Читать книгу Псевдоним Венеры - Антон Леонтьев - Страница 1

Круглой сиротой Галя стала в свой четырнадцатый день рождения.

Его – этот самый день рождения – она всегда считала самым дурацким праздником из всех существующих. Ладно бы она родилась летом – пусть и стоит пора каникул, но ведь так хорошо отмечать этот праздник, зная, что ни завтра, ни послезавтра, ни на следующей неделе и, возможно, ни в следующем месяце тебе не грозит монстр под названием школа!

Неплохо, если бы день рождения выпал на осень. Или, к примеру, на весну. И все дело не в том, что зима была самым унылым и мрачным временем года. Вот родилась бы она на неделю позже или раньше…

Так уж вышло, что день рождения Гали приходился на тридцать первое декабря. И отмечали его всегда, как водится, именно в этот самый день. Потому что ее родителям бы и в голову не пришло праздновать его на день или два позже.

Вот в этом-то и заключалась проблема – никому ее день рождения не был нужен. Конечно, кроме нее самой. Естественно, и ее родителей. Но и родственники, и друзья предпочитали отмечать Новый год в своей компании.

Один раз, когда Галя была еще маленькой, мама устраивала детский утренник в самый канун Нового года. Однако гостей на нем было мало – кому придет в голову переться на день рождения утром тридцать первого декабря, когда на носу Новый год?

Галя тогда еще долго плакала, потому что даже ее лучшая подруга Женя, побыв в гостях всего полчаса, отправилась вместе с бабушкой восвояси. Галя помнила, как Женина бабушка объясняла ее маме, что они бы, конечно, остались еще, но ведь времени так мало! И мама понимающе кивала и улыбалась.

Тогда же, вцепившись в руку Жени, Галя все надеялась, что она останется. Слезы брызнули у нее из глаз, но и это не помогло. Сопровождаемая бабушкой, Женя исчезла. Из гостей остался только тихоня Саша в больших роговых очках, который ни с кем не общался, у которого не было друзей и про которого все родители говорили, что он вундеркинд.

Мама же, успокаивая Галю, указала ей на мальчика, который сидел на диване и сосредоточенно что-то царапал на листке бумаги.

– Галина, ты же уже не ребенок! Так и веди себя подобающе! – сказала наконец мама, кажется теряя терпение. – У тебя гость, иди и займи его!

Она быстро вытерла дочери щеки и поправила большой розовый бант. А потом подтолкнула в сторону гостиной.

Сглатывая слезы, Галя вернулась в гостиную. Саша – в нелепом костюмчике, с еще более нелепой бабочкой на худой шейке – поднял на нее глаза за стеклами больших очков и сказал таинственным тоном:

– Все ушли? Ну и хорошо! А то сосредоточиться мне не давали!

Галя еле сдержалась, чтобы снова не расплакаться. Надо же, единственный оставшийся гость и тот рад тому, что все ушли!

– Это же так захватывающе! – продолжил Саша. – Вот, смотри, хочешь, я тебе объясню?

Галя взглянула мельком на бумажку – она была испещрена цифрами и математическими формулами. Вот ведь зануда и отличник!

Не дожидаясь ее ответа, Саша принялся что-то с упоением рассказывать, и это злило Галю еще больше. Это же ее день, ее день рождения, но все делают не то, что хочет она, именинница, а что-то совершенно иное. Так же быть просто не должно!

Появилась и мама, державшая в руках небольшое блюдо с тортом. Торт был шоколадный, посыпанный кокосовой стружкой и украшенный дольками мандарина. Галя скривила губы – запах мандарина у всех, в том числе и у нее, устойчиво ассоциировался с Новым годом. Вот именно с Новым годом, а не с ее днем рождения! Получалось, что даже мама сама косвенным образом признавала: ее день рождения ничем не важнее Нового года!

Поставив торт на стол, мама разрезала его и, положив большой кусок на тарелочку, подала ее Гале.

– Передай, пожалуйста, твоему гостю! – сказала мама. Галя же смотрела на короткие светлые волосы Саши, на его уродливые очки, слышала его восторженное бормотание, полное незнакомых ей слов. Что и говорить – вундеркинд!

Раздался телефонный звонок, и мама упорхнула из гостиной. Галя услышала ее голос в коридоре – звонила одна из старинных подруг. И тотчас начались взаимные поздравления с наступающим Новым годом. О дне рождения Гали подруга вспомнила минут через пять. Мама пообещала, что передаст ее пожелания дочке, и на этом тема дня рождения Гали была исчерпана.

Галя стояла с тарелочкой, на которой лежал кусок торта, и смотрела на Сашу, рассуждавшего о чем-то своем.

– Ты хочешь торт? – спросила она, протягивая ему тарелочку, но Саша даже не повел ухом, кажется, мальчик ее не слышал, будучи полностью погруженным в свои рассуждения.

Слезы брызнули из глаз Гали. И внезапно ее обуяла такая ненависть к этому франтовато одетому, с бабочкой на шейке, соседу Саше! К его светловолосой макушке, к его мудреным словам и в особенности к его уродливым очкам.

– Так ты будешь торт? – снова задала вопрос Галя, и Саша, наконец услышав ее, вдруг замер, несколько мгновений соображая, чего же она от него хочет, а потом отмахнулся:

– Ну нет же, зачем тратить время на такие никому не нужные пустяки! Так вот, по теории Большого взрыва, Вселенная возникла подобно гигантскому мыльному пузырю…

Пустяки? Никому не нужные? Да кто этот очкарик такой, чтобы портить ей день рождения? Вообще-то день рождения был давно уже испорчен окончательно и бесповоротно, но заявление этого вундеркинда переполнило чашу терпения именинницы.

Поэтому, аккуратно поставив тарелочку на полированный столик, Галя взяла рукой кусок торта и подошла к мальчику, который в запале вещал о чем-то своем, совершенно ей непонятном.

– Значит, ты не хочешь торт? – сказала Галя, сжимая кулак так, что бисквитные крошки и шоколадные стружки посыпались на паркет. – А я думаю, что хочешь!

И с этими словами она швырнула кусок торта в лицо Саше. Тот замолк, оторопело уставился на нее, походя при этом на водевильного пирата: одно из стекол его очков было заляпано шоколадным кремом.

– Что, добавки дать? – спросила Галя, смеясь и плача одновременно. И, не дожидаясь ответа, она проехалась измазанной в шоколаде пятерней по белой рубашке Саши, стараясь сорвать с него ненавистную бабочку.

Странно, но мальчик даже не пытался оттолкнуть ее и не звал взрослых на помощь. Он просто сидел и безучастно молчал, что злило Галю еще больше.

Внезапно в гостиную заглянула мама и с кудахтаньем бросилась к Саше. Он же, неловко поднявшись с дивана, снял очки и вытащил из кармана черных брюк отутюженный и сложенный вчетверо клетчатый платок, которым стал вытирать заляпанные стекла.

Мама очень хотела узнать, что случилось, и Гале вдруг стало страшно и стыдно. Что же она такое натворила!

Саша же, вместо того чтобы выдать ее с головой, вытерев кое-как очки, водрузив их на нос, произнес:

– Алла Николаевна, не извольте беспокоиться, это все моя вина. Я такой неуклюжий, у меня торт вылетел из рук. Галя хотела мне помочь, только и всего. Большое вам спасибо, но мне действительно пора. Не хочу более злоупотреблять вашим гостеприимством.

Мама проводила его в коридор, а Галя осталась стоять около дивана, пряча за спину перемазанную в шоколаде руку. Он взял всю вину на себя – но почему? Ведь она сотворила все это, а он решил ее выгородить? Почему он так сделал?

– … И возможно, вам стоит уделять больше внимания Гале. Потому что, если позволите заметить, ей, по моему мнению, не хватает внимания со стороны родителей… – донесся до Гали голос Саши из коридора.

Этот вундеркинд поучал ее маму! Что он себе позволяет? Галю обуяла такая злоба, что она уже не контролировала свои поступки. Схватив блюдо с тортом, она выбежала в коридор. Саша стоял около двери. Заметив ее, он даже слабо ей улыбнулся.

– Ты ведь так и не отведал торта! – сказала девочка, приближаясь к нему. – А зря, он такой вкусный! На, возьми на дорожку!

Она протянула ему блюдо, а потом со всего размаху прижала торт к груди Саши – так, что шоколадная масса, оставив на его рубашке огромное пятно, шмякнулась на пол, заляпав начищенные до блеска ботиночки вундеркинда.

– Галина! – услышала она грозный окрик мамы.

Девочка же, изображая из себя святую простоту, заявила:

– Ой, извини! Ты же ученый и знаешь, почему это произошло!

Саша, ничуть, судя по виду, не обидевшийся, вздохнул и произнес:

– Конечно. Сила земного притяжения. Все очень просто. Хочешь, я тебе это объясню?

И тут Галя снова заревела, бросилась к себе в комнату и закрыла дверь на задвижку. Перемазанная тортом, не раздеваясь, в красивом платье, она прямо так и уснула на софе, не реагируя на требования мамы открыть дверь.

Из своей комнаты девочка вышла только под вечер, перед самым Новым годом. Ей было уже больше не обидно, а стыдно и страшно. Потому что к тому времени с работы вернулся отец.

Результатом этого происшествия стало то, что в последующие два года ее день рождения не отмечался вовсе. Неприятнее всего, однако, было сталкиваться с Сашей, который жил в соседнем доме. Причем зла он на Галю не держал, но ей все равно под давлением родителей пришлось пройти через постыдную процедуру принесения извинений.

Как ни старалась девочка отнекиваться и оттягивать неизбежное, ей пришлось в сопровождении мамы отправиться к Саше, чтобы выразить свое сожаление. Поэтому каждый раз, встречаясь с ним на улице, Галя опускала глаза и пыталась забыть об этом досадном происшествии.

Удивительно, но мама, кажется, последовала совету вундеркинда и расспрашивала дочку о том, чего ей не хватает и что надо изменить. Галя на вопросы отвечала односложно, дуясь не столько на маму или себя, сколько, что удивительно, на Сашу. Хорошо, что через год с небольшим семья мальчика переехала куда-то в другой район Москвы и Галя перестала сталкиваться с ним.

Но на ее четырнадцатый день рождения все должно было стать иначе. Потому что весной того памятного 1983 года у Аллы Николаевны, мамы Гали, обнаружили опухоль. Ей пришлось лечь на сложную операцию, а потом пройти курс химиотерапии. Вначале врачи избегали давать прогнозы, затем стали уверять, что худшее позади, и наконец заявили, что лечение дало положительные результаты.

Почти все это время мама провела в больнице, потом в санатории, затем снова в больнице. Галя почти ежедневно навещала ее, надеясь только на то, что мама как можно скорее поправится.

Алла Николаевна внешне очень переменилась, сильно похудела, а в результате химиотерапии потеряла волосы. Именно это, казалось, заботило ее больше всего. Но для Гали она оставалась прежней мамой, не важно – в косынке, под которой был скрыт голый череп, или, как раньше, с роскошной гривой каштановых волос.

У отца Гали, Андрея Семеновича, в тот год было очень много работы. Он уходил рано утром, а возвращался поздно вечером. Ее отец, насколько знала Галя, был судьей, причем очень уважаемым и авторитетным. Об этом она узнала из разговоров их экономки Нинель Константиновны со своими подружками.

А затем, осенью того года, отцу поручили ответственное партийное задание. О том, что это было, он с Галей не беседовал, однако вездесущая Нинель Константиновна была, конечно же, в курсе.

Оказалось, что с приходом к власти нового Генсека Андропова в системе управления Советским государством многое изменилось. То, на что раньше закрывали глаза или что раньше считалось нормой, вдруг в одночасье сделалось криминалом. Нинель Константиновна, пользуясь тем, что в большой квартире на улице Чкалова, где проживало семейство Гали, истинной хозяйкой была она сама, вволю пила дефицитный кофе, поглощала эклеры и болтала по японскому чуду техники – радиотелефону.

По Союзу прокатилась волна арестов, многие из друзей и товарищей покойного Генсека Брежнева лишились постов, а кое-кто попал даже под суд. Речь шла о коррупции, личном обогащении и присвоении государственных средств в огромных размерах.

Особенно плачевно обстояли дела в среднеазиатских и кавказских союзных республиках. Тамошние партийные бонзы превратились в настоящих феодалов, считая, что вверенная их попечению республика является их личной вотчиной. С минимальными перерывами страну сотрясали «хлопковое дело», «пушное дело», «золотое дело», «икорное дело». И один за другим в недалеком будущем всемогущие личности вдруг теряли все посты и оказывались под следствием.

Судить крупных партийных чиновников или бывших руководителей огромных комбинатов по прямому приказанию сверху надлежало не в их краях, областях или союзных республиках, ибо там у них до сих пор имелись старинные друзья и лояльные подчиненные.

Дабы разорвать этот порочный круг, многие из процессов были перенесены в другие города, в том числе и в Москву. На одном из таких процессов председательствовал отец Гали, Андрей Семенович.

Нинель Константиновна, всегда державшая ухо востро и обладавшая живой фантазией, в подробностях пересказывала своим многочисленным подружкам то, что ей удалось узнать по своим каналам. Галя же после школы (посещала она экспериментальную лингвистическую с углубленным изучением английского и французского языков) и короткого визита к маме в больницу находилась в квартире в обществе экономки. Все уроки были давно сделаны, поэтому, зажав в руке книжку, Галя делала вид, что читает ее, в действительности же вслушиваясь в то, что рассказывала Нинель Константиновна своим собеседницам. Голос у экономки был басовитый, раскатистый, к тому же она была немного глуховата, поэтому и говорила громко.

– Да, да, представляешь, Тосечка! При обыске и обнаружили в тайнике! Причем тайник был так ловко устроен – прямо, ты не поверишь, за сливным бачком в туалете. Там целая небольшая комната имелась! И хранились там пачки иностранной валюты. Золотых украшений – видимо-невидимо! А также бриллианты, их там было почти полкилограмма. Оказывается, с ювелирной фабрики воровали, причем все было поставлено на широкую ногу!

Нинель Константиновна, хотя и была знатной сплетницей, никогда не забывала указать на то, что осуждает подобный тлетворный образ жизни и что она полностью на стороне советского правосудия. Хотя время от времени прорывались у нее то одна фраза, то другая, позволявшая сделать вывод, что она и сама была бы не прочь хранить в тайнике за сливным бачком пачки долларов, немецких марок и полкилограмма бриллиантов.

– Так это только начало, Тосечка! Вершина айсберга, так сказать! Что у них там на фабриках и заводах творилось – просто уму непостижимо! Воровство повсеместное! И все с самого верха прикрывалось! А жена и дочурка его ведь одевались в Париже. Да, да, им специальным рейсом тряпки оттуда доставляли. Ну, не только они одевались, а еще и те, кто был к телу приближен. Круговая порука, так сказать. Так если бы этим ограничились… Вроде бы и так все было, а воровали еще больше, но ведь хотелось еще и еще. Помнишь, у актрисы, которая вроде еще любовницей Берии была, старинные украшения похитили, а ее саму задушили? Скандал еще такой был, правда, его замяли. Ну, это ведь еще при Леониде Ильиче было, и уже тогда намекали, что там кое-кто из окружения Гали был замешан…

Галей – так же как и ее саму – звали, насколько знала девочка, дочь Брежнева.

– Так ведь тогда вообще волна преступлений по Москве, Ленинграду, Киеву и Прибалтике прокатилась. И ведь взломщики всегда знали, кого в оборот брать и чем у жертвы поживиться можно. Откуда такие сведения? Правильно – оттуда! Они же сами и организовывали эти ограбления! Это, Тосечка, мафией называется. Да, да, мафия: прямо как в Италии!

Галя улыбнулась – перед подругой Нинель Константиновна старалась выглядеть источником энциклопедических знаний.

– Ну, свои люди у них везде были, в том числе и в милиции, и уголовном розыске. Понятно, что расследования такие под особый контроль брались, но ведь там люди не только республиканского, но и союзного масштаба замешаны были. Поэтому дело или в «висяк» переводили, или часть похищенных драгоценностей, наименее ценных, кому-нибудь подкидывали, чтобы козлом отпущения, так сказать, сделать. Ну, пока у них покровители на самом верху были, это все так проходило. А сейчас вскрылось: большая часть похищенных цацек принадлежит женам, дочкам, мамашам или вообще любовницам высших чинов союзных республик! Ну, тех, что сейчас сняли. Это для них и похищалось, на заказ прямо-таки. Ах, подожди, у меня в духовке что-то горит, кажется…

Немудрено: увлеченная разговором, Нинель Константиновна чуть не проморгала вишневый пирог, который сидел в духовке.

– Нет, нет, только чуток зарумянился, но это ерунда. Так вот, Тосечка, эти мадам как делали: если сталкивались в, так сказать, свете с какой-нибудь престарелой актрисой, вдовой писателя или прима-балериной и видели на старушке какую-нибудь раритетную ювелирную штучку, которую она никогда бы не согласилась продать, то поручали своим людям отработать этот вариант. Знаешь, что у них называется «отработать этот вариант», Тосечка? Попросту устроить ограбление и изъять у божьего одуванчика понравившиеся бриллианты! А потом, когда украшения были изъяты, то есть похищены, они передавались той высокопоставленной особе, которая хотела их заполучить. Понятно, что открыто они их носить не могли, но ведь у них, в союзных республиках, свои закрытые вечеринки и приемы. Они там друг перед другом хвастались чужими сокровищами! Бесстыдство, просто бесстыдство!

Но порицание было высказано с таким упоением, что Галя не сомневалась – будь Нинель Константиновна сама женой преступного партийного чинуши, она бы тотчас потребовала от своего супруга доставить ей приглянувшуюся сапфировую брошь поэтессы А. или изумрудный фермуар укротительницы тигров Я.

Эта преступная группа была обезврежена, но на скамью подсудимых отправились не только осуществлявшие ограбления рецидивисты и медвежатники, но и их высокопоставленные заказчики и покровители с членскими билетами КПСС.

Это резонансное дело сразу окрестили «бриллиантовым», хотя речь шла не только и не столько об украденных украшениях, сколько о многомиллионных хищениях и мафиозных структурах среди высшего партийного руководства.

Процесс, по приказанию Генсека, освещался в прессе, и даже в программе «Время» частенько появлялись о нем репортажи. Несколько раз Галя видела на экране телевизора своего отца.

Он же дома о ходе дела не распространялся, но ходили слухи, что подсудимые получат солидные сроки (не меньше пятнадцати лет строгого режима!), а трое непосредственных исполнителей – высшую меру наказания.

Вынесение приговора планировалось на конец декабря или, самое позднее, середину января. А в середине ноября Алла Николаевна вернулась домой из специализированного подмосковного санатория, где проходила долгий курс медицинской реабилитации.

Галя помнила разговор между родителями – она проснулась тогда ночью от жажды и направилась в кухню. Заметив там свет и услышав голоса родителей, девочка замерла, потому что отец упомянул ее имя. Часы показывали двадцать минут второго.

– Но больше всего мне боязно за Галю. И, конечно, за тебя, Алла! – произнес отец.

Послышался голос мамы:

– Значит, ты считаешь, что это не просто пустые слова?

Раздались шаги отца, он ответил:

– Алла, я бы не стал просто так тревожить тебя подобными вещами. Нет, это, увы, не пустые угрозы, а вполне реальные. Потому что они и во время следствия пытались оказать давление, но у них ничего не вышло. Да и сложно там повлиять на что-то: если пару улик даже и изъять под шумок, все равно останется две сотни других, не менее впечатляющих. А вот сейчас другое дело – ведь, по сути, решение зависит от меня!

Переминаясь с ноги на ногу на холодном паркете (ходить босиком в туалет ночью было дурной привычкой, Галя это знала, но отделаться от нее не могла), девочка поняла – отец вел речь о фигурантах «бриллиантового» дела.

– Причем решение о жизни и смерти, Алла. Понятно, что они не ждут оправдания – все же это люди более или менее вменяемые. Тем паче что прокуратура все равно подаст апелляцию, если вдруг я решу их всех оправдать…

– Но тогда какой смысл во всей этой комбинации, Андрей? – спросила мама. – Ладно, ты их не приговоришь к расстрелу, а дашь те же пятнадцать или двадцать лет. Прокуратура все равно подаст апелляцию, ведь так?

– Так-то оно так, – согласился отец, и Галя услышала, как он наливает себе из графина воды. Пить девочке хотелось ужасно, но не появляться же на кухне во время столь важного разговора!

– Но не совсем, – продолжил он. – Потому что они рассчитывают на то, что Юрий Владимирович долго не протянет. Он ведь уже почти полгода в больнице безвылазно находится. А если он умрет…

Отец сделал паузу и продолжил:

– Если он умрет, то к власти придет новый Генсек. Пока неясно, кто им станет. Если один из старой гвардии, из брежневской когорты, то обвиняемым тогда лафа. И одним движением руки им пятнадцать лет скостят, и статью с одной на другую, менее тяжкую, переквалифицируют, и под амнистию подведут. С «вышкой» гораздо сложнее, там просто так приговор не смягчишь.

Юрием Владимировичем, вспомнила Галя, звался нынешний Генсек.

– А вот если придет кто-то из новой гвардии, из андроповской, то на волю быстро не выйдешь, придется сидеть все пятнадцать лет, но хоть не расстреляют. Так что они и при одном раскладе в выигрыше, и при другом. При первом, конечно, в гораздо большем, чем при втором. Но тут все зависит даже не от того, кого изберут новым Генсеком, а как долго еще протянет Юрий Владимирович…

Отец снова помолчал и добавил:

– Ходят невнятные слухи, что кто-то очень заинтересован в том, чтобы все попытки продлить жизнь больного Генсека не принесли желаемого результата.

– Неужели ты хочешь сказать, Андрей, что его хотят… – начала мама, но отец, видимо, сделал предостерегающий жест рукой, потому что она не договорила.

– Это не нашего ума дело, потому что это в тысячу раз хуже, чем «бриллиантовое» дело и все «хлопковые» и «икорные», вместе взятые. Скажу лишь, что методы лечения Генсека вызывают ряд вопросов. Но вернемся к тому, с чего я начал. Ты меня знаешь, Алла, все эти угрозы на меня не подействуют. Но пока приговор не будет вынесен и утвержден, вам с Галей лучше уехать. И Новый год на носу, и ее день рождения…

«И опять Новый год сначала упоминается, а только потом – день рождения», – скривилась Галя.

– Уехать? Но куда? – начала мама. – У Гали ведь школа, а у меня терапия! Да и почему мы должны бежать от этих наглых преступников? Мы что, в Америке живем, где всем заправляют капитал и мафия?

Отец помолчал немного, а потом заметил:

– Нет, не в Америке, конечно, однако бандиты у нас имеются и свои собственные. И ничуть не лучше заокеанских. Тем более что у них высокие покровители. И я не хочу, чтобы с вами что-то случилось.

Галя, стоявшая на холодном паркете, зябко поежилась. О чем это ведет речь отец? Ведь, как она давно уяснила для себя, он человек важный и высокопоставленный. И семья у них, безусловно, привилегированная. И она сама учится в специализированной школе, попасть в которую ой как непросто. И живут они в отличной пятикомнатной квартире. Так кого же им следует бояться?

– Поэтому на время вы покинете Москву, Алла! – заявил отец. – Во всяком случае, на ближайшую пару-тройку недель.

– Но куда мы поедем? – спросила мама. – И к кому, Андрей? И вообще, я ведь прохожу курс лечения!

Отец ответил:

– Я об этом уже подумал. К родственникам, например, к Наде в Ленинград, отправляться бессмысленно, да и в данном случае нежелательно. Конечно, было бы хорошо за границу уехать, скажем, в Болгарию или ГДР, но организовать это так быстро уже не получится. И тебе, и Гале надо хорошенько отдохнуть. Поедете в Сочи.

В Сочи? Галя была там всего один раз, правда, в возрасте трех лет и ничегошеньки не помнила. Только вот кто же ездит в Сочи зимой? Обычные отпускники предпочитают лето. Но ведь они, вспомнила девочка, не были обычными отпускниками.

– Там имеется специализированный санаторий, и амбулаторное лечение ты сможешь продолжить на месте, Алла. Однако жить в самом санатории вам все же не следует.

– Почему? – спросила мама, а отец уклончиво ответил:

– Поверь мне, так лучше. У тех, кто пытается оказать на меня давление, везде имеются свои осведомители, в санатории вы будете, что называется, «под колпаком».

«Под колпаком» означало, что за ними будут следить. Только вот кто? Очевидно, те же самые люди, которые доставляли отцу столько неприятностей.

– Поселитесь в гостинице. Хорошо бы, конечно, под чужими именами, однако вряд ли это получится.

– Андрей, ты меня пугаешь! – заметила мама, и Галя тоже почувствовала, что по всему телу у нее пошли мурашки, и не столько из-за того, что она стояла босиком на паркете, сколько из-за слов отца. Девочке сделалось страшно.

– Алла, прошу тебя, доверься мне. Ты же знаешь, что я не паникер, но ситуация в самом деле опасная. Понимаю, что должен быть с вами, но отлучиться из Москвы не могу. Как только все будет позади, я тотчас прилечу в Сочи. И мы все вместе встретим Новый год.

А о ее дне рождения, конечно же, никто так и не вспомнил, с некоторым унынием подумала Галя.

– А что скажут учителя в школе об отсутствии Гали? – спросила мама, но отец ее заверил, что уже обо всем договорился и никто не будет задавать лишних вопросов.

– Вижу, ты уже обо всем позаботился! – произнесла мама не без горечи. – Как я понимаю, ты уже все решил, Андрей! Ну а если так, то нам не остается ничего иного, как готовиться к поездке. Когда мы летим?

– Завтра! – коротко ответил отец, а Галя возликовала: у нее начнутся незапланированные каникулы! И она отправится в Сочи, хотя бы и зимой!

Тут девочка почувствовала, что в носу защекотало, и она еле сдержала чих. Однако до отца долетели странные приглушенные звуки из коридора, и Галя услышала его шаги. Она тотчас метнулась обратно в комнату и прикрыла дверь. А затем нырнула под одеяло и притворилась спящей.

Несколькими мгновениями позже дверь ее комнаты приоткрылась, и появился отец. Галя чувствовала, как сильно бьется ее сердце, готовое, казалось, выпрыгнуть из груди.

Она почувствовала, как отец опустился на краешек кровати, поправил одеяло и потом поцеловал ее в лоб. А потом, не произнеся ни слова, удалился.

Галя еще некоторое время лежала, раздумывая над тем, что услышала. Жажда по-прежнему мучила ее, поэтому через некоторое время она снова выскользнула из комнаты и направилась в кухню. В действительности же она хотела снова послушать, о чем беседовали родители.

Но их там уже не было, и свет был потушен. Наверняка они тоже легли спать. Галя прошлепала в кухню, не зажигая свет, взяла со стола графин и налила из него воды в стакан.

Держа стакан в руках, она повернулась к темному окну и вдруг заметила на крыше соседнего, стоявшего торцом, дома два темные фигуры. Галя присмотрелась – и вдруг поняла, что в руках они держат какие-то приборы, направленные…

Направленные, судя по всему, на окна их квартиры! Галя опрометью бросилась из кухни и услышала странный металлический звук. Словно кто-то тихонько скребся во входную дверь. И тут девочка поняла – с лестничной клетки кто-то пытался проникнуть в их квартиру!

Она замерла в коридоре, наблюдая за тем, как входная дверь, тихонько скрипнув, приоткрылась. С лестничной клетки упал луч призрачного сиреневого света, и раздалось тихое позвякивание цепочки, на которую была заперта дверь изнутри.

А потом Галя заметила тонкую проволоку, которую кто-то просунул в образовавшуюся щель, явно намереваясь снять цепочку. И вдруг Галя разглядела черные пальцы, ухватившиеся за дверной косяк!

Выронив из рук стакан, девочка оглушительно завопила. Стакан разбился о паркет с неимоверным, казалось, грохотом. А Галя стояла и кричала.

Несколькими мгновениями позже около нее возникли родители, в коридоре вспыхнул яркий свет. Отец прижал к себе дочку, и Галя разрыдалась.

– Ну, все прошло, все прошло! – утешал он ее. – Дурной сон позади…

– Нет, нет, папа, ты не понимаешь, кто-то пытался залезть в нашу квартиру! – глотая слезы, прошептала Галя. – И там, с крыши дома, они за нами следили! Или даже подслушивали!

Изменившись в лице, отец подошел к двери и распахнул ее. В общем коридоре никого не было. Не было никого и на крыше соседнего дома.

Галю отвели на кухню, мама включила электрический чайник. Часы показывали половину четвертого.

Отец пришел из коридора и подал Гале плед. Девочка завернулась в него.

– Все это просто ночной кошмар! Ничего такого происходить не может! – твердила мама, но Галя видела, что руки у нее дрожат. Да и отец выглядел далеко не самым лучшим образом.

– Нет, это не сон, – сказал он, – цепочка была снята, хотя я точно помню, что закрывал ее. Дверь была заперта на один поворот, а не на два, как обычно. И около замка имеются свежие царапины!

Мама схватилась за голову и простонала:

– Но нет же, мы живем в Советском Союзе, а не на Западе! Андрей, не пугай меня и Галю!

Отец же, повернувшись к дочери, произнес:

– Тебе и маме придется уже завтра уехать. Отправитесь в Сочи. Мы давно собирались там побывать, вот и выдалась возможность. Мне же пока придется задержаться в Москве, но я позже к вам присоединюсь!

Когда мама скрылась из кухни, отец положил Гале на плечо руку и прошептал:

– Вы – все, что есть у меня. Ты и твоя мама. Поэтому вам и надо покинуть Москву. И я прошу тебя: мама еще слаба, поэтому помогай ей и слушайся во всем. Ты мне обещаешь?

Обняв отца и поцеловав его, Галя ответила:

– Конечно, папочка, обещаю!

Никуда о ночном происшествии отец не сообщал, решив, что это была попытка запугать его и продемонстрировать, что и в собственной квартире он не может чувствовать себя в безопасности.

Сборы много времени не заняли, у мамы и дочки было по небольшому чемодану. Около полудня их забрал водитель отца и повез в аэропорт. Сам Андрей Семенович попрощался со своими любимыми женщинами с утра дома.

В аэропорту Галя заприметила невысокого мужичка с рыжей шевелюрой, в светлом плаще. Он неотступно следовал за ней и мамой, делая, однако, вид, что и не пытается наблюдать за ними. Но Галя, бросавшая на него то и дело взгляды, поняла – этот тип следил за ними.

В самолете он занял место прямо за Галей и Аллой Николаевной. Девочка прямо кожей чувствовала его сверлящий взгляд. Выходило, что этот тип – один из бандитов, которые ополчились против ее отца.

Алла Николаевна же говорила о чем угодно, но только не об истинной причине их скоропалительного отъезда в Сочи. Галя поняла – маме очень страшно, однако она делала все возможное, чтобы дочка не почувствовала этого.

Гале же было не столько страшно, сколько любопытно. Похоже, она стала героиней захватывающего приключенческого фильма, вроде тех, которые обычно показывали по телевизору. И она не сомневалась – все эти бандиты потерпят поражение, и закон и порядок восторжествуют. Потому что ее отец был хорошим, а эти типы – плохими. Иначе и быть не могло!

В аэропорту Сочи их встречала молодая приветливая женщина, являвшаяся сотрудницей сочинской милиции. Она проводила Аллу Николаевну и Галю до гостиницы, располагавшейся непосредственно у моря. Удивительно, но, несмотря на то что была середина декабря, в гостинице было много постояльцев.

Маме и дочке отвели большой, просторный номер, окна которого выходили на море. Мама заказала разговор с Москвой и, оставив Галю, спустилась вниз, в переговорный пункт.

Галя же, припав к большому панорамному окну, наблюдала за серым, мерно вздымающимся морем. В Сочи было одиннадцать градусов – тепла, разумеется. И это в середине декабря! Незапланированный отпуск начинал нравиться девочке.

Внезапно бросив из окна взгляда на променад, она заметила того самого типа в светлом плаще, что вел их с самой Москвы. Он поднял голову, и Галя инстинктивно отпрянула от окна, хотя видеть он ее, конечно же, никак не мог.

Вскоре вернулась мама, и первым порывом Гали было рассказать, что она увидела субъекта в светлом плаще, но потом девочка вспомнила о том, что обещала отцу. Маме нельзя волноваться. Любой стресс ей противопоказан. Поэтому девочка ничего не сказала, решив, однако, что будет наблюдать за теми, кто следил за ней и мамой.

Отдых, как выяснилось, тоже может быть весьма утомительными занятием. Через три дня Галя освоилась, а через неделю заскучала. Дни походили один на другой, купаться в море все равно было нельзя, а единственным развлечением для нее было сопровождать маму в санаторий, где Алла Николаевна принимала процедуры.

Тип, который за ними следил, бесследно исчез. И Галя решила, что она обозналась и приняла за бандита обычного отдыхающего, который, как и они сами, направлялся из Москвы в Сочи.

А затем у Гали появился таинственный поклонник. Этого подростка – на вид ему было лет пятнадцать-шестнадцать – Галя заприметила в холле гостиницы. Он сидел в глубоком красном кожаном кресле и читал газету. Вернее, делал вид, что читал, однако стоило ей появиться в холле, как он тотчас бросал на нее торопливый взгляд.

Гале стало смешно – наверняка он положил на нее глаз. Но ухажеры ее не интересовали. А таинственный поклонник был, похоже, спортсменом: высоким, мускулистым, с иссиня-черными волосами и темными глазами.

Несколько раз Галя сталкивалась с ним около гостиницы, на пляже и в расположенных рядом сувенирных лавках. Причем подросток каждый раз бросал на нее странный взгляд.

Галя отметила, что он всегда был один. Неужели он прилетел на отдых один? Нет, этого решительно не могло быть. Но рядом с ним не было ни родителей, ни сопровождающих лиц, ни хотя бы друзей-ровесников.

Наконец эта игра в гляделки Гале надоела, и в середине второй недели пребывания она решительным шагом направилась к подростку, сидевшему в кресле в холле гостиницы. Он, только что читавший, видимо, заметил, что Галя направляется к нему, сложил газету, положил ее на журнальный столик и торопливым шагом направился прочь.

Схватив газету, Галя кинулась за подростком. Он же уже даже не шел, а практически бежал. Они оказались на пляже, накрапывал мелкий дождь. Подросток зашагал по гальке, но вдруг поскользнулся на мокрых камнях и упал.

Галя бросилась к нему, желая помочь, но он грубо оттолкнул ее руку и процедил:

– Я сам, я сам! Оставь меня в покое!

Удивленная подобным недружелюбием, Галя сухо заметила:

– Это лучше ты оставь меня в покое! Потому что это не я тебя преследую, а ты меня!

– О чем ты говоришь? – произнес надменно подросток, причем по его тону и сверкнувшим темным глазам было понятно, что своим замечанием Галя попала в точку. – Никто за тобой не следит!

– Ты в этом уверен? – заметила насмешливо девочка. – Кстати, вот твоя газета.

Подросток машинально взял газету, не соизволив поблагодарить Галю, а она произнесла:

– Ага, газета твоя, так скажи мне: зачем ты проделал в середине страницы дырку? Молчишь? Тогда я тебе сама скажу – чтобы за мной следить!

Бросив газету на гальку, подросток зло сказал:

– Да очень ты мне нужна – следить за тобой!

Раньше подобное замечание, да к тому же из уст привлекательного подростка старше ее, непременно обидело бы Галю. Но в этот момент оно ее скорее рассмешило.

– Видимо, нужна, раз ты это делаешь. И не отрицай! Я что, тебе так понравилась?

Подросток, кажется, не понял шутливого намека в ее вопросе. Оглянувшись по сторонам, словно чего-то опасаясь, он скороговоркой произнес:

– Галя, тебе и твоей маме надо немедленно уехать отсюда! Немедленно!

Девочка качнула головой и заметила:

– Для человека, который якобы вовсе не занят слежкой за мной, ты просто отлично осведомлен о том, как меня зовут и с кем я живу в гостинице!

Подросток сверкнул глазами и протянул:

– Ты ничего не понимаешь…

– Так объясни! – потребовала Галя. – Почему мы с мамой должны уехать? Давай рассказывай!

Подросток снова посмотрел по сторонам и сказал:

– Ладно, расскажу, только не здесь! Пойдем в кафе!

Они оказались в кафе, расположенном около пляжа. Галя чувствовала себя настоящей королевой – еще бы, ее пригласил незнакомый подросток, который, похоже, втюрился в нее.

Ее спутник заказал две вазочки с мороженым – по двести граммов – и два молочных коктейля. Галя заметила, что у него имеется кошелек, набитый двадцатипятирублевыми ассигнациями. И откуда это только у него?

– Кажется, ты забыл представиться! – заметила Галя. – Мое имя тебе каким-то непостижимым образом известно, а вот как зовут тебя?

Подросток, поколебавшись, ответил:

– Тимур!

– Прямо как в «Тимур и его команда»! – прыснула Галя. – И ты тоже занимаешься тем, что помогаешь всем, кому не лень? И в этот раз ты избрал объектом своей помощи мою маму и меня?

Принесли мороженое и коктейли. Галя принялась смаковать вкусности. Тимур хмурил лоб, долго молчал, но Галя его и не торопила. С мужчинами, как говорила одна из ее подружек, нужно обращаться пожестче.

– Уезжайте, пока не поздно! – промолвил наконец Тимур. – Ты и твоя мама.

– Иначе что? – спросила Галя, и подросток отвел глаза.

Снова воцарилось молчание. Вздохнув, Галя отложила ложку и сказала:

– Какой-то ты не слишком разговорчивый, Тимур! Разве маме и мне угрожает какая-то опасность?

Он откинул черную прядь волос и, выпятив подбородок, сказал:

– Вот именно, угрожает! Поэтому вам лучше вернуться в Москву!

Тут у Гали екнуло сердце. Потому что сидела она лицом к окну и увидела на улице хорошего знакомого – рыжеусого типа в светлом плаще. И направлялся он прямиком в это заведение.

Заметив испуганный взор девочки, Тимур повернулся, увидел человека в плаще и, пригнувшись, велел Гале сделать то же самое. А потом даже увлек ее за собой под стол. Наверное, со стороны это выглядело более чем странно, но посетителей в кафе почти не было, а продавщица и официант не обращали на них внимания.

Галя заметила, как дверь в кафе распахнулась. В глаза ей бросились полы светлого плаща. Тип, который вел ее и маму от Москвы, стоял на пороге кафе!

Скрючившись и затаив дыхание, Галя сидела под столом – и самое удивительное, что ей не было страшно. И она даже знала почему. Потому что рядом с ней находился Тимур. Они сидели так близко, что она чувствовала его теплое дыхание у себя на щеке и видела крошечную родинку у него на шее.

Галя наблюдала, как обладатель светлого плаща прошествовал к прилавку. А затем обратно к выходу. Внезапно послышался веселый голос:

– Ну, сорванцы, выходите! Опасность миновала!

Галя и Тимур вылезли из-под стола – перед ними находился улыбающийся официант.

– Это мой… дядя! – выпалила Галя и залилась краской стыда. Она же обманывала человека, который только что помог им.

– Дядя что надо! Явно далеко не самых честных правил! – хохотнул официант и подмигнул ребятам. – Что, донимает вас, не дает двум юным влюбленным мороженого поесть?

– Что он спросил? – поинтересовался Тимур, и официант охотно пояснил:

– Не видел ли я темноволосого подростка и светловолосую девочку. Ну, я, натурально, сказал, что таких не видел. Ему это не понравилось, но на всех посетителей не угодишь!

Галя перевела дух, а Тимур вынул из кошелька двадцатипятирублевую купюру и просто положил ее на стол:

– Спасибо!

Глаза официанта вылезли на лоб, он присвистнул:

– Ну, вы и даете, ребятки! Ладно, не буду спрашивать, откуда у вас такие капиталы! Дали на чай – и спасибо! И запомните: всегда к нам в кафе добро пожаловать!

Галя с изумлением посмотрела на Тимура – неужели он только что выложил целых двадцать пять рублей в качестве награды за то, что официант их не выдал? И вспомнила, что таких бумажек в кошельке подростка было не меньше десятка.

– Здесь небезопасно, – произнес Тимур, – поэтому нам надо уйти!

Галя посмотрела на входную дверь, но Тимур качнул головой и указал на дверь, которая вела в подсобку. Официант, все еще находившийся под впечатлением от более чем щедрых чаевых, не стал возражать, когда ребята прошмыгнули туда.

Миновав крошечную кухню и спуск в подвал, они вышли с обратной стороны кафе. Осторожно выглянув из-за угла, Тимур произнес:

– Он все еще там!

– Кто – он? – спросила Галя, прекрасно понимая, кого имеет в виду ее спутник. Значит, этот тип в светлом плаще следил не только за ней, но и за Тимуром? Или…

Она подозрительно уставилась на подростка. Или за ней и мамой следили сразу два человека – этот в светлом плаще и Тимур? Но тогда выходило, что они – одного поля ягода. Но если так…

– Туда нам тоже нельзя! – заключил Тимур, выглядывая из-за другого угла. – Надо здесь переждать!

– Почему это переждать? – спросила с вызовом Галя. – Не хочешь говорить, как водится, молчишь? Ну, тогда я буду исходить из того, что ничего мне не грозит. Ну все, пока, спасибо за мороженое. Приятно было познакомиться, Тимур!

Она собралась выйти из-за угла, но вдруг почувствовала у себя на плече железные пальцы подростка.

– Мне больно! – сказала Галя. – Тимур, я повторяю, мне больно! Отпусти!

Он разжал пальцы, а потом быстро произнес:

– Не спрашивай, откуда я знаю, но тебе и твоей маме надо отсюда уехать. Как можно быстрее! Потому что намечается кое-что очень плохое…

– Не говори загадками! – потребовала Галя. – Кто хочет причинить что-то плохое маме и мне? Ну же, почему ты снова словно язык проглотил?

И тут ее осенило: конечно же, речь шла о тех самых преступниках, которых сейчас судят в Москве. Но какое отношение к ним имел Тимур? Значит, он один из них!

– Это все из-за «бриллиантового» дела? – спросила Галя, и Тимур вздрогнул, как будто его ударили. Надо же, ее предположение оказалось верным! Тогда все становилось на свои места. И единственное, что она должна была сделать в подобной ситуации, – как можно быстрее вернуться в гостиницу и заказать междугородний разговор с отцом!

– Ты не понимаешь, во что вы ввязались! – заявил Тимур.

– Если ты такой умный и понимаешь это, так просвети меня! – запальчиво заявила Галя. – Тебе сколько лет? Пятнадцать? Шестнадцать? Откуда у тебя портмоне, набитое двадцатипятирублевками? Что общего ты имеешь с типом в светлом плаще? Ты кто, тоже один из этих бандитов, которые угрожают моему отцу?

– Просто послушайся меня и убеди свою маму, что вам необходимо уехать! – заявил Тимур, и в его голосе Галя уловила нотки отчаяния. – Объяснять все сложно и долго. Но если ты не сделаешь этого, то сегодня вечером…

Он смолк, и Гале надоели эти шпионские игры. Толкнув Тимура в грудь, она рванула вперед и, обогнув кафе, вышла на улицу. Она слышала сзади шаги – подросток пытался нагнать ее.

Галя бросилась прочь, чувствуя, что слезы текут у нее по щекам. И отчего она только хлюпает носом? Уж не из-за этого нахала Тимура? Нет, точно не из-за него! Или все-таки…

Она бежала куда глаза глядят. Ей все казалось, что этот несносный подросток ее нагонит. А меньше всего ей хотелось столкнуться с ним. И только по прошествии некоторого времени Галя поняла, что заблудилась.

Она оказалась на незнакомых улицах и даже не могла определить, в какой стороне находится море. И как вообще добраться до гостиницы? И что будет с мамой, когда она попытается найти дочку и нигде не обнаружит?

Галя похолодела, но потом поняла, что нечего терять голову. Да, она заблудилась в чудном городе, но ведь она далеко не ребенок. Она знала название гостиницы, значит, или спросит у прохожих, или, если уж на то пошло, возьмет такси и попросит довезти ее до гостиницы.

Как назло, на улице не было ни одного человека. Потом появилась старушка с болонкой, но едва Галя приблизилась к ним, собачонка стала надрывно тявкать. Наконец Галя заметила пожилую пару и обратилась к ним с вопросом, но те понятия не имели, как добраться до искомой гостиницы.

Тут Галя заметила в конце улицы Тимура – и как это ему посчастливилось найти ее? Он замахал ей рукой, однако Галя бросилась прочь, так и не ответив на вопрос пожилой четы, требуется ли ей помощь.

Галя побежала, свернула на одну улицу, затем на другую. Тут из подворотни вывернула серая «Волга» с темными задними стеклами и остановилась около девочки. За рулем она увидела эффектную женщину в темных очках.

– Я вижу, ты потерялась? – спросила она хриплым голосом. – Может, тебе требуется помощь?

И женщина открыла дверцу. Галя заколебалась – и снова увидела Тимура, который бежал к ней, размахивая руками и что-то крича. Галя шлепнулась на сиденье и закрыла за собой дверцу.

– Да, я потерялась! Отвезите меня, пожалуйста, в гостиницу… – начала Галя и осеклась. Потому что вдруг поняла, что в салоне находится кто-то еще. Она подняла взгляд и встретилась глазами в зеркале заднего вида с ухмыляющимся рыжеусым типом в светлом плаще.

Девица за рулем нажала на газ, Галя попыталась открыть дверцу, но она была заблокирована. Девочка набросилась с кулаками на водительницу, та довольно сильно толкнула ее. А потом Галя увидела в руке «светлого плаща» шприц, и через мгновение этот шприц вонзился в ее плечо. Галя почувствовала невероятную сонливость, мысли ее смешались, и последнее, что она увидела перед тем, как провалиться в черный, глубокий сон, было отчего-то лицо Тимура. Тимура, который ее предал и заманил в ловушку. Тимура, который сдал ее на руки похитителям…

Галя открыла глаза и подумала, что сон ей приснился на редкость отвратительный, но в то же время такой реалистичный! Надо будет обязательно рассказать об этом маме.

Девочка присела на кровати и вдруг поняла, что находится не в гостинице. Комната была большой, вернее, просто огромной. Такой же огромной была и кровать, на которой она лежала. Таких кроватей она никогда еще не видела.

Девочка с опаской опустила ногу – и заметила, что пол выложен из черных мраморных плит. Прямо как во дворце!

Она осторожно ступила на мраморный пол и подошла к панорамному окну, из которого открывался потрясающий вид на море. Дом, в котором она оказалась, находился на горе или даже скале. Судя по заходящему солнцу, наступал вечер.

Скала утопала в тропической зелени. Галя разглядела внизу причал, около которого находился небольшой катер. Причем катер этот был не рейсовый, а, наверное, принадлежал тому же, кому принадлежал и дворец.

Галя обернулась и заметила дверь. Она подошла к ней, повернула бронзовую ручку в виде лапы льва, но дверь была заперта. Девочка подергала ручку, но поняла, что так наружу ей не выбраться.

Тогда она осмотрелась, и ее взгляд остановился на массивном кресле. Галя с трудом подтащила его к окну, приставила к стеклу ножками и изо всей силы ударила по сиденью.

Стекло поддаваться не намеревалось, как Галя ни старалась. Вдруг в голову ей пришла мысль о том, что стекло это не обычное, а особое, бронебойное. О таком шла речь в одной из детективных кинолент, которую Галя не так давно видела по телевизору.

Послышался щелчок, и дверь распахнулась. На пороге возникла все та же знакомая Гале молодая особа в солнцезащитных очках, сопровождаемая, правда, двумя типами с мрачным выражением лица.

– Какая сообразительная девчушка! – процедила девица. – Ломает раритетную мебель и старается высадить стекло. Можешь оставить эту затею, все равно ничего не выйдет!

Галя с воем бросилась на девицу и даже успела впиться ей зубами в коленку. Но девочку сразу оттащили сопровождавшие особу мужчины. Девица, изрыгая проклятия, ударила Галю по лицу, размахнулась еще, но тут послышался низкий мужской голос:

– Прекратить мордобой, Анжела!

Девица тотчас повиновалась, и в комнату зашел высокий статный темноволосый мужчина в хорошо сшитом костюме. Причем Галя сразу поняла, на кого он похож – на Тимура! Наверняка это был его отец! Но кем тогда была эта особа? На мать Тимура она никак не тянула, на вид ей было чуть за двадцать. Может быть, сестра?

Мужчина подошел к Гале и внимательно посмотрел на нее. У него, как и у его сына, были бездонные темные глаза.

– Галя, меня зовут Алишер Казбекович, – произнес он, чуть наклонив голову, – и ты являешься моей гостьей!

– Я хочу домой! – заявила Галя, а девица по имени Анжела усмехнулась։

– Да ее надо в психушку сдать! Или на живодерню! Она кусается, как дикая кошка!

Проигнорировав заявление Анжелы, Алишер Казбекович продолжил:

– Галя, запомни, что ты моя гостья, но и гости должны подчиняться определенным правилам. Поэтому если ты пообещаешь мне, что будешь вести себя нормально, то я прикажу тебя отпустить.

Как же, раскатал губу! Гале было понятно, что с тремя взрослыми мужчинами и шустрой молодой девицей ей, конечно, не справиться. Да и в этом доме-дворце было наверняка еще полно других людей, подчинявшихся приказам этого самого Алишера Казбековича.

– Обещаешь, что не будешь ни на кого бросаться и не попытаешься убежать? – спросил ее Алишер Казбекович, и девочка кивнула. Если он такой наивный и думает, что она сдержит слово, то это его дело. Но проблема заключалась в том, что Алишер Казбекович отнюдь не производил на Галю впечатления наивного субъекта.

– Так да или нет? – спросил он, и Галя нехотя выдавила из себя:

– Да!

Алишер Казбекович внимательно посмотрел на нее, причем так, что Гале стало не по себе, и заметил:

– Учти, я не терплю вранья. И если ты нарушишь данное мне слово, то тебе придется очень и очень плохо. Точнее, очень и очень больно. Но мы ведь оба не хотим, чтобы это произошло, Галя? Ведь так?

Произнес он это таким обыденным и в то же время зловещим тоном, что Галя поняла: причинять другим людям боль для Алишера Казбековича было плевым делом.

– Ну хорошо, отпустите ее! – приказал он, и мужчины разжали свои пальцы. Галя осторожно повела головой. Ей было очень и очень страшно, но еще в большей степени ей было любопытно. Кто эти люди и чего они от нее хотят?

Внезапно ей вспомнились рассказы о плохих – ОЧЕНЬ ПЛОХИХ – мужчинах, которые похищают детей и творят с ними нечто ужасное. Что именно творили с похищенными детьми такие субъекты, Галя толком не знала, однако сердце у нее екнуло. Таких людей, как она знала, называли серийными убийцами. Убийца – от слова «убивать». Вот ведь страсть! Неужели она стала жертвой одного из таких извергов?

Ей пришло на ум содержание статьи, прочитанной тайком от родителей в журнале «Человек и закон», в которой речь шла о каком-то зарубежном убийце, лишавшем жизни маленьких девочек. А из их берцовых костей он делал флейты для своей ужасной коллекции.

Только такие чудовища всегда волки-одиночки, а у Алишера Казбековича имеется целая свора помощников.

– А теперь выйдите! – приказал Алишер Казбекович мужчинам, и они ретировались. Анжела осталась, но он добавил: – Это относится и к тебе!

Фыркнув и дернув плечом, Анжела вышла прочь. Алишер Казбекович улыбнулся Гале, показывая идеальные, ослепительно-белые зубы. И от этой улыбки Гале захотелось плакать. Наверное, так улыбался злой волк в сказке перед тем, как проглотить Красную Шапочку!

– Я хочу к маме! – произнесла Галя, понимая, что никто ее к маме не отпустит. Она хотела разжалобить этого злого волка, а в итоге сама расклеилась и почувствовала, как у нее из глаз хлынули слезы.

– Я понимаю тебя, Галя, – сказал абсолютно серьезным тоном Алишер Казбекович, подходя к креслу и ставя его на ножки, – ведь мать – это самое святое, что имеется у любого человека. Моя, к большому сожалению, уже умерла. А вот твоя нет…

Галя вздрогнула, а Алишер Казбекович, опустившись в кресло, вперил в девочку взгляд черных глаз.

– Хотя твоя мама серьезно больна? Или была серьезно больна, а теперь вроде бы поправляется. Но ведь любое потрясение для нее губительно!

– Чего вы хотите? – перебила его Галя. – Если бы вы так заботились о моей маме, то не похитили бы меня!

Алишер Казбекович усмехнулся и заметил, кажется, не без восхищения:

– Девяносто девять процентов взрослых мужиков на твоем месте, Галя, пускали бы нюни, а ты ведешь себя так, как будто не я тебя похитил, а ты меня! Кстати, если уж мы завели речь о родителях – ты истинная дочь своего отца!

Галя вздрогнула, а Алишер Казбекович заметил:

– Если ты так ведешь себя в неполные четырнадцать лет, то какой будешь в двадцать! Но, увы, не все доживают до двадцати! Так, моя горячо любимая сестра умерла в шестнадцать! Несчастный случай – и все, ее не стало. Все мы смертны…

Он помолчал и добавил:

– И именно это упускает из вида твой отец, Галя. Он, надо сказать, замечательный человек, с редкостными моральными устоями и железными принципами. Но ведь и железо можно побороть – кислотой, например, или алмазным сверлом…

– Или ржавчиной! – с вызовом сказала Галя, смотря прямо в глаза Алишеру Казбековичу.

Алишер Казбекович усмехнулся и сказал:

– Ты не просто смелая, но и умная девчушка. Далеко пойдешь! Если, конечно, не случится чего-нибудь ужасного. Но ведь в наших обоюдных интересах, чтобы этого не произошло, ведь так? А также в интересах твоей мамы и твоего папы!

Он снова усмехнулся и вдруг, как кинжалом, пырнул Галю вопросом:

– Ты ведь их любишь? И не хочешь, чтобы они страдали?

Девочка испуганно посмотрела на ухмыляющегося мужчину. Она понимала, что такой человек способен буквально на все. В том числе… Думать об этом, конечно, не хотелось, однако пришлось. В том числе и на убийство!

– Молчишь? – спросил Алишер Казбекович. – Но ведь только что ты была такой разговорчивой, Галя! Так любишь или нет? Или ты себя больше всего любишь? А на родителей тебе наплевать?

Естественно, на родителей ей было не наплевать, и любила она их больше всего на свете, однако зачем этот страшный человек выколачивает из нее признание?

– Люблю! – ответила коротко Галя, и Алишер Казбекович моментально подобрел:

– А они тебя – еще больше, я в этом просто уверен. Ведь ты – их единственный ребенок. Скажи – ты готова на все, чтобы с твоими родителями ничего не случилось?

Галя понимала, что, в сущности, ответы Алишеру Казбековичу не требовались, ему и так было прекрасно известно, что она может сказать.

– А им, в свою очередь, не хочется, чтобы с тобой произошло какое-нибудь несчастье, – добавил он. – Вот об этом ты сейчас с ними и поговоришь!

Поговорить – с родителями? Он не шутит и не издевается над ней? Неужели родители уже нашли ее? Или что он имел в виду?

Алишер Казбекович подошел к двери, распахнул ее и протянул руку. Стоявший в коридоре тип вложил ему в руку массивный прибор, который при ближайшем рассмотрении оказался большим радиотелефоном.

– Запомни, Галя, ты скажешь только то, что я тебе разрешу. Если проявишь инициативу, то расплачиваться придется не столько тебе, сколько твоим родителям. А ты их, как мы уже поняли, очень любишь!

Он вперил в девочку свой взгляд, но Галя не отвела глаза в сторону. Усмехнувшись, Алишер Казбекович сказал:

– Итак, скажешь следующее: «Дорогой папочка, делай все, что от тебя требуют, мне здесь очень плохо и страшно!» Это тебе понятно, Галя?

Он хотел запугать ее отца и для этого использовал ее, дочку, в качестве наживки. Нахмурившись, Галя кивнула. Алишер Казбекович потребовал от нее повторить произнесенную им фразу, и девочка нехотя сделала это.

Удовлетворенный, Алишер Казбекович набрал номер и приложил трубку к уху. Прошло несколько секунд, а затем Галя услышала голос – это был голос ее отца!

– Добрый вечер, Андрей Семенович! Хотя, как показывает практика, он для вас не такой уж и добрый, не так ли? Думаю, вы прекрасно понимаете, о чем идет речь. Об исчезновении вашей дочери Гали. Той самой Гали, которая находится сейчас у меня!

Галя слышала голос отца, возбужденный и грозный, но слов не разбирала. Если бы отец кричал так на нее, то она бы точно хлопнулась в обморок. А Алишер Казбекович только усмехался и внимательно слушал, что говорил ему отец Гали.

– Не стоит повторяться, Андрей Семенович. И запугивать меня не стоит. И не надо упоминать имена высокопоставленных товарищей и названия могущественных организаций. Потому что вы сами им не доверяете. Вам ведь все равно никто не поможет – кроме вас самого! Вы хотите поговорить со своей дочкой? Ну что же…

Алишер Казбекович протянул Гале трубку, и она осторожно поднесла громоздкий аппарат к уху.

– Галя, Галюша, доченька моя! С тобой все в порядке? Скажи, что с тобой? – услышала она испуганный голос отца.

Галюшей он называл ее в детстве, когда она была еще совсем ребенком. А раз отец сейчас употребил это обращение, следовательно, он не на шутку встревожен.

Галя искоса посмотрела на Алишера Казбековича. Она помнила то, что он велел сказать отцу. Иначе ее родителям будет плохо! «Дорогой папочка…» – начала Галя и запнулась. Так к отцу она никогда не обращалась. Алишер Казбекович, склонив голову, пристально смотрел на нее.

– Дорогой папочка, – повторила Галя, – делай все, что от тебя требуют, мне здесь очень плохо и страшно!

Алишер Казбекович самодовольно усмехнулся, и тут Галя выкрикнула в трубку:

– Они заставили меня сказать это, папа! Нет, не делай того, что они от тебя хотят! Это преступники…

Алишер Казбекович схватил ее за горло, а другой рукой вырвал трубку радиотелефона. По его команде в комнату ворвались мрачные типы, один из которых заткнул Гале рот, а другой скрутил руки.

Сверкая глазами, Алишер Казбекович приложил телефон к уху:

– Думаете, мы берем вас на понт, Андрей Семенович? Ну и зря! Потому что если наши требования не будут выполнены, вы получите свою дочурку, разрезанную на кусочки. Ее ухо мы пришлем вам уже завтра, если вы откажетесь от сотрудничества с нами…

Он сделал нетерпеливый жест рукой, и Галю поволокли прочь из комнаты. Она брыкалась, сопротивлялась, пыталась даже кусать державших ее мужчин, но все было без толку. В коридоре она заметила ухмылявшуюся Анжелу, а чуть поодаль – Тимура.

Девочку стащили по лестнице и запихнули в небольшое помещение без окна и освещения. Когда глаза Гали привыкли к темноте, она поняла, что в помещении вообще ничего нет – только голые бетонные стены и пол. Она принялась колотить в металлическую дверь, но силы быстро покинули ее.

Прислонившись спиной к двери, Галя уселась на бетонный пол. Она верила в то, что родители ей помогут. Ведь ее папа такой важный человек! Он в два счета найдет ее и вызволит из лап этих ужасных людей!

Странно, но ее мысли то и дело возвращались к Тимуру, сыну Алишера Казбековича. Подросток был тоже замешан в преступлениях, в этом Галя не сомневалась. Ничего, когда их найдут и арестуют, то и Тимуру несдобровать!

Внезапно дверь распахнулась, и Галя полетела на пол. Она попыталась броситься наутек, однако цепкие руки одного из головорезов удержали ее. Девочка заметила Алишера Казбековича.

– Ты глупо поступила, Галя! – произнес он совершенно спокойным тоном. – Потому что я всегда соблюдаю правила игры. И если я что-то обещаю, то всегда сдерживаю обещание. Если бы ты сказала то, что от тебя требовалось и не добавила никакой отсебятины, то ничего бы с твоими родителями не случилось. А так…

Он замолчал, и Галя, не выдержав, спросила:

– Что вы сделаете с ними?

– Говорят, у твоей мамы очень слабое здоровье, – вздохнул мужчина, – что, вне всяких сомнений, чрезвычайно прискорбно. Любой стресс может свести ее в могилу…

Девочка заплакала, и Алишер Казбекович, хватив ее за плечо, произнес:

– Посиди и подумай над этим! Потому что свободного времени у тебя теперь будет навалом! И в следующий раз, когда я прикажу тебе говорить, ничего присочинять не будешь! Тебе это ясно?

Девочка осталась одна в комнате, больше походившей на тюремную камеру. Она сначала плакала, потом корила себя за это, наконец немного успокоилась и, свернувшись калачиком, улеглась на полу.

Ей даже удалось заснуть, но сон был недолгим – дверь снова распахнулась, и она заметила своего мучителя, Алишера Казбековича, в сопровождении одного из его людей и Анжелы.

Тип схватил Галю, а Алишер Казбекович вынул из кармана небольшой прибор.

– Сейчас ты проявишь свои таланты, Галя. Ты должна закричать, очень сильно и при этом крайне жалостливо. А я запишу твой вопль. Думаю, это сумеет заставить твоего отца изменить решение.

Он поднес к лицу Гали портативный диктофон, но девочка только стиснула зубы. Она не намеревалась принимать участие в этом мерзком спектакле.

– Ну, давай же! – приказал ей Алишер Казбекович, но Галя продолжала молчать. Тогда мужчина кивнул державшему девочку типу, и тот, как медведь, сжал Галю за плечи. Из уст девочки вырвался приглушенный стон, но этого было явно недостаточно.

Тогда к Гале подскочила Анжела и залепила ей затрещину, причем такую, от которой у девочки пошли круги перед глазами. Затем Анжела схватила ее за волосы и попыталась вырвать клок. Девочка пронзительно закричала, а мерзавка Анжела ткнула ее в бок чем-то тонким и острым, то ли заколкой, то ли булавкой. Галя, не выдержав, заплакала.

Алишер Казбекович остался доволен и, записав на пленку то, что ему требовалось, удалился. Анжела же напоследок склонилась над Галей и прошипела:

– Таких, как ты, я ненавижу больше всего. Учти, идиотка, тебе будет очень и очень плохо!

И Галя поняла: бояться надо даже не столько Алишера Казбековича, сколько этой странной и, кажется, психованной особы.

Потирая локоть, из которого сочилась кровь, а также пытаясь приладить к голове выдранный наполовину клок волос, Галя хлюпала носом. Когда дверь снова распахнулась, она в ужасе вздрогнула, ожидая, что ее снова будут мучить.

На пороге она увидела Анжелу в сопровождении Тимура. Девочка побледнела, не ожидая от них ничего хорошего.

Тимур кинул на пол матрас, а также поставил тарелку, на которой находился бутерброд. Девочке показалось, что он избегает смотреть на нее. Анжела же откровенно над ней глумилась и даже пнула ногой.

Тогда Тимур встал между ней и Галей и сказал тихо, но твердо:

– Отец запретил над ней издеваться!

– Помогать девчонке он ведь тоже запретил! И тем не менее ты с ней якшался и, кажется, предупредил об опасности! – отчеканила Анжела, однако пинать Галю прекратила.

Когда они вышли из комнаты, девочка осторожно взяла с тарелки бутерброд. Она ужасно проголодалась. Но больше всего ее внимание привлекала тарелка. Что, если разбить ее и использовать в качестве орудия?

Но ее ждало разочарование – тарелка была картонная. Не оставалось ничего другого, кроме как впиться зубами в бутерброд. Девочка уселась на матрас и задумалась.

То, что она попала в лапы к преступникам, Галя уже давно поняла. И она примерно понимала, что им требуется от ее отца-судьи. Наверняка он должен спасти от расстрела подельников этого самого Алишера Казбековича.

Галя знала, что отец очень любит ее, но ведь свою профессию он любил еще больше. Или все-таки наоборот – больше ее, свою единственную дочь? Она не заметила, как съела весь бутерброд, но от этого голод только разыгрался. Да и пить хотелось ужасно.

Раздался скрип, и дверь отошла в сторону. Галя заметила Тимура. Девочка притворилась, что спит. Странно, но подросток был один. Это было к лучшему. Конечно, он и старше ее, и намного сильнее, однако с ним она как-нибудь справится.

Галя напряглась, наблюдая за Тимуром из-под полуопущенных ресниц. В руках он держал тарелку, на которой было еще несколько бутербродов, а также кувшинчик с питьем. Надо же, какой джентльмен!

– Ты спишь? – спросил Тимур вполголоса, и Галя, вдохновенно играя свою роль, ничего не ответила. Он приблизился к матрасу, постоял около него, а потом нагнулся, чтобы поставить тарелку и кувшинчик на пол.

В этот момент Галя резво вскочила с матраса, ударила Тимура изо всей силы по спине и метнулась к двери. Вот она, долгожданная свобода! Девочка оказалась в коридоре и вдруг почувствовала, как Тимур настиг ее. Он затащил ее обратно в камеру.

Галя извивалась, брыкалась, норовила ударить его. Но подросток живо совладал с ней и, зажав ей рот теплой ладонью, прошептал на ухо:

– Ты что, с ума сошла? Все равно ты никуда бы не ушла, тебя бы прямо здесь и поймали! Отец и так разозлен, а еще его Анжелка подначивает.

Не слушая его, Галя вертелась и даже исхитрилась впиться зубами в ладонь подростка. Вскрикнув, Тимур убрал руку в сторону, и Галя заявила:

– Надо же, какой благородный рыцарь! Запихал меня снова в камеру и уверяет, что это самое лучшее!

Тимур, тряхнув ее, ответил:

– Так оно и есть, можешь мне верить или нет! Это уже твое дело. Потому что из особняка тебе не удрать, это и дураку понятно. Надежнее всего действительно сидеть пока здесь!

Галя ему не верила. Ведь его отец был уголовником и преступником. И сынок наверняка пошел по стопам родителя! В этом она нимало не сомневалась.

– Послушай, ты можешь хотя бы раз в жизни вести себя разумно! Почему вы, девчонки, все такие своенравные? Сиди пока здесь, и я тебе помогу! Или ты думаешь, что я просто так пытался тебя предупредить, что вам с мамой надо убраться из города как можно быстрее? Если бы ты не убежала от меня и сделала так, как я говорил, то не сидела бы сейчас здесь. А знаешь, чем я рисковал, пытаясь тебя предупредить?

Силы Гали иссякли, и она перестала сопротивляться. Кажется, Тимур был прав. И, кажется, он был на ее стороне – или только притворялся? Но зачем?

– Так-то лучше! – заявил он, протягивая ей один из принесенных бутербродов. – На, поешь! Тебе силы нужны!

Но первым делом Галя вцепилась в кувшинчик, в котором был отличный компот. Осушив его наполовину, она схватила бутерброд и впилась в него зубами.

– Не зли отца и в особенности Анжелку, – заметил Тимур, – иначе неприятностей не оберешься.

– А кто она тебе? – спросила Галя, жадно жуя.

Тимур поморщился и ответил:

– Мне она никто, а вот моему отцу… Впрочем, это не так важно! Просто Анжелка сумасшедшая особа.

– А что, из этого особняка никак уйти нельзя? – спросила Галя, и Тимур тихо произнес:

– Можно, но это далеко не просто, потому что все подступы к нему охраняют люди отца. И собаки у нас тоже имеются. Они тебя в два счета разорвут, если что.

Галя чуть не подавилась бутербродом, и Тимур продолжил:

– Думаешь, я оставлю тебя в беде? Нет! На меня ты можешь положиться!

– Почему ты мне помогаешь? – спросила его вдруг Галя, и Тимур замешкался. Кажется, он не знал, что ответить, или не хотел говорить ей правду.

– Какая разница! – отмахнулся он. – Не все ли тебе равно? Помогаю – и все тут. Но если хочешь оказаться на воле живой и невредимой, то делай то, что я тебе скажу. Делай так, как тебе велит отец, и не выводи из себя Анжелку. А я позабочусь о том, чтобы ты надолго здесь не задержалась! Ну мне пора, а то еще хватятся!

И он выскользнул из камеры. Лязгнул замок, и Галя снова осталась в темноте и одиночестве. Может, она ошибалась относительно этого самого Тимура? Ведь он ей матрас принес и еду с питьем и даже не позволил Анжеле обижать ее.

Но могла ли она ему верить, вот в чем вопрос! Или он только играл роль доброго мальчика, втираясь к ней в доверие! А что, отлично придумано – папаша и эта самая Анжела угрожают ей, издеваются и причиняют боль, а сынок ластится и старается сделать так, чтобы она, Галя, выполняла все, что нужно Алишеру Казбековичу.

Галя не знала, что и думать. Но вдруг на нее навалилась ужасная усталость, и она, повалившись на матрас, погрузилась в сон.

В себя она пришла оттого, что кто-то ее тормошил. Это была вездесущая Анжела, которая милостиво заявила, что девочка может сходить в туалет. Когда она вернулась в камеру, то заметила тарелку с бутербродами.

Пока она ела, в камеру заглянул Алишер Казбекович. Он отрицательно качнул головой, и Анжела выбила из рук девочки бутерброд. Схватив Галю за волосы, она прошипела:

– Что, маленькая дрянь, папаша, оказывается, у тебя еще тот остолоп! Придется прибегнуть к действенным мерам!

На помощь ей подоспели два типа, которые схватили Галю с обеих сторон. Анжела извлекла из кармана кожаный чехол, в котором находились странные инструменты. Она извлекла нечто, походившее на большие ножницы с закругленными краями, и придвинулась к девочке.

– Криками твоего папашу не проймешь, посмотрим, как он отреагирует, если получит твое прелестное ушко!

– Где шприц? – спросил Алишер Казбекович, на что Анжела фыркнула:

– Ты думаешь, что девчонка заслужила обезболивающее? Как бы не так! Никакого ей укола не будет!

Галя почувствовала, что лезвия ножниц сомкнулись вокруг ее уха. Девочка заскулила от ужаса, а Анжела только хмыкнула. Кажется, Тимур был прав – эта особая просто сумасшедшая!

– Давай, только быстрее! – приказал Алишер Казбекович, и Галя зажмурилась. Ей сейчас отрежут ухо! Она не сомневалась в том, что боль будет адская.

В этот момент раздался чей-то голос, и Анжела вдруг убрала ножницы от уха девочки.

Открыв глаза, Галя заметила Тимура, который протягивал отцу телефон. Алишер Казбекович махнул рукой, мол, пока ничего не делать, и вышел из камеры. Пока он отсутствовал, Анжела издевалась над девочкой, в подробностях описывая, как она отрежет ей ухо.

Наконец мужчина вернулся и сказал:

– Он согласен! Так что никакой резни!

– Как согласится, так и передумает! – воинственно заявила Анжела. – А девчонку надо проучить!

Алишер Казбекович нахмурился и заявил:

– Ты слышала, что я тебе сказал? Никакой резни! Убери инструменты и убирайся!

Анжеле пришлось подчиниться приказу. Девочка заметила, что Тимур еле заметно кивнул ей. Потом ее оставили в покое.

Спать после произошедшего она не могла, да и не хотелось уже. Прислонившись к бетонной стене, сидя на матрасе, Галя думала о том, что ее ожидает. По всей видимости, ничего хорошего.

И все же сон сморил ее. Вдруг до нее донеслось лязганье замка, и Галя встрепенулась. Неужели вернулась эта сумасшедшая Анжела с ножницами?

Но это был Тимур. Приложив к губам палец, он поманил Галю за собой. Она заколебалась, но потом приняла решение и двинулась за подростком. Она была вынуждена доверять ему, хотя еще не полностью верила в то, что намерения у него были добрые.

Они вышли в коридор, а оттуда направились в большой холл. Стояла ночь. Галя не могла поверить, что с момента ее похищения прошло всего несколько часов, ей казалось, что минуло несколько дней.

Тимур подошел к двери, и девочка увидела странный замок с горящей красной лампочкой. Даже чтобы выйти из особняка, требовалось ввести код. Тимур сделал это, и дверь бесшумно открылась.

Повернувшись, он жестом велел ей остаться в холле, а сам вышел на улицу. Тотчас послышался топот, и Галя заметила двух огромных собак, устремившихся к Тимуру. Эти монстры разорвут его в мгновение ока!

Но вместо этого собаки встретили Тимура радостным поскуливанием. Еще бы, ведь он был сыном хозяина! Тимур потрепал их по загривкам, а потом, схватив за ошейники, куда-то отволок. Через пару минут он появился снова и сказал:

– Давай быстрее! Нам нельзя терять ни секунды!

Галя вышла из дома. Над головой у нее раскинулось бархатное сочинское небо, усеянное мириадами полыхающих звезд. В лицо подул ветерок – прохладный, но приятный.

Тимур взял девочку за руку, и Галя не сопротивлялась. Внезапно она ощутила, что рядом с Тимуром ей ничто не угрожает. Она и сама не могла сказать, откуда у нее была такая уверенность. Она просто знала – и все тут.

Они миновали огромный двор и подошли к высоченному забору. А затем углубились в заросли магнолий. Они еще долго шли вдоль забора, пока наконец не оказались у узкой двери.

Тимур выудил из кармана ключи и открыл ее. Они покинули территорию «дома ужасов». Там, в зарослях, девочка разглядела велосипед. Тимур велел ей разместиться на сиденье, а сам стал толкать велосипед.

Из зарослей они вышли на дорогу, уходившую под гору. Тогда Тимур уселся на багажник, его руки легли на руль.

– Держись! Сейчас будут американские горки! – сказал он и, еще до того, как Галя успела сообразить или опомниться, отчаянно закрутил педали. Велосипед покатился вниз, Галя зажмурилась.

В лицо хлестал ветер, в ушах свистело, но с обеих сторон ее защищали крепкие руки Тимура. И девочка знала, что ничего плохого с ней не случится, пока они вместе.

А велосипед тем временем мчался вниз, потом вверх и затем снова вниз. Гале было смешно и страшно одновременно. На секунду она открыла глаза, заметила фары приближающегося автомобиля, который летел прямо на них, вскрикнула, закрыла глаза – но столкновения так и не произошло. В самый последний момент Тимур сумел уйти в сторону.

А затем снова: вверх и вниз, вниз и вверх. Вдруг Галя поняла – лучше, чем сейчас, ей еще никогда в жизни не было. И если бы это зависело только от нее, эти гонки могли длиться вечно.

Вдруг велосипед резко затормозил, и девочка услышала голос Тимура:

– Все, мы на месте!

Галя открыла глаза, ожидая отчего-то, что окажется перед гостиницей, где ждала ее мама, но заметила пустынную дорогу, уходившую вниз, и субтропические заросли по обеим сторонам дороги.

Неужели Тимур бросит ее? И ей придется ночью добираться по дороге одной!

Но Тимур и не намеревался бросать ее. Вместо этого он затащил велосипед в заросли и сказал, указывая на высоченные растения:

– Это заповедник. Здесь тебя искать никто не будет.

– Но я хочу к родителям! – заявила Галя. – Отвези меня в город!

Тимур отрицательно качнул головой и заметил:

– Глупо. Там тебя отловят люди отца.

– Я хочу к маме! – упрямо заявила Галя, а Тимур, вздохнув, произнес:

– Сейчас нельзя. Потому что твоя мама ничем тебе помочь не может. Надо дождаться твоего отца. Но не в гостинице, а в укромном месте. Когда он приедет в Сочи, я скажу ему, где тебя найти, и тогда…

– Я хочу к маме! – закричала Галя, чувствуя, что ведет себя как пятилетняя девчонка. Но она в самом деле хотела к маме, а не в жутковатый ночной лес!

– Прекрати вести себя так! – оборвал ее Тимур, и в это мгновение он стал похож на своего отца, Алишера Казбековича. – Знаешь, как я рискую, устраивая тебе побег?! Думаешь, отец меня за это по головке погладит? И вообще, может, я тоже хочу к маме, а вместо этого приходится довольствоваться этой самой Анжелой…

– А когда мой отец заберет меня? – спросила Галя, и Тимур пояснил:

– В самое ближайшее время! Тебе предстоит провести там от силы сутки!

– Где там? – полюбопытствовала девочка, на что подросток ответил, углубляясь в кущи:

– Узнаешь!

И пошел куда-то в темноту. Галя нерешительно потопталась на месте. Не оставаться же ей на дороге, где ее в любой момент могли отыскать люди Алишера Казбековича! Поэтому волей-неволей она последовала за Тимуром.

В лесу пахло сыростью, хвоей и отчего-то ванилью. Галя спешно следовала за Тимуром, который шел куда-то вглубь. Так продолжалось не менее двадцати минут. Наконец они оказались около высоченной средиземноморской сосны.

– Здесь! – заявил Тимур и обернулся к Гале.

Она в недоумении посмотрела на сосну. Что, он предлагает ей расположиться под деревом и ждать отца? Но чем эта сосна лучше прочих деревьев?

Только потом она поняла, что Тимур указывает на черное отверстие в корнях сосны.

– Я туда не полезу! – заявила Галя, а Тимур, не слушая ее, уже ловко скользнул в отверстие. Подумав, Галя последовала за ним.

То, что она сначала считала норой, оказалось небольшой пещерой – ход постепенно расширялся. Тимур вытащил из кармана фонарик, и по стенам заплясал желтый луч, высвечивая странные рисунки. Галя заметила голову быка и пасть льва.

– Доисторические наскальные рисунки! – не без гордости заявил Тимур. – Эту пещеру нашел я, и только я о ней знаю! Если вход забросать хворостом, то никто и никогда тебя здесь не найдет!

Оказалось, что в углу пещеры лежит спальный мешок, одеяло, а также имеются две бутылки с водой и сухари. Указав на спальный мешок, Тимур сказал:

– Ты останешься здесь, а мне пора возвращаться обратно. Как бы не хватились меня. Ведь потом и тебя хватятся, но это уже другая история…

– Но ведь они поймут, что это ты помог мне бежать! – воскликнула Галя, вдруг понимая, что судьба Тимура ей совсем даже небезразлична.

– Не поймут, – успокоил он ее, – я ведь все так подстрою, чтобы подозрение не на меня пало.

В его голосе сквозила гордость. Тимур протянул Гале фонарик и сказал:

– Батареек, если будешь аккуратно расходовать, хватит надолго. И никуда не уходи! Я к тебе следующей ночью наведаюсь, принесу еды. А там наверняка уже и твой отец подоспеет!

Он наклонился, вручая ей фонарик. Подчиняясь непонятному чувству, Галя вдруг потянулась к Тимуру и поцеловала его. Поцелуй вышел неудачным, она попала в нос. Тимур отстранился и заметил странным тоном:

– Я, запомни, я всегда сдерживаю свои обещания. Тебе же я обещаю, что с тобой ничего плохого не случится!

Галя, вспомнив его прежние слова, вдруг спросила:

– А что случилось с твоей мамой?

Тимур помолчал и произнес:

– Она умерла.

А затем он исчез. Галя осталась одна в пещере. Завернувшись в одеяло, она сидела на спальном мешке, поджав под себя ноги. В голову лезли различные идиотские мысли. Она была одна в лесу, в пещере с рисунками доисторических людей. Было жутко и захватывающе.

Время от времени, включая на несколько секунд фонарик, Галя выхватывала из темноты рисунки, которыми были испещрены стены. Могли ли древние художники вообразить, что много тысяч лет спустя она будет спасаться в этой пещере от бандитов?

Постепенно Галя привыкла к обстановке и задремала. Когда она пришла в себя, в узкий лаз пробивались лучи солнца. Девочка потянулась, понимая, что наступил день. Галя решила осмотреть пещеру и наткнулась на небольшой закуток. Там, на песчаном дне, белело что-то непонятное.

Девочка протянула руку, подняла нечто и увидела, что это была человеческая челюсть. Рядом же покоился череп, а чуть поодаль – несколько костей. Галя в ужасе осмотрелась и заметила еще пару черепов. Куда же она угодила? И кому принадлежали эти останки?

Внезапно она услышала шорох, доносящийся снаружи. Галя оцепенела и вдруг подумала, что ничего не знает об этом самом Тимуре. Он ведь заманил ее в ловушку, привел в эту пещеру, о существовании которой никто, кроме него самого, не знал, и бросил ее здесь.

Кто знает, ведь он может быть таким же бандитом, как и его отец, Алишер Казбекович. Или таким же сумасшедшим, как Анжела. Галя снова взглянула на черепа и кости – и приняла решение. И тут, как назло, раздалось страшное уханье, от которого мурашки пошли по телу.

Она полезла прочь из пещеры и через полминуты уже неслась по лесу куда глаза глядят, лишь бы как можно дальше от этого проклятого места.

Бежала она недолго, но несколько раз споткнулась о ветки и корни, упав и расцарапав лицо и руки. Девочка увидела спасительную серую спираль шоссе. Она выбежала на него и перевела дух.

Осторожно посмотрев наверх, она поняла, что именно там располагается особняк, где ее удерживали. Значит, город был внизу. Именно туда и лежал ее путь.

Она двинулась вперед, то и дело оборачиваясь, наверняка ее уже разыскивали, и меньше всего ей хотелось наткнуться на посланцев Алишера Казбековича. Поэтому, заслышав звук мотора, девочка отпрыгнула в сторону и затаилась в зарослях. Мимо нее пронеслась «Волга», за рулем которой, Галя могла в этом поклясться, находилась разъяренная Анжела.

Выждав немного, Галя снова вышла на шоссе и понеслась вниз. Наконец показалось другое шоссе, по которому сновали автомобили. Галя обогнула шлагбаум с грозной надписью о том, что проезд на гору запрещен, и заметила блестевшее неподалеку море.

Сначала Галя решила идти по обочине, а потом решила, что лучше всего поймать попутную машину. Но еще до того, как она успела поднять руку, она заметила милицейский фургончик, кативший по дороге.

Галя отчаянно замахала руками, даже выбежала на дорогу и чуть не угодила под колеса. Фургончик тотчас остановился. За рулем находился тощий старый милиционер, а навстречу ей вышел толстый молодой.

Сдвинув на затылок фуражку, он почесал переносицу и грозно спросил:

– Девочка, ты что такое творишь? Правила дорожного движения, что ли, не знаешь?

– Помогите мне, пожалуйста, товарищи милиционеры! – заявила Галя, чувствуя, что в горле у нее запершило, а к глазам подкатывают слезы. – Меня похитили, но мне удалось бежать!

Толстый милиционер с изумлением воззрился на нее, но его замешательство длилось недолго. Махнув рукой, он велел:

– Живо к нам в машину!

Дважды повторять не пришлось. Галя забралась в фургон, заняв место между тощим водителем и его толстым коллегой.

– Так кто тебя похитил? Рассказывай толком! – заявил милиционер, и Галя принялась сбивчиво излагать свою историю.

Она тыкала пальцев в дорогу, уводившую в горы, и твердила, что особняк, где ее удерживали, находится там. Милиционеры переглянулись, и тощий спросил:

– А как, ты говоришь, зовут главаря банды похитителей?

– Алишер Казбекович! – заявила уверенно Галя и, подумав, прибавила: – И сын у него имеется, Тимур.

От этого признания у нее вдруг засосало под ложечкой, но ведь она никого не обманывала и ничего не сочиняла. То, что отец Тимура был преступником, являлось фактом бесспорным.

Милиционеры снова переглянулись, и тощий потянулся к рации. Толстый же крякнул и заявил:

– Ну, ладно, поехали! Отвезем тебя к нам в отделение, а там свяжемся с твоими родителями. Ты ведь из Москвы, говоришь? И тебя зовут Галей Митрохиной?

– Да, да, именно Галя Митрохина! – заявила девочка и вдруг осеклась: она назвала милиционерам свое имя, но отнюдь не фамилию.

– А откуда вы мою фамилию знаете? – спросила она с подозрением, а толстый милиционер усмехнулся:

– Галя, так тебя же твои родители разыскивают!

У Гали отлегло от сердца. Конечно же, папа и мама не бросили ее в беде! Вот все, собственно, и завершилось. Сейчас милиционеры доставят ее в отделение, а оттуда заберут родители. Алишера Казбековича и его Анжелу, а также все тех, кто с ними связан, отправят на долгие годы в тюрьму. А Тимур…

А что Тимур? Лучше о нем не думать, решила Галя. Она больше никогда с ним не встретится. Что, собственно, и к лучшему.

Тем временем тощий милиционер сообщил по рации, что нашел Галю Митрохину. А его толстый коллега, подмигнув девочке и пихнув ее локтем в бок, заявил:

– Ну вот, твоя эпопея и закончилась! Ты родилась в рубашке, девочка Галя Митрохина! Повезло тебе несказанно!

Галя до такой степени расслабилась, что даже задремала. Пришла в себя она оттого, что автомобиль затормозил перед приземистым зданием из красного кирпича.

– Вот и приехали! – радостным тоном произнес толстый милиционер, и полусонная Галя вылезла из автомобиля.

Какое-то странное было это отделение – окна немытые и, кажется, даже побитые. Но еще до того, как она смогла осознать, где оказалась, девочка ступила вслед за тощим милиционером в помещение.

Нет, это было не отделение милиции. Здание походило на заброшенный склад или фабричное помещение. Галя обернулась к толстому милиционеру, но он отрезал ей путь назад, возвышаясь в дверном проеме, словно бегемот.

– Вы же обещали, что привезете меня в отделение! – сказала Галя жалобно, а толстяк, сузив глаза, произнес:

– Мы передумали, девочка Галя Митрохина из Москвы. И привезли тебя сюда!

Галя попыталась прошмыгнуть наружу, но толстый милиционер схватил ее за ухо и заявил:

– Никуда ты не пойдешь! А останешься здесь, тебя скоро заберут!

Галя попыталась вывернуться и цапнуть толстяка за руку, но на подмогу к товарищу поспешил тощий милиционер. Его пальца обхватили затылок девочки, и он сказал:

– Если не хочешь, чтобы тебе было очень больно, лучше не рыпайся, девочка! За тобой сейчас подъедут!

– Кто? – выдавила из себя Галя, все еще надеясь, что ее заберут родители. Но если это так, то почему милиционеры привезли ее сюда и ведут себя, словно они не стражи порядка, а бандиты? Значит, и работают они только на них – на бандитов!

От этой мысли Галя похолодела, чувствуя, что голова у нее закружилась. Не для этого она убегала сначала из особняка, а потом из жуткой пещеры, чтобы снова попасться в лапы к Алишеру Казбековичу и его сумасшедшей Анжеле!

– Какая тебе разница, кто именно! – заявил благодушно толстый милиционер. – Наше дело маленькое: сдать тебя на руки тем, кто приедет, и получить свой барыш!

– Это плохие люди! Они надо мной издевались! И хотят убить! – заявила Галя, пытаясь разжалобить милиционеров.

Кажется, ее слова подействовали на них, потому что мужчины переглянулись. Толстый милиционер засопел, а худой рявкнул:

– Не рассказывай сказок, девочка! Никто тебя пытать и убивать не намерен. И вообще, мы находимся в Советском Союзе, а не в Америке!

Галя вспомнила, что именно эти слова произнесла ее мама, когда отец поведал ей о том, какое на него оказывают давление те, кто старался выгородить фигурантов «бриллиантового» дела.

Тут до нее донесся звук подъезжающей машины, и через несколько секунд Галя увидела входящего в здание Алишера Казбековича. Сопровождали его мрачные личности, а также Анжела. Девица первым делом бросилась к Гале и изо всей силы отвесила ей затрещину, причем такую, что у девочки из глаз посыпались искры.

Милиционеры кашлянули, и Алишер Казбекович перехватил руку Анжелы – девица явно собиралась ударить Галю еще раз.

– Ну вот мы тебя и нашли! – произнес он ласковым тоном, показывая свои идеальные белые зубы, отчего Гале стало ужасно страшно. – И настала пора вернуться домой!

Если бы они позволили ей вернуться домой. В действительности речь шла о том, чтобы отвезти ее обратно в хорошо охраняемый особняк.

– Собственно, а зачем вам девчонка? – спросил вдруг толстый милиционер. – Или она что-то натворила?

Алишер Казбекович повернулся к нему, пару секунд сверлил взглядом, ничего не говоря, и этого хватило, чтобы милиционер пискнул и, сделав пару шагов назад, произнес:

– Понял, понял! Лишних вопросов не задаю! Но вы ведь не сделаете ей ничего плохого?

Алишер Казбекович усмехнулся и заявил:

– Разве я похож на человека, который может причинить вред ребенку?

Анжела же, походя на разъяренную тигрицу, ходила туда-сюда. Затем она достала из кармана крошечную коробочку, из которой извлекла пилюлю и бросила ее под язык. Заметив это, Алишер Казбекович нахмурился и заявил:

– Прекрати!

Но пилюля, похоже, оказала волшебное воздействие – Анжела вдруг более-менее успокоилась и даже перестала ходить по помещению. Милиционеры же, получив по толстому конверту, нехотя ретировались. Толстяк, почесав затылок, напоследок сказал:

– И все же… Это же просто девчонка!

Алишер Казбекович нетерпеливо махнул рукой, и они скрылись. Галю обступили люди отца Тимура. И Галя вдруг подумала։ не пришлось ли ему понести наказание – он ведь помог ей бежать? Но Тимур уверял ее, что его никто не заподозрит. Надо было оставаться в пещере, а она поддалась панике и бежала прочь. Там бы ее никто не нашел!

Алишер Казбекович, присев на корточки, сказал, смотря Гале прямо в глаза:

– Кто тебе помог бежать?

Девочка решила, что выдавать Тимура ни за что не будет. Поэтому она ткнула пальцем в притихшую Анжелу и сказала:

– Она!

Когда смысл сказанного дошел до девицы, она покраснела, как перезрелый помидор, и ринулась к Гале. С уст Анжелы срывались ужасные проклятия, она явно хотела задушить девочку. Алишер Казбекович отпихнул Анжелу в сторону, причем так неудачно, что она повалилась на груду кирпичей. Не обращая внимания на стоны этой особы, он сузил глаза и снова спросил:

– Так кто помог тебе бежать? Советую хорошо подумать, прежде чем отвечать. Потому что я не выношу лжи!

Галя посмотрела на него исподлобья и ничего не ответила. Алишер Казбекович выбросил вперед руку, и Галя в ужасе зажмурилась. Он наверняка намеревался ударить ее!

Но вместо этого он положил ей руку на плечо и заметил:

– Что же, ты рано или поздно скажешь мне правду!

– Конечно, скажет! – подала голос Анжела. – Потому что иначе ей несдобровать!

Алишер Казбекович, поворачиваясь к ней, заметил:

– Девочку ты оставишь в покое, иначе несдобровать именно тебе. Так как в особняке завелся предатель, то туда возвращаться нельзя. Приступайте!

Один из типов вытащил из кармана плоскую металлическую коробочку, в которой оказался шприц. Галя судорожно подалась в сторону, но ее крепко держал другой тип. Игла вошла в вену, и девочка ощутила сонливость. А затем потеряла сознание.

Когда это произошло, один из типов с легкостью подхватил ее на руки. Алишер Казбекович проверил пульс девочки, удостоверился, что она в самом деле потеряла сознание, и приказал:

– А теперь неплохо бы сделать пару фотографий для ее упрямого папаши. А затем делайте так, как мы договорились!

В себя Галя пришла от холода. Сначала она не могла понять, где находится, и вдруг ей стало ясно – она сидела в глубокой яме, точнее, в некоем подобии колодца! Девочка задрала голову и увидела вверху синее небо. Жерло колодца было прикрыто решеткой, и до него было никак не меньше десяти метров.

Галя осмотрелась – на дне ямы было сухо, а уходившие ввысь стенки были гладкие. Забраться по таким наверх было невозможно. И все равно Галя попыталась, но тотчас полетела вниз. Она попыталась еще раз и еще, но только сломала ногти и набила ссадины.

Тогда Галя принялась кричать что было сил, надеясь на то, что ее кто-нибудь услышит и вызовет милицию. Хотя милиция, как она поняла, была заодно с Алишером Казбековичем.

Сверху, над решеткой, появилось лицо, это был один из типов Алишера Казбековича.

– Не ори! – приказал он грубо, в ответ на что Галя заголосила еще сильнее. Тогда, недолго думая, он окатил ее ледяной водой.

– Если будешь орать, то в следующий раз это будет кипяток! – сказал он и исчез. Галя поняла, что он не шутит. Если в первый раз ее доставили в особняк, похожий на дворец, то теперь запихнули в яму. Рассчитывать на милосердие таких людей явно не приходилось.

Гале хотелось есть и пить, да и в туалет тоже сходить было бы неплохо. Но никто не собирался спускать ей еду и воду или выводить на прогулку. Вечерело, а затем наступила ночь.

Девочка, прижавшись спиной к гладкой стенке колодца, уселась на землю. Ее била дрожь, и вдруг нестерпимо больно заболело ухо. Галя тихонько заплакала, понимая, что на этот раз ей никто не поможет.

Внезапно она почувствовала, как о руку что-то ударилось. Это был крошечный камешек, упавший сверху. Галя подняла голову и заметила чей-то силуэт.

– С тобой все в порядке? – раздался знакомый голос, и Галя разом воспряла духом – это был Тимур. Как же она могла забыть о нем! Ведь если ей кто и поможет, так только он!

– На, держи! – сказал он и бросил что-то вниз. Галя поймала нечто холодное, металлическое, это оказался завернутый в фольгу пирожок. Девочка впилась в него зубами. Быстро прожевав кусок, она произнесла:

– Спасибо! Ты ведь поможешь мне бежать отсюда?

– Увы, на этот раз не получится! – ответил Тимур. – Потому что сейчас они привезли тебя в дом моего дяди, которого сейчас судят в Москве. И охраняют тебя на этот раз гораздо лучше. Почему ты ушла из пещеры?

– Там были кости! – заявила Галя, и Тимур присвистнул:

– А, в углу, что ли? И ты их испугалась? Так ведь это кости древних людей! Им уже много тысяч лет!

Галя почувствовала себя круглой дурой – и как она могла вообразить, что это жертвы Тимура или его отца! Сидела бы себе сейчас в пещере, все было бы в порядке. А так…

– Тебе бежать не надо, – продолжил подросток, – потому что твой отец уже приехал в Сочи…

– Приехал, чтобы забрать меня? – встрепенулась Галя, и Тимур быстро ответил:

– Ни о чем не беспокойся, все будет в полном порядке! Только не делай глупостей и не зли Анжелу! Если сделаешь так, как надо, то скоро вернешься в Москву!

Она скоро вернется в Москву? Галя отдала бы за это все на свете. Нет, никогда больше она не будет донимать родителей просьбой поехать на море. И вдруг она подумала – а если она больше не поедете на море, то не увидит больше Тимура?

Она подняла голову, понимая, что все равно не разглядит лицо подростка, но ей было приятно осознавать, что он находится рядом – и в то же время так далеко!

– Ну что, поняла, как пытаться сбежать? – услышала она насмешливый голос Тимура. – Так тебе и надо!

Галя не поняла, отчего он вдруг так резко переменился, но затем услышала голос охранника – наверняка Тимур делал вид, что приблизился к яме с пленницей, чтобы позлить ее.

– Извини, но так надо! – услышала она его шепот, после чего силуэт исчез. Охранник заступил на свой пост, а Галя быстро дожевала пирожок.

Через некоторое время она забылась сном, а когда открыла глаза, то поняла, что уже наступило утро. Наконец-то ей спустили на веревке ведро, в котором находился глиняный кувшин с водой и засохшая булочка. В туалет ей было приказано сходить в это же самое ведро.

День тянулся бесконечно долго, и Галя все ждала появления Тимура. Но подросток так и не объявился. Наверное, для этого были свои причины, поняла Галя. И вдруг она испугалась – не хватало еще, чтобы всплыло, что именно он помог ей убежать. Нет, Тимура она никогда не выдаст! Но, как ни крути, выходило, что он был пособником преступников, одним из которых был его родной отец.

Наконец наступил вечер, а затем новая ночь. Боль в ухе усилилась, и Гале казалось, что она не может им как следует слышать. Она пыталась сообщить об этом охраннику, но он никак не отреагировал на ее слова.

Вдруг в колодец ударил яркий луч света, Галя зажмурилась. Решетчатая крышка со скрипом отошла в сторону, и на дно упала веревочная лестница. По ней быстро спустился один из подчиненных Алишера Казбековича и, схватив девочку в охапку, поднялся с ней наверх.

Там ее уже ждали – она заметила ухмыляющуюся Анжелу, а также Алишера Казбековича собственной персоной. Он посветил ей в лицо фонариком и сказал:

– Очень скоро ты окажешься дома, но только в том случае, если будешь вести себя так, как я тебе прикажу. Если нет – пеняй на себя!

Галя убедилась, что Тимура рядом не было. Один из типов завел ее руки за спину, а на лицо натянули некое подобие непроницаемого колпака из черной материи. Затем ее повели куда-то и запихнули в автомобиль. Девочке пришлось усесться на холодный пол. Одним ухом она уже ничего не слышала, а внутри его пульсировала боль, нараставшая с каждой секундой.

Автомобиль рванул с места, и Галя перестала задаваться вопросом, куда ее везут. Она чувствовала, что в фургоне она не одна. Так оно и было – она услышала голос Алишера Казбековича.

– Итак, Галя, ты ничего не помнишь – ни наших имен, ни наших лиц. Если тебя будут спрашивать о том, что с тобой произошло, то ты тоже ничего не помнишь. Где тебя держали, ты тоже не знаешь. Ты ни с кем не общалась и никого не видела. Это ясно?

Галя кивнула, а потом на всякий случай добавила:

– Да, ясно!

До ее подбородка дотронулись чьи-то пальцы – это были пальцы Алишера Казбековича.

– То, что ты умеешь держать язык за зубами, я уже давно понял. Ты ведь так и не выдала того, кто тебе помог улизнуть. Думаю, я знаю, кто это…

Галя похолодела, но имени Алишер Казбекович так и не назвал.

– Если ты назовешь хотя бы одно имя, то тебе придется очень плохо. Но не только тебе, но и всем тем, кого ты любишь. То есть твоим родителям. Вам всем придется умереть. Это тоже ясно?

Галя снова кивнула и ответила согласием.

– И, наконец, скажи своему отцу, что ничего предпринимать не следует. Потому что я ему уже сказал это, но, боюсь, что он решит по-иному, когда заполучит тебя. Одно дело, когда ему напоминают об этом преступники, а другое – его собственная, горячо любимая дочка. Надеюсь, что ты и это поняла, Галя?

Не оставалось ничего другого, как снова кивнуть. Вскоре автомобиль как следует тряхнуло, и он замер на месте. Раздались приглушенные голоса и звук раздвигающейся двери, в лицо Гале ударил холодный воздух. Потянуло запахом моря. Они находились в непосредственной близости от воды.

Кто-то вытолкал Галю из фургона, и если бы девочку не поддержали, она бы непременно упала на мокрую гальку. В шею ей уперлось что-то холодное и острое – это было лезвие ножа или кинжала.

Ее повели куда-то вперед, там, где слышался шум моря. Зубы у Гали стучали от холода, а боль в ухе превратилась в адскую. Кто-то убрал лезвие от ее шеи, а затем чьи-то руки толкнули Галю в спину, и она услышала столь долгожданное слово:

– Беги!

И она побежала, повторять дважды не пришлось. Неуклюже, спотыкаясь, с колпаком на голове и завязанными за спиной руками. Под ногами скрипела галька, а в лицо ударяли брызги холодной соленой воды.

Зацепившись за что-то ногой, Галя упала, почувствовав, что сильно ударилась щекой о большой камень. Девочка никак не могла встать, все силясь и силясь подняться, но будучи не в состоянии сделать это. И она заплакала – от бессилия, от страха, от безысходности.

Вдруг ее подхватили чьи-то руки. Галя закричала, потому что была уверена, что ее нагнали люди Алишера Казбековича. Но она услышала бесконечно родной, столь любимый голос – это был голос ее отца.

– Галечка, доченька моя, это ведь ты? Скажи мне, с тобой все в порядке?

Руки отца сорвали с нее черный колпак, и Галя увидела его испуганное лицо. Да, это был он – ее отец. Он прижал Галю к себе, причем так сильно, что она не могла дышать. Но девочка не сопротивлялась, ибо хотела, чтобы отец не разжимал объятий как можно дольше.

Дрожащими руками он снял путы с дочери, а затем подхватил девочку, которая прижалась к его небритой щеке. Да, это был не сон, а явь. Это был он, ее любимый папка. И он спас ее. Теперь она была в безопасности!

Галя подняла голову и увидела темные фигуры, стоявшие чуть поодаль. Около них находился небольшой фургон, наверняка тот самый, в котором ее привезли на побережье.

Отец, покрывая лоб дочери поцелуями, бормотал ласковые слова. Галя чувствовала его горячие слезы и, не выдержав, сама расплакалась. Она попыталась объяснить, что ей очень жаль, что она не хотела, чтобы так произошло, но отец гладил ее по голове и повторял:

– Все хорошо, Галечка, все хорошо, моя любимая доченька!

А затем он быстро двинулся прочь от моря. Галя видела темные силуэты людей, стоявших вдалеке. Весь этот кошмар остался в прошлом, и спас ее именно любимый папка.

На ум отчего-то пришла мысль о Тимуре, но Галя отогнала ее. Нет, Тимур был пособником бандитов. О нем ей надо забыть!

С дикого пляжа они вернулись к дороге, на которой стоял автомобиль. Отец осторожно положил Галю на заднее сиденье и сказал, что они тотчас поедут в больницу.

– Папа, со мной все в порядке! – уверила она, чувствуя, что боль в ухе становится невыносимой. – Но не надо в больницу. Я хочу к маме! Прямо сейчас!

Усевшись за руль, отец сказал:

– Конечно, конечно! Она ждет нас в гостинице! Мы только заберем ее и поедем в больницу. А оттуда прямиком в прокуратуру! Они у меня попляшут!

Галя вспомнила наставления Алишера Казбековича и сказала:

– Папа, прошу тебя, не надо. Они сказали… Они сказали, что нам всем несдобровать, если ты обратишься в органы…

Мотор с урчанием завелся, отец произнес:

– Я выполнил их требования, Галенька! Сделал так, чтобы их подельники получили длительные сроки, но никого к высшей мере не приговорил. Хотя они это, безусловно, заслужили. Но теперь настало время заняться этими мерзавцами. Приговоры отменят, я об этом позабочусь. А на скамье подсудимых окажутся и все те, кто замешан в твоем похищении. Ты ведь запомнила их лица? Они называли какие-нибудь имена? Ты помнишь, где тебя держали?

Они катили в сторону города. Отцу, как поняла Галя, требовалось выговориться. Она отделывалась односложными фразами, помня о том, что приказал Алишер Казбекович. Она верила этому человеку – он приведет в исполнение свои угрозы, если играть будут не по его правилам.

– Папа, может быть, не надо, – начала она, – может быть, стоит обо всем забыть? Ведь они сдержали свое слово…

– Как ты можешь такое говорить! – отец буквально взвился. – И это я слышу от тебя, Галина! Они же похитили тебя, эти изверги! Скажи, они над тобой издевались? Или подвергали насилию…. Сексуальному…

Девочка заверила его, что с ней обращались исключительно корректно, не упомянув ни про сумасшедшую Анжелу, ни про ножницы, которыми она хотела отрезать ей ухо.

– И все равно это не причина для того, чтобы забыть обо всем! – заявил упрямо отец. – Потому что мы имеем дело с мафией. Эти люди – дружки и родственники тех, кого я судил. А все они заслуживают одного – высшей меры наказания. И я позабочусь, чтобы именно это они и получили!

Переубедить отца было невозможно. И вот они подъехали к гостинице. Галя заверила, что отец может оставить ее одну в автомобиле, но он и не подумал этого сделать. Бережно взяв дочку на руки, как будто она была крошкой, он двинулся с ней в холл.

Там, в глубоком кожаном кресле, сидела мама, но в каком она была состоянии! Она больше походила на привидение, чем на живого человека. Заметив мужа с Галей на руках, она охнула и кинулась к ним. А затем обняла дочку и заплакала.

Со стороны они наверняка выглядели более чем странно, но Галю это заботило меньше всего. Она настояла на том, чтобы отец поставил ее на землю. Девочка была слаба, ухо ужасно болело, но в общем и целом она была невредима.

Чтобы не привлекать к себе внимание постояльцев и работников гостиницы, они вышли на улицу. Когда мама успокоилась, отец обнял жену и дочку и сказал:

– Я знаю, что проявил малодушие и не обратился в милицию или КГБ, когда мне стало известно, что Галю похитили. Но мне дали понять, что у них там везде свои люди, и я знаю, что это соответствует действительности. И что если я не буду держать язык за зубами, то Галю убьют…

Он поцеловал двух своих любимых женщин, а потом добавил:

– Но я выполнил все их требования. И понесу за это наказание, если потребуется. Но и эти мерзавцы тоже. Мы немедленно подключим правоохранительные органы! Едем в прокуратуру!

– Андрей, сегодня же тридцать первое декабря! Все Новый год отмечают! – сказала мама, и, словно в подтверждение ее слов, небо расцветили яркие всполохи фейерверка.

«Тридцать первое декабря! Канун Нового года! И мой день рождения», – поняла Галя. Но родители забыли об этом. Еще бы, неудивительно, ведь они думали о том, как бы спасти любимую дочь и вызволить ее из рук бандитов.

– Мне все равно, что сегодня за праздник! – закричал отец. – Я всех подниму из-за праздничного стола. Ведь похитители Гали где-то здесь, неподалеку!

Он решительно направился к автомобилю и распахнул дверцу. Мама последовала за ним, и в этот момент мелькнули фары невесть откуда взявшегося автомобиля. Он вынырнул с ближайшей улицы, но вместо того, чтобы сбросить скорость, наоборот, ехал вперед все быстрее и быстрее.

Стоявшая на обочине Галя вскрикнула и бросилась к маме, но было поздно. Автомобиль на полном ходу налетел на женщину и сбил ее. Галя увидела, как маму подбросило вверх, как ее тело упало на капот автомобиля, как тот дал задний ход, и мама полетела на асфальт, походя при этом на тряпичную куклу.

А автомобиль, отъехав назад, вдруг снова устремился вперед и переехал женщину прямо на глазах у ее мужа и дочери. Галя закричала, а автомобиль, развернувшись на сто восемьдесят градусов, рванул прочь. И только в самый последний момент Галя успела заметить того, кто сидел за рулем. Это была Анжела.

Все произошло так быстро, что у Гали не было возможности что-то сообразить. Еще три секунды назад мама была жива, а теперь она, раскинув руки, лежала на асфальте в луже темной крови. Шея мамы была неестественно вывернута, а правая рука находилась под физиологически недопустимым углом.

Галя оказалась около мамы первой. Она была уверена, что та сейчас откроет глаза, пошевелится, вздохнет. Но глаза мамы и так были открыты и смотрели в небо, исчерченное зарницами фейерверка. Ни пошевелиться, ни вздохнуть она не могла, потому что была мертва. И Галя поняла это сразу – окончательно и бесповоротно.

Девочка сжала руку мамы – она была теплая, правда, испачканная кровью, и попыталась приподнять ее голову, но вдруг поняла, что голова болтается, как у игрушки, как будто в теле мамы совсем не было костей.

Отец, замерев неподалеку, кашлял. Галя неловко повернулась – и выпустила голову мамы из рук. Она с глухим стуком упала на асфальт. Из глаз у Гали брызнули слезы. Да, ее мама умерла.

– Господи, женщину сбили! Да прямо здесь, смотрите! И водитель, вот ведь падла, умчался восвояси!

Возбужденные прохожие обступили Галю со всех сторон. Девочка поднялась и отошла в сторону. Маме помочь уже было нельзя.

А отец, странно схватившись за бок, стоял около автомобиля. Галя кинулась к нему и увидела, что лицо отца белее мрамора.

– Галюша, все в порядке, все в порядке, – уверял он ее, – ты только не волнуйся. Я сейчас вызову «Скорую». Для мамы. И с ней все будет хорошо!

Сказав это, он как-то странно дернулся и стал оседать на землю. Галя попыталась его удержать, но не смогла – тело отца было слишком грузным. Он опустился на траву газона и не двигался.

Галя схватила за руку какую-то женщину, но она отпихнула ее и побежала туда, где толпились зеваки, – к телу мамы. Тогда Галя влетела в холл гостиницы и потребовала, чтобы немедленно вызвали «Скорую».

Она прибыла меньше чем через десять минут. Отца пытались реанимировать прямо на улице, но попытки успехом не увенчались. Его положили в брюхо «Скорой» и повезли в больницу. Галя сидела рядом и держала отца за руку. Рука была прохладная.

Там его сразу же увезли в операционную, а Галя осталась в коридоре. О ней позаботилась пожилая медсестра и угостила ее сладким чаем с куском наполеона. Из ординаторской доносились веселые голоса и знакомые песни – по телевизору шел «Голубой огонек».

Ну конечно, вспомнила Галя, Новый год настает. А ей исполнилось четырнадцать лет. Как только Галя подумала об этом, она заметила приближавшегося к ней милиционера. Он не успел еще представиться, как Галя стала рассказывать ему о том, чему стала свидетельницей.

Он слушал ее, не перебивая, и вдруг, к своему ужасу, Галя заметила знакомое лицо: в больничном коридоре появилась расфуфыренная красотка Анжела. Та самая Анжела, которая только что сбила ее маму, а затем намеренно проехалась по ней, чтобы наверняка отправить несчастную на тот свет.

– Вот она! – закричала Галя, указывая на Анжелу. – Именно она переехала мою маму! Арестуйте ее! Она – убийца!

Она бросилась к Анжеле, но милиционер перехватил Галю и зажал ей шершавой рукой рот. Анжела открыла дверь одной из комнат, и милиционер запихнул туда Галю.

В больничной палате было темно и жарко. Галя почувствовала запах терпких, явно иностранных духов – это был запах Анжелы. Она приблизилась к девочке и промурлыкала:

– Что сказал тебе Алишер Казбекович? Никому ничего не говорить! Иначе будет очень и очень плохо! А ты почему поступила иначе?

Галя попыталась что-то возразить, но Анжела ударила ее по лицу.

– И вот видишь, к чему это привело? Твоя мамаша сдохла. И виновата в этом исключительно ты. Именно ты убила ее – запомни это! Вовсе не я, а ты! Так ведь?

Не дожидаясь ответа Гали, Анжела снова ударила ее. Она явно вошла в раж, потому что милиционеру даже пришлось остановить ее, указав на то, что девчонку не стоит отправлять на тот свет.

– А почему не стоит? – спросила зло Анжела. – Очень даже стоит!

Эстафету перенял милиционер, который заявил, удерживая горло Гали стальной хваткой:

– Ты никому ничего не скажешь. Никто не узнает, кто тебя похитил. Если будут разбирательство и суды, будешь утверждать, что ничего не помнишь. И учти: еще одна попытка разболтать то, что не стоит, и ты умрешь!

Анжела же, все же исхитрившись лягнуть Галю, прошипела:

– Будешь хорошо себя вести, твой папаша выживет. А если нет… Я позабочусь о том, чтобы он тоже сдох!

Они покинули темную палату, оставив Галю одну. Отдышавшись, она вышла в коридор и увидела двух молодых людей, беседовавших с пожилой медицинской сестрой, той самой, что угостила ее чаем с наполеоном.

– Да вот же она! – сказала медсестра, указывая на Галю. – И куда ты только запропастилась?!

Молодые люди показали Гале служебные корочки, оказавшись работниками Сочинского уголовного розыска. Но Галя не слушала то, что они ей говорили, а все смотрела в конец коридора – там стояла Анжела, подкрашивавшая губы, любуясь на свое отражение в карманном зеркальце. Сложив губы бантиком, Анжела послала Гале воздушный поцелуй и ретировалась.

– Я ничего не знаю! – закричала Галя. – Я ничего не видела! Оставьте меня в покое! Оставьте, оставьте, оставьте!

Ошарашенные сыщики уставились на зашедшуюся в истерике девочку. Но еще до того, как они успели продолжить свой импровизированный опрос, к Гале приблизился врач в хирургическом облачении.

Он поинтересовался, имеются ли у нее здесь родственники, а Галя в ужасе смотрела на его заляпанный кровью халат. Еще до того, как он успел что-то сказать, она все поняла.

– Мой отец умер? – перебила она хирурга, но он замялся. А потом стал снова спрашивать ее о ближайших родственниках.

Тогда Галя подскочила к нему и закричала прямо в лицо:

– Скажите – мой отец умер?

Хирург, удивленный ее поведением, развел руками и, опустив глаза, проговорил:

– Поверьте, мы сделали все, что смогли, однако, в сущности, он умер еще до того, как его привезли к нам. Ничего поделать уже было нельзя, но мы все равно пытались реанимировать его. Но, увы… Приношу вам свои самые глубокие соболезнования!

Галя развернулась и бросилась бежать по коридору. Хирург кричал что-то вслед, представители уголовного розыска пытались остановить ее, но Галя укусила и одного, и другого и выбежала прочь из больницы.

Она мчалась по пустынным улицам, ведь все встречали Новый год. Время от времени попадались нетрезвые компании, но Галя не обращала ни на кого внимания. Слез у нее не было, никаких эмоций – тоже.

Мама умерла. Ее убили. Отец умер. От того, что убили маму. И это была не выдумка и не кошмарной сон, а самая что ни на есть жестокая реальность.

Сама не зная, как это получилось, Галя выбежала к морю. Там, на пляже, около вздувающегося бурунами моря, люди праздновали Новый год. Слышались веселые тосты, гомон, смех. А затем все стали дружно отсчитывать секунды – и наступил Новый год.

Галя упала на гальку и подняла лицо к небу. И оттуда вдруг стал капать мелкий дождь, который быстро перешел в неистовый ливень. Праздных гуляк с пляжа как ветром сдуло. А сам ветер перешел в некое подобие шторма.

Галя не двинулась с места. Холодные струи хлестали по ее лицу и телу, она промокла с ног до головы. Но самое ужасное, что ни мамы, ни отца уже не было в живых. И Галя вдруг отчетливо поняла – Анжела права, в их смерти виноват только один человек: она сама.

Тут она заплакала, и слезы ее смешались с ливнем. С черного неба обрушились крупные градины, а Галя, упав на гальку, плакала и плакала, понимая, что повернуть время вспять уже нельзя. Она осталась совершенно одна.