Читать книгу Три частицы - Анна Вик - Страница 1

Мягкая ночь окутала своей прохладой все тело, все существо Лолы. Ноги сами несли ее куда-то вперед, в неизвестность. Девушка шла по одной из центральных улиц, но ей казалось, что город остался уже далеко позади. От слез, безудержным потоком струившихся по нежным девичьим щекам, вся картинка размылась. В слепящее пятно превратились огни машин и домов.

В голове девушки проносились все те фразы, как бы невзначай брошенные людьми в разные периоды ее жизни. То были предостережения, наставления, горькие сожаления о собственных упущениях. Пока Лола была сама счастлива, она не придавала особенного значения тем словам. Лишь немного жалела тех, чья судьба складывалась не так, как ее собственная.

«Жизнь вообще не простая» – всплыл в памяти образ мамы с копной сухих, растрепанных волос и взглядом, потускневшим от ежедневных забот и печалей.

Шестнадцатилетней Лоле, конечно же, те слова показалось чушью несусветной. Вся ее жизнь была тогда легкой: первая красавица класса, она не знала недостатка в поклонниках, с учебой тоже возиться долго не приходилось. В свободное время она читала книги в минималистичных глянцевых обложках; смотрела сериалы о жизни, которая чем-то напоминала ее собственную, только герои в них были более обеспечены.

Улыбка Лолы была белоснежной, обезоруживающе-заразительной. Взгляд ярко-зеленых глаз неумолимо влюблял в себя всех и каждого; движения длинных стройных ног были пружинистыми, грациозными.

«Она похожа на белую пантеру!» – как-то изумился ее походке про себя один из одноклассников. Заговорить, конечно, он так ни разу с ней и не осмелился. Поэтому Лола никогда не так и не узнала о его чувствах.

Но что же сейчас? Лола, ничуть не утратившая своей внешней прелести (в двадцать три она еще больше расцвела), поняла, что потеряла очень многое в жизни. Время, друзей и… Себя.

Дойдя до набережной, она облокотилась на перила и, вытерев слезы, начала вглядываться в темные потоки воды.

– О! Хоть бы кто-нибудь мне помог! Просто какая-то живая душа была здесь… Чтобы меня выслушали, не обязательно поняли… Послушали бы, и все. Я не могу одна. Я не справлюсь одна… – тихо прошептала Лола неизвестно кому. – Пожалуйста, пожалуйста. Будь здесь…

Но никого не появилось. Она ждала этого «кого-то», как ждет Деда Мороза недоверчивый ребенок в новогоднюю ночь. Разница была лишь в том, что даже такие дети обычно получают свое чудо, путь и сотворенное взрослыми.

«Такие чудеса – как искусственное сердце, – подумала девушка. – Да, оно не настоящее и никогда им не будет. Но с ним можно жить, так?»

Она простояла еще какое-то время с этими мыслями, а затем, ощутив неимоверную слабость, побрела обратно в город. Завидев знак круглосуточной кофейни невдалеке, Лола облегченно выдохнула. Что же, пойти туда будет лучшим, что она может для себя сделать.

Ветер резким неприятным потоком подул в спину, и длинные серебристые волосы Лолы, как кокон, опутали все ее лицо. Она всегда ненавидела подобные моменты: когда что-то портило укладку или макияж, мяло или пачкало одежду. Возможно, впервые в жизни ее это перестало беспокоить. Лола просто шла дальше.

Вот и кофейня. «24/7», гласил желто-зеленый знак возле входа. Да, круглые сутки, неделю за неделей, триста шестьдесят пять дней в году здесь варили один из самых отвратительных кофе в городе. Но отчего-то приторная смесь запахов добавок и какао, ударившая ей в нос прямо на входе, ничуть не обескуражила Лолу. Напротив, эта сладость стала ее спасательным кругом.

Мягкое кожаное кресло превратилось для Лолы в теплую ванную. Упав в него, она какое-то время просто нежилась, не желая двигаться. Устав и душой, и телом, Лола хотела лишь одного: спать. Девушка прикрыла глаза.

– Вы будете что-то заказывать? – послышался вдруг чей-то писклявый голос, который не дал ей провалиться в объятья Морфея.

Лола неохотно подняла глаза на официанта. Улыбку выдавить сил у нее не хватило.

– Что-нибудь сливочное, пожалуйста, – пробормотала она в ответ. – И чизкейк.

Это было первое, что пришло на ум после полугода отказа от сладкого. Вернее, от «неправильного сладкого». С Ником они ели десерты только на меду или бог-знает-каких-здоровых сиропах, которые Лола готовила сама или заказывала за баснословные деньги в кондитерских. Но сейчас Ника не было рядом, и Лола могла есть, что захочет. Ни единого упрека, ни единого занудства о сахаре и его влиянии на мозг она больше не услышит. Неужели.

– Раф мы делаем вроде как на сливках… – неуверенно пробормотал мальчишка, записывая в блокнот заказ. – Я могу уточнить…

– Не надо. Просто принесите уже что-нибудь, – выдохнула Лола. А про себя добавила: «и оставьте меня, наконец, одну».

Встретив ее усталый взгляд, официант поспешил удалиться. Он был невысок, неповоротлив и полноват. Отчего-то Лоле показалось, что со своей неуклюжестью долго на своей работе он не пробудет. Скорее такому, как он, стоило бы пойти на пекаря. Воображение в момент нарисовало на светлой шапке густых волос высокий колпак; корпоративную форму превратило в фартук. И вот этот мальчик уже доставал из печи ароматные булочки с корицей ранним утром, выставляя их на продажу в какой-нибудь уличной кондитерской…

Лола помотала головой. Редко ей рисовались такие яркие образы, связанные с незнакомцами.

«Должно быть, я и впрямь в полусне» – подумалось ей. Она встала и направилась к уборной в конце зала. Закрыв за собой дубовую дверь, показавшуюся ей неимоверно тяжелой, Лола ужаснулась своему отражению в полный рост. Перед ней предстала бледная, заплаканная копия Лолы с… Не может быть, с морщинами и мешками под глазами! Нет, она никогда еще не видела себя настолько дурно выглядящей!

– Вот все и сразу! – разозлившись, Лола стукнула кулаком по раковине. Она хотела сделать это театрально (правда, неизвестно, для кого), но вышло как нельзя по-настоящему. Боль, правда, немного привела девушку в чувство. Стиснув зубы, Лола включила воду и начала умываться.

Закончив и слабо всхлипнув напоследок, она, наконец, успокоилась. Даже будучи потрепанной, с тонкой сероватой кожей от бесконечного недоедания и темными кругами под глазами, она все равно оставалась миловидной. Это хоть немного, но утешало ее.

В кофейне помимо нее сидели лишь какие-то школьницы, причем явно в нетрезвом виде. Компания подруг вилась у барной стойки, заигрывая не то с барменом, не то с официантом. Все они были чем-то похожи: короткие волосы кислотного оттенка, невысокие ростом, неряшливо одетые в какие-то балахоны. Но главным, что их объединяло, был бездумный, задурманенный алкоголем взгляд, обнажающий неопытную душу. Лола не смогла сдержать вздоха, проходя мимо них.

На столе ее уже ждал чизкейк с кофе. Сделав первый глоток горячего напитка, она на мгновение замерла, позволив сладко-сливочному вкусу заполнить все сознание. Затем потянулась за вилочкой и отломила маленький кусочек торта. Он был явно размороженным, такие продавались почти во всех местных супермаркетах. Но ей было все равно. Для Лолы первый кусок этого чизкейка стал самым вкусным десертом, что ей доводилось пробовать за свою жизнь.

Вдруг состояние минутного блаженства развеялось громким восклицанием молодой женщины, влетевшей в кофейню, словно буря:

– Я не буду больше слушать это дерьмо! – ее длинные черные волосы из-за ветра, подувшего вслед с улицы, взмыли вверх. Образовав какой-то причудливый ореол, они, будто пропитавшись яростью, сделали незнакомку похожей на медузу-горгону.

Высокая, прямо как Лола, только с более сильными ногами и плечами чуть шире, она уверенной походкой направилась к барной стойке. Придерживая ухом мобильник, женщина остановилась на полпути и начала рыться в черной кожаной сумке, которую держала в руках. Не найдя, видимо, нужной вещи, она затем подошла к пустому столику и перевернула всю сумочку вверх ногами прямо над ним. С шумом и звоном посыпалась из нее целая Вселенная предметов: косметика, монеты, ключи, зажигалки, блокноты и мелкие бумажки, какие-то таблетки, карандаши…

– …Да-да, я поняла тебя, милый… Черт! – судорожно она перебирала всю мелочевку. Лола завороженно наблюдала за ней. Все движения незнакомки были резкими, хаотичными, но притом какими-то отточенными. Тонкие ее пальцы, словно лезвия, рассекали воздух, а длинные ногти с бордовым покрытием на них, вторя рассыпающимся карточкам и булавкам, тарабанили по столешнице причудливую партию.

– Нашла! – с облегчением выдохнула женщина, наткнувшись на нужную карточку. Лоле показалось, что это было водительское свидетельство. – Так, я через час буду дома. Только посмей прикоснуться хоть к единой вещи!

Затем она отключила телефон и положила его в карман джинсов, раздраженно добавив: «чмо поганое». Лола, которая вновь потянулась за прозрачным стаканом своего нежного напитка, от удивления сделала слишком большой глоток и поперхнулась. В мгновение женщина обернулась и бросила на нее не то оценивающий, не то встревоженный взгляд:

– Вы в порядке? – тонкие угольные брови взлетели вверх. Глаза-молнии незнакомки оказались причудливо-янтарного цвета.

Лола, слегка откашлявшись, ответила:

– Да-да, вполне. Спасибо.

После этого она попыталась выдавить улыбку, однако догадалась, что выходит у нее, должно быть, какая-то гримаса.

– Не обязательно притворяться, – пожала плечами женщина. А затем посмотрела на пустующее второе кресло возле Лолы. – Я присяду, если не возражаете? Только закажу кофе.

От неожиданности Лола снова едва не подавилась, только на этот раз куском чизкейка:

– Садитесь, конечно… – она совсем растерялась. В Питере в последний раз она знакомилась, кажется, только с продавщицей в веганском магазине, и то около года назад.

Женщина, одарив ее благосклонной улыбкой тонких губ с красной матовой помадой на них, удалилась к барной стойке, оставив на соседнем столике сумку со всем содержимым без присмотра. Подойдя к высокой черной столешнице, она вдруг перегнулась через нее и начала осматривать происходившее «по ту сторону» бара.

– Иван! Что это за срач!? – указывая своей длинной тонкой рукой куда-то в угол, возмутилась она. – Если у меня развод на носу, это не значит, что к нему добавляется слепота или умственное помутнение! Смотри на них – не появись день, так разбросают всюду тряпки и доски с ножами.

Возмущалась она, скорее, больше по-хозяйски, нежели чем с настоящим недовольством.

– Но мы отрабатывали новое меню, Ксения Дмитриевна… – с тоской ответил парень лет двадцати пяти.

Он, очевидно, не понял иронии, хотя ее уловила даже Лола, которая впервые видела Ксению. Насупившись, бармен начал убираться, да притом так медленно и неохотно, что сменившийся тон его начальницы был вполне себе оправдан:

– Молодцы, только если бы я, будучи уважающим себя гостем, такое увидела, впредь бы сюда не пришла. Ладно, шут с вами, кофе мне только сварите, как закончите. И чизкейк еще принесите, две порции. Только нормальный, а не тот, что подали этой девочке.

– Понял, – учтиво кивнул Иван.

– Ну и когда меня обсуждать на кухне будете, не забудьте от камер отойти, – усмехнулась напоследок начальница, отходя от стойки.

– К-к-каких камер? – оторопел бармен, покраснев в миг до кончиков ушей. – У нас на кухне есть камеры?

– Представь себе! И я их даже иногда просматриваю и прослушиваю. Но это уже отдельная история. Такая же отдельная, как и то, что ты в подсобке карамель тайком жрешь… Кофе мне принеси, Иван, пожалуйста. Спать хочу – не могу. Сутки на ногах…И на нервах!

Смутившись, Иван начал убираться быстрее раза в три. Лолу это позабавило. Ксения, обернувшись к ней, подмигнула. Энергичным шагом вернувшись к новой знакомой, она упала в кресло напротив.

– Ну вот, теперь вы искренне потешаетесь над моим подчиненным. Наверное, это не лучший способ развеселить девушку, очевидно, разбитую какой-то сердечной драмой. И все же что-то. Да и Ивану полезна встряска. Совсем он у меня заплесневел за год, жалобы начали писать.

– А вы здесь кто, управляющая? – в лоб спросила Лола, не совладав с любопытством.

– Именно так. А вы здесь кто, посетительница? – поддразнила ее в ответ собеседница. – Меня, кстати, Ксюшей зовут. Наверное, ты услышала это, но я повторюсь. Не против перехода на ты?

– Конечно, нет! А я – Лола.

Девушка, сама того не замечая, слегка подалась вперед. Прядь длинных серебристых волос выбилась из прически, загородив Лоле обзор. Она поспешила ее убрать своими даже еще более тонкими, чем у Ксюши, пальцами, за ухо. На указательном у нее была татуировка в виде ветки лавра, которую они с Ником сделали вместе еще три года назад.

– Очень приятно, – Ксюша протянула ей свою смуглую ладонь с выдававшимися на ней, вырезанными на дереве, «линиями жизни». Лола неуверенно пожала ее своей холодной, молочно-белой ручкой.

– И мне, – пробормотала радостно-смущенно Лола. Ей польстило такое внимание со стороны управляющей кофейни, но в то же время оно показалось неестественным. Может, Ксюша сделала это из жалости, а не из интереса? Неужели не подойти к ней было бы сродни тому, чтобы равнодушно пройти мимо раненого животного? Улыбка ее тут же померкла.

– Если не секрет, – Лола набралась смелости и решила задать назревший вопрос. – То почему вы… Вернее, ты, вообще сюда подсела?

– Забавная ты, Лола! Ровно по той же причине, по которой мы обе оказались здесь в этот день и в этот час.

Лола в непонимании пожала плечами:

– Я пришла сюда, потому что было больше некуда идти.

– От этого мой ответ не изменится! – воскликнула в изумлении Ксюша. – Мне кажется, у тебя нет здесь друзей. Ведь так?

Сказать такое человеку, которого видишь впервые в жизни, показалось Лоле грубоватым. Но, вместо того чтобы ощетиниться, она, наоборот, будто сбросила последний слой защитного панциря:

– Да. Да, хотя я всегда считала иначе.

– Вижу, одним кофе дело не ограничится! Кажется мне, здесь исповедь на бутылку вина и добрые пол ночи, – Ксюша покачала головой с искренним состраданием.

– Не думаю, что тебе подобные откровения интересны, – заметила Лола.

– От обычных людей – не очень, это правда.

– Так ведь я – как раз и есть самая обычная. Ты разочаруешься, когда узнаешь, насколько я обычная.

– Если мы разочаруемся друг в друге, то это будет обоюдно.

Ксюша обернулась, заслышав шаги приближавшегося к ним парнишки-официанта. Походка его преобразилась за считанные минуты, став несколько нервной и притом неестественно быстрой. Лицо парня напоминало теперь причудливый минерал: тут и там оно отливало самыми разными оттенками, от белого до пунцового, вдобавок переливаясь под светом ламп. Видно, бармен Иван успел передать ему о нагрянувшем «ревизоре».

– Пожалуйста, ваш чизкейк и фильтр-кофе, – протараторил парень, трясущимися руками ставя на столик блюдца с десертом. Когда дело дошло до кофейной чашки, то, как и следовало ожидать, ее он в целости до Ксении не донес, разлив с четверть на полпути.

– П-п-простите, я сейчас заменю ее..

– Ничего страшного… Влас, – с легким оскалом пробормотала Ксения, прочитав надпись на его бейдже. – Правда. Поверьте, пролитый нерасторопным стажером кофе – наименьшая из моих проблем. Только вытрите со стола. И с того, что через один от нашего, тоже. Там крошки скоро превратятся в окаменелости.

Ксюша указала на столик метрах в пяти справа. От удивления и Влас, и Лола одновременно разинули рты. Парень поспешил убираться, а Лола осторожно приставила к себе поближе тарелку с одним из кусков торта. Как же жалко теперь выглядел тот, что Лоле принесли до этого!

– Да, я согласна, – усмехнулась Ксюша, наблюдая за новой знакомой. – Мягко говоря, почувствуйте разницу.

– Но почему мне не принесли такой в первый раз? Этот прямо-таки как, не знаю, невеста на выданье! Такой нежный, аккуратный, и цвет молочно-золотистый… Его и есть жалко!

– А ты попробуй. Не пожалеешь, – вилкой Ксюша потянулась к своему. – Интересные, конечно, у тебя сравнения, Лола. Невеста, надо же! Может, ты сама ей едва не стала?

– Как ты догадалась? – лицо Лолы залилось краской не хуже, чем у бедолаг, что работали в кофейне. – Вернее, не совсем я невестой была. Но хотела быть, да.

– А я ткнула пальцем в небо, – пожала плечами Ксюша и сделала глоток своего черного кофе. – Видимо, попала не в бровь, а в глаз. И по тебе все равно видно, что страдаешь от любви. Не только от одиночества. Если хочешь, можешь рассказать мне самое больное… Что камнем на душе висит. Именно сейчас. Потому что, ты меня извини, когда я доем вот это сладкое чудо, мне нужно будет уехать за своими шмотками. А затем к адвокату.

Лола, которая еще час назад шла по улицам города, изнывая от тоски по кому-то, желающая поделиться своим горем хоть с одним дышащим существом, вдруг поняла, насколько, на самом деле, горе это… Обычное. Ведь эта женщина, та самая, что сейчас сидит перед ней, переживает наверняка то же самое, если не хуже. Она, кажется, разводится. Но как-то умудряется выглядеть даже в минуты гнева и досады не жалкой, а сильной. Лоле стало стыдно и неудобно признаваться ей в том, что ее тревожило.

– Меня предал человек, от которого я зависела последние три года жизни. Я переехала в этот город, бросив учебу, практически отрезав себя от семьи, переняла его ценности, не осознав толком весь их груз и ущерб здоровью. Я изменила себе.

Лола сама не ожидала того, что выдаст такую квинтэссенцию. Удивилась ей и Ксюша.

– Ну что же, судя по твоим кругам под глазами и экстазу, что ты испытываешь при виде сливочных тортиков, ты уже очень давно поняла, что попала в оковы. Глаза у тебя, правда, открылись только сейчас. Но то, что они уже открылись – первый шаг на пути к той, кто спала в тебе все эти годы.

Последний кусок был съеден. Ксю одним глотком допила кофе:

– Мне пора. Но я не понаслышке знаю, что такое – собирать себя по кусочкам. И тебе нужно сейчас это сделать самой.

– Стой… – пробормотала беспомощно Лола, понимая, что удерживать Ксю не имеет никакого права. – Мы еще встретимся? Скажи, что встретимся, пожалуйста.

– Конечно, встретимся.

Ксю встала и ласково улыбнулась девушке. Подойдя к ней, она нежно провела линию длинным бордовым когтем по волосам и подбородку Лолы. Та оторопела, не зная, как реагировать. Но от нее никакой реакции и не ждали. Хмыкнув напоследок в осознание своей власти, Ксю вернулась к столу с «внутренностями» сумочки.

– Помочь тебе ее собрать? – предложила Лола, подойдя к ней. Она чувствовала себя теперь крайне неловко.

– Не беспокойся, котенок, – все предметы Ксю собрала как попало, а затем повернулась к Лоле, снова погладив ее по волосам. – Не беспокойся. До встречи.

– Но что мне делать сейчас? Как быть?! – прошептала Лола.

Единственный человек, который знает, насколько ей плохо – это Ксю! И как же теперь она будет без нее? Бездна страха перед одиночеством захлестнула ее очередной волной.

– Ты сама сможешь найти на это ответ. И мы встретимся снова тогда, когда будет суждено. Прощай же.

Черную сумку Ксю перекинула через плечо, а затем обняла девушку. Объятие было долгим, крепким. Какое-то время они просто стояли, прижимаясь друг к другу. Инь и ян, женщина и девушка тонули в дымке терпкости и сладости. Одна была – сама сила, другая – сама мягкость. И единение сущностей пленяло обеих…