Читать книгу Моя чужая жизнь - Анна Владимировна Рожкова - Страница 1

Этот случай изменил мою жизнь. Не только жизнь, само отношение к жизни, заставил по-иному взглянуть на обыденные вещи. Но, постараюсь быть последовательной.

Я работала заведующей психиатрическим отделением при НИИ… Впрочем, какая разница, какой это был институт? Всего лишь один из многих. С развалом СССР наше отделение, вслед за НИИ, кануло в лету. Отделение – небольшое, в основном у нас лежали сотрудники института, лечились от неврозов и нервных срывов, чаще всего это были те, кто боялся за свои должности. Работу свою я любила. Персонал ценила, хотя и не давала спуску. Пациентов уважала, но не позволяла сесть на шею. В общем, мне удалось найти баланс – не прослыть грымзой, но и не стать посмешищем. По крайней мере, я так считала. Мой девиз: боятся – значит уважают.

В тот день я, как обычно, задержалась, выполняя рутинную бумажную работу. В крайнем раздражении взглянула на золотые часики – подарок мужа на годовщину свадьбы. Была половина седьмого. Снова опаздываю. Муж будет ворчать. Я решительно захлопнула папку, сняла очки, потерла уставшие глаза. В кабинет заглянула заступившая на ночное дежурство медсестра:

– Татьяна Михайловна, там больная поступила.

Я коротко кивнула, не поднимая головы. Ну, поступила и поступила, дело обычное.

– Татьяна Михайловна, вы бы взглянули, – со стороны двери снова раздался робкий голос.

Подняв голову, я удивленно взглянула в раскрасневшееся лицо медсестры. Что за наглость?!

– Там, это… в общем, – проблеяла сестра, и тут же испарилась.

Недовольная, я вышла из кабинета и направилась к столику медсестры в коридоре. Сотрудница смотрела не меня, как кролик на удава.

– В ваших же интересах, чтобы дело было действительно стоящим, – процедила я.

Она часто закивала и, боком протиснувшись мимо, засеменила к палате. Я вошла следом. На кровати лежала женщина. Длинные светлые волосы разметались по подушке. Лицо бледное, черты заострились. Уголки рта скорбно опущены. Большие серые глаза, не мигая, смотрели в потолок.

– Здравствуйте, Семен Илларионович, как самочувствие? – поинтересовалась я у второго пациента.

Из-за газеты появилось интеллигентное лицо, украшенное шкиперской бородкой. Глаза за стеклами очков в тонкой золотистой оправе выражали вселенскую печаль.

– Вечер добрый, Татьяна Михайловна, душа болит, – завел больной старую песню.

– И вас вылечим, – машинально повторила я «нашу» шутку, ободряюще улыбнувшись.

Когда Семен Илларионович спрятался за газетой, я метнула злой взгляд в жавшуюся в угол медсестру и подошла к новой пациентке.

– Ну, что у нас здесь?

За то время, что я провела, общаясь с Семеном Илларионовичем, поза новенькой не изменилась. Мой вопрос остался без внимания. Я недовольно поджала губы. Так и слышала, как дома будет распекать муж: «Танечка, ну что, я мало зарабатываю, что ли? Когда ты уйдешь со своей дурацкой работы? Мне надоело, что тебя никогда нет дома».

– Ваше имя? – раздраженно спросила я. Хотелось поскорее попасть домой. Еще ехать через пол-Москвы.

Пациентка молчала. Глаза по-прежнему устремлены в потолок. Я машинально подняла голову. На что она там смотрит? Белый потолок был девственно чист. Недавно закончили ремонт. Моя особая гордость. Почти год оббивала пороги начальства, чтобы выбить деньги.

– Ее зовут Ольга. Ольга Тишинская. Она не говорит, – шепнула медсестра.

– Я слышу, не оглохла еще, – разозлилась еще больше оттого, что сморозила глупость. Черт бы их всех побрал. – Утро вечера мудренее. – Я демонстративно поднесла к глазам часы. – Спокойной смены.

Домой я добралась непозволительно поздно. Недовольный муж встречал в дверях:

– Таня, ты опять поздно, – устало вздохнул он.

– Дима, поступила новая пациентка… – попыталась оправдаться я.

– Ты же знаешь, меня не интересуют твои пациенты. Я хочу видеть счастливую, отдохнувшую жену, а не такую… – он махнул рукой.

– Какую, такую? Договаривай, – окликнула я, но он скрылся в комнате, оставив мой вопрос без ответа.

В ту ночь сон меня бежал. Проворочавшись полночи, я накинула халат и вышла на балкон. Кокетка-ночь нарядилась в черное платье, набросила на шею ожерелье из цветных огней. Я вдохнула напоенный ночной прохладой воздух. Над столицей занималась заря. Волшебно. В такую ночь хотелось любить, мечтать, жить, наконец. Доведется ли Ольге увидеть эту красоту? Новая пациентка не шла у меня из головы. Такая молодая. Такая красивая. Перед глазами стояла длинная белая шея с бившейся жилкой. Моей дочери сейчас было бы столько же лет, сколько и ей. К горлу подступил ком, в глазах защипало.

В отделении ничего не изменилось. Бесшумно скользила по коридору медсестра. Ждала сменщицу, сдать дежурство.

– Как прошла ночь? – осведомилась я.

– Спокойно. Пациенту из седьмой не спалось, дала ему снотворное.

– Как вела себя Тишинская? – задала я интересующий вопрос.

– Спала, – пожала плечами медсестра.

Я кивнула, пожелала хорошего дня и направилась к палате новенькой. Никаких изменений. Тот же застывший взгляд, то же обескровленное лицо. Я вздохнула. Хотелось надеяться на чудо. Я с нетерпением ждала результатов анализов. Подтвердились мои худшие опасения. Здорова. Абсолютно здорова. Анализы идеальные: томография, ЭКГ, общий анализ крови. Все в норме. Ей бы жить, да радоваться жизни. «Что же с тобой случилось, Ольга?» – вздохнула я.

На второй день раздался стук в дверь кабинета.

– Войдите, – произнесла я, не отрываясь от бумаг. Эта писанина меня убьет.

– Здравствуйте. Я – Виктор, муж Ольги Тишинской.

«Ну, наконец-то, – я отложила бумаги. – Не сильно ты спешил, голубчик».

– День добрый, Виктор, присаживайтесь, – сухо произнесла я, глядя на посетителя поверх очков.

Его острый кадык дернулся. Он опустился на предложенный стул, сложив на коленях руки.

– Как Ольга? Что с ней? – мне не удавалось поймать его взгляд. Это ужасно раздражало.

– Я у вас это хотела спросить, молодой человек. – «Лучшая защита – нападение. Я понятия не имела что с ней и, тем более, как это лечить».

– Но я… – Виктор опешил, нервно поправил узел галстука. Наконец мне удалось заглянуть ему в глаза. Он растерянно моргнул и снова отвел взгляд.

– Расскажите все, что знаете, – я сняла очки, доверительно улыбнулась. «Мне ты можешь рассказать все».

– В тот день Ольга была на работе. Она работала… работает переводчиком в «Интуристе» – Это «работала» мне решительно не понравилось. Но я смолчала, ожидая окончания рассказа. – Ольгина мама забрала старшую дочь из школы, младшую из садика. После работы я заехал за девочками, и мы отправились домой. Ольгу нашли в таком состоянии. Она не реагировала на вопросы. Девочки испугались. Я как мог их успокоил, сказал, что мама устала после работы, уложил спать. Когда состояние Ольги не изменилось и утром, я забил тревогу. Связался с коллегами. Мне порекомендовали ваше отделение. Все-таки класть Ольгу в «психушку»… Ну, вы понимаете…

Я понимала. Кивнула. Долго расспрашивала Виктора про работу, про отношения с женой, про родителей. Любая мелочь могла помочь. Ничего интересного он не сообщил. Среднестатистическая советская семья. Виктор – сирота, воспитывался ныне покойной бабушкой. Окончив инженерный факультет, устроился на завод, вскоре получил комнату в общежитии. Ольга из интеллигентной семьи. Мать – учитель, отец – военный. После иняза работала в «Интурист». Родила девочку. Через два года – вторую. Виктор продвигался по служебной лестнице. Стал начальником цеха. Ему обещали квартиру. Торопил жену с рождением детей. «Ну, чтобы площадь побольше. Вы же понимаете». Я понимала. «Если бы были разнополые, получили бы трехкомнатную». Виктор тяжело вздохнул. Молодая семья с помпой въехала в просторную двухкомнатную квартиру. Ольга сидела в декрете с девочками. Виктор работал. Когда младшая пошла в садик, жена заговорила о том, чтобы выйти на работу. Хотя никакой необходимости работать не было. «Ну, вы понимаете». Он заискивающе улыбнулся. Попросил стакан воды. Пил жадно, большими глотками. Кадык на шее ходил вверх-вниз. Я поймала себя на мысли, что Виктор мне неприятен. На интуитивном уровне. Внешне он был вполне заурядным советским гражданином. Среднего роста, среднего телосложения. Дешевый коричневый костюм сидел мешком, брюки пузырились на коленях. Русые волосы подстрижены под полубокс. Под носом-картошкой свежий порез. «Торопился», – машинально отметила я. Он вообще был суетлив, взгляд постоянно перебегал с предмета на предмет, руки тоже находились в движении – теребили верхнюю пуговицу пиджака, поправляли галстук, приглаживали волосы. Он ерзал на стуле, вытирал потные ладони о брюки.