Читать книгу Не бояться и победить - Анна Волкова - Страница 1

От автора

«Не бояться и победить» ‒ это первое, что я написала в своем личном дневнике, когда узнала, что тяжело больна. Тогда было совершенно непонятно, чем закончится эта история, но, видимо, подсознательно с самого первого дня я сделала свой выбор. Это мой личный опыт преодоления серьезных жизненных трудностей и вместе с тем духовного роста.

Все чувства и эмоции, изложенные в книге, абсолютно подлинны, а мне впервые пришлось оголить свою душу перед незнакомыми людьми. Зачем я это сделала? Хотела подарить надежду на выздоровление тем, кто не верит в себя.

Если смогу помочь хоть одному человеку настроиться на борьбу, то буду считать, что все было не зря!

Бог говорит с человеком шепотом любви, если он не слышит, то голосом совести, если он не слышит – через рупор страданий.

Клайв Стейплз Льюис

Другая жизнь

Это действительно переворачивает сознание…

Я оказалась в неприветливом холле приемного отделения одной из московских больниц в самый обычный день. Мне кажется, что все подобные истории начинаются именно в такие дни, дни, которые, на первый взгляд, ничем не отличаются от череды подобных.

Сижу и прокручиваю в голове разговор с врачом поликлиники.

‒ Вам срочно нужно в больницу!

‒ Могу я заехать домой собрать вещи? – спрашиваю я, но понимаю, что ответ на этот вопрос мне известен.

‒ Честно? Вообще непонятно, как вы нашли силы и приехали к нам, обычно пациенты с такими анализами не могут передвигаться самостоятельно!

‒ Но ведь мне помогут?! Что это может быть?

‒ Нужно срочно перелить донорскую кровь, чтобы хоть успеть вас обследовать, и тогда будет понятно, с чем мы имеем дело…

‒ Успеть обследовать? Значит, можно и не успеть?

Все эти слова не давали мне покоя, было ощущение нереальности происходящего.

Сквозь пугающие мысли я услышала, как кто-то назвал мою фамилию. Меня вызвал на осмотр, очевидно, уставший от жизни медбрат, я явно не радовала его своим присутствием, но это особо не напрягало, так как мозг был занят тем, что перебирал возможные причины происходящего.

Медбрат протянул мне градусник.

‒ Вот, возьмите, нужно померить температуру.

‒ Хорошо, только мне уже мерили врачи скорой помощи.

‒ Все равно нужно перемерить, порядок такой.

‒ Ладно, ‒ согласилась я и засунула градусник под мышку.

Медбрат активно стучал пальцами по клавиатуре, а я сидела на кушетке и ждала.

‒ Градусник давайте, – как-то излишне грубо сказал медбрат и начал кому-то звонить.

‒ Ждите, сейчас придет инфекционист и решит, куда вас отправить, возможно, придется оформляться в ковидный корпус.

Интуиция подсказывала, что мне туда попадать нельзя. Началась внутренняя паника, которую удавалось заглушить только мысленной молитвой.

Пришел молодой весьма доброжелательный врач, посмотрел мои последние анализы и присвистнул:

‒ Ого, нечасто такое встретишь!

Доктор взглянул на меня с нескрываемым сочувствием.

‒ Ладно, давайте посмотрим горло, думаю, что температура не связана с какой-либо инфекцией, скорее, это другое…

После тщательного осмотра инфекционист велел медбрату направить меня в отделение гематологии. Решение было спасительным, но осознание этого пришло позже.

Когда с формальностями было покончено, меня повели по извилистым коридорам в отделение. По дороге я увидела на стене два мирно соседствующих указателя: «Отделение гематологии» и «Отделение онкологии», подумала – хорошо, что мой вариант не второй, стало не по себе даже от одного только названия.

Сил уже совсем не осталось, и я еле-еле поспевала за энергичной санитаркой, которая, завернув в одну из палат, позвала меня за собой.

Я вошла в палату и сразу присела на свободную кровать.

‒ Вот, деточка, располагайся. Если что-то понадобится, то нажми на красную кнопку, придет медсестра.

Последнюю фразу я почти не слышала, так как испытала настоящий шок. На соседней койке сидела совершенно истощенная, лысая женщина и с интересом за мной наблюдала. Я не хотела показывать ей свое удивление и страх, но внутри меня все рыдало. Поначалу я даже не могла смотреть на нее, а главное, пыталась себя убедить, что такие пациенты редкость в отделении и мне уж точно не грозит такая трансформация.

Это было попадание в другое измерение, в параллельную реальность, не имеющую ничего общего с жизнью, которую я знала до этого дня. Что говорить, как вести себя в обществе таких людей, я не понимала.

Каково было мое удивление, когда я уловила позитивное настроение моей невероятной соседки. Она была почти счастлива, я давно не видела такого состояния даже у абсолютно здоровых людей! Она с улыбкой рассказывала, как попала в это отделение в крайне тяжелом состоянии, даже ходить не могла, а теперь вот на своих двоих домой уходит, и даже есть шанс, что химиотерапию скоро разрешат сделать. Только вдумайтесь в то, что она с восторгом мне говорила! И поверьте, она была бесконечно счастлива. Позже мне удалось все понять, но тогда просто не укладывалось в голове.

В дверь постучали, и зашла врач. Это была женщина средних лет, очень серьезная и максимально сосредоточенная на своем деле. Без лишних эмоций она выполнила привычную для нее процедуру сбора анамнеза. Все, как обычно: череда вопросов и назначение анализов.

‒ Вся информация по результатам исследований, – выпалила доктор, ни единым мускулом не выдав своего отношения к реальному положению дел.

Дальше это бесконечное ожидание… Соседка поехала домой, и я осталась со своими тревожными мыслями один на один.

Наверное, всем известно мучительное ожидание, которое длится целую вечность. Пытаешься отогнать от себя плохие мысли, но они умудряются пролезать в сознание и властвуют над ним, превращая такое ожидание в пытку.

Вскоре пришла медсестра, за собой она везла тележку с различными склянками и приспособлениями, но особенно выделялся мешочек с ярко красной жидкостью, в котором, очевидно, была донорская кровь. Мне стало не по себе от мысли, что в моих жилах будет течь еще чья-то кровь, кроме моей собственной. К этому еще предстояло привыкнуть…

Медсестра ловкими движениями поставила катетер, сразу взяла у меня анализы и подключила капельницу с донорской кровью.

Я наблюдала за тем, как опустошается пакетик с драгоценной жидкостью, и думала, что какой-то совершенно незнакомый человек сейчас спас мне жизнь. Столько раз слышала про людей, которые сдают кровь, но только сейчас осознала всю значимость этого благого дела. Почему раньше я никогда не задумывалась о таких вещах? А, ну конечно – это ведь не касалось лично меня или моей семьи, зачем мне было об этом думать? Я дитя своего времени и так же заражена эгоцентризмом, как большинство моих сверстников.

Ночью стало особенно тревожно, и несмотря на дикую усталость и слабость, я совсем не могла заснуть.

Где-то в подсознании пронеслась мысль: «Сегодня 21 сентября ‒ Рождество Богородицы», и стало как-то спокойнее, как будто я почувствовала ее незримое присутствие.

Утром был обход, пришла делегация из четырех человек. Это меня сразу насторожило. Во главе шел седой мужчина, который представился как заведующий отделением. Вид у него был очень напряженный. Пульс участился, стало по-настоящему страшно. Заведующий задал несколько вопросов, и врачи стали обсуждать мои анализы, которые, как я поняла из разговора, не предвещали ничего хорошего от слова «совсем»! Мои пальцы вцепились в простыню, и стало как-то стучать в висках, в голове творилась полная чехарда.

‒ У вас есть братья или сестры? ‒ зачем-то спросил заведующий.

‒ Есть брат.

‒ Это хорошо. А лет ему сколько?

‒ Сорок восемь.

‒ В принципе подойдет.

‒ Подойдет для чего?

‒ Да это так, на будущее. Сейчас не думайте об этом. Лучше скажите, вы сможете найти кого-то из друзей или близких отвезти пробирки с анализами по адресу, который я сейчас напишу?

‒ Даже не знаю, нужно подумать.

‒ Найдите срочно курьера, это в ваших интересах.

‒ Я поняла, решу.

Процессия покинула помещение, не выдав мне даже предположительного диагноза.

С доставкой пробирок согласился помочь свекор. Всегда очень отзывчивый, он без вопросов обещал приехать к назначенному времени.

Через несколько часов меня пригласили в процедурный кабинет для взятия пункции костного мозга. Я, не будучи врачом, понимала, что это означает. Когда вкалывали огромную иглу в кость, все мысли были об одном: что будет с моими детьми и любимым мужем? Есть ли у меня право их подвести? Нет, нет и нет, решила я для себя очень твердо!

‒ Доктор это онкология? – неуверенно произнесла я неприятную на вкус фразу.

‒ Скорее всего, острый лейкоз, – глядя мне прямо в глаза, ответила врач.

‒ Есть шанс, что это не он?

‒ Половина шанса из ста! Но не отчаивайтесь, будем вас лечить. В любом случае нужно дождаться результатов биопсии.

Тот день был одним из самых худших в моей жизни. Минут двадцать я металась по палате, как раненый зверь, все казалось нереальным. Не понимая, как заглушить эту боль, раздирающую грудную клетку, просто выла. Воображение рисовало страшные сюжеты, в которых дети учатся жить без мамы, а муж впадает в отчаяние.

Вдруг меня как током пронзило, и я сказала себе – стоп! Подсознание зацепилось за мысль, что, возможно, именно сейчас пришло время перейти от слов к делу! Вынуть из сундука свои хваленые жизнеутверждающие лозунги, которые я обычно щедро раздавала тем, кто находился в тупике, и доказать наконец самой себе и окружающим, что все это не просто слова, а позиция! Позиция, при которой ничего не страшно, если ты живешь с Богом.

Ведь одно я знала наверняка: Господь любит нас! Поверьте, даже в тот жуткий день я это понимала и благодарила его за все! Именно в такие моменты нас спасает вера! Мы не знаем, для чего нам дано такое испытание, возможно, для осознания чего-то очень важного. Задумка эта доступна только Всевышнему.

Как только я наладила свой диалог с Богом, в палату зашла девочка, молодая, улыбающаяся, с глазами, наполненными особым смыслом. Она бодро разместилась на соседней койке, и мне сразу захотелось с ней познакомиться.

‒ С чем лежишь? – спросила моя новая соседка.

‒ Диагноз уточняется, скорее всего, острый лейкоз, ‒ с особенным пренебрежением назвала я имя своего врага.

‒ У меня тоже, – сказала соседка без тени какой-либо грусти. ‒ Я уже почти год лечусь и сейчас приезжаю только на пункцию раз в три месяца.

Это вселило в меня огромную надежду! Я с большим удовольствием слушала ее рассказы о том, как она вернулась к нормальной жизни, занимается ребенком, путешествует, а главное, радуется каждому дню. Это дано не многим ‒ ценить каждый подаренный день, и можно прожить многие годы, так и не получив этого озарения. Общение с лучезарной девочкой оказало на меня огромное влияние. Сознание потихоньку стало меняться.

Уверена, что не бывает случайных людей в нашей жизни. Каждая встреча несет в себе определенный смысл, и мы не всегда способны разгадать, чем тот или иной человек нам полезен. Один спасает нас своим теплом, другой – испытывает, третий своим примером показывает, как не сломаться, попав в трудную ситуацию. Так мы меняемся, растем и движемся вперед.

***

Уже в первые дни моего пребывания в больнице моей семье пришлось столкнуться с серьезными трудностями бытового плана. Все произошло настолько быстро, что мой муж оказался на руках с тремя детьми, двое из которых школьники и малышка 1 год 8 месяцев. При этом еще нужно было работать.

Также не радовали события на мировой арене, шла уже практически полномасштабная война с Украиной, объявили мобилизацию, было страшно, что мужа заберут, не разбираясь в ситуации.

В этот непростой момент мы сплотились как никогда. Взяли себя в руки и просто стали делать все, что можем, для достижения общей цели! Как говорил римский император и философ Марк Аврелий: «Делай, что должно, и будь что будет!» Тут все зависело от нас, и от нас не зависело ничего.

На следующий день после пункции пришли мои анализы, которые подтвердили диагноз. После его оглашения мне стало как-то легче. Когда ты осознаешь неизбежность происходящего, то смириться становится проще, переходишь к следующей стадии понимания ситуации. В тот момент я решила, что это не моя болезнь и я очень быстро от нее избавлюсь! Сейчас это кажется забавным, но это утверждение я написала на клочке бумаги и всегда держала перед глазами. Если вдруг бумажки не было на видном месте, медсестры интересовались, куда она делась, и просили вернуть на место.

Перед началом лечения меня отпустили домой на выходные, это определенно дало заряд энергии, появились силы для того, чтобы бороться.

Приехав домой, я смотрела на привычные вещи другими глазами. Все было особенно ценно, хотелось раствориться в атмосфере домашнего уюта. Все запахи здесь были такими родными, каждый метр был заполнен дорогими моему сердцу безделушками, одни напоминали о путешествиях, другие хранили в себе воспоминания о том, как росли наши дети. На всем белом свете не было места лучше, чем наше гнездо, которое мы так долго вили. Стены этого дома помнили, как мы спотыкались на своих ошибках, как праздновали свои победы, как ненадолго уезжали, чтобы соскучиться и вернуться вновь.

Когда на пороге квартиры появился муж, то захлестнула волна эмоций, мы обнимались и плакали! В этих объятиях были любовь и боль одновременно. Тут не нужны были слова, да и что тут скажешь, когда такое испытание свалилось, как снег на голову. За двадцать лет совместной жизни мы много раз падали и вставали, и в этой тишине было то, что понятно только нам двоим.

А ведь еще нужно было как-то подготовить детей к тому, что меня большой промежуток времени не будет дома, так как лечение планировалось очень сложное и длительное. За ужином аккуратно сообщила, что заболела. Подбодрила их тем, что мы одна команда и если они будут нам с папой помогать, то мы быстро преодолеем все трудности. Дети как-то сразу все поняли, не было лишних вопросов, они были готовы взяться за руки и делать все от них зависящее.

Выходные мы провели дома в полном составе. Я постаралась наладить быт так, чтобы моей семье было максимально удобно во время моего отсутствия. По окончании всех приготовлений стало как-то легче на душе. Потом мы, конечно, лежали все вместе на огромной кровати и бесконечно обнимались. Тогда я твердо решила, что у меня только один путь, и я пройду его достойно!

Начало лечения

Как и обещала, я прибыла в больницу в воскресение вечером, чтобы утром в понедельник начать курс химиотерапии. Начало химии, по ощущениям, ‒ это некий рубеж, после которого сжигаются все мосты. Конечно, не было понимания того, что меня ждет, а читать в Интернете ‒ не мой метод. Нужно было просто настроиться на позитивную волну, и я это сделала.

Уверенности мне добавила процедурная медсестра, которая заступила на дежурство в тот день. Разговор с ней до сих пор помню в мельчайших подробностях.

‒ Девочка моя, ты не бойся! Я с тобой буду весь курс, во всем помогу, все расскажу! Кстати, курс тебе хороший назначили, всем помогает обычно. Я стольких вот этими руками вылечила, и тебя вылечим! Ты, главное, не читай Интернет, там ерунду всякую пишут, только настроение испортишь.

‒ Что, правда многих вылечили?

‒ Конечно! Приходят потом с цветами, а я их уже и не узнаю многих, так хорошо выглядят. Вот недавно пришел один мальчик, давай меня обнимать, а я не пойму, кто такой. Когда пригляделась, глазам своим не поверила. Привезли его из другой больницы, умирал парень буквально, долго боролись за него! Помню, он еще молился без устали! Ну ведь выходили мы его…Самое главное ‒ это твой настрой, даже врачи об этом всегда говорят.

Как важны были эти слова, как вовремя они были сказаны, как много может значить для человека такая поддержка!

Первым делом меня повели в реанимацию для постановки центрального венозного катетера. Я не имела представления, что все это значит. Опять череда коридоров и ожидание неизвестного. Мимо провозят каталки с послеоперационными пациентами, много врачей, которые в будничной суматохе меня даже не замечают. В сопровождении медсестры захожу в реанимационную палату. Все, как в кино: большие функциональные кровати, шторки между ними, выложенные плиткой стены и пол. С непривычки ноги становятся ватными, хочется развернуться и бежать куда глаза глядят, но нужно быть сильной. В палату вошел врач-анестезиолог, он находился в отличном настроении, подшучивал над медсестрой, и его доброжелательный настрой меня немного успокоил. Легла на кровать. Медсестра стала протирать спиртом область ключицы, врач сделал укол с местной анестезией, затем ввел под ключицу трубку. Единственное, что я могла делать в этот момент, ‒ читать Богородичное правило, с тех пор оно стало моим спасением от многих страхов.

Возвращаясь в палату, ощущала на шее множество трубочек, в голове звучала фраза: «Ничто уже не будет как прежде!»

В палате меня ожидала капельница с химией. Ее должны были установить на семь суток. Семь суток нужно будет с ней спать, есть, ходить в туалет. Семь суток эта гадость будет поступать в мой организм, и еще неизвестно, как я на нее отреагирую. Радости это во мне не вызывало, но я пришла выздоравливать!

Химиотерапия оказалась не такой страшной, как мне представлялось. Медсестры заранее делали противорвотные уколы, и тошноты поначалу совсем не было. Затем подключилась химия в таблетках, и она не вызвала видимых побочек. Конечно, чувствовала я себя паршиво, но думала, что будет значительно хуже.

* * *

Все это время мы находились с семьей на видеосвязи. Мужу было очень тяжело. Приходилось возить детей в школу и обратно, сына на хоккей, старшую дочку на танцы, малышка всегда с собой, а еще работа, а еще быт. Я не знаю другого мужчину, который смог бы такое осилить. При этом с каждым днем энергии у него становилось все меньше и меньше. Нужно было перестраивать весь жизненный уклад под сложившиеся обстоятельства, иначе не справиться. Постепенно мы пришли к тому, что старшие дети будут ездить в школу на метро, малышка пойдет в детский сад на три часа в день, а свекровь со свекром, за что я им очень благодарна, будут два раза в неделю заниматься маленькой, готовить еду и гладить белье на несколько дней вперед. Стало значительно легче. Еще раз в своей жизни я убедилась, что во всем важно наладить систему, тогда гораздо проще получить желаемый результат в любом деле.

Радовало, что хоть и виртуально, но я могла всех видеть, и это, пожалуй, главное достижение современных технологий. Когда семья собиралась за ужином, я была с ними, они готовились идти в школу ‒ и я тут, и так весь день. Благодаря этим встречам разлука не была совсем уж горькой.

Моя свекровь, которая давно заменила мне маму, тоже всегда была на связи, я знала, что могу позвонить ей в любой момент и она выслушает, поможет советом или просто скажет что-то ободряющее.

Таким образом, невзирая на расстояние, я получала тепло от семейного костра.

***

Еще в первые дни лечения я приобрела набор для вышивания крестиком, это мне очень помогало. Во-первых, картинка была разноцветная и яркая, что наполняло мою жизнь красками. Во-вторых, это было одно из моих любимых занятий, что позволяло скоротать время с удовольствием, и в-третьих, это заставляло мозг работать. А еще на картинке был изображен дом с прекрасным садом, и я представляла себя в нем. Мне виделось, как сижу на веранде с чашечкой ароматного чая и куском свежеиспеченного пирога. Дом наполнен радостным смехом и предвкушением праздника. Это была своего рода визуализация моих желаний. Привычка мечтать осталась у меня еще с детства и не раз выручала в трудные дни.

Состояние не всегда позволяло заниматься творчеством, периодами сил совсем не было, и хотелось только лежать, в такие моменты смотрела любимые фильмы, когда и на это сил не хватало, просто молилась. В любом случае никогда не позволяла себе сидеть, глядя в пустоту, думая, какая я бедная-несчастная, и ни разу не задала себе этих дурацких вопросов: «Почему это произошло со мной?» или «За что мне это?». Пока я проходила лечение, видела очень много таких пациентов, которые разрушали себя подобными мыслями.

Когда лежишь неделями в больнице, то мировоззрение полностью меняется. Я начала ценить все! Радовалась каждому дню, каждой мелочи в этом дне, и будущее виделось уже совсем в другом свете. Оно было наполнено смыслом, и в нем не было места суетным делам, лишним словам и переживаниям по пустякам. А еще появилось большое желание помогать тем, кто не может психологически справиться с поставленным диагнозом, соответственно теряет шансы на выздоровление. Хотелось зарядить на победу всех, кто в этом нуждается!

Нужно сказать, что в отделении постоянно встречались люди, которые заряжали меня саму. Одна такая необыкновенная женщина поражала своей жизнерадостностью. Она шутила, что абсолютно здорова, просто произошла ошибка диагностики. И честно говоря, видя ее, такую энергичную и улыбающуюся, я верила, что она победит болезнь, несмотря на свой возраст. Кстати, когда узнала, что ей 82 года, то не могла поверить: выглядела моя знакомая просто великолепно. Наверное, в отделении еще долго будут помнить, как она нарезала круги по коридору с палками для скандинавской ходьбы и ежедневно задирала ногу на подоконник для растяжки.

И вот закончился курс химиотерапии, врач сказала, что за ним следует период реабилитации и будет очень непросто. Вскоре я поняла, что она имела в виду. Оказывается, при моем лечении после химиотерапии все показатели крови находятся на предельном минимуме и нужно ждать, пока костный мозг произведет клетки снова. Поднялась температура, было сильнейшее кишечное расстройство, живот крутило днем и ночью, многочисленные кровотечения стали постоянными спутниками, во рту все было в язвах и дико болело так, что есть было очень сложно, при этом еда вызывала отвращение. Слабость была такая, что поход в туалет казался подвигом. Пришлось ощутить на себе последствия полного отсутствия лейкоцитов в крови, защиты у организма совсем не было. Мне назначили антибиотики, так как обходиться без них было слишком опасно.

В эти нелегкие дни было много поддержки со стороны близких, особенно было ценно читать с мужем и свекровью совместный акафист Пресвятой богородице перед ее иконой «Всецарица», иногда присоединялись дети. Этот акафист был для меня настоящим утешением, когда мне было очень плохо, я его слушала, иногда даже ночью включала, находясь в каком-то полузабытье.

Часто звонили и писали друзья, было очень важно слышать их голоса, чувствовать молитвенную поддержку. А еще болезнь ‒ это своего рода «лакмусовая бумажка», все лишние люди резко исчезают из твоей жизни, остаются только те, кому ты действительно не безразличен.

Отдельной благодарности заслуживает персонал отделения, все ‒ от санитарок до старшей медсестры ‒ поддерживали и настраивали на лучшее, готовы были помочь в любой момент. В отделении царила домашняя атмосфера. Каждое утро заведующий приходил с врачами на осмотр, старался подбодрить, шутил, улыбался и дарил надежду на скорое выздоровление. Моя врач, всегда очень серьезная и немногословная, была для меня стеной, за которой надежно.

Когда мне совсем не хотелось есть, то девочка, которая развозила нам еду, искренне пыталась что-то придумать, например, предлагала принести бульончик вместо супа или курочку вместо котлеты. Бывало, подходила и со слезами на глазах обнимала меня, говорила, что я обязательно поправлюсь! Кажется, что это мелочь, но из таких мелочей складывается выздоровление. А как-то раз я сидела в холле и услышала, как одна медсестра говорит другой: «Дедушка наконец-то покушал». В ее словах было столько радости и сострадания! Когда сталкиваешься с такими людьми, то очень хочется соответствовать этим высоким стандартам человечности, учишься у них, становишься лучше, снимаешь с себя скорлупу жителя мегаполиса, начинаешь видеть тех, кому нужна помощь.

На восьмой день реабилитации после химиотерапии мне стало легче, температура начала спадать, и появились какие-никакие силы. Это было обусловлено тем, что костный мозг начал вырабатывать новые клетки и все показатели крови стали медленно ползти вверх. С каждым днем становилось все лучше и лучше, я стала выходить на улицу. Даже просто гулять, разгоняя по пути осенние листья, было настоящим удовольствием. Иногда я садилась на лавочку со стаканчиком кофе и любимой музыкой в наушниках, закрывала глаза и словно попадала в обычную жизнь без капельниц и людей в белых халатах. Бывало, к моим прогулкам присоединялся случайный прохожий со своей историей, и на какое-то время я погружалась в увлекательную беседу.

Мое душевное равновесие сильно пошатнулось, когда стали выпадать волосы. Они были длинные и очень густые, расставаться с такой шевелюрой совсем не хотелось. На подобные переживания я отвела себе один день, даже всплакнула в какой-то момент, но потом просто отпустила эту тему, осознавая очередную неизбежность. Тогда медсестра пригласила парикмахера прямо ко мне в палату, чтобы побрить налысо.

Все происходило очень быстро и без предисловий, парикмахер поставила стул посреди комнаты, пригласила меня на него сесть, достала машинку и уверенным движением провела дорожку по моей голове, потом еще и еще. Волосы клоками падали на пол, а с ними и воспоминания о прошлой жизни. Парикмахер ушла, а я все не могла заставить себя подойти к зеркалу. Когда подошла, то увидела в нем лысую незнакомку с испуганным взглядом и до боли знакомыми чертами лица. Шок? Да, конечно, но я собиралась выздоравливать и ни перед чем не останавливаться!

Появилось обширное поле для творчества. Пригодились мои многочисленные яркие платки и шарфы, я делала из них красивые комбинации и дополняла оригинальными украшениями. Я вдруг почувствовала свободу. Мне больше не нужно было умещаться в тесные рамки общепринятых эталонов красоты.

Заканчивалась третья неделя моего пребывания в больнице. Я сидела с вышивкой и была полностью погружена в свои мысли. Вдруг в палату забежала моя врач. Мне кажется, что я тогда впервые увидела ее улыбку.

‒ Аня, анализы отличные, собирайся домой!

‒ Домой? Правда?

‒ Да-да, сейчас подготовлю выписку и отпущу, можешь звонить мужу.

Меня охватило радостное волнение, начала судорожно искать телефон, он нашелся не сразу. Одновременно собирала попадающиеся под руку вещи и набирала номер мужа. Сообщив прекрасную новость, продолжила упаковывать вещи. Уже через сорок минут я сидела полностью собранная и ждала выписку, а еще через час ехала домой с широкой улыбкой на лице. Меня отпустили на целых десять дней. О, какое это было счастье!

Ожидание и реальность

После первой химии было ощущение, что победа не за горами и мое выздоровление приближается с каждым днем. По возвращении в больницу на второй курс у меня взяли пункцию костного мозга, и врач сообщила, что достигнута ремиссия. Радости не было предела, казалось, что все позади и нет поводов для беспокойства.

Начали делать очередную химию, я уже понимала, к чему готовиться. Однако в этот раз организму было сложнее, ведь он еще не восстановился после предыдущего курса, а тут опять такая нагрузка. Эти семь дней с суточными капельницами дались мне непросто.

Для того чтобы мышцы не атрофировались, старалась ходить по коридору, везя за собой стойку с химией. Заставляла себя двигаться, так как знала, что в период реабилитации выходить из палаты будет опасно и основную часть времени я буду проводить в кровати.

Жизнь в больнице становилась чем-то привычным, капельницы сменяли друг друга, переливания крови уже не пугали, как раньше.

Я постаралась создать в палате максимально комфортную атмосферу: в этот раз взяла с собой френч-пресс для заваривания ароматного чая, сестра-хозяйка выдала плед, который предназначался для VIP-персон, на тумбочке стояла корзиночка с вышивкой, рядом стаканчик с разноцветными леденцами, которые спасали от ужасного химического привкуса во рту, и самое главное ‒ с моих губ практически не сходила улыбка. Да, я научилась радоваться тем моментам, когда нет температуры, когда относительно хорошо себя чувствуешь, когда есть небольшой аппетит и, наконец, когда я могу не только спать, но и заниматься чем-то интересным.

Реабилитация в этот раз меня изрядно потрепала, уже не было такого быстрого восстановления клеток, как при первом курсе. Пришлось терпеть значительно более долгий период с высокой температурой, также были проблемы, связанные с некоторыми воспалительными процессами. Из-за сильной нагрузки на сердце постоянно был учащенный пульс, который влиял на качество жизни. Таким образом, я провела в больнице целый месяц.

И вот меня опять отпустили домой на десять дней. В этот раз сил было гораздо меньше, любое движение давалось с трудом, я похудела, и аппетит был крайне слабый, хотелось все время спать. Было очень грустно от того, что близкие видят меня такой.

Уже появилось понимание того, что дальше будет совсем непросто, и пришло время узнать ‒ оптимист ли я на самом деле или только хочу им казаться.

Когда начался третий курс, было совершенно непонятно, как мой организм все это выдержит. Но, как известно, Господь не посылает нам испытаний больше, чем мы можем вынести. Я старалась все время улыбаться и шутить. Да, возможно, физически я была слаба, но силу духа никто не отменял!

В этот раз температура начала подниматься уже во время химиотерапии, антибиотики особо не помогали, их периодически меняли на другие, но температура все равно держалась. Слабость и тошнота практически не проходили, процесс бесконечного сбивания высокой температуры сильно выматывал. Мне сделали компьютерную томографию легких и обнаружили пневмонию. При этом я давала себе установку, что нужно потерпеть: пройду через этот сложный этап, а там меня ожидает награда в виде победы над моим личным врагом!

***

Есть известная фраза: «Не место красит человека, а человек место», и я готова под ней подписаться. Постепенно у нас в отделении сложилась небольшая дружная компания. Нам, конечно, особо нельзя было ходить в чужие палаты, но с маской в холле и буфете встречаться можно было. Мы как-то приспособились, заказывали всякие вкусняшки и устраивали совместные чаепития, играли в словодел, в карты, вспоминали смешные истории из жизни, все было искренне, по-настоящему.

Мне кажется, мы вдохнули в отделение жизнь. Как-то вечером сидели в нашем буфете, который в последние годы пустовал, так как еду стали развозить по палатам. Свет был слегка приглушен, на столе стоял чай с пирожными, что дарило ощущение настоящего кафе. Несмотря на плохое самочувствие, мы все были в очень приподнятом настроении и периодически заливались очистительным смехом. Кто-то принес с собой колоду карт, и уже полным ходом шла раздача, когда в буфет заглянула медсестра. На ее лице отобразилось искреннее удивление, и она игриво отвесила нам комплимент: «Девочки, ну вы молодцы! Сколько здесь работаю, такое вижу впервые!» В ответ мы закидали ее шутками и все вместе еще долго хохотали, представляя, как все это смотрится со стороны.

Из нашей компании я особенно выделяла одну замечательную девочку из Сочи, всегда хотелось поднять ей настроение, так как она была вдали от дома и эмоционально тяжело переживала первые дни каждого курса, да и физически ей было очень сложно переносить лечение в связи с сильнейшей тошнотой. Сама она работала в детском садике и была очень душевным человеком, с которым было легко общаться.

Еще одна моя подруга по несчастью – художница отвлекала от больничной реальности своими интересными историями, делилась знаниями практикующего дизайнера интерьеров, да и просто болтать о жизни с ней было безумно приятно.

Если кто-то из наших поступал в отделение, то все врачи и медсестры уже знали, куда нужно подселять. Так как компания у нас была весьма позитивная, то даже с точки зрения терапевтического эффекта врачи старались нас разместить в одной палате.

Эта дружба мне напоминает фронтовую. Когда ты с кем-то оказываешься перед лицом смерти, то между вами есть полное взаимопонимание, вы будто посвящены в какую-то тайну. Там есть и искренняя поддержка, и сопереживание, и готовность прийти на помощь, невзирая на то, что сам находишься в полном изнеможении.

Но бывало, и не раз, что попадались соседи по палате, с которыми было крайне тяжело быть в одном пространстве. Для меня это было отдельным испытанием. Когда люди находятся на негативной волне и во всем видят только плохое, я от этого очень страдаю.