Читать книгу Путь русского офицера - Антон Деникин - Страница 1

Деникин, его жизнь и служение России – пример того, что историю лучше изучать диалектически, а не судить о ней по штампам и привычной логике. Кто такой Антон Деникин? Генерал царской армии, затем – один из организаторов Белого движения, согласно большинству оценок – самый успешный полководец, противостоявший красным в Гражданскую войну. Отсюда «автоматически» следует кажущаяся на первый взгляд логичной последовательность: «голубая кровь», т. е. происхождение, которое обязывает и обусловливает монархические убеждения, а затем – диктатор, мечтавший подчинить себе власть в России.

Не секрет, что наши представления об истории и исторических личностях по-прежнему во многом базируются на знаниях, полученных еще в советские времена. Так вот кого-кого, а Деникина советская историография вниманием не обделяла. Однако объектом изучения была не сама фигура военачальника, а – деникинщина. В самом этом слове, в том, как через него проходит это долгое «щ» – «щ-щ-щ-ина!» – чувствуется что-то зловещее, гнетущее – и очень опасное для молодой советской власти.

Но вот как определял «деникинщину» Советский энциклопедический словарь: «Деникинщина – режим белогвардейской контрреволюции, установлен генералом А. И. Деникиным при поддержке Антанты на Северном Кавказе и Украине в 1919 г. (численность вооруженных сил свыше 150 тыс. чел.; Добровольческая армия, Донская и Кубанская казачьи армии); опирался на крупную финансовую и промышленную буржуазию. Террор, социальная демагогия, великодержавный шовинизм. Ликвидирована Красной армией в январе-феврале 1920 г.».

А что здесь неправда?– может спросить читатель. Да, в общем-то, и ничего. Режим? Режим, и по общим чертам похожий на диктаторский. Опора на деньги буржуазии – вполне естественно, что да. И даже террор вкупе с демагогией и шовинизмом – не так уж и далеко от истины.

Можно, конечно, поспорить о численности войск деникинских армий или о поддержке Антанты, которая, по мнению самого Антона Ивановича, была явно недостаточной. Но суть не в этих нюансах, суть – в диалектике и акцентах. А они могут проявляться едва ли не от рождения.

Владимир Ульянов-Ленин, как известно, был сыном инспектора народных училищ, дослужившегося до действительного статского советника – что, согласно Табели о рангах, соответствовало чину генерал-майора и давало право на потомственное дворянство. Лейба Бронштейн, он же Лев Троцкий,– сын землевладельцев.

Григорий Зиновьев родился в семье обеспеченного владельца молочной фермы. Такой вот парадокс (впрочем, вполне объяснимый) – революцию, которая должна была принести счастье пролетариату, делали по большей части люди совсем «непролетарского» происхождения.

И обратная сторона медали: Антон Деникин – один из злейших и непримиримых врагов большевистской власти, который был ближе всех, чтобы эту власть свергнуть,– вышел из самых низов и с детства не понаслышке знал, что такое бедность, когда денег не хватает на самое необходимое.

Его отец, Иван Ефимович Деникин, был крепостным, которого помещик отдал в рекруты. Двадцать с лишним лет тянул он солдатскую лямку, сумел выслужиться в офицеры и выйти в отставку в звании майора. Иван Ефимович умер, когда Антону было всего двенадцать. После этого и без того нелегкая жизнь стала совсем тяжкой – прожить на 20 рублей в месяц было невозможно. Пришлось мальчику подрабатывать репетиторством. И снова напрашиваются диалектические параллели: Деникин с детства сам зарабатывал себе на жизнь – в отличие от многих большевистских вождей, с которыми он боролся.

Антон родился на территории Польши, которая в то время входила в состав Российской империи. Его мать, Елизавета Федоровна, урожденная Вржесинская, была полькой по национальности. Ситуация достаточно распространенная – и подразумевающая выбор не только вероисповедания, но и, так сказать, национальности. Для Антона Деникина дилеммы не было – он, как и его отец, всегда считал себя русским и православным.

* * *

Пошел по стопам отца Антон и в выборе профессии – он мечтал стать военным и стал им. Путь русского офицера начался в 1-м стрелковом полку, дислоцировавшемся в городе Плоцке, в который Деникин записался вольноопределяющимся. В том же, 1890-м году, он поступил в Киевское юнкерское училище с «военно-училищным курсом». Строгая дисциплина и содержание, фактически приравненное к солдатскому,– не всем удавалось стоически перенести тяготы учебы, но только не Антону: он привык к этому с детства.

В августе 1892 г., после окончания двухлетнего курса в училище, Деникин был произведен в подпоручики и определен во 2-ю полевую артиллерийскую бригаду, расквартированную в Беле – уездном городе Седлецкой губернии, в 150 км от Варшавы. «Это была типичная стоянка для большинства вой-сковых частей,– вспоминал Антон Иванович,– заброшенных в захолустья Варшавского, Виленского, отчасти Киевского, военных округов, где протекала иногда добрая половина жизни служилых людей».

Но пусть и серые, но «деловые и бодрые, без уездных “гамлетов”, без надрыва» будни не засосали в пучину беспросветности, как это нередко случалось с другими молодыми офицерами, и потому свое пятилетнее пребывание в Беле Деникин вспоминал «с доброй улыбкой».

Здесь же, в Беле, Антон Иванович познакомился со своей будущей женой. Которой тогда… не было еще и года от рождения. Вскоре после приезда в Белу Деникин был приглашен на охоту. В ней принимал участие и служащий налогового ведомства Василий Чиж. Он слыл опытным охотником, однако едва спасся, забравшись на дерево, от разъяренного кабана. Этого кабана и убил Антон Деникин. После этого случая он стал другом семьи Чиж и вскоре был приглашен на крестины дочери Василия Чижа – Ксении.

Впоследствии Антон Иванович дарил Асе игрушки, затем следил за ее учебой в университете. А в 1916 г. генерал Деникин сделал 24-летней Ксении Чиж предложение. Однако, ввиду революционных событий 1917 г., свадьбу пришлось отложить, и они поженились только в начале 1918 г. В феврале 1919 г. Ксения Васильевна родила дочь, которую назвали Мариной. Вместе с мужем Ксения Деникина отправилась в эмиграцию. В 1947 г., после смерти супруга, она вернулась из США во Францию к дочери, где и прожила до 1973 г.

* * *

В своем призвании и жизненном пути Деникин не сомневался – он хотел сделать военную карьеру. А в те времена для этого был, фактически, один вариант – поступить в Академию Генерального штаба. Что бы про нее ни говорили, как бы ни менялось отношение к Академии, именно она сулила офицеру продвижение по службе вплоть до самых верхов – ведь не случайно Академия считалась «кузницей генералов».

Но поступить в Академию (Деникин сделал это летом 1895 г.) – это даже не полдела. Учеба давалась тяжело, требовала полной сосредоточенности и отдачи. Но точно так же «требовала» к себе внимания и новая, столичная жизнь, которая просто не могла оставить равнодушным молодого офицера, до этого жившего в провинциальном захолустье. Как итог, после первого года учебы Антон был отчислен – подвел неудачно сданный экзамен по истории военного искусства. Молодой офицер был обижен, считая, что с ним поступили несправедливо. Много думал, что делать дальше, и… подавив в себе гордость, решил попытать счастья в Академии еще раз. И, опять успешно сдав экзамены, поступил.

И снова будни учебы, учебники и специальная литература. Но не только – Антон успевал читать и другую литературу. В том числе и ту, что считалась «запрещенной», нелегальной. Деникин прекрасно отдавал себе отчет в том, что монархия как таковая и правительство дают немало поводов для осуждения. Но в то же время путь разрушения и ненависти, проповедовавшийся революционными агитаторами (да и не только ими – его буквально повергали в шок брошюры, в которых бывший офицер, участник Севастопольской кампании по имени Лев Толстой призывал армию к бунту и поучал, что «офицеры – убийцы»),– не для него.

«В академические годы сложилось мое политическое мировоззрение,– писал Антон Иванович.– Я никогда не сочувствовал ни “народничеству” (преемники его – социал-революционеры) – с его террором и ставкой на крестьянский бунт, ни марксизму, с его превалированием материалистических ценностей над духовными и уничтожением человеческой личности. Я приял российский либерализм в его идеологической сущности, без какого-либо партийного догматизма. В широком обобщении это приятие приводило меня к трем положениям:

1) конституционная монархия,

2) радикальные реформы и

3) мирные пути обновления страны.

Это мировоззрение я донес нерушимо до революции 1917 года, не принимая активного участия в политике и отдавая все свои силы и труд армии».

А ведь повод, чтобы воспылать ненавистью к правительству и существующим порядкам, у него был – да еще какой! «Дело капитана Деникина» взбудоражило не только военные круги, и поднятые им волны докатились до самых высших сфер.

Накануне выпуска курса, на котором учился Деникин, в Академии Генштаба сменился начальник: вместо заслуженного, но престарелого генерала Леера пришел Николай Сухотин – человек грубый и властный, не терпящий возражений. Но у него был один «большой плюс» – близкая дружба с тогдашним военным министром Алексеем Куропаткиным.

В причислении выпускников Академии к Генеральному штабу существовали определенные правила, основанные на полученных на экзаменах баллах. И Деникин, окончивший курс по 1-му разряду, этим правилам удовлетворял. Но в тот год Сухотин четыре раза менял списки назначенных в Генштаб выпускников. И если в первых двух фамилия Деникина была, то в третьем и четвертом – нет. Делалось это все под «лозунгом» реформирования Академии и задач, ставившихся перед ее выпускниками. И на каждую «реформу» у Сухотина была одобряющая резолюция Куропаткина.

Деникин обсудил создавшееся положение с тремя офицерами, так же как и он, незаслуженно выброшенными из списков. Единственным выходом виделась подача жалобы на действия вышестоящего начальства. Поскольку на документах имелась резолюция военного министра, то и жаловаться приходилось на него. А вышестоящим начальством Куропаткина был император.

Деникин жалобу подал, три его товарища по несчастью – нет: испугались. В итоге всех перипетий действия Сухотина были признаны незаконными. Но признание правоты безвестного капитана из провинции в споре с военным министром Российской империи и начальником Академии Генерального штаба… Это было уж слишком.

Деникину предложили «полюбовный» вариант: он забирает свою жалобу и вместо нее пишет «прошение о милости», просьбу причислить его к Генштабу. Но сделку с честью и совестью Антон категорически отверг: «Я милости не прошу. Добиваюсь только того, что мне принадлежит по праву». В итоге в Генштаб его не приняли, с «гениальной» формулировкой – «за характер».

Неуступчивый капитан вернулся в Белу и продолжил службу во 2-й артиллерийской бригаде. В 1902 г. он снова написал Куропаткину, прося разобраться в ситуации. И добился-таки своего – военный министр выразил «сожаление, что поступил несправедливо», и испросил высочайшего позволения на зачисление Деникина в Генштаб. Которое и было вскоре получено.

* * *

Так закалялся характер русского офицера Антона Деникина, главной основой которого всегда оставалось чувство долга. В 1904 г. полк, в котором он служил, не выдвигался на Дальний Восток, но Деникин, еще толком не оправившийся после тяжелого падения с лошади, бомбардировал вышестоящее начальство просьбами отправить его на войну с Японией – и добился-таки своего.

С марта 1904 г. Антон Иванович служил в бригаде пограничной стражи. Его часть располагалась далеко в тылу, и основной ее задачей была борьба с бандами хунхузов. А в сентябре Деникин, недавно произведенный в подполковники, был назначен начальником штаба Забайкальской казачьей дивизии, входившей в так называемый Восточный отряд генерала Ренненкампфа.

Штаб Ренненкампфа слыл местом, где «голова плохо держится на плечах»,– многие из тех, кто служили там, были убиты или ранены. Но Деникину и этого мало, и он просит начальство дать ему возможность непосредственно участвовать в боевых операциях. За отличие и храбрость к концу войны Антон Иванович был произведен в полковники и награжден орденами Святого Станислава 3-й степени и Святой Анны 2-й степени.

Пока шла война, в России началась революция. Пока еще никто не знал, что она была первой и что через двенадцать лет будут еще вторая и третья. Не знал этого и Антон Деникин. Но, проехав через всю страну, объятую анархией и разложением («майн-ридовский рейд в модернизованном виде», как он сам описал эту поездку), он четко осознал: революция – это зло, она принесет несчастья России.

* * *

Антон Иванович вернулся в Варшаву, затем служил в Казани и Саратове. Служба позволяла в свободное от нее время заниматься писательством. В армейских газетах и журналах то и дело появлялись заметки Деникина, в которых он едко «обрабатывал» вышестоящее начальство. Он анализировал прошедшую Русско-японскую войну, выступал против бюрократизма, отношения к солдату, как к «скотине», ратовал за реформы в армии, за ее техническое перевооружение. А еще он обращал внимание на германо-австрийскую угрозу, которая неизбежно должна была привести к новой войне.

Сложилась удивительная ситуация. С одной стороны, Антон Деникин был далеко не единственным, кто предупреждал о грядущей войне. А с другой – даже после выстрелов Гаврилы Принципа в Сараево – многие по-прежнему верили, что ничего не случится, что мир крепок и нерушим. И эти многие – отнюдь не только простые обыватели. Сербский министр обороны, например, в июле 1914 г. пребывал на курорте, был в отпуске и российский министр иностранных дел Сазонов. И лишь за неделю до 1 августа маховик закрутился до такой степени, что стало ясно абсолютно всем – начнется. И началось…

Первая мировая свела вместе двух выдающихся военачальников – Антона Деникина и Алексея Брусилова. Первый незадолго до начала войны был произведен в генерал-майоры и назначен генерал-квартирмейстером 8-й армии; второй – этой армией командовал. Отношения между Брусиловым и Деникиным, особенно после войны и революций, складывались не просто. Брусилов считал, что преждевременные и непомерные амбиции таких людей, как Деникин и Корнилов, и привели к победе большевиков.

А Антон Иванович не мог простить Брусилову службу красным. Имел ли он на это право? Согласно своим убеждениям – да: для Деникина любое сотрудничество с большевистским режимом было предательством идеалов русского офицера, хотя справедливости ради надо признать, что Алексей Алексеевич долгое время сохранял демонстративный нейтралитет и вступил в Красную армию только тогда, когда Гражданская война фактически закончилась и над Россией нависла угроза иностранной – польской – интервенции. Так или иначе, при всей сложности взаимоотношений Деникин и Брусилов не могли не признавать заслуг и достоинств друг друга.

«В начале кампании генерал-квартирмейстером штаба моей армии был Деникин,– вспоминал Брусилов,– но вскоре он, по собственному желанию служить не в штабе, а в строю, получил, по моему представлению, 4-ю стрелковую бригаду, именуемую “Железной”, и на строевом поприще выказал отличные дарования боевого генерала».

4-я бригада была действительно «железной», ее часто, как «последнее средство», перебрасывали туда, где было особенно трудно. В феврале 1915 г. Деникину, уже не раз отличившемуся в боях, предложили возглавить дивизию, однако он отказался, не желая расставаться со своими «железными» стрелками. В итоге командование решило переформировать 4-ю стрелковую бригаду в дивизию.

1915 год – год отступления русской армии. Оно хоть и было названо «великим», однако повергало в уныние и убивало надежду на победу. И очень немногим в тот год удавалось доказать: русская армия – жива и способна побеждать. Среди этих немногих был и Антон Деникин и его «железные» стрелки.

В сентябре 1915-го его дивизия неожиданным маневром, буквально «одним махом», захватила Луцк; сам командующий въехал в город на автомобиле и послал телеграмму Брусилову о взятии Луцка. Через месяц «Железная» дивизия захватила Чарторийск, что в тяжелой обстановке позволило отвлечь значительные силы противника.

После этого на фронте наступило затишье. А затем была 4-я Галицийская битва, более известная под названием «Брусиловский прорыв». Интересно, что написал бы Антон Иванович в своей автобиографической книге об этой операции – одной из самых выдающихся не только в Первой мировой войне, но и в истории военного искусства вообще? И как бы он охарактеризовал действия своего «идеологического противника» Алексея Брусилова, возглавившего знаменитый прорыв? Но, к великому сожалению, сердце Деникина не выдержало как раз в тот момент, когда он приступил к описанию событий лета 1916 года…

Дивизия Деникина и во время Брусиловского прорыва была в самой гуще событий. 23 мая (5 июня) «железные» стрелки во второй раз взяли Луцк. Их командир был награжден Георгиевским оружием с бриллиантами. Кроме Деникина, за годы Первой мировой этой награды были удостоены всего семеро.

В конце 1917 г. Антон Иванович получил под свое начальство 8-й корпус и отправился на Румынский фронт. После Галиции этот фронт был какой-то невнятный и даже, если можно так сказать, бессмысленный. В 1916 г. Румыния наконец-то вступила в войну на стороне Антанты. Но ее многочисленная армия была настолько плохо подготовлена и снабжена, что стала для союзников не реальной подмогой, а обузой, на помощь которой приходилось постоянно перебрасывать войска с других участков.

В Румынии Деникина застало известие о Февральской революции. «Войска были ошеломлены,– так описывал он реакцию вверенных ему частей,– трудно определить другим словом первое впечатление, которое произвело опубликование манифестов [об отречении]. Ни радости, ни горя. Тихое, сосредоточенное молчание».

Пусть и в контролируемой, но все-таки в прострации пребывал и сам Антон Иванович. Он всю жизнь был убежденным сторонником эволюции, а не революции,– но понимал, что существующий строй изжил себя. До 1917 г. он был непоколебимым приверженцем конституционной монархии,– но видел, что эта монархия деградировала окончательно. Он сочувствовал хорошему, симпатичному человеку Николаю Романову,– но осознавал, что Николай II – плохой царь.

Так или иначе – свершилось. Николай и Михаил Романовы отреклись от престола, что освобождало русского офицера Антона Деникина от данной Романовым присяги. Временное правительство пришло к власти и намеревалось вести войну до победного конца, а значит, как думал тогда Деникин, ему было с ним по пути.

Но тревога за судьбы Родины не уходила. Сразу после революции Антон Иванович писал Ксении Чиж: «Теперь только одного нужно бояться: чтобы под флагом освободительного движения грязная накипь его не помешала конституционному успокоению страны. Какое счастье было бы для России, если бы “круг времен” замкнулся происшедшим в столице и к новому строю страна перешла бы без дальнейших потрясений». Счастья, как показали дальнейшие события, не случилось…

* * *

18 марта 1917 г. Деникин получил телеграмму военного министра Временного правительства Гучкова с предписанием немедленно выехать в Петроград. По дороге он услышал, как продавцы газет выкрикивают «последние известия»: «Назначение генерала Деникина начальником штаба Верховного главнокомандующего!..»

Ход, вполне объяснимый: новый Главковерх Михаил Алексеев, при всех своих достоинствах, считался человеком «мягкого характера». Потому-то Временное правительство и решило «прикрепить» к нему боевого генерала, способного принимать быстрые и неординарные решения. Это во-первых.

А во-вторых: Антон Иванович, неоднократно критиковавший бюрократизм и закосневшие устои русской армии, слыл человеком левых взглядов. Плюс назначение крестьянского сына Деникина должно было потрафить набиравшим силу советам солдатских депутатов, с которыми все больше и больше вынуждено было считаться Временное правительство.

Эти, казалось бы, верные расчеты не учитывали одного – реальных взглядов на происходящее самого Деникина. Да, он осуждал старый режим и принял в целом Февральскую революцию. Но при этом был категоричен: революционизирование и демократизация армии неизбежно приведут к ее развалу. Таким образом и были заложены основы будущего конфликта как между самим Деникиным и правительством, так и между Ставкой и теми, кто определял политику в Петрограде.

Отношения с Алексеевым у Деникина складывались поначалу непросто, однако затем они сработались. Но в мае 1917 г. Алексеева в должности Главковерха сменил А. А. Брусилов. И Деникин понял: в Ставке он оставаться более не сможет. Казалось бы, они хорошо знали и уважали (до сих пор) друг друга, вместе побеждали на фронтах войны. Но для Антона Ивановича это был уже «другой» Брусилов. Брусилов, который, в угоду «демократизации», отвергал едва ли не все решения, которые должны были сохранить хотя бы подобие военного устройства.

Алексей Алексеевич даже оправдывался перед Деникиным: «Антон Иванович, вы думаете, мне самому не противно постоянно махать красной тряпкой? Но армия больна, ее надо лечить. А другого лекарства я не знаю». Как говорится – у каждого своя правда…

В конце мая 1917 г. Деникин был перемещен на должность командующего Западным фронтом. Летнее наступление русской армии провалилось и грозило обернуться полной катастрофой. После этого Брусилов был смещен с поста Верховного главнокомандующего и на его место пришел генерал Лавр Корнилов.

Дмитрий Лехович, участник Белого движения и биограф Деникина, писал: «В жизни Антона Ивановича никто не сыграл такой огромной роли, как генерал Корнилов.

Обаяние его суровой личности с невероятной силой ворвалось в душу Деникина, обычно уравновешенную, а тогда измученную, оскорбленную и мятущуюся, и, найдя в ней горячий отклик, связало судьбу двух выдающихся русских людей в одном порыве: бороться за возрождение России».

Встреча Корнилова и Деникина была действительно из тех, что со всем основанием можно назвать судьбоносной – как для них самих, так и для истории России. И таким же судьбоносным был разговор двух военачальников в Могилеве. Главковерх раскрыл перед Деникиным все карты: «Нужно бороться, иначе страна погибнет. Ко мне на фронт приезжал Н. Он все носится со своей идеей переворота и возведения на престол великого князя Дмитрия Павловича; что-то организует и предложил совместную работу. Я ему заявил категорически, что ни на какую авантюру с Романовым не пойду.

В правительстве сами понимают, что совершенно бессильны что-либо сделать. Они предлагают мне войти в состав правительства… Ну нет! Эти господа слишком связаны с Советом и ни на что решиться не могут. Я им говорю: предоставьте мне власть, тогда я поведу решительную борьбу. Нам нужно довести Россию до Учредительного собрания, а там – пусть делают что хотят: я устраняюсь и ничему препятствовать не буду. Так вот, Антон Иванович, могу ли я рассчитывать на вашу поддержку?»

Ответ Деникина был краток, но столь же искренен: «В полной мере». В следующий раз Лавр Георгиевич и Антон Иванович встретились в провинциальном Быхове, что в 50 км от Могилева. В тюрьме.

* * *

Дело, выступление, восстание, заговор, мятеж, путч – события 27—31 августа (9—13 сентября) 1917 г. называли по-разному. Суть же одна – генералитет во главе с Лавром Корниловым попытался предотвратить окончательное разложение армии. Непосредственным поводом стало отстранение Корнилова с должности Главковерха.

Как только Деникин (в то время он находился в Бердичеве, где была ставка возглавляемого им Юго-Западного фронта) узнал об этом, он сразу же послал телеграмму в Петербург, выразив недоверие Временному правительству. Спустя два дня весь командный состав Юго-Западного фронта был арестован и помещен в бердичевскую тюрьму.

Через месяц Деникин и члены его штаба были переведены в Быхов, где в местной тюрьме содержались Корнилов и его сторонники. Несмотря на давление Керенского, специальная комиссия, созданная для расследования деятельности корниловской группы, подошла к делу непредвзято и «нужных» доказательств измены родине не обнаружила.

В Быхове Корнилов, Деникин и другие генералы узнали об октябрьском перевороте. Новая власть словно забыла о них. 19 ноября (2 декабря) 1917 г. новый Главковерх Николай Духонин, узнав о приближении к Могилеву эшелонов с революционными войсками, распорядился освободить арестованных. На следующий день Духонин был убит матросами на могилевском вокзале…

«Предъявитель сего есть действительно помощник заведующего 73-м перевязочным польским отрядом Александр Домбровский», в декабре 1917-го пробрался из Могилева в Новочеркасск. А в апреле 1920-го главнокомандующий Вооруженными силами Юга России Антон Деникин написал заявление об отставке, передал дела Петру Врангелю и на английском миноносце выехал из Крыма в Константинополь, навсегда покинув Россию.

За эти два года время для Антона Деникина, как и для всей России, сначала словно сжалось, а затем распрямилось цепью событий: создание, фактически из ничего, Добровольческой армии; 1-й Кубанский, он же «Ледяной», поход; штурм Екатеринодара и гибель Корнилова; 2-й Кубанский поход; слияние войск Деникина и атамана Краснова, благодаря которому возникли Вооруженные силы Юга России (ВСЮР); успехи ВСЮР в январе—октябре 1919 г., когда казалось, что большевики вот-вот будут разгромлены; перелом и неудачи, повлекшие отступление остатков Белого движения в Крым и дальнейший отход за границу.

Все это время Антон Деникин боролся, как мог, с русской смутой, делал все, что мог,– и даже больше. Но силы и возможности человеческие не беспредельны…

«Неизбывная скорбь» – так Антон Иванович описывал свои чувства, когда ему пришлось покидать Россию. Подавленное состояние усилилось трагедией в Константинополе, куда Деникин прибыл из Крыма,– в непосредственной близости от Антона Ивановича был убит начальник его штаба генерал Иван Романовский. Убийца – из своих же, некто Мстислав Харузин,– бывший сотрудник деникинской контрразведки.

После недолгого пребывания в Константинополе Антон и Ксения Деникины прибыли в Великобританию. Англичане, видимо, не совсем понимали ситуацию и предлагали им поселиться в дорогих отелях. Им было трудно понять, что бывший «диктатор России» имел при себе разной валюты в эквиваленте… 20 фунтов.

Конечно, материальное положение можно было быстро поправить. Такая фигура, как Деникин, не могла остаться без внимания британских политиков, желавших использовать его в борьбе против большевиков. Антону Ивановичу предлагали возглавить правительство в изгнании. Но он отказался, заявив, что разбит душевно и крайне утомлен физически и что он – лицо частное и участвовать в политической деятельности не намерен.

А тут еще и странные «игры» министра иностранных дел Британской империи лорда Керзона. В «Таймс» появилась его нота, которую он еще в апреле 1920 г. послал наркому иностранных дел Советской России Чичерину. В ней, среди прочего, был и следующий пассаж: «Я употребил все свое влияние на генерала Деникина, чтобы уговорить его бросить борьбу, обещав ему, что, если он поступит так, я употреблю все усилия, чтобы заключить мир между его силами и вашими, обеспечив неприкосновенность всех его соратников, а также населения Крыма. Генерал Деникин в конце концов последовал этому совету и покинул Россию, передав командование генералу Врангелю».

Деникин был оскорблен и тотчас опубликовал опровержение. Уход с поста командующего ВСЮР он объяснил личными причинами и требованиями момента и заявил: «Как раньше, так и теперь, я считаю неизбежной и необходимой вооруженную борьбу с большевиками до полного их поражения. Иначе не только Россия, но и вся Европа обратится в развалины».

Оставаться в Англии, особенно после того, как стало известно о намерении британского правительства заключить мирный договор с Советской Россией, Антон Иванович не хотел. В августе 1920 г. Деникины перебрались в Брюссель. Решив отныне бороться «словом и пером», он приступил к написанию главного произведения своей жизни – «Очерки русской смуты».

* * *

Первые литературные опыты Антона Деникина относятся еще к раннему детству. Он писал стихи, однажды даже отправил их в журнал «Новь». Стихи не напечатали, и Антон сделал вывод, что «поэзия – дело несерьезное». С прозой пошло лучше. В 1898 г. его первый рассказ был опубликован в журнале «Разведчик». В дальнейшем Антон Иванович много сотрудничал с этим еженедельником – первым в России «частным» периодическим изданием, посвященным военной тематике.

И хотя цензура не дремала, все-таки в «Разведчике» можно было сказать немного больше и острее, чем в официальных изданиях военного ведомства. Деникин же имел «нехорошую склонность» обличать и высмеивать тогдашние порядки в армии и особо «отличившихся» начальников. Одна из его заметок под названием «Сверчок», в которой Антон Иванович резко прошелся по командиру своей бригады генералу Сандецкому, стала даже причиной серьезных разбирательств.

Талант Деникина как публициста раскрылся после Русско-японской войны. В 1906– 1910 гг. все в том же «Разведчике», а также в изданиях «Варшавский дневник», «Офицерская жизнь», «Военный сборник», «Русский инвалид» Антон Иванович опубликовал ряд статей, в которых с критической, но четко обоснованной позиции анализировал события прошедшей войны.

Первая мировая и последовавшая за ней Гражданская войны, естественно, не оставляли времени и возможностей для занятий литературой. К ней он вернулся, только оказавшись в эмиграции. В Великобритании, где Деникин пребывал с апреля по август 1920 г., он решил окончательно отойти от политической деятельности. И посвятить себя «Очеркам русской смуты» – фундаментальному исследованию Гражданской войны в России 1917—1920 гг.

Для Деникина «Очерки» стали и способом найти забвение от тяжелых переживаний, и средством поправить семейный бюджет. Но главное – Антон Иванович чувствовал потребность создать летопись Гражданской войны, обличить большевизм и предостеречь грядущие поколения от опасностей, которые таит в себе «революционная демократия».

Помимо «Очерков русской смуты», А. И. Деникин до начала Второй мировой войны написал и опубликовал сборник рассказов «Офицеры», книгу «Старая армия» – военно-историческое исследование Русской императорской армии. Последним же его трудом была книга «Путь русского офицера», которая, согласно авторскому замыслу, должна была стать введением и дополнением к «Очеркам русской смуты».

Извечная издательская проблема в изданиях, подобных данному: что включить в сборник, какие произведения и документы опубликовать, чтобы как можно полнее осветить жизнь и деяния главного действующего лица? А в случае с Деникиным она «усугубляется» плодовитостью Антона Ивановича – его литературное наследие велико и явно не соответствует формату отдельного тома. С одной стороны, как уже отмечалось, «Очерки русской смуты» – его главное произведение.

Но оно посвящено пусть и судьбоносному, но все же короткому отрезку времени из жизни Деникина, да и сам он, его судьба отодвинуты на второй план, уступив место национальной трагедии 1917—1920 гг. Последняя же книга Антона Деникина – «Путь русского офицера» – осталась, к великому сожалению, незаконченной, но она все же отражает значительный период его жизни – от рождения и первых лет жизни, становления как человека и русского офицера, до середины 1910-х гг., когда его имя уже гремело на фронтах Первой мировой.

Именно поэтому для нашего издания мы и выбрали такую схему: «Путь русского офицера» – основное произведение, стержень издания, и отдельные, самые важные главы из «Очерков русской смуты» – в качестве дополнения. Надеемся, что читатель не осудит нас за подобный выбор.

* * *

Бельгия – страна, дорогая для жизни. Так есть сейчас, так было и в 1920-х гг. Прожив в Брюсселе до июня 1922 г., Деникины, чтобы «вписаться» в скудный бюджет, решили перебраться в Венгрию. Венгерские официальные лица, как в свое время британские, не сразу смогли понять, что причины переезда «российского диктатора» – экономические. Но приняли их радушно, быстро оформили необходимые документы. Деникины поселились в Шопроне, небольшом городке на северо-западе Венгрии.

Поначалу «добротная» провинциальная глушь нравилась Антону Ивановичу, но затем он начал тяготиться оторванностью от людей и общественной жизни. Публикация «Очерков русской смуты» позволила поправить финансовое состояние, и в конце лета 1925 г. Деникины вернулись в Брюссель. Однако долго задерживаться в бельгийской столице они не собирались и весной следующего года перебрались в Париж – центр русской эмигрантской жизни.

Несмотря на свое пятилетнее «затворничество», Деникин по-прежнему оставался значимой фигурой в эмигрантской среде. И, как у любой значимой фигуры, вынужденной действовать в переломные моменты истории, у него было немало критиков. Непросто складывались отношения Деникина и его преемника на посту командующего ВСЮР Петра Врангеля, Антон Иванович серьезно расходился во взглядах с Российским общевоинским союзом (РОВС) – самой влиятельной эмигрантской организацией бывших участников Белого движения.

Гораздо спокойнее и приятнее складывались отношения Деникина с писателями, жившими в то время во Франции. Он тесно и плодотворно общался и обменивался опытом с Иваном Шмелевым, сотрудничал с Иваном Буниным и Александром Куприным, встречался с Мариной Цветаевой.

«Генерал не имел практической жилки,– говорил о Деникине Дмитрий Лехович.– В вопросах личного материального благополучия он был по-детски беспомощен. Мысль, что семья может очутиться в нищете, угнетала его. Единственным утешением (о котором, впрочем, он говорил только жене) было сознание, что, не в пример многим другим, он не скопил себе состояния, когда был у власти. Пришел он к ней с пустым карманом и таким же бедняком расстался с ней».

Что правда – то правда: Антон Иванович имел немало возможностей жить как минимум безбедно, но… В начале 1930-х гг. деньги, полученные от публикации «Очерков русской смуты» и других книг, закончились, и, чтобы поправить финансы, Антон Иванович решил читать лекции о международном положении. А оно, как известно, было непростым. Когда в Германии к власти пришел Гитлер, многие русские эмигранты приветствовали национал-социализм как средство борьбы с большевизмом. Деникин же категорически отвергал «пораженческую» идею: любое иностранное нашествие на Россию, лишь бы свергнуть большевиков.

Начало Второй мировой войны не было неожиданностью для Деникина. Но молниеносного крушения французской армии он не ожидал. Не желая жить «под немцами», Антон Иванович вместе с родными спешно выехал в Мимизан – городок на Атлантическом побережье, недалеко от испанской границы. Однако фашисты вскоре оказались и тут.

Врожденный антигерманизм Деникина (а что еще можно ожидать от человека, воевавшего с Германией в Первую мировую и считавшего, что именно Германия во многом поспособствовала приходу к власти в России большевиков) присовокупился к ненависти, которую вызывали «нынешние» захватчики. Антон Иванович не скрывал своего к ним отношения. Русские эмигранты, «лица без гражданства», обязаны были регистрироваться в местной комендатуре – но Деникин отказался проходить эту унизительную процедуру.

Несмотря на запрет властей, каждый год 14 июля, в день взятия Бастилии, он демонстративно дефилировал по центральной площади Мимизана. А когда к нему в Мимизан приехал немецкий генерал с сопровождающими с предложением сотрудничества, ответил, что его «не заставить надеть форму армии, которая стремится поработить его Отечество,– даже если меня за это расстреляют».

Антон Иванович искренне сопереживал Красной армии – ее неудачам в начале войны и успехам, когда наступил перелом. И так же искренне, всеми фибрами души, продолжал ненавидеть большевизм и его лидера – Сталина, которого считал «кровавым диктатором». Многим такая позиция казалась странной – им Деникин отвечал, что для России «не хочет ни ига, ни ярма».

В августе 1944 г. Париж был взят союзными войсками. Однако, опять же по причине безденежья, Деникины вернулись в столицу только в конце мая следующего года. Но и здесь они пробыли недолго…

Победа СССР в войне безусловно обрадовала Антона Ивановича. Однако усиление советского влияния и прокоммунистических настроений в странах Европы – и не только Восточной, но и Западной, в том числе и Франции,– вызывало у него озабоченность и тревогу.

Скорее всего, здесь сработал «антикоммунистический» стереотип Деникина – о его антифашистской позиции знали в СССР и вряд ли стали бы преследовать престарелого генерала. Но стоит ли осуждать за такую стереотипность мышления человека, который всю свою жизнь был непримиримым врагом большевизма?.. Так или иначе, Антон Иванович принял решение – «от греха подальше» – переехать из Франции в США.

7 декабря 1945 г. Антон и Ксения Деникины (дочь Марина решила остаться во Франции) прибыли в Нью-Йорк. Вскоре жизнь потекла своим чередом: Антон Иванович выступал с лекциями, работал над книгами, следил за тем, что происходит в мире. Разве что все чаще стало беспокоить сердце. Чтобы избежать нью-йоркской жары, летом 1947 г. Деникины воспользовались приглашением одного из друзей и перебрались на ферму в штате Мичиган.

20 июля у Антона Ивановича случился тяжелейший сердечный приступ. Его отвезли в ближайший город Энн-Арбор и поместили в больницу при Мичиганском университете. Казалось, что Деникину стало лучше, но 7 августа 1947 г., после очередного приступа, его сердце не выдержало. Последними его словами были: «Жаль, что я не увижу, как спасется Россия»…

А. Ю. Хорошевский