Читать книгу Заказ - Анна Валериевна Мирошниченко - Страница 1

Заказ

Это был даже не заказ, вернее, не только работа за деньги: картины этого художника смутно волновали Аркадия, одновременно привлекая и отталкивая, чуть ли не с детства, с того времени, когда он начал помнить себя. Он будто бы знал: когда-нибудь они откроют ему свою тайну, пытался подступиться к ней – и каждый раз оставался ни с чем, понимая каким-то внутренним, до конца не осознаваемым чутьем: еще не время. Но как-то раз клиенту, с которым Аркадий работал уже не первый год, взбрело в голову создать у себя на фирме вроде музейного зала – но не с подлинниками картин, это вышло бы долго и накладно, а с 3D-репродукциями, чтобы каждый, кто надел очки у входа, мог бы «поселиться», «пожить» в картине, полностью погрузиться в виртуальную реальность. Аркадий предложил на выбор работы нескольких художников – и просто так, на всякий случай, для полноты комплекта, добавил того самого, которого не сказать чтобы любил – но почему-то часто к нему возвращался. И надо же такому случиться, что клиент остановил свой выбор именно на нем! «Люди с головами зверей – прикольно! Мне нра, – отвечал он в современной манере, будучи по рождению еще советским человеком. – Приступай. Аванс на карту перевел». В кармане Аркадия пискнул телефон: пришла СМС. «Получил. Спасибо. Сроки?» – «Пока не горят. Можешь хоть полгода ковыряться – был бы результат». Аркадий пожал плечами, списав странности клиента на кризис среднего возраста. Мир, полный полузверей-полулюдей, волновал и притягивал его, но сделать его своим? Привлекательным для того, чтобы в нем поселиться, пусть даже виртуально, играть в него? Странно было такое представить: много ли найдется желающих поиграть?..

«А чего ты об этом паришься? – веселая, гибкая, будто кошка, Леська, когда они вечером встретились в кинотеатре, рассуждала, как всегда, здраво. Глаза ее блестели по-кошачьи и по-человечьи метали задорные искорки в темноте. – Может, он сам-один, долгими зимними вечерами, в нее играть будет? Или надумает пополнять список клиентов какого-нибудь частного психиатра. Прикинь – объявление: «Сведу с ума. С гарантией. Излечение и реабилитация за счет заказчика». Может, действительно есть желающие испытать свою психику?..» Леся, в отличие от Аркадия, считала для себя лишним погружаться в темные глубины подсознания, созерцать мрачные бездны пороков, озадачиваться проклятыми вопросами. «Я – приземленный человек, – любила повторять она. – К искусству отношусь потребительски». «Но ты же любишь меня? – спросил однажды, будто бы между делом, но отчего-то сразу посерьезнев, Аркадий. – Хочешь сказать, что…» «Не-не-не, – Леся обнимала его плечи, заглядывая в глаза своими огромными, кажущимися бездонными при матовом вечернем свете и умелой подводке, глазами. – У тебя то искусство, что как раз мне нравится. Зачем люди играют? Чтобы отдохнуть – раз! Почувствовать себя сильными, хоть в виртуале обрести уверенность в себе – два! Ну и еще из спортивного интереса – три! А виртуальные монстры, пусть даже созданные по образу реальных, – они же все равно ненастоящие, чего их бояться?..»

Он обнимал подругу, ловил глазами блеск ее глаз, губами подхватывал снежинки с выбившихся на ветру прядей… И не мог объяснить ей то, с чем даже сам толком не разобрался. С детства рисовал, учился в художественном училище – но с перестройкой приобрел профессию дизайнера полиграфической продукции. Не бедствовал, пока продукция эта выпускалась в количестве, едва ли не превышающем население некогда самой читающей страны. Был тщателен и пунктуален, цен не завышал, умел договариваться с клиентами – и оставался при делах, даже когда газет и журналов становилось все меньше, а чтение и обсуждение текстов переместилось в интернет. Он пробовал было рисовать – но то ли рука отвыкла, то ли глаз за годы привык видеть не линии на шероховатом холсте, а гладкий блеск экрана, на котором картинка создается парой движений, без долгого, утомительного вглядывания в себя, в объект, в несовершенство штрихов на поверхности с собственной фактурой и характером. Он учился создавать трехмерный виртуальный мир – и у него получалось. По крайней мере, пара клиентов, с которыми как-то разговорились не о работе, увидев, просто загорелись, захотели себе такое же: один – для корпоративного тимбилдинга, что-то вроде собственной социальной сети (раз «Фейсбук» и «ВКонтакте» в офисе блокированы), другой – не для фирмы, для себя. Аркадий знал, что клиент разбирается в живописи, даже пытался собрать коллекцию – но не мог понять, почему он выбрал для своего персонального виртуального «музея» столь непростой и – что скрывать? – мрачноватый образец. Он хотел создать собственный мир, где было бы интересно «жить» в вирте, но никогда не задавался целью копировать чужой. Да и можно ли копировать гения? Заставить жить в другой, нематериальной, реальности и без того нереальные: звероподобные, крылатые, пресмыкающиеся и копытные – олицетворения человечьих пороков? Мир, о котором он мечтал, был другим – но и этот, ирреальный и вместе с тем неимоверно притягательный, как притягивает чужое признание в том, в чем ты и сам себе боишься признаться, – этот мир по-своему манил, ему хотелось сделать нечто «по мотивам», как хочется разобраться в себе, назвать словами ли, запечатлеть в картинке собственные сомнения и слабости, (как сказали бы коллеги, баги и косяки характера).Он смотрел на эти картины, когда казался себе последним чмом, дерьмом, – и нельзя сказать, чтобы они помогали примириться с собой, скорее, овеществляли то темное, пугающее, незнакомое в самом себе – и может, поэтому кажущееся отвратительным, то, что принято прятать, скрывать, ретушировать – и даже приукрасив, задвигать на самы дальние «полки» сознания собственного «я». Есть, конечно, привыкшие любоваться прикрытыми дезинфицирующим глянцем нечистотами – но Аркадий себя к таким не относил, да и не считал подобную дерьмофилию явлением искусства. Картинки и игрушки, которые ему удавалось сделать, он тоже таковым не считал – но технологии росли и развивались быстро, он рос вместе с ними, думая, что когда-нибудь, вот-вот, совсем скоро, создаст свой мир, в котором не только ему – многим будет лучше, чем в настоящем, реальном мире.

«Ты чего такой смурной? Пришли уже! – подруга тянула за рукав в сторону приукрашенного к зимним праздникам кафе со стеклянными окнами во всю стену. – Тут чумовой латте с корицей варят – и профитроли к нему подают, ма-аленькие, помнишь, я тебе говорила?» «Да… То есть – нет… Ну, давай зайдем, если хочешь», – бормотал он, оглядываясь, будто в незнакомом месте. Казалось, вокруг светящегося кафе – какая-то странная, живая темнота, в которой то там, то здесь сходятся, группируются друг с другом, борются между собой и разбегаются тени, чем-то похожие на тех, странных, звероподобных, крылатых, пресмыкающихся и копытных.

«Эй, ты чего?» – «Да так, показалось…» Он тряхнул головой, крепче приобнял Леську, и тени не разбежались, нет – просто будто бы отодвинулись, вместо того чтобы броситься врассыпную от света, хлынувшего из распахнутых стеклянных дверей. Он оглянулся – и руки, крылья, когтистые конечности будто бы махали ему из переулка перед тем, как укрыться в нем от света фар проезжающей машины. «Вот, блин, грязью окатил – все из-за тебя! – сокрушалась Леся, протирая влажной ароматной салфеткой лаковый сапожок. – Вечно по сторонам смотришь, чего только в темноте высматриваешь, художник!» «А ты… Ты правда ничего не видела?» – спрашивал уже за столиком, любуясь ее разрумянившимся на морозном воздухе лицом. «Видела – как мерин этот поворачивать начал, тебя тяну – а ты как вкопанный, глазеешь непонятно на что, так и на нас бы наехал, плевать ему, что на зебре стоим, в двух шагах от тротуара! Да что тебе – опять думаешь о чем-то, меня не слушаешь! Проснись!..»

Он вскинулся, будто и вправду стряхнул внезапно навалившийся сон, – и отчего-то оглянулся по сторонам. «Ванильный латте с шоколадом и чизкейк, – тараторила Олеся подошедшему официанту. Молодому человеку? Человек, заказывать будешь?» «Д-да, мне как всегда, – буркнул. – «Гиннес» и бутерброд с рыбой». Он все смотрел по сторонам, и казалось, темнота, та, что за окном, то и дело пытается просочиться сквозь стекло – но нет, это прохожие, или даже новые посетители, только что устремившиеся за единственный свободный столик. «Не-не-не, – тараторила Леська, – ты не понимаешь, лабутены – это что-то вроде показателя крутости, трендовости…» «Тренд-новости», – произнесла дикторша, похожая на постаревшую Барби, на экране у стойки. – Сегодня в городе…» У Леськи зазвонил телефон. «Маринка звонит, платье к нашему маскараду сшила – помнишь, я тебе рассказывала? Алле! Ой, шумно здесь, подойду сейчас…» Он кивнул, пытаясь в гуле голосов то ли расслышать дикторшу, то ли прислушаться к своему, бубнящему невнятное, внутреннему голосу. «У нас тимбилдинг новый придумали – типа, бал XVIII века, – тараторила Леська, выдыхая шумно, будто на бегу. – Теперь кавалеры учатся танцевать, а у дам только и речи, что о платьях! Да что ты смотришь, будто первый раз слышишь? Я же тебя звала, помнишь – ты оказался, сказал, к заказчику едешь? Может, вместе к Маринке съездим? Ну, не сиди, как засватанный! Художник, блин, не от мира сего! Обижаешься? Да я быстро, туда-обратно, две остановки всего! Могу машину поймать, и к тебе сюда – через час? А хочешь – вечером приеду?..» Он поднялся из-за столика, сунул купюру под едва початый бокал «Гиннеса», приобнял Лесю: «Приезжай – буду ждать». Она улыбнулась, и в глазах замерцали отсветы электрических свечей, заплясали снежинки в свете уличного фонаря, заиграло жаркое солнце в соленых брызгах прибоя… «Пока-пока! – улыбаясь, она махала рукой из кстати подошедшего авто. – Вечером буду у тебя», – и темноты будто и не было, а может, она растворилась в этом искрящем, будто льющем через край, свете.

«Легка на подъем, и характер чудесный, легкий, – думал он, прогуливаясь бульваром, освещенным неожиданно ярко. – Женщина ведь нужна для радости, для вдохновения…» – и почему-то улыбался сам себе. Темнота куда-то подевалась, лишь напоминала о себе каким-то дальним, потаенным беспокойством. «Очередной заказ, – думал он. – Денежный, интересный… И вправду, чего это я парюсь? Создать «по мотивам» – не значит повторить…» Он сделает что-то похожее – но привнесет свою интонацию. Пусть эти люди с бараньими головами и и крылатые бесы с человечьими лицами станут игрой, ужастиком на сон грядущий – многие ведь, за недостатком сильных эмоций в повседневности, любят себя попугать… Пусть станут игрушечными, потешными монстрами… Аркадий сидел на скамейке и набрасывал в планшете будущих персонажей. Но почему-то даже в таком, эскизном, приблизительном варианте они казались ему какими-то слишком настоящими, тревожили и пугали. «Проснись!» – он вскинулся, услышав голос Леси. Оглянулся по сторонам – никого, только пара спешащих в разные стороны прохожих. «А ведь не пил совсем… Заработался, отдыхать надо. Может, и правда – выбраться с Леськой на – как его там? – бал-карнавал? Или за город смотать на пару дней? В лес, гулять часами – и ни души кругом…» Чахлые елочки, нынешним летом посаженные вдоль бульвара, казались больше, выше – и вот уже обступали со всех сторон, свешиваясь могучими лапами, закрывая потускневший, еле брезжущий, свет фонаря… «Гражданин, разрешите ваш документ…» – машинальным движением, будто во сне, Аркадий вытащил из кармана паспорт. – «Спасибо. Может, вас проводить?» – «Благодарю. Мне недалеко». – «Вы уронили, возьмите», – материализовавшийся из темноты служитель порядка протягивал поднятый с заснеженного тротуара планшет. «Спасибо». В кармане затрезвонил телефон, на дисплее светилось «Леся». «Ты где? Еще не дома? На бульваре? Я у тебя собиралась быть через полчаса…»       Полицейский молча откозырял и удалился. «Будто бы только файл открыл – и время пролетело», – удивлялся Аркадий сам себе. – Неужто и вправду уснул на скамейке?.. И как только успел эскизы сохранить? На автомате…» Открыв в метро наброски – отшатнулся, едва не задев сидящую рядом густо накрашенную дамочку, и тут же хотел закрыть: на него смотрели, пялясь, скалясь и нагло подмигивая, отвратительные, нереальные – но вместе с тем, удивительно живые, будто сошедшие с картины, персонажи. Дамочка, бросив раздраженный взгляд, предусмотрительно отодвинулась, поправляя поплывшую тушь. Он не хотел видеть этих зверолюдей – но почему-то все смотрел, смотрел на них, не отрываясь; вот еще пара штрихов – появляется новый… «Поезд следует в депо, просьба освободить вагоны…» Он жил в двух остановках от конечной, потому возвращаться пришлось недалеко. Спешить было некуда: Лесины «полчаса» могли легко затянуться на полтора, но обычно длились не меньше часа. Неожиданно для конечной станции в уголке экрана засветился значок интернета. Пытаясь закрыть файл, Аркадий по ошибке нажал «отправить». «Ничего, пусть посмотрит, – подумал. – Да, договаривались через неделю, но что ж поделать, если предварительные эскизы появились за какие-то полчаса на бульваре! Жалко, что ли?..»

Под грохот поезда, приближающегося к соседней платформе, казалось, что эти человекоподобные монстры и звероподобные люди движутся, а тот, с ослиной головой, будто бы даже подмигнул и послал воздушный поцелуй, приложив копыто к отвратительно скалящейся морде, сотрясаясь в глумливом и каком-то конвульсивном смешке…

У выхода из метро Аркадия догнала Леся и, порывисто обняв, обдав счастливым светом, бойко затараторила о новом платье, подчеркивающем достоинства «даже не особо выдающиеся», намекая на небольшой, в сравнении с дамами прошлого, размер груди, остановившись, показала на себе фасон, заговорила о мужских кафтанах… «Да ты не слушаешь? Весь в своих заказах… Проснись! Пришли уже!» – Леся тянула его за рукав, они действительно подошли к подъезду. Поднимаясь по лестнице на второй этаж, к квартире, он услышал сигнал невыключенного планшета: неужто заказчик ответил? Да, на экране светилось письмо: клиент не ожидал, что первый драфт будет так скоро, с удивлением отмечал, что не ожидал такого профессионализма, такой проработки деталей… «Да у тебя они, как в оригинале! А если будут двигаться – вообще будут как живые! Атас! Перевел вторую часть аванса, работай. С наступающими праздниками!» Писк СМС, пришедшей на телефон, извещал о поступивших на банковскую карту деньгах. «О-о, да ты сегодня богатенький Буратино! – Леся, бесцеремонно заглянув в экран, удивилась сумме. – Дед Мороз постарался, не иначе…» «Да нет, поработал немного – вот и заплатили…» – отвечал Аркадий, рассеянно тыча пальцем по замерзшей кнопке: эскиз со скалящейся ослиной мордой никак не закрывался, планшет не уходил в спящий режим. «Когда успел?» – «Сегодня». – «Так может, отметим?..»

Аркадий оглянулся по сторонам. Топать до ближайшего, через квартал, супермаркета не хотелось. «А давай, – согласился. – Закажем салаты, пиццу или пироги – чего бы тебе хотелось?» – «Да хоть чего-нибудь: у тебя, я знаю, все равно в холодильнике пусто!» Он набрал в адресной строке так и не уснувшего планшета «пицца на дом» – и выскочивший на картинке румяный итальянистый пиццайоло отчего-то подмигнул точно так же, как, казалось, только что тот Осел – нет, человек с ослиной головой в метро. «Ребят, ну вы туда или сюда, чего на проходе встали, – недовольный сосед с мусорным ведром пытался обойти Аркадия и виснущую на нем Лесю, счастливую просто так, избытком радости жизни: вот-вот будет готово чудесное бальное платье, и совсем скоро привезут любимую пиццу и салат… «Простите, – пробормотал он. – С наступающим праздником». – «И вас», – сосед отчего-то затрясся в смехе, совсем как… Да, мимоходом, он даже сам не понимал, когда и как созданные, вызванные им же самим будто из какого-то другого, параллельно существующего мира химеры теперь, казалось, преследовали его, появляясь из-за каждого угла, проскальзывая в лице, взгляде, движениях каждого встречного. Только, пожалуй, Леся – да, она оставалась каким-то световым потоком, недоступным для темноты, принимающей формы чудовищ из давних грез полузабытого сегодня художника.

«Ты хотя бы показал, что сваять успел, – заедая «Уолдорф» пиццей с креветками, прихлебывая давно томившееся в холодильнике шампанское, Леся капризно поджимала губки. – А то ведь сотворишь шедевр, а я, как всегда, все узнаю последней… Да что я там увижу? – покосилась она на экран планшета, – Может, на плазму выведешь?» Он сделал вид, что не может найти шнур с мини-USB, стараясь не глядеть, ткнул пальцем в иконку файла – и развернул экран Лесе. «Всего-то? – облизывая прилагавшуюся к салату пластмассовую ложечку, она недоумевающе приподняла плечи, забыв опустить. – Не понимаю, что хорошего в этих рожах… Ну да ладно, клиент всегда прав. Бр-р-р», – передернув плечиками, она протянула ему планшет. Он забыл увеличить масштаб, и фигуры, будто вышедшие сегодня из его сна и сами собой поселившиеся на белом пространстве экрана, выглядели маленькими, плохо прорисованными, как и полагается предварительным наброскам. И чего только он так испугался в метро? Он закрыл файл, вызвал окно «завершение работы», решив в этот вечер больше не вспоминать о заказе: деньги выплатили, сроки не горят – можно и расслабиться. «Вот он, твой юэсби, – Олеся случайно наступила на шнур, валявшийся у дивана. – Кино посмотрим? Или концерт свой любимый опять крутить будешь?» Он отчего-то глянул на планшет – экран еще не погас, светилось окно с вопросом: «Вы действительно хотите выключить ваше устройство?» Ответив для порядка: «А чего бы тебе хотелось? – он нажал «Нет»: работу, сделавшуюся так странно и внезапно, следовало сохранить на другом носителе, тем более заказчик одобрил. – Сейчас я, только файлы перекину…» Не открывая, он перекинул созданные сегодня (в кафе? на бульваре? во сне?) файлы – и только открыл папку «Видео», намереваясь показать Лесе скачанный недавно новый сериал, как вырубился свет – похоже, во всем квартале: и фонарь, распугивавший тени во дворе, и окна соседнего дома, и, похоже, даже звезды погасли.       «Достало это ТСЖ», – буркнул Аркадий, нашаривая в карманах зажигалку. «Ура! Мы будем пить шампанское при свечах!» – захлопала в ладоши Леся, тут же опрокинув бокал – к частью, в стоявшую на полу у кресла коробку с пиццей. «Водку стаканами в такую жару? Из мыльницы? Наливай!» – попробовал пошутить он. Леся обиделась: «Чего ты так сразу? Я же не нарочно, со всеми бывает…» «Конечно, не нарочно!» – на ощупь он подошел вплотную – и почувствовал, будто в первый раз, ее тепло, изучаемое мягким, гибким телом, плюхнулся на сиденье, скользнул рукой по обтягивающему трикотажу платья, рывком притянул к себе… «Ой, подожди, испачкаешь, – хохотнув, слабо запротестовала Леся. – Сейчас…» – пытаясь стянуть платье через голову, она запуталась – но так было даже интереснее: видеть, чувствовать, выхватывать губами из темноты будто светящиеся белым выпуклости груди, живота – и острые уголки локтей и коленок. «Ой, – испуганно вскрикнула она, – я, кажется, порезалась…» Вдруг загорелся свет – будто песка в глаза швырнули. На мягкую, невидную под складками платьев и свитеров, белую складку Лесиного живота упали две капли крови. «Помоги… Надо же, молния такая острая…» – свободной рукой Леся пыталась стянуть платье, из сдвинувшихся чашечек бюстгальтера выглядывали то ли замерзшие, то ли напрягшиеся в возбуждении соски. «Принеси салфетку из сумки…» Он тронул губами красные капельки, прошелся языком вверх, к врезавшейся в белую складку резинке – Леся отпрянула, будто от боли: «Прошу тебя, пожалуйста…» «Да что ты, что ты, перестань…» – он принес и салфетки, и йод, и Лесину сумку, из которой выудил бумажные носовые платки, и солонку из кухни, чтобы тут же засыпать попавшие на платье капли крови… Он гладил по голове всхлипывающую Лесю – «Любимое платье испортила!» – и не мог понять, куда так быстро делось еще пару минут назад охватившее его чувство первобытного завоевателя при виде сопротивляющейся дичи. «Все же мы люди, не животные, – думалось отчего-то лениво, – столетия цивилизации…» Застирав платье и завернувшись в кстати оказавшийся в ванной банный халат, Леся, устроившись все в том же кресле, щелкала пультом, пытаясь выбрать фильм или сериал. «Что это у тебя? – удивленно оглянулась на Аркадия, остановившегося в дверях с мусором в коробке из-под пиццы. На экране мигали – да нет же, двигались, кривлялись и выплясывали какой-то адский твист! – те, кого он так старался выкинуть из головы последние несколько десятков минут – то ли люди со звериными головами, птичьими перьями и когтями, то ли пришедшие из древних преданий химеры. «Блин, как их выключить? – морщила носик Леся. – Мерзость какая…» «Тебе не нравится? А это? – он попробовал закрыть файл, чтобы показать первоисточник – картины художника. Получилось неожиданно легко – но Леся по-прежнему кривилась: «Ты же знаешь, у меня примитивный вкус. Люблю, чтобы радовало, вдохновляло, давало силы – а тут…» «Кого-то вдохновляет Солнце, кого-то – Луна – он потянул за поясок халата, но Леся капризно передернула плечами, закутавшись в халат плотнее. «Не хочу на это смотреть. Включи какую-нибудь комедию». – «Сейчас… Сейчас». Ему отчего-то захотелось полистать репродукции, которые давно не видел на большом экране. Леся, грациозно выбравшись из кресла, на цыпочках отправилась в ванную, вернулась, остановилась в дверях, постукивая наманикюренными ноготками по косяку, – а он все не мог оторваться от этих странных, отталкивающих – но вместе с тем, кажущихся удивительно живыми, существ. Будто бы когда-то он жил в этом мире – и, захотев счастья, оказался выброшен в другой, но оказался несчастлив и в нем: разве можно сравнить то, что здесь называют счастьем – да хоть даже любовь симпатичной женщины, теплый дом, раз в год на море, другой раз – в горы на лыжи, – с тем огромным, тяжелым, пугающим, которое вот-вот – и поглотит, раздавит, закрутит в водовороте, как огромная волна, но вместе с тем, не в борьбе ли, отчаянном ли барахтанье в этой волне и есть тот самый смысл, давно потерянный в этом, удобном, расслабленном и спокойном, мире?.. «Может, я тут лишняя?» – капризно протянула Леся. И отпрянула, будто наткнувшись на смотрящий в упор, но видящий не ее, взгляд. «Прости… Увлекся, – бормотал он. – Заказчик отписался уже, вот, смотрю первоисточник…» «Давай хотя бы чаю попьем, художник, – она подошла, встала рядом, глянула на экран. – По ногам тянет – окна не заклеил, что ли? Околею тут совсем…»