Читать книгу Хорошисты - Анна Золтан - Страница 1

Холодное …

Не раскрывая век, Хьюго по обыкновению опустил ладонь на то место, где раньше оказывалась ее ягодица.

Пусто. Который день. Который месяц.

Утратившая тепло женского тела простынь вызвала тихое цоканье. Еще не было семи, и возможно пробудись он раньше, вместо чертова сатина смог бы украдкой прикоснуться к разгорячённой коже. Но, увы, в их семье жаворонком суждено было быть не ему.

Интересно, приучи он себя к раннему подъему – это изменило бы что-то? Андерсон от нелепости мысли хрипло усмехнулся.

Опередив будильник и выжав кнопку сброса, Хьюго вяло опустил на пол стопы. Тело пробила легкая дрожь, а в позвоночник вцепились мурашки. Он не был жаворонком. А еще ненавидел холод.

– Надо же. Мы и впрямь с тобой разные.

На уровне чистых рефлексов выполнив утренние процедуры, Андерсон побрел по шлейфу свежемолотой арабики.

Кофе, два сваренных всмятку яйца и пресных сэндвича с ветчиной и сыром. Один и тот же завтрак на протяжении, кажется, всей их совместной жизни. Эта приевшаяся константа, что раньше казалась простой обыденностью, теперь являлась опасным раздражителем.

– Доброе утро. Завтрак на столе.

Узкая спина, облаченная в кипенно-белую и идеально отутюженную рубашку. Безукоризненно зачесанные в низкий пучок каштановые волосы. Скрытые в брюках классического кроя ноги, стройностью и длиной которых возможно было насладиться лишь вечерами или в период знойного солнца.

Элли тоже была константой. Одетая в чопорную классику, произносящая одну и ту же фразу с одной и той же спокойной интонацией. И переставшая одаривать его своим взглядом.

Когда-то искрящим, влюбленным, живым.

– Доброе.

Будничное приветствие и, поравнявшись с женой, Хьюго протянул руку к кофейнику. До тесной близости было около двадцати сантиметров.

– Сегодня в три.

Шагнув в сторону, Элли позволила беспрепятственно подтянуть к себе пузатый сосуд.

– Постарайся не опаздывать.

Двадцать сантиметров и километровая пропасть.

– Так не терпится покончить с этим? – в районе солнечного сплетения снова начало давить.

– Нет, просто в три сорок у меня прием.

Пожав плечами, Элли вовсе отдалилась, присев за барную стойку.

– В черной папке на трюмо лежат нужные документы. От тебя требуется их подписать.

Проклятье.

Подавив в себе желание закатить глаза, Андерсон проследовал к подоконнику. Раздражение подобно лавине начинало накрывать его с головой. Какого черта она так спокойна? Неужели ей настолько осточертел их брак?

Осточертел он …

– Ты как всегда предусмотрительна.

Громко отхлебнув эспрессо, Хьюго опустился на твердую поверхность. Грубое дерево вместо уютного пледа… Хватило каких-то тринадцати лет со штампом в паспорте, чтобы бурлящую плоть и кровь превратить в постылый кремень.

Уголки губ сами собой потянулись вверх.

А ведь в их клятве говорилось про долго и счастливо. Отчего тот плюгавый диакон не уточнил про столь короткий срок годности у этих обещаний перед лицом Господа?

И все же церкви нельзя доверять.

– Хорошее настроение?– очистив скорлупу, Элли поддела чайной ложкой шапочку яичного белка. От незатейливого движения на тонком запястье блеснул платиновый хвостик браслета.

Тугая манжета не позволила скрыться его подарку на их первую годовщину.

– А есть причины для грусти? – ложь сорвалась с его губ так же филигранно, как и ее взгляд, отведенный за секунду до зрительного контакта.

– Вовсе нет, – желто-белую субстанцию аккуратно поглотили.– Ты плохо спишь в последнее время?

Она была неважной актрисой. Лучше его, но не настолько, чтобы бесповоротно убедить в своей игре. Перепрыгивать с темы, если становилось неуютно – было слишком в духе Элли Хант.

– Много работы. Пациенты не отпускают даже во сне.

Интересно, с каких пор они оба начали играть, а не жить?

Девушка сделала глоток латте. Пенка над верхней губой не ускользнула от его взгляда. В первую декаду их «счастливого и долгого» он лично избавлял ее от этого следа. Преимущественно языком и с обязательным продолжением.

Салфетка варварски стерла воспоминание.

– Сложные истории?

– Не сложней обычного. Предпосылки на суицид на почве панических атак, парочка неврастений и депрессия – ничего из того, с чем бы ранее я не имел дело.

Элли кивнула:

– Ясно.

– У тебя как?

Чета психолога и психиатра пытаются построить диалог на обсуждении работы. Каламбур высшего разряда.

Вплести еще разговор о погоде, и премия «Профессионалы года» в их руках.

– Ничего нового. Расстройства на фоне эмоциональной дисфункции и несколько драм от ревности и детских триггеров, – сморщившись от выглянувшего из-за дома напротив солнечного луча, Хант скромно улыбнулась: – Кажется, сегодня будет жарко.

А вот и погода.

– Вроде синоптики обещали жаркую неделю.

– Да, я тоже об этом слышала.

Обоюдный хлюп кофе.

– Ладно, – соскользнув с барного стула, Элли поджала губы, быстро превратив этот жест в растушевывание несуществующей помады. – Я поехала.

Хьюго подпер плечом оконный откос.

– До встречи.

Больше слов не находилось.

– Тебе позвонить за полчаса?

– В три в суде. Я помню.

Элли подцепила из вазы свою связку ключей:

– Все верно.

На этой ноте стоило бы уже покинуть помещение. Ощущение скованности и чужеродности уже давно подмывали выскользнуть на улицу. Желательно из окна. Несмотря на шестнадцатый этаж.

– До встречи? – неуместная улыбка, и неуверенный шаг в сторону выхода.

«Да возьми же ты себя в руки, Хант!»

Андерсон, подметив заминку жены, хохотнул:

– Если попросишь, я могу не приходить.

– Что б без опозданий.

И ее след простыл.

Хочешь избавиться от Элли – просто неудачно пошути.

– Будет сделано, миссис Хант.

Хант… Может стоило тогда настоять на взятии его фамилии?

– В таком темпе ты растеряешь всю свою квалификацию.

Гулко вздохнув, Хьюго допил остывший кофе. До начала смены еще было два часа. И тратить это время на очередное самобичевание не хотелось. Притянув к себе колено, мужчина бросил взгляд в окно.

Крошечная фигура жены, уверенно движущаяся в сторону парковки, приковала к себе внимание.

Развод. Сегодня. С ней.

Ее спонтанное предложение за ужином и его как ни странно осознанное согласие после обеда выльется в официальный приговор.

Ни слез, ни криков, ни истерики. Даже ссор и тех почти не было.

– Это просто привычка, – говорила она. – Синдром «хорошистов» не принесет нам счастья. Нужно развестись. Так будет лучше. Для обоих.

Финальный аргумент, подкрепленный их лично созданной терминологией, и он солидарно кивнул:

– Согласен. Мы изжили наши отношения. Лучше развод.

В школе среди учеников принято выделять две категории. Отличников и двоечников. Одних награждают почестями и хвальбой, другим достается укоризна во взгляде и участь «будущих уборщиков».

Отлично и плохо. Равняйтесь на первых, и не дай Бог скатитесь до вторых.

Социальная метрика индивидов крайне примитивна. Настолько, что упускается из внимания еще одна категория. Категория «хорошистов». Среднячков.

Нормальные в учебе, средние в спорте или другой сфере. Дальше удобные сотрудники, чьи показатели эффективности не дают восторженного «Вау», но и до кризиса никогда не доводят.

Пока особо отличившиеся варятся в общественном мнении, эти ребята варятся в собственном соку.

По статистике среди суицидников и серийных убийц тридцать два процента приходится на так называемых «хорошистов». С виду спокойных, уравновешенных серых мышек, чьи способности и психологические портреты максимально неприметны.

Они спокойно существуют, работают, создают семьи, следуя девизу «И так хорошо». Пока в какой-то момент, это «хорошо» не превращается в «Какого черта я такой неудачник?», «Эй, родной, это вообще-то была моя идея, и срать я хотел, что ты приемный», «То есть, я тут впахиваю, как конь, а все лавры этому папенькиному сынку?»

Пока внутри водородной бомбы поддерживается спокойная среда, она ничем не грозит. Лежит, никого не трогает.

Но достаточно одного толчка, как…

– На кого-то скоро выпишут штраф, – прыснув от вида пронесшегося белого «Вольво» на красный свет, Хьюго прислонился лбом к нагретому стеклу. – Лучше бы прощальным сексом занялись. Сэкономила и эффективней сняла бы стресс.

Их первая встреча состоялась на кладбище. Ему двадцать один, ей восемнадцать. Оба хоронили родителей.

В судьбу они не верили. Но верили в халатность диспетчеров, ошибка которых привела к авиакатастрофе. Его родители возвращались с симпозиума, а он тем временем коротал время в клубе. Ее – летели из недельного отпуска, а она готовилась к поступлению в Гарвард на медицинский.

Прощальная панихида в парке, организованная местными властями. Бесслезное погребение на соседних участках кладбища. И ее букет из белых лилий, опущенный у монумента его матери.

Не было любви с первого взгляда. Не было безумной химии. Но была солидарность. А еще общие потоковые лекции.Сначала одно горе на двоих. Потом парта. Стол в кафетерии. Узкая кровать ее комнаты. Широкая просторная в его.

Хьюго не понял в какой момент начал сам подсаживаться к местной зубриле с очаровательными веснушками на щеках. Он не сможет точно сказать, когда каштановые непослушные кучеряшки стали для него маяком в толпе снующих студентов.

У них все было просто. Без долгих раздумий и принятий. Их они похоронили, по всей видимости, с родными. Он просто признался ей, что она ему нравится. Сидя на капоте его «Мустанга» восемьдесят восьмого года выпуска. Она просто притянула его за галстук, доказывая взаимность чувств самым сладким поцелуем.

Два года в качестве пары, и перед его поступлением в ординатуру они спонтанно обручились. Так же на капоте уже предпродажного «Мустанга» Андерсон озвучил, что любит, и без лишних падений на колено надел на безымянный палец кольцо.

Элли тоже его любила. И аналогично не одобряла слащавых рыцарских жестов.

Ее тихое «да». Скромная свадьба среди фамильных виноградников Андерсонов в Тоскане и …

– Синдром «хорошистов» у круглой отличницы и троечника, – Хьюго прикурил в открытое настежь окно. – И оба главный экзамен не сдали.

Между ними была страсть. Особенно первую пару лет после бракосочетания. Но потом активное погружение в профессию, в чужие проблемы и их решения повлекли за собой рутину.

Сначала секс. Из каждодневного многозаходного в среднестатистический двухразовый. Жаркие долгие прелюдии и вариативность поз трансформировались в качественные двадцать минут и базу из трех удобных позиций.

Потом и простая тактильная связь перестала быть константой. Приветствие или редкий поцелуй вместо объятий при встрече. Индивидуальные одеяла и сон по разные стороны кровати. Утратившие актуальность игривые шлепки по заднице с его стороны и покусывание плеча с ее.

Они ведь и так любят. Им и так хорошо.

Хорошо.

Хорошая прическа из выпрямленных утюжком волос. Хороший макияж с перекрытием россыпи веснушек. Хороший завтрак, раздельный обед и не всегда совместный ужин.

Он хорошо рассказывал про своих пациенток, слезно падающих в его профессиональные объятия, оставляя на халате или рубашке следы от губной помады.

Она хорошо переживала за брак пар, чьи союзы вот-вот висели на волоске из-за утраты близости и искры.

Они не ругались и не били посуду. Они много договаривались, решали и беседовали.

В его тридцать два договорились, что подождут ее защиты кандидатской, прежде чем забеременеть. В тридцать четыре после ее очередного выкидыша они решили, что можно еще немного повременить с прибавлением.

У них ведь, в принципе, и так все хорошо.

Хорошо …

Месяц назад они побеседовали и решили договориться о разводе. А договоренности они привыкли выполнять.

– Два сапожника без сапог – отметим в резюме у себя новый пункт.

Переодевшись и сбрызнувшись ее последним подарком от «Армани», Хьюго вышел из квартиры. Из их хорошего, но не надолго пристанища.

По плану намечалась прогулка, парочка сигарет и, возможно, передергивание под освежающим душем.

Есть шанс, что после этого закрыть гештальт в суде будет проще.

И им обоим станет снова… хорошо.