Читать книгу Оленка. Часть 3. История одного развода - Антон Никитин - Страница 1

Когда я закончил, моя жена задала мне три вопроса.

Не считаю ли я, что мой уход травмирует Диму?

Уверен ли я, что мне одному будет лучше, чем с ними?

И, наконец, как мы собственно технически всё оформим?

Я сидел на диване в гостиной, она – за компьютерным столом, повернувшись ко мне на вращающемся кресле, которое мы купили в Иkee лет десять назад. С ручки кресла отлетела мягкая обивка, но в целом оно было в неплохой форме. Когда я вошёл в комнату и произнёс: «Я хочу с тобой поговорить», моя жена поначалу уделила мне внимание на четверть оборота кресла. Наверное, думала, что это какой-то пустячный вопрос, ради которого не стоит поворачиваться ко мне полностью. Но не прошло и минуты, как она поменяла своё мнение.

Перед началом разговора я очень волновался, но, как это уже не раз бывало со мной, приходил в себя и успокаивался по мере того, как рассказывал Лизе о своих переживаниях и о том, как я пришёл к решению уйти из семьи. Я сказал, что последние месяцы чувствую себя плохо – настолько плохо, что ходил к психотерапевту и просил его выписать антидепрессанты. Сказал, что не могу так больше. Разумеется, я не упоминал о похождениях на стороне. О том, что кажется, нашёл любовь, но успел потерять её. Я также воздержался от упрёков в её адрес, потому что не видел в этом смысла. Как ни странно, я хотел заручиться её поддержкой в том непредсказуемом предприятии, которое затеял. К тому же, она оставалась матерью моего ребёнка.

Моё выступление не заняло много времени – минут пять, я думаю – и в конце Лиза посидела некоторое время молча, словно желая убедиться, что я все сказал. Я смотрел на её фигуру – тёмный силуэт в сумерках осеннего вечера, освещённый только свечением монитора, где как-то не очень уместно висела раскрашенная жёлтыми и зелёными красками экселевская таблица (её заказы из интернет-магазина) – и с удивлением и радостью думал, что я смог. Я все-таки сделал это. Я до конца сомневался, что смогу перебороть свой страх, который испытывал при мысли, что надо будет объясниться с женой. Для меня она давно стала олицетворением непонятной силы, которая подавляла и угрожала. Ольга, мой первый психоаналитик, считала, что моя жена стала мне матерью: «А ведь с матерью не спят». Мы и не спали. Целых 12 лет. Как-то я вычитал у Мориса Дрюона, когда он описывал любовные отношения своих героев, что, раздеваясь, мужчина или женщина каждый раз теряют частичку своей власти над партнёром. Ну так вот мы 12 лет не раздевались друг перед другом и в итоге я стал боятся жену. Как боялся когда-то маму.

Лиза наконец пошевелилась в кресле, словно убедившись, что мне больше нечего сказать и задала свои вопросы. Как и в том случае, когда я пришёл к ней со своей болью два года назад, испуганный и растерянный, Лиза вела себя рассудительно, не показывая эмоций. Не буду ли я жалеть? Как это скажется на сыне? Как все это будет выглядеть с практической точки зрения? Она ничего не сказала про себя, про свои чувства.

Я ответил, что, конечно, испытываю страх от неопределённости своего будущего. Я не знал, чем всё это закончится, у меня не было плана, не было жилья, и имелся довольно ограниченный запас денег. Насчёт Димы я высказался более определённо. Повторил мысли, которые не раз слышал от многочисленных психоаналитиков: «Дети все понимают» и «Рядом с несчастливым отцом и ребёнок вырастет несчастным».

Лиза предложила мне не уходить окончательно, не разводится формально, а пожить некоторое время отдельно. Из её слов я понял, что она сама уже давно размышляла насчёт развода, но её останавливал ребёнок. Мы ещё немного поговорили. Я вспомнил своего отца и сказал, что боюсь закончить так, как он. Она попросила меня напомнить эту историю. Он три раза женился и три раза разводился. Умер один, вдали от родных, тело нашла полиция, которую вызвала соседка. За пару лет до смерти поставил мне в письме ультиматум: «Если ты не ответишь в течение двух месяцев, считай, что у тебя нет отца». Я не ответил. Лиза заверила меня, что она никогда не будет препятствовать тому, чтобы Дима общался со мной. Она сказала, что он любит меня и в этом смысле мне не стоит боятся повторить судьбу своего родителя. «Всё в твоих руках», – сказала она.

Мы заговорили о том, где я буду жить. Этот вопрос оставался для меня открытым, и я надеялся ответить на него с помощью Лизы. Ей принадлежала половина нашей трёхкомнатной квартиры. Второй половиной владел я, но больше у меня не было никаких ресурсов. А у моей жены были живы отец и мать (и брат, если уж на то пошло), и у них имелся загородный дом и «трешка» в центре Москвы. Наверное, с моей стороны было наивно и неправильно рассчитывать на их помощь, но другие варианты мне просто в голову не приходили. Лиза сказала, что мы, наверное, сможем разменять квартиру только на две однушки. По голосу я понял, что её такая перспектива совсем не вдохновляла. Она была бы вынуждена жить в одной комнате с взрослеющим сыном. Я возразил, что рыночная цена нашей «трешки» не позволяет разменять её на две однокомнатные квартиры. И добавил, что много раз задавался этим вопросом, но так и не нашёл ответа. «Ну, тут я наверное не смогу тебе помочь», – произнесла Лиза.

Мы дошли до той точки, когда говорить было больше не о чем. Я ухватился за возможность закончить этот разговор и оставить себе маленькую лазейку на тот случай, если я все-таки передумаю. Я предложил отложить решение на какое-то время, пока не появится ясность с жильём.

Лиза всё так же сидела в кресле. Она выглядела задумчивой и растерянной. Когда я поднялся, она произнесла, как будто обращаясь ко мне и к себе одновременно:

– Но ведь у нас было и что-то хорошее.

«Да, было», – ответил я и взглянул на полку, на фотоальбом, который брал в руки несколько часов назад. В нем хранились наши самые первые совместные снимки. Вот мы за столиком в кафе «консервы»: попросили кого-то сфотографировать нас. Вот я у неё дома: стою у дверей в длинном шерстяном пальто, купленном с зарплаты в рекламном агентстве, где мы познакомились. Первый новый год у меня дома. Я ей сказал, что у меня стоит ёлка красного цвета. Она конечно, не очень поверила, но была заинтригована. Обои темно-синего цвета, которые я поклеил в сентябре. “Имитация китайского шелка”, – поддразнивала меня Лиза первое время