую массу зрителей, а цепкий, целенаправленный, узнавший меня взгляд, не давал мне покоя. Я так и стоял посреди прохода почти в анабиозе, пока ее выступление не закончилось. Даже дышать, кажется, забыл. Все пытался разглядеть ее лицо, но куда там. То ее фигурку заслоняли чьи-то широкие спины, то она поворачивалась спиной, то в хаотическом мерцании диско-шаров сложно было разобрать даже общие черты.

Вспышки света, выхватывавшие то тут, то там чьи-то белые зубы, белки глаз, поднятые над головой призрачные руки с бликующими браслетами, вызывали острую боль в висках. Разминая их пальцами, я присел на край барного стула и через пару секунд наткнулся взглядом в появившуюся под носом стопку, до краев наполненную голубой мутью с белесой дымкой на поверхности, словно кто-то выдохнул в напиток струю сигаретного дыма, и она застряла в вязкой жидкости. Подняв голову, чтобы отказаться, я остолбенел, а слова так и застряли в горле.