Читать книгу Плохиш для Апельсинки - Анна Владимировна Дубинская - Страница 1

Тёма

Жарко, душно и смертельно скучно.

Я сидел в десятой аудитории своего университета и пытался ответить на три, казалось бы, легких вопроса.

На меня, в ожидании чуда, уставились три пары глаз. Преподаватели: по истории, по иностранному языку и по философии.

Пересдача. Третий раз. Комиссия. А у меня по-прежнему пустой лист.

Дело в том, что я абсолютно не мог запомнить все эти финансовые реформы и междоусобицы. Я не гуманитарий, да и вообще всегда учился, как повезет.

В школе программа была легче. Да и списать можно было. А здесь все серьезно и по-взрослому. Самое интересное, ведь я понимал, что если я не выучу эту дисциплину, меня просто отчислят, и все. Тем не менее, как ни старался садиться за учебники, меня всегда что-то отвлекало. Звонок друга или девушки или просто желание погулять.

Сегодня был последний шанс.

Лето. Жара. Все гуляют. Парни, наверное, отрабатывают мастерство брейка. А я тут парюсь и пытаюсь хоть что-то настрочить, чтобы не вылететь с универа.

Самое страшное было даже не то, что меня могли отчислить, а то, что отчим непременно отправит меня в деревню к моему родному отцу.

Меня уже отчисляли после первого семестра. В тот раз отчим сам ездил в университет, и каким-то волшебством меня взяли назад. Видимо, денег заплатил кому надо.

В тот день он был разъярён, как бык на арене, и я навсегда запомнил грубое предупреждение.

– Ты – мелкий засранец. Ты головой когда начнешь думать? Я кормлю тебя, бабки даю. Живи и радуйся мелкий. А ты? Вместо того чтобы учиться – шарахаешься хрен знает где, и лекции пропускаешь. Запомни раз и навсегда, если еще хоть раз ты вылетишь, я выставлю твои вещи за порог моего дома. Ясно? И где хочешь, живи, хоть к своему отцу поезжай – коров доить. Включай мозги танцор! Не маленький уже.

После той речи мы не разговаривали с ним целый месяц.

М-да. Перспектива у меня была не очень радужная.

Отчим был строгий, но все же любил маму, да и меня тоже. Просто так он пытался воспитать во мне нормального приличного человека. Сам он был предпринимателем и в свои сорок с хвостиком во многом преуспел. Жили мы хорошо в большой четырехкомнатной квартире и еще потихоньку строили свой дом за городом в частном секторе. Я купался как сыр в масле.

Мама была мягкой и никогда меня не ругала, а отчим держал в ежовых рукавицах. Но и денег давал всегда и даже возможность заработать. В летний период я часто подрабатывал у него на производстве грузчиком.

К родному отцу – алкоголику ехать совсем не хотелось, поэтому я в очередной раз напряг свои мозги в поисках правильного ответа.

– Ну что Артём, готов? Уже полтора часа прошло, – прозвучал сердитый голос Елены Степановны. Той самой, чей предмет я и пересдавал уже в третий раз.

Женщина была она строгая и придерживалась уж очень жестких правил. У нее даже было прозвище – Стальная.

– Готов, – твердо ответил я и поднялся с места.

Я сел на скамью напротив преподавателей и уставился на вопросы.

– Ну, послушаем молодой человек, – ехидно заметил Владимир Александрович.

Ну, я и начал. Рассказал все, что знал по теме. И чем дольше я повествовал, тем круглее были глаза у членов комиссии.

Елена Степановна постоянно тяжело вздыхала и качала головой, а Владимир Александрович часто кашлял в кулак. Единственная из них – Жанна Владиславовна сидела с непроницаемым лицом, будто ее мысли были где-то далеко, но не в этой аудитории.

Я понимал, что несу полнейший бред. Но не молчать же, в конце-то концов?

– Кхе, кхе. Достаточно, – остановил меня Саныч. Среди студентов его все так называли.

– Артём, можешь пока выйти и погулять минут двадцать, только листок свой оставь, – скрипучим голосом потребовала Елена Степановна.

– Хорошо.

Я забрал свои вещи и вышел с ощущением, что скоро надо собирать чемоданы, и да здравствует «Петушки». Я еду к вам.

Я сел на подоконник и достал телефон, чтобы следить за временем.

Блин, ну почему я такой оболтус? Твою за ногу. Ответа не последовало.

С самого детства я отличался особой неусидчивостью. Буквально с пеленок моими любимыми занятиями были: бегать, прыгать и скакать. С возрастом это не изменилось, а, наоборот, усилилось еще больше. В девять лет я случайно увидел, как на улице взрослые ребята крутились на голове и выполняли различные трюки под музыку. Тогда-то я и определился, чем хочу заниматься всю жизнь. Танцевать брейк-данс, как они, и выполнять сложнейшие трюки, поражая воображение публики.

Я вырос, и сейчас брейк стал неотъемлемой частью моей жизни. С пацанами мы занимались в клубе и тренировали молодёжь.

Наш клуб – "Движение жизни" был неофициальным, но очень популярным и довольно-таки крупным. Много ребят и девушек собирались у нас, чтобы научиться этому мастерству. У нас проходили батлы, конкурсы и простое обучение.

У моего лучшего друга Оскара папа владел собственным спортивным комплексом, и он разрешал нам бесплатно пользоваться одним из своих помещений.

В общем, жизнь моя никогда не стояла на месте, а забегала вперед. Я едва поспевал за ней. Но сейчас я начал понимать, что вот-вот все может рухнуть. Вся эта хорошая жизнь, тусовки, девчонки, тренировки – все улетит вместе с моей зачеткой в мусорное ведро.

Через двадцать минут бесполезного времяпровождения я вновь зашел в кабинет.

– Присядь, – скомандовал Саныч.

Я осторожно сел и успел взглянуть в глаза преподавателям.

– Ну что Чайковский, поздравляю! Скоро ты пополнишь ряды военнослужащих в армии, – с сарказмом произнес мужчина.

Я его шутки не разделил. Ведь пошутил он не удачно.

– Я уже служил, – коротко бросил я, отчего его мохнатые брови взлетели выше очков.

Я не врал. Ведь я не с первого раза поступил в университет. Отмазывать меня не стали, хоть у отчима и были приличные для этого связи. Он сам служил и считал, что в этом нет ничего зазорного, поэтому с осенним призывом меня забрали в ракетные войска.

В армии было нелегко первые полгода. Тогда я почти каждый день получал по лицу за свой дерзкий язык и упрямый характер. Но вскоре «дедушки» сдались и взяли меня к себе в компанию. Не сказать, что я потерял год жизни. Чему-то армия меня научила. Но я и не испытывал ностальгии по тем временам. И благодарил вселенную за то, что все прошло, и я больше туда не вернусь.

– Нус.… Значит на работу, – быстро нашелся с ответом Саныч, что-то подписывая в большом листе.

Женская половина комиссии молчала и с жалостью смотрела на меня. А в глазах Стальной я заметил брезгливость и безучастность. Как будто она только и ждала, что меня вышвырнут.

У нас с ней вообще была обоюдная неприязнь. Я просто терпеть ее не мог, а она часто называла меня бездарем.

– Не сдал? – угрюмо уточнил я.

– Нет, Тёма. Ты все что можно напутал. Все смешал. И по итогу – ноль без палочки, – пояснил Владимир Александрович.

– Ясно. Ну, всего доброго. Я, пожалуй, пойду, – кивнул я напоследок и поспешил покинуть аудиторию.

Шел я медленно и думал, что же делать дальше. Капец, я молодец.

Вдруг за спиной послышался глухой стук каблуков. Я обернулся. За мной быстро шел Саныч.

– Артём, постой, – позвал он меня.

– Что?

Он поравнялся со мной и начал разговор.

– Куда ты убежал? Мы еще не все сказали. Я вообще-то был на твоей стороне. Но ты же знаешь правила. И как сказала Елена Степановна, ты действительно ничего по теме не рассказал. Это очень печально.

– Да ладно. Я уже все понял, – попытался отмахнуться я. Еще его причитаний мне не хватало. Итак, сейчас дома наслушаюсь.

– Артём, ты не понял. Тебя пока не отчисляют. У тебя есть еще один шанс. Это то мы и хотели сказать, а ты сразу ласты в зубы.

– Дак вы же сами сказали в армию? – фыркнул я.

– Ну, пошутил немного,– улыбнулся мужчина.

Хм… Шутник блин.

– У тебя есть еще один шанс не вылететь с института! Но на этот раз действительно последний. Экзамен – слепой билет. Слыхал?

– Неа. А это как?

– Это когда тебе дадут всего один билет.

– Всего один? Дак это ж круто! – обрадовался я. – А вопросы?

– В том то и смысл. Ничего крутого. Это намного сложнее, чем обычный экзамен. Вопросы будут знать только члены комиссии. Составлять их будет Елена Степановна. Скажу тебе по секрету, она настроена серьёзно, и она – единственная была против нашего решения. Но я, как председатель, настоял на том, чтобы дать тебе еще один шанс. Но, не безвозмездно, конечно, сам понимаешь, – подмигнул мне Саныч.

– Что? Так. Чего-то я не понял ничего. То есть мне готовиться неизвестно к чему? И сколько я вам теперь должен?

– Ну, во-первых, известно. Просто учи все лекции. А во-вторых, денег, конечно, я не беру. Но есть у меня одно дельце для тебя, – Саныч снял очки и принялся их протирать маленькой тряпочкой.

– Какое еще дело? – спросил я.

– Да ничего сложного. Ты главное сперва сдай хотя бы на тройку, а там я все расскажу.

– Ну, хоть в двух словах скажите? – допытывался я.

– В лагерь поедешь. На три недели. Волонтером – вожатым. Все – иди. У меня тоже дел выше крыши, – он нацепил на нос свои очки, похлопал меня по плечу и пошел дальше.

Не успел я и рта открыть, как он скрылся в коридоре за поворотом.

И что это было? Меня че не отчисляют? Фига себе. Но что за лагерь? Я – вожатый? Куда я поеду? А… Разберусь потом. Главное – сейчас подумать, как сдать этот злополучный предмет.

Я довольный выскочил из здания родного университета и наткнулся на девчонок с потока.

Две близняшки: Инга и Лида и еще две девушки. Их имен я не знал. При виде меня они затихли и начали поправлять одежду, надеясь, что я обращу на одну из них внимание.

– Привет, красавицы! – я подошел к ним и встал в середину их круга.

– Привет, Тём, – поздоровалась одна из сестренок – худенькая брюнетка Лида, выпрямив свои маленькие плечи.

– Чего не на пляже? Погода вон какая, а вы тут? – пытался разговорить я девиц, смущенных моим вниманием.

– Ой, точно. Да мы обсуждаем, куда пойти вечером, – улыбнулась девушка, поправляя темные волосы.

– Приходите в «Дудки», я там буду, – подмигнул я ей. – Ладно, дамы, мне пора. Еще увидимся.

Я заметил Оскара на парковке рядом со своей машиной.

– Пока, – пока, – ответили барышни мне вслед.

Я подошел к другу, чувствуя пристальный женский взгляд на своей спине. Хм…. Эх девушки, девушки. Можете вздыхать дальше. Сердце Чайковского принадлежит только самому Чайковскому, и ни у кого не получится его завоевать. Даже таким красоткам как вы.

– Ну что, сердцеед, сдал? – спросил Оскар, пожимая мне руку.

Лучший друг Оскар Аристов очень часто называл меня сердцеедом. А все потому, что девчонки сами липли ко мне и навязывали свое общество. Наверное, каждая вторая в этом университете хот раз пыталась первая со мной заговорить. Особо смелые приглашали на свидания. А скромницы тайно вздыхали по мне. И да, у меня высокое самомнение. Есть грешок. Чего таить.

– Неа. Не сдал. Подкинешь до дома?

– Подкину. Только мне надо Женьку дождаться, – друг взглянул на ручные часы. – Она скоро выйдет.

– Да без проблем. Я теперь свободен как птица в небе, – улыбнулся я и надел солнечные очки. Облокотился о капот машины рядом с Оскаром.

– В смысле? Отчислили что ли? Насовсем? – удивился он.

– Да нет. Прикинь, мне еще один шанс дали.

– Ааа… То-то видно довольный слишком. Ха. А что это так? За какие такие заслуги тебе шанс дали?

– Саныч за меня словечко замолвил. А эта стерва – Степановна против была. Только я вопросов не знаю. Стальная типа вопросы сама придумает, и уже на самом экзамене меня перед фактом поставят. Я вообще не знаю, как я сдам. Треш полный. Но надо блин как-то попытаться.

– М-да. Ну, учи друг. Гугл тебе в помощь, – пошутил Оскар.

– Да уж. Надо лекции все у старосты взять. Всяко у нее есть.

– Да ты не сдашь. Можешь даже не париться, – с иронией поддел меня друг.

– Почему? – толкнул я его легко плечом.

– Тебя Стальная завалит. Хрен ты у нее сдашь. Можешь губу назад закатать.

– Это у нас взаимно. Посмотрим еще кто кого. Меня просто так не возьмешь! – решительно заявил я.

Мы замолчали. На улицу из здания вышли три девчонки. Какие-то зубрилки. Это был не мой формат, и я перевел взгляд на близняшек. На них смотреть было куда приятней. Стройные и симпатичные. Они бросали в нашу сторону кокетливые взгляды и смеялись.

– Да уж. Не завидую я ее дочке, – сказал вдруг Оскар.

– Какой дочке? – я засмотрелся на девушек и не понял, про что он говорит.

– Стальной. Какой ж еще? Вон, рыжая девчонка, – Оскар беспардонно показал на нее пальцем.

Я посмотрел в ту сторону. На лавочке, рядом с большим деревом устроились три студентки. Это были те ботанички, которые только что вышли. Полноватая брюнетка, худая высокая блондинка и средняя рыжая.

– Да ладно? Рыжая – это дочка Степановны? – спросил я.

– Ага. Прикинь. Сам недавно узнал. Она курсач Женьке делала.

– Ничего себе у нее волосы, – только и смог сказать я.

Я видел ее в стенах университета, но никогда не заострял на ней внимания. Девчонок итак хватало. Тем более рыжие мне не нравились априори.

Я еще раз посмотрел на девушек. Рыжая сидела вполоборота и тихо разговаривала с подругами. Выглядела она скромно и заурядно. Серо-белое платье свисало ниже колен бесформенным мешком. За ним было трудно угадать пропорции фигуры. Образ завершал большущий рюкзак на спине. Ну а что еще требовать от заучки? Единственное, что бросалось в глаза – это яркие медные волосы. Они были заплетены в длинную косу и интересно переливались в лучах летнего солнца.

– Да. Экземплярчик. Что она в рюкзаке то носит? Учеба же закончилась, – буркнул я, пытаясь сбить, вдруг вспыхнувший, интерес к рыжей.

– Не знаю. Она – ботаник, и этим все сказано, – заключил Оскар.

– А кстати, она че Рыжова что ли?

У Елены Степановны была фамилия – Рыжова, по логике и у дочки такая же.

– Хем. Ага. Получается что так. Нормально так природа прикольнулась. О. А вот и Женек мой.

Из другого корпуса вышла светленькая девушка. Она сразу нашла нас глазами и помахала рукой. Женя спустилась по лестнице и летящей походкой направилась к нам.

– Привет, Тём, – поздоровалась она со мной и прильнула к своему парню.

– Привет, – ответил я.

Они быстро поцеловались, и Женька запрыгнула на переднее сиденье.

– Я что сзади поеду? – возмутился я шутя.

– Конечно. Ириска не любит никому уступать свое место.

Ириской он ласково называл свою девушку.

– Садись, а то девчонки сейчас в тебе дыру проделают. Ха – ха,– засмеялся друг.

– И то правда.

Я одним глазом еще раз посмотрел на дочку Стальной. Одна из ее подруг изображала что-то наподобие танца, а рыжая сидела и смеялась, аккуратно прикрывая рот ладошкой. Такая зажатая и сдержанная. Ни капли лишней эмоции. Вся в маму.

– Ну, че застыл? – послышался голос Оскара из открытого окна. Друг уже успел сесть за руль.

– Не знаю, – я открыл заднюю дверь красного Хендая и запрыгнул в него.