Читать книгу Механика чувств - Анна Толкачева - Страница 1

Не спрашивай, о ком написано произведение. Оно написано о тебе.

В. И. Тюпа

Пролог

С трассы к заправке свернул бруснично-красный внедорожник. Шипастые протекторы расплескали ледяное крошево. Авто тормознуло у колонки. Разноцветные огоньки подсвечивали ряды незамерзайки и моторного масла у входа в заправочный комплекс, на стеклянной двери которого красовалась выцветшая реклама моторного масла. Внутри у кассы выстроилась очередь. Размашисто и твердо к заправочному комплексу зашагал водитель подъехавшего внедорожника. Не сказать, что азиат, хоть и черноволос. Не жертва Макдональдса, но и не веган. О возрасте его судить было сложно. Ясно одно: вырос на песнях Земфиры. Двое из хвоста очереди обернулись на звяканье дверного колокольчика. Кассирша, не поднимая глаз, отбивала бензин и Колу.

– Как думаешь, – показал один из тех двоих мужиков на яркий автомобиль, – литые диски-то?

– Диски-то литые, да не родные, – вынул зубочистку изо рта второй, всматриваясь сквозь бликующее оконное стекло.

– А что скажешь, откуда едет? – не унимался автолюбитель.

На секунду их беседу прервал отошедший от кассы стильно одетый юноша в легких не по погоде джинсах и с фигурно выбритыми висками. Собеседники молча расступились, бросая в его спину брезгливые взгляды.

– Номера московские, – подхватил нить разговора мужичок и снова закусил заслюнявленную зубочистку.

– Далеко забрался, – сморщил небритый подбородок его приятель, не замечая, как сзади них давно нетерпеливо притаптывал носком ботинка тот, чье авто они обсуждали.

Несколько дней спустя

Укол в сведенную судорогой руку тут же растекается морозом по венам, через лопатку, к горлу, язык немеет и прилипает к нёбу хвостом селедки. Веки тяжелеют и перестают моргать. Рядом что-то пищит. Слышится шуршание упаковки. Скрежет по стеклу. Чпок вскрываемой ампулы. Еще укол. Шорох колесиков, как у кресла. Голова тяжелая, как баскетбольный мяч. Уши наводняет каскад шорохов. Никогда бы не подумал, что в повседневной жизни их так много. Чьи-то пальцы трогают то тут, то там. Подхватывают голову. Мороз разрастается глубже, мешает дышать. Но боли в груди уже нет, я не чувствую тела. Колесики скрипят.

Чей-то гулкий голос говорит:

– Весь в наколках, живого места нет!

– Слушай, а влияет ли на сердечную деятельность наличие татуировок? – спрашивает второй голос. Звонкий, как у мальчишки.

Не могу разлепить веки. Кажется, горло заполнили ментолом. Или набили снегом. Я куда-то падаю, но никак не могу дождаться момента удара о поверхность. Торопливые шаги. Знакомые. Со скрипом смыкаются двери лифта. Кто-то бежит по лестнице. Бух-бух-бубух, трынк.

– Да вряд ли, – снова глубокий голос. Его владелец так представляется великаном, подпирающим потолок элитной московской квартиры.

Скрипят двери лифта. Над ухом пыхтят. Хлопает дверь. Другая. Еще раз. Потянуло сигаретным дымом.

– А как же я? – это третий голос. Елизар. Какой-то он взволнованный. Что-то не так?

– А вам не положено, – отзывается великан.

Звуки доносятся как из-под подушки. Трясет. Куда мы едем? Где Елизар? Его не пустили?

Наверняка. Он ведь не умеет врать и давать взятки. Нужно спросить врачей, это ведь он их вызвал? Почему меня не слышно? Не чувствую рта. Вообще ничего не чувствую.

Глава 1. Глаза как твои

Авто разрывало уплотняющуюся синеву воздуха. Мы сильно задержались, пока я спорил и доказывал, что могу сам контролировать процесс дома, и пока врач объяснял, какие препараты и как принимать. Кое-как мне удалось вырвать Шеина из щупалец больничного спрута, усадить на переднее сидение рядом и наконец-то втопить по федеральной трассе в сторону Москвы. Теперь-то он никуда не исчезнет, ведь правда? Хотелось дотронуться до него, чтобы еще раз убедиться: теперь он со мной. Я боролся с желанием заблокировать двери, чтобы он точно не убежал, но опасался напугать его. Помню, как он вздрагивал и начинал встревоженно озираться, когда я так делал недавно. Кажется, с тех пор прошло несколько лет, а не дней. Хотелось смотреть на него, не отрываясь, но единственное, что я мог себе позволить, это не включать музыку и слушать его дыхание. Иногда он протяжно вздыхал, упирался лбом в стекло и настороженно вглядывался в чистую кобальтовую синь пейзажа. Было что-то тоскливое в этом вздохе и в этом движении, и от этого начинало щемить внутри. Правильно ли я поступил? Еще в кабинете врача я не сомневался, что это единственно верное решение, но что я знаю о лечении психических расстройств? Кем я себя возомнил? Смогу ли я хоть чем-то ему помочь, если станет плохо?

Стоило переночевать где-нибудь в гостинице и выехать утром, но я так торопился домой, что пренебрег безопасностью. Возможно, я просто боялся проснуться в чужом месте и в полном одиночестве.

Мы съехали на однополосную дорогу и уперлись в зад еле тащившегося бревновоза. Драгоценные минуты, рисковавшие перерасти в часы, уходили. У меня появилась возможность повернуть голову. Под лихорадочно блестевшими глазами Шеина пролегли синие тени, кажется, даже нос заострился.

– Тебя продолжают беспокоить кошмары с погонями? – впервые за нашу поездку мой голос перекрыл рев мотора, вой ветра и, чуть слышные в этой заглавной теме, неразмеренные вдохи и выдохи Елизара.

– Нет, – при ответе его губы едва дрогнули. Обветренные, нервно искусанные. Невыносимо. Невыносимо сильно хотелось прижаться к ним своими, еще со встречи на скамейке в больничном парке, но я держался.

– Когда прекратились? – всю дорогу он молчал, и меня это начало беспокоить.

– С тех пор, как ты был там, – прошелестел едва слышный ответ.

Стекла покрылись мелкими пупырышками дождевых капель. В дожде всегда есть что-то интимное: очертания смягчаются, окружающий мир уходит на второй план. Потянуло примкнуть к обочине, забраться на заднее сидение и, обнявшись, слушать, как барабанят капли по крыше авто. Но и этого я не сделал.

За бортом заметно потеплело, мы ехали в шлейфе грязи из-под колес бревновоза. Дворники щелкали. В салоне стоял тяжелый запах спиртовой незамерзайки. Впереди замаячил поворот на какую-то деревню, и я им воспользовался, чтобы разминуться с неповоротливым грузовиком. Навигатор несколько раз занудно требовал развернуться, но все же перестроил маршрут.

Фонари в деревне отсутствовали, и на дорогу изредка падали бледные отсветы из окон. Пришлось ехать не торопясь, чтобы случайно не сбить какого-нибудь пьяного забулдыгу. Однако вместо качающейся посреди дороги растрепанной фигуры человека резкий свет фар выхватил крупного мохнатого пса. Елизар вскрикнул. Я резко ударил по тормозам. Они взвизгнули, а пес остался равнодушен к происходящему. Весь в колтунах, он тяжело плелся по дороге и никуда не торопился. Грустным, полным упрека взглядом он проводил автомобиль и вскоре слился с чернотой ночи. А мы въехали на мост. Обычный мост через овраг, какие частенько встречаются в деревнях, с побитым дорожным покрытием и едва различимым ограждением по обе стороны. Я даже не сразу понял, что их скрыл туман, какой поднимается во влажную погоду в низинах. Туман сгущался, и вскоре мощные фары едва прорезали его плотную завесу дальше вытянутой руки. Я опустил стекло, и он тут же просочился в салон. Потянуло дымком и сыростью. Казалось, туман можно было отрывать кусками, как сахарную вату. Я же по звуку надеялся понять, где еду. Вскоре мы пробирались наощупь, сбавив скорость почти до нуля. Меня занимал вопрос, удержат ли джип наверняка давно сгнившие рейки ограждения, если я собьюсь с дороги?